Текст книги "Цусимские хроники. Апперкот"

Автор книги: Сергей Протасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Только когда уже совсем стемнело, наконец смогли дать отдышаться всему экипажу, совершенно измотанному кислородным голоданием и едва державшемуся на ногах. Всплыв в надводное положение и позволив всем поочередно подняться на палубу, еще в течение трех часов просто отдыхали, одновременно устроив «усиленный» обед из сухпайка и командирского коньяка.

Хотя, из-за скудности коньячного запаса, на каждого не пришлось и полной стопки, настроение заметно улучшилось. Еще в темноте мотористы и другие добровольцы начали нырять с кормы для осмотра винта, работая под водой на ощупь, пока остальные следили за горизонтом. Однако толком начать освобождение винта и руля удалось только с рассветом. Сменяя друг друга, работали ножами и топорами, удаляя рыбацкие снасти.

Когда солнце уже довольно далеко оторвалось от горизонта, попытались дать ход, запустив бензомотор, но он сразу же вышел из строя и не проворачивался даже после разобщения с винтом. Осмотр с частичной разборкой показал, что его ремонт в походных условиях невозможен.

Вероятно, от сотрясения, вызванного достаточно близким взрывом, была нарушена герметичность выпускного тракта, из-за чего в цилиндры попала морская вода. Вследствие этого при запуске сломался один из поршней или шатунов, своими обломками совершенно заклинив двигатель.

Не имея возможности дозарядить аккумуляторную батарею, на остатках заряда пошли в надводном положении в направлении Окочи. По пути дважды уклонялись от японских дозорных судов. Погружаться более не могли, так как почти весь запас сжатого воздуха израсходовали, а его пополнение было невозможно без работы бензомотора. Заряд аккумуляторной батареи также подходил к концу. К счастью, идти было недалеко.

Уже к ночи достигли берега Цусимы севернее горы Сендамакуяма. Командир лодки Трубецкой фонарем сообщил на наш сигнальный пост свои позывные и запросил помощи, так как «Сом» не мог более идти своим ходом. На буксире у прибывшего парового катера и двух вельботов удалось продвинуться в устье одной из рек, где были рыбацкие хижины, и встать там на якорь, укрывшись от наблюдения со стороны моря.

Под утро совершенно небоеспособную лодку, даже не имевшую никакого внутреннего освещения, взял на буксир пароход обеспечения партии траления из Окочи и с рассветом повел в Озаки. Весь экипаж, кроме командира и рулевого, перешел на пароход. В таком плачевном состоянии «Сом» и вернулся из этого похода.

Сопоставив доклад Трубецкого, а также другие последние сведения и явно спонтанный отход японцев к югу, в походном штабе командующего единодушно пришли к выводу, что подрыв на минах одного или двух истребителей вызвал панику на японских кораблях, усилившуюся еще более с обнаружением «Сома» на фузанском фарватере.

Этой панике, вероятно, также способствовало то обстоятельство, что примерно в это время мимо Фузана к Цусиме продвигалась подлодка «Дельфин», из последнего пополнения. Она не имела торпед для облегчения перехода и была загружена под завязку бензином в бидонах, закрепленных прямо на палубе и на местах штатного вооружения.

Из доклада командира «Дельфина», пришедшего уже под утро 22-го, было известно, что субмарину, из-за свежей погоды подолгу шедшую в подводном положении и потому изрядно сбившуюся с курса и слишком сильно прижавшуюся к корейским берегам, обнаружили японские дозорные суда у входа на главный фарватер, ведущий в Мозампо.

Они выпустили сигнальные ракеты и двинулись на лодку, открыв неточный, хотя и частый огонь из малокалиберных пушек и угрозой тарана заставив ее погрузиться. Как позже выяснилось, при этом экстренном погружении были потеряны восемь бидонов бензина, закрепленных на кормовой части палубы, а еще три оказались пробиты снарядами и осколками, и вместо бензина их заполнила вода, выдавившая легкое топливо при погружениях.

Оторвавшись от преследования, «Дельфин» снова всплыл, но почти сразу обнаружил множество дымов, быстро приближавшихся с северных и западных румбов. Лейтенант Завойко, командир лодки, был весьма удивлен размахом предпринятой противником погони, чем, по его мнению, объяснялись эти дымы, закрывшие половину горизонта, и снова приказал погрузиться, так и не дозарядив батарею и не успев проветрить внутренние помещения как следует.

