Текст книги "Ледник в июле"

Автор книги: Сергей Дмитренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Дмитренко Сергей
Ледник в июле

Сергей Дмитренко

ЛЕДНИК В ИЮЛЕ

Уларов, двадцати семи лет, брел по знойной улице городка, в которой родился, вырос и жил поныне.

В глубине Исландии, среди каменистых пространств, куполом восходит к небу ледник Гофьокудль и, рожденные им речки, вспениваясь среди валунов и срываясь потоками с уступов, оказываются для странников преградой почти неодолимой.

Без холодильника никак нельзя – и Уларов с женой, назанимав денег у тещи с тестем, у матери Уларова, у друга детства Уларова, теперь могли холодильник купить: стали ежедневно заглядывать в три городских магазина, где были электротовары.

Холодильников в универмаге не оказывалось; по-прежнему одинокая, в магазине "Свет" стояла испорченная "Ока", превращенная продавцами в хранилище забракованных лампочек и утюгов, обреченных оставаться холодными, – Уларов отправился в новый микрорайон, где в длинном бетонном бараке, кроме гастронома с галантереей, разместился и отдел электроприборов.

Он вошел: гулко свежа была легкая прохлада воздуха, навсегда укрепившаяся здесь. Холодильники те, что и всегда, – белые глыбы с названиями, дышавшими самумом: "Апшерон", "Самарканд", "Арагац". А теща вместе с деньгами дала совет-распоряжение покупать только "ЗИЛ" или, на худой случай, "Минск". На слово "ЗИЛ" продавщица только плечами пожала: впоследствии отвечала: "Нет. Заглядывайте...", а вскоре ему и спрашивать не надо было – завидев Уларова, она делала некое движение бровями, что понималось им как предложение решиться на "Самарканд".

Молоко, покупаемое для уларовского сына, к вечеру скисало, компот бродил, мясо они хранили в холодильниках матери и тещи... Но скитальчество по магазинам не казалось Уларову столь бессмысленным, когда он думал о несомненных причудах холодильников с названиями, никак не обещавшими замораживание или хотя бы охлаждение продуктов. Он – нет, не сочинил почувствовал магию имени: имя одушевляло и предопределяло бытие безразличного до поры агрегата.

Сегодня девушка из отдела электротоваров намеков бровями не делала махнула рукой к витрине: "Новый получили".

Уларов подошел. Узенький холодильник требовал вспомнить о космосе "Вега".

– Хороший, хороший, – сказала продавщица. Ради рекламы товара она вышла из-за прилавка. – И морозильник большой.

Изогнувшись, вытягивала из-под холодильника свернувшийся электрический шнур, одновременно показывая левой рукой: "Принесите колодку". Уларов пошел за колодкой, отключать ее от вентилятора, – впрочем, воздух в магазине и без него был щекочуще прохладен – но продавщица, верно, привыкла: в коротком голубом халате, бледные руки и ноги – в разгар лета, в отпуске еще не была, все солнечные дни здесь просиживает, неподвижная в потоках искусственного ветра.

Провод, провисая, потянулся от прилавка к витрине. Холодильник заработал с дрожащим жестяным стуком.

– Пустяки, – не раздумывая, сказала продавщица. – Крепежные винты при перевозке разболтались. Сейчас грузчика позову – подтянет.

Уларов понимал, что холодильник не возьмет, но стоял молча, не мешая.

– Смотрите. – Она распахнула дверцу настежь: лампа желтовато освещала пустые решетки полок, слышалось булькающее шипение бегущего по трубкам чего? – жидкого аммиака, кажется, – вспомнил Уларов.

– А вот морозильник. – Бледной своей рукой девушка открыла пружинящий лючок. – Пожалуй, три кило мяса влезет. Загляните-ка.

Присев, Уларов заглянул.

