Текст книги "Рыбаки (СИ)"

Автор книги: Сергей Боровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Annotation

Из жизни российской глубинки

Сергей Боровский

Сергей Боровский

Рыбаки

У меня с моим приятелем Андрюхой – бизнес. Мы ублажаем иностранцев, показывая им нашу сибирскую глухомань в первозданном, так сказать, виде. Сплавляем их на байдарках по рекам, водим на экстремальную охоту, скармливаем комарам, ну, и прочее в том же духе. У них в заграницах с адреналином напряжёнка, а у нас его – черпай вёдрами, пока не надоест.

Клиентов нам подыскивает тур-агентство. Сколько они дерут с бедолаг, мы не в курсе. Наша такса – сто баксов в день за человека. По слухам, больше в наших краях зарабатывает только мэр и его пятнадцатилетняя дочь.

Подогнали они как-то нам двух англичан с переводчиком. Нормальные такие британские пацаны: розовенькие, пухленькие, обвешанные всякой мудрёной утварью. Фред и Честер зовут. Глаза за линзами блестят от нетерпения. А заказали они рыбалку. Да чтобы место дикое, нетронутое человеческой деятельностью.

Ну, с этим у нас проблем нет. Километров сто вверх по Ангаре мы поднялись на катере и остановились в красивой бухточке. Дорог здесь нет. Ближайшая деревня – как раз та, откуда мы и припёрлись. Местные сюда носа не кажут – им достаточно той рыбы, что поблизости водится. Поэтому глухомань, как и было обещано.

Рыбалка здесь особенная. Берег крутой – сразу глубина метров шесть-семь. Вода прозрачная – дно видно даже ночью. А в воде – крупные окуни, дикие и голодные. Поэтому не рыбаки за ними гоняются, а с точностью до наоборот. Только и нужно, что примотать к леске блесну, а другой конец – хочешь на палец наматывай, хочешь – на катушку. Блесна до дна долететь не успевает, как за неё начинается смертельный бой. И главное, видно всё, как в аквариуме. Тазик сзади стоит для улова.

Андрюха такую рыбалку не любит. Говорит, что это промышленная заготовка съестных припасов на зиму. А мне нравится. Наловил, посолил, высушил, а потом с пивом её – загляденье. Результат – вот что должно быть во главе угла.

Показали мы англичанам технологический процесс и оставили у воды с переводчиком Артёмом. Ему, москвичу, это тоже в диковинку. Он за МКАД всего второй раз жизни выехал. А сами пошли место для ночлега готовить: наломали лапника, натаскали дров и костёр развели. Для ухи и так, для удовольствия. Картошку почистили. И сначала всё шло по намеченному плану, пока не почудилось нам что-то.

– Слышишь? – спросил, насторожившись, Андрюха.

– Ага, – подтвердил я.

Вроде как шум мотора. Далёкий, но в нашу сторону приближающийся. Мы посмотрели на клиентов – они ничего не замечали вокруг, продолжая азартно таскать из воды рыбу.

– Сбегаю проверю, – вызвался добровольцем я.

– Давай, – согласился Андрюха. – А я тут за ними пригляжу. А то ведь очнутся, деньги назад станут требовать за сбой программы.

Продрался я через заросли вдоль берега – тут они пореже и пониже. Вижу: стоит катер. Запарковался, блин. Белый красавец. Размерами раза в два больше нашего. Мотор заглушил, и никого вокруг не видно. И по берегу до него не доберёшься – далеко. Тогда я вернулся, взял по-тихому резиновую лодку и на вёслах к нему подгрёб.

Тишина. Только лёгкая рябь о борт хлюпает. Летучий, на хрен, голландец. Я веслом по корпусу треснул – звук получился, будто ногой гирю пнул. Та ещё железяка. Пришлось позвать их, хотя и не сильно громко, чтобы наши не услышали.

– Эй! – крикнул я. – Здесь есть кто живой?

В голос я дрожи козлиной подпустил, будто бы и вправду переживаю. Послышалась какая-то возня, потом открылась дверь рубки, и на порог вывалился мужик. Здоровый такой, шерстью заросший. Из одежды на нём было только обручальное кольцо. Он посмотрел на меня сверху вниз и рявкнул. Грубо так:

– Чего тебе нужно?

– Соли не найдётся? – пошутил я, потому что чего он на меня орёт.

– О, Господи! – запричитал он, как в театре, поднимая вверх руки. – И здесь тоже самое!

