Текст книги "Живущие в нас (сборник)"

Автор книги: Сергей Дубянский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Я не убивал ее… – прошептал Миша, но визави не ответил и пришлось повторить, – не убивал, слышишь!!.. – он стучал кулаками по постели, запрокинув голову и зажмурив глаза, – я же помню, как все было! Она сама побежала! Чего испугалась, дура?!..

Яркая вспышка, озарившая сознание, вызвала мгновенную боль, вроде, голову раскололи надвое. В ужасе, что кровеносные сосуды сейчас лопнут, Миша замер, стараясь не нарушить шаткое равновесие, сохранявшее ему жизнь; в глазах потемнело… и темнота эта двигалась! Картинка, то ли возникла в его пораженном болью сознании, то ли отразилась в зеркале – он бежал, ощущая, как морозный воздух врывается в легкие, а впереди маячил силуэт, который во что бы то ни стало, требовалось догнать.

Миша сдавил руками виски, но изображение не пропало; наоборот, оно окончательно перебралось в зеркало, сделавшееся экраном, принимавшим трансляцию неизвестного передатчика. С этим Миша уже ничего не мог поделать – от собственных видений еще можно избавиться, но объективно существующую реальность уничтожить нельзя; тем более, если она притягивает настолько, что ты перемещаешься в нее со всей своей прошлой жизнью. Сознание способно только выдвинуть тысячу аргументов, чтоб запретить просмотр «крамолы», но внутренне-то ты чувствуешь, что это твой фильм и твоя самая главная роль.

Боль отступила, и раскрыв рот от восторга и изумления, Миша наблюдал, как фигуры сблизились. Развернув к себе жертву, преследователь ударил ее, потом еще и еще. Липкая жидкость, невидимая на одежде, быстро образовала в снегу темное пятно…

«Фильм» кончился, но вместо ужаса Миша испытал прилив радости, хотя данная конкретная девушка даже не была ему знакома. Он просто исполнил миссию, избавляя своих слепых и слабых собратьев от рабской зависимости. Он дарил им свободу, и неважно, хотят они этого в данный момент или нет – они пока просто не понимают его великого дара, как не понимал и он сам неделю назад.

* * *

Миша услышал звонок в дверь и замер с протянутой к пульту телевизора рукой; он хотел посмотреть новости, а, оказывается, они уже пришли сами. …Неужто так быстро?.. Нет, я не открою – меня нет!..Он аккуратно прикрыл дверь в комнату. Звонок не прерывался и, в конце концов, открылась соседняя дверь.

– Ну что вы звоните? – раздался возмущенный голос соседа, – у человека жена умерла! Ему сейчас, точно, не до вас! Уходите!

…Ментов бы он так не попер… хотя почему нет, если в ГУВД он свой человек?.. Может, он с генералом водку пьет?..Миша затаился, стараясь не вслушиваться в происходящее, словно кто-то мог вычислить его по одним мыслям. …Молодец, журналист! Гони их на фиг, а завтра я что-нибудь придумаю… я не хочу в тюрьму…

– Извините, ради бога, – человек, похожий на бомжа, виновато смотрел на открывшего дверь, разгневанного мужчину, – мне обязательно надо туда войти, – голос его был трезвым и речь правильной, – извините еще раз, а у вас есть жена?

– Причем здесь это? – опешил мужчина.

– Антон, кто там? – из-за его спины появилась молодая женщина в длинной ночной сорочке.

– Анют, иди, пожалуйста.

– Анюта?.. – переспросил бомж, – значит, это про вас Леха сказал – соседка Анна. Вы станете следующей; потом будет какая-то Наташа, если мы не остановим его.

– Кого?.. – Антон наморщил лоб, – вы объясните, в чем дело.

– Постараюсь. Если вы постараетесь мне поверить. Пока Анюта с нами, время еще есть. Можно я войду?

– Проходите на кухню, – мужчина уступил дорогу.

Конечно, он не воспринимал гостя всерьез, но профессиональное любопытство заставляло терпеть его присутствие, ведь уже два месяца в городе не происходило ничего экстраординарного (информация о перевернувшихся маршрутках и брошенных детях уже давно превратилась в бытовуху, и никого не интересовала), а редакторы ждали сенсаций. Так, может, пока менты разберутся с маньяком, этот псих выдаст свежий сюжетец?..

