Текст книги "Арабатская стрелка"

Автор книги: Сергей Горбачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

***

С первым в своей истории национальным вопросом село Стрелковое справилось довольно легко ещё года три назад. И ладно бы тогда неугомонный Васька Глод умудрился снова что-нибудь отчебучить, так нет же, разлад случился во вполне себе уважаемой в окру́ге семье.

Дед Ульян Горбунов, в прошлом главный бухгалтер одноимённого с селом совхоза, почи́л незадолго до того, как двое его старших сыновей – Славка и Ванька, прознали про то, что их младший брат – Вовка – собрался менять фамилию. Дело в общем житейское: был женат Вовка на Катьке, а Катька та была немкой, ну из русских немцев, их много испокон веку жило не только на Волге, но и в Крыму. Чтобы сразу внести ясность – были все эти Славки, Ваньки, да Вовки с Катьками довольно степенными и взрослыми людьми, просто в деревне накоротке по другому и не кличут никого: старшему – Вячеславу Ульяновичу, оператору местной газораспределительной станции, в то время 55 стукнуло, средний Иван Ульянович, отставной прапорщик, тоже за полтинник перевалил, да и младшенький Владимир Ульянович, механизатор, со своей Екатериной Алексеевной, урождённой Мейер, в том году сорок пятый день рождения собирались праздновать. Вовка с Катькой, кстати, каждый раз улыбку вызывали своими празднествами, ведь родились они в один год, только он – 8 марта, в женский день, а она – 9 мая, в день Победы.

Однако вернёмся к Мейерам, чью фамилию вдруг по жене решил, было, взять младший из братьев Горбуновых. Надумала его Екатерина Алексеевна эмигрировать, наконец, в ФРГ по программе переселения этнических немцев на историческую Родину. Хорошая программа была, много льгот получали переселенцы, много её родственников туда переехали за последние двадцать лет, вот Катька и решилась. Как истая немка скрупулёзно всё подсчитала до евроцента, и поняла, что с немецкой-то фамилией ещё и мужу её какие-никакие льготы перепадут, да и новоиспечённому Вольдема́ру Мейеру в Германии найти работу полегче будет, нежели Вовке Горбунову. Полгода собирала она всевозможные документы, а заодно и «пилила» всё это время Вовку на предмет смены фамилии. Нет, «пилила», это как-то не по-немецки звучит, внесём правку – фрау Катерина педантично обрабатывала своего супруга. И, в конце концов, выдавила из него согласие.

Как об этом пронюхали старшие братья, Катька так и не поняла. Зная их своенравную породу, держала она рот на замке в разговорах с роднёй, Вовка тоже молчал, не желая нарываться на скандал раньше времени. Но, деревня есть деревня, ничего не утаишь. Наверное, паспортистка сболтнула, к которой Катька подкатывала с расспросами насчёт смены фамилии…

Братья появились на Вовкином подворье к полудню. Сурово поздоровались:

– Собирайся, брат, помощь твоя нужна. Ты, Екатерина, Вовку-то быстро не жди, много работы в отцовском доме, матери помочь надо по хозяйству…

Повели братья младшего, действительно, в старый отцовский дом. У них всё продумано было. Мать-старуху расстраивать не стали, её ещё раньше старшая сноха, жена Славкина, к себе зазвала. Заперлись мужики в отцовском доме, разложили старые фотографические альбомы своего отца Ульяна, три медали его боевые – «За отвагу», «За взятие Кенигсберга» и «За победу над Германией». Последнюю – на самое видное место. Ну и три бутылки на стол. Из ящика водки, что ногой под стол задвинули.

Пили долго, говорили тяжело, пару раз чуть ли не за грудки хватались… О чём говорили, толком никто не знает, можно только догадываться. Но когда под вечер вернулся, пошатываясь, домой Вовка, а Катька по привычке что-то съязвила, Владимир Ульянович Горбунов подошёл вплотную к жене, да и сунул ей под нос кулак.

– Вот тебе, а не новую фамилию, – яростно скрутил он кулак в кукиш. – Чуть с братанами меня не развела, паскуда. Русские своих не бросают! Ещё раз заикнёшься «Фамилию менять», – прибью! – пьяно пригрозил он. А она, хоть Вовка за всю жизнь пальцем её не тронул, сразу и поверила.

