Текст книги "Пролог (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Кусков Сергей Анатольевич
Пролог

Сергей Кусков

РЫЦАРЬ В АЛМАЗНЫХ ДОСПЕХАХ-3

КАБАЛЬЕРО ПЛАЩА И ГИТАРЫ

ПРОЛОГ

Май 2449, Венера, Альфа

Гитара издала последний аккорд и замолчала. В тот же момент из тела ушла лёгкость, задрожали руки, навалился груз повседневности. Меня затрусило, дыхание сбилось... Вновь. Но больше играть я не мог – надо было спуститься, вдохнуть глоток свежего кислорода.

Паша с парнями стояли хмурые. Смотрели с жалостью, непониманием и опаской. Но помочь им я ничем не мог, как и они мне.

– Есть чего-нибудь посерьёзнее? – Спросил я, оторвавшись от бутылки с газировкой. И уточняя, что именно, приложил два пальца к горлу чуть сбоку. На Обратной Стороне жест более, чем узнаваемый.

– Вань, тебе хватит, – покачал головой Паша, смурно щурясь.

– Я сам знаю, хватит или нет, – из последних сил сдержался я, чтоб не вспылить. Поставил газировку на усилитель. – Ну?

– Ты на ногах еле стоИшь, – попробовал увещевать его товарищ, басист. На вечеринках пересекались, но имя его не запомнил. Усмехнулся в ответ.

– Но ведь стоЮ же. А если упаду, оттащите меня в сторону, поднимитесь и продолжите сами – какие проблемы? Время ваше, это я тут залётный.

– Ванюш, завязывай, – покачал Паша головой. – Не знаю, что у тебя произошло, но оно того не стоит.

– А чего оно стоит? – воззрился я на него мутными от уже выпитого, но кристально чистыми глазами.

Он сбился, но тут же нашёлся.

– Там, – кивок в сторону зрителей, коих я им собрал уже под тысячу, – тебя видят. Смотрят. Записывают. И записи вечером выложат в планетарной сети. Ваши выступления всегда выкладывают. На тебя смотрит весь Сектор, Вашюш. Не позорься, и не подставляй нас, кто остался в Альфе.

Я взял протянутую их ударником бутылку с волшебным элексиром, то бишь сорокапроцентным раствором этанола. Снова усмехнулся.

– Паш, мне плевать. И на зрителей, и на Сектор. – Приложился, залпом, не чувствуя вкуса, отпил с полстакана, может больше. Остаток вернул. Пока хватит, хорошего понемножку. Не дело это, нажираться – она того не стоит. – Ладно, я пошёл. Если спрашивать начнут – меня нет. Ни для кого. Я на сцене.

– Позёр хренов... – произнёс басист вслед, но я услышал. Как услышал и ответ Павла:

– Ладно тебе. Сорвался пацан. Я б на его месте давно бы сорвался, а он...

Да, сорвался. Но причина срыва немного не в том, что они предполагают. Не навалившиеся резко перемены. А... Тупик. Огромный глобальный тупик, когда хочешь повеситься, но с другой стороны понимаешь, что не можешь – не имеешь права. Слишком глубоко ввязался во все эти властные игры и должен платить по счетам.

А вот и сцена. Спустил на глаза виртуальный козырёк, где в режиме ожидания висела музыкальная прога с "болтушкой" – теми вещами, что понаприсылали парни, пока сидел безвылазно на базе. Ну, это такая штука, где каждый из них записывает свою партию, затем всё сводят и отсылают, мне в ответ нужно дописать свою и отослать им – заценить звучание. Выбрал очередной файл, к которому душа лежала. Отключил партию Хана. Свою играть было не интересно – слишком простая, душа хотела петь, то есть играть, хотела убойный улётный соляк, через который можно выплеснуть наружу всё, что скопилось внутри. А значит, играть нужно на соло-гитаре, а никак не на ритм. Окинул взглядом публику. Да, действительно много, под тысячу будет. Я звезда. Маленькая местечковая звёздочка с уже устоявшейся фан-группой, плюс туристы Малой Гаваны...

Но было, действительно, плевать.

– Песня про меня, – коротко бросил в микрофон. Стандартный, на стойке – вешать переносник не захотел. Пронзил иконку включения звука. Виртуальные Карен, я и Наото в колонках заиграли, моя партия чуть позже.

