Текст книги "Сага о Хаке"

Автор книги: Сергей Белецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Белецкий Сергей
Сага о Хаке

Сергей БЕЛЕЦКИЙ

САГА О ХАКЕ

Моей Светланке – жене и

другу посвящается

Ощутив волю бога, НосАч взвалил топор на плечо и радостно потрусил на указанную делянку. "Наконец-то!",– пела вся его сущность. Наконец-то ему поручено дело, нужное Клану.

На делянке рубил лес старый пеон.

Носач назвался, как того требовали правила приличия.

– Грум,– представился пеон, не прекращая работы.

Носач встал справа и вонзил топор в неподатливую древесину. Долго рубили молча. Молодой пеон несколько раз собирался заговорить, но из-за сурового вида напарника все не мог решиться.

Повеял ветер. Покосившись вверх, Носач увидел гордость Клана Драконьей Утробы – Хохлатого. Линия жизни дракона тлела багровым.

– Хохлатого изранили,– Носач свирепо шмыгнул носом.– Проклятые рэйнджеры, топор им в загривок!..

– Ну ничего,– тут же подбодрил он себя и молчаливого старика.– Наш дракон себя еще покажет!

Носач знал, конечно, что не покажет. В первойвторой битве умрет – с такими-то ранами!

Старик, обхватив бревна, затопал к Чертогу. Через пару взмахов Носачу тоже пришло Время Относить, и он потрусил за Грумом. На полдороге обогнули строящуюся лесопильню троллей. Пеоны-плотники сноровисто работали молотками, но не было радости в их лицах. Носачу и самому взгрустнулось: вспомнил рассказы, как рыцари народа Даларана заперли семерку огров в ущелье. Споро подползли баллисты, и гвардия Драконьей Утробы бесславно полегла под камнями. Кто же решал вернуться каменной щелью, находил смерть на клинках рыцарей.

Казалось, даже Негаснущий Свет меркнет над орочьим Кланом, предвещая скорое поражение.

Летуна Носач заметил, уже совсем вернувшись к вырубке. Желтое пятно в небе стремительно распухало, превращаясь в грифона. На спине твари восседал человеквсадник с волосами, заплетенными в длинную косицу.

– Летит, топор ему в загривок!– буркнул Носач.– Вот не к нам бы, а, Грум?

Но это, конечно, был грифон-разведчик, а летел он выяснить что творится в орочьем городе, и попутно сжечь беззащитных пеонов.

Довольно скалясь, всадник взмахнул магическим молотом. На земле выросла стена огня, рванулась вперед, паля все живое.

– Боже, заступись,– забормотал работающий Носач. Краем глаза он видел скользящие к нему языки пламени.– Спаси и помилуй!

Затем огонь ударил Носача, и он заверещал от боли. Сила, принуждавшая повиноваться богу, исчезла, и пеон обрел на мгновение собственную волю. Выбежав из пламени, остановился. Боль от ран притупилась, и тело, ставшее опять непослушным, замерло в ожидании воли бога.

Со стороны города к вырубке планировали Хохлатый и юный Головорез.

– Эй, ящерки,– обрадовано завопил Носач.– Поджарьте-ка эту кучу перьев!

Из пасти Головореза вырвался алый язык пламени.

– Вот так! Дава... Ва-а!– заверещал Носач, которого снова подпалило. Он опять побежал, выскочил из огня Головореза и уткнулся в пламя Хохлатого. Линия жизни уже светилась красным. Носач отпрянул, замер повернутый одним боком к драконам, другим к клювастой твари. Всадник на грифоне снова поднимал молот.

– Все,– отрешенно подумал Носач,– конец. Прощай родной Клан Драконьей Утробы – твой пеон умер ни за вязанку дров.

Уже катился на Хохлатого вал пламени, чтобы крылом задеть обреченного Носача; чтобы заставить его бежать не разбирая дороги и умереть под ответным огнем. Пеон испуганно зажмурился, и вдруг вспыхнуло перед его внутренним взором поле боя с высоты драконьего полета. И в частоколе деревьев, с земли кажущемся сплошным, он заметил брешь.