На том, собственно, национальный вопрос в Стрелковом тогда и затух. Вместе с желанием Екатерины вообще куда-то уезжать с Арабатской стрелки. Из последствий только присказка новая у Вовки появилась. Ну, про тех самых русских, которые кого-то там, где-то там, куда-то там не бросают. Вот и всё. Впрочем, для русского села – а жители Стрелкового на три четверти были русскими – все эти и подобные присказки вряд ли имели отчётливый национальный подтекст, здесь ведь испокон веку говорили и думали по-русски…

Зато сейчас национальный вопрос встал ребром. И не где-нибудь, а за южной окраиной Стрелкового, где неожиданно появился пост украинских пограничников. По утру во вторник прошла через село колонна машин, да и остановилась в пятнадцати километрах от него, прямо за санаторием «Стрелок», в пятистах метрах от старого каменного столбика со словами «Межа областi», за которым синел свежевыкрашенный металлический щит с надписью «Автономная республика Крым».

Вместе с военными грузовиками из Гени́ческа – ближайшего райцентра – припылили старенький автокран и перегруженный железобетонными блоками «Камаз» с полуприцепом. Припылили в буквальном смысле: асфальтовая дорога заканчивалась ещё где-то на полпути к Стрелковому, плавно переходя в «бетонку» – дорогу, выложенную плитами со старого генического аэродрома, но сразу за Стрелковым обрывалась и она, дальше на добрую сотню километров Арабатской стрелки по пескам тянулась просёлочная дорога вдоль побережья Азова и Сиваша. «Стиральной доской» или «гребёнкой» прозвали местные этот просёлок из-за поперечных песчаных гребней высотой примерно с пять сантиметров. Расстояние между гребнями редко превышало тридцати сантиметров, и оттого вся дорога превращалась в настолько редкостную тряску, что подвеска не всякого легкового автомобиля могла выдержать такое испытание. Зато потрясающие виды открывались немногочисленным путешественникам по Арабатской косе: с одной стороны – Азовское море, с другой – солёное озеро Сиваш и пустынный песчаный пляж на сотню километров…

Впрочем, капитана, прибывшего во главе колонны пограничников, мало тронутый цивилизацией ландшафт не впечатлил, а пыльная бесконечная тряска и вовсе раздосадовала. Осмотревшись, он, недолго думая, выбрал место для блокпоста на перекрёстке двух просёлочных дорог, и на одной машине развернулся обратно в Стрелковое, в сельсовет с просьбой к председателю помочь с техникой. Пономарю уже позвонили из районной администрации Геническа, поэтому через час Вовка Горбунов на своём тракторе сгребал песок справа и слева от дороги в некое подобие вала, чтобы машина не могла объехать пост стороной. Автокран сгружал рядом блоки, и уже часа через три в сторону Крыма смотрел своими корявыми железобетонными бойницами наспех собранный блокпост. Одни бойцы тянули на него маскировочную сеть, другие собирали рядом на дороге привезённый с собой шлагбаум, третьи ставили палатки… Капитан лично воткнул в щель между двумя верхними блоками флаг Украины, прикрутил проволокой к железной проушине блока древко, затем скептически подёргал его, и, на всякий случай, забил в щель ещё и камень. После этого снова дёрнул флаг, удовлетворённо кивнул и дал команду собираться в обратный путь.

Всё это время вокруг пограничников крутилась деревенская ребятня, прикатившая сюда на велосипедах. Даже несколько местных мужиков не поленились приехать на своих машинах и теперь во главе с Вовкой Горбуновым курили в сторонке, с любопытством наблюдая за обустройством военных. Лишь когда колонна с капитаном, оставив на блокпосту наряд из десяти пограничников во главе с прапорщиком, отправилась обратно в Геническ, местное население пошло знакомиться. Ну и заодно разузнать, что к чему.

– Слышь, командир, – на правах помощника, по-свойски обратился к прапорщику Вовка Горбунов, – а шо у вас капитан такой бо́рзый, а? Я к нему по-человечески: шо, мол, строим, с кем воюем? А он морду воротит и сквозь губу разговаривает… Да ты-то не журись, браток, тут все свои. Поможем, если надо. Русские своих не бросают, – ловко втёр в разговор он свою любимую присказку. – Сам-то откуда родом будешь?

