Текст книги "Принцесса на ресепшене"

Автор книги: Сергей Большин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Вернулась

Проснулась рывком, из небытия – в сознание. Рядом кто-то сопит. Моя нога закинута на этого «кого-то». Начинаю медленно стаскивать ногу с соседского тела. Руку тоже. Тело зашевелилось и взмолилось:

– Нюша, ну давай хоть немного поспим! У меня уже сил нету! Я себе все стер…

– Спи, родной, я просто хочу на другой бок, – что он «все стер»?

Изучаю себя и свои ощущения. На затылке гигантская шишка. Болит, если потрогать. Ноги тоже болят, как будто сутки скакала на лошади. Я и скакала, но перед сном ничего подобного не чувствовала. Трогаю себя внизу. Месячных нет, а лоно припухло, явно перетрудившись. Не поняла, муж использовал мое бессознательное состояние?! При этом по телу разливается истома, как после… ну… после не скажу какого количества оргазмов.

Господи, что тут было?!

Вскакиваю, включаю свет. Смотрюсь в зеркало: я, собственной персоной, только щеки ввалились, а вокруг глаз черные круги… и все болит, каждая мышца.

– Женя, – кричу, – какой сейчас день?

– Да дай же поспать! Понедельник уже, утром на работу. Аня, не дашь отдохнуть, я долго не выдержу…

– Что со мной было вчера и сегодня?

– Ты что, не помнишь?

– Очень смутно. Я ударилась головой, а потом почти ничего…

– Правда?! – он вскочил и сел на кровати, – Не помнишь, как насиловала меня два дня подряд?! Как узбеков наших застращала, заставила общагу вылизать и составить график уборки, тоже не помнишь?! Я снова Женя, не Эжен? Честно?

– Честно… – Эжен?! Это как понимать? – Женя, что я начудила? Рассказывай…

Женя рассказал. В субботу утром в больнице я пришла в чувства и вела себя странно: все изучала с пугливым интересом, постоянно прислушиваясь к чему-то внутри себя. Впрочем, после падения странным это не выглядело. Когда Женя пришел меня проведать, я не сводила с него восторженного взгляда и, услышав что-то в своей голове, потребовала отвезти домой. Врач пробовал возразить, но я была убедительна, и он меня отпустил. Уже в машине я стала домогаться мужа, на третий этаж мы добрались почти без одежды… Узбекские соседи, кстати, всю ее вернули во время генеральной уборки.

Во время этой уборки Женя то ли спал, то ли кайфовал в обмороке, но как бы то ни было, это был самый длительный его отдых за двое суток. По мнению мужа, в этот жестко уплотненный вариант медового месяца я попыталась вместить все недоработки семи лет супружеской жизни.

Были и другие чудеса. Я выходила в места общего пользования полуголая, не обращая внимания на соседей с юга. Когда на меня попробовали обратить внимание они – точнее, их «пахан» Рахмон, которого боится все некоренное население общаги, – я так отделала Рахмона и его подручных шваброй и скалкой, что в качестве замирения мне принесли плов подкрепить силы мужа, а затем была назначена генеральная уборка. Короче, я теперь – королева общаги.

Я заверила благоверного, что события последних дней проходили в состоянии моего умопомрачения, ближайшие ночи он гарантированно будет спать нетронутым. Мужа тут же унесло в царство Морфея, а я задумалась.

В моей реальности я не была без сознания! Вместо меня был кто-то другой. Я боялась признаться, но уже понимала, кто. Значит, и я все это время была в своем сознании, только в чужом теле и в…

Где же я была? Спасибо за подсказки! Вы все умные и, конечно, знаете где. А я, дура такая, лежу и не могу сообразить, а главное – поверить, что все это стряслось со мной! За что, Господи? Или теперь нужно обращаться к Великой Матери?

Так или иначе, под утро сон меня одолел.

***

Вечность назад – в прошлую пятницу – меня волновал ремонт квартиры, перемена работы и мечта стать коучем. И вдруг – принцесса, папа-король, покушения, генеральный директор в рейтузах! Моим телом пользовалась, получая удовольствие, другая женщина…

Странно, странно устроен человек. После всего, что случилось, простая русская баба радуется запираемой двери, чистоте в сортире и заискивающим соседским «салям алейкум, уважаемый!», ее усталое тело ноет, но на работу хочет.

