Текст книги "Живешь только трижды"

Автор книги: Сергей Донской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7
Бог дает день и пищу для новых размышлений

Выспаться как следует не удалось. Ровно в восемь часов утра рабочие затеяли возню на крыше, громыхая листами жести и перекрикиваясь бодрыми похмельными голосами. Подремав урывками примерно до девяти, Бондарь и Костя одновременно сели на своих кроватях злые, как черти, которых отправили на отдых в рай.

Приведя себя в порядок, они занялись разминкой, включив телевизор, чтобы быть в курсе последних событий.

Судя по сводке местных новостей, Крым жил полной, насыщенной жизнью.

В Симферополе накрыли фирму «Голден-Авто», продававшую несуществующие машины, правда, улов милиционеров был небогатым: пустой гараж да закованный в наручники сторож-пенсионер. Гораздо больше повезло сотрудникам рыбоохраны управления «Крымазчеррыбвод», изъявшим у браконьеров пять тон осетровых. Эти не скрывали торжества. За дальнейшую судьбу конфискованной рыбы можно было не волноваться – не протухнет. Борцы с браконьерством явно знали, куда пристроить дармовых осетров. На их мужественных обветренных лицах читалось предвкушение праздника.

Потом, профессионально скорчив скорбную мину, телеведущая сообщила об аварии, произошедшей со служебным автомобилем председателя Верховной Рады Автономной Республики Крым. Показали председателя. Окруженный мордастыми телохранителями, он горестно созерцал разбитую фару новехонького «Мерседеса». У юного нарушителя правил дорожного движения, которого показали мельком, были подбиты оба глаза и расквашен нос. «Парень еще долго будет помнить столкновение с народным избранником, – сочувственно подумал Бондарь. – Вот уж действительно: если ты не занимаешься политикой, то политика займется тобой. И молись богу, чтобы отделаться легкими телесными повреждениями. Депутаты шутить не любят».

После сюжета о дорожном происшествии телеведущая вновь повеселела и защебетала про гибель восьмидесятилетней старушки, упавшей на самодельную электроплитку с открытой спиралью. Произнося слово «спираль», ведущая зарделась, как майская роза. Надо полагать, карьера была для нее важнее личной жизни, и она предохранялась от беременности.

Бондарь покончил с зарядкой, когда на экране возникла ряшка мэра Алушты, обвиняемого в завладении чужим имуществом на сумму около двух миллионов гривен. Малый был не промах. Даже находясь в изоляторе временного содержания Симферополя, он не упал духом, а объявил голодовку, требуя встречи с американским консулом. Подоплекой этого грязного дела являются политические мотивы, бубнил он в микрофон. Власти душат демократию, но задушить демократию им не удастся.

– Повесить за ноги, – рассудил Костя. – На Красной площади.

– Нельзя, – посетовал Бондарь. – Ворюга – украинец. Ему больше подойдет Крещатик.

Сойдясь в этом мнении, они выслушали репортаж про налет на семью крымско-татарского предпринимателя, в ходе которого находчивые бандиты использовали пистолеты «ТТ» с глушителями из капустных кочанов. На этом криминальная хроника закончилась. Ни двойное убийство на катере, ни сорвавшееся с обрыва такси, ни застреленный ночью человек в сводках не упоминались. Это наводило на определенные догадки, и все они были мрачными.

– Уж не СБУ ли их покрывает? – предположил Костя.

– Разберемся, – пообещал Бондарь, не слишком веря собственным словам. Разбираться со Службой безопасности Украины было делом заведомо проигрышным. Утопят, как котят, или засадят в кутузку, а на официальный запрос Российского МИДа дадут такой же официальный ответ: пан Стрельцов и пан Кардаш зныкнулы у нэвидомому напрямку.

Эти невеселые размышления были прерваны Костей.

– Ну и задница! – воскликнул он.

– Полная, – мрачно поддакнул Бондарь.

– Ты не понял. Я про эту секс-бомбу.

