Текст книги "Метро 2033: Высшая сила"
Автор книги: Сергей Антонов
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Что ж… Тогда осматриваем оружие, примеряем комбинезоны и отдыхаем. – Томский подошел к двери, обернулся к товарищам. – Рад, что вы согласились. Спасибо. Кроме всего прочего, этот поход поможет нам всем встряхнуться.
Толик пошел к себе, собираясь рассказать Елене о предстоящей экспедиции, но жена встретила его на платформе. По выражению ее лица Томский понял, что она обо всем догадалась и сюрприз не получится.
– Далеко на этот раз?
– В пределах Садового кольца. А если точно – в центр.
– Ты говоришь…
– О Кремле, любимая.
Лицо Елены помрачнело. Она хорошо знала, чем заканчиваются такие экспедиции, поскольку лично вывозила вождя мирового пролетариата.
– Говорят, что звезды на башнях погасли…
– Верно. Да и дедушки Ленина в Мавзолее больше нет. Думаю, что больших трудностей не предвидится.
– Я приготовила праздничный ужин, – вздохнула Елена.
– Почему так грустно об этом говоришь? Очень своевременно. Я так голоден, что, наверное, съел бы сырого птеродактиля!
Глава 4
Погасли ли звезды?
– Документы!
Офицер, за спиной которого стояла пара солдат, щурясь, всматривался в бумаги, которые ему подал Томский.
Тут сощуришься. Новослободская разительно отличалась от чистеньких и ухоженных станций Кольцевой линии. Здесь явно экономили на электричестве. Голый серый цемент, использованный для отделки повсеместно, довершал общее унылое впечатление.
«На таких станциях хорошо сводить счеты с жизнью», – подумал Анатолий.
Офицер, проверявший документы, наверное, придерживался такого же мнения. Щуплый, с одутловатым, испитым лицом, он был явно не в восторге от места своей службы.
Так и не рассмотрев бумаги, он, наконец, догадался включить фонарик.
Потом поочередно оглядел каждого гостя, причем дольше всего взгляд служивого задержался не на людях, а на шестиногой ласке, сидевшей на плече карлика.
– Гм… Все в порядке. А это еще что?
– Распоряжение вашего руководства о содействии нашей группе, – отчеканил Анатолий.
– Ага. И чем же мне вам посодействовать?
– Нам надо на поверхность. Как попасть в наземный вестибюль?
– Попадете. Проще всего через машинный зал. Топайте за мной. Содействие…
Томский, Корнилов, Громов и Вездеход, выстроившись в цепочку, двинулись к торцу станционной платформы.
– На Павелецкой давно были?
– Можно сказать, только оттуда, – включился в разговор Данила.
– Хорошо там. Есть чем поразвлечься. Крысиные бега… А тут с тоски сдохнешь. Не знаете, чья крыса последний забег выиграла?
– Видели те бега, пока попутного каравана дожидались. Как всегда. Начальника станции.
– Подстава, конечно, заказуха, но все равно интересно. – Офицер остановился, вытащил из кармана фляжку. – А здеся, елы-палы, из всех радостей только бухалово.
Отвинтив пробку, он сделал несколько глотков, фыркнул и утер губы рукавом.
– Так, мать-перемать, и живем… А этот ваш зверюга ручной?
– Ага. Ласка, – сообщил Носов. – Ее зовут Шестера.
– Вижу, что Шестера. Самая тебе пара, гном.
– Мой гном тебе в рот не влезет!
Резкий ответ Вездехода должен был оскорбить офицера, но вместо этого он расхохотался.
– Ну ты и остряк! Уважаю. А как иначе? С таким ростом в Метро долго не протянешь, если зубы не показывать.
Носов на комплимент не отреагировал и не стал поддерживать разговор. До двери машинного зала, расположенного под эскалаторами, дошли молча. Один из солдат потянул за ручку. Дверь поддалась только с третьей попытки и открылась с душераздирающим визгом несмазанных петель. В этом помещении было еще хуже, чем на самой станции: паутина, натянутая, словно веревки, между пыльными, навек замолкшими агрегатами. Груды мусора и крысиных костей на полу. Светившая в половину накала лампочка заставляла плясать тени вошедших людей на серых стенах. Запустение и безысходность.
Офицер, спотыкаясь и матерясь, добрался до лестницы и, вцепившись в перила, принялся взбираться наверх к стальной двери.
