Текст книги "Россия суверенная. Как заработать вместе со страной"

Автор книги: Сергей Чернышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Легенда о рынке

Задача формирования нового сочетания «рыночного» и «проектного» принципов деятельности всей тяжестью легла на плечи управленцев-предпринимателей. Массовая теория плетется сзади, отставая на полстолетия и бормоча под нос околесицу.

Новые горожане из многоэтажек переезжают в коттеджные поселки. Но из этого вовсе не следует, что они вернутся к культуре отхожих ям и не возьмут ватерклозеты в свои частные дома. Проблема не в рынке – его современная роль не ставится под сомнение ни в теории, ни в практике, – а в адептах «идеологии рынка». Похоже, наша многострадальная страна нежданно-негаданно превратилась в их последнюю резервацию.

«Идеология рынка» само по себе бессмысленное словосочетание. Буржуазные революционеры сражались за свободу, равенство и братство, а не за слияния с поглощениями. Рынок не идея, а институт. Причем регулирующий весьма прозаическую часть хозяйственных отношений. И, кстати, с большими издержками.

Тема почитается в наших лесах столь пикантной, что лучше предоставить слово классикам.

Статью 1937 года «Природа фирмы» Рональд Коуз начинает цитатами, ласкающими либеральное ухо: «Нормальная экономическая система работает сама по себе, она не нуждается в центральном органе... Предложение приспосабливается к спросу, а производство – к потреблению благодаря автоматическому, гибкому и реагирующему на изменения процессу...» «Однако это описание, – вдруг заявляет Коуз, – создает весьма неполную картину нашей экономики. Внутри фирмы рыночные трансакции устранены, а роль сложной рыночной структуры с трансакциями обмена выполняет предприниматель-координатор, который и направляет производство. Очевидно, что это альтернативные методы координации производства... Очень важно выяснить, почему же в одном случае координация осуществляется механизмом цен, а в другом – предпринимателем».

«Основная причина, по которой создание фирмы рентабельно, состоит в том, что существуют издержки использования ценового механизма... Предприниматель... может выполнять свои функции с меньшими издержками». Потребовалось 54 года, чтобы автор этой «крамолы» был замечен, признан и получил Нобелевскую премию.

В 1955 году Питер Друкер, другой формально признанный, но непонятый пророк в своем отечестве, кощунствуя, отождествляет менеджмент с плановым, надрыночным субъектом: «Возникновение менеджмента как неотъемлемого, особого и передового института стало центральным событием в истории общества XX столетия. Нечасто новый основной институт, новый руководящий класс появлялся так быстро, как менеджмент. Возможно, такого не было вообще».

«Успех в бизнесе, по мнению экономистов, сводился к быстрой адаптации к внешним событиям в экономике, формирующейся под воздействием безличных, объективных сил, которые предприниматель не в состоянии контролировать... Но искусство управления... подразумевает ответственность за попытки сформировать определенную экономическую среду, за планирование, инициирование и проведение необходимых изменений в этой экономической среде, за стремление избавиться от ограничений, налагаемых на свободу действий предпринимателя различными экономическими обстоятельствами... Особая задача менеджмента и заключается как раз в том, чтобы сделать желаемое сначала возможным, а затем и реальным. Менеджер не является простым порождением экономики; менеджер сам субъект и творец».

Спустя полвека истина, успев превратиться в банальность, вещает уже устами убогого профессора Роберта Каплана: «Сбалансированная система показателей эффективности – нечто большее, чем новый подход к оценке. Инновационные компании используют ее как центральную организационную схему процессов управления. Истинная значимость сбалансированной системы показателей проявляется тогда, когда происходит ее трансформация из системы оценок в систему управления».

Имеющий уши да пошевелит чем-нибудь между ними.

Капитализация вишневого сада

Все сказанное пока затрагивает лишь внешнюю сторону проблемы некапитализированных активов. Ее статус, ее подлинное значение еще только предстоит понять. Об этом – несколько поспешных слов на заметку.