Прежний мир исчез, теперь я все могу! Прямо сейчас пошлю подальше своего Женька и пойду к…

К, В, Н – огромный выбор мест, куда можно направиться. Только здесь нет Вольдемара. Здесь есть Владимир Анатольевич, верный семьянин, которому я до лампочки. Хотя… Я молодая и красивая, намного младше его жены. И не только мне интересно общаться с ним, но и ему со мной. Иначе, зачем он каждый день подолгу пьет чай в приемной?

Ну, да, подолгу, целых 15 минут в день! Перевернула мир, как же…

А странность вот в чем: поняв, что случившееся не сон, а чудо, я тут же принялась встраивать его в свои жизненные планы. Вряд ли я одна такая, кто любое волшебство, не моргнув глазом, запихивает в повседневность, упаковывает слона в чемодан. Может, оттого и нет чудес на свете?

Муж меня тоже удивил. Для совершенного счастья ему оказалось достаточно поспать пару часов без секса. Везет меня на работу – светится! Шутит, смеется и уклоняется от телесных контактов, боится вызвать во мне новое умопомрачение.

Приезжаю на работу в мире, который перевернулся, а тут все на своих местах: чай, кофе, корреспонденция, посетители. Приехал шеф, сухо кивнул и попросил чай. Заношу, улыбаюсь: дорогой вы мой Борис Фатыхович! Не коварный Уса, а любимый Усама.

– Что это ты разулыбалась?

– Рада вас видеть.

– Знаю я, когда вы, бабы, улыбаетесь… давно, что ли не виделись?

– Вечность – все выходные.

– Тоже мне, вечность. Иди работай! – а самому приятно, прячет улыбку в наигранной суровости. – Кстати, предупреди охрану, ко мне в 12 серьезные люди приедут, никаких пропусков, сразу ко мне.

– Кто приедет, что охране сказать?

– Инвесторы. Хотят финансировать достройку квартала в Строгино, рядом с твоим новым домом. Назовут фамилию Лекарченко. Не знаю, сколько их будет…

В приемную заглянул Владимир Анатольевич. Сердце забилось, думала, на улице слышно. Показалось.

– Владимир Анатольевич, нужно с вами поговорить.

– Важное? – сразу схватил. Коннетабль физически мощнее Сизова, но взгляд у обоих один и тот же: открытый, умный, цепкий. Эх, Владимир Анатольевич, лучше бы ты ТАМ был женат…

– Да. Разговор на час, не меньше. Сможете после работы?

– Только завтра, – просветил меня рентгеном. – Простите, Аня, сегодня, действительно, никак.

Что делать, терплю. До полудня через приемную прошла череда дежурных персонажей. Порцию эпитетов вполнакала получил Политуров, просвистевший на рабочее место чуть менее пунцовым, чем в прошлый раз. Кардинал. Надо же!

Заглянул Иван, я сразу подумала о Лере. Позвонила ей, договорились вместе пообедать.

Без пяти полдень. Шеф еще метал молнии на еженедельной планерке, когда позвонили с охраны: к Борису Фатыховичу четверо, фамилия Лекарченко. Жду. Входит шкаф. Правая рука подмышкой, в левой рация. Пометался по приемной, в рацию: «Второй, я первый, все чисто, прием». По рации: «Первый, вас понял, выдвигаемся на объект». Что за спектакль? Девяностые давно закончились. Входит еще один шкаф с правой рукой подмышкой, а за ним… Парамудр с учеником. Инвесторы, значит… Ну, ну.

Привлеченный шумихой, в приемную подтягивается Иван, спокойный и немного сонный, но с настоящим стволом подмышкой, хотя ему и голых рук хватит на всех четверых. Обменялся взглядами с охраной гостей и скромно присел в уголке.

– Регистрируем договоры, закладываем права в банк.

– А без оплаты примут в залог?

– Я обо всем договорился, главное с этими подписать,– так, значит, секретарша – не человек, при ней можно обсуждать план аферы. Вы уверенны?!

– Ну-ка, вон отсюда!

– Что, извините? – знакомый скрип.

