Текст книги "Большое заблуждение"

Автор книги: Сергей Болотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Болотников Сергей
Большое заблуждение

Болотников Сергей

Большое заблуждение

25 октября.

Сквозь узкий проем пещеры мы смотрим на мир. Нечасто, можно даже сказать редко. Да и зачем это, когда этот мир так страшен и полон неведомых напастей? Там лишь холод, сырой осенний дождик да вечно ждущая тьма. В вечном ожидании когда ты вылезешь в очередной раз из пещеры, чтобы взглянуть на луну. Тут то она тебя и схватит. Схватит и унесет с собой.

Не знаю уж, что будет с тобой дальше, здесь развертывается широкий простор для воображения. Но ничего хорошего не будет – так сказал папа.

А папа никогда не ошибается.

А в пещере всегда спокойно. Тепло от негасимого костерка в глубине. Ее древние каменные стены укроют случайных беженцев. И, почему бы и нет, оставит их в своей жесткой утробе надолго.

Думаю навсегда.

Хотя я знаю, что бывает и день. Странный период, который следует за ночью. Сам я никогда ничего подобного не видел, потому что папа не разрешает мне выглядывать из пещеры днем.

Говорит, что это опасно. Что твари, которые ночью спят, среди дня выходят на охоту и могут нас обнаружить. И тогда будет плохо, может быть даже хуже, чем если тебя унесет тьма.

Хотя куда может быть хуже. Странно у меня есть старая книжка с картинками. Оставшаяся еще с ТЕХ времен.

Там пишут, что ночью на охоту выходит вся нечисть, и вольготно ей до утра. Я как то спросил у папы, что это за нечисть, но он лишь поморщился и сказал, что ее давно уже нет, и бояться ее не стоит.

Нет никакой нечисти, есть только мы и многочисленные твари снаружи. Но они любят солнце и ночью почти ничего не видят.

Еще они годятся в пищу.

Сколько себя помню, я живу в этой пещере. Папа говорит, что было время когда мы жили в большом белом доме со множеством этажей. Очень давно, еще до переворота. Но я этого совсем не помню, потому что бы очень мал. Все равно мой дом – пещера.

Да укроют нас ее надежные стены.

30 октября.

В воздухе пахнет зимой. Когда на землю окончательно ляжет мягкий пушистый снег длина наших прогулок увеличится. Твари боятся снега. Они мерзнут и потому появляются в наших краях крайне редко, а значит из можно не боятся.

Жду не дождусь этого времени, все таки в пещере слегка тесновато.

Нас здесь немного, внутри. Семья, одна семья – папа, мама, я – и две моих сестры. Но они еще очень маленькие и совсем не умеют разговаривать, только орут и требуют молока.

Еще они мешают мне спать.

Вот и все, кто живет в нашей пещере.

Хотя нет, есть еще один жилец. Это ты, мой дневничок, в который я буду вписывать то, что произошло со мной в прошедший день.

Если честно то писать не очень много, потому, что в нашей пещере ничего не происходит. Дни тянуться так медленно, и так похожи один на другой. Вот и сегодня не произошло ровным счетом ничего. Проснулись, позавтракали, подбросили в костер сухих смолистых веток. Перекусили вяленым мясом мерзких тварей. Так уж получилось, что другой живности в округе нет. Мясо тварей на вкус сладковатое, мне не нравится. Но надо есть, чтобы не умереть. Так по крайней мере говорит мне мама.

Раз уж так получилось, напишу про то что было раньше. До того, как мы перебрались в нашу пещеру.

Был переворот. Так называет это папа. А еще были люди, много людей, которые жили по всей нашей земле. Такие как я и моя семья. И мой папа тогда жил среди людей и работал на оборонном заводе. Не знаю, что это означает. Мой папа пытался мне объяснить, но я все равно не понял. А еще там было излучение. Второе непонятное слово, но неважно. Во всяком случае папа всегда был рядом с этим излучением и это излучение что то с папой сделало. Может быть излучение – это такая тварь типа змеи?

Неважно. Важно то, что когда случился переворот все эти люди, которые жили на земле превратились в монстров. Все до единого, говорит мне папа. Это значит, что не осталось ни одного человека, не превратившегося в тварь.

А твари злобны и безобразны. Они любят есть детей. Куда больше, чем взрослых.

Да, а папа не превратился, потому что был под излучением. А мама не превратилась, потому что была рядом с папой.