Костин палец показал на телевизионный экран, где какая-то дородная тетка демонстрировала свою грудь необъятных размеров. Это начался конкурс «Мисс нэнька Украина». Примечательно, что за минуту до него по каналу прозвучало объявление о том, что крымские власти создали комиссию, члены которой проводят тщательную экспертизу аудиовизуальной продукции и печатных изданий на наличие в них элементов порнографии и насилия.

– Выключи, – попросил Бондарь.

– Дай хотя бы по телику на баб поглядеть, – взмолился Костя. – Живем как какие-то монахи, честное слово. У тебя-то свидание на сегодня назначено. А мне хоть волком вой в этом гадюшнике. – Костин кулак врезался в стену гостиничного номера.

– Сегодня скучать тебе не придется, – многообещающе произнес Бондарь.

– Неужели? Возьмешь меня с собой?

– Каждый займется своим делом. Я поеду на поиски этого чертова Фиолента. А ты прошвырнешься по местам нашей боевой славы.

– Ты о чем? – насторожился Костя.

– Нам нужна квартира, из которой можно будет наблюдать за домом музыкантов, – пояснил Бондарь. – В Севастополе сдают жилье буквально все, так что особых проблем у тебя не возникнет. Не скупись, не торгуйся, не привередничай. Цена и комфорт значения не имеют. Главное, чтобы окна выходили, куда следует.

– Будет сделано.

Получив на руки внушительную сумму, Костя быстро собрался и направился к двери. Окрик Бондаря настиг на пороге:

– Ты забыл вещи. Сложи их в сумку и забери с собой.

– Сначала я найду хату, а потом уж мы выпишемся из гостиницы. Разве не так?

Бондарь покачал головой:

– Действия названы верно, но в обратном порядке.

Костя наморщил лоб:

– Да какая разница, командир?

– Выражение «сжигать за собой мосты» слышал? Если ты будешь знать, что ночевать нам негде, то постараешься на совесть.

Назвав место и время встречи вечером, Бондарь умолк, давая понять, что к сказанному прибавить нечего. Вряд ли Костя удалился окрыленным, но зато теперь можно было не сомневаться в его рвении. Лишь только дверь за ним захлопнулась, Бондарь набрал номер телефона Дубинского и сказал, что ему срочно необходимы колеса.

– Трамалгин? Экстази? – деловито прозвучало в трубке. – Или что-нибудь покруче?

– Покруче, – сказал Бондарь. – «Бэ-эм-вэ».

Дубинский издал нечленораздельное восклицание. Должно быть, он моментально представил свою ненаглядную тачку, покореженную взрывами, изрешеченную пулями, залитую кровью. Между прочим, Бондарь не исключал такую возможность. Пути господни неисповедимы, а уж о человеческих говорить не приходится.

– Это не самая хорошая идея, – заявил Дубинский, с трудом переварив услышанное.

– Имеются другие предложения? – холодно осведомился Бондарь. – Пожалуйста, я готов их выслушать. Какие еще машины числятся за вами?

– Никаких. У меня маленькая туристическая фирма, а не нефтегазовый концерн.

– С годовым оборотом в полмиллиона долларов, – напомнил Бондарь. – С уставным фондом в сто двадцать тысяч, если я не ошибаюсь. Которые достались вам фактически даром.

– Неужели вам мало катера? – раздраженно спросил Дубинский.

– Он может ездить по суше? Нет? Тогда назовите нотариальную контору, где мы с вами встретимся не позже, чем через сорок минут. Я хочу получить доверенность на вождение сроком на один месяц.

– Месяц! – Это прозвучало так трагично, словно речь шла по меньшей мере о вечности.

– Не драматизируйте ситуацию, – сказал Бондарь. – Машина возвратится к вам значительно раньше.

– Да, но в каком виде?

– Во всяком случае, не с барахлящим зажиганием, это я вам обещаю.

– Никогда не жаловался на зажигание, – гордо заявил Дубинский. – У меня куколка, а не машина. Послушная, безотказная.

Собравшись поймать его на слове, Бондарь вовремя прикусил язык. Да, Юрий Михайлович сослался на неисправное зажигание, когда опоздал на первую встречу, но зачем напоминать ему об этом? Из подобных мелочей порой складывается цельная картина, а эти мелочи уже постепенно накапливались. Поэтому Бондарь предпочел отделаться шуткой:

– Вся в хозяина.