В течение завершающего этапа перехода почти все время передвигались под водой, совершенно не имея возможности для надводного хода. Держаться в позиционном положении не позволяло волнение, а полностью всплывать было слишком опасно. Группы японских кораблей, отдельные суда и миноносцы все время сновали вокруг, не позволяя приблизиться к цусимским берегам и отжимая лодку к западу. Только с темнотой удалось проскочить эту завесу.

К моменту всплытия у входных створов Цусима-зунда совершенно угоревший от бензиновых паров экипаж «Дельфина» действовал уже только на инстинктах и мышечной памяти и едва понимал, что происходит вокруг. Лишь командир лодки лейтенант Завойко, имевший возможность урвать хотя бы глоток воздуха с наружи корпуса при крайне редких всплытиях в ходе затяжного прорыва японских дозорных линий, еще сохранял способность адекватно реагировать на ситуацию.

Таким образом, получалось, что всего две уже не боеспособные по разным причинам подлодки смогли обратить в бегство целый флот, сами того не желая. По цусимскому гарнизону был распространен приказ Рожественского об объявлении благодарности командирам и наиболее отличившимся членам экипажей «Сома» и «Дельфина» за успешную атаку кораблей противника и прорыв блокады. Если этот приказ был спокойно принят на «Соме», то командир и матросы «Дельфина» его услышали с большим удивлением, ожидая, наоборот, нагоняя, за утерянное дефицитное горючее.

Подлодка «Налим», шедшая в паре с «Дельфином», потеряла его почти сразу после расставания с «Монгуаем». Не добившись успеха в поисках своей попутчицы, она держалась много восточнее и благополучно достигла цусимских берегов у Окочи к исходу того же дня. Под северным берегом островов волнение заметно меньше трепало лодку, и субмарина, обменявшись сигналами с береговым постом, спокойно вошла в бухту, а оттуда, в сопровождении пары катеров с тралом, к полуночи дошла до Озаки.

Там ее командир лейтенант Белкин передал Рожественскому запечатанный пакет со штабной почтой, шифрованной личным кодом наместника. Эти телеграммы были получены во Владивостоке на его имя в последние дни перед уходом лодок. Учитывая важность и срочность депеш, их тут же отправили с подводниками, так как других средств для прорыва блокады оккупированных островов во Владивостоке не имелось. Это и были те самые депеши, о которых пытался предупредить «Монгуай».

От подводников узнали также, что по железной дороге теперь начали гораздо активнее подвозить боеприпасы и прочие необходимые для флота грузы. Кроме того, из Одессы, Севастополя и портов Балтийского моря вышли несколько судов, также направившихся во Владивосток.

В самой базе новый командующий флотом вице-адмирал Бирилев развил бурную деятельность, благодаря которой ремонтные мощности быстро расширяются. Скоро ожидается ввод в строй нового дока, что стало возможным после возвращения белого «Орла» из американской экспедиции.

Бывший эскадренный госпиталь доставил нужное насосное оборудование, а также сразу две бригады американских мастеров и инженеров с необходимым инструментом и оснасткой. Кроме того, из-за океана привезли запасные части и материалы, требовавшиеся для ремонта и дооснащения подлодок, находившихся во Владивостоке в высокой степени готовности.

Благодаря этому, команда минных квартирмейстеров поручика Гаразаева, уже основательно освоившаяся в крепости с сентября прошлого года, и экипажи подводных миноносцев смогли закончить ремонт и перестройки по усовершенствованию конструкции в кратчайшие сроки.

Сейчас в мастерских бухты Уллис заканчивают сборку «Щуки», совсем недавно доставленной с Балтики. Это вторая субмарина типа «Сом». Предполагается ввести ее в строй в течение месяца, максимум двух. А вот работы на обеих лодках типа Лека «Осетре» и «Кефали» вынужденно остановлены, из-за полного прекращения поставок недостающих комплектующих фирмой «Лек Торпедио Боут Компани».

Окончание ремонта «Дельфина» и восстановления после взрыва аккумуляторов «Налима» позволило с огромным облегчением для экипажей и командиров покинуть Владивосток этим уже боеспособным подлодкам. Дело в том, что нахождение далее в базе стало просто невыносимо и даже небезопасно для карьеры офицеров-подводников, так как они впали в явную немилость к высокому начальству.

