Текст книги "Красно-белые волны в Царицыне и окрест. Волна первая"
Автор книги: Сергей Гордиенко
Жанр:
Исторические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
На броневике
Москва. Царицын. Май 1918 г.
– Федя, пойдёшь ко мне секретарем в народный комиссариат? Вместе с Надей, – спросил Сталин старого друга Аллилуева.
И Фёдор пошёл – привык повиноваться Сталину, не рассуждая.
Пару месяцев Народный Комиссариат по делам национальностей состоял только из них троих.
23-го мая Орджоникидзе – чрезвычайный комиссар юга России и друг Сталина – телеграфировал из Царицына, что положение в городе неважное, нужны решительные меры, a местные большевики слишком «дряблы». Всякое желание помочь рассматривают как вмешательство в их дела. На станции стоят поезда с хлебом в Москву и Петроград, но не отправляются. А вокруг Царицына бушует контрреволюция.
29-го мая Советом Народных Комиссаров Сталин был назначен руководителем продовольственных заготовок на юге России с чрезвычайными полномочиями. Задача – любыми мерами обеспечить продовольствием голодающие центральные губернии молодой Советской республики. Вместе с Фёдором и его сестрой Надеждой он собрался в Царицын – важнейшую цитадель большевиков и транспортный узел на юге страны, где можно собрать миллионы пудов продовольствия.
4-го июня в сопровождении 450 латышских стрелков и рабочих-красногвардейцев Сталин и Аллилуевы прибыли на Казанский вокзал Москвы, забитый мешочниками и голодными беспризорными детьми. Несмотря на предписание Совета Народных Комиссаров, поезда для них не нашлось. Сталин долго ругался с начальником и дежурным вокзала, показывал мандат народного комиссара, кричал, угрожал и, наконец, подействовало – поезд для них нашли. Но Сталин тут же отказался. Ему нужен был блиндированный эшелон с телеграфом, броневой защитой и платформами для орудий и броневиков. Начальник вокзала под угрозой расстрела всё-таки нашёл нужный состав. Орудия и два броневика установили на платформы. Отряд определили в вагоны третьего класса, а Сталин и Аллилуевы расположились в салон-вагоне, когда-то принадлежавшем звезде цыганского романса Анастасии Вяльцевой, обитым небесно-голубым шёлком. Отправились на юг.
Никто не знал, доберутся ли они до места назначения, ибо на поезда постоянно нападали бесчисленные банды мародёров и отряды анархистов с черными знамёнами. Германская армия продолжала наступление, а на подступах к Царицыну действовали казаки генерала Краснова и Фицхелаурова.
Сталин спал в салоне, а брат и сестра в отдельных купе. Поезд двигался медленно. Железная дорога была забита военными эшелонами и брошенным порожняком. Нередко пути были разобраны анархистами и казаками. По ночам наркомовский состав проскакивал станции без остановок или прятался на запасных путях. Станции были не менее опасны, чем пространство между ними: тёмные, грязные, на платформах пьяные солдаты, звуки гармони, песни, а ещё чаще выстрелы. Впрочем, поезд мог постоять за себя.
В пути получили телеграмму Орджоникидзе: «В Царицыне восстал отряд анархиста Петренко. Напали на эшелон с золотом и драгоценностями, изъятыми нами у городской буржуазии. Всё разграбили и устроили митинг. Я с отрядом их окружил и заставил сдаться.»
Вскоре пришла вторая телеграмма: «Часть банды во главе с Петренко скрылась. Сегодня вместе с отрядом атаманши Маруси они ворвались в город. Мы снова их разбили. Петренко и Маруся расстреляны. Наведи тут революционный порядок. Знаю, у тебя рука не дрогнет. Я уезжаю на Кубань. Там командующий Автономов грозится расстрелять весь штаб. Надо решить конфликт.»
Утром 6-го июня сталинский поезд петлял по объездным путям вокруг Царицына, забитым железнодорожными составами. Наконец, показалось грязно-белое здание вокзала. Сталин въехал в город на броневике, а бронепоезд перегнали на стоянку юго-восточного вокзала.
Живая цепь
Харьков. Луганск. Царицын. Март – июль 1918 г.