У Андрюхи тёща так любит делать, когда они ссорятся

– Да ладно, – успокоил я его. – Нет и на надо. Обойдусь.

– Петя, кто там? – раздался голос, и теперь в дверях образовалась женщина в ягодном возрасте, одетая ещё более легкомысленно. – Ой! – сказала она.

Мне пришлось отвернуться, чтобы дать ей возможность с достоинством исчезнуть со сцены. Да и чего там, собственно, смотреть? Будь она помоложе, а так…

Петруха, Казанова недоделанный, перешёл на вопли, обращаясь непосредственно ко мне в качестве безответного статиста. Позицией злоупотреблял – я ведь его отсюда, снизу не достану. Даже веслом.

– Ну, откуда, скажи, вы берётесь? А? Что вам, других берегов нет? А? Куда мне прикажешь от вас скрыться? А?

Но на меня вся эта станиславщина действовала мало.

– Вообще-то, мы первые место заняли, – возразил я. – А если у тебя проблемы со зрением, то сейчас очки можно купить в любом магазине без справки из райкома.

Он обозвал меня парочкой нехороших слов, но спорить не стал, а скрылся в рубке, завёл двигатель и рванул места – я едва отгрести успел на безопасное расстояние. Псих!

Едва выйдя на простор, он сразу повернул направо и обогнул мыс, решив бросить якорь в соседнем заливе. Видать, обогащенная кислородом кровь продолжала бурлить в жилах, и он почувствовал, что на длинную дистанцию его не хватит. Ну, и ладно. Если музыку по громкой связи включать не будут, то и не услышим их больше.

– Свалили, – доложил я шёпотом Андрюхе, когда вернулся.

– Здорово! – обрадовался тот. – Давай, начинай чистить рыбу.

Картошка уже вовсю кипела в котелке. Я взял нож, выбрал десяток окуней пожирнее и принялся их потрошить. Для того, кто умеет, процедура не страшная и не утомительная. Вот новичкам достаётся, да – плавники под ногти они загонять любят.

Я почти закончил это дело, когда снова послышался посторонний звук, похожий на тот, что издаёт бензопила при встрече с поверхностью бревна. Подняв голову, я увидел, что к нам несётся на всех парах моторная лодка доисторического типа.

Рассеявшийся белый дым открыл перед нами мужичонку с охотничьим ружьём в руках. Прикид на нём болтался под стать лодке: рваный тельник, штаны какие-то зелёно-коричневые. Небритость трёхдневная на парижский манер. Где-то рядом с ним из лодки торчали внимательные собачьи уши.

– Мужики, вы катера здесь не видели?

– Какого катера? – осведомился я.

Гонщик в деталях описал Петрухино корыто.

– Нет, – ответил я, отяготив лицо раздумьем. – Катер не проплывал.

– Ладно, – сказал мужик. – Будем искать дальше. Ежели узнаю, что наврали…

Его глаза искрились недобрыми намерениями, и ружьё нервно подергивалось, готовое в любую секунду к применению. Не понравился он мне, вот что я вам скажу. Как, впрочем, и всей остальной нашей компании. Я видел, как обвинительная речь зарождалась на губах Артёма, и британцы подтянулись, встав по обе руки от него. Приближение Битвы за Ла-Манш, небось, почуяли.

Однако мужичок не стал обострять обстановку. Ружьё-ружьём, а нас-то пятеро – против двух его стволов. Да ты ещё попади. И собака тебе не поможет.

– Пока! – бросил он и скрылся в облаках отработанного бензина.

– Мы так не договаривались, – начал переводчик, переключаясь на меня.

– Да ладно ты, – перебил его Андрюха. – Мы ж не купили этот берег. Людям ходить не запретишь. Давайте лучше за приезд.

Правильно. Он откупорил бутылку водки, извлечённую из воды, где она прохлаждалась, и разлил по стаканчикам. А я опустил в кипящую воду первую партию рыбы и добавил немного икры – бульончик получится мылкий, наваристый.

– Чтобы всё у нас прошло гладко, – сформулировал Андрюха мысль. – По плану.

Мы выпили, закусили свежим огурцом, и в этот момент раздались выстрелы. Один и сразу за ним – второй. Эхо, такое радостное, их подхватило и понесло над сопками.

– Что это? – поперхнулся Артём.

– Должно быть, наш давешний гость охотиться пошёл, – предположил я, доподлинно зная, что это не так.