При осмотре отряда подводного плавания, учиненном без предварительного предупреждения, Бирилев испачкал в мазуте мундир и перчатки и надышался бензином и парами кислоты, от чего даже слег на два дня. После чего разразился грозным приказом, предписывающим строго наказать командиров лодок «Дельфин» и «Налим» за распущенность команд, неопрятный вид и полнейшую запущенность механической части вверенных им кораблей.

Стоит заметить, что на «Налиме» в момент незапланированного визита полным ходом шел монтаж только что привезенных из Америки аккумуляторных батарей, из-за чего вся лодка провоняла кислотой. А на «Дельфине» заканчивали ремонт бензомотора, топливных баков и соединительных муфт, что привело к неизбежной грязи и специфическим резким запахам, распространившимся не только на все внутренние помещения субмарины, но и по всему эллингу, в котором на слипе стояла лодка.

Заканчивался приказ Бирилева, также доставленный подводниками для подписи Рожественскому, фразой, что лейтенантам Завойко и Белкину, позорящим своим отношением к службе весь российский флот, не место в крепости Владивосток!

Еще одной новостью было появление в столице дальневосточных земель немецкого адмирала Гинце, прибывшего вместе с капитаном первого ранга Цивинским из Санкт-Петербурга. Немец прибыл якобы для защиты интересов германских подданных, но попутно, втайне, привез с собой еще несколько комплектов новых мощных радиостанций и бригаду наладчиков для них.

Это было очень кстати. Поскольку, как недавно стало известно, остававшиеся после ухода Рожественского шесть станций уже закупленной радиоаппаратуры, что не успели установить на судах его эскадры[1]1
  Для оснащения самыми современными средствами связи Второй Тихоокеанской эскадры заключили контракт с акционерным обществом «Сименс и Гальске». По нему было закуплено 24 радиостанции производства фирмы «Телефункен». Из них только 18 успели установить до ухода эскадры и догоняющих ее кораблей. Остальные шесть остались на Балтике.


[Закрыть], использовали для оснащения кораблей эскадры Дубасова. Так что на Дальний Восток они все же попадут, хоть и другим способом. Но остро стоявших сейчас проблем Тихоокеанского флота, связанных с недостатком средств связи без проводов, теперь те комплекты уже решить не могли.

Кроме того, среди ящиков со станциями радиотелеграфа, по всем бумагам проходящих как багаж миссии, также инкогнито, если еще не с большей скрытностью, из Германии прибыли какие-то новые дальномеры, которые теперь активно испытывают на «Александре» и «Сисое» в обстановке строжайшей секретности. Об этом лейтенанту Белкину сообщил уже перед самым выходом в море старший артиллерист флота барон Гервенец. Он просил передать Рожественскому на словах, что для японцев скоро будет готов хороший сюрприз.

Выслушав рапорт подводников о переходе и прорыве блокады, Рожественский попросил рассказать о японском нападении на Владивосток и залив Посьет, о котором до сих пор на Цусиме не имелось почти никаких сведений. Но всех обстоятельств и последствий бомбардировки прибывшие офицеры не знали, так как в городе не бывали уже давно.

Им было известно лишь, что прямому обстрелу снова подверглись форты Суворова и Линевича. Кроме того, прицельно били по 55-й высоте и бухтам Горностай и Кетовая, где стоят тяжелые батареи и строится новая шестидюймовая. При этом ходят слухи, что кто-то сигнализировал с берега, указывая расположение позиций.

Перекидным огнем оказались сильно разрушены и выгорели восточные окраины города, в основном деревянные рабочие слободки. Ущерб был бы гораздо больше, если бы не загодя устроенные плотины на речках, впадавших в бухту Золотой Рог. Только бесперебойная подача воды с этих прудов позволила остановить продвижение огня. Досталось и морскому госпиталю. Но ни порт, ни мастерские не пострадали, хотя несколько снарядов и разорвалось недалеко от достраивающегося нового дока и казарм Сибирского флотского экипажа.

Сколько и каких кораблей участвовало в нападении, не известно. Из-за сильного тумана в день обстрела с берега видели только два или три больших миноносца. Этот же туман помешал береговым батареям отогнать противника. Каким образом японцы смогли преодолеть минные заграждения, не известно, но, скорее всего, не обошлось без предательства. Они действовали так, будто им были известны границы минных полей, фарватеры, которыми пользуется наш флот, и точные места расположения орудий.