– Долбаное содействие! Я сапоги хрен когда отмою после такого содействия!
Он вцепился в обрезок толстой арматуры, продетый через две скобы и служивший засовом, и попытался сдвинуть его с места.
– Уф! Все заржавело. А вы, остолопы, чего внизу стоите? Рысью ко мне!
Солдаты поднялись к командиру. Их совместные усилия тоже не дали результатов – засов не сдвинулся ни на сантиметр.
– А ну, дайте-ка я попробую! – Корнилов поднял с пола ржавый разводной ключ, быстро поднялся наверх и оттолкнул солдат. – Счас мы его!
После нескольких ударов засов прекратил сопротивление. Юрий выдернул его и поставил у стены.
– Вот и все!
– Вот и все. – Офицер выдернул пистолет из кобуры и прижал ствол к груди Корнилова. – Р-р-руки! Руки вверх! Я тебя узнал. Все думал, где видел эту хитрющую рожу! Пакуй его, ребята! Эта паскуда – Корнилов. Убийца и предатель. Беглый преступник!
Ганзейскому служаке не стоило быть таким многословным.
Юрий действовал молниеносно. Вывернул офицеру руку, поймал выпавший пистолет и ткнул стволом в спину старого знакомого, который повизгивал от боли.
– Это дзюдо, сынок. А сейчас будет дзю-после. Так, теперь вы, индюки пластмассовые! Автоматы на пол и вниз! Быстро, или я сделаю дырку в вашем командире! Раз, два…
– Делайте, как он говорит! – заверещал офицер. – Он же меня…
Солдаты бросили оружие и сбежали вниз по лестнице.
Когда Томский, Громов и Носов поднялись к двери, Корнилов пнул офицера ногой в задницу. Бедолаге пришлось сосчитать пятой точкой все ступени и в конце путешествия ткнуться носом в кучку крысиных скелетов, перемешанных с пометом.
Юрий подобрал автоматы, забросил их себе на плечо и распахнул дверь, пропуская друзей в наземный вестибюль Новослободской.
– Вот теперь точно все, дорогие коллеги. Не смею больше обременять вас своим присутствием. Не забудьте запереть дверь. Слава Ганзе! Да здравствует Адам Смит!
– Так, быстро! – скомандовал Томский, натягивая противогаз. – Пока они очухаются, пока позовут подмогу и найдут оружие… Минуты две-три у нас есть.
– Да не будут они за нами гоняться! – заверил Юрий. – Знаю я эту братию. Стыдно будет признаться в том, что их так элегантно объегорили…
Большая часть крыши вестибюля обрушилась. Обломки покрывал скользкий от влаги, зеленый с черными проплешинами мох. Сверху и через три дверных проема в здание вползала неприветливая московская ночь, разбавленная скупым светом луны.
Наземный вестибюль Новослободской был задуман его архитекторами как античный храм, теперь же об этом напоминали только шесть увитых плющом колонн.
Даже не сделав и пары шагов по открытому пространству, Толик вдруг замер и вскинул правую руку, призывая остальных остановиться.
– Спокойно. Я что-то слышал.
– Я тоже, – кивнул карлик.
– Это… Это наверху. – Корнилов обернулся и поднял голову.
Остальные последовали его примеру. Наверху действительно что-то было. Рядом с уцелевшим фрагментом буквы «М», между щербатыми перилами метнулась крупная тварь.
Томский собирался что-то сказать, но его остановил грохот. Рухнула еще часть крыши, а виновник этого метался внутри вестибюля. Почти одновременно вспыхнули четыре фонарика. Необычайно худое, с серой, покрытыми темно-красными пятнами кожей существо ростом под три метра прыгало среди обломков, врезалось в стены и пыталось вскарабкаться по ним наверх. Приплюснутая, лишенная глаз голова и огромный рот помогли Вездеходу определить тип мутанта. Карлик сунул руку в карман комбинезона, вытащил бумажный пакетик, разорвал его пополам и швырнул в сторону вестибюля. Поднялось облачко белого дыма.
– Что это? – спросил Корнилов.
– Хлорка. У стигмата острый нюх. Чтобы его запутать…
Запутать мутанта не удалось. Он вскочил на обломок и, оттолкнувшись всеми четырьмя конечностями, выпрыгнул к людям. Томский, стоявший ближе всех к вестибюлю, вскинул автомат. Очередь рассекла грудь стигмата, он вскинул руку, словно пытался указать на своего убийцу, и пронзительно завопил.
