Текст книги "Русский характер"

Автор книги: Сергей Донской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

6

Борьба кость в кость явно пришлась не по нраву Почепию. Особенно когда соперник принялся дополнять выпады короткими крюками и апперкотами. Пропустив несколько кулачных приложений, украинец решил идти напролом, используя преимущество в весе и росте. Но стремительная атака не увенчалась успехом. Иван поймал его вскинутую ногу за подколенные сухожилия, придержал, толкнул ладонью в подбородок. Потерявший равновесие Почепий упал навзничь, приложившись к полу затылком. Рефери присел, чтобы не пропустить момент завершающего удара. Однако Иван не стал добивать упавшего противника. Остался приплясывать на месте, расслабляя напряженные бицепсы мелкими встрясками. Публика разочарованно загудела.

– Ну-у, – вторили ей собравшиеся в тренировочном зале. – Упустил верную победу. Он что, из благотворительного общества?

«Он за свои денежки желает оттянуться по полной программе», – подумал Олег, а вслух ничего не ответил – передернул плечами.

Между тем Почепий вскочил и возобновил бой, решив заработать очки на последних минутах. Иван переключился на защиту тхэквондо. Теперь он парировал удары не фиксированными, а размашистыми, скользящими движениями, как бы отбрасывая стопы и кулаки нападающего за пределы некой невидимой зоны вокруг себя. Перехватывая конечности Почепия на полпути, он небрежно изменял траекторию их движения. Энергия противника расходовалась вхолостую. Он бил в полную силу, однако не по намеченной цели, а в воздух. Его покрасневшая физиономия выражала смесь обиды и недоумения. Затем пришлось морщиться от боли: присевший Иван пропустил круговой удар ноги над головой и трижды вонзил кулаки в почки украинца. Тот стремительно развернулся и напоролся на прямой в челюсть. Поспешно прикрыл подбородок рукой и заработал пушечный удар в область сердца.

– Ух-х! – вырвалось у Почепия, опустившегося на одно колено.

– У-ух-х! – подхватил зал, почти потерявший Ивана из виду.

Кружась вокруг противника, он двигался столь молниеносно, что сделался полупрозрачным, как лопасти работающего винта. Точка была поставлена секунд за десять до гонга. Иван поразил точку на верхней губе противника, где проходят ветви верхнечелюстного и глазничного нерва, а носовой хрящ срастается с черепной костью. Удар вызвал болевой шок и потерю сознания. Почепий узнал, что потерпел поражение не раньше, чем очнулся за пределами ринга. Это произошло уже после того, как туда вышла следующая пара.

7

Олегу пришлось иметь дело с опытнейшим бойцом, умевшим не только драться, но и мыслить стратегически, навязывая свою манеру поединка. Уральский богатырь Корнецов начал с осторожного прощупывания обороны, на чем Олег и попался. Ему надоело реагировать на обманные удары, обрываемые на середине. Корнецов словно не решался доводить движения до конца. Создавалось впечатление, что между противниками сохраняется невидимая вязкая преграда, в которой застревают кулаки уральца.

Теоретически Олег знал об этой восточной «тактике пугливой обезьяны», однако ни разу не сталкивался с ней на практике. Сперва он приказал себе не поддаваться на провокации, но уже через минуту забыл о благоразумии и пошел на обострение. Оно не замедлило состояться. Олег почувствовал, как жесткие пальцы противника впиваются под нижнюю челюсть, сминая лимфатические узлы, затем получил коленом под ребра и, ослепший от боли, упал на четвереньки.

– И-эх!

Воодушевленный успехом, Корнецов навалился сверху. Локоть левой руки оказался под подбородком Олега, его голова запрокинулась, шейные позвонки хрустнули под нажимом ладони противника. Перед глазами поплыл багровый туман. Почти теряя сознание, Олег отыскал в этом тумане мизинец Корнецова, вывернул его и одновременно нанес удар макушкой, метя в нос или губы. Это сработало. Высвободившись из захвата, Олег упал на бок, откатился подальше, вскочил и, не распрямляясь, сумел разминуться с пяткой, выброшенной туда, где мгновение спустя могла очутиться его голова. Не очутилась. Да и сам Олег исчез из поля зрения Корнецова, кувыркнувшись вперед. Трюк понадобился, чтобы опробовать на прочность незащищенный правый бок. Ребра испытание выдержали. Но Корнецов после этого поспешил войти в клинч, восстанавливая дыхание.

