Текст книги "Фатальный ход"

Автор книги: Сергей Донской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6

Последнее, что зарегистрировало сознание, была рука массажистки, заслонившая собой окружающий мир. Обрушившийся на Бондаря мрак имел острый запах, идентифицировать который не получалось. Были гулкие звуки, смутное ощущение перемещения в пространстве, где темно и одиноко. Сколько продолжалось пребывание Бондаря в черной дыре? Он не знал. Время остановилось. Он чувствовал себя так, словно никогда не рождался на свет. Когда глаза обрели способность смотреть и видеть, мозг не сразу воспринял полученную информацию. Лишь побарахтавшись между сном и явью, Бондарь окончательно вынырнул из трясины беспамятства.

В помещении, где он очнулся, преобладал белый цвет, освещение было режуще-ярким, беспощадным. Комната напоминала операционную. Абсолютно голый Бондарь лежал на застеленной клеенкой кушетке, пристегнутый к ней за все четыре конечности, и чувствовал себя приготовленной к препарированию лягушкой. Безмозглой лягушкой, утратившей инстинкт самосохранения.

Как и чем его усыпили? Судя по ломоте в висках и сухости во рту, эфиром. Вот почему вода в ванне имела специфический запах. Чтобы Бондарь не почуял подвоха. Массажистка усыпила его, как подопытного кролика. Поднесла к носу пропитанную эфиром вату и передала по эстафете дальше. Кому?

Бондарь подергал крепко-накрепко связанными руками и поморщился. Что последует дальше? Очередная проверка? Пытки? Провокации?

Смиряясь с неизбежным, Бондарь расслабился, лишь грудь тяжело вздымалась, с трудом удерживая в себе яростно колотящееся сердце. Чтобы успокоиться, он сосчитал до ста, выравнивая дыхание. Оно пришло в норму весьма кстати. В комнату вошла женщина в медицинском халате, наградила Бондаря бледной тенью улыбки и опустилась на стул подле кушетки. Еще не слишком старая, но с мертвыми глазами сушеной воблы, бесцветными губами и плоской грудью. Ни массивные очки в роговой оправе, ни выщипанные брови, ни гладкая, как спинка жужелицы, прическа не делали ее краше. Впечатление она производила неприятное. Будто гигантское насекомое вознамерилось высосать все соки из беспомощной жертвы. Типичная самка богомола.

«Если ей тоже вздумается сделать мне тайский массаж, – подумал Бондарь, – то лучше уж инъекция яда».

Немного понаблюдав, как незнакомка возится с чемоданчиком, смахивающим на портативный компьютер, он подал голос:

– Рубаху снять или будет достаточно закатать рукава?

– На вас нет рубахи, – бесстрастно произнесла женщина. Чувство юмора у нее отсутствовало напрочь. А чего еще ожидать от самки богомола?

– Скажите правду, я буду жить, доктор? – продолжал ерничать Бондарь. Взгляд, устремленный на него, был холоден. Словно сквозняком из открытой форточки потянуло.

– Меня это не касается, – отрезала женщина, поколебавшись, прежде чем дать ответ.

Поджав губы, она пристегнула к указательному и безымянному пальцам Бондаря крошечные прищепки, обмотала его бицепс черной резиновой лентой с пластинами, наконец, прикрепила к его груди и вискам датчики. В последнюю очередь она занялась гениталиями беспомощного Бондаря, причем проворные пальцы женщины показались ему еще холоднее всех этих металлических штуковин, которыми его обвешали.

– Детектор лжи? – поинтересовался он, стараясь не слишком комплексовать по поводу того, что постепенно превращается в подобие новогодней елки. – Незнакомая конструкция.

Завершив приготовления, женщина кивнула:

– Вы угадали, вам предстоит тестирование на так называемом детекторе лжи. Конечно, так называют прибор лишь дилетанты. Это самый совершенный полиграф серии «Brainwash Extra» последнего поколения. Провести его невозможно.

– Разумеется, – прикинулся озабоченным Бондарь.