– Мне неприятны шутки подобного рода, – засопел Дубинский. – Послушайте, почему вы так относитесь ко мне? Мне это надоело, в конце концов!

– Не становитесь в позу, Юрий Михайлович, – дружелюбно посоветовал Бондарь. – Вы не молодая симпатичная женщина, от которой только этого и ждут. Кроме того, заимствуя у вас машину, я действую вам во благо.

– Во благо? – заверещал Дубинский. – Я не ослышался?

– Временное отсутствие личного транспорта пойдет вам на пользу. Вы сможете полностью посвятить себя бегу трусцой, который вам так нравится.

По мере того как Бондарь говорил, в его тоне звучало все больше металлических нот. Сообразив, что спорить бесполезно, Дубинский сообщил, куда подъехать через полчаса, и бросил трубку. «Не уверен, но подозреваю, что она раскололась на тысячу осколков, – удовлетворенно подумал Бондарь. – Очень уж я достал Юрия Михайловича. Почти так же, как он меня».

Собрав свой нехитрый скарб, он спустился вниз и поискал взглядом газетный прилавок. Может быть, журналисты тиснули хотя бы маленькую заметочку про ночную перестрелку? Выяснить это Бондарю не удалось. Прилавок-то он нашел – и даже кипы газет, разложенные на нем, да только продавщицы нигде не было видно. Женщина, сидевшая за регистрационной стойкой, задушевно пояснила, что продавщица отравилась несвежей кефалью, поэтому вынуждена часто покидать рабочее место.

– В таком случае, – величественно заявил Бондарь, – мне в вашем дизентерийном отеле делать нечего. Выпишите меня немедленно. И дайте расчет.

Дежурная, которая не подозревала, что на ее глазах разыгрывается маленький спектакль, уставилась на него, как на инопланетянина. Ей до сих пор не доводилось общаться с такими привередливыми постояльцами, которые съезжают из забронированного номера по столь незначительным поводам.

Взгляд, каким она провожала Бондаря, едва не прожег дыру в его спине. Не лучшее дополнение к климату южного города, в котором и без того становилось все жарче и жарче.

* * *

«БМВ» Дубинского не принадлежал к числу сверхдорогих тюнинговых моделей. Это была рядовая «семерка» с турбодизелем, прозванная автолюбителями акулой за агрессивно заостренную линию передка.

Опробовав машину, Бондарь оставил ее на стоянке, предварительно сунув в багажник сумку. Местный водитель, к которому он обратился, сообщил, что на мысе Фиолент мало удобных съездов к морю, так что добираться туда лучше автобусом. Поразмыслив немного, Бондарь решил последовать совету. Собственный транспорт – это здорово, но не останавливаться же на каждом шагу, спрашивая остановку «Маяк».

Оружия при Бондаре не было, зато под джинсы он надел плавки, а на нос нацепил дешевые солнцезащитные очки, якобы произведенные в Италии. Пришлось обзавестись также яркой футболкой и легкими сандалиями, производящими при ходьбе развязное шарканье. В такой экипировке Бондарь смахивал на курортного плейбоя, что в общем-то соответствовало стоящей перед ним задаче. Ведь на загородном пляже предстояло провести второй раунд переговоров с Арианой Патричей, личность которой после вчерашних событий представлялась ему гораздо более интригующей, чем вначале.

Путешествие на Фиолент началось около часу дня на площади Пятидесятилетия несуществующего СССР, возле Центрального универмага. Забравшись в старенький «Икарус», Бондарь отыскал свободное местечко в конце автобуса и уселся на него, гадая, что расплавится в первую очередь – его джинсы или обивка сиденья из кожзаменителя.

Чем дальше автобус отъезжал от центра, тем больше в него набивалось пассажиров, потных, как гребцы на галере. Перекрикивая друг друга и натужное гудение ползущего в гору «Икаруса», они обменивались мнениями по самым разным поводам, начиная с большой политики и заканчивая миром высокой моды.

– А Юдашкин-то, Юдашкин… Видали, чего он в Париже вытворяет?..