Во-первых, проблема декапитализированных активов при всей обманчивой злободневности нимало не конъюнктурна, не случайна. Она не рассосется, не отменится переходом на другую систему бухгалтерского учета. Страна, не прошедшая завещанную Марксом школу капитала, не научившаяся овладевать (aufheben) его противоречивой динамикой, рано или поздно зайдет в тупик. Хотя мы на родине Толстого – Достоевского, а отнюдь не Рокфеллера – Моргана, но, не освоив кухню и технологию управления капитализацией, обречены наступать на одни и те же грабли. Перед нами родовая травма российского развития, очередное издание «Вишневого сада»: предреволюционные собственники ничего не смогли поделать для капитализации дворянской усадьбы, циничные торгаши скупили контрольный пакет, вырубили сад и разгородили под дачи. Иными словами, старое издание элиты было хозяйственно (а значит, и умственно) импотентным. Мы в который раз проходим по этому кругу. Управленческое сословие – позавчера дворянское, вчера номенклатурное, а сегодня либеральное – в целом хронически неспособно управлять собственностью и конкретно не умеет управлять стоимостью. Сдвиг наметился было в 1930-1960-е годы, потом опять наступил провал.

Во-вторых, такие исторические разрывы и проблемы обусловлены непониманием объективного устройства собственности, структуры и эволюции ее институтов. Разбираясь со своими тракторными заводами и ЖКХ, мы утыкаемся в проблему, которую обозначили еще отцы церкви и которой занимались ведущие мыслители со времен немецких классиков: Фихте, Гегель, Маркс и младогегельянцы, Шумпетер, Коммонс, историки школы «Анналов», новые институционалисты. Решение проблемы управления собственностью открывает новое пространство для творчества, но одновременно не оставляет места для произвола, пресловутого волюнтаризма в нем. Все изобретатели очередных эмпирических систем показателей – от Госплана до Каплана – изобретают один и тот же велосипед: зеркальное отражение институциональной структуры собственности в деятельности овладевающего ею человека.

Наконец, последнее соображение. Не ладится у нас, россиян, с капитализацией окаянной, – может, и хрен с ней, давайте соборно в скит уйдем и будем самосовершенствоваться.

Дело в том, что капитал – простейшая социальная машинка, система хозяйственной деятельности, которая умеет самое себя расширенно воспроизводить. Грубо говоря, неспособность капитализировать свой актив означает неспособность наладить воспроизводство жизненного уклада. Навык, условный рефлекс капитализации – это первичная способность человека налаживать самовоспроизводство, если угодно – начальный шаг к бессмертию, к общечеловеческой задаче воскрешения предков. На благодать надейся, а с собственностью не плошай.

Овладение институтами собственности – задуманный Господом детский способ познания мира, вкладывания отчужденной человеческой сущности в себя, присвоения, обретения ее как собственной способности. Занимаясь, казалось бы, внешними делами, на ощупь двигаясь по экономическому контуру активов, мы деятельно открываем и конструируем себя. Способность к управлению собственностью – фундамент дальнейшего саморазвития.

Поэтому прозаическая с виду задача капитализации активов – рубеж, который мы либо преодолеваем должным образом, либо обрекаем страну на физическую и духовную гибель.

УПРАВЛЕНИЕ СОБСТВЕННОСТЬЮ: РУССКИЙ СТАНДАРТ

Сеанс с разоблачением

Редакторы издательства «Европа» все настойчивее требуют предъявить конкретные рецепты повышения капитализации. Карты на стол! Не то чтоб они подозревали автора в шарлатанстве – имелась возможность лично убедиться, что лекарство существует и, похоже, действует. Просто они проявляют своеобразную заботу о читателе. Молчаливо предполагается, что последний ведет себя, как тюлень в водном цирке: не получив призовую рыбку за очередное умственное усилие, бастует и отказывается впредь ловить и цеплять на нос мудреные кольца и квадраты.

Ответ на загадку капитализации существует, он прост. Сложных ответов вообще не бывает. Прост, например, пушкинский ответ на проблему смерти. Проще, пожалуй, только евангельский.

Улыбнемся вместе взбредающим мыслям – речь не о том, чтобы с новорусским рылом протиснуться в пушкинский ряд. И не о том, чтобы маниакально претендовать на авторство и даже соавторство. Искомый ответ содержится в гипертексте культуры, совокупности опыта управленческого действия. Остается его оттуда извлечь, как из глыбы скульптуру, контуры которой уже обозначились. Однако путь к пониманию простых ответов загромождает понятийный бурелом, завалы и засеки из штампов сознания и стереотипов действия. Разборку этих преград мы еще не успели закончить.