– Заткните его! – закричал Громов. – Это не…
На этот раз загрохотали два автомата. Стреляли Томский и Корнилов. Пули отшвырнули стигмата к крайней, квадратной колонне вестибюля. Мутант развернулся к людям спиной, обнял колонну своими длиннющими руками и сполз по ней вниз.
– Его хлоркой не обманешь, – усмехнулся Юрий. – Мне рассказывали, что у этих тварей взамен зрения эхо… Ну, в общем какая-то эхо-хреновина в башке. А ты, Коля, таких уже видел?
– Ага. Довелось поручкаться у Кропоткинской. С несколькими. Только те поменьше были.
– Ага. А этот – крупный. Если бы крыша под ним не обвалилась, пришлось бы больше повозиться.
Томский подошел к Громову.
– Все нормально, Данила?
– Ажур. Только в ушах до сих пор звенит. Топаем. Ориентир – колокольня Никольской церкви. Ее и отсюда видно.
Толик посмотрел туда, куда указал Данила. Сохранившаяся каким-то чудом колокольня храма высилась над развалинами других зданий, как пирамида в Чичен-Ица.
Выплывшая из-за туч луна осветила бок колокольни. Красный, потемневший от времени и непогоды кирпич делал звонницу православной церкви еще более похожей на культовое сооружение майя.
Томский прочел книгу о коренных жителей Мексики еще в библиотеке Полиса и теперь подумал о том, что колокольня Никольского храма и сохранилась-то потому, что была похожа на пирамиду.
В унисон мыслям Анатолия диск луны пересек лениво взмахивающий крыльями птеродактиль.
– А вот вам и Кетцалькоатль…
– Что?
– Ничего особенного, Данила. Мысли вслух. Двигаем к вашей церкви. Я вот тут подумал: а на кой нам такие сложности? Могли бы выйти на поверхность прямо на Трубной. Документы у нас в порядке, станция, как мне известно, только-только заселяется. У будущих трубчан и без нас забот полон рот. Бардак там такой, что пройдем как нож сквозь масло.
– Все верно. Но мой друг водил меня именно этим маршрутом. В то время Трубной никто не интересовался, радиация там зашкаливала. Вот я и решил не изобретать колесо, а пойти старой, проверенной дорогой.
– Друг? Вы о нем не рассказывали. Тоже изучал Кремль?
– Ага, особенно его музеи, – хмыкнул Данила. – Когда начался весь этот бардак, он связался с вором-законником, они стали мародерствовать. Считали, что, когда порядок установится, цены на кремлевские сокровища взлетят до небес. Базой этой банды были туннели Неглинки. Вора того звали Колей Блаватским. Он встретил еще в Бутырке какого-то экстрасенса и с его подачи помешался на мистике. Считал трубу подземной реки местом силы, подпитывающим воровские начинания.
– И подпитался?
– Напрасно иронизируете, Томский. Неглинка – место загадочное, а мертвецы плыли по этой речушке сотнями. Чего только стоила Тайная канцелярия, расследовавшая государственные преступления! Руководил ею тот еще изверг – Степан Шешковский. Трупы тех, кто не выдержал пыток, сбрасывали в Неглинку. А Дарья Салтыкова! Женщина с большими странностями. Тела замученных крепостных девушек висели у нее на шее, как ожерелье. С рекой эта дамочка была на «ты»: считала, что ее вода способна вернуть молодость и красоту. Добавим сюда Силу Сандунова, разорившегося на строительстве своих знаменитых бань; француженку, любовницу Саввы Морозова, которую на берегу Неглинки сбила карета, трактиры «Крым» и «Ад», где собирался весь преступный мир Москвы. Говорят, что иногда, после бандитских толковищ, трупов, сброшенных в реку, было столько, что они перекрывали русло. А Коля Блаватский исчез. Может, присоединился к сонму призраков Неглинки.
– А ваш друг?
– Тоже пропал. Позже. Возможно, решил побывать в Кремле в одиночку и попал под влияние звезд. В любом случае эта затея с сокровищами музеев себя не оправдала. Даже когда порядок восстановится, о них вспомнят совсем не в первую очередь.