– Итак, в чем дело? – нетерпеливо спросил Антон.

– История длинная, но там, – бомж указал вверх, – у меня есть друг. Зовут его Леха, и он знает все, что было, есть и будет.

– Вы – спирит? – заключил Антон разочарованно.

– Кем вы меня считаете, не имеет значения, а зовут меня – Влад. Так вот, Леха сказал, что он уже убил двух женщин и будет продолжать убивать, если не встретится с женой. Только она может остановить его.

– Она ведь мертва!.. – воскликнул Антон, но Влад жестом остановил его.

– Оттуда все видится по-другому. Она готова вновь соединиться с ним, но это займет определенное время, и он натворит еще много чего. Мы должны остановить его.

– Чушь какая-то! Я вам не верю, – признался Антон.

– Если есть водка, налейте стакан. Полный, – попросил Влад, – я вам расскажу кое-что…

– С этого надо было и начинать, – Антон расхохотался; достав бутылку, покрутил ею перед носом Влада, – налью. Только исключительно восхищаясь находчивостью и фантазией нашего народа, – наполнив стакан, он подал его Владу, – после этого вы уйдете и больше не появитесь никогда. Здесь не притон. Промышляйте в каком-нибудь другом доме, договорились?

– Как скажете, – Влад пожал плечами. Резко выдохнул и медленно втянул жидкость до последней капли; потом опустился на стул и прикрыл глаза.

– Эй, только не спать!..

– Подожди, – Аня перехватила руку мужа, уже потянувшуюся, чтоб встряхнуть гостя, – сосед у нас, правда, странный. Я ж тебе рассказывала, как он видел себя в своей квартире…

– …Из подъезда пахнуло гнилью и сыростью… – неожиданно произнес Влад. Голос его звучал монотонно, словно тупо повторяя чужие слова, – зато там было теплее, чем на улице. Миша… его зовут Миша… остановился, решая, какая же из дверей ведет на боковую лестницу, а какая в подсобку уборщицы. Глаза привыкли к полумраку, и на стенах обозначились кривые вереницы слов, процарапанных гвоздем.

– Мне здесь не нравится… (Только сейчас он понял, что это не Вика) Слышишь, мне здесь не нравится, – повторила девушка.

– Твой подъезд ненамного лучше. Представь, что живешь здесь. Возвращаешься с работы…

– Миш, нет у меня настроения. Отвези меня домой. Если хочешь, встретимся завтра.

– Ни фига, я ведь маньяк, – угадав с дверью, Миша грубо втолкнул девушку на лестницу.

– Миш… – она попыталась вырваться, но отлетела к стене.

– Или беги, или мы будем делать это прямо здесь! Ну!!..

И она побежала. Она никогда не встречалась с маньяками вживую, но в кино они выглядели именно так: безумный взгляд, жадно раздувающиеся ноздри и дрожащая от нетерпения нижняя губа – похожие на хищника, почуявшего кровь.

…А со спины очень похожа на Вику…(кто такая Вика, я не знаю, – уточнил Влад) . Если это не она, я избавлю кого-то другого от заблуждений… как мне это нравится!..Миша успел остановить жертву до того, как та выскочила б на балкон и позвала на помощь.

– Пусти, мне больно!

– А я – маньяк, – Миша усмехнулся, – мне приятна твоя боль…

– Что ты делаешь?!.. Шубу порвешь!..

– А какое маньяку дело до твоей шубы?

– Если не прекратишь немедленно, я… я не знаю, что сделаю!..

– Ничего ты не сделаешь…

– Дай, сниму, если ты такой псих! – девушка решила, как бы не закончилась эта глупая игра, шубу действительно жалко; дернула плечом, и хватка «маньяка» ослабла.

– Хорошо, – Мише понравилось, как аккуратно она сложила шубу на подоконник; для себя он отметил, что девушка даже симпатичнее Вики. …И это хорошо – значит, она еще большая тварь. Не зря ж кто-то из великих говорил, что единственная гарантия женской верности – ее уродство… – раздевайся!