В начале марта 1918-го года Климент Ворошилов – член партии большевиков с 1903-го года, бывший слесарь, арестант и ссыльный – организовал Первый Луганский Социалистический отряд для обороны Харькова от германо-австрийско-венгерских войск.
В начале апреля две армии большевиков, включая отряд Ворошилова, отступали по железной дороге в сторону Царицына, увозя с собой оружие, хлеб, ценности, типографии, семьи – всё! Более 80 тысяч человек в 3034 вагонах, прицепленных к 714 паровозам под охраной бронепоездов растянулись на десятки вёрст по бескрайней южнороссийской степи.
По всему пути следования приходилось отбивать постоянные атаки армий генералов Краснова, Мамантова и Фицхелаурова. Дважды в день, утром и вечером, эшелоны обстреливались аэропланами, мосты и водокачки по пути следования взрывались, а рельсы разбирались и растаскивались по степи. Красноармейцы занимали круговую оборону, чинили мосты, собирали рельсы и добывали воду. Сотни людей выстраивались в живую цепь до ближайшего колодца и ведрами, котелками, кружками передавали воду к эшелонам.
Через месяц начало заканчиваться продовольствие. Пришлось посылать отряды в ближайшие деревни выпрашивать или отбирать.
Накопился целый эшелон раненых и больных – 600 человек, а до Царицына было еще несколько недель пути. Решили отправить раненых вперёд.
22-го мая санитарный эшелон с флагом Красного Креста, под охраной бронепоезда и отряда красноармейцев, прибыл на станцию Суровикино в 260 вёрстах от Царицына. Ночью бронепоезд ушёл дальше на разведку. Ничто не предвещало беды. Но дежурный по станции оказался осведомителем противника. Один телефонный звонок и на рассвете эшелон был обстрелян артиллерией. Затем в атаку пошла конница и пехота. К 9-ти утра расправа была закончена. В живых осталось только 70 человек.
Через два дня состоялись похороны и траурный митинг.
2-го июня эшелоны подошли к Дону. Оставался последний отрезок пути в 150 вёрст, но железнодорожный мост уже был взорван. Заняв круговую оборону, принялись возводить новый. Достроили только в конце месяца под испепеляющим солнцем, обстрелами, атаками и бомбардировками. 2-го июля последний поезд пересёк Дон. Со стороны Царицына навстречу ударили части Красной Армии и путь был открыт. Гарнизон Царицына получил сотни паровозов, бронепоезда при полном вооружении и 30 тысяч солдат с боевым опытом.
Отель «Люкс»!
Царицын. 5 июня 1918 г.
На юго-восточный вокзал Царицына из Москвы прибыл специальный поезд Главного Нефтяного Комитета правительства большевиков. 9 вагонов первого класса. Подойти ближе к городу поезд сразу не смог: многие пути были беспорядочно заняты эшелонами с возвращавшимися с фронта солдатами и отступающими из Ростова красными частями и беженцами, включая правительство Донской Советской Республики, бежавшее после наступления армии генерала Краснова. К вечеру поезд сумели перевести на Кавказский вокзал, откуда он должен был следовать в Баку. В нём находился уполномоченный комитета инженер Алексеев – сын известной в прошлом революционерки – с двумя сыновьями 14-ти и 16-ти лет и четырнадцатью «молодыми инженерами». По распоряжению Троцкого Алексееву было выдано 9 миллионов рублей для ремонта нефтяных заводов в Баку и обеспечения бесперебойных поставок вверх по Волге. Из-за боевых действий на Кавказе путь в Баку был закрыт.
На перроне Алексеева встретил социалист-революционер Котов – уездный комиссар Временного Правительства в Царицыне и по совместительству присяжный поверенный.
– Видно, не судьба Вам осуществить задуманное в Баку, – негромко произнес Котов. – Попробуем здесь, в Царицыне.
– Попробуем, – согласился Алексеев.
– Где желаете остановиться?
– В лучшей гостинице города.
– Тогда отель «Люкс»!
Бывший поручик Степаньянц, а ныне командир отделения красноармейцев, охранявшего Кавказский вокзал Царицына, обратил внимание на странную группу мужчин с двумя подростками. Заметил, что двое главных вели себя уверенно и расслабленно, улыбались. А вот остальные четырнадцать смотрелись более чем подозрительно: у каждого в одной руке чемодан, а в другой увесистый саквояж. Причём саквояжи были совершенно одинаковые. Несмотря на жару, одеты были в пиджаки. Как бывший военный, по едва заметным выпуклостям с левого бока Степаньянц догадался, что все они были вооружены. И взгляды! Быстро, чётко и незаметно осматривались.