– Пошел вон отсюда, быстро! – цежу сквозь зубы. Иван встает рядом со мной и грустно молчит, а шкафы делают вид, что хотят загородить собой хозяина.

– Да как ты смеешь, соплячка! Ты знаешь, с кем говоришь?! – петли эти давно не смазывались.

– Я очень хорошо знаю, с кем говорю. Пошел вон, сказала, – говорю тихо и почти спокойно, но киплю такой ненавистью, что ее хватило бы на небольшую гражданскую войну. Лекарченко сдувается и почти бежит из приемной. Свита за ним, провожаемая Иваном.

Шеф по селектору: что за шум в приемной? Все в порядке, Борис Фатыхович. Инвесторы не подошли? Нет, Борис Фатыхович, звонили, сказали, не приедут. Пауза. Не приедут?! Где Васильчук таких находит!

Вернулся Иван:

– Ну, ты даешь!

– У тебя как с Лерой?

– Никак. Нормально.

– Именно, никак. Чего тянешь?

– Да не тяну…

– Сходи к безопасникам, пусть пробьют этих мошенников по базам. Заодно пусть выяснят, откуда их знает Васильчук. Справку мне принеси, как будет готова.

– Хорошо…

Хорошо-то хорошо, только с чего я так на деда набросилась? Ну, мошенник, но причем тут ненависть? Ох, не знала я тогда, а то бы удавила на месте…

Обедаем с Лерой. Они с Иваном потрясены. Меня же волнует другое: когда они поженятся и заведут детей? Подруга сетует на отсутствие инициативы с мужской стороны.

– Пока вы будете дожидаться, кто первым начнет, все закончится. Иди и прямо сейчас сама предложи ему пожениться!

– Так просто пойти и предложить?

– Так просто. Хочешь, пойдем вместе?

– Хочу. Тебя не узнать после выходных – другой человек, – кивком соглашаюсь.

Ха! Завтра идут подавать заявление! Скажите, они нормальные люди: столько лет любить друг друга, даже иногда вместе спать, и бояться сказать правду?! Им нужно было дождаться, пока я стану принцессой.

Мне, правда, нужно было дождаться того же, чтобы признаваться в очевидном. С мужем жить не буду – раз. Шефа уважаю, но секретарствую последние дни – два. А… а… Как рыба на суше разеваю рот и понимаю, что три – это Вольдемар, а вовсе не Владимир Анатольевич.

***

Вторник после работы. Сидим в тихом кафе недалеко от офиса – я и Сизов. Во всех деталях пересказываю ему события выходных. Не так, чтобы во всех, но почти. Он внимательно слушает, не перебивает. Непонятно, верит или нет. Ставлю в рассказе точку. Он молчит. Вздыхает и спрашивает:

– Вы сами верите, что это не сон?

– Да.

– Как ни странно, я тоже. Наше сознание устроено непостижимым образом. Порой мне кажется, что оно не познает, а создает окружающий мир. Только тот образ мира для нас узнаваем и понятен, модель которого есть в нашей голове. Если мы встретим на улице то, чего не существует в нашем образе мира, мы это либо не заметим, либо объясним знакомыми словами, исказив суть. Собственно, так возникла мифология. Русалок, леших, домовых породил человеческий разум, он создал мир, где живут эти персонажи, не сомневаясь в их реальности. Пилигрим без имени подсказал: ваше сознание, центр вашего мира, переместилось в иную реальность, создав новый мир.

– В другую реальность? Это что-то вроде параллельного мира?

– Видимо, да.

– А что такое – параллельный мир?

– Августин Блаженный сказал о времени то же, что я отвечу тебе: «Если никто меня об этом не спрашивает – я знаю, что это такое; если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю». Думаю, объяснение может существовать только в форме метафоры, образа, предчувствия. Но давай-ка попробуем сделать кое-какие выводы… Ох, извините, не заметил, как на «ты» перешел.

– Что вы! Сама давно хотела предложить, обращайтесь ко мне на «ты», мне так… приятнее.

Вывели мы вот что: между мирами перемещается сознание, происходит обмен разумами. В нашей с принцессой паре перемещением управляю я. Чтобы переместиться в другой мир, нужно заснуть или иным способом отключиться. Когда попадаешь в чужое тело, оно создает «рамку памяти», сообщая о прошлых событиях. Когда возвращаешься назад, о том, что было в твое «отсутствие», можно узнать только от окружающих.