– Из Мариуполя, – широко разулыбался молодой прапорщик.

– О, наш человек! А у меня братан тоже прапор, только старшой, он свои первые звания ещё в той, Советской Армии получал, – хохотнул Вовка. – Ща, погодь, познакомлю…

– Вань, иди-к сюда! – крикнул он брату.

Горбунов-средний в это время ходил вокруг блокпоста, внимательно разглядывая, как обустроено укрепление.

– Здравия желаю! Старший прапорщик ВВС в отставке Горбунов. Иван Ульянович, – первым представился он, хотя командир погранцов был раза в два его младше.

– Прапорщик Опанасенко, – радостно тянул руку командир, – Серёгой зовут.

– Помощь нужна? – деловито спросил Горбунов-средний, продолжая осматриваться.

– Да, вот, ёпт… – весело матюкнулся, разводя руками, молодой прапорщик, – высадили, ёпт, в степи… сухпая, ёпт, на неделю, да две палатки… Что хошь, ёпт, то и делай… Но передвижение транспорта – контролируй, ёпт… – после каждой своей фразы прапорщик добавлял крепкое словцо, оттого речь его была гладкой, эмоционально окрашенной и предельно понятной местному населению.

– Тоже мне, контролёры… – не сдержался Горбунов-средний, который всю свою воинскую жизнь занимался охраной военных аэродромов. – Кто ж в открытом месте пост ставит-то? Трудно было на полверсты дальше протянуть? – махнул он рукой в сторону межевого столбика, что торчал впереди на песчаной дюне, поросшей редким кустарником. – Или сзади, вон, тоже естественное укрытие, – ткнул он в полоску деревьев перед пансионатом.

– Так, это, ёпт… капитан сказал на перекрёстке надо, чтоб и по тем дорогам никто не проскочил, – стал оправдываться молодой прапорщик.

– А кто ездит по тем дорогам, вы хоть людей-то спросили? Тот съезд к морю ведёт, – снова размахался руками Горбунов-средний, – сам видишь, тупик это, тут и не ездит-то никто, кроме туриста в сезон. А там Сиваш, вообще жизни нет… – ворчал Горбунов-средний. – Зато вы тут теперь, как на ладони. Что с дюны, что из-за деревьев: вас все видят, а вы никого… Вояки… И чему вас учат сейчас.., – недовольно ворчал отставной старший прапорщик.

– А нас не учат, ёпт… нам приказывают… – снова матюкнулся, правда, уже не так весело, молодой прапорщик. – Палатки, вот, приказали в поле ставить…

– Какие палатки, не май месяц на земле ночевать, – хмурился Горбунов-средний. – Погодь, сейчас решим что-нить, – пообещал он, заметив председателя, который тоже подъехал на своём уазике посмотреть что тут, да как.

– Пантелеич, тут дело такое, – подошёл он к председателю, – негоже погранцов в поле на ночь бросать, давай придумаем, куда определить их на постой.

– А что тут думать, – сразу нашёлся председатель, – Калине сейчас звонить буду. Странно, что его ещё нет тут, видимо, в район уехал.

– Да, ну, Пантелеич, Окалина за копейку удавится, а уж бесплатно и пальцем не пошевелит, – недоверчиво хмыкнул Ванька Горбунов.

– Не удавится, – доставал телефон председатель, – ещё как пошевелит, я слово заветное знаю, – набирал он номер, не обращая внимания на скепсис Горбунова.

Совсем скоро со стороны Стрелкового примчался на подержанном джипе – единственном в селе иностранном внедорожнике – директор санатория Калина. Звонок председателя, действительно, застал его на обратном пути из Геническа.

– О! Что случилось, Иван Пантелеевич? Что за спешка? Что тут у вас происходит? – тревожно смотрел он на военных, постоянно оглядываясь на свой санаторий.

– Всё нормально, Николай Петрович, – председатель кратко описал ситуацию. – Надо бы, вот, на ночь людей устроить, не в поле же им ночевать. Возьмёшься?

– О, как! Иван Пантелеевич, об чём речь, конечно, устрою защитников наших по лучшему разряду, – быстро пообещал Калина, восхищённо уставившись на председателя: – Ну, ты даёшь, Пантелеич! – чуть понизил он голос. – Я тут рвы собирался копать по дурости, а он тихой сапой вооружённый блокпост организовал… Ну, и голова же ты у нас, председатель, – уважительно смотрел Коля-Окалина.