Носач дернулся, едва задело пламенем, побежал к лесу. Видение не обмануло: брешь оказалась на месте. Через десяток шагов боль от ожога ушла – тело опять перестало слушаться, но пеон был уже в безопасности. Бормоча хвалы богу-спасителю, скосил глаза, чтобы посмотреть кто кого.

Вражеский грифон улетал. Линия жизни его стала такой же желтой, как и он сам. Вот, подумал Носач, подранили наши проклятую тварь – а толку? Человеческие маги вылечат. А мне помирать: одна стрела эльфа – и свалюсь!

Бог изъявил свою волю, и пеон направился к делянке, где уже стучал топором Грум. Носач стал рядом, с размаху вонзил лезвие в дерево. Жизнь была кончена.

– Эх,– вырвалось у молодого пеона,– нам бы в Клан одного мага-хилера! Грум опять не ответил, только, повернув голову, взглянул на Носача. Носачу показалось даже – повернув больше, чем дозволено. Ободренный вниманием, он пожаловался:

– Умру молодым. Так Победы и не приближу. Вот почему лечат только человеческие маги? Скажи, Грум, разве справедливо?

– Чтоб лечить, юноша, не нужно быть магом...

Сначала Носач обрадовался, что с ним заговорили. Через мгновение понял ответ.

– Это... как это?– растерянно пробормотал он.

– Ты и сам сможешь лечить. Если постараешься...

– Ну да,– обиделся Носач,– смеешься! Ха, пеоныхилеры! Да скорее драконы будут летать кверху брюхом.

До Времени Относить работали молча.

По дороге к лесопильне обошли огров, хмуро обсуждавших последнюю новость с передовой. Человеческие маги бураном размели сторожевые башни на фланге, а паладины смяли дозор из топорометателей.

– Люди сейчас казармы будут строить,– объяснял огр постарше.Выстроят штуки три, а то – пять и начнут рождать паладинов. Снесут нас. Задавят массой.

– Чего ж мы стоим-то?!– крикнул другой огр.– Вырезать их, пока не укрепились!

– Ну, вырежи,– хмуро буркнул первый.– Если сможешь шевельнуться. Что не чуешь – нет на то воли бога! Бог, чай, не дурак: знает, кого когда вырезать...

Ой, худо, худо... Нам бы хилеров, хилеров бы нам, мысль не оставляла Носача. Драконов вылечить, огров раненых, пеонов. Навалились бы скопом, ей-ей разнесли б людишек!..

Спина Грума мелькала впереди. А вдруг и вправду что-то знает? Носач вспомнил, как Ершистый по большому секрету рассказывал: есть старые юниты, что хранят Тайное Знание. Про что это знание – неизвестно, только жутко оно могущественное.

Носач тогда не очень поверил: если и вправду есть такие юниты, почему не используют знание во благо Клана?

– Слышишь, Грум, ты и вправду?– заговорил Носач, едва вернувшись на делянку.– Ну, что я смогу?..

– Сможешь,– старик долбил топором ствол.

– А-а... как?

– Это Путь, юноша. Долгий Путь.

– Ну хорошо!– отчаянно вскрикнул Носач.– Ладно! Ради Клана я готов ступить на этот Путь. Готов вытерпеть, что нужно, если потом и вправду стану хилер! Но вот высунется из леса лучник, стрельнет... А для меня теперь одна рана и конец! И мне конец, и Пути! Но ты же умеешь лечить, правда? Яви чудо, вылечи меня!

– Хорошо,– спокойно кивнул Грум.– Посмотри на линию жизни.

Носач посмотрел. Его линия жизни была полной длины и восхитительно зеленого цвета.

– Клянусь перепонкой демона, я снова как новенький!– радостно завопил Носач, продолжая, впрочем, махать топором во славу Клана.– Это чудо, Грум!