Но хозяин – барин. Поэтому поступим так. Сейчас я кратко сформулирую требования к форме ответа на проблему капитализации. Это необходимо, поверьте, чтобы помочь проницательному читателю отличить ситуацию скудного наличия содержания от привычной ситуации полновесного отсутствия его.

А затем – в качестве ответа на вопрос, возможно ли воздухоплавание, – приведу попавшие под руку фрагменты протоколов полетных испытаний, которые продолжаются вот уже несколько лет при участии автора.

Кто этот мощный старик?

Перед тем как сказать суровые слова правды об институтах и трансакционных издержках, воспользуюсь правом гражданина на лирическое отступление.

Пора расставаться с иллюзиями относительно интеллектуального уровня того общества, по чьим учебникам мы пытались учиться управлению.

Простой американский парень Рональд Коуз в 1937 году брякнул то, о чем не принято говорить в приличном обществе: если все, что нам поют про рынок, – серьезно, так на хрена нам все эти фирмы с департаментами логистики и протокольными отделами? Надо поступать, как велит неоклассическая теория: давайте наймем на рынке агентов, которые сделают все в лучшем виде, пропишем это в договоре – и пусть рынок невидимо разруливает проблемы, проводит оперативки и воспитывает секретаршу с водителем. Но ведь фирмы существуют – и ни в зуб ногой? Значит, тут что-то фундаментально не так. Значит, если не все, то по меньшей мере некоторые трансакции (это слово придумал не он), направлявшиеся ранее институтами (это слово он выучил потом), предприниматель может осуществлять самостоятельно, напрямую. Два способа действий различаются тем, что Коуз назвал издержками трансакций (эти слова, наконец-то, произнес он сам), и предпринимательские издержки могут быть меньше рыночных. Чувствуете интеллектуальное величие и свежесть мысли?

Не надо забывать: ученый не просто размышлял, приставив палец ко лбу и глядя в потолок, а пристально следил за советским опытом хозяйственного строительства. В мемориальной лекции 1987 года, рассказывая о практических истоках памятной статьи, Коуз признался: «Та же головоломка представлялась мне в другой форме, которую можно выразить одним словом: Россия». К тому времени огромная страна уже двадцать лет управляла своими трансакциями без участия рынка, и управляла временами неплохо. Кстати, в другом полушарии рузвельтовские реформы тоже успели набрать полный ход.

Западное общество свыше полувека потело от напряжения, пытаясь осмыслить прозрение экономического коперника. Наконец справедливость восторжествовала: восьмидесятилетний, чудом не околевший с голоду Коуз был торжественно извлечен из чулана и ошарашен Нобелевской премией. Слава богу, старик не потерял чувства юмора.

Неутраченные иллюзии

На фоне большинства наследников Коуз и впрямь смотрится гигантом мысли.

Со страниц бесчисленных пособий по «менеджменту» на нас изливается поток лубочных картинок, банальностей, идеологизированного обывательского бреда в знакомом стиле научного коммунизма. Так, каждая макаронная или подтяжечная фабрика должна якобы иметь миссию и стратегию. Или, например, можно говорить о стратегии захвата нового сегмента рынка дамских рейтуз и кальсон с начесом. Очень модно стало рассуждать о том, что миссия должна порождать стратегию, стратегия – декомпозироваться в набор целей, а те – распиливаться на конкретные задачи, стоящие перед каждым сотрудником. Прямая связь между задачей рядового клерка и стратегическим замыслом верховного главнокомандования якобы должна его мотивировать...

Абстрактный идиотизм неуязвим для логики, но погибает на уровне примеров.

