Текст книги "Сталкер из ГРУ"

Автор книги: Сергей Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Расположившись вокруг узкого и длинного металлического стола, наемники привычно чистили оружие и негромко переговаривались. Ваха, который остался за старшего, сидел на стуле в углу и, полуприкрыв глаза, курил сигарету с гашишем, не мешая новичкам делиться впечатлениями. Теперь, когда они узнали секрет горы и пролили кровь, их можно было не опасаться. Они стали своими.

Камаль на время проверки попал в отряд Вахи. Старательно вычищая ствол, он похвастался Джелалу тем, что убил старика, выскочившего из боковой комнаты с охотничьим ружьем. Джелал, усмехаясь, поведал ему о своих подвигах, начиная от овчарки и заканчивая раненым. Камаль после этих слов посмотрел на него с плохо скрываемой завистью, отчего Джелал лишний раз убедился в том, что он подготовлен намного лучше других. Например, со слов Камаля, Керим, который все время корчил из себя бывалого, важного воина, вообще зря истратил свои патроны, стреляя в пустоту где-то во дворе. Оба йеменца, правда, действовали очень хорошо, перерезав на глазах родителей горло двум грудным детям, лежащим в колыбели, а затем расстреляв и мать. Отца, стоявшего на коленях и просившего пощады, пристрелил сам Ваха.

Подвиги йеменцев несколько подпортили настроение Джелала и остудили его относительно своей избранности. Конечно, сюда собирают лучших людей, которые великолепно владеют оружием и не ведают никаких колебаний. Только с такими воинами и можно одержать победу. Утешившись этой мыслью, Джелал благоразумно рассудил, что у него еще будет возможность проявить себя. А пока он и так сделал все, что было в его силах. Во всяком случае, ему не в чем себя упрекнуть.

Через полчаса оружие было почищено и составлено на стеллажи. Переодевшись в свою гражданскую одежду, наемники под командой Вахи выбрались через люк наверх и по молчаливым улицам разошлись в свои казармы. Засыпая, Джелал слышал неумолкающее журчание реки. Как хорошо. Словно он, маленький, плещется в теплом ручье, что течет через их родную деревню, а дома его ждет мама с кружкой парного молока…

8 июля 2003 г., Лондон

Удобно развалившись в плетеном кресле, Магомед медленно, прикрыв глаза, тянул уже третий бокал вина, за бутылку которого Лев Осипович выкладывал триста фунтов стерлингов. Гость явно наслаждался жизнью, и выжидательный взгляд Бирчина ему ничуть в этом не мешал.

Лев Осипович нетерпеливо повернулся в своем кресле. Конечно, гостю он всегда рад и неизменно оказывает ему самый радушный прием. Но порой ему было нелегко приноравливаться к ритму жизни вальяжного горца, который торопился разве что на любовном фронте. Лев Осипович привык, что все, с кем он имеет дело, в той или иной степени зависят от него и с готовностью ждут его распоряжений, чтобы приступить к быстрому и четкому их выполнению. Так было тогда, когда он вместе с друзьями только-только начинал свой кооперативный бизнес, так оставалось и теперь, когда он игрой на бирже и многомиллионными торговыми сделками по-прежнему, невзирая на потерю российского нефтезолота, заявлял о себе как о бизнесмене мирового масштаба.

Магомеду, мягко говоря, было на все это наплевать. Конечно, он считался с тем, что Лев Осипович – очень богатый человек. Иначе он попросту не имел бы с ним дела. Но авторитет Бирчина, довольно впечатляющий для его деловых партнеров, для Магомеда значил совсем немного. Да разве и мог он, потомственный аристократ и воин, чьи предки владели четвертой частью Ичкерии, относиться как к ровне к какому-то торгашу из захудалой еврейской семьи? А как мусульманин, чьих братьев вот уже сколько лет всячески притесняют в Израиле соплеменники Бирчина, он вообще не должен был иметь с ним никаких сношений. И только необходимость обеспечивать материально своих далеких земляков, ведущих священную войну с русскими, и громадное количество бедных родственников, отнюдь не желающих жить в бедности, заставляла его поддерживать отношения с этим суетливым, вечно куда-то спешащим и самоуверенным в речах иудеем. К тому же Лев Осипович был полезен своими обширными связями, что придавало ему дополнительную и очень весомую ценность. Во всяком случае, пока он помогал чеченским повстанцам, они имели все основания доверять ему и, хоть и ни за что в этом не признались бы, пользоваться его ясным, быстрым и изворотливым умом, находящим выход из любой ситуации.