Он знал, что перехитрить любой детектор лжи не труднее, чем себе подобного. Подвергаясь допросу, ты представляешь себе, что человек, задающий вопросы, разговаривает не с тобой, а с кем-то посторонним. Тогда, выслушав вопрос, на который нужно ответить утвердительно или отрицательно, остается лишь выждать мгновение, задав самому себе  другой вопрос. Вопрос с заведомо однозначным ответом. Тебя, к примеру, спрашивают: «Собираешься ли ты что-нибудь утаивать?» Нужно ответить «нет», но если ты покривишь душой, детектор немедленно поймает тебя на лжи. Поэтому ты спрашиваешь себя: «Доверил бы ты распоряжаться своими денежными вкладами министру финансов?» Да ни за что! Аппаратура принимает твое отрицание за чистую монету. Если же следует ответить утвердительно, достаточно спросить себя: «Прав ли был Жеглов, когда говорил, что вор должен сидеть в тюрьме?» Твердое «нет» или «да» засчитывается электроникой как правдивый ответ, вот и вся премудрость.

Бондарь уже собирался применить эту тактику, когда услышал:

– Вы, наверное, полагаете, что вас ожидает привычная забава? Напрасно. Я же сказала, что мы будем работать с усовершенствованным полиграфом. – Женщина победоносно улыбнулась. – Аппаратура регистрирует малейшие мысленные колебания, анализируя их наряду с самими ответами. Сотрудникам спецслужб пока что не удавалось перехитрить модифицированный «Brainwash Extra». Он разработан лучшими специалистами ЦРУ. Приступим?

Что можно было ответить на это? Бондарю не оставалось ничего иного, как кивнуть.

Если в арсенале разведчика отсутствует соответствующее оружие, необходимо изобретать его по ходу дела. Зачастую это приходится делать в спешном порядке, но это не беда. Экстремальные ситуации лишь активизируют деятельность мозга. Напомнив себе об этом, Бондарь расслабился. Со стороны казалось, что он скучает, настроившись на долгую нудную процедуру. На самом деле в его голове шел лихорадочный поиск линии поведения. Прибор учитывает паузы между вопросами и ответами? Выходит, пауз не должно быть. Но как в таком случае реагировать? Ляпать, что взбредет в голову? Отвечать невпопад? Говорить правду? Врать себе спокойно?

– Начнем, – сказала женщина-богомол. – Процедура проста. Я буду задавать вам вопросы, а вы будете отвечать на них. Предельно кратко. Только «да» или «нет».

– А если я не знаю ответа? – флегматично поинтересовался Бондарь.

– Не валяйте дурака. Вы уже неоднократно проходили подобные тесты у себя на Лубянке.

– Я больше не имею никакого отношения к Лубянке.

– Меня это не касается, – заученно парировала женщина. Наверное, это была одна из ее излюбленных фраз. Затем последовали другие, произносимые с вопросительной интонацией:

– Вас зовут Женей?

– Евгением, – буркнул Бондарь, – как Онегина.

– «Да» или «нет»?

– Да.

– Вашу сестру зовут Ольгой?

– У меня нет сестры.

Женщина покрепче насадила очки на переносицу:

– Должна вас предупредить. Если вы откажетесь проходить тестирование добровольно, я сделаю вам укол, подавляющий волю. Вы этого добиваетесь?

– Спрашивайте, – вздохнул Бондарь. Он уже собрался с мыслями и был готов противостоять электронному противнику, но не выдал себя ни взглядом, ни малейшим сокращением лицевых мускулов.

– Вашу сестру зовут Ольгой?

– Нет.

Прежде чем задать следующий вопрос, женщина поощрительно кивнула:

– Имели ли вы с ней сексуальные отношения?

– Нет, – равнодушно произнес Бондарь.

– Вы устраиваетесь на работу по заданию руководства ФСБ?

– Нет.

Женщина неотрывно следила за цветными линиями, ползущими по экрану. Малейшие эмоциональные всплески подопытного меняли их конфигурацию. Должны были менять. Почему-то этого не происходило. Женщина недоверчиво посмотрела на Бондаря:

– Вам неприятен этот допрос?

– Да.

– Вы любите боевики?

– Нет.

– Вам доводилось бывать за границей?

– Сколько угодно, – нарушил правила игры Бондарь. – Это были служебные командировки.

