Текст книги "Сказочник (СИ)"

Автор книги: Сергей Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

   – Понимаете, Таня, оранж – апельсин. Напиток из апельсина, стало быть, оранжад. Лимонад – оранжад. Также рекомендую птифуры, – он вынул из сумки коробку – мелкие пирожные, и украшенное штучное печенье называют птифурами.

   – Может, мороженого? – спросил Дрюня и достал из своей сумки пенопластовую коробку.

   – Ой, какие вы хозяйственные! – восхитилась Таня.

   – Могём – ответили ей.

   – А, все-таки, ребята, я не верю, что вы не знаете стихов Тагора.

   – Конечно, знаем, – захохотал Фесор – только, Танечка, Вы бы не стали с нами разговаривать, если бы мы просто так подошли, и стали навязываться.

   – Не стала бы... Ой, правда – спохватилась она – я же не просила вас ко мне перебираться!

   Ребята вскочили.

   – Так я и знал – с пафосом заговорил Дрюня – не успеешь подойти к красивой девушке, как она тебя отгоняет. Увы мне, увы!

   – Вот она, девичья черствость, Дрюнечка. Так ей, так. Только поза недостаточно гордая. Грудь надо сильнее вперед, живот подбери, чего выпятил, плечи назад... Так. Да прекрати улыбаться! Личико-то скорбное сделай.

   – Нет, Фесор, нет. Не тронуть нам этого сердца.

   Дрюня стал принимать требуемую позу, но не удержался и шлепнулся на песок. Таня хохотала до слез. Наконец она объявила, что разрешает остаться. Ребята тут же улеглись рядышком, и разговор продолжился. О чем? Ну о чем беседуют на пляже молодые, неглупые, веселые люди? О многом и ни о чем – слова как блестящие шары перебрасываются друг другу, а что за кажущейся легкостью словесной игры... не скажу... всегда по разному.

   Примерно через час Фесор испарился, да так ловко, что Таня и не заметила его исчезновения. Она болтала с Дрюней, купалась, загорала, снова разговаривала. Только, когда солнце коснулось верхушек деревьев, Таня очнулась.

   – Дрюнечка, погляди, который час?

   – Без четверти девять.

   – Ой, как поздно!

   Таня бросилась собирать сваи вещи, Дрюня ей помогал. На автобусе добрались до дома Тани, и тут удивился Дрюня:

   – Вот так здорово! Я же тут рядом жил!

   – Где?

   – А вон, через дорогу. Магазин 'Тысяча мелочей'. На седьмом этаже моя бабка живет. Поразительно, что мы с тобой раньше не встречались.

   – Да, удивительно. – Таня очень хотела, чтобы Дрюня пришел и завтра, но не знала, как дать ему понять. Она уже собиралась рассердиться на этого бесчувственного болвана – еще бы, они уже почти дошли до подъезда, а он еще не назначил свидания! И только у самой двери, передавая Тане её сумку, Дрюня спросил:

   – Танечка, ты завтра чем занимаешься?

   – Еще не решила.

   – Хочешь, завтра поедем на раскопки?

   – Какие раскопки?

   – Археологические.

   – Где?

   – Недалеко, под Майкудуком. Поедешь? У меня там знакомые есть, могут даже в раскоп пустить.

   – Я подумаю...

   – Во сколько часов подъезжать?

   – К девяти – быстро ответила Таня. Она, конечно, хотела немножко помучить Дрюню, да как-то не получилось.

   – До завтра, Танечка!

   – До завтра, Дрюнечка!

   Наутро к дому Тани подкатил мотоцикл. Вел его Чимбляу, а Дрюня сидел в коляске и приглядывался – не вышла ли Танюша.

   Таня ждала Дрюню на скамейке у подъезда. Увидев его, Таня порывисто встала и зашагала навстречу.

   – Она? – спроси Чимбляу, выключая мотор – ничего себе, только тоща больно.

   – Не подковыривай.

   – Гут, не буду.

   Дрюня, тем временем, выбрался из коляски и шагнул навстречу Тане:

   – Доброе утро, Танюша. Ты готова, едем?

   – Поехали. Только к восьми я должна быть дома.

   – Танюша, знакомься, это мой друг, Геннадий Оттович. Он нас повезет, потому что я не дружу с техникой.