Кроме того, Магомеду очень нравилась Лиза, горничная Бирчина. Ее предками по материнской линии были русские эмигранты первой волны, и от них она унаследовала выразительную славянскую внешность, до которой был падок Магомед. К нежно-красивому лицу и светло-русым волосам у нее было роскошное гибкое тело, и она щедро отдавала его во владение кавказскому гостю с разрешения и по поручению Льва Осиповича. В результате все были довольны: Магомед, пользующийся всю ночь услугами такой красавицы даром; Бирчин, узнававший от Лизы много интересного о своем партнере; и сама Лиза, получавшая двойное удовольствие и от неутомимости своего временного любовника, и от щедрых вознаграждений Льва Осиповича.

– Дорогой Лев Осипович, все идет превосходно, поверьте мне, – медлительно проговорил Магомед на чистейшем русском языке.

– Да, я понимаю, – немедленно отозвался Бирчин. – Но мне, как одному из участников и, если хотите, организаторов, хотелось бы знать некоторые подробности проводимой подготовки. Мне кажется, я имею на это право, тем более что вы требуете от меня новых расходов…

– Вы хотите знать, под какую степень риска вы вкладываете свои капиталы? – чуть приметно улыбаясь, спросил Магомед.

Точнее трудно было сформулировать сомнения Бирчина. «Все-таки этот горец не зря заканчивал МГУ», – подумал Лев Осипович, отводя глаза.

– Разумеется, я посвящу вас в детали операции, – сказал Магомед. – Мы с вами делаем одно дело и не должны иметь никаких тайн в этом вопросе. Мы вам полностью доверяем, здесь вы можете не сомневаться.

Быстрым кивком головы Лев Осипович поблагодарил за доверие и поднятием бровей выразил желание внимательно слушать гостя.

Магомед не торопясь достал портсигар с фамильной монограммой, извлек из него тонкую сигарку и, не торопясь, растягивая удовольствие, проделал с ней все последующие манипуляции: снял обертку, отсек кончик, прикурил, раскурил, пустил несколько пробных струй дыма… Сдерживая холодное бешенство, Лев Осипович думал, что Магомед нарочно тянет время, чтобы позлить его и дать понять, «кто в доме хозяин». Типичная наглость кавказского аристократа: сидеть в гостях и вести себя так, будто все вокруг – твои слуги. «Но ничего, – думал Лев Осипович, – будет и на моей улице праздник. Когда-нибудь и ты, князь, посидишь полдня в моей приемной, ожидая, когда я соизволю принять тебя и выслушать твои смиренные просьбы о вспомоществовании».

– Что касается воинского контингента, – наконец соизволил продолжить Магомед, – то его доставка осуществляется планомерно и достаточно быстро. На сегодня в Заречном уже имеется около трех сотен отборных бойцов. Слишком торопиться тоже нельзя, ибо русские ведут учет приезжающих строителей. Если в Заречный сразу хлынет поток молодых мужчин, это их, естественно, насторожит. Поэтому все должно происходить поступательно.

– На какое число запланировано начало операции? – спросил Бирчин.

– А когда комиссия из ОБСЕ посетит Заречный? – вопросом на вопрос ответил Магомед. – Как только комиссия окажется в поселке, наши люди тут же ликвидируют охрану из русских солдат и захватят ее в плен. Это и будет началом. Так что скорее вы мне должны сказать – «когда»?