Олег попятился, отрываясь от противника. В ход пошли стопы, колени, локти, кулаки, ладони и головы. Бойцы неоднократно сменяли стойки и способы передвижения. Когда Олег принимался сновать челноком вперед-назад, Корнецов теснил его диагональными наскоками. Когда один шел по кругу, второй сбивал его с шага прямолинейными атаками. Оба предпочитали не останавливаться, памятуя о том, что движение – основа неуязвимости. Но беспрестанное движение отнимало массу сил. В таком темпе противники рисковали выдохнуться, поскольку между условными раундами не было перерывов. Сообразив это, они постарались ускорить развязку, используя самые отточенные, самые изощренные приемы.

8

Корнецову неплохо давалась техника джиу-джитсу, построенная на трехсекундных сериях обмена ударами, после которых следовало притворное отступление и новая атака. Его ошибка состояла в излишней напористости. Олег быстро приноровился к заданному ритму, просчитал каждое движение противника и неожиданно начал контратаку.

На каждый промах Корнецова следовал точный удар. Уклоняясь, он налетал на кулак, ныряя, встречался с коленом. Не позволяя ему увеличить дистанцию, Олег слал апперкот за апперкотом, для которых не требовалось распрямлять руки. Знай успевай переставлять ноги, чтобы задействовать массу корпуса. Заподозрив, что это закончится нокдауном или нокаутом, Корнецов улучил момент, схватил Олега за плечи и боднул его в лицо. Вернее, попытался боднуть, поскольку ударился переносицей о подставленный лоб.

Олег тут же опрокинулся на спину, увлекая противника за собой, уперся ему ногой в пах и швырнул через голову. Дальнейшее заставило поволноваться страховых агентов, судей и рефери, который весь взмок, пока пытался оттащить Олега от вяло сопротивляющегося Корнецова. Это был уже даже не бой без правил, а беспощадное избиение. Казалось, вот-вот на глазах публики произойдет убийство. Олег работал во всю силу, не оставив на противнике живого места. А когда рефери пригрозил дисквалификацией, лишь пренебрежительно усмехнулся. Впрочем, оставил лежащего в покое и встал.

«Псих», – подумал рефери и ошибся. В устремленном на него взгляде не было ни тени безумия, ни проблеска ярости. Голубые глаза смотрели спокойно, мягко, почти кротко.

– Извините, погорячился, – произнес этот взрывной парень и развел руками, как будто речь шла о совершеннейшем пустяке.

Рефери взглянул на неподвижное тело Корнецова, на его лицо, превратившееся в кровавое месиво, потом снова уставился на Олега Белана. Если бы не вздымающаяся грудь, никто не заподозрил бы, что этот человек только что изуродовал бойца, которому прочили как минимум третье место в чемпионате.

Зрители, ошеломленные увиденным, постепенно приходили в себя, разражаясь неистовыми аплодисментами.

– Эй, парень, парень! – надрывался владелец бойцовского клуба «Хаммер», подскочивший к помосту. – Годовой контракт хочешь? Плачу полторашку за выход плюс трешку за победу. Ну? Соглашайся!

Олег покосился на него и медленно повел головой из стороны в сторону:

– Нет. У меня уже есть контракт.

– С кем, с кем? – заволновался владелец помоста.

Олег молча посмотрел куда-то вверх, пролез под канат, спрыгнул с помоста и пошел прочь, никак не реагируя ни на окрики, ни на громогласное провозглашение своей победы.

«Все-таки псих», – мрачно констатировал рефери и принялся подсчитывать в уме, сколько же денег можно заработать за год, если ежедневно получать полторы тысячи долларов только за выход на ринг. Получалось много. Так много, что впору локти кусать.

«Не просто псих, а идиот, – решил рефери. – Законченный».

Он нисколько не сомневался в справедливости этой характеристики, но ни за что на свете не произнес бы ее вслух в присутствии Олега Белана. Даже если бы ему платили по полторы тысячи за каждый эксперимент подобного рода.

Глава 8
Алмазная колесница

1

На следующий день, как в дни предыдущие и последующие, погода выдалась жаркая и безветренная. Если москвичи жаловались на невыносимый зной, то и на Черноморском побережье дела обстояли не лучше. Керчане и гости города изнывали от духоты. Золоченые купола двух наспех возведенных церквей плавились на солнце, сверкая невыносимым светом, от которого было больно глазам. Питьевая вода поступала в дома с перебоями и была ржавой, словно где-то там, в недрах земли, смешивалась с кровью невинных жертв рекордно жаркого лета.

Приезжие плескались в море, местные обслуживали их, исходя потом и тихой ненавистью, американские морпехи, сидя на своих секретных базах, смотрели на солнце и пугали друг друга рассказами о скорой высадке в Иране.