   – Таня.

   – Гена. Можно просто Чимбляу – целуя руку, протянутую для рукопожатия, ответил он.

   – Почему Чимбляу?

   – А вот на этот вопрос Чимбляу еще никому не ответил – заметил Дрюня – Поехали? – он усадил Таню в коляску, надел ей на голову шлем и заботливо укутал своим плащом.

   Друг мой, читатель! Помнишь ли ты, как в первый раз посадили тебя маленького, трепещущего от страха и восторга на мотоцикл? Помнишь ли ты, как сидя на бензобаке, ты вцепился ручонками в руль, и неотрывно глядел на набегающий асфальт...

   Таня замирала от восторга. Ах, как понятен нам её восторг! Чимбляу поцеловал ей руку (пустяшный жест, но какой красивый!), и она вообразила себя принцессой. Дрюня подвел её к мотоциклетной коляске, и она представила, что Дрюня, в костюме испанского гранда подсаживает её в роскошное ландо... А дорога! Серая, стремительно набегающая, швыряющая тебе в лицо комья ветра лента. В дороге, под треск мотора невозможно разговаривать, и только улыбка Дрюню и его забота (вот только что сбился полог, и он, рискуя свалиться, поправил), скрашивает путь.

   Ну что может быть лучше? Незаметно большие дома центра сменили одноэтажные домики окраины, а вот и асфальт убежал влево – мотоцикл свернул на проселок. Вот и город великий и шумный остался позади – только острые треугольники терриконов да верхушки шахт видны кое-где, а рыжий проселок все набегает и падает под колеса. Должно быть, он за спиной сворачивается рулоном? Кто знает? Вон уже впереди группа выгоревших палаток, да красный флаг на высоком флагштоке. Бродят пропыленные молодые люди по краям каких-то канав, а там, где дорога упирается в весьма шаткое на вид здание, кусок фанеры, приколоченной к столбу, извещает всякого, что не банда гробокопателей орудует посреди степи, а археологическая экспедиция Томского университета.

   – Ребята, где сейчас Серега Мазулин? – крикнул двум спорящим очкарикам Дрюня.

   – У столовки посмотри – хором ответили те, и вернулись к своему спору. Дрюня, Таня и Чимбляу, оставив в тени мотоцикл, пошли к хлипкой столовой. На скамейке у дверей сидели двое солидных мужчин, а вокруг, прямо на земле, расположилась молодежь. Увидев приехавших, один из парней встал, и, пошел навстречу.

   – Знакомься, Таня, это Сергей, будущий академик.

   – Пошли, ребята, сейчас наш Липатов с местным парторгом разговаривает, очень интересно. Этот парторг, неглупый мужик, оказывается. – пожав всем руки сказал Сергей. Они подошли. Дрюня расстелил на земле свою куртку и усадил на нее Таню, сам уселся рядом на земле.

   – ... Вы прошлый раз видели только верхушку этих плит, Амантай Томибаевич – говорил Липатов – мы расчистили их, и обнаружили захоронение. Очень нетипичное.

   – Чем?

   – Понимаете, судя по предметам, тела принадлежат к концу семнадцатого века, но похоронный ритуал какой-то языческий... Скелет мужчины несет на себе следы многочисленных прижизненных повреждений, а женский цел. Зато в руку мужчине вложена сабля, а в изголовье уложено седло, к сожалению, совершенно истлевшее. В руке женщины кинжал, и судя по положению тела, она закололась сама, и упала на мужчину. Над ними устроено нечто, похожее на склеп, из камней языческого капища, а сверху насыпан маленький курган. Очень таинственное захоронение.