– А кто тебе сказал, что это я? – удивился, было, председатель, но его перебили.

– Какие рвы? Кто организовал? – ничего не понял стоящий рядом Иван Горбунов.

– Ну-ка, в сторонку, – чуть высокомерно отодвинул его Коля-Окалина, заговорщицки подмигнул председателю и двинулся в направлении блок-поста: – Кто тут старший, господа пограничники? – возвысил он голос. – О! Вы, я так понимаю? – зацепился он взглядом за звёздочки на погонах молодого прапорщика.

– Калина Николай Петрович, – с достоинством представился он, – директор санатория «Стрелок», сосед, так сказать, теперь ваш, – указал он на четырёхэтажный корпус «Стрелка» у себя за спиной.

– Прапорщик Опанасенко. Серёгой зовут.

– А по батюшке?

– Васильевич, ёпт…

– Сергей Васильевич, предлагаю пойти сейчас ко мне в санаторий. Посмотрим, подумаем, где разместить бойцов ваших. На довольствие, опять же, поставим…

У Калины словно гора с плеч свалилась с появлением украинских пограничников. Уж теперь-то его бизнесу точно ничего не грозит. Ради этого готов был он и поить, и кормить за свой счёт хоть чёрта лысого. А уж десяток вооружённых автоматами пограничников, так и подавно. Самому, ведь, крепче спаться теперь будет под такой вот, неожиданно свалившейся на голову, охраной.

Калина с прапорщиком пошли смотреть санаторий. Председатель вернулся в сельсовет. Братья Горбуновы, выкурив ещё по одной, на тракторе поехали домой, вслед за ними стали разъезжаться и остальные местные. Только ребятня на великах и осталась у блок-поста: интересно, ведь самая настоящая застава в село пожаловала.

Но с пограничным кордоном словно материализовалось чудно́е для Арабатской стрелки разделение на своих и чужих. Не где-то там, в телевизоре, а прямо здесь, на южной окраине Стрелкового, через головы местных жителей прошёл водораздел. И каждый в первый раз словно примерил на себя этот диковинный национальный камуфляж: «А я-то кто? А я-то с кем?» Хотя были и те, кто уже давно нашёл все ответы…

– Ох, как вовремя-то всё сделали-то, – нервно подливал водки молодому прапорщику в своём кабинете Коля-Окалина. Но после третей рюмки уже начал куражиться:

– Вот, хрен им собачий, а не мой санаторий…

А после пятой уже вовсю делал энергичный локтевой жест в сторону Крыма:

– Вот, вам! Кто первый встал, того и Стрелка!

И каждый раз благодарно поминал:

– Ох, и молодец же, председатель! Ох, и вовремя же подсуетился…

Страхи

Ехать сейчас в Крым совсем не с руки. Да и смысл какой в этом? У деда юбилей через три месяца, и так все съедемся под абрикосину праздновать. Смысл сейчас ломать все дела и планы, лишь бы Леркину блажь исполнить? Нет, ну, правда, бабство какое-то: всполошила с утра звонком, предчувствие у неё, видите ли, плохое. Вчера с дедом по телефону говорила, какой-то идиот блокпост в Стрелковом поставил, от Крыма отгородил, вот Лерка и истерит. Я даже своему знакомцу, программному директору радиостанции в Херсоне, звонил, что, мол, за кипеш на Стрелке устроили. Ну, он и успокоил, что всё тихо-спокойно, советует поменьше телик смотреть, как русские каналы, так и украинские, тогда, мол, пропаганда с двух сторон страсти нагнетать не будет.

И в этом он прав, действительно, меньше новости по телевизору слушать надо, от них всё зло. Я, вот, не смотрю «зомбоящик33
  Зомбоящик (англ. Idiot box, дебилизатор и др.) – пренебрежительно-ироничное название телевизора теми, кто считает телевидение средством массового поражения замедленного действия.


[Закрыть]», оттого и не парюсь из-за фигни всякой.