– Да, конечно, я сделал необходимые шаги. Комиссия уже назначена. Ее цель – рейд по всему Северо-Кавказскому региону. Они хотят посетить Грузию, Аджарию, Дагестан и, конечно, Чечню. В состав этой комиссии входят двенадцать человек, в том числе один из заместителей председателя ОБСЕ. Маршрут уже практически назначен, остаются детали, которые дорабатываются в их штабе. Мой человек пристально следит за приготовлением к этой поездке и немедленно поставит меня в известность, как только маршрут будет окончательно утвержден.

– Надеюсь, поселок Заречный входит в этот маршрут?

– Само собой. Членов комиссии очень интересует, как развивается экономика в так называемых проблемных зонах Северного Кавказа. Их в первую очередь интересует, как там соблюдаются права человека, в особенности права «малых народов». Ну и, само собой, уважаемые члены комиссии хотят убедиться, что их деньги пошли на пользу населения, а не осели в карманах местной администрации. Так что строительство поселка Заречный весьма и весьма им любопытно, ведь они столь щедро его финансируют.

– Отлично, – кивнул Магомед. – Значит, как только станет известна дата приезда комиссии в Заречный – мы автоматически начинаем обратный отсчет. Сколько примерно у нас дней в запасе?

– Пока точно сказать не могу. Но думаю, недели три еще есть.

– За это время мы будем полностью готовы. К тому времени в поселке сосредоточится около восьми сотен бойцов. Но я уже вам говорил, что практически все население поселка готово взять в руки оружие. К тому же, – Магомед замолчал, с сомнением поглядев на Льва Осиповича, словно сомневаясь, стоит ли его посвящать в такую важную тайну, – вторую часть бойцов мы проведем в Заречный непосредственно в день провозглашения независимости.

– Каким образом? Ведь поселок блокирован русскими частями…

– Видите ли, уважаемый Лев Осипович, я вам до этого не говорил. Вы понимаете, пока все было слишком засекречено, и кое-что даже от меня. Шейх Абдулкарим вполне оправданно опасается малейшей утечки информации и поэтому просил меня поначалу не слишком по этому поводу распространяться. Ведь достаточно одного слова…

– Я понимаю опасения уважаемого шейха, – кивнул Лев Осипович.

– Видите ли, в горе, которая стоит позади поселка и очень выгодно прикрывает его с тыла, существует тайный ход, который выводит на другую сторону горы, в лес. О его существовании знали давно, но только избранные члены местного тейпа, поскольку он обладает колоссальным стратегическим значением при военных действиях…

– Что вы говорите? – оживился Лев Осипович, потирая руки. – И русские до сих пор о нем ничего не знают? Это интересно…

– Нет, русские о нем не знают. Я же говорю, существование хода строго засекречено, а вы знаете, как горцы умеют хранить свои тайны. Им пользовались нечасто, только в крайних случаях и только самые доверенные воины. Сейчас из поселка к нему подведен специальный тоннель, благодаря чему в поселок незаметно можно переправлять любое переносное оружие и неограниченное количество людей.

– И так же незаметно вывести всех в случае поражения…

– Надеюсь, этого не произойдет, – с апломбом сказал Магомед. – Если все пройдет по плану, наши люди так просто не сдадутся. Весь поселок превращен в настоящую крепость, и выбить их оттуда невозможно.

– Да, – немного подумав, согласился Лев Осипович. – При таких явных преимуществах можно диктовать любые условия. Но скажите, уважаемый Магомед, зачем тогда собирать людей – я имею в виду бойцов – в Заречный такими сложными и весьма дорогостоящими способами, если есть столь удобный и тайный путь? Зачем делать им фальшивые паспорта, перевозить через различные границы, подвергать досмотру на блокпостах, когда они следуют по территории Чечни? Не проще ли и, главное, безопаснее было бы сразу проводить их через гору, минуя многие сложности?