– Не имеет значения, – сказала женщина. – Только «да» и «нет».

– Да.

– Вы на хорошем счету у начальства?

– Нет.

– Вы часто врете?

– Еще как!.. Да.

– Вы говорите правду?

– Да.

Женщина почувствовала смущение. Не из-за близости обнаженного мужчины с запавшим животом и выпуклой грудью. Ее сбивало с толку поведение кривых на экране. Они практически не изменялись. Что за чертовщина? Прежде прибор не давал сбоев. Нажатия определенных клавиш помогали выстроить визуальные алгоритмы правды и лжи. По-научному это называлось калибровкой респондента. На жаргоне операторов полиграфа – просеиванием. Так вот, просеивание ничего не давало. Ровным счетом ничего. С таким же успехом можно было допрашивать йога, впавшего в транс, обдолбанного наркомана или иностранца, не понимающего сути вопросов. Женщина подстроила параметры, намереваясь запустить электронные щупальца не только в мозг испытываемого, но и в его подсознание. Хорошенько переворошить его. Докопаться до глубины души. Вопрос – ответ, вопрос – ответ.

Голос женщины приобрел хрипотцу. Тон Бондаря оставался равнодушным.

– Вам часто приходилось убивать? – доносилось до него.

– Да, – подтверждал он.

– Вы вступали в гомосексуальные контакты?

– Нет.

– У вас случаются запои?

– Нет.

– Вы часто курите?

– Да.

По истечении десяти минут град вопросов начал иссякать. Никакими ухищрениями не удавалось оживить светящиеся линии на экране. Ни провалов, ни пиков. Иначе и быть не могло.

– В ваши планы входит причинение вреда Маргарите Марковне? – допытывалась женщина.

– Нет, – следовал ответ.

– Вы довольны новой работой?

– Да.

– Маргарита Марковна ваш враг?

– Нет.

– Ваша фамилия Бондарь?

– Да.

Парадокс заключался в том, что это было правдой, но лишь отчасти. С женщиной общался не тот Бондарь, которого ей поручили проэкзаменовать. Оставаясь внешне прежним, он в корне изменился внутренне. Это был апатичный, равнодушный ко всему человек с вялым пульсом и ровным сердцебиением. Его абсолютно не волновал результат тестирования. Он перевоплотился в сугубо штатского человека, не имеющего профессиональных секретов и мечтающего лишь о том, чтобы его поскорее оставили в покое. В некотором смысле он стал живым трупом, зомби. Удавалось ли кому-нибудь когда-нибудь поговорить с таким по душам или вывести его из себя?

Достичь такого специфического состояния Бондарь сумел благодаря владению искусством психологической мимикрии. Профессиональные разведчики, входя в доверие к окружающим, способны настолько хорошо подстраиваться к ним, что временно становятся абсолютно другими людьми. Меняется осанка, походка, жесты, интонация, голос, манера разговаривать и даже образ мыслей.

Применяя этот трюк, Евгений просто вспомнил свои состояния, когда ему было плохо и он терял интерес к жизни. Он лежал пластом и ничего не хотел, ни к чему не стремился, никого не хотел видеть. Чтобы отделаться от назойливой незнакомки, следовало ответить на ее вопросы, и Бондарь отвечал. Но мысленно он был далеко, так далеко, словно очутился в ином измерении. Он был  там, а женщина со своим полиграфом –  здесь, и у них почти не существовало общих точек пересечения. Бондарю было плевать на процедуру, на ее исход, на выводы, которые будут сделаны. «Да» или «нет»? Пусть так. Но произносил эти «да» и «нет» смертельно усталый, безучастный, выпавший из реальности Бондарь, эмоции которого не участвовали в процессе.

Компьютер, призванный молниеносно переваривать информацию, сравнивать и сопоставлять нюансы поведения, регистрировать малейшие противоречия и совпадения, работал вхолостую. Положительные и отрицательные реакции подопытного ничем не отличались друг от друга. Вычерчиваемые на экране графики оставались ровными, без всплесков или каких-либо заметных отклонений. Обработка информации, занявшая несколько минут, не принесла никаких результатов.

