Текст книги "Затворник. Почти реальная история"
Автор книги: Сергей Кузнецов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 6
–Что там? – спросила Оксана с кухни.
Костя не ответил. Оксана, наскоро вытерев руки о полотенце, вошла в комнату.
Он сидел на диване, глядя перед собой. Преданный Фолиант лежал у него в ногах.
– Кто звонил, Костя? – спросила Оксана.
Он повернул голову. Вид у него был растерянный и расстроенный.
– Отказ, – ответил он. – Снова. Уже шестой за два дня.
Она пожала плечами:
– Ну и что? Ты очень хотел туда выйти?
– Понимаешь, я думаю, что многие из них звонят в «Сеть», на мое последнее место работы. А Кувшинович и рада – разливается соловьем. Меня предупреждали. Как бы то ни было, это уже тенденция, и она меня настораживает.
– Никакой тенденции нет, не выдумывай, пожалуйста. Пусть себе звонят на здоровье. Те работодатели, которые оценят тебя по-настоящему, поймут твой уровень и сообразят, как ты им нужен, не послушают злопыхательства какой-то вздорной бабенки. Вспомни, сколько было приглашений, и среди них пара-тройка не самых скверных вариантов. Другое дело – ты сам не захотел их принять, поскольку...
– ...не могу занижать планку, – подхватил Костя. – Зная свой уровень, я не стану опускаться ниже его.
– Значит, ты должен быть готов к отказам – и собственным, и со стороны работодателей, какими бы причинами они ни руководствовались. Без работы ты пока полтора месяца, срок ничтожный. И потом, сам знаешь: не все фирмы готовы удовлетворить твои запросы по зарплате, даже если понимают, что такой сотрудник им необходим. Извини, у меня мясо готовится... – Она вернулась на кухню и продолжала оттуда, громко: – Кость, что за паника? Не вижу причин. Денег на жизнь нам хватает, предложения тебе продолжают поступать... Чуть раньше, чуть позже – но ты выйдешь. У тебя ведь завтра еще одно собеседование?
– Да, – сказал он.
Когда я научился так виртуозно притворяться, спросил он себя.
Как только Оксана вышла из комнаты, выражение его лица моментально изменилось. Он был в прекрасном, приподнятом расположении духа, и отказы по предложениям о работе, какими бы причинами они ни были вызваны, не могли поколебать его состояние даже слегка.
Все дело в книге. За месяц он напечатал три главы, почти сорок пять листов. Неплохой результат для человека, который прежде не писал ничего длиннее отчетов о проделанной работе и деловых писем партнерам.
Начало выходило живым. Диалоги и описания героев, их внутренние переживания, сюжетные коллизии, ретроспекции, все было живым, органичным, логичным, неплохо выстроенным, плавно перетекающим друг в друга. Да, начало положено, и начало недурное. «Работай, дружище, – говорил он себе, – и ты станешь писателем!»
В этом волшебном вихре писательства, внутреннего ощущения успехамысли о работе и неудачах в ее поиске отступили на второй план.
Оксана, вернувшись от родителей, так и не поняла, чем все эти дни занимался дома в одиночестве ее муж. Главное, что не приводил женщин. Да, в общем, она особенно и не вникала, все еще занятая мыслями о здоровье матери. Костя заболтал ее, заморочил голову невнятной ерундой по поводу того, что помогал писать реферат для племянницы, дочери Лизы. Оксана была слегка удивлена, зная, что ничем подобным ее любимый муж отродясь не занимался, но быстро переключилась: все-таки они около трех недель не виделись и соскучились друг по другу...
Прошел месяц, Костя вовсю работал над книгой, имевшей рабочее название «Люди и море» (оно ему самому не особенно нравилось, но пока он смирился: такое название, по мнению автора, отражало суть произведения)... а Оксана ничего не подозревала. Так, во всяком случае, считал Егоров.
Больше того. Совершенно точно жена не подозревала о том, какие крамольные мысли роились в его светлой голове. И Костя намерен был еще максимально долго не раскрывать ей суть своих устремлений и планов на жизнь, потому что считал, что Оксана навряд ли сможет оценить их по достоинству.