– Плевать на сокровища. Сегодня патроны, завтра что-то еще. Я о другом. Не верю в призраков, Данила. Мне довелось повидать многое, от чего шарики за ролики заходят, но, в конце концов, всему находилось рациональное объяснение. Никаких призраков Неглинки не существует. А вот с биомассой… До сих пор не могу поверить в то, что какая-то вязкая хрень может мыслить…
– Мыслить и внушать, Анатолий. А еще расти, пожирая плоть!
Томский уже понял, что именно о кремлевской биомассе говорил Громов во время своих «затмений». Ее он называл пиявкой. И… Не раз имел с ней дело. Иначе откуда столько эмоций?
– Еще раз говорю вам: звезды погасли! – подключился к беседе Корнилов. – Это мне из достоверных источников известно. А биомасса твоя, Данила, сдохла, когда ей стало нечего жрать.
– Можете считать так, если от этого будет легче, – развел руками Громов. – Вот только мне кажется, что наш огнемет не останется без работы…
Все погрузились в собственные мысли. Группа, теперь уже молча, двигалась по намеченному маршруту.
Через полчаса, перебравшись через очередной завал, Громов остановился, повертел головой.
– Ага. Все верно. Садовая-Каретная, Петровский бульвар. Теперь до Каретного Ряда. Там… Там по Петровке. Правильно. Все так.
– Ты что бормочешь, Данила? – напрягся Корнилов. – Заблудился?
– Не дергайся, все путем, – отмахнулся Громов.
– Не приставай к Даниле, – попросил Томский. – Если он собьется с пути…
А сбиться с пути здесь было проще пареной репы. Руины домов, груды завалов, перегораживающих то, что когда-то было улицами, выглядели абсолютно одинаково. Даже остовы автомобилей казались похожими на братьев-близнецов. Эта однотипность вкупе с первыми признаками наступающего утра – облаками серой пыли, которую поднимал с земли проснувшийся ветер, оказывала на людей гнетущее воздействие. Центр мегаполиса, несмотря на обилие руин, выглядел пустыней. Взгляду было не за что уцепиться.
Вот почему, увидев относительно целое шестиэтажное здание, все оживились. Дом на самом деле не мог не привлечь внимания. И тем, что устоял под разрушительным напором времени, и своими архитектурными особенностями.
Длинное сооружение, внутренний двор которого был некогда огорожен кованым забором, остатки которого виднелись тут и там, венчали две пристройки с четырехколонными портиками. Во дворе, где находился центральный вход, стоял гранитный постамент, увенчанный чьим-то бюстом с отсутствующей головой.
– Это еще что за дворец? – поинтересовался Вездеход.
– Главное управление МВД России по Москве, – ответил Громов. – МУР в просторечье. Знаменитый МУР… Вернее, то, что от него осталось.
– Главная мусарня страны, – усмехнулся Юрий.
– Откуда этот жаргон, Корнилов? – возмутился Громов. – Этот дом, этот памятник – символы охраны правопорядка. Проявите уважение!
– Проявляю. Ну и чего мы стоим?
В этот момент Шестера, бегавшая вокруг Вездехода, вдруг замерла и испуганно прижалась к его ногам.
Ласка что-то почувствовала. В следующую секунду грохнул выстрел. Вслед за ним – автоматная очередь. И еще одна. Стреляли где-то на другой стороне отдельно стоящего здания муровского комплекса.
Глава 5
Музейные тайны
Направляясь к зданию, Толик прислушивался к хлопкам выстрелов. Патроны в этом мире были универсальной денежной единицей, а пули – международным языком. Его отлично понимали и люди, и мутанты. Впрочем, хватит. Расфилософствовался.
– Спокойно. – Томский подошел к зданию, осмотрелся, поднялся по ступеням и направил фонарик в дверной проем. – Стреляют не по нам, но… Разобраться в том, что происходит, не помешает. Оставайтесь здесь. Будьте начеку. Скоро вернусь.
Толик вошел внутрь, поводил лучом фонаря вокруг. Ничего особенного. Груды спрессованного временем мусора, деревянные и металлические фрагменты интерьера, свисающие с потолка провода, которые успел обвить плющ, да покрытые толстым слоем пыли осколки стекла на полу.
Томский сразу определил, что добраться до окон не сможет – проход перекрывали обрушившиеся потолочные плиты второго этажа.