Вроде логично, но пока это лишь предположения. Поглядим, будет ли возможность их подтвердить.

– Знаете, мне трудно было поверить, что это не сон, из-за того, что вокруг были знакомые люди в иных обличьях.

– А если принять, что твое Я – центр твоей вселенной, а все, включая меня, – окружающая его сфера, легко предположить, что, переместив центр, ты «потащила» за собой и окружение.

– Выходит, вселенных великое множество, столько же, сколько людей на Земле, даже больше! Сколько разума во всех Вселенных… Господи, столько даже не представить! Либо нет ничего, только мое Я, а все, что вокруг – в моей голове.

– Все мы снимся Будде… Как знать, может, и так. Мне лично ближе версия бесконечного множества миров.

***

Жизнь в офисе текла тоскливо и тягуче как дни заключенного, отбывающего пожизненное наказание. Нарыла в интернете кучу статей о том, как варить мыло, как в прошлом была устроена канализация и все в таком духе…

Теперь думаю – зачем?

В четверг вечером решила поговорить с мужем.

Он приехал домой поздно, радостно сообщил: ремонт завершен! В выходные все отмоем и можно переезжать. Оказывается, в неделю моего падения он нанял на Ярославке трех молдаван к двум уже работающим, перехватил денег и радикально ускорил обустройство гнезда. Изнасилование в прошлые выходные утвердило его в правильности принятых решений.

Однажды я видела по телевизору, как делают деньги: пресс-нож мгновенно обрубает край толстенной пачки будущих купюр. Именно так я обрубила радость супруга, без долгих предисловий сообщив, что не поеду в новую квартиру. Если хочет, может заехать туда с мамой.

Прошел час. Я выудила его из истерики, утерла слезы и сопли, попыталась объяснить, но, вижу, он не верит, что на самом деле ухожу, начинает предлагать долю в квартире… Пришлось вернуть его в истерику без объяснений. Наивный, где доля и где королевство?

Долго ворочалась, вспоминала Вольдемара.

Расстояние хоть во времени, хоть в пространстве всегда обманывает, а предательница-память помогает раскрасить обман в правду.

К чему это я? К Вольдемару, конечно. Пока не могла заснуть, все время идеализировала в сердце его и без того безупречный образ.

Всегда я так, вокруг да около. Мне же ничего другого не нужно, только быть с Вальдемаром! И снова я как бы сама себе говорю: точно хочешь? Начинаешь?! Начинаю, хотя бы себе можно честно признаться? Можно: точно! Уверена? О, Господи!.. Все, все, все: уверена.

Засыпаю.

Извините, это снова я

И где я просыпаюсь? Правильно. Холод, запахи, насекомые – я на месте. Снова меня будит Эжен. Родной, разве я тебя не уволила?

Полежу-ка с закрытыми глазами, «повспоминаю».

Мамочки, как все плохо! Король при смерти, Вольдемар и Клер в моей немилости, Эжен наоборот, а Уса… о нем ничего неизвестно.

Вскакиваю, быстро одеваться! Бегу к отцу, по дороге поручаю Эжену вызвать Вольдемара. Краем глаза замечаю, что моя охрана состоит из охранителей Святой веры. Вольдемар вряд ли сможет явиться. (Отставить злорадные улыбки!) Почему? Он в своем замке, готовится к отбытию с посольством к императору Леванта и Мидии. «Вспоминаю»: сама же приказала: «Переносили, буде надо, и побои, а мир бы выпросили».

Проснувшись в понедельник у герцогов, первое, что сделала моя матерая альтер эго, -заявила, что была не в себе, ничего не помнит о последних днях, и потребовала доклад. Принцессе проще, ей не обязательно биться головой о тротуар, чтобы, не внушая подозрений, спрашивать у окружающих: «Выкладывайте, что я тут вытворяла?»

Вернувшись в замок, она приказала арестовать Усу, но его в столице уже не было. Его сын и жены, оставшиеся в семейном дворце, были уверены, что Уса уехал в Кызын, свою бывшую столицу, на какие-то празднования. Родственников оставили в заложниках под домашним арестом. Удалось задержать лишь Базиля, Верховного распорядителя двора, правую руку Усы. Пока его роль в событиях точно не выяснена, но для ареста было достаточно того, что он укладывал вещи в дорогу.