Бывший поручик решил проследить за прибывшими. Держался на приличном расстоянии и довёл до самого отеля. По роскошности отеля понял, что не ошибся: гости города заполагали более чем приличной суммой денег, но не были государственными служащими, иначе бы их встречал кто-то из городского или армейского начальства. Степаньянц узнал присяжного поверенного Котова, которого видел несколько раз в суде, куда конвоировал осуждённых. Бывший поручик решил посвятить всё своё свободное время наблюдению за странной группой.
Уездный город театров
Царицын. 28 мая 1918 г.
Наш поезд прибыл в 4 утра. Вокзал пуст. Никто не встречает.
– Неудивительно, – угадал мои мысли генерал. – С таким военно-анархическим положением в стране никто и предположить не может, когда мы доберёмся. И доберёмся ли вообще! Показывайте город, унтер-офицер! Не будем терять время!
Я повёл генерала через центр города на набережную. Признаться, утренний Царицын представлял собой наиприятнейшую картину – остался прежним уездным городом казаков, помещиков, промышленников и рыбаков, с широкими немощёными улицами и электрическими фонарями. Трамвайная линия?! Что-то новое! Я не сразу обратил внимание, так как давно уже привык к петербуржским трамваям. Вагончик, громыхая по узким тонким рельсам, покатился в сторону собора Александра Невского и скрылся между трёхэтажными зданиями, далее петляя среди купеческих усадеб, складов из красного и белого кирпича и деревянных домов обывателей, окружённых огородами с некрашеными дощатыми заборами. Недалеко от собора виднелась пара белых церквей с зелёными куполами, а рядом два городских парка, примечательных только скамейками и рядами высоких тополей. Тополя уже семенились, покрывая округу белым пухом и создавая иллюзию нетающего снежного покрова на фоне раннего лета. Днём, как всегда, будет жарко.
Между парками располагался базар, где в тени абрикосин и яблонь на латках, а кое-где и просто на деревянных ящиках, женщины продавали колбасы, домашний хлеб, баранки, помидоры и огурцы, а рыбаки предлагали утренний улов.
Перед спуском к Волге виднелись хозяйственные лавки, харчевни и трактиры. Внизу, у самой воды, – широкая накатанная телегами дорога, проходящая по всему берегу в центре города. Здесь расположены пристани частных предпринимателей и крупных компаний. Пристани частников – деревянные домики с двускатной крышей, а перед ними в воде столбы, перекрытые толстыми досками. Сюда причаливают лодки мелких торговцев и перевозчиков соли и горчицы, а с противоположного берега из хутора Букатина везут на городские базары фрукты и овощи. Крупные пристани компаний – баржи с надстройкой в два-три этажа – возвышались над поверхностью Волги.
Мы присели на лавочке с прекрасным видом на противоположный берег.
– Это и есть остров Голодный? А там река Царица? – показал рукой генерал.
– Именно так.
– Вы бывали на острове?
– Не приходилось.
– Крайне интересно было бы посетить, найти остатки казачей крепости. Всё-таки военная история!
– В городе о ней никогда не говорили. Думаю, там совершенно ничего не осталось. А вон слева, видите, у самой воды домик деда Прохора. Он по утрам всегда ловит рыбу со своего причала. Летом причал сдаёт рыбакам с левого берега. Они у него оставляют лодки, пока продают рыбу на базаре. Я ночевал у него, когда переправиться домой не было возможности. А вон и он!
Из домика вышел старичок в казацкой фуражке. Уселся на доски и закинул удочку.
– А это что за сооружение на набережной?
– Народная аудитория. Здесь совершенно бесплатно давали концерты и читали лекции на самые разные темы. Построена на деньги купца первой гильдии Репникова и его младшего брата. Самые богатые люди города и меценаты! Старший из них всегда повторял, что верит в образование, ибо оно делает мир лучше, а людей добрее.
– Какой крутой спуск к реке! – отметил Снесарев. – Если нас тут прижмут, то удержать последний рубеж будет невозможно. Каждый клочок земли просматривается сверху. Укрыться негде! А почему город назвали Царицыным? В честь какой царицы?