Но для Грума уже пришло Время Относить, и он, обхватив бревна, зашагал к троллевой лесопильне.

– Это чудо!– вопил счастливый Носач, ударяя топором в ствол.– Чудо! Ты – поистине великий муд...

Время настало и для Носача. Обернувшись, он увидел, что старый пеон уже далеко и, конечно же, не слышит. Носач затопал следом. Скорее бы отнести бревна и поговорить со стариком.

– Чудо!– выдохнул он, едва его и Грумов топоры снова застучали.– Но, Грум, это была не магия! Маги говорят заклинания или знаки чертят. А ты...

– Это называется "Хакнуть Ойкумену", юноша.

– Как? "Хакнуть"?– такого слова Носач еще не слышал.

– Не "хакнуть", юноша. "Хакнуть Ойкумену", – поправил Грум.– Это слово мудрых и означает: использовать знание высших законов Ойкумены для ее изменения.

– Так значит, Путь в том, чтобы научиться хакнЕть... хаканЕть, нет, хаканАть!

– Правильно: "хАкать",– снова поправил Грум.

– "Хакать..."– с благоговением выговорил Носач.– Ох уж я!.. Так обхакаю людишек и эльфов проклятых! Хохлатому полное здоровье, уж мы с ним...

– Что?– спросил Грум, так же размеренно рубя лес.

– Разнесем Даларан, Учитель!– сказал Носач и тут же испугался последнего слова. А вдруг поторопился? Вдруг Грум еще решает: достоин ли Носач Пути, а тот показывает, какой невоспитанный нахал?!

– Я понял про Даларан,– Грум как будто не заметил обращения.Разнесете, дальше что?

– Ну, пока не знаю!– сказал вновь повеселевший Носач.– Что-нибудь будет...

– Будет, юноша, но не наш Клан. Сам подумай: что делать нам – детям войны, если война окончилась?

Носач думал долго. Всю дорогу, пока относили бревна и пока возвращались. И даже не обратил внимания, что у казармы пусто, а издалека доносятся лязг стали и крики огров-людоедов.

– Наш бог что-нибудь придумает,– сказал он Груму.– Не может быть, чтобы бог и не придумал!

– Наш бог – бог войны, не мира. Война закончится, и он создаст другой мир с новой войной.

В небе затарахтело, и из-за деревьев показалась длиннохвостая летающая машина людей. Зависла над вырубкой. Белобородый гном-пилот, завидев пеонов, высунулся в окошко и принялся корчить рожи, но Носач даже не замечал, что его пытаются дразнить.

– Нет,– со злостью рубил Носач, мотая головой, сколько было дозволено.– Что-то здесь не так! Я чувствую: не может быть так глупо устроено – конец войны – конец Ойкумене!

– Ты правильно чувствуешь,– впервые за беседу улыбнулся Грум,– твоя сущность богата байтами духа.

Носач хотел было узнать: что такое "байты духа", но Грум продолжал говорил, что Высшие, совершив Неслабый Крэк, устроили встречу Носача с Грумом.

– А что такое Крэк?– решился наконец перебить молодой пеон.

– То же самое, что и Хак.

– Ага,– Носачу хотелось поскрести затылок, но руки были заняты топором. Воля бога оставалась прежней – рубить, рубить и снова рубить. Отдыхать было некогда.

– А Высшие, это – боги?

– Нет, юноша. Высшие – это сущности, настолько познавшие Ойкумену, что им уже не нужно воплощения в теле орка или человека.

Хохлатый, парящий в десятке длин от вырубки, вдруг ощутил волю бога Клана и скользнул к летуну-разведчику. Пилот испуганно сморщился, захлопнул окошко. Вцепившись в рычаги, принялся молиться своему богу. Наверное, молитвы были услышаны, воля изъявлена, и летун торопливо заскользил прочь.

– Учитель,– сказал Носач, рубя твердую древесину,– извини, если вопрос покажется тебе глупым, но... зачем познавать Ойкумену?