После обстрела заграждения в Амурском и, особенно, в Уссурийском заливе усиливаются, но не хватает мин. Подводники доставили новые схемы минных полей, какими они будут в окончательном виде. Правда, сроки завершения работ еще не определены и зависят, в первую очередь, от бесперебойности работы железной дороги. А это вызывает серьезные опасения, поскольку участившиеся стачки затронули и это ведомство. Часть перегонов уже взяли под свой контроль железнодорожные войска из-за начавшихся стачек и активного саботажа.

Поскольку экипажи подлодок и их командиры буквально валились с ног от усталости, сразу после доклада и последовавших за ним расспросов накоротке их отпустили отсыпаться. Все письменные отчеты и рапорты о техническом состоянии пополнения в отряде подводных миноносцев оставили на потом.

* * *

Как позже стало известно, в день выхода наших подлодок из Цусима-зунда на очередную вылазку к корейскому побережью из-за ожидавшегося возвращения большей части японского флота из северных вод вся береговая оборона Фузана и Мозампо была поднята по тревоге для обеспечения безопасности. Поэтому дозоры и оказались усилены, благодаря чему им почти удалось уничтожить «Сома».

Патрульные катера нашли его по оборванной рыбацкой сети, волочившейся за лодкой. Обнаружив и прощупав лотами место его лежки, японцы начали сооружать над ним фугас из связки якорных мин. А когда на входе в фарватер подорвались истребители «Акацуки» и «Араре», японцы решили, что подверглись атаке еще одной лодки.

В результате подрыва «Араре», лишившись руля и правого винта, получил сильную течь в корме, но успел приткнуться к отмели, а «Акацуки», с большой пробоиной в правом борту, сразу потерял ход, так как машинное отделение и кормовую кочегарку быстро затопило. В течение следующих пятнадцати минут он лег на борт и затонул.

Причем все это произошло на виду у шедших юго-восточнее курсом на Мозампо броненосных крейсеров, уже извещенных, что у входа в Фузанскую бухту обнаружена русская подлодка на грунте. Минирование места ее лежки к этому времени было закончено, и фугас подорвали.

Однако почти сразу обнаружилась еще одна субмарина, совсем рядом с местом уничтожения первой и недалеко от места подрыва истребителей, о чем заметившие ее катера тут же известили всех ракетным сигналом и флажным семафором. Одновременно и от дозоров, прикрывавших фарватер, ведущий в бухту Чинхе, по радиотелеграфу получили известие об обнаружении подводной лодки в надводном положении.

Подрыв истребителей и эти сообщения вызвали большой переполох. Одновременно три или даже четыре подлодки на таком небольшом участке моря, да еще и непосредственно перед приходом флота из северных вод! Это было похоже на хорошо организованную засаду. В этот момент сигнальщики «Токивы» заметили подозрительный предмет на воде. Крейсер тут же отвернул от него влево, сообщив сигналом на остальные корабли отряда о подводной лодке справа по борту.

Противоминная артиллерия открыла частую пальбу в воду. Вскоре стреляли уже со всех крейсеров, на оба борта и во все стороны, так как всем теперь мерещились перископы и следы торпед. Строй рассыпался. О дальнейшем продвижении к Мозампо или Фузану уже не могло быть и речи.

С трудом восстановив некоторое подобие боевых порядков, японцы несколькими группами начали отход на юг, в Сасебо. Чтобы дать экипажам прийти в себя от внезапного нападения из-под воды и для поднятия боевого духа, командующий флотом контр-адмирал Като приказал обстрелять укрепления Цусима-зунда.

Тем временем береговая оборона бухты Чинхе нашла на месте погружения виденной ими лодки бензиновое пятно на поверхности воды. Преследовавшие субмарину катера обнаружили его по запаху и характерным разводам. Вскоре увидели несколько всплывших небольших предметов, принятых за мины. Их сразу расстреляли из пулеметов, не рискнув приближаться, после чего они затонули.

Дальнейшие поиски и траление подозрительного места ничего не дали, кроме новых бензиновых пятен, из чего был сделан вывод, что субмарину удалось потопить, тем более что команды катеров в один голос утверждали, что видели множество прямых попаданий в корпус лодки еще до того, как она погрузилась. Это была уже вторая лодка, «потопленная» японцами в этот день.