– Костя, все готово! – крикнула Оксана с кухни.
За ужином он вдруг поймал на себе ее взгляд – пристальный, изучающий. Его это встревожило, и он спросил:
– Что ты?
– Два вопроса, – сказала она, подкладывая ему салат.
– Давай по порядку.
– Хорошо. Первый: что ты думаешь насчет своего дня рождения? Намерен отметить и пригласить кого-то?
Он помотал головой и отхлебнул остывшего чаю:
– Не в этом году.
– Как и в прошлом, и в позапрошлом... – со вздохом и мягкой укоризной в голосе сказала Оксана. – Костя, почему? Ты разучился радоваться?
– Я разучился радоваться своему дню рождения, – ответил он. – Грустный праздник – после тридцати пяти это стало для меня очевидно. С друзьями и родственниками я могу повидаться и выпить в любой выходной, а после шумного застолья и танцев до упаду на день рождения, праздничного торта со свечами и подарков, многие из которых никогда не пригодятся и их втихушку передариваешь... Ничего, кроме усталости, душевного опустошения и, нередко, разочарования, не ощущаешь... Знаю, ты воспринимаешь свой праздник иначе, потому с удвоенной силой и удовольствием веселюсь на нем. А мне самому... Очень жалко своих лет, уходящих столь стремительно, поэтому я не готов отмечать расставание с ними.
– М-да... – протянула Оксана, откладывая вилку, и процитировала: – «Я не узнаю вас в гриме». Когда ты превратился в философа-скептика и отчаянного пессимиста, любимый?
– Наверное, я был им всегда, просто старался не особенно демонстрировать это, чтобы не разочаровывать и не пугать окружающих. Но к тридцати пяти годам все обострилось.
– Кризис среднего возраста?
– Терпеть не могу это затасканное понятие. Скажем так: переоценка результатов совершенного и более трезвый взгляд на будущее.
– Длинно и коряво. Я почему спросила... Вчера в «Седьмом континенте» на Маяковке случайно столкнулась с Панченко. Он интересовался, как ты. Переживает. И насчет дня рождения любопытствовал...
– Мог бы позвонить, – проворчал Костя. – Лекс Померанцев звонит регулярно.
– Я то же самое ему сказала... У меня ощущение, что он все еще тяготится той историей с банком. Считает себя виноватым в том, что ты вынужден был уйти так неудачно, испортил себе нервы в «Сети»...
– Фигня, – отрезал Костя. – Рефлексии. Всегда можно поговорить и все выяснить, а подобного рода расшаркивания и подлизывания... Никогда их не понимал. Но спасибо, что ты мне рассказала, я сам ему перезвоню.
– О, Костя, ради бога! – встревожилась Оксана. – Только не выдавай меня!
Он рассмеялся:
– Ты еще не знаешь этого хитреца Егорова! Я так ловко выведу Сашку на тему, что он и не подумает связать мой звонок с вашим разговором... А раз его что-то мучает и я могу помочь – я это сделаю.
– Не помню, говорила ли тебе... Ты самый лучший.
– Даже если говорила, и даже если недавно – мне приятно это слышать. Овны вообще падки на лесть. Какой второй вопрос?
Оксана посерьезнела.
– Я вчера платила за квартиру... Утром, перед работой, сняла показания счетчика электроэнергии. Слушай, у нас за март и начало апреля такой расход электричества... Ощущение, что целый день включен свет в комнатах и на кухне, работают оба телевизора, музыкальный центр, компьютер, стиральная машина... Ты не можешь объяснить, что происходит?
Костя слушал Оксану со смятением в душе. Он вдруг раз и навсегда осознал, что она не поймет и не оценит, если он расскажет ей о книге и своих планах на жизнь. А раз так – нужно молчать до последнего.