Путешественник остановился. Заросли вереска остались позади: живого только редкие, искрасна зерноватые и зелено-бурые пятна мха на базальте. Вдали, за валунами, среди чуть бугрящегося грязно-серого поля застывшей лавы путешественник различил мгновенные проблески – один... за ним, чуть правее – другой. Вода? Путешественник достал карту. За линией, намеченной блестками, поле кончалось: откатывавшейся вдаль волной поднимались всё выше тысячи неразличимых отсюда камней – пока не сливались с горизонтом, вспученным посередине белым, с лазурным подсветом куполом ледника. Путешественник достал было термос, но спрятал его снова, забросил рюкзак на спину и, широким шагом переходя с камня на камень, продолжил свой путь. Небесная голубизна, растворенная в солнечном свете, начинала слепить, но ледник источал крепкий холод: стужа, перелетев долину, готова была к мгновению, когда оковывающим порывом можно будет свалить путешественника наземь без сил.

– Так. – Лючок захлопнулся, и вместо того, чтобы сразу отказаться от этого маленького холодильника, Уларов спросил:

– Говорите, морозит хорошо?

– Чудесно, – сказала продавщица. – Погодите минут пять.

Уларов вытащил две маленькие ванночки для овощей, подвигал полупрозрачными дверками, прикрывавшими мелкую нишу для сыра и масла, провел пальцем по ячейкам, предназначенным для яиц. Осмотр был закончен. Дрожа работал мотор, с тонким живым урчанием двигалась в утробе холодильника жидкость.

– Есть регулировка холода. – Продавщица показала крутящийся диск в крышке холодильника.

Уларов молчал.

– Вот увидите, – продавщица огляделась, но, кроме застывших в скуке и прохладе подруг в других отделах, никого в магазине не было. – Вот увидите, завтра их уже не останется. Разберут за милую душу.

– А какие еще холодильники бывают? – спросил Уларов, поглаживая теплую, на ощупь совсем не металлическую поверхность "Веги", – какие вы получаете?

– Всё получаем, – отвечала продавщица, косясь на руку Уларова. – И "Наст" получаем, и даже "Иней". А если вам ЗИЛ нужен или что-то вроде – так и не ждите. Это по записи. В универмаге запись. Года на полтора.

– Или на два, – предположил Уларов.

– Бывает и так, – у продавщицы, кажется, появилось прежде незнакомое желание продать вещь. – Открывайте, небось, морозить начал.

Уларов открыл и уставился в пустынное, в том же слабом желтоватом свете, нутро.

– Смотрите, – продавщица потянула на себя лючок, и Уларов опять наклонился к бледно-зеленому жестяному жерлу камеры.

Речка сверкала всё ближе и ближе, и сквозь шуршание и стук окованных башмаков, сквозь шум собственного дыхания путешественник начинал различать шум воды на перекатах.

– Ну, как? – спросила продавщица, удерживая лючок тонкой голой рукой, покрытой от запястья до локтя мелкими пупырышками. – Холодит?!

Путешественник слышал, как в рокочущим стуком вода переваливает внутри себя камни и сама приглушает звуки ударов. Река была неширокой, но и – не перепрыгнешь. Он подходил ближе – и видел, как изредка в разных местах из-под воды появлялись и вновь исчезали в брызгах зеленого цвета мокро блестевшие макушки камней.

– Чего там колдуете, Ирка? – крикнула продавщица из галантереи. Может, молодой человек покамест у меня лезвий купит?!

Путешественник сбросил рюкзак на серый оплыв глухо отозвавшейся лавы. Достал термос, налил в отвинченный стакан какао – исчезающим жгутиком взлетело облачко белесого пара.

– Смотрите, – тихо сказал Уларов, поворачивая лицо вверх, к продавщице. – Смотрите!

– Что? – продавщица, приготовившаяся ответить галантерейщице, заглянула в морозильник. – Брак? Что-то испорчено?

– Не чувствуете запах?

– Какой? Где? – Она дважды быстро шмыгнула носом, втягивая воздух. Нет запаха. Нет!

– Запах какао, – сказал Уларов.

– Ну и ну! Какао! Уж сказали бы – нашатыря или... вроде. Сероводорода! – Продавщица покрутила головой. – Никакого запаха быть не может. Закройте. Отойдите. – Дверка захлопнулась – Еще две-три минуты, и вы увидите лед... Какао!

Уларов молчал, уставившись на дверь холодильника.

– Наверное, кто-то из девчонок к обеду готовится, – прибавила продавщица, но неуверенно, потому что за их служебным завтраком о какао разговора не было – нацеливались на окрошку и уже посылали грузчика за квасом.