– Абрамовичу я бы и захудалую шахматную секцию не доверил, не то что футбольный клуб…

– Мариночка Петровна, что ж это вы без шляпы в такую несусветную жарынь? Голову напечет…

– …задницу! А он мне: батя, если ты меня попытаешься выпороть, то я…

– …нырну со скалы, спорим? Хоть «ласточкой», хоть…

– …мордой в салат. Ну, думаю, хорош кавалер…

Контролер, с трудом протискивающийся сквозь потное человеческое месиво, вносил в несмолкаемый гвалт свою лепту, предлагая пассажирам то «обилечиваться», то «живенько проходить в зад». Дачники щетинились древками лопат. Отдыхающие заслонялись торбами, насквозь провонявшими привокзальными беляшами.

Несмотря на то, что вентиляционные люки и окна были открыты, в «Икарусе» стояла невыносимая духота. Сидя неестественно прямо, чтобы не касаться спиной раскаленной спинки сиденья, Бондарь смотрел в окно, пытаясь наслаждаться проплывающими мимо видами. В основном это были отвесные скалы. Чередование чахлой зелени с белесыми осыпями производило удручающее впечатление. Сказать, что Бондарь изнывал от жары и скуки, значит ничего не сказать.

На остановке с загадочным названием «Автобат» народа в салоне стало меньше, зато кислорода ощутимо прибавилось. Тут автобус повернул влево под углом в девяносто градусов, огибая частный дом, обнесенный высоким белым забором из инкерманского камня. В этом месте берег возвышался над морем еще не слишком сильно, и вниз можно было спуститься по одной из многочисленных ржавых лестниц. Дальше, как догадывался Бондарь, начинались по-настоящему дикие места.

– Далеко еще до «Маяка»? – спросил он у пожилой соседки, зачем-то нарядившейся девочкой.

– Я там тоже выхожу, – обрадовала она его, вместо того чтобы прямо ответить на поставленный вопрос. – Вы, как я погляжу, начинающий?

– Начинающий – кто?

– Натурист. – Тетка заговорщицки улыбнулась.

– Вы хотели сказать: натуралист? – предположил Бондарь.

– Я всегда говорю именно то, что хочу сказать. Мы – натуристы – не прячемся за недомолвками и условностями. Нужно быть открытым перед людьми. Всегда и во всем. Полностью. Вот приедем на Фиолент, сами убедитесь.

Из этого следовало, что речь идет не о юных натуралистах, а о том странном народе, который использует любую возможность, чтобы походить голышом. Прилюдно, разумеется. Поскольку бродить по дому в чем мать родила им неинтересно. Их цель – слияние с природой, и добиваются они этого путем обнажения детородных органов.

– А если кому-то не хочется раздеваться? – полюбопытствовал Бондарь. – Ну, тело дряблое. Или живот чересчур большой. Или грудь, извините, до колен свисает.

– У меня, молодой человек, ничего никуда не свисает. А что до дряблого тела… Хм, какое кому дело? Раскрепощенный, свободный, нравственно здоровый человек не станет ничего прятать от посторонних глаз. – Покосившись на попутчика, тетка понизила голос. – Между прочим, приятели в один голос утверждают, что я прекрасно сохранилась.

«Сколько им лет, твоим приятелям, хотел бы я знать?» – пронеслось в мозгу Бондаря, поспешившего отвернуться к окну.

Слева долго тянулся пустырь с разбросанными там и сям проржавевшими остовами автомобилей. Потом обзор опять закрыл крутой горный склон. «Икарус» медленно поднимался вверх. Наконец, совершив двойной поворот, сначала вправо, потом влево, он покатился вниз, где показалась зеркальная гладь моря.

Благополучно разминувшись с призывно заквохтавшей теткой, Бондарь устремился к выходу, соскочил с подножки на землю и, пройдя метров двадцать, очутился на краю пропасти. Узкая полоска берега, протянувшаяся внизу, представляла собой хаотичное нагромождение серых камней, чередующихся с небольшими галечными пляжами. Море было совершенно прозрачным. Белое песчаное дно, разбросанные по нему подводные камни, обросшие мохнатыми водорослями, – от этого зрелища захватывало дух.