Мужчины штатские (а их, несмотря на происки НАТО, пребывало на восточной оконечности Крымского полуострова значительно больше, чем военных) ни о каком Иране не думали, сосредоточив все помыслы на прохладительных напитках. Пляжные шорты и футболки молодили даже самых пожилых, хотя выглядеть заправскими атлетами мешали накачанные пивом животы и слабо развитые ноги с бугрящимися коленками. Женщины, в независимости от возраста и комплекции, носили на себе тряпочек меньше, чем надевают на себя юные балерины. Каждая старалась поразить воображение окружающих: кто обгоревшими плечами, кто – распирающими маечки грудями, кто – ягодицами, чудом втиснутыми в узкие юбчонки.

Праздник курортной жизни продолжался круглосуточно: от светла до темна, однако не все обитатели керченского побережья были склонны участвовать в этом карнавальном марафоне. Особенно те, кто отгородился от толп высокими стенами особняков, возведенных за чертой города на двадцатипятикилометровом отрезке крымской земли от Керчи до крохотного поселка Эльтиген.

Только один из этих владельцев новоукраинских замков не обзавелся обязательным плавательным бассейном.

Обосновался он, по неизвестной причине, в окрестностях озера Камыш-Бурун, вода которого давно считалась непригодной не то что для питья, но и для купания. Море находилось в полутора километрах, но человек, обосновавшийся на вершине опаленного солнцем холма, редко любовался морем и никогда не ездил к нему, что выглядело странным. Загорать он предпочитал не на прибрежном песке, а прямо на бетонной площадке двора, раскаляющейся к полудню, как сковорода. Делал он это нагишом, распластавшись на циновке. Издали было трудно определить, лежит ли мужчина вверх лицом или же на животе, поскольку волосяной покров, покрывающий его тело, рос одинаково густо как спереди, так и сзади. Если бы не осмысленный взгляд, который мужчина время от времени бросал из-под полуприкрытых век по сторонам, его можно было бы принять за дохлую обезьяну, но умирать он в обозримом будущем не собирался.

Фамилия его была Шарко.

2

Ему давно перевалило за сорок, а успеть нужно было так много. Из-за постоянного нервного напряжения, в котором находился Шарко в последнее время, у него стремительно ухудшалось зрение, выпадали волосы на макушке и крошились зубы. Если так будет продолжаться и дальше, то к своей цели он придет не полным энергии мужчиной в расцвете сил, а развалиной. Обидно. Ведь, будучи личностью незаурядной, Шарко и цель наметил великую: попасть в «форбсовский» список ста самых богатых людей планеты, а потом обогнать и перегнать всех тех, чье состояние больше.

Он не сомневался, что добьется своего. Не зря же про него, совсем еще сопливого, окружающие говорили: «Этот далеко пойдет». И, поразмыслив, добавляли: «Если милиция не остановит».

Не остановила. И теперь уже вряд ли сумеет.

Шарко повернул голову и посмотрел на свой черно-желтый вертолет, напоминающий очертаниями тонкохвостую стрекозу с непомерно большой головой. Изящный, обтекаемый, легкий, он весил меньше тонны и мог поднять двух пассажиров c 450 килограммами груза. Поскольку летать Шарко намеревался в гордом одиночестве, грузоподъемность машины увеличивалась до полутонны. То что надо. Спасибо канадским конструкторам «Би-флая». Поработали на славу.

Простота конструкции, высокая маневренность, мощный стошестидесятилошадный двигатель «Ликомин» – все это превращало вертолет в незаменимое транспортное средство. В особенности для человека, которому в любой момент может понадобиться в спешном порядке покинуть обжитый уголок и умчаться в неведомые дали, не привлекая к себе внимания.

При десятиметровой длине и трехметровой высоте «Би-флай» был способен уходить из-под наблюдения систем ПВО. Максимальная дальность полета без дозаправки составляла 350 километров, но этого было вполне достаточно, чтобы умчаться от погони. Что касается приземления, то вертолет мог садиться на снег, песок и даже на крышу гаража, возникни такая необходимость. Главное, не зацепить восьмиметровым винтом столб или дерево при снижении. Шарко, посвятивший тренировкам не один десяток часов, был уверен, что это ему не грозит. Как не грозит конфискация драгоценному грузу, неизменно хранящемуся в кабине.

Пока Шарко любовно осматривал свой вертолет, его глаза успели прослезиться от солнечных зайчиков, отбрасываемых выпуклым стеклом. Он протянул руку, отыскивая черные очки, и водрузил их на переносицу.