– Нет, нет, – сказал Уларов. – Это запах какао. Горячего шоколада. Человек и снежная гора вдали. Я не мог ошибиться два раза.

– Я вас не понимаю, – продавщица смотрела на Уларова, гадая, морочит ли он ей голову, желая завязать знакомство, или, коротая время, вознамерился как-то подшутить. – Что за гора? Откуда?

– Понимаете... – Уларов и хотел объяснить, и не знал, как. – Давайте посмотрим еще раз.

– Что здесь такое?.. – К ним подошла девушка из галантереи, такая же бледнорукая и бледноногая, но с лицом, на коем цвет загара был достигнут наложением крема-пудры. – Я бы на вашем месте, молодой человек, хватала бы этот холодильник под мышку да вместе с Иркой...

– У нас там никто какао не варит? – перебила ее продавщица.

– Спятила! – Галантерейщица старательно округлила подрисованные глаза. – В такую жару-какао! Да ни за какие коврижки. Чего случилось?

– Пожалуй, посмотрим.

Уларов распахнул дверку настежь и откинул лючок.

После первого прыжка путешественнику удалось удержаться на широком плоском валуне почти на середине потока. Перекатывающиеся через него прозрачные широкие волны заливали ботинки путешественника, но он, захваченный азартом переправы, не думал о промокших ногах, высмотрев впереди то и дело показывавшуюся из воды спину другого валуна и примеривая Прыжок. Он оттолкнулся и полетел, и уже подошва правого башмака нависла над самым камнем, когда булыжник вдруг повернулся под напором воды и ушел вглубь.

Путешественник, оскользнувшись, погружался ногой в воду, тяжело расступавшуюся, но сразу же сдавливавшую мертвым холодом. – Только бы вылезти, думал он, видя вдали плотный клуб пара, висящего над гейзером, только бы вылезти, обсушусь, только бы вылезти; он оказался в воде почти по пояс, когда ощутил под ногами какую-то опору – камень? дно? и прежде всяких мыслей уже отталкивался, собрав все силы, вылетал над водой, обрушивался вниз животом, загребал руками, хватался за камни, чувствуя, как своенравно вода вертит его, разбивая ноги и тело. Рюкзак мешал, он пытался его сбросить – не удавалось; захлебнулся ударившей в лицо водой, хотел закричать и вдруг повял, что все-таки сумел выбраться на берег.

– Видите? видите? – закричал Уларов, разгибаясь и головой едва не рассадив губы нависшей над ним галантерейщицы.

– Что? Да что же мы должны видеть? – тоже закричала та, едва успев уклониться от взлетающей макушки Уларова.

– Да как же?! Ну как же? – Уларов продолжал держать морозильник открытым. – Ира, вы видели?

Продавщица, обретшая имя, пожала плечами.

– Не знаю. Пусто.

– Но там же всё было!!

– Не знаю. Слышала, будто что-то в воду упало.

– Ну! ну! – торопил Уларов. – А еще?

Холодильник мелко задрожал, после чего мотор перестал шуметь.

– Агрегат это булькнул! – крикнула галантерейщица. – Закройте камеру!

Холодильник молчал, только свет горел по-прежнему.

– Ира, спроси гражданина, делает он покупку или нет.

– Минуту. – Уларов холодильник закрыл. – Девушки, честное слово, прошу вас, объясните – вы ничего не видели?

– Само собой, ничего, – не промедлила галантерейщица. – Ничегошеньки мы не видали. А вот вы, гражданин, случаем не того? – Она показала Уларову кулак с выставленным большим пальцем и мизинцем.

– Я серьезно. – Уларов и обижаться не стал. – Будто не чувствуете. Ну, хоть человека видели?

– Чертика, что ли?

– Ира! – Уларов повернулся к продавщице холодильников, которая, сложив руки на груди – будто озябнув, свела плечи. – Ира, вы слышали звук, я тоже слышал. Но – видели? Видели человека в лыжной шапочке, в штормовке, с рюкзаком? Снежную гору видели?

– Н-нет, – замотала головой продавщица.

– Погодите, – галантерейщица взяла подругу за руку. – Вы, так и быть, посмотрите еще раз, а нам переговорить надо.

Они отошли. Уларов стоял, боясь открыть холодильник.