   – Да-а-а – задумчиво потянул парторг – Знаете, Виктор Алексеевич, я от стариков слышал легенду, но, похоже, она основана на реальном факте. В общем, деталей я не помню, но сюжет такой: еще до того, как Казахстан присоединился к России, жил один хан. И была у хана жена, необыкновенная красавица. Как-то вернувшись из похода, хан привел пленников, и был среди них один, очень гордый и сильный человек. Пока отряд хана шел к ставке, этот человек беспрерывно пытался бежать. Он совершал попытки почти каждую ночь, но неудачно. Даже так делали: перед тем, как ложиться спать, его ремнями привязывали к четырем воинам, но он и тут не успокоился. Его давно бы убили, или отпустили, но хану он был нужен – это был очень образованный человек, а хан хотел дать своим сыновьям образование. И вот, когда отряд пришел в ставку, этот человек словно переменился. Он ходил свободно, но не пытался бежать. За ним следили сначала, но потом перестали. Стал он учителем ханским сыновьям, но через год, когда мальчики выучились грамоте, бежал. И бежал он не один, а с, той самой, красавицей-женой хана. Как они встретились, как полюбили друг друга, когда это произошло, никто не знал. Ну, конечно, люди хана спохватились, бросились в погоню. Гнались очень долго: говорят, от самого Кокшетау, и, наконец, настигли. Тут раньше была зимовка, такой саманный домик, в нем мужчина и женщина заночевали. Их окружили и сам хан подъехал и закричал:

   – Выходи подлый соблазнитель чужих жен! Выходи раб!

   Человек вышел с саблей в руке, и ответил:

   – Я родился свободным, и свободным умру. Эта женщина тоже свободна. Она решила стать моей женой, а я её мужем. Уходи!

   Тогда хан отдал приказ, и десять его воинов бросились в бой. Но этот человек дрался как лев, и отбросил всех от порога. Он всех отогнал, но и сам упал порубленный. Его жена вышла из дома и стала оплакивать убитого, а хан сказал ей:

   – Вернись, моя любимая жена. Я все прощу тебе.

   – Нет – ответила гордая женщина – мой муж погиб, а я иду за ним следом. – С этими словами она схватила кинжал и вонзила себе в сердце.

   – Что делать с трупом твоего раба? – спросили воины.

   – Этот человек не раб, а самый свободный человек во всей степи. Принесите сюда камни, постройте над ними склеп и насыпьте холм.

   – Но это не по мусульманскому закону – возразили ему.

   – А что им закон? Они вместе, и им больше ничего не нужно. Может старые боги, ради которых были поставлены эти камни, возьмут их в свой рай?

   Так сказал хан, и все было сделано по его слову. И теперь, когда рассказывают эту легенду, все называют того пленника просто Человек. Это имя как титул, как высокое звание, как символ того, что человек свободен всегда, если он Человек.

   Наступило молчание. Профессор курил, глядя на длинные пушистые облака, парторг, взволнованный рассказом, теребил носовой платок, остальные молчали. Таня украдкой утирала слезинки.

   – История достойная самого Шекспира, – наконец произнес Липатов. – Так и просится на экран.

   – Не скажите, Виктор Алексеевич – возразил парторг – мой брат рассказал эту историю режиссеру из Алма-Аты, приезжал тут такой, и знаете, что он ответил брату?

   – Догадываюсь – невесело усмехнулся Липатов.

   – Вот-вот. Режиссер сказал, что сейчас время других героев, а провинциальные страсти никому не интересны.

   – Провинциальные? Он так и сказал? Я б не назвал того режиссера умным человеком.

   – И брат мой сказал, что у него открылись глаза на географию, раз Верона отныне столица Италии. Одним словом, переругались они в пух и прах.

   – Замечательный ответ. – Липатов посмотрел на часы и объявил – Так, товарищи провинциальные студенты, автоматом зачет тому, кто сумеет обосновать, какой хан фигурирует в этой легенде. Перерыв закончен, по местам, пожалуйста. А Вас, Амантай Томибаевич, прошу осмотреть раскопы, и, главное, наше замечательное захоронение.

   К Липатову подошел Сергей:

   – Виктор Алексеевич, тут мои друзья из Караганды приехали. Разрешите им с нами пройти?

   – Хорошо. Только в этом случае, экскурсию будете проводить Вы.

   – Внеочередной зачет? – улыбнулся парторг.

   – Почти – подтвердил Липатов – Наш университет один из лучших в мире, и готовит он специалистов высшей квалификации. Значит, Сергею Кирилловичу лишний тренинг не повредит. Прошу Вас, Сергей Кириллович, ведите.

   Сергей покраснел до корней волос. Он повел группу по раскопкам, объясняя на ходу, но речь свою уснащал таким количеством специальных терминов, что Липатову приходилось переводить его наукообразные речи на русский язык.