– Ты что, дурак?! Тут же люди ходят!..

– А маньяки этаж не выбирают.

– Пошел ты!.. – девушка дернулась, но силы были не равны.

– Разве ты не хочешь получить ни с чем ни сравнимое удовольствие? – Миша извлек из кармана нож, – я, например, хочу, но учти – я люблю, чтоб ты трепыхалась… Ну!..

– Убери! Ты, псих!.. На фиг такие шутки!.. – она неотрывно смотрела на нетерпеливо подрагивающее лезвие и не знала, что делать. Конечно, все это шутка, совершенно идиотская шутка, но надо ведь как-то прекратить ее! …Пропади он пропадом, этот придурок!.. – она расстегнула брюки и спустила их до колен.

– Дальше что?

– Сама знаешь – все остальное.

Девушка повиновалась, несмотря на то, что представляла как нелепо выглядит среди валявшихся вокруг «бычков», смятых пластиковых стаканчиков и осколков бутылочного стекла. Мише тоже стало смешно, а смешное не может быть желанным – он физически чувствовал это…

– Неужели нельзя делать все более сексуально?! – крикнул он, – а то, как поссать собралась!.. Кого ты можешь возбудить?..

– Может, тебе стриптиз исполнить? Делай, что задумал или я одеваюсь! Маньяк, блин!.. – девушка прикусила губу, ожидая реакции на свою дерзкую выходку.

…Да-да, она права, –встрепенулся Миша,  – эту игру пора кончать, но я ж должен получить удовольствие!..

– Все, я одеваюсь, а то войдет кто-нибудь, – она наклонилась, отделяя трусики от колготок, и в это время он ударил – снизу, вслепую, но попал так удачно, что она даже не дернулась. Повалилась, ударившись головой о бетон. От этого у нее, как у механической куклы, широко распахнулись глаза, а приоткрывшийся рот так и застыл в несостоявшемся крике. Она замерла, изогнувшись на грязном полу; в груди торчал нож, из-под которого по белому свитеру быстро расползалось ярко алое пятно. Такое завораживающее зрелище…

– Все вы коварные продажные твари, – назидательно произнес Миша, погрозив трупу пальцем, – и я избавлю от вас наивных мужиков, которые думают, что вас стоит любить. Ты даже не смогла удовлетворить меня, а он смог… – Миша вырвал из тела нож (и это была не пустая фраза – он, действительно, испытал удовлетворение, как будто все у них получилось). Тщательно вытер лезвие о край шубы, сунул в чехол и не спеша направился вниз, даже не думая о том, что будет делать, если встретит кого-нибудь в подъезде…

Когда Влад открыл глаза, Аня сидела бледная, прикрыв ладонью рот. Антон моргнул, сглотнув слюну.

– Откуда ты все это знаешь? – спросил он, – ты не можешь знать, если это сделал не ты! Мне ребята из ГУВД рассказали под великим секретом!..

– Это сделал не я, – Влад усмехнулся, нисколько не пугаясь обвинения, – тебе рассказывали ребята из ГУВД, а мне – Леха. Он там, – Влад снова ткнул в потолок, – он все знает.

– Блин!.. – Антон встал; нервно прошелся по комнате, – девушка, действительно, была в белом свитере, и шуба лежала на подоконнике, и зарезали ее, когда она пыталась одеться… блин!.. – он резко остановился, – я звоню в милицию!

– Нет, – Влад покачал головой, – они ничего не докажут.

– Почему?

– Не знаю. Так сказал Леха. Он сказал, что только жена может остановить его. Он должен уйти к ней. Такая, вот, у них любовь.

– Я не поняла, – уточнила практичная Аня, – что ж надо делать?

– Для начала, войти туда.

– Послушайте! – Аня хлопнула в ладоши, привлекая внимание, – а если через балкон; выставить окно?.. Как он хотел позавчера, а?

– Пошли, – Влад вскочил, – Ань, а вы оставайтесь здесь.

Охваченный общим азартом, Антон распахнул балконную дверь. Очень ведь удачно получилось, что ему не хватило времени на восстановление полок, а Аня еще ругалась на него!..