На самом деле, почти сутками не выключался лишь компьютер, особенно в начале марта, когда Костя готовился к написанию книги и набирал первые страницы, мучительно раздумывая над каждой фразой, именем героя, запятой. Он спал по три-четыре часа и, едва пробудившись, садился работать. Был как одержимый, вкладывал в роман всего себя. Утром было еще темно – он включал верхний свет, и нередко забывал его гасить днем, особенно если за окном было пасмурно. Иногда оставлял надолго свет на кухне, в ванной или туалете... Но больше всего электричества съедал, конечно, компьютер. Даже когда Оксана вернулась от выздоравливающей мамы, Костя находил возможность помногу работать над книгой, стремительно переключаясь на Интернет лишь при приближении жены. Он и на собеседования-то ездил в двух случаях из тех пяти, о которых говорил Оксане; остальное время просиживал за компьютером. И вот результат: сорок пять листов. Конечно, текст еще нуждался в корректуре, но Костя старался работать так, чтобы сократить до минимума правки написанного.
– Ты же знаешь, – осторожно начал он, погладив ее по руке, – я довольно много времени провожу, высиживая в интернетовских сайтах, обновляю резюме, рассылаю, переписываюсь...
– Но ты и часто уезжаешь на встречи и собеседования. Значит, дома никого нет. Такого расхода не может быть. А если к нашему счетчику кто-то подключился? Помнишь, одно время, когда в продаже только появились радиотелефоны, некие умельцы нашли возможность подключаться к ним, и к несчастным владельцам новинок стали проходить счета с астрономическими суммами на оплату разговоров, которых те не вели? Вдруг и к нашему счетчику вот так же...
– Оксана. Успокойся и послушай. Ты сгущаешь краски...
– Я покажу тебе квитанцию!
– Наверняка все как обычно, ну, чуть больше в связи с моей перепиской по Интернету. И я обещаю тебе завтра же посмотреть наш счетчик. Насколько я знаю, подключиться к нему невозможно. Спасибо, все было вкусно. Я помою посуду, а ты завари чай, ладно?
– Кость, я думаю...
И в этот момент зазвонил телефон. Как сказал Егоров полтора года спустя, это был не просто звонок. Это был первый звонок.
Оксана взяла трубку, поздоровалась и некоторое время слушала, бледнея. Потом протянула трубку мужу.
– Это Лиза. Беда с дядей Гришей. Только что отвезли в больницу на неотложке...
* * *
Палуба «Святой Терезы» была уютно освещена разноцветными фонариками. Из огромных колонок, расставленных по периметру, звучала красивая песня «The tide is high» в исполнении Майкла Преста.
Наверное, издалека корабль сейчас похож на рождественскую игрушку, подумала Ольга. Она огляделась. Несколько пар танцевало; между ними бесшумно скользили стюарды, разнося напитки и закуску.
– О чем вы думаете? – спросил Андрей, высокий сухощавый мужчина, с которым она танцевала.
Он был партнером Вадима по бизнесу, партнером старым, испытанным не раз, надежным... Они с Вадимом знали друг друга много лет, но никогда не дружили и даже не приятельствовали, ибо каждый из них являлся системой, четко работающей, много добившейся и находящейся вблизи от пика успеха, славы и достатка. Ни одна из таких системникогда не потерпит возле себя такую же – в качестве друга. Ибо дружба предполагает иной уровень взаимоотношений и доверия, а в бизнесе доверять нельзя никому, подчас даже себе. Схавают и не заметят. Потому, как правило, у таких людей друзей не бывает вообще.
– Я? Ни о чем, – сказала Ольга. – Мне просто хорошо. Я рада, что оказалась здесь.
Если бы кто-то сейчас, вот сию минуту сказал ей, что меньше чем через два часа она с безобразным скандалом и в слезах сбежит с приема и уснет на траве на лесной поляне в двух километрах отсюда, – она бы назвала этого человека сумасшедшим.
Песня закончилась, и тут же зазвучала другая: «Speak softly love», исполняемая божественным голосом Энди Уильямса. Некоторые пары распались и направились за столики; другие продолжали танцевать – Андрей и Ольга были среди них.
– Вам нравится Вадим? – спросил Андрей нейтральным тоном.
– Он... безусловно, неординарная личность, – неловко вывернулась она.