– Наркоман, – громко шептала галантерейщица. – ...глаза ...фантазии видят – с ума сойти – а ты думала – галлюцинации похуже, чем у алкашей...

Ира что-то шептала в ответ, совсем тихо.

Уларов, услыхав про наркомана, решился и потянул за ручку.

Под сквозным ветром мокрая одежда облепила тело. Путешественника била дрожь, он икал, но, с трудом ступая разбитыми ногами, шел и шел вперед, к гейзеру, мерно, как по команде, выбрасывавшему в небо столб воды, расходящийся веером перед тем, как осыпаться каплями и брызгами. Близость гейзера отмечалась разломами в лаве, сквозь которые курился пар, потом появились воронки – одна, другая, из них пар валил клубами, с тонким свистом разлетались капли кипятка, падая на валуны, колеблемые глухими толчками подземной силы и белесовато-желтые от испарений. Доселе чистое дыхание предгорий имело теперь привкус сероводорода. Путешественник увидел, что горячая вода гейзера сливается ручьем и, стремясь среди камней, мчит по равнине. Он прибавил шагу, почти побежал вдоль кипящего потока, поближе к воронке и вдруг, подвернув больную ногу, соскользнул в пузырящуюся воду, выметнулся на камни и покатился по берегу, невидяще сдирая с себя башмак, носки и штаны, боясь смотреть на распухшее бордово-синее мясо ноги, еще не почувствовав, что, выбираясь из потока, он обварил и левую руку.

– Девушки, сюда! – крикнул Уларов, забыв про все их разговоры. – Скорее смотрите.

Продавщицы подошли, глядя, впрочем, не на холодильник – на Уларова.

Только потише, – попросил Уларов, хотя они молчали. – Смотрите внимательно. Что видите?

Они втроем, голова к голове, расположились перед морозильником.

– Ира, видите? – спросил Уларов, чувствуя плечом, что девушка дрожит.

– Стенку! – сказала галантерейщица.

– Вы – позже скажете. Всматривайтесь, – прошептал Уларов. – Ира, хоть что-нибудь – видите? Хоть пятна цветные?

– Там вроде тени какие-то, – сказала девушка помедлив. – И крики. – Она замолчала надолго, потом повторила:

– Крики как стоны. Как бы ругаются. Ленка, слышишь?

– Я, кажется, знаю, – галантерейщица в восторге толкнула Уларова. Знаю, в чем дело, покупатель уважаемый!

– Но – слышите? – спросил Уларов настойчиво.

– Слышу. Чертыхается кто-то. И не по-нашему.

– Так! так! – торопил Уларов.

– Эх, жаль, телевизора нет в магазине, я бы вам доказала. Всё правильно! Мужчина там...

Со стонами путешественник дополз до маленькой парящей воронки и распотрошил промокший насквозь рюкзак, раскладывая на горячих камнях вещи и пачкая их бледно-желтой пыльцой. Плоская стеклянная бутылка с прозрачной жидкостью уцелела.

– Пьет! – крикнула галантерейщица. – Пьет! не так плохи его дела. Видите?

– Звук воды слышен, – сказала продавщица холодильников.

– Ха! воды! Всё, дело ясное. – Галантерейщица захлопнула дверку. – В подсобку поставьте. Ты подумай, какой интересный брак!

– Брак?! – Холодильник вздрогнул и вновь заработал. Уларов взялся за дверцу. – Это же человек в беду попал. С такой ногой. В каменной пустыне. Ну, выпьет он, ну, заснет, а потом?! Ночь. Холод. Умрет.

– А я говорю: брак! – Галантерейщица тоже взялась за дверцу, предупреждая побуждение Уларова открыть ее. – Точно так, как электробритвы последние известия передают. Бывало! Знаете, очень просто: один провод не туда, другой – лишний. Тяп-ляп... Спорим; в конце месяца делали!

Она, не отпуская дверцу, заглянула за холодильник и закричала радостно:

– Ну, что я говорила! Двадцать шестое июня. Аврал. Квартальный! Всё бывает. А мы теперь "Клуб кинопутешествий" смотри. Не горюй, друг! – Она хлопнула Уларова по плечу. – Радиоволны всё это – помнишь, что в школе проходил?!

– Я инженер, – пробормотал Уларов.