– Куропатки тут – как индюки! – включился Андрюха. – В следующий раз обязательно ружьё с собой возьмём.

– Да, – поддержал друга я, потому что, действительно, мысль показалась мне актуальной.

Слава Богу, ушица подоспела, и нам удалось отвлечь туристов от сомнений, вызванных последними событиями. Я разлил парящую жидкость по тарелкам, показал, как и что нужно делать, и все последовали моему примеру. Андрюха манипулировал бутылкой и стаканами, наивно полагая, что накачает гостей вусмерть раньше, чем соседи за мысом предпримут свой следующий ход. Ошибся он. А я – нет. Потому что оптимист во мне умер ещё при Брежневе.

Из чащи послышались звуки пробирающегося через бурелом медведя. Только он почему-то всхлипывал и бормотал что-то несвязное себе под нос. Затем к костру вышла женщина – та, с которой я имел удовольствие общаться час назад. На этот раз она нарядилась в ночную рубашку с рваными дырами, как мне сначала показалось, от картечи. Но приглядевшись повнимательнее, я понял, что, скорее всего, она, идя сюда, несколько раз зацепилась за кусты и навернулась. И пятна на рубашке – это не кровь, а куски рыжей глины.

Наши рыцари слегка засмущались при виде принцессы в нижнем белье, но только не я – видал её и в более подробном облике.

– Водка есть? – спросила она, не поздоровавшись.

Андрюха машинально всучил ей пустой стакан и хотел плеснуть, но она попридержала горлышко бутылки, пока уровень жидкости не достиг половины.

– Ваше здоровье! – отметилась гостья и опрокинула огненную воду внутрь, заправски крякнув.

Англичане издали одобрительные крики и разродились аплодисментами. У них все женщины поголовно – леди, и на такие фокусы согласятся только по решению суда.

– Ещё! – потребовала она, видя такой успех.

– А не поплохеет? – усомнился Андрюха

– Мне нужно снять стресс, – аргументировала она.

Со вторым стаканом она разделалась так же мастерски. Мы невольно прониклись уважением к её профессионализму.

– Тебя как звать-то? – оттаял Андрюха.

– Зинаида Юрьевна, – отрекомендовалась она, намекая на разницу в возрасте, но тут же понизила критерии. – Отчество можно будет опустить. После третьей.

Андрюха повиновался.

– Слышь, Зина, – шёпотом спросил он, когда дама отдышалась от новой дозы. – А что там были за выстрелы?

– Где? – сначала удивилась она, но сразу же спохватилась. – А, это Витюн.

– Муж? – догадался я.

– Муж, – подтвердила Зина, протягивая назад пустой стакан.

– А зачем он стрелял? – не унимался Андрюха.

– Ну, так ясно зачем. Ревнивый он у меня.

Переводчик тревожно вслушивался в наш разговор, и только англичане пребывали в полном неведении происходящего, получая удовольствие от лицезрения Зининых способностей.

Прошла ещё парочка тостов, и Фред созрел для того, чтобы положить ей на плечо свою руку. Она не противилась и даже наоборот – всячески поощряла осмелевшего британца, сводя глаза к переносице.

– А ты красавчик, – похвалила она, прижимаясь к нему.

Мы никогда не узнаем, как далеко зашли бы их отношения, потому что в следующее мгновение послышался лай собаки, а потом у костра появился давешний мужичок. Он по-прежнему сжимал в руках ружьё, и лицо его не стало менее свирепым.

– Шлюха! – заорал он, завидев жену, и демонстративно загнал в ствол патрон. – На колени!

Зина выронила стакан, расплескав его содержимое, и неожиданно ловко спряталась за мной, хотя никаких поводов для этого я не давал. Её ногти впились в мою задницу – даже через грубый материал штанов почувствовалась их острота и прочность. Я не собирался геройствовать, но только выхода у меня другого не оставалось.

– Витёк, – сказал я. – Давай не будем пороть горячку и спокойно всё обсудим. Сядем. Выпьем.

Ход оказался правильным.

– Давай, – легко согласился Отелло и подсел к столу, принимая от Андрюхи водочный паёк в размере полного стакана.

Ружьё он держал между колен, не выпуская – опытный, видать, боец.

Навыки его в питье оказались ещё более удивительными, чем у жены, поэтому он вызвал новую бурю аплодисментов со стороны англичан. И чувствовал он себя в новой компании, словно пылесос на ковре.