Вот так вот. И папа бежал, прихватив меня и маму сюда в пещеру, на берег большой и широкой реки. Когда на земле еще были люди эту реку называли Волгой. А теперь никак не называют, потому что твари не умеют думать.

Мои сестры родились уже здесь, так, что мы получается самые последние настоящие люди на планете. Иногда мне очень грустно от этого.

Хорошо, что мама научила меня читать и писать, так что теперь мой дневник, когда мне будет грустно, я буду писать сюда. Вот, мне уже лучше. Скоро наступит ночь и мы снова пойдем на прогулку.

31 Октября.

Папа говорит, что раньше кроме дней и месяцев были еще годы. Это когда проходит двенадцать месяцев – получается один год. А когда я спросил его почему мы не считаем годы, он ответил, что у нас нет будущего и нам лучше не считать годы а жить один днем.

Признаться я его не понял. А он еще сказал. Что нам наверное лучше не считать и месяцы.

Но это все ерунда. Сегодня папа снова ушел на охоту и вернулся с добычей. Он всегда возвращается добычей, потому что он сильный и ловкий. С собой он всегда таскает каменный топор, который сам сделал посмотрев в какой то книжке. Топор очень тяжелый и я не могу его поднять. Но думаю когда я вырасту он станет мне по силам и я тоже смогу охотится на тварей.

Меня раньше смущало то, что твари – это бывшие живые люди. А как же я могу есть людей? Но папа сказал, чтобы я не волновался – твари не думают, а значит ничем не отличаются от волков или того же пещерного буки.

Буку я боюсь, он иногда приходит ночью из глубины пещеры. Я боюсь, что он унесет одну из сестер. Мама тоже боится и потому укладывает их поближе к огню. Как то раз на них даже загорелись пеленки а они только смеялись и тянули ручки к огню.

Они еще очень глупые, но растут почему то медленно и никак не хотят научиться разговаривать.

Быстрей бы они научились, а то мне так скучно тут одному. Папа целый день на охоте, а мама почему то разговаривает все меньше и меньше. Меня это пугает. Иногда, она так странно смотри в сторону выхода из пещеры, и кажется, что она вот-вот вскочит и побежит наружу. А наружу нельзя, ведь там ее сразу схватят твари. А что они с ней сделают – лучше не думать. Лучше сразу утонуть в речке волге, чем попасться в руки к тварям. Папа говорит, что твари жестоки и беспощадны и они не знают жалости.

Странно – если твари не думают, как они могут быть жестокими. Ведь даже тот же пещерный бука – не к ночи будь он помянут, тоже неразумный, но он не жестокий и если его не трогать он сам не тронет.

Все равно его очень боюсь.

1 Ноября.

Папа вернулся с охоты с новым трофеем.

Он говорит, папа а не трофей, что тварей снаружи стало очень много, и теперь можно ловить по твари каждый день. Еще он сказал, что это хорошо и плохо. Хорошо – потому что мы обеспеченны пищей, А плохо, потому что твари могут обнаружить нас. А это конец. Твари хитрые и расчетливые они умеют выслеживать добычу.

Надо будет расспросить папу, как это у них получаются, ведь они же не думают.

А пока очередная тварь лежит на полу, ожидает когда с не стянут шкуру и обрежут мясо. Тварь похожа на папу, у нее тоже две руки и ноги, только вот цвет кожи совсем другой, да и сама кожа омерзительна на ощупь. Я знаю, я трогал.

Одно слово тварь.

Головы у твари нет, папа всегда сносит напрочь ее своим топором. Он говорит, что в голове у твари основное зло и его надо выцедить прежде чем использовать чудовище в пищу.

Живых тварей я никогда не видел, так, что не знаю как у них выглядит голова. Ну и не надо, наверняка ведь как ни будь омерзительно.

Папа тварей ненавидит. Еще бы, они ведь чуть не поймали его, когда он бежал к пещере.

Пещера. Пещера – вот наш кров и наше спасение. И пусть вокруг кишат ужасы – пещера надежно укроет и сохранит нас.

Во всяком случае я на это очень надеюсь.

Ну ладно, мой дневничок, пора спатеньки.

Вот только почитаю перед немножко сном.

2 ноября.

Вот и день прошел. О чем я там писал вчера? А, вечером читал книжку. У меня много книжек – они все очень старые, потертые, с толстыми обложками. В них рассказывается каким был мир до переворота. Очень интересно читать, жаль только, что понимаю я так мало. В книжках есть города, страны, а главное есть люди. Много-много людей с которыми можно поговорить о том и о сем.