– Сделай сам, – пробормотал Андрей. – Конструктор Лего.
– Что-что? – не поняла Ольга.
– Вадим – self-made man, – ответил Андрей. – Так сказать, типичный представитель. Знакомо понятие?
– Слышала, – осторожно сказала Ольга.
– Вездесущие американцы его придумали, – хохотнул Андрей, – самые деловитые ребята в мире. Означает «человек, который сделал сам себя», создал, понимаете? Не «из грязи в князи», конечно, но кое-кто проводит именно такие аналогии, хотя я утверждаю, что к Вадиму они не применимы. Пикантности добавляет то, что его фамилия – Князев, так что в этой поговорке последнее слово многие произносятс большой буквы...
– Он действительно всего добился сам?
Ольга ждала, что Андрей начнет ерничать, подтрунивать. В бизнесе, насколько ей было известно, не принято по-настоящему хвалить партнеров, это считается дурным вкусом. Настоящий бизнесмен обязан уметь всегда ловко и красиво перевести разговор с коллеги на себя – и вот тут уже разливаться соловьем, распускать павлиний хвост и ходить гоголем. Тем более, когда пытаешься отбить у партнера женщину: Андрей оказывал ей знаки внимания с самого начала вечера, усиливая натиск моментально, как только от Ольги отходил Вадим.
Но оказалось, что Андрей – скорее исключение из общего правила. Правда, начало было весьма ироничным.
– Воистину так, – сказал он. – Мы с ним знакомы с восьмого класса, лет с четырнадцати, хотя никогда не дружили. Видели бы вы его тогда! Пухлый неповоротливый увалень с румяными лоснящимися щечками, вечно что-то жевал, трудный на подъем, любитель поспать или поваляться в кровати с книжкой часов до трех. Подвижные игры не переносил, кататься на велосипеде не умел, физкультуру в школе вечно прогуливал... Девчонки его презирали, мальчики сторонились. Друзей у него не было... Вам интересно?
– Очень, – сказала Ольга и посмотрела на высокого, бритого наголо (что, впрочем, добавляло ему шарма), поджарого, немного неряшливо, но очень дорого одетого Вадима. Он стоял в стороне, засунув руки в карманы, покачиваясь с пятки на мысок, и беседовал с двумя девицами интеллектуально-блядского вида. Девицы время от времени заливисто, но немного натужно смеялись.
Песня закончилась, сразу зазвучала другая, но Ольге надоело танцевать, и она направилась к столику.
– Закажите шампанского, пожалуйста, – попросила она Андрея.
– Какое вы предпочитаете?
– Какое угодно, хоть дрожжевое российское – только не французское.
Ольга сидела у самого парапета и смотрела на воду. Море было черным и густым, как мазут, таящим опасность. По поверхности гуляли блики от разноцветных лампочек, развешенных над палубой, но от этого стихия не становилась менее страшной... разве что обманчивой.
– Ольга, – сказал Андрей, – шампанское.
Она обернулась и взяла бокал. Напиток имел тонкий привкус ванили и был очень хорош.
– Когда же все изменилось? – спросила она, услышав новый взрыв натужного смеха девиц, которые из кожи вон лезли, стремясь понравиться хозяину вечера.
– Летом после восьмого класса наш герой с родителями два месяца жил в Геленджике, – рассказывал Андрей. – Там была соседка, девочка... Года на три старше его. Вадик и влюбился, как только можно влюбиться в пятнадцать лет, не особенно разбираясь, достоин ли предмет твоего отношения. А эта деревенщина издевалась над ним, назначала свидания – и не приходила, он ждал по два часа. Один раз его отлупили и обчистили местные, а потом он случайно узнал, что она наблюдала за дракой и оценивала, кто из местных битюков достоин ее расположения... В общем, личная драма на заре жизни. Но зато с осени – как отрезало. Он записался в секцию плавания, куда поначалу его не хотели брать, потому что он двигался, как поплавок. Через некоторое время параллельно с бассейном стал захаживать в подвал соседнего дома, где было оборудовано подобие фитнес-центра – по меркам того времени, разумеется... Вадик поднимал железо. Я сам не видел, но мне говорили, что зрелище было не для слабонервных. Он завелся и просто не смог и не захотел остановиться. Он вдруг словно осознал себя, поглядел на себя со стороны и понял, насколько жалок. Два года спустя его было не узнать. Окончил школу так хорошо, как только смог. Весь десятый класс усиленно занимался с преподавателями из МГУ, деньги на которых зарабатывал сам, устроившись на почту и разнося по утрам, перед школой, газеты. Поступил на экономический факультет МГУ, и пошло-поехало... Живой ум, жадность до знаний, контактность, на сон – максимум шесть часов в любое время года... Умел слушать, умел учиться... Никаких связей родителей и папочкиных звонков. Да и какие связи у машиниста метропоезда?