   Идя в конце группы, под руку с Дрюней, Таня впитывала все, что рассказывали студент и профессор. Она утонула в потоке впечатлений – события накатывались неудержимо! Только вчера, ничего не предполагая, она ехала в парк, не подозревая, что ждет её там новое знакомство. А встреча с этими парнями оказалась дверью в новый, такой необычный мир, о каком она только читала в книжках, но, сказать по правде, не очень верила в его реальность. И, подумать только, знакомство с, её Дрюнечкой и Фесором... а, кстати, куда пропал Фесор вчера? Или это было не вчера? Мысли Тани путались, перебивали одна другую, но одновременно она отслеживала все происходящее. Вот, они прошли мимо ряда канав, на дне которых копошились голые по пояс парни, и девушки в футболках неопределенного от пыли цвета. Вот Сергей подвел свою экскурсию к до половины срытому холмику, рядом с которым лежали аккуратно очищенные каменные плиты неправильной формы. Тане показалось, что на плитах имеются какие-то надписи, почти совершенно стертые. Она сделала шажок в сторону, надписи исчезли, только шероховатые плиты. Шагнула обратно – появились.

   – Скажите пожалуйста, а что написано на этих камнях? – обратилась она к профессору.

   – Ничего не написано.

   – Значит, это не надписи, а узор?

   – Какой такой узор? Какие надписи? Мы ничего не обнаружили.

   – Вот, посмотрите, какие-то узоры.

   Липатов присмотрелся:

   – Ничего не вижу

   – Вот отсюда видно. – Таня ногой очертила круг и отошла в сторону. Липатов встал на её место, присмотрелся, присел, привстал, походил из стороны в сторону, и вдруг, развил бурную деятельность:

   – Сережа, будь добр, фотографа сюда, пару лентяев с гипсом, и Степенко пусть разбудят.

   Сергей сорвался с места и помчался к палаткам.

   – Журнал не забудь! – вслед закричал Липатов

   – Хорошо! – донеслось из голубой дали.

   – Поздравляю, девушка! – профессор пожал руку Тане. – Как Вас зовут?

   – Таня – прошептала она.

   – У вас чутье, Танечка, и везение. А это в археологии иногда важнее эрудиции. Вы где учитесь?

   – Пока не учусь. Я хочу в ваш университет поступать.

   – Вот как? Перед экзаменами позвоните мне, замолвлю а вас словечко. – сказал профессор и отвернулся. Набежала толпа студентов, и нужно было ими руководить.

   – Пойдем, Танюша, пора. Им сейчас не до нас. – сказал Дрюня. Приобняв Танюшу за плечи он повернул к мотоциклу. Чимбляу шел рядом.

   – Ну, Танечка, ты везунчик – заявил он. – Это ж надо так! Появляется кишкентай, и с ходу – бац, открытие.

   – Да, Танюша, ты отличилась. – вторил ему Дрюня.

   – Ну что вы, это же просто случайность – смущенно и радостно отвечала Таня.

   – Везение, тоже талант. Помнишь, что профессор Липатов говорил?

   – Все в этой девушке есть, Дрюнечка – разглагольствовал Чимбляу – и ум, и талант, и красота! Ну что за прелестная кыз*? Да, фройляйн Таня, ты действительно хочешь в Томский универ* поступать? Весьма достойный выбор. Кстати о выборе: обедать будем на природе или в 'Алмагуль'?

   Через день Танюша и Дрюня снова приехали на раскопки. Встречал их Сережа Мазулин, как всегда, свежий, бритый, одетый с вызывающей роскошью – в кроссовках, фирменных джинсах и майке со страшными черепами. На голове его красовался платок с какой-то английской надписью. Дрюня только презрительно фыркнул:

   -Ты не упаришься в хайратнике*?

   -Не волнуйся, юноша, всё под контролем. – был столь же высокомерный ответ.

   -Как там, мои камни? – поинтересовалась Танюша.

   -Вопрос не такай уж простой. Понимаешь, мы тут, после твоего отъезда, возились с ними как проклятые. Сейчас сам Липатов над ними колдует, надеется хоть что-нибудь разобрать. Иногда это бывает: надпись или рисунок стираются, остается только след резца... словом, если повезет, узнаем какое-то имя. А вот тут-то и начнется раздолье для всяких разных гипотез. У меня уже одна родилась: эти камни – след одной из постоянных стоянок Шелкового Пути. Правда, сам путь был южнее...– глаза Сергея зажглись алчным огнем фанатизма.