Анна сразу разобралась в моих сердечных раскладах и всех расставила на прежние места. Мне кажется, мы с ней не ровесницы, а как минимум мать и дочь, насколько она более зрелая и решительная. Однако и у августейшей зрелости найдутся роковые слабости: вечером в понедельник отцу стало хуже, и Анна допустила к нему Парамудра.

Итог: отец умирает. И теперь это не сон.

Забегаю в отцовские покои. Король лежит в тугом свертке, как младенец в роддоме. Лицо пунцовое, глаза вот-вот вылезут из орбит, вены на висках вздулись. Рядом Парамудр что-то смешивает в плошках.

С порога кричу: распеленать немедленно!!! Сверкаю на лекаря таким взглядом, что он понимает: вернулась опасная для него Анна.

Нагнала слуг, приказала растирать тело отца тряпицами, смачивая их в теплой воде. Ну, что я еще могу сделать?! Как сбить давление? Дышать отцу стало легче, но он без сознания, и давление не падает. Глажу его лицо и шепчу: не умирай, папа, держись, я тебя вытащу…

Он вдруг открыл правый глаз, увидел меня. Терабайты нежности и любви за секунду влились в мое сердце и… Он забился в судороге, сосуды мозга взорвались. Король умер.

Я плакала горько и искренне, зарывшись лицом в холодеющую ладонь. Но почему я плачу, ведь он не мой отец?! И вдруг короткий, но тошно ощутимый укол в сердце – что с мамой?

На самом дне души слышу Comfortably numb «Пинк Флоид»: O. K. Just a little pinprick22
  Спокойно, лишь легкий укол… (англ.)


[Закрыть]. И стон гитары Гилмора, и мое горе потоком…

Не вижу, но чувствую, как Парамудр пытается улизнуть из комнаты. Не оборачиваясь, приказываю: взять лекаря! По этой части у них с дисциплиной порядок.

Вытерла слезы. А сейчас я вам устрою показательный процесс над врачами-убийцами!

– Куда, любезный, направился? Я тебя не отпускала.

– Ваше величество!.. Мне по нужде…

– Нужда у тебя ждать моего позволения. Почему сбегал? Говори!

– Испугался гнева Вашего величества. Я сделал все, что мог, но Высшие силы решили вернуть любимого сына в лоно Великой Матери… – неспроста он трясется. Достаю меч из ножен, приказываю подвести лекаря к сундуку, распластываю на крышке его руку и тихо говорю:

– Сейчас я отрублю тебе 21 палец. Один за другим. Сначала на руках, потом на ногах, потом этот… самый ненужный. Двадцать один раз у тебя будет возможность испытать силу своего духа. Но ты можешь избежать испытания. Просто скажи, что ты дал отцу в понедельник и где это взял?

Я попала в точку. «Снадобье» передали люди Усы. Проверенное, действенное, волшебное. А чтобы эскулап не сомневался, добавили кошель золотых.

– В темницу эту мерзость! В самую глубокую, куда свет никогда не доберется, где спелеологи умрут от ностальгии! А? Кто такие спелеологи? Какая разница? Главное, чтобы этот негодяй сгнил в мучениях. Что с учеником? С учеником… Ну-ка, подойди. Видишь, чем кончают лгуны и предатели? Не усвоишь урок, последуешь за учителем. Лечи людей только проверенными средствами. Не уверен – проверь на себе, прежде, чем предложишь другому. Понял? Иди, теперь ты наш лекарь.

Интересно, кто сейчас говорил во мне, я сама или принцесса? Вообще-то, сейчас я и есть принцесса. Это в моей власти – казнить и миловать. А я готова? Смогу? Получается – да. Неделю назад мне было легко, я лишь играла роль, а теперь роль играет мною. Я плачу о чужом отце и готова мстить за него. Более того, я убью Усу, как только он попадется мне в руки, и даже не сомневаюсь в этом.