– То есть, вы хотите сказать, что какая-то юная геленджикская шлюшка сделала из московского Обломова человека? – Ольга была поражена.
Андрей развел руками:
– Мечта классика. С поправкой на возраст и реалии времени, разумеется. Но насколько рано он задумался о себе, это великолепно, не правда ли? Кое-кто из наших с Вадимом коллег лет до тридцати на печи сидят, как Илья Муромец, и только потом просыпаются и начинают шевелиться... Как вам история?
Она все еще не могла оправиться:
– Достойно уважения...
– В самую точку, – кивнул Андрей. – Относиться к нему можно по-разному... Но совершенно точно: его есть за что уважать. Вадим – могучий парень.
Ольга допила шампанское и поставила бокал на стол. Она вдруг ощутила, как изнутри поднимается волна бешенства по отношению к этим длинноногим безмозглым тварям, увивающимся вокруг Вадима. Что это со мной, подумала она, но вопрос прошел по касательной, не задев всерьез.
– Возьмите мне коньяку, Андрей, – попросила она.
* * *
– Все вкупе, дорогие мои, – сказал доктор. – Возраст, нервы, курение... Он ведь в последние годы много курит?
– Да, – сказала Лиза. – Доктор... Он поправится?
– Мы сделаем все возможное.
– Так говорят все врачи, – отрезал Костя. – Все и всегда.
– А вы, уважаемый... – доктор вцепился взглядом в Костино лицо, – что хотите... слышать что-нибудь другое?
– Нет, – ответил Егоров. – Я отлично понимаю, что медицина – наука хоть и древняя, но во многом... относительная. В смысле, «если пациент выживет, то жить будет. Давайте не станем ему мешать».
– Костя!
– И то, что российская медицина стремительно становится платной, никакой роли не играет, – упрямо гнул свое Егоров, не отводя взгляда. – Деньги-то платим мы и делаем это для самоуспокоения. Никто по-прежнему ни от чего не застрахован. Все в руках Божьих.
– С таким настроением, – сухо сказал врач, – вам следовало обратиться в церковь, а не в больницу. До свидания.
– До свидания, – беспомощно сказала Лиза. – Извините нас...
В молчании они покинули здание больницы и дошли до стоянки. У машины сестра долго рылась в сумочке в поисках ключей, но вдруг с силой швырнула сумку на асфальт и закричала на Костю:
– Ну что на тебя нашло?! Какого черта ты наговорил столько гадостей?! Какие деньги – я не платила еще ни копейки!
– Значит, заплатишь, – сказал Костя.
– Ты дурак, братец! И всегда был дураком. Это не лечится – даже за деньги.
– Знаю, – сказал он.
– За что тебя только любит мой отец... А в твоих бедах никто не виноват, только ты сам.
– Спасибо за разъяснения, – невозмутимо сказал Костя, нагнулся, поднял сумочку и протянул Лизе. – Мы едем или нет? Я опаздываю.
Лиза смерила его уничтожающим взглядом, выхватила сумку и быстро достала из нее ключи на брелоке.
Машина приветствовала хозяйку веселым тявканьем. Будь у нее хвост, подумал Костя, обязательно завиляла бы.
– Садись, – сказала Лиза. – Куда везти?
– На Преображенку.