Хотя… Это ведь из-за того, что все ломанулись новости слушать, у меня рейтинги и свалились. Я ведь всю жизнь был противником новостей на музыкальных станциях. Да что я, любого программного директора музыкальной радиостанции в нашем холдинге спроси, нужны ему новости в эфире, трое из четырёх ответят отрицательно. Четвёртый тоже так считает, но начнёт вам втирать про то, что новости и реклама – неизбежное зло современного музыкального радиоэфира, с которым надо мириться.

Фигня это всё. Я, вот, не мирился, и ещё три года назад, как пришёл на наше радио, убрал всю политику из эфира. Нет, ну всякие околомузыкальные форматы оставил, типа, «новости за сценой» и всякое другое, тому подобное. Вы думаете, кто-то из слушателей заметил, что обычные новости из эфира пропали? Да, они только рады были, что им рок-н-ролла на одну песню в час больше отгрузят. Все фокус-группы об этом говорили. И рейтинги не шелохнулись даже. И это правильно, музыкальная станция от музыки должна зависеть, а не от новостей. И всё бы хорошо, если бы не эта заваруха на Украине и в Крыму. Форс-мажор, конечно, для моей антиновостной концепции случился, но кто знал, что такая подстава будет, что вся моя хвалёная аполитичная аудитория возжелает вдруг новости слушать. На соседней волне, чёрт бы их всех побрал…

Короче, объяснил Лерке, как мог, чтобы дурью не маялась, деда зря не дёргала, и телевизор выкинула. К маю разберусь со своими форс-мажорами, а в июле все, как всегда и соберёмся у деда под абрикосиной, попразднуем.

***

– Пантелеич, я тебя в сельсовете ищу, а ты тут! – во двор председателя, хлопнув калиткой, ввалился запыхавшийся Вовка Горбунов.

Обычно Иван Пантелеевич по субботам долго в кабинетах не рассиживался, но до полудня всегда бывал в сельсовете. А этой ночью шторм случился на море, и ветер, вроде бы не ураганный, но всё-таки похозяйничал в винограднике. Вот дед Иван и остался с утра дома, порядок навести по хозяйству, лозу подвязать и всё такое. И надо же, сразу понадобился.

– Проходи, Володя, отдышись, что стряслось-то? – вышел он навстречу.

– Пантелеич, ты видал, с час назад по селу автобус с военными проехал?

Через село шла одна дорога и та мимо дома Пономаря, поэтому достаточно было посматривать время от времени в окно, чтобы быть в курсе всех главных событий. А дед Иван, как истый хозяин, посматривал регулярно.

– Ну, видал, конечно. Зачастили они к нам. К погранцам, видать, смена приехала. И правильно, а то они уже который день не просыхают. Николай Петрович на радостях меры не знает, а пацаны-то молодые, пить ещё толком-то не умеют… Я к ним заезжал давеча, так они весь день напролёт отсыпаются на посту, после ночных пьянок у Калины. А что случилось-то? – переспросил председатель.

– Никакая это не смена! – выпалил Вовка Горбунов. – Славка, братан мой, сейчас звонил, к ним на станцию СБУ44
  Слу́жба безопа́сности Украи́ны (СБУ, укр. Служба безпеки України) – правоохранительный орган специального назначения, обеспечивающий государственную безопасность Украины. Подчинена Президенту страны.


[Закрыть] приехало. Опечатали всё, мужики думают, что они газ в Крым перекрывать будут.

– Да, ну! – недоверчиво ахнул председатель.

– Вот, те и да, ну! Точно говорю, Пантелеич! – торопливо рассказывал Горбунов-младший. – Славке моему даже начальству в «Черноморнефтегаз» сообщить не дали. Он только мне и смог позвонить, беги, говорит, к председателю, расскажи всё. Может надо звонить куда, а, Пантелеич? В район, там, или ещё куда, – растерянно предложил он.

Старший брат Вовки Горбунова, Славка, работал старшим оператором на газораспределительной станции, что находилась в нескольких километрах южнее Стрелкового на берегу Азовского моря. Две буровые платформы «Черноморнефтегаза» качали природный газ неподалёку на морском шельфе, а на распределительной станции у Стрелкового газ расходился по трубам в разные стороны: в Крым, в подземное газовое хранилище, и – через Геническ – на материковую Украину.

– А шо делать-то будем, Пантелеич? – переспросил Горбунов-младший.