   -Слушай, ты нам вчера не успел ничего показать, может сегодня?

   -Конечно же, покажу! Танечка, пойдем, пусть он сзади тащится. – и, подхватив Танюшу под локоток, Сергей поволок её к раскопам.

   Весь день Таня пролазила по ямам, канавам и щелям. Пыль поднималась над полем, скрипела на зубах, проникала в уши, в нос и в глаза. Но Танюша не замечала её. Она второй раз за два дня подпала под обаяние увлеченности, и не было для неё ни жары, ни стертых ног, она внимательно слушала объяснения Сергея и его друзей-студентов. Вскоре у неё в руках оказался черепок с бумажной биркой, потом ей подарили фотографию, затем схему раскопа. Через полчаса её коллекция перестала умещаться в руках, и Дрюне пришлось добывать большой полиэтиленовый пакет. Где-то в глубокой щели, чуть не свалясь ещё глубже, должно быть, к самому центру Земли, Тане, под руководством Сергея, удалось выколупать горлышко от кувшина. Таня сломала ноготь, черепок был грязный, потрескавшийся, но счастью не было предела. Толстый, волосатый мужичок в белесой майке и брезентовых штанах протиснулся в щель, и, посмотрев на Танюшу, Сергея и горлышко кувшина у них в руках, неразборчиво буркнул нечто одобрительное откуда-то из пространство между усами и бакенбардами, хлопнул Сергея по плечу и убежал. Сергей засиял как новенький прожектор:

   -Это САМ ВЛАДИМИР АРКАДЬЕВИЧ ПЛИЩЕНКОВ!!!

   Танюша при этом только восторженно сопела и прижимала к груди драгоценный огрызок прошлого.

   -Серёга, а золото вы тут находили? – поинтересовался Дрюня.

   -А, там, у начальника в сейфе. – небрежно отмахнулся Сергей – Пошли, я вам действительно интересную вещь покажу! – и он повел ребят к своей палатке. В палатке, изрядно оттопыривая стену, стоял невероятно уродливый железный шкаф, причем сразу, от входа, было видно, что задняя стенка шкафа прикручена проволокой. Сергей вытащил из кармана ключ, долго возился с замком, и наконец вытащил длинный сверток. В свертке оказалась длинная заржавленная железяка.

   -Парфянский меч! Я сам его нашел! – Сергей сиял.

   -Погоди-погоди! – Дрюня нахмурился – Парфия, она когда была? И, где? Гораздо южнее!

   -Я же тебе говорю: Шелковый Путь! Купцы охрану нанимали по всему миру, им было плевать на подданство, лишь бы за свои деньги наемник хорошо охранял. Но ты не понял главного: мечи в этих краях, да и вообще в Великой Степи, были вытеснены легкими саблями, и очень давно.

   -А почему, вытеснены? – подала голос Танюша.

   -Потому, что сабля гораздо лучше, удобнее и смертоноснее любого меча. Но и сложнее. Фехтовать саблей – надо учиться с раннего детства, и, к тому же, под руководством хорошего инструктора. Но зато, один саблист запросто мог сразиться и победить пятерых мечников.

   -А как же рыцари?

   -Ты знаешь, Танюша, в какую окрошку превращали степные багатуры* этих хваленых рыцарей? И, причем, не напрягаясь.

   -Но, тогда почему, скажем, монголы не завоевали Европу?

   -Просто им это было не нужно. Великая Степь, Танюша, никогда не была источником агрессии, она только отвечала ударом на удар. Это Запад всегда пытался нас завоевать, но не преуспел в этом. А когда понял, что не выходит, оболгал Великую Степь, а заодно и Россию. Ты же знаешь черную легенду о кровожадных степняках? Правильно? Вот только оглянись вокруг – посмотри хотя бы на Дрюню – а это потомок великого народа Чингисхана, разве этот народ способен на низости? – Сергей не на шутку разгорячился.

   -Ладно, Серега, никто с тобой не спорит. – смущенно прервал его Дрюня – Мы потом с тобой потолкуем!