Спустившись по крутой козьей тропе, осыпающейся под ногами, Бондарь очутился на берегу и принялся глядеть по сторонам, выискивая Ариану с ее группой поддержки. Слева высились шатры разноцветных палаток, между которыми сновали обнаженные человеческие фигуры. Предположив, что музыканты вряд ли расслабляются среди озабоченных нудистов, Бондарь решил окунуться, а потом двинуться в противоположном направлении.

Море, выглядевшее таким ласковым, манящим и приветливым, оказалось невероятно холодным, почти ледяным. Наверное, это объяснялось наличием холодного течения, омывающего мыс. Суставы ног Бондаря дружно заныли, протестуя против столь резкого перепада температуры, а когда он нырнул, кровь негодующе забурлила в его жилах.

Как следует разогнавшись, он предоставил своему телу скользить по инерции, лишь изредка взмахивая руками и приподнимая голову, чтобы набрать воздуха. Перед его открытыми глазами проплывали нагромождения из совершенно гладких валунов и бурых камней, облепленных раковинами мидий. Кое-где дно было устлано галькой, но чаще Бондарь парил над песчаными равнинами. Встревоженные его вторжением крабы торопились удрать подальше. Чем-то они походили на крохотные танки, наблюдаемые с высоты птичьего полета. За ними тянулись шлейфы клубящегося песка.

Если не считать вездесущих крабов и случайных рыбешек, никакая другая живность Бондарю на глаза не попадалась. Неудивительно, учитывая, что он плавал в одном из самых малообитаемых морей на планете. Жизнь в Черном море сосредоточена только в узкой прибрежной полосе, на относительно небольшой глубине. Ниже двух сотен метров уже никого нет, поскольку там начинается сероводородная зона. По мнению ученых, она с каждым годом расширяется, угрожая смертью всем живым организмам, но Бондарь полагал, что на его век чистой морской воды хватит. Кстати, у побережья Фиолента она была значительно солонее, чем где-либо еще. Ощущая во рту неповторимый вкус этой воды, Бондарь выбрался на берег, собрал свои манатки и пошлепал босиком дальше.

* * *

Первыми людьми, попавшимися ему навстречу, были два голозадых мальчугана, самозабвенно метавших в море плоские камушки, которые долго скакали вдаль по водной глади. Подойдя поближе, Бондарь с удивлением обнаружил, что один мальчишка не только выше и крупнее, но также значительно превосходит приятеля в половом развитии. А еще через несколько шагов выяснилось, что он видит перед собой отца с сынишкой. Такая же раскрепощенная мамаша прохаживалась среди валунов, подставляя солнечным лучам то отвислый зад, то поникшую грудь.

Нудисты попадались повсюду – побережье буквально кишело ими, толстыми и худыми, загорелыми и бледными, дряхлыми и совсем юными. Бондарь не знал, куда девать глаза, и облегченно вздохнул, когда выбрался на открытое пространство, где ни одна голая сволочь не могла внезапно выбраться из каменной расщелины, чтобы смутить его своим видом.

Ариану в окружении ее четверых неразлучных мушкетеров он заприметил издали. Его персона тоже привлекла их внимание, судя по синхронно повернувшимся головам. Бондарь несказанно обрадовался, убедившись, что причинные места всех пятерых целомудренно прикрыты плавками. Пляжный наряд Арианы дополнял лифчик, вполне пристойный, хотя тесноватый. Отметив про себя, как здорово контрастирует белоснежный купальник с ее загорелым телом, Бондарь приветственно растопырил пятерню.

– Привет честной компании!

– Добрый день, Женя.

Членораздельно ответила лишь Ариана, тогда как ее спутники ограничились чем-то средним между хрюканьем и ворчанием. В хоре их голосов не прозвучало ни единой радостной нотки, но это не обескуражило Бондаря. Плюхнувшись на песок рядом с желтым полотенцем девушки, он направил на нее черные стекла своих очков и глубокомысленно изрек:

– Жарковато.