* * *

– Иди ко мне… – услышал Миша явственный голос, и это не был голос подсознания, так как звучал откуда-то извне; вернее, отовсюду; он испуганно оглянулся, – я жду тебя… Зеркало дало нам свободу, но что ты с ней сделал?

– Я дарю ее! Я освобождаю других ото лжи, их окружающей!..

– Не стоит… они не хотят этого. К тому же, их слишком много – они убьют тебя раньше. Лучше иди ко мне. Я люблю тебя…

– Да?.. – Миша задумался, потому что «пароль» был произнесен, и требовал «отзыва».

– Чего ты ждешь? Пока тебя схватят и будут мучить, а потом сделают то, что можно сделать самому быстро и безболезненно?..

Мише показалось, что из зеркала струится удивительный свет, озаривший комнату своей улыбкой. Пусть это звучит безумно, но он, действительно, видел, как улыбается свет!.. Из комнаты он выползал наружу, только делал это очень медленно. Пытаясь ему помочь, Миша распахнул окно… и в это время услышал на кухне звон разбитого стекла.

– …Слышишь! Они приближаются! Иди ко мне!

…Да-да, им не удастся удержать меня в своем гнусном мире! Никогда не удастся!.. – Миша почувствовал, как у него стремительно вырастают крылья.

– Черт, где же он?.. – раздался с кухни тревожный голос.

…Как бы не так… – Миша счастливо улыбнулся. Встав на подоконник, он раскинул руки и воспарил. Ему было совершенно безразлично, что отягощенное прошлой жизнью тело через секунду рухнет на обледеневший асфальт. Его оно уже не касалось.

* * *

Пока Антон звонил в «скорую», Влад остановился перед зеркалом; взял со столика вазочку; подбросил ее, словно взвешивая на ладони.

– Жаль, красивая вещь, – он покачал головой, – но Леха сказал, что оно попало сюда случайно и предназначено для другой жизни, для других существ… может, для ангелов, чистых и трепетных?..

Размахнувшись, он метнул свое оружие – блестящая поверхность рассыпалась серебряным дождем, обнажая в черной раме веселенькие голубые цветочки на обоях…

Мужская логика

– Киска, я ушел, – послышался из коридора Костин голос.

Маша, с одним накрашенным глазам, выглянула из ванной, чтоб поцеловать мужа, но дверь уже захлопнулась. Вздохнув, она выключила свет – раньше он никогда не уходил, не приласкав ее, не пожелав удачного дня. Как же давно это было!.. Теперь даже ложась спать, он отворачивался к стенке, порой забывая сказать «спокойной ночи».

…И правильно, что он больше не называет меня по имени, – подумала Маша, – «киска». Я и есть его киска, которую надо кормить и выгуливать. Можно погладить, если делать нечего, а остальное время пусть спит на диване или играет с бумажным бантиком…Настроение испортилось. Впрочем, нельзя сказать, что до этого оно было каким-то особенно радостным.

От мыслей, постоянно роившихся в голове, Маша не чувствовала себя отдохнувшей, но открывая глаза задолго до того, как прозвонит будильник, все равно не могла заснуть снова. Желание спать вернется потом, на работе, когда ближе к двенадцати она начнет клевать носом прямо у компьютера. Срочно потребуется допинг, в виде большой чашки кофе, который заваривает Танька, сидящая на кассе – только она умела делать кофе, способный ее взбодрить; у самой Маши всегда получалась бурда с непонятным вкусом и цветом.

А, может, дело было не только в кофе. Танькин оптимизм и жизнелюбие на какое-то время, будто передавались ей, и начинало казаться, что жизнь не так уж беспросветна, и где-то совсем рядом ждет что-то хорошее и доброе. Однако это состояние проходило вместе с окончанием «кофепития»…

А утром она привыкла лежать, глядя на постепенно прорисовывающийся в рассветных сумерках Костин профиль, и думать, что же произошло между ними такого кардинального, вдруг превратившего ее из Машеньки или Машутки в безликую «киску»? Эту задачу она не могла решить уже много дней.