– Чтобы понять свое предназначение и, поняв, ему следовать. Почувствовать себя частью вечной Ойкумены и самой Ойкуменой. Движение к этому и есть Путь.

– Бр-р-р,– Носач замотал головой, сколько ему было позволено.Учитель, а ты не можешь еще немного Похакать? Я тебе, конечно, верю, но все это так странно...

– И ты хочешь подтверждения? Слушай же: и дважды не придет Время Относить, как одного из нас отправят в шахту. Богу Клана не хватает золота.

Носач разочарованно сморщил нос.

– Но это не Хак, это обыкновенное пророчество...

– Юноша,– строго проговорил Грум,– запомни: никогда не Хакай без нужды, ибо Хак часто влечет Глюк.

Тут подошло Время Относить, сначала для Грума, следом и для Носача. Возле троллевой лесопильни два метателя с наборами боевых топориков за поясами травили анекдоты о гоблинах. У барака топтался свежерожденный огр. Неторопливо перетаскивали золото из шахты в Чертог собратья-пеоны. В орочьем городе было спокойно. Пока.

– А что такое Глюк?– поинтересовался Носач, возвращаясь к вырубке. Шагать пришлось долго: вырубка все глубже уходила в лес, так что лесопилка и парящие драконы-дозорные оставались во многих шагах позади.

– Глюк, юноша, – слово мудрых. Ойкумена Глючит, если вдруг без причины нарушает свои законы. После Большого Глюка Ойкумена может даже Зависнуть!

Страшно прозвучало последнее слово, и вздрогнувшему Носачу вдруг захотелось спрятаться в Чертоге и носа не высовывать наружу. Но бог не изъявил такой воли.

– Зависание – смерть законов Ойкумены,– произнес Грум, продолжая работать топором.– И смерть всех ее сущностей.

Носач снова вздрогнул.

– Но волею бога возникают новые законы и новые aci-.ab(. Только Высшие не погибают безвозвратно. Ибо владеют искусством Крутого Хака, юноша, и хранят свою сущность на Винче... э-э, в месте Ойкумены, которое выживает при Зависании.

В этот миг Носач ощутил волю бога.

– Учитель!– крикнул он, а ноги уже несли к городу.– Как же я найду этот Путь?

– Ищи Путь в себе,– донеслось с вырубки.

Какой может быть Путь в себе?

Носач миновал лесопилку, бараки и присоединился к пеонам, снующим от Чертога к шахте и обратно. Чуть было не забыл представиться. Потом молча забрал мешок с золотом и поволок к Чертогу.

– Эй, новенький,– позвал топающий следом Ищейка,– знаешь про Жгучее Лезвие?

– Нет,– сказал Носач. Потом заметил у Чертога двух пеонов, и челюсть у него отпала.– А это... как это?

– Во-во,– откликнулся Ищейка,– оно самое.

Пеоны у Чертога, были всем как пеоны, да вот только в синих рубахах. А даже новорожденный знает, что орки Драконьей Утробы всегда носят черное! Синие... это же другой Клан!

– Разбили Лезвие,– поделился Ищейка, когда они с Носачом разгрузились в Чертоге и зашагали обратно.– Начали долбить их башни баллистами. Тут по воле бога выехал рыцарь смерти и поджег под баллистами землю. Ну, те, известно, сгорели. Тогда человеческий бог двух магов выставил...

– Народ Даларана?– спросил Носач, когда вновь вышел из шахты.

– Не,– отозвался Ищейка.– Это мы завязли с Далараном. Против них Азерот выступал. Ну вот, дали маги бураном по башням и зацепили случайно огров. Те взбесились, побежали драться и прямо под буран. Бог едва половину их вытащил, да и те с красной линией жизни. А как буран стих, в дыру налетели паладины, снесли раненых огров и пошли на город...

Неужели конец, думал Носач. Не важно чья победа: после победы ничего здесь не будет. И меня не будет и Пути... Хотя нет, Путь, наверное, останется, только по нему пойдет уже кто-то другой.