А вот и "ступенька". Мой выход, начали. Руки перестали дрожать, мозг отключился, проваливаясь в некую яму, а медиатор заработал с частотой хорошего электродвигателя. Мощь, бьющая из колонок по башке, но увлекающая за собой куда-то, забивает на время боль. Та не уходит до конца – куда ей деться, но ранит... Не так сильно. Уходит на переферию. И в этот момент, пока звучит музыка, можно хоть немного вздохнуть свободно. Жаль, что с последним аккордом всё навалится вновь, но чудес не бывает.

Остаётся только играть. Не чтоб забыть. Чтобы не сорваться, выжить, ибо кара за срыв одна – утилизация. И я играл.

А вот и текст. Действительно, про меня. Запел, но песней это назвать сложно. Это скорее волна – я выплёскивал из груди то, что рвало душу на части, вытаскивал всю свою боль, пытаясь отдать это людям внизу. И людям нравилось. Жаль, что нельзя отдать это навсегда.

Зараза будильник я разобью тобой окно

Собственного дома.

С утра в холодильник, а там голяк: две мухи,

Недопитая бутылка рома.

Голодный и пьяный куда-то пойду

Мне чего-то там скажут, расскажут, докажут.

Вернусь домой, засну, а на утро всё тоже, на утро всё так же.

Зараза будильник я разобью тобой окно

Собственного дома.

С утра в холодильник, а там голяк: две мухи,

Недопитая бутылка рома.

Голодный и пьяный куда-то пойду

Мне чего-то там скажут, расскажут, докажут.

Вернусь домой, засну, а на утро всё тоже, на утро всё так же... (z)

* * *

За 6 часов до этого.

К искомой точке на карте подъехал в настроении, характеризуемом словами «убить охота». Кого-нибудь, без разницы кого. Жаль, что нельзя. Теперь – нельзя. Мне ещё долго не дадут никого убивать – слишком сильный был залёт. И главное, не рыпнешься – сам виноват. Во всём.

Вышел из машины. Тереза. Ждала вместе с парнями. Было накинулась с обвинениями, дескать, подлец, зачем удрал, но я даже не стал слушать.

– ЗдорОво, парни! – пожал им всем руки.

– Ванюш, в гроб краше кладут, – заметил Хан. На лицах всех была написана нешуточная тревога.

– Что случилось, брат? – А это Карен.

– Вы нужны мне. Будете гостями на одном мероприятии. Мероприятие тайное, как бы. Но я настоял, чтобы и с моей стороны кто-то был.

– В качестве моральной поддержки? – как обычно больше других понял Наото. Я кивнул.

– Пойдёмте. Солнце, извини, не до тебя, – сделал виноватые глаза Терезе, и двинулся дальше.

"Дальше" был храм. Посвящённый... Ага, ей. Святой Терезе. Правда, не нашей, Авильской, но тем не менее.

У входа никого, хотя ангелочки там быть должны. Наверное, прячутся, чтобы "без палева". Всё-таки мероприятие условно тайное. Ключевое слово "условно". Вошли.

Внутри оказалось всего человек десять. Вновь никого из ангелов... Хотя вру, есть. Оливия и две девочки. Рассредоточились вдоль стен главного нефа – от греха подальше. Действительно, мне сейчас попадать под руку чревато, даже такому тяжеловесу, как Оливия. Это поняла и Сильвия, было решившая подойти и что-то сказать, но так и вставшая вдалеке с застрявшими в горле словами.

– Хуан, я...!

– Я знаю, – бросил ей и прошёл дальше. – И не виню.

У самого алтаря, разложив на маленьком складном столике библию, виртуальный мини-терминал и религиозные причиндалы стоял священник, внимательно разглядывая меня из под нахмуренных бровей. Лицо собрано, но спокойно. Рядом – обе сестры Санчес. Эти не стали ждать, вошли внутрь – ну и правильно. Они везде свои, и всегда будут, так уж сложилось. Присутствию Беатрис я обрадовался, хотя не представлял, как буду смотреть ей в глаза. Марине – представлял, ей – нет. Подошёл ближе.

– О, а вот и вы, молодой человек, – произнёс священник, пытаясь установить контакт. Я бы сказал "выдавил из себя", ему было не по себе... Но это его сложности. Достаточно молодой для служителя господа, чуть за тридцать, но священников чуть за тридцать полно, он не исключение из правил. И наверное лучше, что молодой – человек с опытом мог на такое не подписаться. Особенно если будет идейный, вроде отца Антонио, духовника мамы. – Мы ждём только вас.