Вздохнув, Маша вернулась к не докрашенному глазу…

* * *

Желтые сухие листья, плотным ковром укрывшие асфальт, приятно шуршали под ногами. Солнце, выползшее на ярко-голубое небо, казалось по-летнему жарким, и люди, поддавшись обману, спешили навстречу такие не осенние – в легких пестрых одеждах и черных очках. …Летний синдром, –подумал Костя, останавливаясь около своего «Опеля», стоявшего под большим корявым деревом. Несмотря на наличие гаража, он часто бросал машину возле дома, будучи уверен, что с ней ничего не случится. Кому в наше время нужна пятилетняя «Аскона», когда вокруг бегает столько новеньких иномарок и «Лад», неотличимых друг от друга, а потому, словно предназначенных для угона.

Легким движением Костя смахнул с лобового стекла нападавшие за ночь листья и уселся за руль. Мотор заурчал; Костя положил руки на баранку, и откинувшись на сиденье, закрыл глаза. Каждое утро он задавал себе один и тот же вопрос – хочется ему ехать на работу или нет, но так и не мог найти однозначного ответа. С одной стороны, он являлся хозяином фирмы, поэтому психологический климат не мог угнетать его – он сам ежедневно создавал его в зависимости от настроения. К тому же, фирма приносила доход, позволявший чувствовать себя вполне обеспеченным человеком, что немаловажно для поддержания чувства собственной значимости, а, следовательно, и желания работать дальше. Но, с другой, он настолько хорошо представлял все события грядущего дня, что работа становилась не только скучной, но даже в некоторой степени, утомляла.

Можно было, конечно, никуда не ходить, а просто позвонить в офис и сообщить, что сегодня он не появится, никому ничего не объясняя. Никто ж не будет задавать «хозяину» лишних вопросов, но чему, в таком случае, посвятить день?..

…Машка б, точно, придумала занятие, – Костя даже знал, какое, потому что кран на кухне капал уже вторую неделю, – это плевое дело – кран!.. Пятнадцать минут работы… только, вот, я постоянно забываю купить прокладку. Сам не пойму, чем занята моя голова?..

Он открыл глаза и решил, что пора ехать. Машина осторожно, вроде, переступая колесами, перевалилась через бордюр и зашуршала вдоль дома навстречу своим собратьям, весело проносившимся по улице.

…Нет, дома сидеть не лучший вариант, – Костя вернулся к своим мыслям, – дома мне по уши хватает вечеров… Интересно, о чем мы разговаривали с Машкой раньше? Я ведь помню, как мы могли часами просиживать на диване, а, вот, о чем говорили, убей – не помню. Странно все-таки устроена человеческая память – ведь существовало нечто общее, не дававшее нам устать друг от друга… даже телевизор включали не каждый день!.. И что ж изменилось? Внешне – ничего. Мы те же; работа у нас та же, с теми же проблемами; мы живем в том же городе и в той же квартире… Может, мы уже обсудили все, что возможно, а ничего нового не происходит?.. Получается замкнутый круг из быта, работы и телевизора… а так хочется вырваться из него!.. Вот, с другими девками интереснее. Пусть они, и глупее, и чаще всего «страшнее» Машки, но они несут нечто новое – как глоток воздуха. А с Машкой даже спать неинтересно – я все про нее знаю. Ужасно, когда у человека только начинает свербеть в носу, а ты ему уже – будь здоров!..

Костя с трудом отыскал место для парковки, и втиснулся между двумя «Ладами».

…Все хреново живем, блин!.. – он оглядел стадо машин, замершее в беспорядке, перед «свечкой» бывшего управления сельского хозяйства, упраздненного в самом начале перестройки, и давно розданного в аренду коммерческим структурам.