– Тем более. Вы-то, инженеры, знаете, как всё это получается. Вы и утюг...

– Нет, – перебил Уларов, отвел ее руку и заглянул в холодильник.

Вскрикивая от боли, путешественник пытался смазать ногу чем-то белым. Он несколько раз откидывался навзничь, лежал неподвижно, отхлебывал из бутылки и продолжал перевязку.

– Все! – крикнул Уларов. – Теперь я знаю, что надо делать. Но прошу! это серьезно. Посматривайте за ним хотя бы. Я вернусь.

Он, не оглядываясь на продавщиц, побежал к выходу.

Уличный зной обрушился на него, и Уларов на мгновение закрыл глаза – но видение не исчезло, напротив, перекошенное гримасой лицо путешественника возникло сразу.

Уже сидя в такси, Уларов сообразил, что теперь, когда пришла пора действовать, ему было необходимо отыскать очень убедительные слова, чтобы люди, от которых это зависело, приняли надлежащие меры.

Что он знал? Он знал... знал ли? – переспросил себя Уларов. Откуда узнал? Как? – Нет. Он видел, странным образом – но видел, что в Исландии, у подножья одного из ее ледников попал в беду человек. Вот и всё.

Уларов расплатился и вбежал в прохладное здание почтамта. – Бланк "Международной", – попросил у телеграфистки.

– "Международной"? – удивилась та, а потом сообразила:

– Пишите на обычном. А сверху укажите, что международная.

Уларов обмакнул перо в почти высохшую чернильницу, стал писать: "Международная. Исландия. Рейкьявик. Посольство СССР. Полномочному и чрезвычайному послу..." – Он хотел было снизить ранг адресата до советника или атташе, но ради экстренности оставил. – "Мне стало известно, – писал Уларов подробно, как в письме, с запятыми и точками, – что в районе одного из исландских ледников находится человек с тяжелыми ожогами. Точные координаты неизвестны, но, по-видимому, не очень далеко от населенных пунктов. Ориентир с воздуха – столбообразный гейзер. Инженер Уларов".

Он уже стал писать, как положено, свой домашний адрес, когда подумалось: а почему Исландия? А если это Камчатка? Если на Камчатке это случилось?

Уларов стал искать доводы в пользу Исландии: белокурую бороду странника, ярко-желтую нейлоновую штормовку, бутылку необычной формы и этикетку на ней... Но всё легко опровергал разум, это могли быть завезенные товары; а борода – что борода?! Обыкновенный блондин поехал на Камчатку в отпуск. И в то же время особое чувство утверждало Уларова в том, что это всё – Исландия, страна, где он никогда не был и едва ли побывает, страна, знакомая лишь по школьному учебнику географии да по каким-то полузабытым газетным заметкам, но теперь вдруг превратившаяся из рыжей, объеденной ржавчиной бляшки на физической карте в близкий, действительный мир.

Уларов протянул телеграмму девушке.

Она стала читать... Наконец посмотрела на Уларова:

– Боюсь, что ваша телеграмма будет долго идти. Вам на всякий случай лучше обратиться к нашей начальнице.

– Зачем? – вырвалось у Уларова.

– Вы ей всё объясните. Она даже созвонится, если нужно будет. А так...

– Но, девушка, неужели вы не можете просто передать сообщение. Просто передать, как все телеграммы, – в область, в Москву...

– Можно. Но всё равно вопросы возникнут. Так лучше сразу. Я же знаю.

– Ну хорошо, – Уларов не стал спорить. – Как пройти к вашей начальнице?

– Извините, но ее сейчас нет. Она на станцию уехала. Загляните через часок, а лучше через полтора.

Уларов тихо чертыхнулся.

– НУ, а переговоры можно заказать?

– С каким городом? – Девушка взяла листочек заказа. – На когда?

– Да с Рейкьявиком же, – показал на телеграмму Уларов. – И чем раньше, тем лучше. Три минуты.

– Это в Исландии? – переспросила девушка. – Вообще-то междугородние от нас плохо слышно. И только на послезавтра. В лучшем случае.

– Нет, так дело не пойдет. Дайте сюда телеграмму! – Уларов схватил бланк и выскочил на улицу. Наискосок, на площади высилось здание местной власти.

Через несколько минут он стоял перед секретаршей председателя райисполкома.