– Очень меткое наблюдение, – улыбнулась она, принимая позу отдыхающей Клеопатры. Для этого ей было достаточно раскинуться на полотенце, облокотившись на согнутые руки и запрокинув лицо к небу. Черная грива ее распущенных волос свесилась на песок, а Бондарь внезапно представил себе, как отреагировала бы на это прикосновение его собственная кожа, и, кашлянув в кулак, брякнул еще одну глупость:

– Вода, правда, холодновата.

– Ты успел окунуться? – огорчилась Ариана. – Жаль. Искупались бы вместе. Между прочим, мы предпочитаем заниматься этим нагишом.

– Дурной пример заразителен, – сказал Бондарь, дивясь тому, каким сиплым сделался его голос. – Но я предпочел бы, чтобы ты оставалась в купальнике.

– Вот так новость! Впервые сталкиваюсь с таким деликатным мужчиной.

– Дело не в деликатности, а в благоразумии.

– При чем тут благоразумие? – притворно удивилась Ариана.

– Уж очень солнце припекает. – Бондарь потрогал ладонью макушку. – Можно запросто потерять голову. Взыграют древние инстинкты, тогда пиши пропало.

Ариана расхохоталась, не забыв позаботиться о том, чтобы выгнуться как можно более соблазнительно. Она откровенно демонстрировала себя, и ей было что показать, отметил про себя Бондарь. Все эти чахлые манекенщицы, механически марширующие по подиумам, годились, по его мнению, разве что для анатомического театра, где изучают строение человеческого скелета. По-настоящему красивая женская фигура немыслима без слоя жирка, так уж было задумано при сотворении Евы. Это не значило, что Бондарю нравились пухлые женщины, но какой прок от партнерши, которую даже ущипнуть не за что? В этом смысле Ариана не подкачала. При наличии осиной талии и мускулистого живота, у нее имелись также округлые бедра и парочка налитых полушарий, едва умещавшихся в чашечках купальника. И ноги у нее росли не от ушей, а оттуда, откуда положено расти ногам женщины.

Короче говоря, Бондарь с удовольствием любовался Арианой, а она видела это и с не меньшим удовольствием принимала картинные позы. Наконец, когда ей надоело красоваться и хохотать на всю округу, она лукаво сказала:

– Не беспокойся. Мои верные ангелы-хранители не позволят тебе выйти за рамки приличий, даже если тебе того очень захочется. Кроме того, насчет купания нагишом я пошутила. – Опираясь на локоть, Ариана повернулась к Бондарю и, прищурившись, добавила: – Я никогда не плаваю и не сплю голой. Разве что с мужчинами, которые умеют настоять на этом.

При этих словах четверо музыкантов одновременно подобрали животы, пожирая певицу взглядами. Каждый из них считал достойным мужчиной себя. Чужака же они с наслаждением утопили бы в море или закопали живьем в песок.

Улыбнувшись им, Ариана адресовала такую же улыбку Бондарю:

– Извини. Забыла представить вас друг другу.

– Евгений, – назвался он.

Ни один из сидящих на песке музыкантов не потрудился хотя бы приоткрыть рот, и тогда заговорила Ариана:

– Этот, с обгоревшим носом, Ипполит. Стриженый наголо – Александр, Шура. Рыжего зовут Николай. А наш силач носит настоящее греческое имя – Талос. Ну вот, а теперь можете пожать друг другу руки.

Бондарь встал и приблизился к квартету с заранее вытянутой пятерней. Ни один из них не сделал ответного движения. А что касается Талоса, так тот вообще сплюнул, угодив в большой палец на ноге Бондаря.

– Очень рад, – сказал Бондарь, втыкая ступню в песок. – Особенно приятно было познакомиться с парнем, у которого повышенное слюноотделение. Только как его зовут на самом деле? Я не расслышал первую букву… Пэ или эф?

Влажные губы здоровяка разлепились с неприятным чмоканьем, после чего из образовавшегося отверстия донесся еще более неприятный голос:

– Полегче на поворотах, умник. «Скорая помощь» сюда не доберется, так что на санитаров с носилками можешь не рассчитывать.

– Я сумею подняться на горку самостоятельно. А ты, Палос? – участливо спросил Бондарь.

– Не Палос, а Талос, – рявкнул тот.