– Нет, не проще. Здесь есть несколько нюансов, не учтя которые мы можем сорвать всю операцию. В поселке должно идти строительство, за этим федералы следят внимательно. А мы не можем позволить приезд туда большого числа строителей со стороны. Кто знает, чего от них можно ожидать и кто их послал? Поэтому все строители должны быть нашими людьми. К тому же по мере поступления все бойцы для полного к ним доверия и для выявления их боеготовности должны проходить предварительную проверку различной степени сложности, а как мы сможем это осуществить, если сразу введем их через гору в Заречный в день начала операции? Есть и другой момент: довольно проблематично скопить такое количество людей с другой стороны горы и держать их там много дней. Кроме не слишком густого леса, другого укрытия там нет, и рано или поздно их могут засечь федералы и напасть на них, практически безоружных. В этом случае в руках у русских окажется большая группа пленных, и кто-то из них может проговориться о том, что готовится в Заречном… А так они все находятся на месте, под надежным присмотром десятков глаз, – ведь они все шпионят друг за другом, делают вид, что усердно строят дома, и ждут условленного дня. К тому же под улицами строятся тоннели-переходы, что, как вы сами понимаете, нельзя доверить посторонним людям. Так что необходимость столь долгих, как вам кажется, шагов всесторонне оправдана.

Лев Осипович немного помолчал, признавая правоту собеседника. Да, действительно, здесь было все рассчитано с математической точностью. Далекий шейх Абдулкарим мыслил как многоопытный стратег.

– А как идет операция по освобождению Руслана Мадуева?

– Все по графику, – уверенно улыбнулся Магомед. – Группа людей уже находится в Верхнеозерске. Это высококлассные специалисты, и они готовы к выполнению задания любой сложности. Пока они очень тихо живут под Верхнеозерском, проводят разведку и ждут указаний.

– Те списки, которые удалось похитить у фельдъегеря, содержат нужную информацию? – поинтересовался Лев Осипович.

– Более чем, – ответил Магомед. – В них указано точное название тюрьмы, в которой содержится Руслан, номер его камеры и имена тех надзирателей и конвойных, которые с ним контактируют.

– Насколько я понимаю, – вставил Лев Осипович, – они-то вам и нужны.

– Именно, – подтвердил Магомед. – Мы освободим Руслана руками тех, кто так тщательно его охраняет. Они сами привезут его к нашим людям и еще будут следить за тем, чтобы ни один волос не упал с его головы. В противном случае их семьям будет… – и Магомед красноречивым жестом головореза чиркнул пальцем себе по горлу.

Бирчина передернуло. Готовя заговор в своем уютном особняке в тихом районе цивилизованнейшего Лондона, он как-то меньше всего думал о крови, которая будет неизбежно пролита в этой многообещающей операции. Он вообще не любил крови, и даже порезанный палец надолго выбивал его из колеи. Поэтому грубое напоминание Магомеда о том, что без жестоких убийств тут не обойдется, на секунду смутило его.

– Надо думать, – с некоторым усилием продолжил он, – ФСБ не сумеет раскусить ваши намерения. Ведь если они поймут, что речь идет об освобождении Руслана Мадуева, они предпримут контрмеры. И кто знает, если ваши люди попадутся им в руки в Верхнеозерске, не проговорятся ли они под пытками о готовящемся восстании?

– Наши люди не проговорятся, – отрезал Магомед. – Это специально обученные агенты, прошедшие сверхсложную подготовку, в которую входила в том числе и стойкость при любого вида пытках.

– Введут им «сыворотку правды», и никакой стойкости не потребуется, – пробормотал Лев Осипович. – Методы ФСБ хорошо известны…

– Во-первых, – внушительно сказал Магомед, – даже если им и введут натрий пенетол, или «сыворотку правды», как вы ее назвали, то много рассказать они не смогут. По той простой причине, что они не посвящены в план по подготовке восстания. Они знают лишь то, что должны освободить Руслана Мадуева и доставить его туда, куда им укажут непосредственно в день освобождения. Так что здесь мы застрахованы.

– А во-вторых? – спросил Лев Осипович, когда Магомед умолк и потянулся за бутылкой, чтобы налить себе вина.

– А во-вторых, – сказал Магомед, поднимая бокал с вином, – эти люди имеют установку живыми не сдаваться, и, будьте уверены, они выполнят ее без колебаний. Они будут только рады погибнуть во имя Аллаха и отправить в ад столько неверных, сколько за ними придет.

– Будем все же надеяться, что ФСБ не сумеет в ближайшее время установить, с какой целью похищены списки, – вздохнул Лев Осипович.

– Я вас уверяю, что не сумеет, – отозвался Магомед, отпив вина и закрывая глаза от удовольствия. – Ведь в кейсе фельдъегеря находились пакеты для других адресатов, так что этот ребус им не разгадать.

– А что за пакеты? – живо спросил Лев Осипович. – Что-то стоящее?

– И очень хорошо стоящее, – усмехнулся Магомед. – Хотите купить?

– Если это того стоит, почему бы не купить, – осторожно сказал Лев Осипович. – Хотя, учитывая, что пакеты попали в ваши руки с моей помощью, вы могли бы предложить мне их в приоритетном порядке…

– То есть отдать даром, – брякнул Магомед. – Это вы хотите сказать?

– Ну почему же… – замялся Бирчин. – Все имеет свою цену, и я еще никогда не отказывался от уплаты по счету. Но прежде всего надо все-таки взглянуть на товар, чтобы его оценить. Возможно, он мне не нужен вовсе, или же он не имеет большого коммерческого значения…

– Поговорим об этом в другой раз, – холодно прервал его Магомед.

– Хорошо, – торопливо согласился Лев Осипович. – Согласен. Но вы мне все-таки дадите возможность ознакомиться с ними.

Важным наклонением головы Магомед выразил свое согласие, хоть его и раздражало ничем не прикрытое корыстолюбие собеседника.

– А что тот человек, который работает в архиве? – легко сменив тему и тон, спросил Лев Осипович. – За него служба безопасности не взялась?

– Они его не смогли вычислить, – покачал головой Магомед. – Наши люди следят за ним неотрывно, но ничего подозрительного не заметили. Служба безопасности задержала, само собой, фельдъегеря и водителя, которые ничего не знают, проводила допросы в архиве среди офицеров, начальников отделов, но на этого человека не вышла и не выйдет. Все было сработано чисто, никаких следов. Сейчас служба безопасности будет вести поиск в Думе и по тем адресам, куда не дошли пакеты. Но это все равно что искать иголку в стоге сена.

– Да, здесь им, похоже, ничего не светит, – согласился Лев Осипович. – Не зная, какой именно пакет интересовал тех, кто напал на фельдъегеря, они попросту закопаются в обилии версий.

– О чем я вам и говорю. Кстати, вы беседовали с депутатом Травкиным по поводу предоставления своего самолета в Верхнеозерск?

– Одиннадцатого июля он навестит меня и любезно задержится на денек-другой, – сказал Лев Осипович. – Думаю, что с договоренностью относительно самолета проблем не будет. Иван Петрович, как мой старый и верный друг, не сможет мне отказать. Мы обсудим с ним его предвыборную поездку, в которую в том числе входит и посещение Верхнеозерска. Все будет выглядеть благопристойно и вполне легально. Нечего и говорить, что дата его посещения Верхнеозерска совпадет с приездом комиссии ОБСЕ в поселок Заречный.

– С вами приятно иметь дело, уважаемый Лев Осипович, – искренно признал Магомед. – Вы все продумываете на три хода вперед.

Польщенный Лев Осипович улыбнулся в знак благодарности.

– Желаете еще вина, дорогой Магомед? Или подать завтрак?

– И то, и другое, – потягиваясь сильными плечами, сказал Магомед.

Лев Осипович нажал кнопочку под столом. Сейчас же из дверей вышел Стивен и неслышно подошел к хозяину. Выслушав распоряжение, он важно кивнул и столь же бесшумно удалился.

9 июля 2003 г., Заречный

Прошло несколько дней после ночной вылазки. За это время мало что изменилось в жизни Джелала. После утреннего намаза и завтрака он вместе с другими наемниками получал распределение на работы. На самое настоящее строительство домов, где будущие грозные воины, раздевшись по пояс, трудились как обычные строители. Многие были этим сильно недовольны, но приходилось терпеть, ибо работа на стройке была одним из условий их вербовки. Утешало то, что, по словам одного из командиров, восстание должно было начаться не позже первого августа. Что ж, три недели можно было пожить в шкуре простого работяги. К тому же наемники, само собой, не слишком надрывались и, хоть все они и владели строительными специальностями, возводили дома крайне медленно, усердствуя для вида лишь тогда, когда к мосту подъезжал БТР с русскими десантниками и, переехав на эту сторону, медленно катил улицами поселка. Весело замешивая бетон или ловко кладя кирпич, наемники исподлобья смотрели на ненавистную машину, усаженную здоровыми розовощекими славянами, и больше всего мечтали о том, чтобы влепить ей в борт заряд из гранатомета…

Особенно исходили ненавистью афганцы, которые выросли на войне с русскими и на слух легко различали марки их гражданских и военных машин. Едва сдерживаясь, они быстро шептались на своем гортанном свистящем наречии, пряча темнеющие глаза от испытующих взоров десантников. Хорошо, что их было всего несколько человек, а не то, не ровен час, они могли бы не вытерпеть и наломать дров раньше времени.

Чеченцы, которые составляли примерно половину от уже набранного отряда, тоже горели желанием отомстить русским оккупантам. Но, наученные горьким опытом предыдущих войн, они сознавали важность скрытной подготовки и потому, пряча свои истинные чувства, охотно общались с русскими, показывали им якобы свои дома, зазывали в гости и угощали всем, что имелось. Этот момент был принципиально важен, ибо русские за прошедшее десятилетие тоже научились бдительности в общении с чеченцами. Они хоть и захаживали в гости и угощались, но по сторонам посматривали зорко. Так что иллюзия идущего полным ходом строительства, где живут и работают вполне миролюбивые, уставшие от войны люди, должна была создаваться полная.

В общем, Заречный был и так неплохо отстроен. Десятки крепких кирпичных домов ровными рядами тянулись вдоль улиц. На первый взгляд – хороший, добротный поселок, в котором есть все условия для долгой и счастливой жизни. А также для отличной, продолжительной обороны. Ибо откуда русским было знать, что едва ли не каждый дом по плану будет превращен в маленькую крепость, которую связывают с другими такими же домами, с центральным бункером, где хранится главный арсенал и где оборудовано место для штаба, а также с коридором, ведущим к горе, узкие и глубокие бетонные тоннели, которым не страшна даже бомбежка с воздуха.

Сооружение этих тоннелей велось непрерывно, днем и ночью. Большая часть подземных переходов была построена, но оставалось еще несколько важных направлений, куда требовалось провести ходы. На их прокапывание и бетонирование, ведущееся днем и ночью, отряжались по очереди все наемники, чтобы никому не было обидно, ибо рыть землю считалось позорной работой, пригодной только для рабов. Будь надзор за строительством со стороны русских послабее, сюда привезли бы такое количество пленных русских солдат, что все ходы прокопали бы за неделю. Но с пленными было много риска. Даже при самой усиленной охране кто-то из них мог вырваться и, переплыв реку, добраться до военной части и все рассказать. Поэтому приходилось обходиться собственными силами, что дополнительно раздражало наемников.

Вчера утром один из них не выдержал и поднял бунт. Высокий мускулистый араб по имени Наиб, который не желал, согнувшись в три погибели, копаться в земле, наотрез отказался идти на подземные работы. Дело происходило на утреннем разводе, во дворе той самой строительной базы, куда Муртаз на прошлой неделе привез Джелала и его попутчиков. Вокруг бунтаря тесно стояли другие наемники, и по их лицам было видно, что многие из них готовы поддержать его.

– Но сегодня твоя очередь, – сказал Хамзат, который стоял рядом с прорабом – одним из чеченцев, руководивших стройкой.

– Ну и что? – запальчиво возразил Наиб. – Я приехал сюда, чтобы сражаться, а не для того, чтобы как крот копаться под землей.

Глухой ропот собравшихся одобрил его гордое заявление.

– Но ты же сам вызвался как строитель, – сдерживая до времени злобу, заметил Хамзат. – Здесь все работают одинаково. Таково условие.

– Я могу работать наверху, – ответил Наиб. – Но вниз не пойду.

Хамзат повернулся и молча направился в контору. Спустя минуту он вышел оттуда вместе с Мусой, который был одет в неизменный темно-коричневый костюм, шляпу и белую сорочку. В отличие от большинства жителей поселка, в том числе и чеченцев, приехавших сюда из разных мест далеко не полными семьями, здесь жила вся его семья, включая жену с пятью несовершеннолетними детьми и двумя невестками с внуками, – оба его старших сына погибли в сражениях с русскими; двух младших братьев со своими семьями; и нескольких десятков близких и дальних родственников. Эти люди готовы были пожертвовать жизнями всех своих родных ради общего дела, в том числе и маленькими детьми, и вызывали огромное уважение.

Муса остановился перед Наибом и некоторое время молчал.

– Ты отказываешься выполнить приказ? – негромко, но так, чтобы слышали все, спросил он у стоящего в гордой позе араба.

– Я не хочу работать под землей, – громко заявил тот. – И не буду.

– Ты отказываешься выполнить приказ, – повторил Муса. – Это – нарушение воинской дисциплины. А мы все – воины и знаем, что нарушать приказ нельзя. Если ты не выполнишь приказ, он, – Муса ткнул пальцем в стоящего рядом с Наибом человека, – не выполнит приказ, он, он, – русские придут и уничтожат нас. Потому что мы будем не отрядом бойцов, а стадом баранов, где каждый бежит в свою сторону. Ты это понимаешь?

– Да, – склонив голову под взглядом Мусы, пробормотал Наиб.

Сочувствующие, окружавшие его до того плотной группой, одобрительно закивали после слов Мусы и как-то незаметно попятились прочь от бунтовщика. Он остался стоять один перед старейшиной.

– Это хорошо, что ты понял. Но мы находимся на войне, а на войне за невыполнение приказа расстреливают. Ты со мной согласен?

Наиб, сильно побледнев, молча кивнул. Наемники притихли, понимая, что Муса сказал последние слова не просто так. Муса, не оборачиваясь, протянул руку назад. Хамзат вложил в нее пистолет с черной бомбочкой глушителя на стволе. Не отрывая глаз от лица Наиба, Муса медленно поднял пистолет на уровень его головы, помедлил и нажал на спуск.

Хлопнул выстрел, пуля с чмоканьем ударила в лоб Наиба. Он резко закинул голову и повалился лицом вперед. Пыль под его головой быстро пропитывалась кровью. Муса обвел взором онемевших наемников.

– Приказ командира – это святое на войне, которую мы ведем, – медленно проговаривая слова, чтобы поняли все, сказал он. – Сейчас мы строим укрепления, завтра пойдем в бой. Я хочу быть уверен в каждом из вас. Этот, – Муса качнул ногой труп Наиба, – сегодня отказался выполнить приказ. А завтра он пойдет к русским и расскажет им то, что видел здесь? Или захочет все сделать по-своему? Такие люди – наши враги. Кто из вас еще не понял, что такое приказ командира?

Наемники молчали, боясь отвести глаз от испытующего взгляда Мусы.

– Хорошо, – кивнул он, отдавая пистолет Хамзату. – Я вижу, вы поняли.

Повернувшись, он неторопливо ушел в контору, со спины имея вид директора сельской школы и безобидного человека. Но пока за ним не закрылась дверь, наемники вздохнуть боялись, не то что говорить.