– У себя? – спросил Уларов таинственно, держа в руках сложенный вчетверо бланк.

– Сегодня день неприемный, разве не знаете, – сказала секретарша, вороша бумаги в ящиках. – Вы на какое число записывались? Фамилия?

– Сейчас, – сказал Уларов, – сейчас. У меня дело срочнейшее, дело взаимного интереса, – прибавил он почему-то и исчез в кабинете так быстро, что метнувшейся за ним секретарше пришлось открывать дверь снова.

– Здравствуйте, добрый день, – Уларов стоял перед крупнолицым седым мужчиной в белой рубашке с короткими рукавами и с карманчиком. Впрочем, был на мужчине серо-голубой в полоску галстук, а синий пиджак висел, небрежно накинутый воротом на рукоятку сейфа.

Появилась секретарша – и мужчина смотрел на нее, мимо Уларова.

– Умоляю вас, – сказал Уларов, быстро поворачивая голову и к секретарше, и к председателю.

Секретарша изготовилась возражать и уже отнеслась взглядом к председателю за поощрением, но желаемого вдруг не получила.

– Три минуты, – сказал председатель. – Слушаю вас.

Секретарша исчезла.

– Я сразу к делу, – заторопился Уларов. – Честное слово... точно говорю... в Исландии человек в беде. Путешественник в гейзере обварился, а перед этим побился в речке. Спасать надо.

– Так, – сказал председатель. – В Исландии? Северная Европа? – И сам ответил:

– Северная Европа. Селёдка. Мясо-шёрстное овцеводство. Американская военная база в Кефлавике, правильно?

– Правильно, – кивнул Уларов. – Гейзеры.

– Да, гейзеры, – председатель встал и надел пиджак. – Человек попал в гейзер. Просит помощи, так?

– Так, – сказал Уларов. – Надо спасать.

– Надо спасать, – согласился председатель, свел прищуром брови к переносице и задал вопрос, ответить на который Уларову было трудней всего:

– А вы откуда обо всем этом знаете?

– О военной базе? – спросил Уларов, уходя от ответа и понимая, что лишь усложняет разговор.

– Нет. О человеке, – твердо сказал председатель. – Когда он обварился?

Уларов посмотрел на часы:

– Думаю, минут тридцать назад.

– И что с ним сейчас?

– Перевязку пытаемся сделать, – сказал Уларов.

– Ну хорошо, – председатель взял ручку и занес ее над чистым листом, лежащим перед ним. – А – то можем предпринять мы?

Сообщить, – Уларов подошел ближе к столу. – Сообщить в Исландию.

– Так прямо: в Исландию?! – Председатель ручку положил. – И как вы это себе представляете?

– Лучше позвонить, – Уларов показал на один из телефонов, темно-бордовый, без диска, наиболее, как ему казалось, подходящий. – Так быстрее.

– Уверен? – Председатель покачал головой и спросил – опять:

– А сам-то откуда знаешь?

– Я – видите ли – совершенно случайно... У нас холодильника нет, а ребенок маленький... Продукты киснут. Вот я хожу по электротоварам, ищу подходящий...

– Ассортимент обеспечен, – сказал председатель, делая короткие отрывистые пометки на листе бумаги.

– Понимаете, мне теща велела ЗИЛ или "Оку" разыскать, но – не удается... Я в электротовары хожу... И вот сегодня в блоке, ну, знаете, в народе его так называют – "блок", магазин в пятом микрорайоне... Председатель кивнул. – ...и вот в блоке произошла со мной очень странная история... Как бы объяснить?! Получилось так...

– Коротковолновик, что ли? – спросил председатель, торопя Уларова.

– Наверно, – кивнул он. – Наверное. Думаю, что коротковолновик, некоторым образом.

– Незарегистрированный... Ну ладно. Об этом – после. Рассказывай суть. Что слышал?

– Я слышал, – Уларов развел руками. – Ну, всё, в общем. Плохо с человеком – спешить надо.

– Значит, СОС?

– СОС.

– Ну, давай координаты.

– Я не знаю координат... Не вышло. Но там ледник рядом и гейзер. Они найдут – Исландия маленькая страна... Вертолетом.

~ Почему же он тебе координаты не сказал? Вот народ!