– Пусть Фалос, – примирительно сказал Бондарь, – как тебе будет угодно. Меня другое беспокоит, Фалос. Не перегрелся ли твой могучий организм на солнце? У тебя багровые щеки. Это плохой симтом.

– Я его сейчас поломаю, – во всеуслышанье объявил здоровяк, вставая.

– Как мальчишки, честное слово. – Прикинувшись возмущенной, Ариана демонстративно отвернулась. Тем самым она предоставляла своему орангутангу полную свободу действий.

Бондарь прищурился. «Неужели она заманила меня на этот безлюдный пляж лишь для того, чтобы мне здесь без церемоний свернули шею? Или в ней проснулся инстинкт самки, не привыкшей сдаваться без боя… без боя самцов за право обладания своей избранницей?»

Талос не дал Бондарю поразмыслить над этими вопросами, надвигаясь на него своей внушительной тушей.

– Классика? – поинтересовался Бондарь, оценив его оттопыренные уши и покатые плечи борца.

– Хуясика, – сострил тот, выставив вперед свои лапы. Каждая из них была толщиной с ногу взрослого мужчины.

* * *

Трижды Талос бросался на противника, и трижды его руки загребали лишь воздух, что ему, конечно же, не нравилось. Остальные музыканты напряженно наблюдали за ходом поединка и толклись совсем рядом, норовя подставить Бондарю подножку или очутиться у него за спиной в тот момент, когда он отпрыгнул назад. Хотя всем скопом они на чужака пока не наваливались, в их действиях ощущалась некая подлая слаженность. С коллективным музицированием дела у них обстояли хуже.

Бондарь понял, что продержаться долго ему не дадут. Либо Талос припрет его к скале, либо загонит в воду, где он потеряет маневренность, либо остальные музыканты перейдут к более активным действиям. Требовалась молниеносная и безоговорочная победа, но как ее добиться? Ведь пускать в ход кулаки было нельзя, поскольку полноценная потасовка могла привести к ссоре с Арианой.

Уж не этого ли она добивалась? Как бы то ни было, Бондарю оставалось лишь избегать прямого столкновения, тогда как Талос разошелся вовсю.

Он не стеснялся пользоваться преимуществом в весе и незавидным положением соперника. Он бросался вперед снова и снова, яростный и неутомимый, как буйвол. Толстые руки Талоса уже несколько раз задевали Бондаря, и ему удавалось выворачиваться лишь благодаря вспотевшей коже, с которой соскальзывали чужие пальцы.

Стремясь вывести Талоса из себя и заставить его потерять голову, Бондарь заговорил, беспрестанно перемещаясь по импровизированной арене:

– И чего ты завелся, не пойму? – Несмотря на сбившееся дыхание, он говорил громко и отчетливо. – Нормальное греческое имя. Не покупай яиц, вот и все. – Бондарь вильнул, избегая столкновения с рыжим Николаем, после чего насмешливо закончил: – Не то скажут: «Вон, пошел фаллос… с яйцами».

– Агр, – прорычал Талос в ответ, – гр-рым.

Его правая лапища едва не вывихнула Бондарю плечо, так что пришлось упасть на песок и кувыркнуться в сторону. Но, вскочив на ноги, Бондарь не прекратил свою психическую атаку.

– Мой тебе совет, – прохрипел он, беспрестанно уворачиваясь от наседающего противника, – наплюй на светский этикет, запрещающий сидеть в присутствии дамы… «Вставший фаллос» тоже звучит не очень…

Ариана не удержалась от смешка, и Талос совсем потерял над собой контроль. Рявкнув по-звериному, он поднял с песка овальный камень величиной с мяч для игры в регби и занес его над головой. Игнорируя инстинкт самосохранения, Бондарь остался на месте. Другого шанса закончить поединок достойно у него не было.

– У-ух! – выдохнул Талос.

– Ах-х! – откликнулись зрители.

Бондарь лишь крепче стиснул зубы. Ни разу не кувыркнувшись в полете, тяжелый снаряд летел прямехонько в центр его грудной клетки. По-вратарски выставив перед собой руки, Бондарь слегка присел, готовясь принять подачу. Правильно угадав момент, когда камень должен был соприкоснуться с кончиками его пальцев, он начал падать на спину. Руки сработали как амортизаторы, подавшись назад, чтобы погасить силу удара. В результате Бондарь упал навзничь, держа пойманный камень на уровне груди.