Представим реалистичную ситуацию, когда командование одной из воюющих сторон принимает стратегическое решение начать кампанию нанесением противнику неожиданного удара на центральном фронте. Плановики Генштаба и разведчики – корпоративный уровень управления – разрабатывают два отвлекающих маневра. В соответствии с одним из них предпринимается ложный фланговый удар, где подразделение, не обеспеченное ни силой, ни ресурсами, имитирует атаку на хорошо укрепленные позиции противника, жестокой логикой войны обрекаясь на верную смерть. Другой маневр, включающий утечки дезинформации и технологии радиоигр, нужен, чтобы противник поверил: в той зоне, откуда на самом деле будет предпринято наступление, наши войска готовятся к обороне. Для этого, в частности, в тылу предпринимается рытье никому не нужных трех линий полнопрофильных окопов и провоцируется их аэрофотосъемка самолетами-разведчиками противника. На эти каторжные потемкинские работы сгоняется население с лопатами и тачками.

Менеджеры по Human Resources приезжают на элегантно заляпанном «Хаммере» в штрафбат, обреченный пойти в смертную псевдоатаку, к ополченцам, долбящим киркой мерзлые стенки ненужных окопов. Отодвинув политрука с его криком про Родину и Сталина, свернув транспарант о единстве фронта и тыла, достают совсекретную директиву Верховного, отпечатанную в одном экземпляре, и начинают правдиво декомпозировать стратегию до конкретных задач...

Миф о свободном предпринимательстве порождает пустую иллюзию, что хозяйствующий субъект якобы свободен от объективного устройства собственности, от структуры, соподчиненности и взаимодействия ее институтов. Миф о свободном рынке порождает еще более беспочвенную иллюзию свободы выбора на рынке существующих учений, методов и технологий менеджмента. Этот самый рынок, а точнее базар, имеет сегодня столь грандиозные масштабы, что уже безразлично, представляет ли он собой сокровищницу или свалку, – все равно работать с ним невозможно в силу только одних его масштабов. Взлеты мысли и духа, находки управленческого опыта тонут в океане словесного поноса.

Банальность как способ существования материи

То, что 90 % валового продукта независимой России спустя полтора десятилетия после распада СССР производится на активах советского происхождения, мы уже выяснили. То, что эти активы нужно безотлагательно модернизировать и заменять уже в силу того, что заканчивается их жизненный цикл, ясно всем. То, что замена рассыпающегося Ту-154 на новенький аэробус или «Боинг» стоит огромных денег, тоже очевидно. Для единовременной замены всех советских самолетов денег не хватит ни в бюджете, ни у инвесторов – это опять-таки известно. Здесь мы находимся в банальном слое проблемы, и в этом слое так же очевидно, что она не имеет решения. Попробуем теперь сделать несколько небанальных шагов, опираясь на предшествующее разбирательство.

Мысль № 1. Проверим, хорошо ли мы разобрались: зачем надо модернизировать материальные активы или заменять их на новые? Понятно, что старые активы надо успеть заменить, пока те не развалились. Понятно, опять же на уровне банальности, что заменять желательно не на точно такие же, только поновее, а на более эффективные или более мощные, дабы не проиграть конкурентную борьбу. С точки зрения капитализации (которая не противоречит здравому смыслу) все это полезно. Но это никак не затрагивает самой проблемы низкой стоимости активов. Для ее решения важно, чтобы модернизированные активы принадлежали к качественно новому, постиндустриальному типу, поддающемуся оцифровке. Цифровые производственные активы позволяют точно, количественно установить, сколько каких ресурсов они потребляют на входе, сколько продуктов и услуг выдают на выходе. И самое главное, цифровые качества активов обеспечивают прогнозирование динамики их производительности во времени. Только тогда становится возможным привлечение инвестиций на модернизационные проекты, намечается выход из тупика сверхнизкой капитализации.

Мысль № 2. Отвесив земной поклон батюшке-рынку, приходится признать, что ставить перед ним такие головоломные задачи бесполезно, он за них не возьмется. Это означает, что деятельность по повышению капитализации активов имеет не бизнесово-рыночный, а проектный характер. Это очень важный вывод при всей его кажущейся банальности.

Займемся теперь качествами этой проектности.

Три источника и три составные части проекта

Мысль № 3. Проект по повышению капитализации должен связывать собой конкретным образом как минимум три разнокачественных проектных слоя:

– этаж производственных технологий;

– этаж информационных технологий;

– этаж финансовых технологий.