Наверное, простая московская секретарша и кандидат наук редко раздает подобные заявления. Хотя при чем здесь кандидат наук? Я, Анна Горчакова, – не кандидат, не секретарь, не принцесса, не жена, не дочь… Я не являюсь ни одной из этих ролей. Они – часть меня. Я – все вместе и все сразу в каждое мгновение своей жизни, отныне будет так!

Наказание предателя на время отвлекло меня, но пришлось вернуться к смерти отца.

В этом мире нет места личным переживаниям, индивидуальному горю, равно как и собственному мнению. В традиционных обществах, а мое королевство и есть такое общество, все важные события – рождение, свадьба, смерть – регламентированы традицией и ритуалами до малейших деталей, поэтому я точно знаю, как нужно печалиться и страдать.

Ритуал помогает пережить потерю близкого человека, защищает психику от разрушения. Иначе нельзя, если кроме войн и болезней есть голод, если треть женщин умирает во время родов, если из десяти рожденных детей до того момента, когда появится шанс погибнуть на войне, доживают не больше трех.

Поэтому два ближайших дня расписаны по минутам. Основные мои обязанности начнутся с ночного бдения. Завтра панихида в храме, там же похороны. Их организация на мажордоме и под руководством Эжена. До вечера у меня есть время.

Возвращаюсь к себе переодеться. Обе фрейлины холодно вежливы, как дуэлянты перед командой «к барьеру!». С вами разберемся позже. Приказываю готовить отряд сопровождения.

– Клер, – все-таки не выдерживаю.

– Слушаю, Ваше высочество, – даже норвежская семга смотрит не так холодно.

– Ничего, потом… – разговор у нас долгий, а я тороплюсь.

Зря не поговорила с Клер! Вольдемар назначил ее мужа командовать войсками в свое отсутствие, так что она была в курсе того, что стало известно мне только после часа скачки.

Поместье Вольдемара смотрит с Воробьевых гор на излучину реки – там, на болотах, когда-нибудь возникнут Лужники. Нетронутая дикость природы в районе метро Спортивная захватывает дух. Красота пейзажа лишь усиливает досаду и разочарование – посольство выехало на юг день назад.

Вот он, минус быть повелительницей, – ни одна сволочь не догадалась спросить, куда я собралась. Приказала – исполняют.

На этой неделе снег наконец засыпал оба мира хрустящей белизной. Я смотрела вниз на реку, на белое в черных пятнах море леса, на далекие серые башни моего сырого дома, и чувствовала, как заполняюсь холодом одиночества. В такой ситуации вернее всего мое сердце рвет на части Lonely is the word «Блэк Саббат».

Вот объясните, почему именно человек без двух пальцев становится великим Тони Айомми? Почему именно в его гитаре столько страсти? И, конечно же, Дио. Он зовет: Hey, join the traveler, if you don’t know where to go33
  Эй, следуй за путником, если не знаешь, куда идти… (англ.)


[Закрыть]… Но мне не за ним.

Рванула догонять Вольдемара – не вижу смысла быть здесь без него! – но поняла, что не посмею не отдать последний долг отцу.

Может, вернуть обратно Анну? Нет. Раз уж так легли карты моей судьбы, я приму их в этом раскладе, однако никто не говорил, что нельзя пересдать. Я управляю перемещением и я буду решать, когда и где быть мне, а где Анне-принцессе. Буду делать это вдумчиво, с холодной головой. Игра пойдет по моим правилам. Назад пока рано.

Вернулась домой в сумерках. Все было готово к бдению, ждали меня. Собственно, в церемонии мало примечательного, кроме того, что пришлось не спать всю ночь.

С рассветом тело короля перенесли в храм и начали прием соболезнований. Поскольку я у отца осталась одна, то одна за всех и отдувалась… с кардиналом, принимавшим скорбящих рядом со мной. Я по крови, он по чину. Скажете, звучит цинично – отдувалась? Согласна. Но, во-первых, я обалдела от недосыпа, а во-вторых, весь двор по очереди повторял одни и те же фразы, в которых искренности столько же, сколько в словах застигнутого на любовнице мужа о том, что жена все не так поняла. Погребальная вахта мало чем отличается от любого другого дежурства.

Тем не менее, в скорбной рутине было два ярких момента.