Костина фирма занимала часть подвала и три небольшие комнатки на одном из верхних этажей. В самой дальней находился его кабинет. Чтоб попасть туда, требовалось пройти через комнату, где сидели менеджеры – Лена и Юля. Сквозь тонкую дверь он мог слышать все их жуткие женские секреты, и беззастенчиво пользовался этим. Например, он узнал, что Лена – мать-одиночка, и держится за работу всеми своими ровными белыми зубками и длинными ядовито-зелеными ногтями. К тому же ей нравятся раскрепощенные мужчины при деньгах, и в постели она умеет творить чудеса. Этих сведений оказалось достаточно, чтоб Лена стала задерживаться после работы для «подведения итогов дня» на небольшом диванчике, стоявшем в углу кабинета. Впрочем, подслушанная информация, скоре всего, дала лишь толчок к ускорению событий – Костя давно «положил глаз» на симпатичную девушку из соседнего офиса и переманил к себе, установив зарплату на тысячу рублей выше прежней.

С Юлей ему тоже случилось переспать, но лишь один раз, в канун прошлого Нового года.

Перед каждым праздником Костя устраивал за счет фирмы банкет, на который приглашались все сотрудники, включая «рабов» из подвала, которые, собственно, и обеспечивали общее благосостояние. В этот самый подвал и переместилось празднество, потому что двадцать пять человек не могли усесться в тесном офисе, а между ярко-зеленым автоматом, изготавливавшим пакеты из полиэтилена, и стареньким флексографом, наносившим на них рисунок, все выглядело достаточно уютно, почти по-домашнему. Тем более, через подвал проходили толстенные трубы центрального отопления, и какая бы температура не стояла на верхних этажах, здесь всегда было жарко. Возможно, жара и подвела Юлю – всегда до противности правильную, ее «развезло» настолько, что она пыталась устроить стриптиз, спутав колонну с шестом, а потом повисла на одном из флексографистов и разрыдалась. Она и не думала сопротивляться, когда Костя увел ее в бытовку, где обычно переодевались рабочие, и стоял старый, доставшийся в наследство от «сельхозников», диван. На нем все и произошло. Костя сам не знал, зачем это сделал – скорее всего, из какого-то глупого азарта. Вытерев слезы, Юля пьяно улыбалась и потом заснула, а он, укрыв ее чьим-то халатом, вернулся к коллективу.

Об этом случае давно забыли даже те, кто смог тогда обратить внимание на их долгое отсутствие – помнила лишь сама Юля. С тех пор на Костю она смотрела испуганно, словно боясь, что при любом неверном слове или поступке он обязательно сообщит мужу о ее «развратной сущности». Костю раздражал этот затравленный, убитый взгляд, но ничего изменить он уже не мог – уволить ее, значило полностью развалить сбыт, потому что работа держалась исключительно на ней, а в Ленины функции, в основном, входили «отчеты» на диване. Пытаться поговорить по душам, Костя не решался – зная Юлин характер, он вполне обоснованно полагал, что, приняв разговор за намек, она могла просто написать заявление по собственному желанию.

В отдельной комнате, связанной с остальными общим тамбуром, обитала «бабуля». По крайней мере, так называли ее все, хотя в действительности она являлась бухгалтером фирмы. Причем, очень хорошим бухгалтером, еще советской закваски, у которой в проводках не потеряется ни одна копейка, а каждый новый налоговый документ будет тщательно изучен, и его возможные последствия незамедлительно доложены руководству. Костя очень ценил ее, но общаться старался только по мере необходимости. При своих сорока семи годах выглядела она далеко за полтинник, и ему не доставляло эстетического удовольствия созерцать дряблую кожу и потухшие глаза за толстыми линзами очков.

Костя посмотрел на часы. …И что?.. Начальство не опаздывает – начальство задерживается…

– Привет, – распахнув дверь, он махнул Юле, как всегда уткнувшейся в монитор, – все у нас в порядке?

– Да, – она вскинула голову и замерла. Это выглядело настолько претенциозно, что Костя решил – …больше, чем «да», ей пошло бы «так точно, сэр!»…

– И чего ты перепугалась? – Костя улыбнулся, – я разве сказал что-то страшное?

– Нет, – ни один мускул не дрогнул на ее настороженном лице, – вот, если хотите, справка за вчерашний день…

– Не хочу. А где эта «стрекоза»? – Костя указал на пустующий Ленин стул.

– Звонила, что задержится. У нее ребенок приболел.