* * *

Получив секретную почту, Рожественский закрылся у себя в каюте, занявшись ее изучением. Из всей корреспонденции самой важной была «Аналитическая записка Главного морского штаба о военной и политической ситуации». В ней сообщалось о беспорядках, набирающих силу в стране, а также о планах американского и английского правительств резко усилить корабельные группировки в Тихом океане.

В связи с этим, по мнению стратегов из-под «шпица», уже через два, максимум три месяца все передвижения коммерческих пароходов могут стать охраняемыми вплоть до Шанхая и других китайских, корейских и японских портов. Имелись сведения, что контр-адмирал Трен в Маниле уже получил приказ разработать соответствующие мероприятия, в которых будут задействованы броненосцы и крейсера, дополнительно выделяемые ему из состава Южно-Атлантической эскадры и даже флота в Атлантике.

Далее до сведения наместника доводилось, что нестабильная внутриполитическая ситуация и вполне возможное явное наращивание военного присутствия третьих стран на театре военных действий, по мнению высшего руководства страны, диктуют необходимость срочного принятия всех возможных мер для скорейшего склонения Японской империи к подписанию мирного договора и окончанию войны.

Наиболее коротким путем к победе из Санкт-Петербурга виделся морской, поскольку Япония – островное государство. Считалось, что поражение ее армий в Маньчжурии окажется лишь одним из факторов, в то время как разгром на море и полная блокада – решающим. Причем желательно покончить с этим еще до наступления холодов и замерзания гавани Владивостока.

На Дальний Восток отправлена представительная делегация для организации взаимодействия армейского и флотского командования. Но верховным командующим всеми морскими и сухопутными силами на театре боевых действий по-прежнему остается наместник, то есть Рожественский, в чьем подчинении и будут действовать все прочие, невзирая на чины и происхождение!

Соответствующие документы, подтверждающие полномочия, уже отправлены с нарочным. Но взамен лично на НАМЕСТНИКА ИМПЕРАТОРА возлагается ответственность за успешное завершение кампании. Выражалась уверенность, что Зиновий Петрович «сумеет оправдать оказанное ему ВЫСОЧАЙШЕЕ доверие и с Божьей помощью одолеет наконец вероломного врага». По линии МИДа также начата работа в этом направлении.

Из дальнейших пояснений стало ясно, что имелась в виду неудавшаяся попытка начала мирных переговоров, о которой уже было известно из донесения, доставленного на днях Ростамовичем. Также высказывались уверения, что все заявки Рожественского по части отправки войск и вооружений отныне исполняются в кратчайшие сроки и в максимально полном объеме.

Сообщалось также, что в данный момент активно ведутся секретные переговоры с германской стороной на уровне ГМШ с нашей стороны и Адмираль Штаба с немецкой, об оказании действенной помощи Тихоокеанскому флоту и спешащей ему на подмогу эскадре Дубасова.

Никакой конкретики по этому поводу не сообщалось, но между строк угадывалось, что эта помощь будет распространяться гораздо далее проявляемого до сих пор «сверхдружественного нейтралитета». В частности, русские корабли уже сейчас могут рассчитывать на услуги портовых мастерских и угольных станций в островных германских колониях, правда, при желательном сохранении в тайне их визита.

Имелась также инструкция касаемо рекомендованной политики в отношении этого нового тайного союзника и телеграфные коды для установления прямых контактов с военным губернатором Кяо-Чао капитаном-цур-зее Труппелем, что позволит без задержек передавать и получать нужную информацию по немецким каналам из любого нейтрального порта.

Про эскадру Дубасова известно было только, что она где-то в пути. Где конкретно, никто не знал даже в Петербурге, так как, покинув Красное море, на связь она более не выходила. Опасаясь диверсий со стороны англичан, Дубасов со своими броненосцами, крейсерами, миноносцами и транспортами растворился в Индийском океане, ведя с собой также четыре германских угольных парохода и пять ропитовских[2]2
  РОПиТ – Русское общество пароходства и торговли.


[Закрыть] судов с углем и прочим снабжением. Время его прибытия невозможно было определить пока даже примерно, но сообщалось, что о максимально возможной благосклонности германских колониальных властей в Тихом океане он извещен.

Все прочие телеграммы являлись, по сути, подтверждающими сообщениями об отправленных военных грузах, доставки которых уже давно добивалось командование Тихоокеанского флота, а также докладами коменданта крепости и комфлота об атаке японскими крейсерами Владивостока и поселка Посьет и принятых мерах по устранению ее последствий и недопущению повторения подобного впредь.