Он отыскал лучом фонарика лестницу, ведущую наверх, и пошел к ней, но замер, когда услышал какой-то звук.
Стон, всхлип? Звук больше не повторился, зато сверху отчетливо послышались шаги. Толик передернул затвор автомата, оглянулся на дверь. Зря он поперся сюда в одиночку. Однако возвращаться было уже неудобно. Не пристало лидеру, если он себя таковым считает, сворачивать на половине дороги.
Между тем, стрельба прекратилась.
Томский собирался выключить фонарик, чтобы ничем не выдавать своего присутствия, но тут споткнулся о что-то, лежавшее на полу. Он направил луч света себе под ноги и попятился.
Труп женщины. Полосатое платье. Полуспущенные чулки на ногах. Седые, собранные в хвост волосы. Странная одежда, странное положение тела. Было во всем этом что-то… Фальшивое. Театральное.
На втором этаже снова послышался шум. Шаги.
Когда Анатолий нашел в себе силы оторвать взгляд от тела, его ждал новый сюрприз. Еще один труп. Мужчина. Он сидел у стены, свесив голову на грудь. Старомодный костюм, странного вида ботинки с тупыми носами.
И снова Томский почувствовал некую фальшь. Он осторожно приблизился к мужчине, сел на корточки и посветил фонарем в лицо мертвецу.
– Твою мать…
Это был манекен. Не больше и не меньше. Анатолий вернулся к женскому телу и осторожно его перевернул. Тоже манекен. Очень реалистичный, но все-таки манекен. Искусно выполненная рана на голове. Слипшиеся от крови волосы, демонстрирующие последствия удара топором. Сведенное гримасой ужаса лицо.
Томский встал, провел лучом фонаря по стенам и, наконец, обнаружил то, что все объясняло. Хорошо сохранившиеся серые буквы на стене. «Музей истории МУРа».
Манекены были экспонатами музея. Оставалось разобраться с тем, что происходило на втором этаже. Там точно шумели не манекены.
По пути Томский сделал новые открытия. Лестницу перегораживал сорванный со стены стенд, на котором были закреплены гипсовые фрагменты человеческих лиц. Подбородки, носы, уши. На ступеньках в беспорядке валялись ржавые замки, отмычки и другие хитрые приспособления, явно имевшие прямое отношение к уголовному миру прошлого.
Первым, что Толик увидел на втором этаже, было чучело собаки. Взгляд стеклянных глаз овчарки, олицетворявшей кинологическую службу московской полиции, был грустным. Запутавшаяся в шерсти паутина придавала псу больной вид.
– Не грусти, Полкан… Выздоравливай.
Томский остановился в начале длинного коридора, стены которого были увешаны портретами. Некоторые выцвели настолько, что различить лица было невозможно. Те, что сохранились, укоризненно смотрели на пришельца, нарушившего их покой. Люди разного возраста, служившие в разное время в московском УГРО. Их фотографии пережили не только их самих, но и Катаклизм. Можно сказать, победили время…
Анатолий решил ждать. На полу было слишком много мусора – любой его шаг будет сопровождаться шумом. Пусть тот, кто здесь ходит, выдаст себя первым, а уж потом…
Терпение Томского было вознаграждено уже через пару минут. В конце коридора мелькнула чья-то фигура – он успел различить серый комбинезон, блеск окуляров противогаза и… направленный на него ствол «калаша».
Толик упал на пол. Пули просвистели у него над головой и повалили чучело овчарки.
– Имейте в виду, живым вы меня, бляха-муха, не заполучите!
Стрелок в конце коридора не собирался прятаться. Наоборот, встал во весь рост, сорвал с себя противогаз и бросил его на пол.
– Ну же, твари! Подходи по одному! Хелтер Скелтер!
С этими словами он выстрелил. Пули впились в потолок, потому что мужчина выпустил очередь в падении.
Тишина. Только шум осыпающейся штукатурки. Анатолий поднял голову. Человек в конце коридора лежал неподвижно.
Хитрость? Уловка? Слишком прямолинейно. Скорее всего, парень на самом деле отключился. Томский встал, прижал приклад автомата к плечу и, целясь в лежащего на полу человека, двинулся вперед.
За спиной послышались шаги.
– Томский, что тут? Ты в порядке? Откуда внизу трупы?
– Это манекены, Юра. А лежащий там – человек.