– Ясно, – Костя прошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Подойдя к столу, мельком взглянул на письмо, которое вчера начал писать одному из заказчиков – им, видите ли, не понравилось качество печати!.. …А что они хотят, если прислали свое дерьмовое клише, и краску заказали самую дешевую?.. Таких надо раз и навсегда ставить на место!.. – правда, текст письма еще не сложился в голове, поэтому Костя отошел к окну и задумчиво уставился на блестевшие в солнечных лучах разноцветные крыши машин; на людей, тесной стайкой переходящих улицу. С высоты все они казались игрушечными, и Косте нравился этот ракурс – …можно взять любого, посадить себе на ладонь и… а лучше катнуть одним пальцем какой-нибудь крутой джип, и пусть эти лилипуты догоняют его…Взгляд сместился дальше, к зданию больницы, проглядывавшему бурой крышей среди золота листвы. Дворник в оранжевом жилете мел дорожку, нарушая лирический настрой. …А в лесу сейчас здорово, небось!..Костя попытался представить картинку, но перед мысленным взором почему-то возник телевизионный экран, на котором львица гналась по саванне за стадом антилоп. Стало грустно, оттого, что он забыл, как выглядит настоящий лес, и вся жизнь заключена в «ящике».

Вернувшись к столу, Костя уселся в кресло. …Так… Уважаемый Петр Борисович… Какой, на хрен, «уважаемый»? Козел он…Отложил ручку и вновь уставился в окно.

– Можно? – в дверь просунулась голова Лены.

– Заходи-заходи; сейчас мы дадим тебе тумаков… – Костя неизвестно к чему вспомнил Киплинга и подумал, насколько это интереснее, чем письмо какому-то придурку, владевшему пельменным цехом.

– За что? – Лена остановилась, обиженно надув губки. При этом было заметно, с каким трудом она сдерживает улыбку.

– Ты почему приходишь позже шефа?

– Константин Андреевич, я ж предупредила. Мне Ксюшку надо было врачу показать. Горло у нее все красное.

– Значит, вечером задержишься, – Костя хитро прищурился.

– Ага, – девушка кивнула, отчего волосы упали на лицо, сразу сделав ее облик неофициальным.

– А теперь иди и трудись на благо родины, – Костя развернул менеджера по продажам к двери и звонко шлепнул по обтянутому мини-юбкой заду.

– Константин Андреевич!.. Больно ведь…

– А кто еще тебя воспитывать будет? – Костя засмеялся, а Лена, нарушая все правила корпоративной этики, показала шефу язычок и вышла, демонстративно играя бедрами.

…Вот, вертихвостка, –Костя в ответ покачал головой, – немудрено, что от нее муж сбежал… Нет! Жена должна быть, как Машка, а таких девочек надо иметь на стороне… – он снова опустил взгляд к столу, – так, блин, уважаемый Александр Борисович… пропади ты пропадом со своими пельменями…

* * *

За десять минут до начала рабочего дня Маша вошла в торговый зал. Своими размерами он явно не соответствовал громкому названию «Супермаркет», которое значилось на вывеске. В сорокаметровой комнате вдоль стены стояли стеклянные витрины с банками краски, похожими на ведра, и пакетами, пестрящими иностранными буквами (Маша долго учила, в каких из них находятся шпатлевки, в каких клеи, а в каких сухие смеси); с отдельной стены свешивались разноцветные языки обоев; рядом пестрели квадратики плитки и еще много всяких красивых импортных штучек, а в дальнем углу, над блестящей коричневой стойкой, к которой совершенно не подходило слово «прилавок», возвышались Машин компьютер и кассовый аппарат, за которым уже сидела Таня и так старательно выводила контур губ, будто это произведение живописи претендовало на место в Лувре.

– Там очереди нет? – спросила она вместо приветствия.

– Нет, а что? У нас появился дефицит?

– С чувством юмора у тебя проблемы в последнее время, – Таня вздохнула, – какой дефицит? Просто я дома накраситься не успела, а надо закончить, чтоб народ не пугать. Вчера с Володькой в кабаке зависли, потом поехали ко мне, и всю ночь… – Таня сладко потянулась, сцепив руки над головой.