Первый – наш первосвященник. Политуров в роли кардинала оказался антропоморфным мужчиной. Он удивил меня, когда, будучи тугоухим, всю церемонию шептался со мной. Шепотом сообщил, что по данным службы Охранителей, Уса направился прямиком в армию Хумуза, которая двинулась к нашим южным границам. Уса шлет письма своим войскам, охраняющим западные границы королевства, призывая к бунту. Пока эти письма удается перехватывать. Кардинал открыл мне, что внедрил агентов в окружение бывшего канцлера, поэтому располагает о нем достоверной информацией. Как это удалось, он не уточнил, обронив лишь, что на операцию ушел не один год.

Ничего себе – глуховатый ловелас! Договорились о встрече после завтрашней мессы. Грозится обсудить нечто важное.

Другой звездой вечеринки выступила моя свекровь. Евгения Николаевна тут зовется баронессой Нижеболотской (на местном языке звучит по-другому, красиво, но в переводе именно так). И что я вижу? Моя нищая свекровь, еще вчера еле сводящая концы с концами и возлагавшая надежды поправить финансы лишь на свадьбу Эжена с Элен, фигурирует на торжественном мероприятии в новых серьгах и перстнях, которые стоят не меньше, чем все ее захудалое баронство. Очень интересно, откуда? События последних дней подсказывают некоторые варианты.

«Великая Мать да снизойдет… скорбим вместе… пребудет ее милость…» А я ей: «Евгения Николаевна… Тпру-у-у! Баронесса, хочу поговорить с тобой после погребения. Никуда не торопишься? Дети, стирка – нет? Не уходи, дождись меня, ага?» Как-то так.

Только когда вечер следующего дня загустел до ночной тьмы, а я поплавком ныряла в омут сна и выныривала обратно, оборвалась череда соболезнующих, и началось погребение. Между колоннадами, ведущими туда, где в наших храмах расположена ризница, в полу находится отверстие в форме… лона Великой Матери. У остальных матерей форма такая же, кстати. Возле отверстия – известняковый саркофаг, украшенный искусной резьбой, картинки на тему побед короля. Тело кладут в усыпальницу и закрывают крышкой. Теперь никто не скорбит. На лицах радость, ибо в местной традиции погребение – сюжет возвращения блудного сына.

Мне же очень грустно. Едва я обрела отца (да еще короля!), как судьба отняла его. Однако я вымучиваю кривую улыбку в момент, когда на длинных веревках саркофаг опускают в… как ни скажи, получится, либо «в отверстие», либо «в лоно». Извращенцы.

Земля тебе пухом, папа!

Направляюсь в замок. Свекровь мнется на выходе. Даю знак охране, ее берут под уздцы и ведут следом. Исподволь бросаю взгляд на баронессу: само собой, на ней лица нет, но помалкивает. Погоди, сейчас тебе отольются слезки мышки из другой реальности!

Вместо зала приемов веду ее в подвал. Там, как в любом приличном дворце, располагаются не только хозяйственные помещения. Не бильярд и не боулинг. Там есть специальная комната, где можно поговорить по душам с разными светлыми личностями.

Заходим. Охрана разводит огонь в жаровне, приглашает специально обученного человека в заляпанном кожаном фартуке. Баронесса на грани обморока, но держится, пытается не подавать виду.

– Откуда, – спрашиваю, – такие прекрасные серьги? – Губы у нее трясутся, потому что вместо указки я использую меч. Полезная, оказывается, вещь при разговоре с родными и близкими.

– Это подарок, Ваше величество!

– Я пока еще принцесса. Но при этом понимаю, что подарок. Я спрашиваю: откуда? Кто подарил? Когда?

– Распорядитель двора, Ваше высочество. Четыре дня назад. Сказал, это подарок Великого канцлера.

– По какому поводу?

– Сама не знаю…

– Палач, раскаляй клещи. Так уж и не понимаешь? И ни о чем вы накануне не говорили, ни о чем он тебя не просил?

– Просил, Ваше высочество, но я как-то не связала эти события.

– Подробнее! – и ударяю плашмя мечом по жаровне, и во все стороны от углей летят искры, а от подпрыгнувшей тещи – брызги пота. Прорвало родимую.

– В субботу вечером я навещала сына. Меня встретил Якуб Базиль, сказал, что никак не получит вашей аудиенции, которая нужна ему срочно. Надеялся, что после вашей воскресной прогулки сможет сопроводить вас от входа до покоев. Для этого просил меня узнать у сына, отправитесь ли вы на прогулку, и дать знать, когда это произойдет. Я исполнила все, как он просил, а на следующий день он преподнес мне этот подарок. Но сказал, что это подарок не его, а канцлера Усы!

– И тебя ничто не насторожило? Ни тебя, ни Эжена?

– Эжен не знал, что это просьба Базиля! А Базиль был таким милым, разве я могла предположить что-нибудь дурное?! – похоже, правда. Обычные придворные дела. Вряд ли она замешана, но повод поучить свекровь прекрасный.

– Ты понимаешь, что совершила предательство? Эти люди убили короля и покушались на мою жизнь, а ты им помогала!

– Ваше величество! Я… я никогда… Я не виновна ни в чем! Простите меня! – первый раз слышу, как ты рыдаешь, Евгения Николаевна. Просто музыка. Ну, ладно, помучила тебя и хватит.

– После всего ты должна остаток дней провести в темнице! Благодари Великую Мать: в день смерти отца я не хочу, чтобы кто-то из моих близких тоже потерял родителя, даже такого непутевого, как ты… – не люблю, когда целуют обувь, негигиенично как-то. – Встань. Завтра в полдень тебя не должно быть в столице. Ты отправишься в баронство и будешь жить там до смерти. Если ты переступишь границу своих владений, любой мой подданный будет обязан убить тебя. Такова моя воля.

Не помню, как дотащилась до постели. Раздевали меня уже спящей.

***

Проснулась я внезапно, как от электрического разряда. Открыла глаза и в ужасе забилась в дальний угол кровати: в ногах стояла отвратительная старуха в ветхих лохмотьях. Увидев мой ужас, она ощерилась улыбкой с торчащим из нее единственным зубом. Захлопнув улыбку, карга уперлась безобразным носом в бородавчатый подбородок, протянула ко мне крючковатый палец и пророкотала:

– Спишь, а твой любимый в беде! Ему нужна помощь, ты готова отправиться к нему?

– Я?.. Да!.. Когда?.. Готова! – я засуетилась, как однорукий человек при поклейке обоев.

Старуха хлопнула в ладоши. Вспышка света и грохот. Я зажала уши и зажмурилась. Гром стих, а я уже была облачена в латы, прямо Жанна Д’Арк. Путаясь в белье, выбралась из постели. Старуха подвела меня к окну, распахнула ставни и сказала:

– Этот скакун отвезет тебя к суженому.

За окном подобно лодке на волнах колыхалась спина дракона: вверх-вниз, в такт взмахам могучих крыльев. Мне туда прыгать?! Не успела я так подумать, как старуха толкнула меня, и я с грохотом повалилась на спину пресмыкающегося, твердую и холодную, как пол в дворцовой спальне. Надо же, огнем полыхает, а все равно хладнокровный!

Пока я кое-как устраивалась между его лопатками, крылатое транспортное средство уже на полной скорости таранило ледяной воздух. Рассвело. Мы неслись под облаками, свисающими с низкого неба, как талые сугробы с весенних крыш. Казалось, зацепим одну тучку и обрушим на себя все промозглое мироздание.

Впереди маячил мрачный замок. Как клык из челюсти он вырастал из вершины скалы, утыкаясь в грязный войлок плотных туч. Я поняла, что этот замок и есть цель нашего полета. Дракон плавно опустился на снежную целину перед входом. Я съехала по чешуе в нетронутую белизну и провалилась по пояс. Стала мучительно пробиваться к входу через вату снега, который забивался под латы ледяной сыростью. Наконец, догребла до двери и попыталась ее открыть. Схваченная ржавчиной и льдом дверь не поддавалась ни туда, ни обратно. Я стала колотить в нее рукоятью меча и орать изо всех сил: «Эй, кто-нибудь, откройте!!!»

Уловив далекое движение в недрах замка, начала ломиться с удвоенной силой. Вскоре услышала шарканье ног. Закричала: «Вольдемар, это я, Анна! Я приехала за тобой!» «Мне не открыть эту дверь…» – раздался знакомый, но сильно потрескавшийся голос.