– Ага. И чего он там разлегся? Нашел, елы-палы, время…
– Сейчас узнаем.
Толик остановился рядом со стрелком, ногой отшвырнул в сторону автомат с обшарпанным прикладом, наклонился над мужчиной. Тот на самом деле был ранен. Пули разорвали комбинезон на правом боку, а кровь пропитала клочья одежды.
Он был совсем молод. Почти подросток, на вид не больше двадцати лет. На подбородке даже не щетина, а светлый пушок. Бледная кожа; приятное, симпатичное лицо, на котором застыло страдальческое выражение. И волосы – русые, до плеч. Таких причесок в Метро не носили, стриглись коротко.
Томский наклонился еще ниже, чтобы осмотреть рану, но в этот момент парень открыл глаза и обеими руками вцепился Толику в горло.
– Я же сказал: живым вы меня не получите!
– Да успокойся же ты! – Анатолий оттолкнул раненого, освободился от захвата и уперся коленом ему в грудь. – Не нужен ты мне! Ни живой, ни мертвый!
– Так вы не с ними? Не с этими?
– Мы сами по себе! – ответил за Толика Корнилов. – Что тут произошло?
– Поросята. Свинья и кабанчик…
– Он заговаривается, – констатировал подошедший Громов. – Хлопец в шоке. Надо дать ему время прийти в себя. Уже светает. До наступления темноты останемся здесь, подлечим красавца.
– И ничего я не заговариваюсь, – парень встал, опираясь на подставленное Томским плечо. – Мы собираемся разводить свиней. Ну и пришли в Метро, чтобы купить… А они… Убили всех!
Он всхлипнул и вдруг разрыдался. Томский достал из рюкзака фляжку, отвинтил пробку и протянул парню.
– Пей!
Тот отхлебнул самогон, закашлялся. Толику стало жаль пацана – даже не научился как следует пить.
– Как тебя зовут?
– Леха. Кипяток.
– Какой кипяток? Чаю хочешь?
– Не-а. Кличка у меня такая. Говорят, взрывной я парень. Нервный. Поэтому и Кипяток.
– Взрывной, это точно, – усмехнулся Анатолий. – Еще немного, и пришил бы меня. Моего сына тоже Лехой звать. Ты, Кипяток, успокойся для начала, остынь. А мы все подумаем, чем тебе можно помочь.
Леха кивнул.
– Так вы точно не из этих? Ну, которые… В белых противогазах.
– Нет. Сказано же: мы сами по себе.
Леха еще раз приложился к фляжке и на этот раз не закашлялся.
– Хорошо. Верю тебе, э-э-э…
– Анатолий. Томский.
Следуя совету Данилы, группа расположилась в одном из кабинетов.
Юрий и Толик занялись раной Лехи. Когда тот снял костюм химзащиты и вязаный, весь в дырах свитер, под ним обнаружилась белая футболка, на которой едва различалось изображение бородатого мужика с гитарой и надпись «Гражданская оборона».
– Почему оборона? – не смог сдержать любопытства Томский.
– Панки когда-то организовали музыкальную группу, «Гражданская оборона», или просто – «ГрОб», – ответил Кипяток. – Ой! Больно!
– Терпи, казак, атаманом будешь.
Пока Юрий и Толик перевязывали Лехе рану, Носов и Громов соорудили костер. Огонь развели на обломке бетонной плиты, рухнувшей с потолка. Дровами послужили остатки громадного письменного стола.
Когда в котелке забулькал грибной чай, стало совсем уютно. Томский протянул Лехе кусок вяленой свинины.
– Ну, рассказывай все по порядку.
– Я из Троицка. Там у нас поселение. Община. Называется «Хелтер Скелтер»[3]3
Helter Skelter («Кавардак») – композиция «Битлз». Одна из немногих песен группы в жанре хард-рок.
[Закрыть]. Нас человек триста. Женщины, мужчины, дети… Живем в подвалах. Питаемся… Ну, в основном грибами. Были консервы на продуктовом складе, но закончились. Собираемся разводить свиней. Меня и четырех парней отправили в Метро, чтобы купить…
Леха опять всхлипнул, но подавил рыдания и принялся яростно двигать челюстями, пережевывая мясо.