Не веря своим глазам, женщина приблизила очки к экрану, задумчиво пожевала губами, перевела взгляд на Бондаря. Его ни разу не удалось поймать на лжи. Гадая, что за странный мужчина находится перед ней, она не удержалась от искушения задать ему несколько дополнительных вопросов.

Вопросов, волнующих ее лично.

– Я кажусь вам сексуально привлекательной? – сухо осведомилась женщина.

Во взгляде Бондаря проступило что-то похожее на осмысленное выражение.

– Нет, – отрезал он.

Три цветные линии, отображающие его физическое, психическое и интеллектуальное состояние, одновременно ожили, изобразив идентичные параболы. Но женщину это не обрадовало.

– Почему? – вырвалось у нее.

Бондарь нахмурился:

– Мне ведь велено говорить только «да» и «нет».

– Условия тестирования изменились, – быстро сказала женщина, снимая запотевшие очки. – Можете дать развернутый ответ.

Ее и без того бесцветные губы сделались почти незаметными на побледневшем лице. Близорукие глаза беспомощно мигали. Испорченные химией волосы потускнели. На нее невозможно было смотреть без жалости. Бондарь отвернулся.

– Выключите эту штуковину, – попросил он.

– И вы скажете мне правду? – Как ни бодрилась женщина, а в ее голосе прорезалась униженная интонация.

– Можете не сомневаться, – пообещал Бондарь.

– Договорились. – Суетливо нажав на нужные клавиши, женщина выключила прибор, убрала его подальше, положила на колени руки с крепко переплетенными пальцами. – Слушаю вас.

– Мне неловко об этом говорить, но до вас мною занимались сразу две массажистки и… – Изображая смущение, Бондарь запнулся.

– Смелее. Хотите сказать, что они показались вам гораздо привлекательнее, чем я?

Казалось, пальцы женщины вот-вот хрустнут, так яростно она их стиснула.

– Не в этом дело, – поморщился Бондарь.

– А в чем?

– После сеанса тайского массажа мне вообще не хочется смотреть на баб, понимаете? Это я и имел в виду, когда сказал, что не считаю вас сексуально привлекательной.

– Ах, вот оно что, – заулыбалась женщина.

– В другой ситуации я бы…

Бондарь запнулся вторично, но продолжать не было необходимости. Женщине вполне хватило того, что она услышала. Снимая датчики, она непроизвольно коснулась напрягшегося живота Бондаря и была вынуждена наклониться ниже, чтобы он не заметил пятен румянца, проступивших сквозь ее восковую кожу.

По крайней мере, один положительный результат тестирование все-таки дало. Сознавать это было приятно и немножечко грустно.

Глава 7

Вечерело. Чем дальше «Кадиллак» отдалялся от центра Москвы, тем меньше ощущалась атмосфера лихорадочного карнавала, будоражащего и утомляющего одновременно. Поток машин постепенно редел, рассекая его, черный лимузин неудержимо мчался вперед, подобно огромной черной торпеде. Пешеходы, снующие по заваленным снежной кашей тротуарам, совершенно не походили на распрекрасных божеств с рекламных щитов, вознесшихся над людской суетой.

Все реже встречались на пути громады банков и фешенебельные витрины, удачно пародирующие антураж Лондона или Нью-Йорка. Все чаще попадались на глаза обшарпанные стены, изъеденные смогом фабричные трубы, унылые башни многоэтажек, пустыри размером с футбольные поля и дорожные развязки, спроектированные каким-то полоумным любителем головоломок. Поистине Москва была городом контрастов в большей мере, чем какой-либо другой. Здесь все строилось на противоречиях: сочетании царственного достоинства и балаганной мишуры, величественных масштабов и удушающей тесноты, праздничной атмосферы и вони мусорных свалок.

Меланхолично размышляя об этом, Бондарь со всеми удобствами расположился в салоне «Кадиллака», рассчитанном на пять пассажиров и двух охранников, для которых здесь имелись специальные откидные сиденья. Охранников, как и хозяйки, в машине не было, что совершенно не огорчало Бондаря.