Будучи изрядно ошарашенным предписаниями из столицы, Рожественский просмотрел владивостокскую почту вскользь, только отметив для себя, что серьезным образом боеспособность базы не пострадала. Еще какое-то время он снова и снова перечитывал полученные распоряжения, после чего велел созвать расширенное совещание.

Когда собрался штаб и прибыли все вызванные старшие офицеры с эскадры, он зачитал общие пункты «Аналитической записки» и предложил всем присутствующим изложить соображения, каким образом можно исполнить то, о чем в ней говорилось.

Довольно долго все молчали, переваривая услышанное. Это было даже хлеще, чем приказ об овладении морем, полученный на Мадагаскаре несколько месяцев назад! Из петербургских дворцовых кабинетов оно, конечно, виднее! Только вот каким образом это провернуть здесь, на месте?!.. Несмотря на последние успехи, именно теперь со всей очевидностью такая задача была еще более неосуществима.

Во многих головах появилась мысль, что флот толкают на убой. Только совершенно непонятно, с какой целью. Никаких явных выгод для кого-то конкретно это не давало. Да и размах для подковерных интриг слишком широк. Но столь сжатые сроки на добивание противника, когда добивать его уже нечем, оставляли лишь один вариант – решительный бой «стенка на стенку». Но даже и в этом случае на успех можно было надеяться, только если сыны Ямато позволят себя таранить, что было более чем маловероятно.

Депеша очень смахивала на подлог и происки японских шпионов, но в ее подлинности, учитывая способ получения и прочие косвенные признаки, сомневаться не приходилось. А поскольку там напрямую упоминалось о «ВЫСОЧАЙШЕМ доверии», требовалось исполнить, о чем в ней говорилось. К тому же еще и оговорка «…невзирая на происхождение…»! Только делегации представителей царствующей фамилии со всеми их прихлебателями непосредственно на театре боевых действий для полного счастья не хватало!

Наконец начали высказывать хоть какие-то соображения, сразу обсуждая их со всех сторон. Все понимали, что устраивать генеральное сражение с заранее предсказуемым результатом сейчас непозволительная роскошь. Однозначным итогом этого мероприятия станет потеря боеспособности нашего флота, что позволит возобновить японские перевозки в интересах как армий маршала Оямы, так и Японской империи в целом, что являлось категорически недопустимым. К тому же наши морские пути снабжения тогда практически лишатся какой-либо защиты.

Идея крейсерской войны, как решающего аргумента принуждения к капитуляции, доказала свою несостоятельность, но это все же оставалось действенным фактором давления. Поэтому полностью отказываться от ее дальнейшего продолжения не стоило, хотя средства для проведения чисто крейсерских операций теперь следовало подбирать по остаточному принципу, а участие в этом немногочисленных боеспособных сил флота вообще признавалось стрельбой из пушек по воробьям. К тому же и люди и техника уже давно были на пределе, что делало рискованными любые дальние и длительные переходы. Требовался заводской ремонт хотя бы главных механизмов и наиболее изношенных или поврежденных в боях пушек, не говоря уже о нормальном отдыхе для экипажей.

Но одновременно совершенно очевидным признавалось, что затягивание тактической паузы опасно и явно не приносит нам пользы, в отличие от противника. Совершенно однозначно следовало продолжать наступательные действия. Но, учитывая все факторы, это казалось невозможным.

В итоге, исходя из складывающейся ситуации, пришли к выводу, что никакие классические схемы не решат всех проблем. Оставалось попытаться добиться нарушения судоходства между метрополией и японской армией на материке путем продолжения разрушения портовой сети противника непосредственно на театре боевых действий, то есть в районах, примыкающих к Японскому морю и Цусимским проливам.

После атаки залива Вакаса, оккупации Цусимы, погрома в Модзи и Симоносеки и набега на Нагасаки обслуживание судов на всем своем западном побережье стало для японцев довольно непростым, а порой и рискованным делом. Это привело к почти полному прекращению крупнотоннажного судоходства между проливами Цугару и Симоносеки.

Их судам, двигавшимся из Внутреннего Японского моря и Токийского залива, теперь приходилось огибать Кюсю с юга. Из-за чего они не могли достичь портов на западном побережье Кореи или в оккупированном Китае без промежуточной бункеровки. По этой причине значительная часть перевозок между метрополией и пунктами снабжения воюющей в Маньчжурии армии осуществлялась сейчас через Сасебо. Он оставался также и единственной военно-морской базой непосредственно на театре боевых действий. Исходя из чего для нарушения снабжения требовалось предпринять атаку именно на эту крепость.