– В гимназии на уроках истории, помню, учитель говорил, что название, как ни странно, не связанно с русским словом «царица», а происходит от тюркского «сарысу» – жёлтая вода. На берегу Царицы когда-то существовал татарский город Сарачин.
– Вот как! Ах да, здесь же была Золотая Орда. Тогда давайте пройдёмся до Царицы. Может, там вода будет жёлтой. В Волге обычная, синяя, – засмеялся генерал.
Недалеко от моста на противоположном берегу Царицы, в окружении домов купцов-меценатов и всё тех же тополей вперемежку с акациями виднелась моя родная Александровская гимназия.
Направляемся к Царице – мелководной речушке, перпендикулярно впадающей в Волгу, через которую перекинут Астраханский мост, соединяющий центр города с Зацарицынским районом. Там недалеко от крутого берега стоит реальное училище, где учится молодёжь города и куда непременно попал бы и я, если бы не уехал поступать в кавалерийское училище.
– Вон там рядом с домом купца Калинина проходили первые театральные представления в городе и, собственно, началась театральная жизнь. Далее дом купца Божескова с зимним театром. А вон видите огромный сад? Дом купчихи Шешинцевой. Прямо в саду построила летний театр. А слева находится театр «Конкордия», построенный заводчиком Миллером. В этих кварталах мы, гимназисты, расклеивали афиши и продавали «Волжско-Донскую Газету». Работы было много, потому как спектакли ставились каждую неделю, что наполняло наши карманы всякой мелочью.
– Прямо уездный город театров! Превосходно! На что же Вы тратились?
– Как и все мальчишки – ситро, сладкая вата и билеты в цирк-шапито.
Мы направились обратно к центру города.
– А вот, наконец, и главное здание, – продолжал я знакомить генерала с Царицыным. – Общественное Собрание! Сюда мне удалось попасть лишь однажды в сентябре 1909-го. Пел сам Шаляпин! А там далее синематограф, городская библиотека, народная читальня и книжная лавка госпожи Абалаковой, где я также тратил свои гимназические накопления. Слева – училище Русского Музыкального Общества, Дом Науки и Искусств с уездным музеем и, наконец, метеорологическая станция, куда нас водили на уроки естествознания.
– Признаюсь, господин Истомин, весьма приятный город! – восхитился генерал.
С наступлением дня улицы постепенно оживали. На базарчиках торговцы готовили латки.
– М-да, разительное отличие от голодной Москвы! – вздохнул Снесарев.
Постепенно улицы наполнялись людьми. Распахивались окна, раздвигались вышитые занавески и просматривались чистые квартирки обывателей. Ничего не изменилось после моего отъезда! Ни одного признака гражданской войны и новой власти. О нет! В авто, поднимая тучи пыли, промчался комиссар в неизменной кожаной куртке, перепоясанной ремнями, и в кепке с красной звездой.
– Кажется, власти начинают ехать на работу. Давайте дадим им ещё немного времени и пойдём знакомиться и обустраиваться. Полковник Носович со штабом, думаю, уже расквартировались, – произнес генерал, провожая взглядом уезжавшее авто.
Мы уселись на лавочке в парке. На деревянной сцене появились музыканты и заиграла музыка. Стали приходить пары – дамы с зонтиками в сопровождении офицеров в царской форме.
– Отчего-то приятно видеть, что не один я ношу мундир, – заметил Снесарев.
Улицы стали наполняться красноармейцами. Я обратил внимание, что все они неряшливо одеты, на вид полуголодные и, казалось, бесцельно шатаются по городу. Подходят к торговым латкам, якобы прицениваются, но видно, что денег нет, а потому пытаются выпросить товар даром.
– Пожалуй, пора! – скомандовал генерал.
Встаём со скамейки и тут нам навстречу выбегает атлетического вида господин в спортивном костюме. Коротко стриженые волосы и огромные голубые глаза, взгляд живой и упрямый. Тренированное тело выдаёт в нём спортсмена со стажем. Господин замечает нас, останавливается и лицо его расплывается огромной искренней улыбкой самодовольного, знающего себе цену человека.
– Андрей Евгеньевич! С приездом!
– Здравствуйте, Анатолий Леонидович!