– А невеста?

– Готова. – Это Сильвия, сзади. Пошла вслед за мной, держась за парнями, но так и не приблизилась.

– Ванюш, – неуверенно произнес Хан по-русски, – ты, конечно, извини, но это что? Что тут происходит? Свадьба?

Я обернулся. Скривил кислую мину.

– Пока – развод. – Вернулся к священнику. – Я готов, святой отец.

Не знаю, сколько ему заплатили, но явно немало. Рвение, с которым падре приступил к церемониалу, просто кричало об этом, несмотря на то, что ему явно было не по себе. Как сказал Цезарь, там, где не пройдут легионы, вопрос решит маленький ослик, нагруженный золотом.

– Её высочество здесь? – шепнул я Марине, избегая зрительного контакта. Марина воспринимала всё философски, как данность, меня ни в чём не винила, но мне от этого было не легче. Она не попыталась что-то спросить или сказать, и я был за это бесконечно благодарен. Фиг я её брошу, назло всем принцессам на свете! И пусть за непослушание мою тушку раздавит "при аварии" на магнитке – плевать.

– Да. Там. – Кивнула вбок, в сторону двери в боковой неф.

– Тогда давайте побыстрее, святой отец.

– Вам так не терпится, сын мой? – сузились его глаза.

– Угу. – А что ему ещё сказать? Что ожидание бяки гораздо хуже самой бяки? Наверняка он знает, молодость – молодостью, но приближённой к королевской семье особой просто так не становятся, опыт у таких людей всё равно колоссальный.

– Хорошо. – Священник разложил "ингридиенты" – библию, какие-то листки и журналы, завихрил "книгу учёта" – визор с управляющим контуром, подключённый к базе данных муниципалитета. Прокашлялся и произнёс:

– Марина Санчес, желаешь ли ты разорвать узы брака, освящённого церковью и зарегистрированного согласно законов королевства Венеры, с Хуаном Шимановским, добровольно и без принуждения?

– Желаю, падре, – произнесла Марина. Произнесла спокойно, прям эталон невозмутимости. Словно весь год к этому ответу готовилась, и жила ради него. Священник перевёл глаза на меня.

– Хуан Шимановский, желаешь ли ты...

– Желаю, – не дал я ему договорить. Священник сбился, но сразу пришёл в себя. Однако смолчал. Не для того ему заплатили, чтобы ломал игру.

– Имеются ли у вас претензии друг к другу, материальные или моральные? – перешёл к следующему подпункту падре. – Имеются ли совместные дети? Имущество и вещи, имущественные споры? Имеется что-либо, из-за чего мне запрещено расторгать брак без решения суда?

– Нет, падре, – покачал я головой и про себя усмехнулся. При стандартной процедуре каждое слово нужно было бы подтверждать кучей справок и нотариально утверждёнными соглашениями. У игры в высшей лиге свои плюсы.

– Тогда волей господа нашего, согласно статье ... закона о семейном кодексе "Об упрощённой процедуре выхода из брака ввиду особых обстоятельств", я разрываю вашу связь. Прошу расписаться.

И развернул к нам "книжечку", показав указкой, где ставить подписи. Первой расписалась Марина, затем я. После – и сам священник, сразу же принявшись вводить данные в терминал. Спину царапал взгляд Беатрис, но я крепился. Потом, всё потом. Парни тоже стояли с вытянутыми от удивления физиономиями, но молчали. И слава богу – только расспросов мне сейчас не хватало.

– Это всё? – спросил я священника. Тот лаконично кивнул.

– А вы хотите что-то ещё?

Я покачал головой. Обернулся к Сильвии, бледной, как смерть – кстати, гармонирует с волосами. Остальные гости "стороны невесты" держались ещё дальше – чувствовали идущий от меня негатив.– Где её высочество? Можете начинать.

– Да-да, можете начинать, – подтвердил падре. Ему тоже было ОЧЕНЬ не по себе.

Сильвия кивнула... И сделала какой-то жест в сторону. После чего развернулась и бросилась назад, к выходу.

Ну-ну, так я и думал. Когда заиграла музыка, а народ, торжественно стоящий сзади и сбоку, подтянулся поближе, преодолевая внушаемый мной на расстоянии ужас, именно она вывела её высочество из торжественно раскрывшихся дверей. Несколько специально подготовленных маленьких девочек лет десяти в белых платьицах выбежали вперёд и начали рассыпать под их ногами лепестки роз. Я не понял, это точно тайная церемония?