Выяснив, что шофер уже отвез ее домой, он не удивился. Госпожа Морталюк имела около полутора десятков особняков только на территории СНГ, не говоря уж о заграничных владениях. Тот факт, что ей для чего-то понадобилось арендовать дорогие гостиничные апартаменты, тоже не являлся из ряда вон выходящим. С такими деньжищами, которые имелись у этой женщины, она могла бы попросту купить отель «Марриотт Ройял Аврора», провести там конкурс личных телохранителей, а потом оставить его себе в качестве столичной резиденции. Бешеные бабки, помешанная на собственной исключительности баба – убойная смесь…

Покуривая на темно-синем сиденье лимузина, Бондарь припоминал все, что ему удалось разведать про Леди М. Н-да, вот уж «не думал, не гадал он, никак не ожидал он», что однажды доведется прислуживать этой смертельно опасной гадине. Судьба порой выписывает причудливые зигзаги. Заставляет совершать головокружительные кульбиты, настоящие сальто-мортале. В данном случае под дудку Морталюк.

Фамилия как нельзя лучше соответствовала сущности Маргариты Марковны. Ее деловая хватка была поистине бульдожьей, а аргументы, которые она использовала для отстаивания своих интересов, часто оказывались убийственными для конкурентов. Уроженка Днепропетровска, выпускница тамошнего университета, Морталюк умудрилась попасть в десятку богатейших людей Украины, но не остановилась на этом, совершив столь же головокружительную карьеру на ниве сначала российского, а потом – международного бизнеса. Ее стартовым капиталом были беспринципность, жестокость, наглость и расчетливость. Когда журналисты спрашивали Морталюк о ее хобби, она рассказывала всякие сказки про увлечение живописью и пробежки в лесу с любимой собакой, однако на самом деле ее интересы были сосредоточены на мультимиллионных банковских счетах, разбросанных по всему свету. Правда, утверждать, что деньги являются главной и единственной страстью Леди М, было бы неверно. Себя она ценила и любила еще сильнее, поэтому поддержание увядающей красоты и сохранение молодости являлось главным смыслом ее теперешней жизни. Во всяком случае, таково было мнение журналистов, специализирующихся на жизнеописаниях сильных мира сего.

В прошлом месяце еженедельник «The Wall Street Journal Europe» оценил состояние Морталюк в 7 миллиардов долларов, отметив, что этой цифре могли бы позавидовать даже российские олигархи в период своего всевластия. Далее в статье говорилось, что, проявив завидное благоразумие, она отошла от дел, перепоручив контроль над акциями высокооплачиваемым западным менеджерам. Ее новыми увлечениями стали невинный туристический бизнес да какое-то маленькое модельное агентство, никак не проявившее себя на международной арене. Из этого делался вывод, что прошли те времена, когда Морталюк рвалась в вице-премьеры, курировала топливно-энергетический комплекс Украины и с гордостью носила неофициальный титул «нефтяной королевы» постсоветского пространства. Канула в Лету созданная ею корпорация «Евросо-дружество», перекачавшая по своим каналам столько нефти и денежных потоков, что впору астрономические величины вводить для подсчетов показателей. Таким образом, заключал обозреватель «Wall Street», сегодня Леди М наслаждается богатством и праздностью, оставаясь практически неуязвимой для законов тех государств, где мародерствовала в молодые годы.

С таким резюме приходилось согласиться, ибо факт нахождения госпожи Морталюк на свободе говорил сам за себя. Правда, время от времени российская и украинская прокуратуры начинали заново перетряхивать грязное белье миллиардерши, вспоминая про ее колоссальные долги перед бюджетными организациями, про незаконность некоторых бартерных поставок или приватизационных сделок. Но все это было пустым сотрясанием воздуха. Заблокированные счета Морталюк чудесным образом разблокировались, возбуждаемые против нее дела отправлялись в архив, а объявления о ее розыске, вывешиваемые на сайте Интерпола, элегантно исчезали. Эта мышиная возня длилась вот уже несколько лет, но толку от нее не было никакого. Вероятно, представители закона усердствовали лишь для того, чтобы получить от Морталюк очередные подачки, а потом отключали память до следующего подходящего случая.

«Нет, – мысленно возразил себе Бондарь, – совесть у таких деятелей не отключается по причине полного ее отсутствия».