– А1 Солнце! – обрадовался Уларов. – Оно над ледником поднималось, чуть-чуть сбоку. Там ведь время запаздывает. А он к леднику шел. У вас карта есть?

– У нас всё есть, – председатель показал на шкаф с энциклопедией и, пока Уларов листал страницы, вдруг напомнил:

– А три минуты давно истекли.

– Здорово, – закричал, не слыша. Уларов. – Вот они, их ледники. Смотрите. Он шел или здесь, или здесь. Вот восток. Давайте запишем... как они у них называются...

– Ну ладно. – Председатель нацелил ручку. – Диктуй. – И вновь положил ее на лист с картой. – Погоди. А про солнце ты откуда узнал? Что за шутки? Или, может быть, телевизор коротковолновой заимел? или как они там? А этот парнишка для тебя телерепортаж провел. – Он нехотя засмеялся, а потом, хлопнув ладонью по книге, потребовал!

– Рассказывай.

– Но вы мне верите – человек попал в беду? – спросил Уларов.

Председатель подумал.

– Это как посмотреть... Земля наша большая, от катастроф, стихийных бедствий, случайностей всяких никто не застрахован. Для обеспечения соответствующей помощи созданы специальные службы... А то, что ты мне рассказываешь, очень даже странновато, вы согласны? – Председатель обратился к длинному, пересекающему кабинет пустому столу с придвинутыми к нему стульями. – Я должен поднимать силы в международном масштабе по заявлению, которое никак не объясняется. Так, что ли?

– Это очень трудно объяснить, – Уларов переступал с ноги на ногу. Трудно. Но во время этого, как вы сказали репортажа, я понял, где приблизительно он.

– Хорошо. Хотя хорошего пока ничего нет. Значит, этот потерпевший вместо того, чтобы коротко и точно дать свои координаты, принялся читать стихи. "Травка зеленеет, солнышко блестит..." Ну, и на каком же языке он их читал? На исландском? Ты знаешь исландский?!

– Что вы, – Уларов замотал головой. – Только английский – со словарем и с трудом. Но какое-то другое чувство... Я понял... Для меня это очень важно – и не сомневайтесь... Моя фамилия – Уларов, я инженер на механическом заводе... И паспорт вот он... Это очень серьезно.

– Послушай, Уларов, – председатель поднял со стола ворох свежих газет. – Ты почитай прессу – чего только в мире не происходит. Повсюду от голода люди мрут. Засухи. Наводнения. Землетрясения. Смерчи. Социальное неравенство. Дискриминация. Сегрегация опять же. Уимблтонская десятка. Пелтиер, к примеру. И вот представь себе: утром человек прочитал газетку, последние известия прослушал – и ко мне. И не с твоими чувствами, а с информацией ТАСС или АПН. Надо, товарищ представитель власти, меры принимать! – Как-то не с той стороны ты заходишь...

– Я понимаю... – начал Уларов, но председатель ему навстречу поднял раскрытую ладонь.

– Продолжаю. Выстраивается очередь. У всех факты. Все правы. Все хорошие, у всех болит сердце и даже душа... А мне что делать? На мне же район с городом в придачу! Своих проблем невпроворот. Одна жилищная чего стоит!

Председатель повернулся в кресле к полированной панели. В ней – дверка, а там и холодильник-с бутылками нарзана. Достав одну и откупорив, председатель налил себе и Уларову.

Выпили. Холодный нарзан. Из холодильника.

– Но согласитесь, у меня особый случай, – сказал Уларов. – Я первым узнал. Как бы сигнал бедствия принял. Один корабль подал другому.

– Про корабль это хорошо. Красиво, – похвалил председатель.

– Но так нас в школе учили – людям помогать. Девиз был: "Нам до всего есть дело", – разгорячился Уларов. – И вообще...

– Но погоди, – председатель снова ладонь поднял. – Я всему вашему митингу, в моей приемной собравшемуся, другое скажу. Я им скажу: всемирная отзывчивость у вас, воспитали – прекрасно. А у меня помидоры на кустах горят, консервные заводы сырье перерабатывать не успевают, стройки без подсобников задыхается, – хватит? Тогда: "добро пожаловать". И что же твой митинг в ответ? "Мы не обучены, у нас и своя работа есть..." Известные отговорки.