Через десять минут все кучками разошлись по нарядам. Труп Наиба закатали в мешковину и утащили куда-то на окраину села. Никто и не спрашивал, как и где его похоронили. Короткая, но чрезвычайно сильная речь Мусы заставила всех задуматься и несколько иначе взглянуть на то, чем они тут занимались. Теперь все шли на стройку если не как на боевую операцию, то как на очень ответственное задание. И рыли тоннели теперь гораздо быстрее и охотнее, чем до того. Публичная казнь способствовала тому, что люди почувствовали большую ответственность за свои действия и прониклись острым чувством общности их интересов.

Но все-таки томление было. Особенно по вечерам, когда заканчивались основные работы и наемники разбредались по постоялым дворам, где убивали время кто чем. Кто покуривал травку, кто вел длинные беседы с земляками или тихонько тянул родные песни. Молодость брала свое, и целые ватаги парней шумно плескались в реке, смывая пот и набираясь сил. Тут же на берегу устраивали азартные борцовские поединки, снимая таким образом накал ожидания и выплескивая излишки энергии.

Рядом с мужчинами неизменно находились стайки мальчишек. Одни громко болели за понравившегося борца, другие тут же, подражая взрослым, затевали шумную возню. Все они отлично знали о том, что скоро их поселок начнет жить совсем другой жизнью. Но, воспитанные на войне и во враждебности к русским оккупантам, потерявшие отцов и братьев, они и под пытками не открыли бы этой тайны.

Джелал очень заинтересовался женщиной, которая приходила из соседнего дома готовить им еду. Она была еще совсем молода, не старше восемнадцати лет, и лицо ее, до бровей закрытое черным платком, было лицом юной девушки. Ни на кого из постояльцев не глядя, она молча делала свою работу и, если не было необходимости, не задерживалась ни на минуту среди молодых незнакомых мужчин. Джелал исподтишка заглядывался на нее, но никак не мог найти случая завязать разговор.

Как-то он услыхал, что пожилая женщина из того дома, где она жила, назвала ее Зиза. Тем же вечером, когда во дворе никого не было – кто спал в доме, кто ушел на реку, – Джелал решился обратиться к ней.

– Ты вкусно готовишь, Зиза, – сказал он, ласково улыбаясь.

Она мыла посуду в большом тазу и ответила не сразу. Джелал даже решил, что она не слышала его слов, и решил повторить фразу.

– Спасибо, – сказала Зиза, мельком посмотрев на него.

– Это тебе спасибо, – обрадованный ее ответом, сказал Джелал.

Разговор не вязался. Зиза сосредоточенно мыла посуду в согревшейся за день воде и больше ни разу не глянула в сторону Джелала.

– Давай погуляем на реку, – не совсем ловко предложил Джелал. – Потом, вечером, когда там никого не будет.

На этот раз Зиза просто-таки ожгла его взглядом. Джелал, который в мыслях не держал ничего дурного, даже испугался.

– Нет, ты плохого не думай, – поднимаясь с лавки, торопливо сказал он. – Я просто хотел поговорить с тобой. Понимаешь?

Зиза выплеснула воду из таза под забор и налила из ведра свежей. Джелал, снова присев на лавку, в волнении ждал ее ответа. Он был очень молод и в сердечных делах не имел большого опыта. Как жаль, если он обидел ее. Ему этого так не хотелось. Ведь когда он видел ее тонкий гибкий стан и нежный профиль, его сердце замирало от восторга. Но разве ей скажешь все это на чужом грубом языке, на котором они вынуждены были здесь разговаривать? Вот если бы она была его землячкой, о, сколько нежных слов он мог бы ей сказать. Не зря же он просмотрел сотни индийских фильмов о любви…

– Моего мужа убили русские три месяца назад, – наконец сказала Зиза, сердито гремя тарелками. – Ты не должен со мной разговаривать. Если ты снова будешь со мной говорить – я скажу Мусе, и тебя убьют.