Каплевидные, они носили на себе клеймо Армани и свидетельствовали о том, что принадлежат человеку не просто зажиточному, а по-настоящему состоятельному. Как и прочие мелочи, разложенные поверх легкой рубахи с вышитым на груди крокодильчиком: скрипучий бумажник, набитый кредитными карточками, перстень-печатка из старинного украинского червонца, платиновая зажигалка «Данхилл» с инкрустацией из слоновой кости и, наконец, массивные платиновые часы с циферблатом, отделанным крошечными бриллиантами. Тонкие, как человеческий волос, стрелки показывали половину второго пополудни. Возле расслабленной правой руки Шарко лежал мобильный телефон с определителем номера, записывающим устройством, индикатором, сигнализирующим о возможном прослушивании, и массой иных функций, разбираться в которых можно было до скончания века. Электронный таймер мобильника секунда в секунду дублировал показания механических часов.

Несмотря на его умопомрачительную стоимость, владелец берег как зеницу ока совсем другую электронную цацку: брелок с дистанционным пультом управления и противоугонной системы вертолета. Выполненный по индивидуальному заказу, брелок обошелся в 1250 евро и стоил того. По сути, он представлял собой мини-компьютер и служил не только для того, чтобы открывать двери и включать зажигание. Специальный встроенный чип позволял определить высоту, координаты и скорость вертолета на расстоянии.

Оснащенный самозаряжающимися батарейками, брелок работал на нескольких радиочастотах и автоматически менял код замков при каждом включении. Его было невозможно вскрыть или подделать, а чтобы завладеть им, злоумышленнику пришлось бы сперва отпилить Шарко правую руку. Брелок крепился к его правому запястью с помощью сверхпрочного титанового браслета, способного противостоять лазерному лучу. Кстати, он и сам создавал подобные лучи, являясь так называемым иммобилайзером. Связь с системой управления вертолетом осуществлялась через кольцевую антенну в замке зажигания. Без идентификации кода невозможно было ни завести двигатель, ни даже просто проникнуть в кабину.

Ну а если бы такой умелец сыскался, то участь его была незавидной. Электронщики, смастерившие брелок, вмонтировали в него миниатюрный датчик. В случае сигнала тревоги неприметный пульверизатор в баке зажигания начинал распылять бензин, сквозь пары которого пропускались искры электроразрядов. При испытаниях устройства взрыв происходил примерно на десятой секунде. Так что улететь далеко угонщику вертолета было не суждено. Что-то около четырехсот метров при крейсерской скорости 175 километров в час. На максимальную четырехкилометровую высоту подняться не успеть, но это не важно. Когда под задницей воспламеняется сто с лишним литров бензина, все прочее теряет значение.

Подумав об этом, Шарко улыбнулся и потянулся за единственной книгой, читаемой им на гостеприимной крымской земле. Она называлась «Алмазы на веки веков».

3

Авторы книги вряд ли могли сообщить Шарко что-либо новое об алмазах, но разве Библию читают для того, чтобы вооружиться знаниями? Нет, конечно же, нет. Верующие ищут в Священном Писании вдохновения, откровения, подтверждения своим возвышенным устремлениям и помыслам. Листая свою любимую книгу, Шарко, по сути дела, занимался тем же самым. «Алмазы на веки вечные» были для него чем-то вроде Ветхого и Нового Заветов сразу.

О, эти алмазы!

Такие их первоначальные названия, как диаманты или адаманты, произошли от греческого слова «adamos», что значит «неодолимый», «несокрушимый». В переводе с санскрита получалось приблизительно то же самое: «тот, который не разбивается». Это заблуждение бытовало до Средних веков. Во время гражданской войны между бургундцами и французами швейцарские наемники Людовика ХI ворвались в шатер герцога Карла Смелого, увидели там множество бриллиантов и стали проверять их подлинность ударами молота. Видя, что камни превращаются в порошок, швейцарцы решили, что они фальшивые, и бросили их на поле боя.

В этом нет ничего удивительного. Шлифовать и придавать огранку почти бесцветным и довольно невзрачным алмазам научились лишь пару столетий спустя, после чего ювелирно обработанные кристаллы углеводорода стали называться бриллиантами. Термин придумали при дворе Карла Седьмого, воспользовавшись французским словом «brillanf» – блестящий. Вот когда они по-настоящему засверкали, заиграли, переливаясь всеми цветами радуги, от бледно-голубого до черно-фиолетового. В ту пору никому в голову не приходило применять алмазы при изготовлении сверл, резцов, пил и шлифовальных кругов. Их использовали исключительно в качестве ювелирных украшений. Порой огранка алмазов длилась несколько лет. В результате они весили в два раза меньше, зато стоили в десятки раз дороже.