– Да, боюсь, уже всё без нас сделано, – ответил председатель. – Эх, лихо-лихо… – пробормотал он, тяжело садясь на ступени своего крыльца.

– Шо говоришь, Пантелеич? – не расслышал последних слов Горбунов-младший.

– Да, то и говорю, что разбудят лихо на свою голову, – поднял голову дед Иван, – а нам расхлёбывать…

– Мустафы, участкового нашего, прабабку помнишь? – помолчав, спросил председатель. – Алифе Ханум её звали, она лет десять назад, как померла, царство ей небесное.

– Бабушку Алифе? Помню, конечно.

– Мало кто знает… Деревушка татарская до войны между нами и Соляным была, крошечная совсем, в три двора. В те края и сейчас мало кто забредает, разве что турист какой, совсем уж дикий, или велосипедисты. А тогда тут такого добра и в помине не было… В 44-м году, когда всех татар из Крыма депортировали, про наших-то и не вспомнили, вот Алифе Ханум с детишками чудом и остались тут. На отшибе Арабатская стрелка, только здесь и могли крымчаки тогда отсидеться… – председатель немного помолчал, и развёл руками. – Признаться, я думал и мы сейчас отсидимся… Но теперь-то всё и начнётся, – неуверенно добавил он.

– А шо начнётся, Пантелеич? – тревожно смотрел на него Вовка Горбунов.

– Скоро узнаем, – пожал плечами председатель, – нутром чую… Пойду-ка я, пожалуй, в сельсовет…

Четыре вертолёта появились на подступах к Стрелковому ровно в 13:30. Два транспортника Ми-8 зависли в километрах пяти от южной окраины села, у газораспределительной станции. Два боевых «крокодила» Ми-24 на бреющем полёте проутюжили вдоль села и, вернувшись обратно, заняли позиции по бокам над транспортными вертолётами, прикрывая высадку десанта.

Ми-8 опустились и зависли метрах в десяти над землёй, вниз полетели тросы, и один за другим бойцы в зелёной камуфлированной форме без опознавательных знаков различия, заскользили вниз, ловко кувыркаясь по приземлению, и занимая огневую позицию.

После того, как десантирование закончилось, транспортные вертолёты тут же ушли в сторону моря, боевые «крокодилы», набрав высоту, стали кружить над Стрелковым, а на земле, ощетинившись стволами, остались четыре десятка десантников. Одно отделение с пулемётом тут же выдвинулось в сторону Стрелкового, перекрывая дорогу, остальные десантники рассредоточились вокруг, подбираясь к газораспределительной станции.

Когда первый вертолёт прогрохотал над Стрелковым, Иван Пантелеевич с Вовкой выскочили из сельсовета и долго стояли посреди улицы, задрав голову, разглядывая, как носится над селом камуфлированно-бронированная громадина.

– Ну, вот, и дождались, Володя, – козырьком сложив руку у глаз, дед Иван следил за боевой машиной, – говорил тебе: «Иди домой», не захотел. Теперь, вот, со мной пойдёшь сдаваться…

– Пойдёшь-то, что молчишь? – переспросил председатель.

– Конечно, пойду! – Вскинулся Вовка. – Русские своих… – привычно начал, было, он, но тут же осёкся: на фоне боевых вертолётов присказка звучала более чем двусмысленно.

Вовка немного помолчал и спросил:

– А кому, сдаваться-то будем, Пантелеич?

Председатель покосился на него и невольно усмехнулся:

– Да, вот, русским и сдадимся, кому ж ещё… Русские – русским… – тихо хмыкнул дед Иван, – эт надо ж как закрутило-то… – председатель замолчал, провожая взглядом возвращающийся обратно вертолёт.

– Страшновато, что-то, – признался Вовка. – А давай, я Ваньку, братана, кликну, а? Втроём, как-то сподручнее будет, да и Ванька наш – военный, всё спокойнее.

– Зови, – согласился дед Иван.

…Председательский «уазик» остановили у заброшенных домиков пансионата «Юнат» на полпути к газораспределительной станции. Вооружённый автоматом военный, в бронежилете поверх зелёной камуфлированной формы без всяких знаков отличия, властным жестом остановил автомобиль. Справа от дороги, в створе окон заброшенного дома, тут же проявились автоматчики. Слева, за бетонными блоками фундамента давно разобранной селянами фермы, Горбунов-средний опытным взглядом выхватил пулемётное гнездо.