– Это пройдет, – Маша скептически махнула рукой. Она ничуть не завидовала, потому что когда они начинали встречаться с Костей, все происходило по тому же сценарию – рестораны, театры, вечеринки, где ей старательно внушалось, что она самая лучшая и самая красивая; подарки, появляющиеся, когда она уже успевала забыть, что давным-давно обмолвилась о своих желаниях – все было… Маша поправила волосы и прошла за стойку.

– Машка, не порть мне настроение. Если у тебя в семье проблемы, это не значит, что они должны быть у всех.

– Наверное…

Хотя магазин и располагался, вроде, в центральной части города, но оказался слишком удален от основных транспортных магистралей, поэтому случайные посетители забредали сюда редко – в основном, приезжали специально на больших машинах, чтоб закупить материалы оптом для всего ремонта. Поэтому иногда выпадали дни, когда они с Таней всю смену вынуждены были болтать о жизни и разгадывать кроссворды, в ожидании пары клиентов, за раз делавших дневную выручку. Такое тесное общение невольно привело к тому, что не являясь подругами в жизни, они знали друг о друге практически все, от меню вчерашнего ужина до подробностей интимной жизни.

Сегодняшнее утро началось, можно сказать, бойко. Приехал какой-то «новый русский», ничего не понимающий в строительстве, но снабженный длиннющим и подробнейшим списком. Чтоб обслужить его, по ходу подбирая замены и объясняя, почему предлагаемое ничуть не хуже, записанного у него, потребовалось не менее часа. Когда он, наконец, отправился на склад, загружать «Газель», Маша устало уселась в черное крутящееся кресло и тупо вперилась в экран монитора, по которому плавала стайка пестрых рыбок. Мысли непроизвольно вернулись в прежнее, утреннее русло – она вздохнула, в очередной раз пытаясь понять, какая кошка пробежала между ней и Костей.

Таня, подперев голову рукой, смотрела на нее долго и внимательно, потом не выдержала. Она, вообще, не умела подолгу молчать.

– Маш, слушай, а, может, у него другая баба завелась? Ты ничего не замечала? Может, он стал приходить поздно или духами от него воняет?

– Ну да, – Маша усмехнулась, – и все рубашки в помаде… Тань, меня в данном случае не столько интересует, есть ли у него любовница, сколько то, как мне самой жить дальше. Понимаешь, мы с каждым днем становимся все более чужими. Я чувствую себя бесплатным приложением к плите и стиральной машине.

– Так разведись. Я, знаешь, когда с Сашкой развелась, прям, на крыльях себя почувствовала. А теперь, вот, Вовку встретила. Жизнь сама подсказывает решения… если их искать, конечно.

– Я не хочу с ним разводиться. Я люблю его. Да и уходить мне некуда, сама знаешь.

– Куда уходить, мы найдем. А, вот, если любишь, дело, конечно, хуже. Значит, надо выяснить, что с ним происходит, но готова спорить, дело в другой бабе. Надо вычислить и разобраться с ней.

– «Разобраться» – это как? – от Таниных наивных, но искренних попыток помочь, на душе стало легче; Маша даже рассмеялась, – Танька, фантазия у тебя, блин, безграничная, но надо ж реально смотреть на вещи…

– Я и смотрю реально.

– … а реальность заключается в том, – продолжала Маша, не дав себя перебить, – что я стала ему неинтересна. Он не обижает меня, не устраивает демаршей, не провоцирует разрыв – я просто медленно и уверенно превращаюсь в мебель. У меня деревенеют ноги, и руки принимают вид подлокотников… – ей самой так понравился образ, что она замолчала, отчетливо представляя процесс собственного перевоплощения.

– Тяжелый случай…

– Привет, девчонки! – на пороге появился бородач в джинсовой рубашке, – «Тиккурилла» есть?

– Есть, – Маша со вздохом поднялась и направилась к застекленному стенду.

* * *

Костя наконец осилил написание письма; перечитал его и остался доволен. Для себя он сформулировал его смысл следующим образом – вы все козлы, а мы, в белом фраке; и не лезьте к нам со своими идиотскими претензиями.

Посмотрел на часы – время незаметно близилось к обеду.