* * *
В длинном, без окон, помещении, в которое выходили три двери, за шатающимся пыльным столом Костя около часа от руки заполнял трехстраничную анкету. По соседству сопели, усердствуя над аналогичной работой, еще двое мужчин и дама.
Костя поглядывал на них с улыбкой. От этих кандидатов его отличало всего одно обстоятельство – зато какое! Им очень хотелось получить место в компании, хорошую зарплату, стол с компьютером в офисе, а возможно – и отдельный кабинет... Как с издевкой поет Сергей Шнуров:
«Тебе повезло, ты не такой, как все:
Ты работаешь в офисе»...
Это их основная цель; все дальнейшие планы, вся жизнь связана с этим...
Только не для Кости. Возможно, место предложат здесь, либо где-то еще... В любом случае, дорога его судьбы пролегает в стороне от наезженных и комфортных трактов офис-мэна. Он посвятит себя иному... Уже посвятил.
– Закончили, Константин Геннадьевич? – спросила появившаяся на пороге смешливая девчонка-кадровичка Глафира. – Так идите уже к нам, поболтаем... Кофе налить? У нас настоящий, бразильский...
«Хотя, собственно, почему нет?» – сказал себе Костя, собирая и складывая листки. – Если здесь работают вот такие, адекватные, незаносчивые... Непосредственный шеф – мужик. Одно это обстоятельство говорит в пользу предложения. Компания солидная, известная, название на слуху; работа в первом приближении моя, плюс что-то новое... Зарплата хорошая. Вцепляться зубами я, естественно, не стану, но если все чудесным образом сбежится в один угол, если меня поймут и оценят... Почему нет?
А роман можно писать вечерами и в выходные, не торопясь, раздумчиво, в свое удовольствие... В голове выстроены главы на следующие двести страниц. Можно позволить себе роскошь превращать эти построения в книгу медленно, сибаритствуя, смакуя... А после поразить Оксану – и всех – мгновенным триумфом, нелегкой, но победой. ‘‘Когда же ты успел?’’ – спросит она. Следует обязательно придумать ответ, стремительный, точный, как стрела Робин Гуда, – и ироничный, философский, как высказывание Жванецкого...»
– Не отвлекайтесь, Константин Геннадьевич, – сказала смешливая, делая серьезную моську и проглядывая анкету. – И пейте кофе, остынет.
– Можно по имени, – сказал Костя, наблюдая за ней.
– Да? – рассеянно спросила она, не отрываясь от написанного. – Хорошо... Ну, почему вы ушли из «Сети», можете не рассказывать – здесь о тамошних нравах наслышаны...
Этой фразой она избавила Костю от мук подбора подходящей версии увольнения – и тем купила его с потрохами. Он испытал мгновенное облегчение и расцвел.
– Подх одите, подх одите нам, Константин, – бормотала смешливая Глафира, бегая глазами по строчкам, – именно такой человек нужен. Немного о предыдущих работах, пожалуйста, до «Сети»...
Внутренне обмирая от ощущения своего, печалясь и радуясь одновременно (все-таки по работе, по возможности применить себяон тосковал, и книга пока не помогла избыть эту тоску в полной мере), Костя много раз говореными, выстроенными фразами рассказал, видя, что каждое слово падает на благодатную почву... и не умея разглядеть истинной подоплеки происходящего.
– Спасибо, Константин, – сказала смешливая, внимательно выслушав. – Теперь я. Петр Матвеич наш, первый зам генерального, человек-кремень. Работать с ним нелегко, стрессоустойчивость нужно иметь, но интересно и полезно со всех точек зрения, среди которых финансовая – не основная. Он в компании двенадцать лет, с основания, с маленькой фирмочки. Говорят, начинал чуть ли не водилой-экспедитором. Дорос... Не легко и не быстро, но по головам не шел, а без этого, сами знаете... Сейчас ведает самыми сложными вопросами, хозяйственными – в том числе. Секретари у него есть, двое, необходим помощник. Направление деятельности помощника – хозяйственное, плюс широкие полномочия, доверие руководства... Об этом Петр Матвеевич сам поподробнее расскажет. Ваш опыт для нас бесценен, а так как мы – компания мобильная и солидная, не любим размазывать кашу по тарелке... то зам генерального изъявил желание встретиться с вами прямо сегодня. Чего откладывать, верно? Вы готовы?