– ...кто уцелел, бог к нам привел,– продолжал болтать Ищейка.Теперь будем вместе со Жгучим Лезвием оборону держать... Эй, Носач, тебя куда?

А Носач, опять подхваченный волей бога, шагал к знакомой вырубке. Он и бежал бы, но на бег воли бога не было. Только бы Грум оказался на месте!

Грум был на месте.

– Учитель!– Носач привычно стал по правую руку старого пеона.– Как я рад тебя видеть! Думал, не будет воли бога на нашу встречу! Ты слышал о Жгучем Лезвии?

Грум кивнул.

– Теперь люди добьют и наш Клан,– с горечью сказал Носач.– Мы тратили жизнь на разговоры о Пути, а она оказалась короче взмаха топора.

– Будь ты и прав, Ученик, будь наша жизнь короче взмаха топора, разве не достойнее прожить ее беседуя о Пути, чем стенать: как мало осталось жить?!

– Ты прав, Учитель,– подумав, согласился Носач.

– Но в мире нет случайного,– размеренно стучал топором Грум,– и смерть всего лишь этап нашего Пути.

– Но разве не исчезаем мы, когда приходит смерть?

– А разве исчезает воздух, когда перестает дуть ветер? Лишь становится по иному заметен нашим чувствам. Так и со смертью – умирает наше тело. Наша сущность же уходит в Ойкумену, чтобы возродиться в ином теле.

Носач вдруг вспомнил видение земли с высоты драконьего полета, спасшее ему жизнь. От внезапного понимания, он чуть было не выронил топор из рук, но на то не было воли бога.

– Нам дается жизнь, чтобы, накапливая знания и опыт, мы постигали законы Ойкумены. Но, не понимая куда стремиться, многие из нас гонятся за пустыми ценностями воплощения: его здоровьем и силой, его победой над врагами. Сущность же, признающая себя просто телом, от жизни к жизни воплощается в телах, все менее склонных к размышлению. Теряет байты духа и однажды рождается деревом или камнем.

Время Относить настало для пеонов почти одновременно, и Носач, зашагав вслед за Грумом, попросил:

– Но если здоровье и сила – пустые ценности, Учитель, укажи, что я должен делать, чтобы познать ценности истинные?

– Я не могу указать тебе что делать, ибо у каждого свой Путь. И не так важен наставник, как желание постичь. Слушай себя, вникай в себя. Когда топор твой вонзается в дерево, будь не рядом с топором, а ощущай себя единым с Великой Ойкуменой.

Миновали строящуюся лабораторию гоблиновалхимиков. Возле новеньких бараков, похрюкивая, толпились синие и черные огры. Рядом, волей бога, собирались в отряд метатели топоров. Кланы орков были еще не сломлены.

– Учитель, мне тревожно,– сказал Носач у лесопильни.– Мне кажется, сейчас произойдет что-то страшное.

– Ты уже немного чувствуешь,– ответил Грум, сбрасывая бревна.– Это хорошо. Скоро ты совершишь свой первый Хак.

– Учитель, я явственно ощущаю беду!

Грум кивнул.

– Когда мы будем возвращаться, на нас нападет конница людей. И я уйду из этой жизни. Но не страшись смерти, ибо она всего лишь шаг на Пути духа. Спрашивай, у тебя еще есть время задать мне вопросы.

Носач помолчал.

– Учитель, прости, мне трудно задавать вопросы, '– o, что ты сейчас умрешь,– наконец произнес он.– Я пытаюсь понять разумом, что смерть не страшна, и всетаки боюсь ее. Ты говорил, что, шагая по Пути духа, возродишься в ином теле, потом еще в ином. Что же будет дальше?

– Мы станем Высшими.

– А дальше? Или Высшие – это последний этап Пути?

– Нет, Ученик. Постигая законы Ойкумены, Высшие сами становятся высшей частью Ойкумены – ее разумом и постепенно сливаются с ним. Как река сливается с морем и даже самый мудрый не скажет, где в безбрежном море вода той реки.