Вечерами, я мечтаю там оказаться в этом городе. Много много места, широкие улицы и никакой крыши над головой. Только небо и яркое желтое солнышко.

Никогда не видел солнца. Папа говорит, что оно похоже на луну, только ярче.

Что ж, теперь за солнцем могут наблюдать только твари. И мой папа, когда выходит на охоту.

Сегодня ночью мы выйдем на прогулку.

Давно не было, я прямо на месте не могу усидеть, дожидаясь когда взойдет луна!

3 ноября.

Ужас, ужас, какой ужас!!! Я до сих пор не могу прийти в себя. Даже рука дрожит и не может правильно выводить строчки людских букв.

Этой ночью у нас не получилось прогулки.

Все потому что пришел пещерный бука. Я знал, что он придет. Я его жутко боюсь и знаю, что он иногда приходит. Бука очень большой, он покрыт жесткой бурой шерстью. У него большая длинная голова и страшные клыки. Бука живет где-то в глубине пещеры. Он питается там слепой рыбой – такую однажды приносил нам папа, но очень любит и человечину.

Бука тоже не думает. У него одни инстинкты. Еще он очень боится огня. Так, что когда он сегодня вломился к нам, папа не растерялся. А схватил горящую ветку из костра и стал им махать перед носом буки. А потом хлестнул его по глазам.

Бука заревел и ушел. Хорошо. Но думаю это он не надолго. Бука всегда возвращается и ночами мне кажется, что когда ни будь он все таки доберется до нас.

Очень страшно, хочется накрыться с головой одеялом или выскочить наружу, в темноту.

Папа долго меня утешал, а мама повела меня странно. Она закричала и стала биться телом о землю и чуть не закатилась в костер. Я спросил у папы что с ней, и он ответил. Что у нее просто истерика и ее лучше оставить в покое.

Я думаю, что такое истерика? Может быть создание вроде излучения?

Надо спросить у папы.

4 ноября.

Ночь не спал, читал книжки. Когда людей было много, они много всего умели. Например плавали через моря и даже летали по воздуху. А еще они могли очень быстро ездить по дорогах в автомобилях. И никого не боялись, потому что тварей тогда не было.

Сегодня папа впервые вернулся без добычи. Так что у нас в своем роде знаменательная дата. Так вроде бы в книжках называются дни не похожие на обычные. Мама после вчерашнего молчит и потому папа рассказал мне, что тварей снаружи стало так много, что выходить на охоту нельзя.

Значит ли это, что нас ждет голод? Вроде нет, в конце концов мы можем ловить слепых пещерных рыб, как бука.

Расспросил папу про тварей, как уже давно хотел. Спросил, почему они такие хитрые и жестокие, хотя и не думают. Папа долго думал, а потом сказал мне, что в тварях осталось очень много от человека. Они хитрые как люди, жестокие как люди, но это все что у них осталось от людей, а все остальное даже не от зверей, вроде буки, а вообще непонятно от кого. Может быть даже не с земли. Ведь никто же не знает от чего произошел переворот.

И про буку он мне объяснил. Пещерного буку на самом деле зовут бурый медведь и он родственник волкам. В том смысле, что просто зверь.

Все равно его очень боюсь.

Ах да, завтра ночью мы снова выйдем на прогулку. Если мама не перестанет молчать, без мамы, но все равно выйдем.

Почему то мне страшно. Сам не знаю почему.

5 ноября.(поздно ночью).

Сегодня еще одна знаменательная дата! Я видел живьем одну из тварей! И она удивительно гадкая, так что...но обо все по порядку.

Мама сегодня так и заговорила и мы оставили ее в пещере и пошли с папой вдвоем. Я спросил папу не съест ли ее одну пещерный бука, который бурый медведь, но папа мне не ответил. Он часто выглядит хмурым в последнее время.

Прогулка была замечательная! Через речку тянулся лунный мостик такой плотный, что мне захотелось встать на него и перебежать на то берег, где светиться много огней.

Жаль только, что эти огни от домов в которых живут чудовища. Но все равно очень красиво. И так сладко пах воздух, а под ногами хрустели ломкие осенние листья.