«А как насчет тебя самого? – вкрадчиво поинтересовался внутренний голос. – На душе кошки не скребут? Как думаешь, обрадовалась бы Ирина, узнай она о том, как ты провел сегодняшний день?»

Это был удар ниже пояса. Сигаретный дым, втянутый Бондарем, вдруг сделался необычайно едким. Закашлявшись, он погасил окурок в пепельнице и посмотрел на обращенный к нему водительский затылок. Иногда лучше молчать, чем говорить, но случается так, что молчание становится поперек горла. Это был именно такой случай.

Гоня «Кадиллак» по Ярославскому шоссе, водитель игнорировал знаки дорожного движения и летящие вслед сигналы беспрестанно подрезаемых машин. Возмущались, кстати говоря, немногие. Лимузин символизировал богатство и власть, что не могло не отразиться на поведении сидящего за рулем парня.

Было ему лет двадцать пять, но сознание собственной исключительности сквозило в каждом его движении. Он заведомо презирал рядовых граждан, не имеющих счастья лично прислуживать миллиардерам. Физиономия парня, отражающаяся в зеркале, выглядела так, будто она навеки застыла после анестезирующего укола и потеряла способность выражать нормальные человеческие эмоции.

– Часто хозяйку возишь? – спросил Бондарь у обращенного к нему затылка.

– По-разному, – ответил обладатель затылка.

– А конкретнее?

– Я тебе, что, отчитываться должен?

Вместо того чтобы отвесить упрямому затылку затрещину, как того требовала душа, Бондарь принялся оправдываться:

– Я ведь для себя кое-что прояснить должен, верно?

– Прояснишь, – пообещал парень с намеком на угрозу.

– Лучше бы заранее, а? У нас ведь с тобой работенка не сахар, согласен? Нервная работенка. Жизнь она нам ни хрена не продлевает. Верно говорю?

Простецкий тон Бондаря и особая постановка задаваемых им вопросов были направлены на то, чтобы установить с собеседником доверительные отношения. Это нехитрое правило известно всем, кто работает с людьми. Заставь собеседника согласиться с тобой два-три раза, и он автоматически скажет «да» в нужный момент. Многих людей разговорил Бондарь с помощью этой уловки, и водитель «Кадиллака» тоже попался на крючок. Вздохнув так тяжко, словно хозяйский лимузин приходилось волочить на собственном горбу, он согласился:

– Вообще-то собачья работа. Ни жизнь не продлевает, ни здоровья не прибавляет, тут ты прав на все сто. Выходных почти не вижу. Мрак, полный мрак.

«А ты в забой топай, – порекомендовал ему мысленно Бондарь. – Там и трудовой день нормированный, и отпуск по графику. Благодать!»

Усмехнувшись своим мыслям, он полюбопытствовал:

– Броня у твоего БТРа надежная?

– Пули, как горох от стенки, отскакивают, – похвастался водитель. – На Кавказе нам однажды в борт треть автоматного рожка разрядили, а тачке хоть бы хны. Подрихтовал, отлакировал – и порядок. Правда, стекло пришлось менять, хоть оно и пуленепробиваемое.

– Лопнуло? – изобразил обеспокоенность Бондарь.

– Да нет, – успокоил его водитель. – Вмялось слегка и трещинами пошло.

– Ну, это пустяки. Стекло всегда заменить можно. Это новую голову на шею не навинтишь. Не выпускают их, запасные.

Водитель насупился, засопел и зачем-то сообщил:

– Бензобак у нас специальный установлен, взрывобезопасный. Хоть спичку в него бросай, все равно корпус выдержит. Какой-то особый сплав, высокопрочный. Германская фирма «Брозе», слыхал?

Техническое оснащение «Кадиллака» волновало Бондаря в последнюю очередь, поэтому он осторожно направил беседу в интересующее его русло:

– Немцы свое дело знают. Автоматика, комфорт, безопасность… Но горцы, скажу тебе, тоже не лыком шиты. Сегодня из автомата лупанули, завтра гранатомет задействуют… Что хозяйка забыла на Кавказе? Часто там бываете?

– В последнее время почти не вылезали оттуда, – загрустил водитель. – Причем Маргарита Марковна обычно самолетом летает, а я всю ночь пилю своим ходом, чтобы утречком к трапу подкатить… Теперь, правда, полегче стало.

– Поездки прекратились? – спросил Бондарь, снова закуривая.

– Практически да. Вертолет прикупили. Собственный.

Это было произнесено так, словно водитель тоже внес свою лепту в общий котел, чтобы путешествовать по воздуху.

– Вертоле-от… – с уважением протянул Бондарь. – Куда же Маргарита Марковна на нем летает? Горными вершинами любуется?

– Мало ли, – неопределенно качнул затылком парень.

– Ну да, понимаю. Шоферов в известность не ставят. Что им шоферы? Тьфу. – Бондарь закинул ногу за ногу. – Знай крути баранку, вот и вся премудрость. Сиди, не высовывайся. Твое дело маленькое.

Судя по напрягшейся макушке парня, его задела такая невысокая оценка роли личного водителя Морталюк.

– Это как посмотреть, – загадочно обронил он. – Я в курсе многих дел. Просто болтать не приучен. У нас разговорчивость не приветствуется.

– Это правильно, – одобрительно кивнул Бондарь. – Я сразу приметил, что ты мужик, который умеет держать язык за зубами. Уважаю. А то что будет, если обслуга начальство обсуждать начнет при посторонних? – Избавившись от окурка, Бондарь стал развивать свою мысль: – Будет полная анархия. Представляю, как оживились бы газетчики, узнай, что у Щусевича лепра. Ты с ним поосторожней. У него, по-моему, уже брови начали выпадать. Последняя стадия проказы, когда физиономия превращается в «facies leonine».

– Чего-чего? – усмехнулся водитель.

– В переводе с латыни «морда льва», – пояснил Бондарь, приготовившись узнать правду о болезни Щусевича.

Так и случилось. Собеседник не удержался от желания продемонстрировать свою компетентность.

– Какой он лев, – услышал прячущий улыбку Бондарь. – Просто курс омолаживания неудачно прошел. Есть такая хреновина, ботекс называется. – Водитель сплюнул в окно. – Косметологи кололи Щусевича ботексом, чтобы он, когда ему маску наложили, ни губами, ни щеками, ни веками не двигал.

– То есть частично парализовали мышцы лица.

– Вот-вот. А он, обколотый, был вынужден в одном важном деле поучаствовать. С тех пор и обсыпало всего. Морщины-то разгладились, а вот личико того… Слабонервные при встрече в обморок падают, что твои кегли. Красота – страшная сила.

– А что за дело было такое неотложное? – возмутился Бондарь. – Маргарита Марковна, насколько мне известно, из бизнеса вышла. Ее помощнику особое приглашение требуется?

– Вот ты у них и спроси, – посуровел водитель, сворачивая на проселок. – Скоро такая возможность представится.

Его интонация была зловещей. От затылка, обращенного к Бондарю, ощутимо повеяло холодом.

Дорога сузилась, прорезая лес. Ели, торчащие из снега, казались почти черными. Всякий раз, когда «Кадиллак» вырывался на открытое пространство, над верхушками деревьев мелькало небо, налившееся болезненным вечерним румянцем. Бондарю подумалось, что это напоминает зарево пожарищ, стоявшее над Москвой в 1812 году.

– Еще долго? – спросил он.

– С полчасика, – снизошел до ответа водитель. – Подъезжаем.

Он произнес это таким торжественным тоном, словно намеревался показать Бондарю все семь чудес света сразу.

Благоговение Бондаря не охватило. Оставшееся время нужно было использовать с толком.

– Местечко укромное, – сказал он, вглядываясь в чащу за окнами. – Молодец Маргарита Марковна. С учетом ситуации обосновалась.

– Какой такой ситуации? – насторожился водитель.

– Политической. Сейчас многим крупным бизнесменам хвост прищемили, они стараются подальше от посторонних глаз держаться. Хозяйка, хоть и твердит, что больше нефтью не занимается, вряд ли совсем от прошлого открестилась. Капиталы оборота требуют, верно я говорю?

– Откуда мне знать? Я не капиталист, я шофер. – Подтверждением сказанному было похлопывание ладони по рулю.

– Туристический бизнес, модельный, – гнул свое Бондарь. – Ну да, слыхал я, что хозяйка вроде как этой сферой заинтересовалась, и что? На манекенщицах особо не заработаешь. Хоть с утра до вечера их под богатых клиентов подстилай, а толку мало.

Слова «модельный» и «манекенщицы» воздействовали на водителя странным образом. Сначала он вздрогнул, словно в зад ему впилась острая заноза. Затем втянул голову в плечи, как если бы получил молотком по темечку. Наконец сбросил скорость и, понизив голос, процедил: – Любопытный ты товарищ, как я погляжу. Не в меру. Не суй нос, куда не следует.

Бондарь, почувствовавший охотничий азарт, произнес как можно более равнодушно:

– Да брось ты. Я же не корпоративные секреты выведываю. Меня модельное агентство в натуральном выражении интересует. Много у хозяйки девочек? Таких, знаешь, чтобы не только при конечностях, но и при фигуре…

– Не знаю, не считал.

– А дело с ними имел? – не унимался Бондарь.

– Не имел. – Ответы водителя становились все суше, все лаконичнее.

– Но видел хотя бы?

– Нет.

– Как же так? Совсем?

– Совсем.

– А где их держат?

Тщательно отрегулированная тормозная система «Кадиллака» оказалась не приспособленной для чересчур резких телодвижений водителя. Скрежеща всеми металлическими сочленениями, автомобиль замер посреди пустынной дороги. Полмиллиметра резинового покрытия колес как ни бывало. Ударивший по тормозам водитель обернулся, обняв рукой спинку сиденья. Бондарь, уже начавший привыкать к тому, что беседовать приходится с говорящим затылком, удивленно вскинул брови:

– В чем дело?

– Хочу предупредить, – веско произнес парень. – У нас тут есть неписаные правила, которые мы все соблюдаем. Одно из них гласит: не обсуждай хозяйские дела.

– Понял, – примирительно улыбнулся Бондарь.

Водитель смотрел на него, не мигая:

– Ни хрена ты не понял, друг ситный. – Его ноздри опасно раздулись. – Есть и другое правило. В соответствии с ним я обязан доложить о твоем чрезмерном любопытстве. Как ты думаешь, Маргарите Марковне это понравится?

– Слушай, не делай из мухи слона. Ну, задали тебе пару вопросов, что из этого? Не хочешь, не отвечай. – Бондарь отвернулся к окну. – Никто тебя за язык не тянет.

– Ладно, на первый раз прощаю. С тебя штука.

– Что?

– Штука, – повторил водитель. – Одна тысяча американских долларов. Аванс получил?

– Получил. – Оторвавшийся от окна Бондарь внимательно посмотрел в уставившиеся на него глаза.

– Работой доволен?

– Ага.

– Лишиться ее не хочешь? – Водитель уверенно ухмыльнулся. – Не хочешь. Остается что? Остается платить. Считай, что я тебя оштрафовал.

– Не оштрафовал, – резонно возразил Бондарь, смещая ноги таким образом, чтобы привстать, как только потребуется. – Пока только пытаешься содрать с меня деньги.

– Отказываешься, значит, платить?

– Причем категорически.

Улыбка, возникшая на лице Бондаря, напомнила водителю, что они торчат посреди леса, где нет ни свидетелей, ни верных товарищей, готовых в случае чего прийти на помощь.

– Так-так, – пробормотал он, отстраняясь.

Закончить это простое движение не удалось. Пойманный за верхнюю губу водитель пискнул и застыл с неловко вывернутой шеей.

– Оторвать? – спросил подавшийся вперед Бондарь, стискивая пальцы.

– Оуы!

– Внятней, пожалуйста.

Проявляя завидную покладистость, водитель старательно выговорил:

– Отпусти.

– Уговорил. – Бондарь вытер обслюнявленные пальцы о чужой пиджак. – Но не воображай, что на этом все закончилось. Терпеть не могу вымогателей. Ты кем был до того, как сел за баранку? Рэкетиром?