– Грамотно работают, черти, – крякнул он, открывая, вслед за председателем, свою дверь машины. – И спецуха какая интересная: шлем, маска, наколенники, броник… в наше время даже в Афгане такой не было… – бормотал отставной старший прапорщик, выбираясь из «уазика».

– Вань, а это кто? – вслед за ним лез из машины Вовка Горбунов.

– Ну, ты-то дурака, брат, не валяй, – Горбунов-средний даже удивлённо обернулся, – кто ж ещё тут может десант с вертолёта высаживать? И, вообще, помолчи пока.

– Ну, да – ну, да, – как бы оправдываясь, закивал Горбунов-младший, с опаской разглядывая десантников. – Зелёные человечки… ну, да… Вань, это ж те, которые вежливые? – не сдержавшись, громким шёпотом спросил Вовка, у которого любопытство всегда брало верх над любым страхом.

– Вот, сейчас и узнаешь, – неодобрительно покосился на него брат.

Народная молва уже давно носила по Стрелковому байки про вежливых «зелёных человечков», наводнивших, якобы, весь Крым. Но, правда это или нет, точно в Стрелковом никто не знал, ибо своими глазами «вежливых людей55
  Вежливые люди (синоним – Зелёные человечки) – вооруженные люди неизвестной принадлежности без опознавательных знаков на форме, похожие на российских военных. Появившиеся в конце февраля 2014 г. в украинском Крыму военнослужащие без опознавательных знаков мгновенно приобрели популярность у населения, породив интернет-мем «Вежливые люди».


[Закрыть]» никто из селян пока не видел. Вот и увидели.

– Стоять! Проезда нет! Кто такие?! – гаркнул десантник, не сводя с них оружия.

– Ты б, сынок, автомат-то на людей не направлял бы, – мирно попросил дед Иван, выступая вперёд. – Люди всё ж таки… Сельский глава я, – представился он, – председатель сельсовета Пономарь. А вы кто будете?

Словно и не задавал он этого вопроса, десантник и ухом не повёл.

– Служебные документы предъявите! – всё также категорично потребовал он и не думая отводить оружия. С двух сторон дороги приближались, держа селян на прицеле, ещё двое автоматчиков.

– Сынок, это ж деревня, меня на Стрелке все знают, я тут удостоверение с собой не ношу.

– Ребят, вы это… Ну, вы, что? – включился в разговор Горбунов-средний. – Это ж председатель наш Понома…

– Всё ясно, отставить! Сам кто такой?! – бесцеремонно на полуслове перебил его десантник.

– Военный пенсионер, прапорщик ВВС в отставке Горбунов. В Амдерме служил, в Ростове, в Западной группе войск в Германии, службу в Крыму закончил, уже после развала Союза, – торопливо стал рассказывать он. Хотел ещё что-то добавить, но десантник снова, довольно грубо, гаркнул:

– Всё ясно, отставить! Куда следуете?!

– Ну, ни хера себе, вежливые люди! – Вовка Горбунов, который всё это время помалкивал в сторонке, неожиданно для всех, да и, пожалуй, для себя самого, так громко возмутился, что все обернулись на него.

Ну, так сызмальства повелось у братьев Горбуновых, всегда эта троица, недолго думая, вписывалась друг за друга. Вот и сейчас Горбунов-младший не думал. Ни о натянувшейся в звенящую струну тревожной ситуации, ни об автоматах, инстинктивно перенацеленных на него, он просто обиделся за брата. И как-то грубо-незамысловато, но по-человечески очень правильно и искренне у него это вышло, что бесцеремонный десантник расхохотался и опустил оружие:

– Всё ясно. Не, мужики, мы, правда, вежливые, – смеялся он, словно Вовка какой-то пароль произнёс, и моментально стал своим. Видимо, это был офицер, потому что по его знаку опустили оружие и двое других подошедших десантников.

Бесцеремонный, будем называть его так, потому что он не представился, доложил по рации о делегации местных жителей, получил «добро», и попросил председателя развернуть машину поперёк дороги: «На время. Пока мы с вами к командиру сходим». После чего лично проводил Пономаря и братьев Горбуновых к газораспределительной станции, недалеко от которой одиноко стоял пустой военный автобус.