– Он говорит правду, – сообщил Вездеход, выглядывая в оконный проем. – Во дворе его поросята валяются…
– А с чего мне врать? Не украли мы их… Купили. Расплатились. Собирались к себе в Троицк возвращаться, а тут…
Из рассказа Лехи выходило, что группа численностью в пять человек была откомандирована в Москву для покупки свиней. Сделка прошла благополучно, а потом гости заметили, что за ними следят. Люди в черном почти не скрывались и следовали за троицкими по пятам. Те решили выйти на поверхность, чтобы оторваться от преследователей, но далеко уйти не удалось: люди в черных комбинезонах и белых противогазах настигли группу у здания МУРа и принялись методично расстреливать. Раненому Лехе удалось спастись, взобравшись по пожарной лестнице на второй этаж здания. Все его друзья погибли…
– С этим все ясно, – кивнул Томский. – Пей чай, Леха. Набирайся сил. Рана твоя не опасная: пуля скользнула по ребрам.
Вездеход поманил Толика пальцем, и когда тот подошел, прошептал:
– Работа Невидимых Наблюдателей… Белые противогазы – их отличительный знак. Вот почему Леха принял нас за них.
– Я уже догадался, Коля. Эти козлы не хотят, чтобы в Метро приходили посторонние. Троицких уничтожили потому, что никто не должен знать о поселениях людей за пределами МКАДа. Тайное правительство засекретило эту информацию. Ладно, пойдем послушаем про Троицк.
– А что мутанты? – продолжал говорить Леха, прихлебывая чай. – У нас с ними что-то вроде перемирия. Мы не трогаем их, они – нас. У каждого свое время. Они охотятся ночью, мы возделываем свои плантации днем…
– Грибы растите на поверхности?! – удивился Данила. – А как же солнечный свет, радиация?
– Не скажу, что фон полностью нормализовался, но в целом… Я в этом не очень-то хорошо разбираюсь, но наши ученые считают, что радиация влияет на урожай положительно. Воду мы очищаем. Построили для этого специальную станцию. С транспортом вот только плохо… Но и эту проблему скоро решим. Пару старых «Жигулей» уже удалось переделать под газогенераторные движки.
– Газогенераторные? – Корнилов пошевелил угли костра обломком доски. – На дровах, что ли, ездите?
– Ага. Мы эти тачки так и называем – газгены. Засада, правда, с запасными частями. Подходят для газгенов только детали от старых марок. Собирались кой-чего в Метро прикупить… Теперь – ни-ни. Больше в этот гадюшник не сунемся. Лучше уж по соседним городам искать что-то подходящее будем.
– А старший у вас есть? – поинтересовался Анатолий. – Или коллегиально управляете?
– Кол… Коллегиально? Это как?
– Все разом. Ну, общим собранием.
– Старший… Есть. Но он не командует, а советует. И всегда оказывается прав. Его зовут Сид. Это замечательный старик!
– Почему Сид?
– Он – панк. А еще у нас есть хиппи. Мы стараемся быть сами по себе. Ни во что не вмешиваемся. Пытаемся дружить со всеми. И с людьми, и с мутантами. Но, как видите, это получается не всегда…
Леха замолчал, помрачнел. Втянул в голову в плечи. Очевидно, вспомнил о погибших друзьях.
Томский задумчиво смотрел на огонь. Итак, жизнь за пределами МКАДа – не миф.
Все верно. Леха говорил о перемирии между людьми и мутантами. Так, наверное, и должно быть. Всю жизнь ему вбивали в голову мысль о том, что человечество доживает последние дни. Что на смену ему пришли новые, более приспособленные к постъядерной жизни существа. Что о сотрудничестве между людьми и мутантами не может быть и речи, настолько они разные.
И вот пацан из Троицка, который еще не разучился плакать, произнес слово, от которого все постулаты и железобетонные правила жизни в Метро рассыпались, как карточный домик. Перемирие. И пусть от этого слова за версту несет чем-то временным, оно все равно звучит как музыка. Перемирие, которое со временем может перерасти в обоюдовыгодное сотрудничество.
А он так увлекся своей борьбой с большевизмом, что упустил из виду главного врага, задание которого сейчас выполняет. Хорошенько же его обработали!
Томский так погрузился в свои мысли, что прочел четверостишие вслух. Все смотрели на Толика с удивлением. А он, немного смутившись, улыбнулся.
– Чего уставились? Николай Гумилев. Вот что, Леха. Если хочешь поквитаться за гибель друзей, можешь идти с нами.