Зина сначала держалась от него на дистанции, но потихоньку, в процессе трапезы, подобралась поближе и приобняла. Он вроде как не обращал на неё внимания – кобенился. Якобы терпел. А потом они поцеловались, как голубки на насесте, и окончательное примирение состоялось под оглушительный залп шампанского – его мы тоже обычно прихватываем. И мы не жмоты, и людям приятно.

Веселье продолжилось. Витюн демонстрировал иностранцам чудеса русской алкогольной выносливости и травил анекдоты, которые заставлял переводить. У Артёма в связи с этим наметились большие проблемы, поскольку англичане не знали ни Штирлица, ни Петьку с Василием Иванычем. Все пояснения насчет того, что один из них – офицер Вермахта, а двое других – красные партизаны времён Гражданской, только усугубляли непонимание.

Цивилизации соприкоснулись на какой-то шутке по поводу мужа, внезапно вернувшегося из командировки – это международное. И Витюн, вдохновлённый успехом, решил его немедленно развить.

– А ну, Зинка, станцуй нам! – предложил он.

– Да где ж тут? – замялась она. – Музыки-то нет.

– Как нет музыки? – удивился супруг и завертел головой в поисках опровержения Зининых слов.

Действительно. Быть такого не могло.

– Уан момент! – понял его без переводчика Честер, доставая ай-фон.

Для связи прибор, конечно, не годился в лесу, но вот для концерта – в самый раз. Послышались знакомые звуки весёлой песенки из «Мадагаскара». Больше отговорок у Зины не оставалось, и она честно принялась отрабатывать выпитое.

Где у них селе учат этому, я не знаю, но исполнительница достигла в ремесле эротического танца несомненных высот. Она энергично двигала бедрами и игриво приподнимала края ночнушки. Пару раз через дыры в ней показалось что-то вполне аппетитное. Англичане пришли в полный восторг, а Честер так даже полез за кошельком, доставая из него смятые фунты. Витюн их бережно упрятал за пазуху.

– Давай! – подбадривал он.

Вскоре Зинаида Юрьевна, при безоговорочной поддержке публики, перешла к более активным действиям, и нашему взору открылись тугие, пылающие жаждой насилия, соски. И объём имущества впечатлял – литров по пять в каждой ёмкости.

Краем глаза наблюдая за развитием событий, я склонился к Андрюхе и, сохраняя на губах похотливую улыбку (для конспирации), шепнул:

– Как только он оставит ружьё, хватай его.

– А собака?

– А что собака?

– Покусает.

– Если будет, что кусать – уже радость.

– А ты?

– Отоварю его чем-нибудь тяжёлым, пока соображать будет.

Андрюха продолжал сомневаться.

– Может, поменяемся? Ты хватаешь ружьё, а я бомблю.

Кивнуть в знак согласия я не успел, потому что рёв мотора накрыл своим мощным телом лесную тишину – писк ай-фона не в счёт. В кромешной темноте мы увидели слепящий прожектор, направленный на нас. Раздался предупредительный гудок, и что-то большое и неуклюжее влетело в наш катер, стоявший у берега.

Хруст переломленных рёбер судна свидетельствовал о том, что столкновение получилось нешуточным. В подтверждение тому прожектор агрессора погас, сорвавшись мачты в воду, и на смену ему пришёл веселенький выбух пламени, озаривший поляну, где мы стояли с раскрытыми ртами, завороженные зрелищем.

Я успел увидеть лишь общие контуры хаоса, но этого хватило, чтобы сделать выводы о полной гибели обеих эскадр.

– Ах, ты тварь! – заорал Витюн и бросился в атаку, не забыв прихватить ружьё. – Борман! Фас!

Андрюха увязался за ними, а мне вдруг стало совершенно безразлично. И почему-то не страшно. Я опустился на бревно и налил себе полный стакан водки, собираясь его немедленно осушить. Лай собаки, грязная ругань и звуки, похожие на те, которые издают нимфы во время купания в лунную ночь, были прекрасным фоном для намеченной акции.

– Вот так и мучаюсь с ними, оболтусами, всю жизнь, – раздался над самым моим ухом Зинин обречённый голос. – С восьмого класса.

Она всхлипнула.

– Люблю их обоих. Ничего поделать с собой не могу.

Вот оно что. Треугольник, значит.

– За любовь! – сказал я и вылил в себя священную жидкость.

Сергей Боровский

Houston, 2011