Как обычно я бегал по берегу, а папа сидел на пороге пещеры и внимательно смотрел, чтобы нас не заметили твари. И тут я заметил, что через лунный мостит что то плывет. Такая черная вытянутая тень с единственным желтым и ярким глазом. Еще тень жужжала. И как только папа ее увидел, сразу вскочил и закричал мне, чтобы я скорее бежал в пещеру. И я побежал. И в этот момент тварь посмотрела на нас и ее глаз осветил папу, и папа упал, а я думал, что он уже не поднимется. Но он ползком добрался до пещеры, где я его уже ждал.

Так, что от твари мы сбежали, хотя было очень страшно. Даже страшнее чем когда пришел бука.

Но зато теперь я знаю, что твари бывают разные, ходячие и водоплавающие.

Папа очень мрачный, даже боязно к нему подходить.

10 ноября.

Питаемся пещерной рыбой. Она очень невкусная и пресная, но ничего другого поделать не можем. Позавчера папа отправился на охоту и его чуть не поймали, и на руке у него теперь длинная резанная рана. Придя, он сказал, что кольцо сужается.

Я знаю, что кольца носят на пальцах. Но как они могут сужаться?

15 ноября.

Сестры орут и не хотят есть рыбу.

Странные у меня сестры. Хотя я каждый день разговариваю с ними, они по прежнему ничего не выговаривают. А иногда шипят как звери – змеи.

А мама молчит. Видно бука лишил ее навсегда дара речи. Я уже решил, когда я вырасту – возьму папин топор и убью эту тварь! Клянусь пещерным духом – убью!

Жаль только, что не перебить тварей снаружи.

У папы большие круги под глазами. И иногда он что-то бормочет под нос. Мне тоже плохо, мой дневник, кажется над нами что то нависает.

17 ноября.

Теперь я понял, что означают слова о кольце. Когда в нашу пещеру вошла живая тварь я подумал, что наступил конец света. Но нет, я все еще жив, и вот пишу эти строчки. Тварь появилась под конец дня. Так внезапно и неожиданно, прошло вошла в проем нашей пещеры и изумленно остановилась глядя на мою семью. Лицо у твари не страшное, а глаза похожи на голубые камушки.

А папа подхватил свой топор и обрушился на тварь и она упала с жалким криком. И еще долго дергалась и хрипела. А папа все бил и бил ее топором, пока все вокруг не залилось мерзкой красной кровью. Я забился в угол и плакал.

Мой папа подошел ко мне и сказал:

"Видишь сынок, с ними всегда можно справиться".

А я не верю. Твари найдут нас, как бы мы хорошо не прятались.

Во всяком случае, сегодня мы питались мясом гадины. Надо сказать, что все таки куда лучше, чем слепая рыба.

И еще одно, я знаю, что этого писать нельзя и пусть пещерный дух покарает меня за это. Но это бросается в глаза. Тварь очень похожа на папу.

22 ноября.

Выпал первый снег, а мы по прежнему не ходим гулять. Нельзя. Чудища рыщут снаружи день и ночь. И иногда я слышу странные звуки за пещерным проемом. Мне кажется это ищут нас.

Одна из сестер сегодня попыталась убежать. Она очень резво бегает на четвереньках и я с трудом сумел ее поймать. А когда поймал, она меня укусила очень больно.

А мама не обратила на это внимания.

Я попытался подсчитать, сколько же месяцев моим сестрам. Получилось сорок шесть – много это или мало для младенцев? И сколько же мне?

Ах дневник, только ты и книжки мое спасение.

23 ноября.

Знаменательная дата. Сегодня ушла из пещеры мама. Просто так взяла и среди белого для потихоньку вышла наружу. В белый дневной свет. А когда мы с папой заметили, было уже поздно. Так что теперь мы остались одни и папе приходится кормить сестер. Но они вырываются и кусаются. И вообще ведут себя как пещерные буки. Не люблю их.

Из-за мамы долго плакал. И очень хотелось выйти за ней в день, но нельзя, надо держаться во что бы то не стало. Папа тоже плакал, я это заметил.

Как все плохо.

24 ноября.

Весь день снаружи раздаются голоса тварей. Они то отдаляются то приближаются. Я знаю почему так. Твари ищут нас. Они поймали маму, а теперь пытаются определить где наше жилье. Я молюсь пещерному духу чтобы они нас не нашли. Папа тоже, он забился в угол и молчит. Топор сжимает в руках.

Может быть нас и не найдут. Может быть завтра чудовища уйдут подальше. Может быть пропустят хорошо спрятанный вход в пещеру.

Только я в это не верю. Как не верю в пещерного духа. Кажется у меня не будет завтра. Как не будет его у папы.