– Но они тоже правы. И зачем тогда было...

– Все правы, товарищ Уларов, – председатель допил воду. – А про нас говорят: за всё в ответе. При том, что семимильных сапог не дают. И скатерти-самобранки в дефиците. Обходиться местными возможностями! А местные возможности у меня такие: наскрести людей на уборку помидоров. Вот лично ты поедешь?

– По-моему, вы смешиваете хозяйственные дела о нравственными вопросами, – сказал Уларов.

– Чудесная формулировочка, – даже привстал председатель. – Пожалуйста. Поворачиваю в другую сторону. Ты семейный? Семейный. В отпуске? В отпуске. И как же ты проводил сегодняшний день, товарищ отпускник?

– Я пошел покупать холодильник, – послушно ответил Уларов.

– И не купил, правильно? Правильно. Здесь у нас тоже, как видишь, недоработки. Но пошли дальше. Холодильник не смог достать – принялся на незарегистрированном передатчике работать. – Председатель помахал Уларову рукой: не перебивай. – Скажи-ка теперь: дома у тебя всё в порядке? Все гвозди вбиты, краны не текут, жена тобой довольна. Можешь так сказать?

– Не знаю, – пробормотал Уларов.

– А я почти знаю. И с ребенком нечасто гуляешь, да? Или у тебя двое?

– Сын, – сказал Уларов. – Десять месяцев ему. В коляске спит. В палисаднике.

– Десять месяцев – это уже человек, – не согласился председатель. Мужчину с пеленок воспитывать надо. Не возразишь?

– Нет, – сказал Уларов. – Но зачем же тогда всё это: самумы, торнадо за тридевять земель, голод, борцы за гражданские права, деятели всякие и движения... Давайте тогда так и печатать – кто где пьянствует, кто проворовался вконец без возмездия, что помидоры ваши гибнут, и все силы...

– Наши помидоры, – перебил председатель. – И про это печатаем. А остальное – чтоб народ знал. Знать он должен о тревогах мира. Председатель покрутил рукой в воздухе, будто лампочку ввинчивал, а, может, вывинчивал. – А ты непрост. Три минуты в битый час превратились, согласен? Но выводы какие?

– Надо спасать исландца, – сказал Уларов.

– Упрямый, – одобрил председатель. – А может, ты меня разыгрываешь? Есть теперь – знаю, знаю – такие игры, вроде как бы учения для руководящих работников. Административные игры, что ли. Ты мне ситуацию подсовываешь – и ждешь, как я отреагирую, а вместе с тобой еще десяток, понимаешь ли, исследователей за дверью... Ну, ладно, ладно, – с нажимом сказал он, заметив, что Уларов собрался заговорить. – Без всяких игр и шуток. Я попробую связаться с посольством Исландии, товарищ Уларов. Свяжусь так или иначе – и всё, сказанное вами, передам. Что гибнет возле одного из исландских ледников – только какого?..

– С западной стороны, скорее всего, вот этого ледника, – показал Уларов.

– ...гибнет путешественник. Ориентиры: речка, гейзер, ну, и всё остальное, как вы говорили. Сообщил наш радиолюбитель Уларов. Так?

– Так, – кивнул Уларов. – Имя мое исландцам можете не называть.

– Подумаем, – согласился председатель. – Адресок позвольте списать, однако. Дело, сами понимаете, нешуточное... А телефончик есть?.. Ах да, телефонная станция пока не построена... Ну, тогда будьте на всякий случай дома. Вдруг понадобитесь – для уточнения координат – со специалистами. И до свидания!

Уларов попрощался, – и не заметил, как оказался на автобусной остановке, и хотя подошедший первым автобус вез не домой, а в микрорайон он поехал.

Всё так же цитаделью стоял бетонный магазин, у гастронома клубилась очередь за пивом в бутылках, но на дверях отдела электротоваров – серых дюралюминиевых дверях – висел картонный плакатик: "Просим нас извинить. Магазин закрыт по техническим причинам".

Уваров бесполезно обошел бетонное сооружение вокруг – на задворках никого, кроме двух жаждущих в летних серых тройках и с только что раскупоренной бутылкой, не было – и пешком, не замечая предвечерней жары, поплелся домой.

Дома удивлялась жена: