Текст книги "За Калиновым Мостом. Битва за источник"

Автор книги: Сергей Сидоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Будет исполнено, царь-батюшка! – сказал боярин Стрельцов.

На том и порешили. Бояре начали расходиться. Царь покинул зал для совещаний последним, и успел заметить, как в залитое солнцем помещение через распахнутые настежь окна ворвался лёгкий ветерок и всколыхнул занавески. Он пронесся по комнате и покинул её уже известным способом – через одно из раскрытых окон. Вырвавшись из помещения, он словно обрел силу и вихрем устремился в сторону деревни, оставив позади царский дворец и окружающий его крепостной ров. Зашуршала трава на лугу, девушки обернулись вслед порыву ветра, но он уже умчался вдоль дороги, оставив после себя лишь пыль. На деревенской площади он пронесся мимо колодца, мимо лавок и торговых рядов. Народ с изумлением смотрел ему вслед, не понимая, откуда мог взяться ветер в такой ясный день. А ветер уже пронесся через поле и вдоль дороги устремился дальше, к лесу, шум деревьев которого был слышен вдалеке. Правда теперь это был не тихий безмятежный и убаюкивающий шелест листвы, ветер набрал силу и словно вломился в лес. Ветки деревьев гнулись, шум листьев усилился, ветер устремлялся все дальше – в самое сердце леса, где деревья стояли сплошной стеной и царил вечный полумрак, поскольку солнечные лучи не могли добраться до земли сквозь густые кроны. Здесь был уже совсем другой лес – не светлый и просторный, где можно отдохнуть под деревом, слушая пение птиц, а мрачный и тревожный, где вместо птичьих трелей отовсюду доносились треск и шорохи, и тому, кто ненароком забредал в эту лесную глушь все время казалось, будто за ним пристально следят множество глаз обитателей окружающего мрака. Ветер гудел среди деревьев, и из-за этого, казалось, будто в лесу воет стая волков. Но даже волки не решались заходить в эти мрачные лесные дебри. Тут деревья неожиданно словно расступились и ветер вырвался на лесную поляну, посреди которой была одинокая избушка, которая прочно стояла на земле благодаря двум массивным птичьим ногам. Оказавшись на поляне, ветер сразу же утих, словно опасался, что избушка под его натиском не удержится на своих двоих. Но несмотря на весь свой довольно непрезентабельный вид избушка оказалась устойчивой, только вода всколыхнулась в небольшом декоративном пруду. Дверь со скрипом распахнулась от ветра и этот самый ветер скрылся внутри. Дверь с таким же скрипом захлопнулась и воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая треском и шорохом лесной чащи. Спустя немного времени окно избушки распахнулось и оттуда вылетел филин, желтые глаза которого горели в лесном сумраке, подобно двум жуткого вида фонарям. Птица заложила изящный вираж и устремилась вдоль едва заметной лесной тропинки, что-то высматривая внизу. Или кого-то. Поиски оказались недолгими – вскоре филин увидел, как по тропинке идет молодой человек, который, казалось, совершенно не боялся окружающего его мрачного пейзажа – скорее даже наоборот, он чувствовал себя здесь, как дома, хотя весь его внешний вид совершенно не вписывался в мрачную окружающую действительность. Его голову украшала черная бандана с белым узором, грудь была скрыта просторной бежевой рубахой, по низу и на рукавах которой тоже шел узор из орнамента, поверх рубахи был черного цвета жилет, а на ногах – в цвет жилету штаны и ботинки. Довершала его облик сумка через плечо и два ножа в ножнах на поясе. В общем, вид у него был не очень миролюбивый, и вдобавок ко всему одежда вся была в листьях и маленьких веточках, словно он только что продирался через плотный кустарник. Собственно, так оно и было. И вот, он шел по лесной тропинке и оттряхивался, сопровождая это действие потоком страшных ругательств, в которых он явно не знал недостатка.

– Все люди, как люди! – буркнул он, закончив приводить себя в порядок. – Живут в нормальных домах, которые стоят себе на одном месте! Что за привычка, постоянно менять место дислокации? Ищи её теперь по всему лесу!

– Угу! – ответил филин.

– А ты что здесь делаешь, пучеглазый? – молодой человек поднял голову и посмотрел на филина, который сидел на ветке дерева и наблюдал за ним своими жуткими глазищами. – Вылупил шары-то свои, будто так и надо!

– Угу! – ответил филин.

– Чего расселся-то? – спросил его парень. – Показывай дорогу, чудо в перьях!

Филин молча расправил крылья, снялся с ветки и полетел вглубь лесной чащи. Молодой человек поспешил за ним, попутно вновь припомнив все те речевые обороты, которые совсем недавно употреблял. Вскоре, ведомый филином, он вышел к избушке, огляделся и присвистнул.

– Недурно, однако, она тут устроилась,– сказал Соловей-Разбойник, поскольку это был именно он. – Ну, сейчас развлечемся!

Он подошел к избушке, и вместо того, чтобы культурно постучать в дверь, скомандовал:

– Избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!

Строение тотчас пришло в движение и с ужасающим скрипом стало медленно поворачиваться вокруг своей оси. Создавалось такое впечатление, что избушка страдала всеми известными недугами опорно-двигательного аппарата.

– Да,– сказал Соловей-Разбойник. – Грустное зрелище. Душераздирающее зрелище. Разминка тебе явно не повредит! А теперь налево!

Избушка со скрипом начала поворачиваться в нужную сторону.

– Направо! – командовал Соловей-Разбойник. – Кругом!

Скрип и треск, с которым избушка выполняла команды, был просто нестерпимым.

– Раз-два! – командовал Соловей-Разбойник. – Левой! Левой!

Внутри избушки что-то грохотало. Судя по всему, там царил полнейший дисбаланс. Наконец, окно распахнулось, явив миру хозяйку этого шедевра архитектуры.

– Это что же такое? – рявкнула Баба-Яга. – Кто тут шутки шутить вздумал?!

– Ваш покорный слуга! – ответил Соловей-Разбойник.

Избушка остановилась, и Разбойнику даже показалось, будто строение с облегчением вздохнуло. Дверь со скрипом отворилась, на пороге, сложив на груди руки, во всей своей красе стояла Баба-Яга.

– Могла бы и догадаться! – вздохнула она. – Знала ведь, что придешь!

– В блюдо свое увидела, или сболтнул кто? – спросил Соловей-Разбойник. – Впрочем, и так понятно, кто это. Мог бы и показаться для приличия!

В ответ на эти его слова ветер вновь ожил, прошелестели листья и вновь все стихло.

– Какая разница? – спросила его Яга.

– Действительно,– пожал плечами Соловей-Разбойник.

– Ну, и с чем пожаловал? – поинтересовалась Яга.

– На тебя посмотреть,– честно ответил Соловей-Разбойник, продолжая любоваться ею.

Вопреки всем прочно укоренившимся в народе стереотипам, Баба-Яга вовсе не была такой, какой её рисовали языки сплетников. Вместо сгорбленной кривоносой седовласой старой карги в дверях избушки стояла женщина невероятной красоты – по плечам струились серебристые волосы, синие глаза оценивающе взирали на Соловья-Разбойника, сама она улыбалась обворожительной улыбкой, одним словом, взгляд не оторвать. И уж тем более нельзя было сказать, что ей без малого почти пять сотен лет.

– Тебе лишь бы пялиться! – в сердцах сказала она.

– Ничего не могу с собой поделать! – вздохнул Соловей-Разбойник. – Такая уж у меня натура!

– Заходи! – улыбнулась Яга. – Что стоять почем зря?

Она посторонилась, пропуская гостя внутрь. Внутри избушка была совсем не такой, какой выглядела снаружи – у бревенчатой стены стоял дубовый стол, в углу у добротной печи расположились метла и ступа – неизменный транспорт Бабы Яги. В печи стоял котел, в котором булькало какое-то варево. Там же на полке в ряд стояли банки, склянки и пузырьки с различными порошками и жидкостями. На одной из стен висела потрепанная жизнью шапка-невидимка, а компанию ей составляли гусли. Соловей-Разбойник прекрасно знал – если начать на них играть, окружающие тут же пустятся в неудержимый пляс, хотят они того, или нет. Вообще, тут было много таких вещей, к которым крайне нежелательно было прикасаться. К примеру, шкаф в углу, который совсем уж нехорошо время от времени подрагивал, словно оттуда что-то хотело вырваться наружу, или сундук, с внушительных размеров замком. В общем, избушка Яги была под завязку полна тайн и секретов.

– Садись! – пригласила Яга. На столе тут же, стоило ей хлопнуть в ладоши, возник самовар.

– Ну, рассказывай, где тебя носило! – сказала Яга. – Давно ты ко мне не захаживал, отдалились мы совсем друг от друга.

– А за это царя благодари, с его богатырями, будь они все неладны,– ответил Соловей-Разбойник. – И, если мы давно не виделись, это вовсе не значит, что я о тебе не думал.

Он по-прежнему не отводил от нее взгляда. Создавалось такое впечатление, будто когда-то их связывало что-то ещё, помимо дружбы, длиною в несколько жизней, но они всегда понимали, что между ними ничего больше быть не может, так уж сложились обстоятельства.

– Я тоже скучала,– кивнула Яга. – Думала, что сгинул ты уже неведомо где!

– Да ну, брось! – отмахнулся Соловей-Разбойник. – Ты ведь знаешь, мы с тобой всегда будем! Так уж заведено. Сто лет, двести, для нас с это не срок! Даже считать не хочется. Года идут, поколения сменяют друг друга, одни мы как были, так и есть.

– Может и поэтому мы до сих пор одни,– вздохнула Яга. – Время беспощадная штука!

С этими словами Яга взглянула на висевшие на стене часы с кукушкой, которые показывали верное время всего два раза в сутки, ведь стрелки замерли на них уже очень много лет назад.

– Не скажи! – усмехнулся Соловей-Разбойник. – Время вещь относительная! Ты, старушка моя, как прекрасной была, так ею и осталась!

– Я вот тебя метлой сейчас! – воскликнула Яга. – Нашел старушку! Тоже мне, молодец!

– Я серьезно! – сказал Соловей-Разбойник. – Таких как ты больше нет!

– Есть! – сказала Яга. – И лучше есть!

– Если бы! – вздохнул Соловей-Разбойник. – Даже там, за пустыней, я не сумел найти свое счастье! Весь Восток обошел, а толку никакого, хоть Восток – дело тонкое!

– Плохо искал! – усмехнулась Яга. – Счастье, Рахманыч, намного ближе, чем ты думаешь!

– Да неужели? – удивился Соловей. – И где же оно?

– Здесь! – ответила Яга. – В царстве нашем, на болотах!

– Если это та твоя подружка, то увольте! – запротестовал Соловей-Разбойник. – Она, конечно, замечательная, но не в моем вкусе! И вообще, как ты себе это представляешь? Меня и эту Кикимору?

– Успокойся, не о ней сейчас речь! – сказала Яга. – Хотя, она тоже довольно милая.

– Нет уж, увольте! – сказал Соловей-Разбойник. – И без твоей распрекрасной Кикиморы обойдусь! Жил без женской любви и заботы, и дальше проживу. Видимо одиночество – удел мой.

– Ты так говоришь, будто на болотах кроме кикимор больше нет никого! – сказала Яга.

– Ну а кто еще? – спросил Соловей-Разбойник. – Пиявки да лягушки?

– Василиса! – сказала Яга. – Девица красоты невероятной! Сидит там в тереме, принца дожидается.

– И откуда такая информация? – спросил Соловей-Разбойник.

– Прямиком из царского дворца! – ответила Яга. – Я как узнала, сразу подумала – а чего тебе, Рахманыч, одиноким быть? В самый раз для тебя вариант!

– И информатор все тот же! – кивнул Соловей-Разбойник. – Ветром прилетел, так же улетел и поминай его как звали! Ни здрасте, ни до свидания!

– Успеешь со своим дружком еще поболтать,– сказала Яга. – А сейчас слушай, что я тебе расскажу!

И Баба-Яга поведала ему все то, о чем говорилось на совещании в царском дворце. И конечно же, она описала все так красочно, что в глазах у Соловья-Разбойника вспыхнул неподдельный интерес.

– Караван, значит! – сказал он. – Замечательно! Просто замечательно! Ох, Костяная Нога, не просто так эти неруси к нам засобирались! И чего это их превеликий правитель так задергался?

– Мало ли? – Яга пожала изящными плечами. – Укрепление связей, торговый оборот, сам знаешь, сколько можно на этом сделать золота!

– И что, он на него себе вторую жизнь купит? – спросил Соловей-Разбойник.

– В смысле? – не поняла Яга.

– Слух идет по Восточной Земле, что султан уже одной ногой сама знаешь где находится! – сказал Соловей-Разбойник. – Чего это ему на смертном одре в голову стукнуло торговлю развивать, когда он того и гляди чалму свою отбросит?

– Не знаю! – сказала Яга. – Я вообще далека от политики! Главное то, что из-за этого Василиса без охраны останется, грешно, Рахманыч, такой шанс упускать!

– На болота твой агент тоже уже успел слетать? – поинтересовался Соловей-Разбойник.

– Зачем? – удивилась Яга. – Не зря же я о Кикиморе вспомнила!

– Её еще здесь не хватало! – проворчал Соловей-Разбойник.

– Ты, как я погляжу, не рад мне, Соловушка? – на лавке у стены словно из ниоткуда возникла Кикимора. Её зеленое платье все сплошь состояло из тины, бледное лицо с изящными чертами обрамляли зеленые волосы, а голову венчал венок из водорослей.

– Мы вас не ждали, а вы приперлись,– резюмировал Соловей-Разбойник.

– Могу и обратно уйти! – обиделась Кикимора.

– Он пошутил! – поспешно воскликнула Яга, метнув на Соловья-Разбойника уничтожающий взгляд.

– Кто бы говорил! – Кикимора обворожительно улыбнулась. – Как я погляжу, ты и на иноземной сторонушке недолго задержался!

– Нет там счастья! – кивнул Соловей-Разбойник. – В гостях хорошо, как говорится.

– Вот тут мы тебе счастье и отыщем! – улыбнулась Яга. – Заживешь, Рахманыч, не хуже всякого!

– Ага,– кивнул Соловей-Разбойник. – Добуду себе красавицу из терема на болотах, завяжу с темным прошлым!

– Ты Василису в виду имеешь? – Кикимора с удивлением посмотрела на него.

– Её самую! – кивнула Яга. – Давай, подруга, рассказывай, как к ней по твоим болотам добраться!

Если в изложении Бабы-Яги перспектива заполучить Василису была абсолютно безоблачной, то у Кикиморы картина вырисовывалась довольно-таки мрачная. Впрочем, когда болото, в котором она обитала, было другим? Правильно, никогда! И именно поэтому Василиса и томилась там, в самом неприступном месте трясины Тридевятого царства, чтобы всяким разбойникам с большой дороги неповадно было туда лезть. И плюс ко всему терем её по указу царя хорошо охранялся, для чего там день и ночь дежурил никто иной, а сам Добрыня Никитич. При звуках этого имени Соловей-Разбойник скривился так, будто его заставили отведать клюквы.

– А я говорила, что не так уж легко к терему пробраться! – кивнула Кикимора.

– И он не покидает пост? – спросил Соловей-Разбойник.

– Ну, если только по зову личной надобности! – ответила Кикимора.

– Ничего! – сказала Яга. – Скоро он его покинет надолго!

– А какая разница? – спросил Соловей-Разбойник. – Один богатырь, всего-то!

– Не забывай, как когда-то богатыри уже заставили тебя понервничать! – усмехнулась Яга.

– По-твоему, я тогда с ними не справился? – вспыхнул Соловей-Разбойник.

– Откуда мне знать? – пожала плечами Баба-Яга. – Я знаю только, что в тот вечер вы оба пришли ко мне малость побитые, а кое-кому даже зубной лекарь понадобился.

При воспоминании о том дне Соловей-Разбойник почувствовал, как его челюсть вновь свело судорогой.

– Да вечно так! – буркнул Соловей-Разбойник. – Ни одно дело с участием Лиха без потасовки не обходится! И прошу заметить, в тот вечер все тоже началось по его милости! А ведь было все тихо-мирно…

***

В деревенском трактире все было тихо-мирно, ровно настолько, насколько это вообще может быть в подобного рода заведении. Особенно вечером, когда практически вся мужская часть деревни собирается там, дабы отдохнуть от трудов праведных. И конечно же, Соловей-Разбойник и Лихо Одноглазое никак не могли пройти мимо без того, чтобы не заглянуть на этот праздник жизни.

– Рахманыч, ты пойми! – сказал Лихо. – Толпа дурней, разум которых затмило пиво! Чего еще нужно таким бродягам как мы, для полного счастья?

– Тут только один дурень,– сказал Соловей-Разбойник. – Который стоит сейчас рядом и уговаривает меня на грошовое дело, после которого долго ещё будет пыль столбом стоять! Овчинка выделки не стоит, дружище!

Соловей-Разбойник поглядел на своего старого приятеля. Сегодня Лихо Одноглазое выглядел как молодой парень, одетый в ярко красную рубаху и синие шаровары. На лице его красовалась повязка, закрывающая один глаз, словно у морского разбойника, коих Соловей уже успел повидать на своем веку.

– Рахманыч, у нашего народа две беды – это дураки и дороги! – сказало Лихо. – И мы с тобой как раз и будем дураками, коли не послушаем, о чем народ гутарит! Информация, сам знаешь, подороже золота будет! А уж коли ею грамотно распорядиться!

– И много ты там услышишь? – усмехнулся Соловей-Разбойник. – Сказ о царе нашем, да жалобы на очередные подати! Что нам с того?

– Не скажи, Рахманыч, ох не скажи! – воскликнуло Лихо. – Порой бывает, что из незначительных слухов можно узнать такое, что мир способно перевернуть!

Да, этого у Лиха Одноглазого было поистине не отнять – в добыче сведений равных ему не было, куда там царю с его гонцами, счетоводами и учетчиками, которые каждый камушек, каждую соринку и былинку в свои ведомости вносят. Даже писцы дворцового листа новостей не могли поспеть за Лихом Одноглазым – царь ещё рта раскрыть не успеет, чтобы очередной указ провозгласить, а Лихо, тут как тут, уже в курсе событий!

– Тебе бы у царя известия для народу писать! – вздохнул Соловей-Разбойник. – И пользы больше, и в царстве нашем спокойнее!

– Скучно! – заявило Лихо. – К тому же я не писец, а культурный, порядочный, воспитанный шпион!

– Надеюсь, я не стану жертвой твоего шпионажа! – вздохнул Соловей-Разбойник.

– Обижаешь, дружище! – сказало Лихо Одноглазое. – У меня принципы имеются!

– Лучше бы эти твои принципы не позволяли тебе вынюхивать все подряд по питейным заведениям! – сказал Солововей-Разбойник, отворяя дверь и входя внутрь. Как и ожидалось, внутри было многолюдно – конец трудового дня, святое дело. Хозяин едва успевал разливать по кружкам хмельное, ибо поток страждущих все никак не прекращался. Музыканты уже выступили, и теперь сидели у стены и считали выручку. Почтенная публика просила выступить на "бис". Группа мужиков в углу эмоционально резалась в карты.

– Ну, давай послушаем, что о нас говорят! – тихо сказал Соловей-Разбойник своему товарищу.

Это было их излюбленным делом – слушать самые последние слухи о самих себе. И порой можно было услышать весьма интересное. Он подошел к стойке, бросил монету и попросил кружку пива.

– Что, говорят, опять Соловей-Разбойник безобразничает? – поинтересовался он у сидящего рядом парня.

– Не знаю! – пожал плечами тот. – Я его не встречал.

– А то говорят, вроде как видели его? – спросил Соловей-Разбойник.

– Так не я ж видел! – мужик пожал могучими плечами. – А сказать можно все что угодно!

Тут Соловей-Разбойник краем глаза заметил, что Лихо подает ему знак. Судя по его энергичной жестикуляции, он уже явно успел разузнать что-то интересное и теперь ему ужасно хотелось поведать об этом. Соловей-Разбойник подошел к тому столу, где полным ходом шла игра в карты. Судя по всему, карточная баталия была в самом разгаре и ставки набирали обороты. Но друг звал его сюда явно не для того, чтобы предложить ему принять участие в игре и сделать дураками всех тех, кто в этот момент был в трактире.

– Чего тебе? – тихо спросил Соловей-Разбойник.

– Знаешь, Рахманыч,– прошептал Лихо. – Я, конечно, знал, что у этих смертных совести нет, но по ходу её у них с каждым поколением ещё меньше становится, если послушать, что они тут рассказывают! Раньше хоть врали, да не завирались!

– Тоже мне, открыл неведомую страну! – сказал Соловей-Разбойник. – Люди всегда врут, сколько ты на свете живешь, а так этого и не уяснил!

– Так от того и все их беды! – сказал Лихо. – А они сделали козлом отпущения именно меня! Ты сам послушай, потом уже думай!

Соловей-Разбойник послушал. И ещё послушал. И снова.

– Да! – сказал он. – Вынужден снять головной убор перед фантазией этих людишек!

– Ну вот, а я что говорил? – подтвердил Лихо. – Совсем совесть потеряли!

Вытерпеть можно было многое. И то, что согласно этим байкам Соловей-Разбойник воплощение всего мирского зла. И то, что он вечно угрюмый тип, которого можно задобрить обильным подношением богатых даров. И даже то, что живет он на грешном белом свете в гнезде на девяти дубах и имеет облик не то человека, не то страшной птицы с огромным клювом и когтями ему под стать. Но вот утверждение о том, что он якобы обе ноги имеет левые, и оттого у него походка кривая вытерпеть было уже невозможно. Все, что угодно, но только не это! В сравнении с этим меркла даже байка о том, что Соловей-Разбойник потому и грабит всю свою жизнь честной народ, что все время свистит, и оттого у него вечно нет гроша в кармане и он вынужден влачить жалкое существование оборванца и носить рубище.

– А ещё у тебя, оказывается, тайный гарем с блудницами есть! – подлил масла в огонь Лихо Одноглазое. – Ну и жук ты, оказывается, Рахманыч, гарем имеешь, а друга лучшего в гости не позвал!

– Ага! – мрачно кивнул Соловей-Разбойник. – И на какие-такие средства я этот гарем содержу, если я нищий голодранец?

Как уже говорилось выше – вытерпеть можно было многое, но как известно, любому терпению бывает предел!

– И вообще, надобно дать этому окаянному Соловью-Разбойнику коленом под зад, чтобы катился проклятый на все четыре стороны! – заявил один из игроков. Он имел крайне довольный вид, что объяснялось двумя вещами – солидным выигрышем на столе рядом с ним и волной хмеля, которая околдовала его разум и наделила уверенностью в том, что он способен совершить этот самый подвиг – дать Соловью-Разбойнику пинка под зад во всех четырёх направлениях.

Тут надо сказать, что у Соловья-Разбойника были принципы. Да, он бандит и место ему на большой дороге, но одно дело – совершать дерзкие налеты среди бела дня на богатые караваны и совсем другое – орудовать в селах и деревнях, забирая честно нажитое у трудящегося населения. Потому он никогда и не при каких обстоятельствах не посягал на имущество рабочего класса, но конкретно в этом случае рабочий класс что-то совсем уж распоясался – мало того, что возводят на него такую напраслину, от которой потом и во век не открестишься, так еще и игра шла совсем уж откровенно бесчестная. Соловей-Разбойник без особого труда разглядел все те уловки, с помощью которых этот восседавший за карточным столом обманщик безо всякого зазрения совести околпачивал народ. Уловки, надо сказать, были примитивны до невозможности, и Соловей-Разбойник диву давался от того, что мошенника до сих пор не разоблачили. Надо же, насколько слепы бывают люди, которых охватил азарт! Впрочем, так было всегда, и так будет всегда. Но только не сегодня!

– Ну что,– спросил обманщик. – Ещё играем?

Ответом ему было лишь угрюмое молчание – картежник всех ободрал, что называется, до самого основания. Но, как уже известно, ничто не может длиться вечно и все хорошее имеет свойство рано или поздно заканчиваться.

– Ободрали простофиль, так и надо дуракам! – усмехнулся Лихо Одноглазое.

Народ в трактире заметно напрягся. А Лихо Одноглазое все не унимался. В этом был весь он – где бы он не появлялся, дело неизменно заканчивалось дракой. В этом Лихо Одноглазое тоже был непревзойденным мастером – он мог не только выведать любую информацию, но и всюду посеять раздор, затеять ссору. Равных ему в раздоре попросту не было. Закадычные друзья в один миг становились заклятыми врагами, весёлое застолье превращалось в потасовку, стоило только разбудить его – Лихо. И этот момент настал.

– Ты это кого тут дураками считать вздумал? – поинтересовался один из мужиков.

– Вас, кого же ещё! – удивленно воскликнул он. Он был абсолютно спокоен и любовался произведённым эффектом, получая максимальное удовольствие от всего происходящего.

– Сегодня без денег остались, завтра и вовсе без портов будете! Да сами посмотрите!

С этими словами Лихо Одноглазое щелкнул пальцами, раздался звучный хлопок и из рукавов шулерской рубахи посыпались спрятанные там карты.

Тут уж всем и всё стало ясно.

– Ах ты, жулик паршивый! – взревел один из мужиков, который, надо полагать, проиграл больше остальных. Он схватил шулера за ворот рубахи и отвесил ему такую оплеуху, что тот отлетел к стене. Его помощники не стали стоять в стороне и смотреть, как их товарища бьют. Но и остальные проигравшие тоже не стали терпеть обмана. В двух словах – вспыхнула драка, в которой приняли участие все, кто присутствовал в трактире. Лихо Одноглазое сидел на пивной бочке и любовался на учиненный им беспорядок, благо посмотреть было на что. Драка в питейном заведении – зрелище всегда захватывающее, и сегодняшняя потасовка тоже исключением не стала. Раздавались вопли, всё здание содрогалось от ударов. Те, кто ещё совсем недавно провозглашали тосты за здоровье собутыльников, теперь награждали этих самых собутыльников не хвалебными речами, а увесистыми тумаками. Те же, в свою очередь не желая оставаться в долгу, стремились отплатить той же монетой.

Лихо Одноглазое потирал руки и подзадоривал драчунов, взяв на себя роль комментатора:

– Давай-давай! Удар! Ещё удар! Да, с такими кулачищами только на разборки ходить!

Время от времени из кучи дерущихся, пропустив мощный удар, вылетал особо невезучий драчун.

– Ну что это такое? – говорил Лихо Одноглазое. – Низкий сорт! Нечистая работа!

Незадачливый участник драки вытирал кровь с разбитого носа и вновь устремлялся в самую гущу событий. Порой из эпицентра схватки на четвереньках выползали те, кому не повезло ещё больше. Они выплевывали выбитые зубы и не предпринимали повторной попытки ввязаться в потасовку.

– Граждане! – воскликнул Лихо Одноглазое. – В случае кризиса кладите зубы на полку, если, конечно, они у вас есть!

Эта драка, как и любая другая, быстро бы закончилась, ведь народ вспыльчив, но отходчив, однако с такими комментариями, конца конфликта явно следовало ждать ещё очень долго. Вскоре в ход пошла посуда и мебель. В воздухе замелькали стулья, пивные кружки устремились во все стороны, словно снаряды. Один из дерущихся выбежал на улицу и вскоре вернулся с внушительных размеров оглоблей, вот только воспользоваться ею толком не успел – получив удар он в бессознательном состоянии вылетел на улицу, и его оружие устремилось туда же. Кругом царил хаос. Трактирщик, по началу предпринимавший попытки спасти заведение от погрома, теперь спрятался за стойкой. Забрался он туда сразу же после того, как на его робкую просьбу "прекратить рукоприкладство" прямо в глаз прилетела пивная кружка. И теперь он отсиживался за стойкой, потирая наливающийся под глазом синяк и прикидывая в уме, сколько можно будет вычесть с посетителей за учиненный ими погром. А погром вокруг царил уже нешуточный – в трактире было, что называется, хоть шаром покати. Жалобно тренькнула балалайка, разбившись об чью-то голову. Гусли с таким же печальным аккордом повторили её участь.

– Ух и знатная драка! – на стойку запрыгнул Лихо Одноглазое, потирая от удовольствия руки.

– Тикать бы уже отсюда пора! – заметил Соловей-Разбойник, который по-прежнему сидел за стойкой, и пользовавшись тем, что трактирщику до происходящего вокруг нет абсолютно никакого дела цедил пятую по счету кружку пива.

– Да погоди ты! – с досадой отмахнулся Лихо Одноглазое. – Сейчас самое интересное начнется!

Как оказалось – насчет интересного он словно в воду глядел. С грохотом распахнулись обе створки входной двери и в заведение вошли два новых посетителя. При их появлении драка мгновенно затихла.

– Я так понимаю, Алеша, квасу мы сегодня с тобой не выпьем! – изрёк Илья Муромец, оглядывая царивший в трактире бардак.

– А так хотелось! – разочарованно вздохнул Алёша Попович.

– Илья Иванович! – к Илье Муромцу подошел менестрель. – Вы только взгляните – такую вещь загубили!

Он показал богатырю то, что осталось от его гуслей.

– И кто же всё это начал? – сурово поинтересовался Алёша Попович.

Толпа виновато молчала. Все в пылу драки позабыли причину её начала, и теперь смотрели по сторонам и друг на друга. У все словно разом спала пелена с глаз.

– Ну и? – снова спросил Алеша Попович. – Так и будем в молчанку играть?

Илья Муромец повторно оглядел разгромленное помещение трактира. Его взгляд остановился на двух друзьях.

– Знаешь, Алексей, я догадываюсь, кто тут источник всех бед!

– Не гони волну! – тут же ответил Лихо Одноглазое. – Мы с моим другом вообще не при делах!

– Да неужели? – спросил Илья Муромец, и взгляд его при этом не сулил ничего хорошего. Они стояли друг напротив друга, Соловей-Разбойник и Лихо Одноглазое, и два славных сильномогучих богатыря. Казалось, ещё немного, и между ними проскочит разряд молнии, настолько велико было напряжение.

– Мы всего лишь пришли пива выпить! – сказал Соловей-Разбойник. – И так же спокойно уйдём!

– Ну уж нет! – сказал Илья Муромец. – Никуда вы отсюда не уйдете!

– И вообще, пить – вредно! – добавил Алеша Попович.

– Хватит пыль в глаза народу пускать, Соловушка! – Илья Муромец хрустнул кулаком. – Пойдём по-хорошему! Во дворцовой темнице тебя и твоего друга уже заждались!

Все присутствующие так и замерли, раскрыв от удивления рты и смотря на Соловья-Разбойника во все глаза. Неужели это и есть тот самый неуловимый Соловей-Разбойник? Грабитель караванов, бандит с большой дороги, гроза всех сокровищниц? Да быть того не может!

– Что, не ждали? – улыбнулся Соловей-Разбойник. – А вот он я! Чудище крылатое, на человека не похожее, на девяти дубах обитающее!

Всем стало здорово не по себе. Ведь если это и правда Соловей-Разбойник, и он слышал всё то, что про него тут говорили – ох и не сладко же всем теперь придется! Некоторые, глядя на него испуганно перекрестились. Всем стало ясно – сейчас тут такое начнется, что недавняя драка и рядом не стояла! Да уж, если трактир сумеет оправится после такого и не закроется по убыточности, то заведение запомнит этот день навсегда!

– Рахманыч, у нас проблемы! – сказал Лихо Одноглазое.

– А я тебе говорил, что надо ноги делать, пока не поздно! – проворчал Соловей-Разбойник. – Так что не жалуйся теперь!

– Учтите, если сдадитесь добровольно, это вам зачтется! – предупредил Илья Муромец.

– Врешь, не возьмешь! – рявкнул Лихо Одноглазое.

– Ну, тогда потом не жалуйтесь! – воскликнул Алеша Попович. – Мы вас предуп…

Договорить он не успел – вновь раздался хлопок и богатыря припечатало к дверному косяку, да так, что дерево хрустнуло.

– Не мы начали эту драку! – рявкнул Соловей-Разбойник.

С этими словами он набрал в грудь побольше воздуха.

– Уши! – рявкнул Илья Муромец, догадываясь, что сейчас будет. – Уши берегите!

Если у кого-то из присутствующих ещё имелись сомнения, то теперь все целиком и полностью убедились в том, что перед ними Соловей-Разбойник. Да и как тут было не убедиться? Ведь он пустил в ход свое самое страшное оружие – от первой его звонкой трели кружки мгновенно рассыпались в труху. Впрочем, другая посуда тоже не избежала этой участи. И это было только начало! Поскольку во второй раз от его свиста стены трактира задрожали и пошли трещинами. Люди, зажав ладонями уши, катались по полу и пытались найти укрытие, спрятаться от этого разрушительного звука, забиться как можно глубже, сделать все, чтобы только не слышать его. Кое-то двигаться уже не мог, и просто лежал, словно бревно, заткнув уши, выпучив глаза и крепко стиснув зубы. Свист Соловья-Разбойника тысячей раскаленных стальных лезвий проникал в голову, разрывая барабанные перепонки на тысячу мелких клочков, даже плотно прижатые к ушам ладони были почти бесполезной защитой. Порой казалось, что это не свист, а гул сотен рассерженных пчел. По трактиру кружила уцелевшая мебель, подхваченная жутким смерчем, стулья врезались в стены и разбивались в щепки, все заведение ходило ходуном, казалось, что ещё немного, и крыша не выдержит и улетит в небеса, поднявшись до самых облаков. Окна не выдержали, стекла в них со звоном лопнули, гулко захлопали резные ставни. Но кошмар длился недолго – свист Соловья-Разбойника постепенно смолк, вихрь утих, уцелевшие предметы мебели с гулким стуком упали на деревянный пол трактира.