Чтобы разорвать замкнутый круг проблемы сверхнизкой капитализации, на этаже производственных технологий мы должны за счет частичной, ограниченной модернизации или замены активов придать им дополнительное цифровое качество.

На этаже информационных технологий мы должны произвести такую переработку этих цифровых данных, чтобы обеспечить мониторинг и уточненный прогноз динамики производительности наших активов.

Наконец, на уровне финансовых технологий мы должны подставить полученную функцию производительности активов в формулу капитализации. Иными словами, нужно конвертировать уточненный прогноз производительности активов в инвестиционный проект и сконструировать систему финансовых потоков, благодаря которым мы сможем вернуться на первый этаж и продолжить – в нарастающих объемах – модернизацию и замену производственных активов.

Получается, что проектная деятельность по повышению капитализации должна иметь вертикально интегрированный, циклический характер.

Мысль № 4. Главная беда ведь не в том, что наш актив малопроизводителен, а в том, что он недогружен. Для того чтобы загрузить наш актив на полную катушку, как выяснилось, необходимо выйти за рамки родного завода, сконструировать цепочки, схемы, сети производства новых продуктов и услуг, новой стоимости, в которые наш актив после этого должен быть встроен, чтобы его полностью загрузить. Это означает, что большинство ресурсов, которые требуются для реализации этой цепочки, находятся вне забора нашего предприятия, вне зоны нашего административного влияния. Таким образом, проект по обеспечению роста капитализации должен иметь сетевой, открытый характер.

Мысль № 5. Поскольку у нас недостаточно административного ресурса для того, чтобы отобрать все необходимое у собственников, находящихся вне предприятия, нам придется иметь дело не с самими ресурсами – станками, складскими помещениями, транспортными сетями, компьютерными программами, а с их собственниками. А эти собственники являются субъектами: они имеют свои интересы, предпочтения, они в ответ могут точно так же встраивать нас в свои планы, у них имеется своя идентичность, своя система ценностей. Это означает, что проект по управлению капитализацией должен иметь субъектный, рефлексивный характер.

Поднимите мне веки!

Что должен сделать честный предприниматель, ознакомившись с вышеуказанными тремя принципами, которым обязан удовлетворять его проект по повышению капитализации? На первый взгляд – застрелиться. Нет никакой надежды в одиночку выдумать из головы проект, который будет удовлетворять требованиям, столь сложным порознь и столь противоречащим друг другу.

Либо, по примеру некрасовских крестьян, побрести с непокрытой головой внедрять помаленьку сбалансированную систему проектного маркетинга...

Так не надо ничего выдумывать из головы, не надо мастурбировать в одиночку над переводными сборниками заклинаний! Давайте начнем называть вещи своими именами. Предприниматель берется управлять собственностью, которой до него управляли невидимые институты. Он лишь играл в игры, правила и рамки которых выставляли институты собственности. Если он строит проект по управлению капитализацией в условиях, когда ранее капитализацией управлял рынок капиталов, значит, перед ним готовая шпаргалка: надо двигаться по контуру этого института. Точно так же законы природы, будучи зафиксированы в формулах термодинамики, газодинамики и материаловедения, подсказывают конструктору принципиальные решения по созданию самолетов.

Как в этом свете выглядит ситуация с улетучившейся стоимостью наших активов? Они существовали во вполне определенном социальном пространстве. Советская институциональная надстройка реализовывала систему плановых трансакций, в результате которых воспроизводилась и росла стоимость активов. Потом эти трансакции перестали осуществляться, а рынок, который мы настойчиво подталкиваем к тому, чтобы он заместил разрушенные нами институты и принялся наращивать стоимость активов, не желает за это браться. Значит, предприниматель должен увидеть, каким было вчера и каким может быть сегодня и завтра институциональное поле, в котором подобного рода трансакции реализуются. И те из них, которые либо прекратились, либо малоэффективны, он должен взять на себя. Тогда мнимая пустота «свободного рынка» исчезнет. Тогда перед ним начнет проявляться структурно организованное институциональное пространство, пронизанное силовыми линиями определенных социальных отношений. По контуру этих отношений он может продвигать свои проекты управления собственностью.

А суть-то, как сказал Мюллер Штирлицу, проста! Но лучше один раз сделать, чем сто раз слышать.