Талос, которому пот заливал глаза, не сумел правильно оценить ситуацию. Издав победный возглас, он бросился на Бондаря, стремясь как можно скорее добраться до его уязвимых конечностей. Да только напрасно он посчитал противника поверженным, ох, напрасно. Потому что, приподнявшись, Бондарь метнул каменное яйцо обратно.

– Лови!

– О? – произнес застывший на полпути Талос.

Но сначала прозвучал отчетливый сухой звук, какой можно услышать в бильярдной при точном попадании по костяному шару.

Кнок! Это камень врезался в центр его лба.

Тумп! Камень упал на песок.

Шурух! Талос рухнул на колени.

– Немедленно прекратите! – крикнула Ариана.

Как истинная женщина, она ненавидела любые проявления жестокости. Вот только вспомнить об этом она удосужилась с пятиминутным опозданием, когда ее призыв не имел особого смысла. Потому что Талос уже прекратил. Все, на что он был способен, это стоять на карачках, свесив голову до земли. Казалось, он всецело поглощен разглядыванием каждой ракушки, каждой песчинки, находящейся в поле его зрения. Но это было обманчивое впечатление. Ничегошеньки Талос не видел, ничегошеньки не соображал. И, как бы смиряясь с этим, тяжело зарылся лицом в песок.

Его дружки метнулись к вещам, мстительно поглядывая на Бондаря. Он встал, готовясь к продолжению схватки. Надо полагать, спутники Арианы искали в сумках отнюдь не приз победителю.

– Я же сказала: хватит! – крикнула она резче, чем несколько секунд назад.

Не скрывая разочарования, музыканты занялись Талосом, попеременно растирая ему уши и поливая его минеральной водой.

– Извини, но он первый начал, – пробормотал Бондарь.

– Первый, второй, – раздраженно отмахнулась Ариана. – Детский сад какой-то. Я начинаю разочаровываться в тебе, Женя.

«Тут бы дать мне от ворот поворот, – подумал Бондарь, – но кто из женщин способен на хотя бы относительную последовательность в своих действиях? Лично я таковых не встречал, и Ариана ничем не отличается от всех прочих».

– Пора освежиться, – заявила она. – Пойдем поплаваем?

– С превеликим удовольствием, – откликнулся Бондарь, галантно протягивая ей руку.

Ипполит, Шура и Николай устремили на него взгляды, полные ревнивой ненависти. Лишь кое-как приведенный в чувство Талос не мог сделать этого по причине временного косоглазия. Его зрачки норовили то сойтись к переносице, то разъехаться в разные стороны, а смотреть прямо перед собой упорно не желали. И сидел он в довольно напряженной позе, которую никак не назовешь картинной. Его главной задачей было не утратить то шаткое равновесие, в котором он находился.

Полюбовавшись фиолетовой шишкой, вздувающейся у него на лбу, Бондарь стиснул узкую ладонь Арианы покрепче и потащил ее в море. Она, как и следовало ожидать, не сопротивлялась.

* * *

После более чем теплого приема на берегу вода показалась Бондарю еще холоднее, чем во время первого купания, но это ему даже понравилось. Он любил, когда жизнь строилась на контрастах. Это не позволяло размякать и впадать в хандру. Холодно – горячо, горячо – холодно. Эх, хор-рошо!

Бондаря так и подмывало заорать от избытка чувств, но вместо него голос подала Ариана, издавшая нечто вроде мышиного писка, только многократно усиленного. Правда, как вскоре выяснилось, причиной ее паники была не сама ледяная вода, а ее обитатели.

– Медузы! – пожаловалась она, тыча пальцем в воду у своего пупка. – Такие здоровенные.

Приблизившись, Бондарь увидел студенистых созданий, колышущихся на волнах, поднятых Арианой. Их купола отливали фиолетовым и достигали полуметра в диаметре. Этих громадных медуз насчитывалось вокруг стоящей в воде девушки не меньше десятка.