«Похоже, – думал Костя. – Очень похоже: то, что мне нужно. То, что я искал. Прости меня, книга... Выясняется, что я все еще очень хочу работать. Я тебя закончу, обещаю. Но в этих стенах, мне кажется, возвращается в душу что-то такое... Впервые после увольнения из ‘‘Сети’’. Я-то по глупости полагал, что нет этого больше, не осталось... И ошибся. Есть».
Петр Матвеевич, подтянутый, седой, безупречно одетый мужчина за пятьдесят, смотрел строго, говорил сухо, без малейшего намека на дружелюбие; выспрашивал детали Костиных предыдущих работ, но не поинтересовался, почему тот ушел из «Сети». Костю это устраивало. Его вообще все устраивало. Изнутри его распирало ликование: «Нашел, наконец-то нашел!»
– Константин, ваше резюме и анкета, на мой взгляд, отражают трудовой путь человека, который идеально мне подходит. Но хочется, чтобы вы понимали, так сказать, нюансы... Легких задач и ухода вечером в шесть совершенно точно не будет. Работы много, и она трудная. Времени вхождения в курс дела, специфику и стратегию дам минимум. Неделю... А может, меньше. Здесь все пашут. Впрочем, я уже понял: вы не понаслышке знаете, что это такое. Как у вас с иностранным языком? – Костя развел руками. – Придется заняться, компания оплатит. Иностранных партнеров у нас немало, и мне часто приходится общаться с ними. Мне нужен не просто помощник. Это должен быть на тысячу процентов мой человек, не способный предать, доверенное лицо. Человек, владеющий информацией, сумеющий, при необходимости, если не заменить меня, то продержать ситуацию сбалансированной до моего появления. Я должен доверять ему абсолютно. Мера ответственности велика. Вознаграждение – еще больше. Все наши сотрудники знают, за что работают, и это основа корпоративного кодекса: они горой за компанию. Текучки у нас нет. Просто никто не уходит, за исключением тех, кто не справился, конечно. Но мы всегда даем людям шанс, и не один, исправить допущенные ошибки и проявить себя. Уходят упрямцы, не желающие хвататься за протянутую руку.
Петр Матвеевич сделал паузу, и Костя расслабился. Он уже приступил к работе: внимательно слушал все, что говорил будущий босс, пропускал через себя.
– Теперь к делу, – снова заговорил Петр Матвеевич. – Одной из крупных задач, которые будут поручены моему помощнику, является детальная проработка и изложение – с описанием и чертежами – проектов, призванных оптимизировать работу сотрудников. К слову, их число, с учетом филиалов, приближается к восьмистам, а в ближайшие три года эта цифра вырастет в полтора раза. Проекты одобряются мной и передаются на утверждение генеральному, являющемуся одновременно основным акционером компании. Что за проекты... Ну, например. Нужно разработать макет технической библиотеки, поскольку руководителями отделов справочная литература покупается в больших объемах, и она зачастую дублирует литературу в соседних отделах или филиалах. Нет согласованности, налицо, пусть небольшое, разбазаривание средств. Необходимо процесс упорядочить. Литература должна приобретаться централизованно, сотрудником секретариата генерального, по заявкам руководителей подразделений. Помещаться в некий банк, откуда немедленно, по требованию любого из сотрудников, поступать в его ведение, в бумажном или электронном виде... Неважно. Следует рассчитать площадь помещения, ежемесячные суммы на приобретение такой литературы с учетом нашей специфики и численности сотрудников, причем заложить рост численности... алгоритмы составления и поступления заявок на закупку и предоставление литературы... Словом, ничего не упустить. Как вам задача?
– Сложная, – сказал Костя с удовольствием. – Но интересная и выполнимая. Я приблизительно представляю, как за нее взяться. Посмотреть в Интернете аналогичные проекты...