Оба крепко обнимаются и рассматривают друг друга, как давние приятели, не видевшиеся какое-то время.
– Вот где теперь нам с Вами придётся служить! – Снесарев был явно восхищен отменной физической формой собеседника. – А Вы всё такой же спортсмен! Бег, фехтование, плавание, стрельба, английский бокс… Я ничего не запамятовал? Ах да, и всенепременно танцы. Губную гармошку с собой взяли?
Анатолий Леонидович не сводил с генерала счастливого взгляда, а улыбка так и застыла на его лице.
– Конечно! Omnia mea mecum porto! Всё своё ношу с собой! И гармошку, и физическую форму. Офицер всегда должен быть в лучшей форме во славу Отечества! Пока только успел искупаться в реке. Теперь вот утренняя пробежка. А вода в реке бодрящая, свежая, что надо! С танцами, уверен, здесь никак. Большевики не планируют балы, – рассмеялся Анатолий Леонидович.
– Здесь говорят исключительно Волга. Не река. Наш новый сослуживец меня поправил. Кстати, царицынец!
– А, так это и есть Ваш новый адъютант, из-за которого задержались в Москве?
– Бывший унтер-офицер кавалерии Истомин Станислав Демидович, – представляюсь я.
– Полковник Носович, начальник штаба округа.
Носович крепко пожал мне руку.
– Отчего же бывший? Вас что разжаловали или отправили в отставку в родительское поместье?
– Императорской армии больше нет, а следовательно, мы все бывшие офицеры, – ответил я.
Вдруг лицо Носовича сделалось упрямым, взгляд твёрдым, а мышцы напряглись.
– Пути Господни неисповедимы, унтер-офицер. Бывали на германском фронте?
– Приходилось.
– Отменно! Значит, есть боевой опыт. Здесь он несомненно пригодится. И мы с Андреем Евгеньевичем воевали против немцев. Я командовал 466-го Малмыжским пехотным полком, а генерал-лейтенант 64-й пехотной дивизией. Я правильно помню, Андрей Евгеньевич?
– Не юлите, полковник. Или как всегда, напрашиваетесь на комплимент? У Вас иключительная память!
Носович вновь расхохотался.
– Я был студентом у генерала Снесарева. В Николаевском кавалерийском училище, – признался я.
Снесарев вопросительно посмотрел на меня.
– Вот как? Что же Вы до сих пор молчали?
– Думал, может, вспомните. Вы нам преподавали военную географию.
– Похоже, у нас собирается отменная компания! – подвёл итог Носович.
– Евгения Васильевна с Вами? – спросил Снесарев.
– Всенепременно! Omnia mea mecum porto! Ковалевский тоже привез своё семейство. Ну, идёмте же! Покажу наши квартиры.
Жилище новых штабистов располагалось в трёхэтажном купеческом доме в самом центре города.
– Господа, спуститесь в салон! Андрей Евгеньевич прибыли! – громогласно объявил Носович и заварил чай. – Спят долго, лентяи.
– Ну что, все в сборе? Андрей Евгеньевич, Вы, конечно же, знаете сего проказника. Посему представлю его только Вам, господин Истомин, – полковник Александр Николаевич Ковалевский с супругой. Прошу любить и баловать. Дети ещё спят? Александр Николаевич – мой давний друг, сослуживец и однокурсник по академии Генштаба 1910-го года выпуска. А вот полковник Чебышев и его заместитель полковник Сухотин. Мои адъютанты Тарасенков, Садковский и Кремков. Кстати, поручик, что за фото милой домы у Вас в спальне?
Кремков явно смутился и не ответил.
– И наконец, очаровательнейшая госпожа Старикова. Не удивляйтесь, мой друг, не супруга одного из нас. Штабист! Начальник хозяйственного управления. Ну-с! Попьём чаю и строевым маршем в совдепию! – рассмеялся Носович. – Пардон, господа, к местному начальству.
На стене у входа в здание висела табличка. Желтой краской на красном фоне аккуратно выведена надпись «Штаб Южного Округа Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Стоит неопрятно одетый, уставший часовой. Увидев нас, винтовкой перекрыл вход. Снесарев протянул ему документы.
– Военный руководитель округа Снесарев. А это мой штаб, – показал он на нас. – Только что прибыли.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