Сегодня с утра я спалил в костерке все свои книжки. Пусть они не достанутся тварям. Смотрел как они горят, как закручиваются от огня ломкие старые страницы и плакал. Вот так и мы сгорим, потому что попадать в руки чудовищам нельзя. Может лучше пойти в глубь пещеры и разбудить медведя? Там по крайней мере обещана скорая смерть. Папа молчит, и мне не хочется спрашивать у него совета.

Мне страшно. Даже не за себя. И сейчас, когда мерзкие голоса тварей раздаются совсем рядом со входом в пещеру я задаюсь вопросом – что будет когда они нас обнаружат? Неужели здесь в этой пещере угаснет некогда великий человеческий род?

Ах отец, отец, лучше бы ты остался в городе. По крайней мере все было бы быстро.

* * *

– Все... – сказал выходящий из пещеры солдат. Противогаз он снял и нес его в одной руке. Лицо его было зеленоватого оттенка и, кажется он с трудом сдерживал рвоту.

– Всех до одного? – спросил немолодой представительный майор, и оглянулся назад, там суетились солдаты в камуфляже и покачивался на волнах видавший виды баркас.

Солдат кивнул и устало побрел к своим.

Стоящий чуть поодаль незаметный человек в штатском вопросительно глянул на майора:

– Мы можем проверить?

– Проверяйте, – сказал военный и они вместе, чуть пригнувшись вошли в пещеру.

Внутри можно воняло гнильем, рыбьей чешуей и еще какими-то отходами. Пещера была низкая, смрадная и темноватая.

– Это здесь, – сказал майор и остановился.

Человек в штатском остановился тоже.

Морщась осмотрел лежащие перед ним тела. Потом носком ноги перевернул одного из мертвецов, внимательно вгляделся в лицо. Кивнул:

– Да это он. А это его отродья.

И не удержался – плюнул на один из трупов.

Майор его не осуждал. Да и трудно было осудить, ведь кроме пожилого седого мужчины с пулевой раной в голове, среди мертвецов не было людей. На земле скорчились монстры. Два маленьких чешуйчатый гада с длинными змеиными клыками из полуоткрытых пастей. Да кособокий трехглазый уродец с серой щетинистой кожей, лежавший чуть в стороне.

Штатский мрачно зыркнул на человеческий труп. Спросил:

– Что, не приходилось видеть подобного?

Майор покачал головой.

– Работал на заводе. – сказал штатский глядя на мертвеца – облучился и повредился головой. Вообразил, что все вокруг не люди – монстры. Параноя. Сбежал из псих-дома, как то убедил жену. И вот на тебе – нарожал тварей.

– Генофонд, – произнес майор – мутация. И ведь оставил в живых. Людей... – добавил – тоже он?

– Он, – кивнул штатский с кривой ухмылкой – перед вами знаменитый волжский каннибал, – как его местные кличут подкарауливал людей, убивал и похоже ел. И семью кормил.

Майор поморщился. Потом сделал шаг к морщинистому трупу:

– А это что?

Уродливой изувеченной клешней морщинистый прижимал к себе толстую ученическую тетрадь, страницы которой были испещрены ровными фиолетовыми строчками. Старая шариковая ручка валялась рядом.

Штатский подошел, пробежал глазами пару строчек. Изменился в лице:

– Это... оно писало? Эта тварь могла быть разумной?

Военный обернулся, посмотрел ему в глаза.

– Все может быть. Если так, представьте, что оно чувствовало? Это дневник, и последняя дата в нем – сегодняшнее число.

– По правилам мы должны отдать это экспертам. – напомнил штатский. – они прочтут, проанализируют, а потом проведут по этому доклад на симпозиуме. Разберут по косточкам дни этого... существа.

Майор помолчал. Потом они кивнули друг другу и военный кинул дневник в костер. Пламя быстро охватило тетрадь.

– Спи спокойно бедняга, – произнес майор.

Они повернулись и пошли к выходу из пещеры. Навстречу, сквозь свет нового дня бежала группа оперативников и экспертов в белых халатах. Они смотрели на трупы с брезгливостью и омерзением. Они явно даже не предполагали, что те могут быть разумными. И в этом своем заблуждении не знали пощады, как не знал его солдатик срочной службы, посланный в пещеру чтобы застрелить мутантов, даже если ты просили пощады.

– "Хорошо", – подумал майор – "что заблуждения бывают разные. Большие и маленькие".

Конец.