– Братан у нас там! – Вовка с Ванькой сразу рванули внутрь станции, и Бесцеремонный снова жестом остановил десантника на входе, который попытался, было, перегородить им путь.

– Свои мужики, пусть идут… – у него на воротнике тихо забулькала рация, он что-то ответил, и повернулся к Пономарю. – Подождём здесь. Командир обход территории делает. Сейчас вернётся.

Совсем скоро со стороны моря к ним подошла группа военных всё в той же зелёной форме без опознавательных знаков. Старший, он единственный был без маски на лице, первым протянул руку Пономарю и представился:

– Сергей Сергеевич, – фамилии и звания не назвал, но проявил осведомлённость: – Вы, вероятно, Пономарь Иван Пантелеевич, председатель сельсовета?

– Всё верно, – не удивился председатель, – Пономарь.

– А мы и к вам собирались наведаться, – командир десантников хоть и улыбался, но в то же время цепко всматривался в сельского главу. – Но вы, вот, сами приехали. Это хорошо.

– Вам не о чем беспокоиться, – опередил он вопрос председателя. – Станция теперь под нашей охраной. Ну, во избежание всяких глупостей. Была попытка отключения газа в Крым. Но вы же понимаете, Иван Пантелеевич, нельзя оставить два миллиона крымчан без газа, правильно? – улыбался Сергей Сергеевич, и, не дожидаясь ответа, сказал, наконец, что больше всего интересовало председателя.

– Все ваши люди абсолютно свободны, находятся на своих рабочих местах. Чужаков, правда, пришлось нейтрализовать, – командир «вежливых людей» кивнул в сторону военного автобуса с тёмно-синим мальтийским крестом – знаком СБУ – на борту, в центре которого желтел украинский трезубец, – а так всё нормально. Пройдёмте, посмотрим, – предложил он.

Операторы на газораспределительной станции, в большинстве своём, являлись жителями Стрелкового. Ну, так издавна повелось: до ближайшего крымского сельца Соляное, к югу по Арабатской стрелке, больше восьмидесяти километров по «гребёнке», а до крупной Каменки так и все сто. Не наездишься. Потому персонал всегда набирали в Стрелковом.

Старшим субботней смены был Славка Горбунов. Когда Пономарь с командиром десантников шли по коридору в операторскую, Горбунов-старший вполголоса дорассказывал братьям о случившемся:

– …ну а так всё нормально, нас не трогают, – донеслось до председателя, – нос только полкану эсбэушников сломали, когда тот борзанул и стал права качать, вот их после этого упаковали и заперли в подсобке… – Горбунов-старший осёкся, когда в комнату зашли Пономарь и старший, представившийся Сергеем Сергеевичем.

Последний, видимо, тоже услышал, потому как решил пошутить:

– Всё правильно, Вячеслав Ульянович, – щурился он своей хищной улыбкой, – на газовой станции газ надо качать, а не права.

– Здорово дневали, Вячеслав Ульянович, – тихо поздоровался председатель и шагнул навстречу, вопросительно заглядывая в глаза односельчанину.

– Слава Богу, Иван Пантелеевич! – бодро ответил Горбунов-старший, пожимая руку. И тихо добавил: – Всё хорошо, председатель, правда.

И потому, как он при этом глаз не отвёл и чуть заметно кивнул, дед Иван поверил, наконец, что тут, действительно, всё в порядке. Ну, в том смысле, что его односельчанам ничего не грозит.

Столь красноречивый диалог взглядов и жестов не остался незамеченным командиром десантников, но Сергей Сергеевич виду не подал.

– Иван Пантелеевич, мне бы посоветоваться с вами… – попросил он. – Выйдем?

– Тут проблемка одна нарисовалась неожиданно, Иван Пантелеевич, – начал Сергей Сергеевич, когда они шли по коридору. – Товарищи украинские чекисты мне тут много чего понарассказывали после инцидента с их полковником. Ну, да вы всё слышали… В том числе и про пост пограничный рассказали. Признаюсь, не знали мы про него толком, слишком быстро пришлось реагировать.

– Ещё во вторник застава на меже́ стала, а вы не знали? – недоверчиво качнул головой председатель.