   -Ага, вот так всегда! Ну что это вы все уходите от важных тем?

   -Нет, просто я кушать хочу, да и Танюше домой пора.

   -Ребята – изумленно вытаращился на часы Сергей – а ведь уже девять часов!

   -Я же говорю: нам пора. Пойдем, Танечка!

   Пока попили чай, солнце уже скрылось за горизонтом, и теперь только дожигало облака. Мерно трещал мотор мотоцикла, проселок забегал под коляску, а столбы покачиваясь уступали дорогу.

   -Танюша, ты наверное, очень устала? – нарушил молчание Дрюня.

   -Немножко. – у Танюши болела спина, горели обожженные солнцем руки – Но, зато, было очень интересно. Знаешь, это так непохоже уроки истории!

   -Еще бы! Это живая история.

   -А представляешь, тем мечом, пусть он даже и не парфянский, какой-то богатырь врагов рубил, а в том кувшине, может быть, вино было, или масло...

   Степная ночь опускала свой плащ на всю округу, но мотоцикл уже въезжал под электрические солнышки города.

   Помнишь ли, друг мой, как впервые надолго и всерьез ты задумался о себе? Помнишь, какие таинственные дебри тебе открылись... Помнишь ли, это потрясающе интересное первое путешествие?

   Первые связные Танины воспоминания относятся к десятилетнему возрасту. До десяти лет, Таню не отпускали гулять, даже во двор – только с матерью. Но мама была очень занятым человеком, поэтому Таня просто сидела дома. Разумного, или хотя бы похожего на разумное объяснения Таниного затворничества не существовало, зато, стоило Тане хоть нос высунуть за порог, мать устраивала ей бурную сцену с криками, слезами и сердечными припадками. Потом родилась Танина сестра, ставшая новой маминой игрушкой, Тане дозволено стало отлучаться, но... Ей это уже не было нужно. Весь мир, все на свете, Тане заменили книги. Маленькая, пухленькая, в очках на пол-лица с толстенными линзами, она естественно, не вызывала симпатий у сверстников, а что до ума... Когда ум вызывал уважение детей? Разве, только раздражение и озлобленность. Дети вообще, жестокие и гнусные по своей природе твари, это потом, стараниями учителей и кулаками старших товарищей, в них вколачивается хоть какое-то понятие о доброте и сострадании... И от Тани одноклассники шарахались. Её не обижали, боясь отца, но и никогда не общались. Поначалу её обижало такое отношение, но потом, перестало беспокоить и это. Таня ушла во Вселенную литературы. Тем временем, стукнуло ей двенадцать и тринадцать лет. Таня вытянулась, похудела. В четырнадцать, она перестала носить очки – в связи с перестройкой организма восстановилось зрение. Миновали пятнадцать лет, Таня уже мечтала о принце, но сама, по-прежнему, никого не интересовала. В шестнадцать лет она влюбилась. Правда, это был очередной, не десятый ли случай, но он был самым серьезным.

   Во время урока Танюша оглянулась, а в это время солнечный зайчик (великий провокатор), упал на одного из мальчиков. Сердце стукнуло: – Он! Таня сразу полюбила эти мелкие серые глазки, эти кирпичные веснушки, эти волосики торчком. Он был, конечно же, идеален! Вот он решительно ткнул соседку локтем в бок, и стал мужественно сдувать контрольную. Он и списывал-то как настоящий мужчина! Таня любовалась им с тех пор непрерывно, а он только хмурился, и крутил пальцем у виска. Потом Таня написала Ему письмо. Откуда было знать ей, так делают только в книжках? Он получил её письмо (прозаический вариант эпистолярии мадмуазель Лариной), и, тут же прочел перед всем классом. Таня была оскорблена до глубины души, но, окончательно не охладило. Она пошла на последний шаг: верная своему книжному образованию, она пришла к своему принцу, уже в роли женщины-вамп. Этот эпизод своей жизни ей суждено теперь вспоминать вечно:

   Подъезд, дверь, звонок... Он открыл дверь:

   – Чё приперлась?

   – Нужно поговорить. Разрешишь зайти?

   – Ну заходи.

   Таня вошла, сняла пальто, прошла в комнату. Он шел следом.