Риск потери значительной части современных кораблей при этом был огромный. Но с другой стороны, стоя без движения на якорях в пределах хорошо защищенной стоянки в Озаки, шансы полной потери боеспособности по естественным причинам в течение уже самого ближайшего времени для них были не много ниже.

В то же время разрушение Сасебо резко осложнило бы противнику снабжение оказавшейся сейчас почти в окружении передовой базы Мозампо, недостаточно оснащенной и обеспеченной, значительно облегчая нам подвоз всего необходимого не только для Цусимских островов, но и всей русской армии на Корейском побережье. После уничтожения или по крайней мере серьезного повреждения этого важного пункта базирования угроза нашим коммуникациям в южной части Японского моря однозначно снизится.

Но надеяться на успех такого предприятия можно было только в случае отсутствия в момент нападения крупных японских боевых кораблей не только в базе, но даже вблизи нее, а также молниеносности исполнения. Иначе был риск увязнуть в боях и понести непозволительно тяжелые потери. Принцип избегать боя флота с флотом никто не отменял.

Этого предполагалось добиться, либо выманив флот противника, либо дождавшись, когда он сам уйдет, охраняя очередной конвой. Но для этого были крайне нужны своевременные сведения об основных передвижениях в интересующем нас районе, для чего требовалось послать незаметную разведку, причем как можно скорее.

Лучше всего для этого подходили, естественно, подлодки. Из всех имевшихся на Цусиме субмарин, две проходили ремонт, а третья – «Сом» – на момент совещания еще не вернулась с минной постановки у Мозампо. Причина ее задержки тогда еще не была известна. Ремонт остальных уже подходил к концу. На «Касатке» меняли поврежденные штормом листы обшивки надстройки, а «Граф Шереметев» заканчивал переборку бензомотора. Требовалось еще четыре, максимум шесть дней. Однако Рожественский, учитывая обстановку, потребовал, чтобы к рассвету 24 июля у него уже были «глаза» у Сасебо.

Вызванных командиров лодок сразу озадачили, снабдили всем необходимым для планирования и разместили в отдельном помещении, чтобы им не мешали. Вскоре они доложили свои соображения по поводу способов ведения наблюдения и передачи полученных сведений. Дело было рискованным, но шансы на успех имелись. Для непосредственной разведки пароходных стоянок и подходов к базе в итоге решили использовать субмарины, действующие парами. Так было надежнее, на случай если с одной что-то случится, как со «Скатом». Первыми пойдут «Касатка» и «Шереметев».

С возвращением «Сома», а также с окончанием послепоходового ремонта «Дельфина» и «Налима», можно будет сформировать вторую пару разведчиков, имея еще одну лодку в резерве. Конечно, это на грани или даже за гранью выносливости людей и техники, но выбора в данный момент не имелось совершенно. Информация из района Сасебо, причем самая свежая, требовалась как воздух, а никаким другим способом быстро узнать что-либо и не встревожить противника было невозможно.

Для обеспечения снабжения и оперативной связи этой разведки с базой планировалось использовать миноносцы цусимского гарнизона и истребители Матусевича. Они должны будут доставлять бензин и провизию, а также забирать пакеты с информацией от подводников каждую ночь у западного побережья Готских островов в заранее обусловленных точках, не далеко от побережья. В район встречи лодки будут приходить поочередно, чтобы не оставлять без контроля Сасебо.

Тут же начали разрабатывать примерный план самого штурма, учитывая как карты с «Малазиен», так и последние сведения, доставленные крейсерами Добротворского и истребителями Матусевича. Нашлось много интересного и среди добытых на перехваченных судах бумаг, уже обработанных аналитиками штаба.

К сожалению, главный вывод состоял в том, что японцы, со свойственным им трудолюбием и усердием, гораздо лучше готовились к этой войне, чем мы и чем считали в Петербурге. По обрывкам сведений удалось установить, что еще за год или даже два до ее начала ими был разработан некий документ, описывающий Желтое и Японское моря и Корейские проливы с точки зрения возможного театра боевых действий[3]3
  См. Комментарии в конце книги, п. 1.


[Закрыть].