– Значит ли это, что разум Ойкумены есть высшая ступень?..

– О нет, юноша, путь познания бесконечен! И кто знает, нет ли в глубинах мироздания сущностей того же порядка, что и Ойкумена, и не сливаются ли они в еще более высокую сущность?

Паладинов было четверо. Всадники в желтом возникли из-за длинного языка леса, на мгновенье задержались, затем по воле бога пустились рысью к пеонам.

Грум и Носач шли к своей делянке и не могли даже поднять топорики, чтобы защититься от налетающей смерти. Носач понимал, что Учитель-Хакер способен бежать и без воли бога. Но этого не сделает.

Огры у бараков заметили паладинов, стали рычать и выкрикивать оскорбления. Не обращая на них внимания, желтые всадники подлетели к Груму, идущему первым. Жуткая лошадь, увешанная листами брони, бешено скалясь, налетела на Носача. Он закрыл глаза, чтобы не видеть закованного в латы всадника, неспешно поднимающего меч. Тело послушное прежней воле бога взяло в сторону, огибая паладина. Шагало к вырубке.

– Боже, спаси нас и сохрани,– бормотал дрожащий Носач, ожидая удара.

Он не видел, как мечи обрушились на Учителя, стремительно укорачивая его линию жизни. Как, взбесившись при виде раненого пеона, огры Драконьей Утробы с рычанием и проклятиями рванулись к паладинам. Всадники ударили убегающего Грума в спину и тот упал на траву красной кляксой.

Огры были уже рядом. Оставив невредимого Носача, все еще шагающего к лесу, всадники развернулись и поскакали прочь от орочьего города. Толпа огров помчалась следом, но вскоре остановилась в дозоре по воле бога.

Через одно Время Относить, к вырубке, где работал грустный Носач подошел молодой пеон.

– Затычка,– представился он.– А ты – Носач, да? Мне Ищейка рассказывал. Знаешь новость?

Слаб я, думал Носач. Был рядом Грум, и я верил, а исчез, тут же закрались сомнения: может это воплощение – единственное? И не предательство ли размышлять об Ойкумене, когда происходит решительная битва с людьми?

– У бога-то Лезвий был секретный план!– трещал под ухом Затычка.Люди разнесли ему главный город, а не прочухали, что у него на севере под боком у Даларана десяток бараков! И сейчас оттуда огры толпами валят, у Даларана полгорода уже снесли, а вторая половина горит!

Грум говорил, что воплотится в новом теле, размышлял Носач, но правда ли это, кто знает? А если Учитель ошибался? А теперь и я буду ошибаться следом за ним? Чему верить? Где тот, кто укажет верный Путь?

Он отнес бревна на лесопильню, едва заметив, что новенькую лабораторию наконец достроили. Внутри что-то клепали и сколачивали чумазые мастеровые, затем над лабораторией поднялся в воздух цепеллин с пилотом-гоблином.

Жизнь так коротка, тюкая топором думал Носач, что не успеть найти верную дорогу. И уж тем более не сделать верного шага без наставника...

– Юноша,– произнесли откуда-то сверху,– не так важен наставник, как желание постичь!

Носач застыл, потом обалдело повернулся к пролетающему в небе цепеллину.

– Что? Что он сказал?– любопытно косил глазом новичок. И чего это Носач не рубит? Разве такое дозволено?– Что сказал-то?..

Носач, не отвечая, провожал взглядом цепеллин.

– Гля, я балдю!– сказал бог, тыкая мышкой в прекратившего работу пеона.– Мужики стойте.

– Че там?

– Глючит че-то... Ну че ты смотришь, дубина, давай, лес руби! Гля, я такого еще не видел!..

– Вечно у тебя, Михась, че-нить глючит...

– Ну, слава тебе, зашелестело... Ну че, мои верные орки, покропим траву красненьким?! Поехали мужики!