– Сколько времени вам могло бы потребоваться на разработку?
– Десять дней... Две недели.
– Допустим, – кивнул Петр Матвеевич и переглянулся со смешливой. – И второй проект: столовая для сотрудников. Этим вам уже приходилось заниматься. Но следует сделать поправку на разницу в численности. Остальное – по аналогии.
– Еще неделя, – сказал Костя.
– Двадцать один день, – подытожил Петр Матвеевич. – Займитесь, Константин. Будем считать это испытательным сроком. Справитесь – значит, успешно его прошли и приняты на работу на должность моего помощника. – Тут он впервые улыбнулся одними уголками губ. – Верю, что у вас получится... Всю необходимую информацию получите у Глафиры. Вообще, не стесняйтесь к ней обращаться, она получила задание помогать и сопровождать вашу работу.
Костя взглянул на смешливую и поднялся. Петр Матвеевич поднялся тоже, протянул руку:
– Удачи.
...Три недели, забросив все дела, забыв о книге, Костя работал над проектами. Он скачал и установил на компьютере современные чертежные программы, часами рисовал и разворачивал так и эдак макеты помещений и стеллажей, учитывая освещение и вентиляцию. Располагал столы в столовой и оборудование в кухне. По три раза на дню созванивался с Глафирой, которая охотно отвечала на его вопросы. Высчитывал и подробно описывал, стараясь ничего не упустить.
Кормить получалось в две смены... Руководство отдельно... «А если попытаться учесть завтраки... Нет, лучше полдники, утром люди могут позавтракать дома, кофе попить на рабочем месте, а вот перекусить часов в пять, если понимаешь, что придется зависнуть на работе допоздна, необходимо...»
И он снова погружался в вычисления.
Оксана очень тревожилась и однажды не выдержала:
– Костя, они тебя точно возьмут?
– А что за сомнения? – весело удивился он.
– Не знаю... Ты не их сотрудник, они тебе не платят, а ты уже на них работаешь. Я никогда ни с чем подобным не сталкивалась, и меня это настораживает.
– Глупенькая! – он легко рассмеялся. – Мне доверяют, понимаешь?! Я уже почти их человек! Чтобы получить это место, деньги и потрясающе интересную работу, не грех три недели попахать бесплатно!
И он уходил в свои чертежи. О том, как внутренне подтрунивал над соседями-соискателями в день собеседования, уже не вспоминал, как не думал и о том, что превратился в их клон.
Краем уха слышал какие-то отрывочные сведения о здоровье дяди. Будто ему внезапно стало хуже, он лежит под капельницей... Эта информация не затрагивала ни сознание, ни сердце; Костя вообще старался в эти дни ни с кем не общаться (маме, например, прорваться так и не удалось), но Оксана пару раз буквально заставила его поговорить с Лизой.
Он не слышал сестру, просто вырубил в своей голове звук, и ее слова и рыдания не доходили до него, теряясь по дороге. Кажется, дядя Гриша, приходя в себя, очень просил, чтобы приехал племянник. Ждал его, Костю... «Все потом, – сказал себе Егоров. – Сейчас я не могу. Мне осталось совсем немного».
...Гладко выбритый, в костюме, с улыбкой на лице и пухлой папкой чертежей под мышкой утром пятого мая приехал он в компанию «Золотая Ладья» и позвонил из проходной по внутреннему телефону Глафире. Через несколько минут она спустилась за ним.
Обычно веселая, открытая и располагающая, сегодня Глаша была хмурой и озабоченной, но Костя списал это на загруженность после первых майских праздников. Она проводила его на четвертый этаж, усадила на стул перед огромными дубовыми дверьми в приемную Петра Матвеевича. На соседнем стуле сидел странный ушастый парень, который, казалось, негромко сам с собой разговаривал. Костя покосился на него с опаской.
Глафира пообещала минут через двадцать пригласить Костю к будущему боссу («возможно, потребуются ваши комментарии к проектам...»), сказала, что приказ о приеме уже подготовлен («вы привезли трудовую и копии документов, о которых я предупреждала?»), забрала папку и вошла в приемную.