С легкой руки королевской фаворитки Агнессы Сорель пошла не только мода на бриллиантовые украшения. Она же ввела обычай давать алмазам имена.

Самый знаменитый и самый крупный из всех найденных до сих пор нарекли «Куллианом». Он был добыт на южноафриканских копях близ Претории, весил 3106 карат (или 621 грамм) и стоил 9 миллионов фунтов стерлингов, что в начале двадцатого века равнялось половине нынешнего миллиарда. Драгоценный булыжник был подарен английскому королю Эдуарду VI, тот передал его ювелирам, и они взялись за дело столь рьяно, что «Куллиан» раскололся на пять частей. Самый большой, стограммовый, осколок превратился в бриллиант «Звезда Африки», о котором в Букингемском дворце говорят таким тоном, будто речь идет об августейшей особе.

Однако, по мнению настоящих ценителей прекрасного, лучшим в мире бриллиантом является «Орлов», украшавший скипетр русских царей. Этот камень чистейшей воды, отливающий голубоватым блеском, якобы обладал магическими свойствами и, подобно большинству драгоценных собратьев, прибыл в Европу из Индии, где алмазы тысячелетиями добывались из песчаников в окрестностях Хайдарабада, между реками Пеннар и Сонакен.

Индия и Южная Африка долго лидировали в сфере добычи алмазов, но в двадцать первом веке их (заодно с Индонезией и Бразилией) заткнули за пояс китайские и российские алмазодобытчики.

Карлу Марковичу Шарко посчастливилось очутиться в нужное время в нужном месте. Свою бурную трудовую деятельность он начинал в Западной Якутии, где сосредоточено около девяноста процентов всех алмазных месторождений России. Когда в 1994 году здесь открыли Ботуобинскую кимберлитовую трубку, Фортуна улыбнулась Шарко. Ему было поручено подыскивать солидных покупателей, и он занялся этим делом со всем нерастраченным пылом прирожденного предпринимателя. Два года спустя зарегистрированная им в Киеве фирма приняла на реализацию триста килограммов необработанных алмазов, тут же обанкротилась и исчезла с изменчивого экономического горизонта. Вместе с товаром, само собой.

Еще двести килограммов алмазов Шарко накопил, руководствуясь лозунгом «Курочка по зернышку клюет», сопровождая иностранные делегации на месторождение. Это были камешки, тайком вынесенные рабочими под языками, между пальцами, в волосах и прочих местах, упоминать которые здесь необязательно. Скупались они по пятьдесят, а то и по двадцать долларов, причем, обладая недюжинной коммерческой хваткой, Шарко расплачивался рублями по своему собственному курсу, сильно отличающемуся от банковского. Войдя во вкус, он ввел натуральный обмен, снабжая якутов дешевой самопальной водкой, и они не отказывались, особенно после того, как для начала им наливался дармовой стакан. Некоторые попадались при проверках в рентгеновском кабинете, другие помирали от алкогольного отравления, но место выбывших поставщиков тут же занимали новые, так что круговорот алмазов в природе шел непрерывно и с немалой выгодой для Шарко.

Сбои начались с декабря 2002 года после выхода путинского указа об утверждении нового порядка о вывозе из Российской Федерации природных алмазов и бриллиантов. Шарко, посвятивший себя делу всей своей жизни, был оскорблен в лучших чувствах, когда ему стали совать палки в колеса, слать милицейские повестки и грозить судом с последующей конфискацией имущества. Не лучше повели себя и заграничные блюстители порядка, требующие предоставить им подробные сведения о происхождении алмазного фонда Шарко. Устав мотаться по свету, скрываясь от Интерпола и налоговиков, он осел на Украине, где очень кстати состоялась «оранжевая революция», плавно перешедшая в полный бедлам.

Шарко надеялся, что в ближайшем будущем нечто подобное произойдет и на исторической родине, а пока был вынужден ждать. Скупив в Крыму несколько домов, он время от времени менял дислокацию, однако в полной безопасности ощутил себя только после приобретения собственного вертолета. Отныне ему были не страшны проверки на дорогах и налеты бравых спецназовцев. Чуть что, и Шарко птицей устремится в небо, унося с собой полутонное сокровище. Мысль окрыляла его и вселяла уверенность в собственном всемогуществе.