   – Жарко – сказала она, следуя наставлениям писателей, которые сроду никого не соблазнили, и принялась снимать блузку.

   – Ты чё? – изумился он.

   – Сними свой свитер – велела Танюша, и он повиновался.

   Потом, обнаженные они лежали поперек дивана. Таня неумело пыталась ласкать, он неуклюже отбивался. Наконец, оба устали.

   – Нам надо много учиться – хрипло говорил он – нам некогда глупостями заниматься. Ты должна сберечь девичью гордость для мужа.

   Танюша, не говоря больше ни слова, встала, оделась и ушла. Была б Танюша постарше и поопытнее, она бы поняла, что он был девственником, и ничего не получилось из-за его неопытности, а никак не из-за её непривлекательности. Так или иначе, любовь тут же прошла, а сердце задремало в ожидании нового, теперь уже настоящего чувства. Час пришел, появился настоящий герой, и Танюша расцвела. Это было так заметно, так неожиданно и прекрасно, что парни её двора наперебой бросились ухаживать за ней. Теперь, когда она возвращалась с прогулок – бесконечных прогулок по Караганде, в обществе Дрюню, её всегда ожидала компания парней.

   – Таня, иди к нам! – звали они, и, иногда она подходила. Боже, какими смешными были они в своих попытках понравиться! Парни ходили выпятив грудь, подобрав живот, при этом изо всех сил напрягая бицепсы. А как они пели! Таня млела от восторга слушая их гнусаво мяукающие голоса... А репертуар!!! Танюше, взращенной на хорошей музыке и лучших исполнителях, были внове туповатые тексты, переложенные на полтора аккорда.

   Но были и более серьезные события во дворе – юноша, чёрт-те-что вообразив себе, разрезал себе вену, но, испугавшись вида крови, так заорал, что прибежала мама, перевязала, отшлепала и утешила своего отпрыска. Все смеялись над неудачником, но только не Танюша. Она-то понимала, каково сейчас тому приходится.

   – Зачем ты это сделал, Валера? – спросила она при встрече.

   – Из-за тебя. – пробурчал Валера. Помолчали. Валера долго мялся, подыскивая слова, наконец, брякнул:

   – Я тебя люблю

   -Знаю – кивнула Таня – только, понимаешь, я, кажется, люблю другого.

   -Знаю. – все так же хмуро пробурчал он.

   -Откуда, Валера?

   -Это видно. Ты здорово изменилась за последнее время. – он опять помялся, и продолжил – только тот парень тебя не любит.

   -Не тебе судить – холодно ответила Таня.

   -Я это понимаю... только... если я тебе вдруг пригожусь, ты только позови. Я сразу же прилечу.

   -Ты уезжаешь, куда?

   -В Севастополь. Буду поступать в военно-морское училище.

   -Ты молодец, Валера. Желаю тебе удачи. Ни пуха, ни пера. – сказала Танюша, и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала Валеру в щеку.

   На том они и расстались. Навсегда ли? Кто знает... И неизвестно, вернется ли Валера добиваться Таниной руки и сердца, став убеленным сединами адмиралом, но что у него появился хороший стимул стать адмиралом – факт.

   Изменившись внешне, Танюша очень изменилась и внутренне. Исчезла детская поверхностность суждений, которая, впрочем, у многих и многих сохраняется до глубокой старости. Появилось понимание людей и их слабостей. Таня вдруг поняла, что очень несправедливо относилась до сих пор к своему отцу. Таню отец как бы не замечал. Он исправно приносил домой зарплату, делал по дому мужскую часть работы, следил, чтобы Таню в школе и на улице не обижали – и все. Он не лез в её дела, не пытался даже разговаривать с ней, и отмалчивался на все попытки завести разговор. Но теперь Таня, вдруг, поняла, что отец просто отождествлял её с матерью, а жену он не любил... Тогда Танюша сделала гениальный по своей простоте шаг: когда отец пришел домой, она встретила его, накормила ужином, и заговорила так, как будто и не было между ними никогда отчуждения. Пока отец ел, она, сидя напротив, стала рассказывать о своих делах. Сначала отец отвечал односложно, смотрел настороженно, потом, как-то сразу оттаял, и вскоре они болтали с непринужденностью закадычных друзей. Пришла с работы мать, заглянула на кухню, и, так ей происходящее не понравилось, что захлопнув с треском дверь, ушла она в комнату дочерей. Младшей, надо полагать, сейчас крепко достанется... за что-нибудь... Таня посмотрела на отца, и они тихонько вздохнули. Им стало неловко.

   -Знаешь, папка, я хотела с тобой посоветоваться. Понимаешь, есть один парень...

   – Атыгай?

   -Да, Дрюня... а откуда знаешь?

   -Я его тут встретил на днях, мы поговорили.

   -Он хороший парень, папа.

   -Хороший. А кто спорит?

   -Я... Понимаешь, папа, я, кажется его люблю.

   -А вот это правильно. Влюбляться надо на каникулах, чтобы любовь учебе не мешала.

   -Ну вот, ты смеешься!

   -Вовсе нет. Дрюня парень ничего, да и ты дивчина хоть куда, естественно, что ты влюбилась. А, кстати, как вы познакомились?

   И Таня рассказала отцу всю короткую историю своей любви, а заодно и вымыла посуду.

   -Просто замечательно – сказал отец, внимательно выслушав – только вот мой тебе совет: все-таки поступай в университет, как планировала. Да, упустил, ты куда хочешь поступать – в Карагандинский или куда-то ещё?

   -В Томский университет.

   -А наш чем не угодил? Он ближе, из дому на занятия бы бегала.

   -У нас нет факультета археологии.

   -Разве?

   -А еще, меня приглашали поступать именно туда.

   -Кто, если не секрет?

   -Профессор Липатов и... еще один человек, его зовут Серёжа Мазулин.

   -Ну-ка, ну-ка, расскажи поподробнее...

   Таня поведала и о поездке к археологам, и о том, что она там увидела. Не стоит пересказывать однажды озвученное, почти все совпадает в моем и Танином рассказе, разве только, Сережа Мазулин вышел у неё чуть покруче чем Индиана Джонс*, да совершенная ею находка чуть значительнее, чем находка в Китае галереи, полной глиняных солдат.

   -Погоди-ка, дочь, ты говорила, что парень один. Я насчитал уже четырех, не считая профессора. Ты определилась, в кого ты влюблена?

   -Ну конечно! – не очень уверенно ответила она.

   -Знаешь, может лучше ты немножко подождешь с выбором, как-никак четверо это четверо. А в случае чего, я тебе и помочь смогу. Лады?

   -Какой ты славный, папка! – Воскликнула Таня обнимая отца.

   -Это чем вы тут занимаетесь? – раздался вдруг голос сзади. – неслышно открыв дверь вошла мать. – Что тут происходит, Татьяна? – снова вопросила мать, и голос её зазвенел.

   -Танюша, ты иди спать, поздно уже. – ласково сказал отец, и обратился к матери уже другим голосом, холодным и злым – Алина, войди и прикрой за собой дверь!

   Таня ушла к себе, и улеглась в постель. Было уже поздно, но сон не шел, и она уютно устроившись под одеялом, оглядывала свою комнату. А ведь скоро она покинет эту комнату. Может даже навсегда. Интересно, каково будет ей на новом месте, где-то там, в сердце Сибири, в Томске? Как она будет жить без всех этих милых, привычных вещей? Вот карта полушарий, на ней Таня сама отметила Алма-Ату, Москву, Львов, Ленинград и Караганду – все города, в которых она успела побывать. Вон, на платяном шкафу, стоит коробка с её сокровищами – двумя альбомами фотографий и стопкой конфетных оберток, стянутых аптечной резинкой. Когда-то, в коробке лежал и Танин дневник. Лежал, но однажды, Таня вошла в свою комнату, и обнаружила, что мать его читает.

   -Что ты делаешь? – мгновенно осипшим от обиды голосом спросила Таня.

   -Читаю твой дневничок – ответила Алина Исааковна, ласково-преласково улыбаясь. – Ошибки тебе отметила. Все-таки я дипломированный филолог, а в твоих записях столько ошибок... очень много.

   -Но это МОЙ дневник – с усилием вытолкнула из себя девочка.

   В глазах Алины Исааковны мелькнуло сомнение: все ли верно? Но с её точки зрения, она действовала безупречно, а вот дочь позволяла себе очень непочтительный тон.