– Хуан, удачи! – прошептала... Бывшая благоверная и отошла на безопасное расстояние, чтоб не попасть под раздачу благоверной будущей.

Сильвия подвела её высочество к выделенному пятачку посреди главного нефа, невдалеке от алтаря, после чего я подошёл, принял невесту с рук на руки, и сам подвёл к падре.

В храме воцарилась тишина. Абсолютная, идеальная. Священник окинул нас придирчивым взглядом и начал вторую за десять минут самую важную церемонию в своей жизни.

– Дорогие мои! – Картинно развёл руками, словно приветствуя, и одновременно объединяя нас в некую... Секту, что ли? Секту свидетелей блажи будущей королевы этого шарика, а это немало. – Сегодня мы собрались в этом храме, чтобы освятить союз двух людей. Союз, к которому они шли...

– Падре, а давайте сразу к концовке? – вновь перебил я.

– Хван! – Мне в бок врезался локоть её высочества.

– Прошу прощения, но, действительно, как-то... Не по себе. Да, мы шли друг к другу давно... Ну, можно сказать и так. Почти год. И действительно хотим союз освятить и зарегистрировать. Только давайте без речей, без патетики. Сделаем всё тихо, мирно, а главное быстро. Что, разве я не могу настоять на том, что МНЕ хочется? – посмотрел я на свою текущую невесту взглядом... У волка в лесу и то добрее. – Ты устроила это спектакль не спросившись меня, плевав, что как и когда я хочу, сделала всё по-своему, так может хоть здесь моё слово будет иметь вес?

Её высочество подумала, но согласно кивнула. Глаза её под фатою виновато блеснули. Совсем чуть-чуть, но виновато. Впрочем, это слишком маленькая уступка, чтобы считать, что что-то сдвинулось с места.

– Святой отец, действительно. Давайте к сути... – выдала она ослепительную даже под фатой улыбку.

– Хорошо, ваше высочество. – Падре вновь прокашлялся. – Итак, Фрейя Веласкес, согласна ли ты взять в мужья Хуана Шимановского? И жить с ним в горе и радости, в...

– Да, святой отец, – твёрдо ответила Фрейя.

– Добровольно ли твоё решение, или кто-то оказывает на него влияние?

– Нет, святой отец. Добровольно. Больше скажу, этот день – самый счастливый в моей жизни. – Снова ослепительная и очень искренняя улыбка. – Я долго мечтала о нём.

– Долго? – не выдержал и хмыкнул я. – Полгода это долго?

Взгляд её высочества мог испепелить. Хорошо, что я не смотрел ей в глаза.

– Понятно. Хуан Шимановский, – перенёс священник взор на меня. – Согласен ли взять в жёны Фрейю Веласкес, и жить с ней в горе и радости, здравии и болезнях, пока смерть не разлучит вас?

– Да, святой отец, – кивнул и я.

– Добровольно ли твоё решение?

– Добровольно. – Скупой кивок.

– В таком случае, волей, данной мне господом нашим, и законодательством венери...

Его речь была прервана большим и очень громким звуком "БУУМ!". И раскатом звонкого, но привыкшего командовать голоска:

– Отставить!

Огромные тяжёлые двери храма распахнулись, и чтоб так разлететься в стороны, нужен был очень некислый удар. Я при входе по привычке оценил их – массивные створки, хоть и не атмосферные.

– Отставить представление! – вновь прогремел голос, и храм стали наполнять звуки бега металлизированных доспешных сапог, цокающих о каменный пол. Судя по частоте, минимум два взвода ворвалось внутрь и принялось брать помещение под контроль. На закуску раздались тревожные звуки "у-у-у-и-и-и" активации винтовок и недовольные, но робкие попытки возмущаться гостей невесты, которых бесцеремонно оттеснили к стене.

– Привет, Паулита, – произнёс я, не оборачиваясь. – Откуда утечка? От Марины?

– Нет, Чико. Весь корпус знает, – ответила мне та, кого я меньше всего хотел здесь видеть, а потому ничего не сказал. Видно, зря.

Пауза.

– Падре, церемония отменяется. Я забираю этого милого мальчика, под домашний арест.

Фрейя устало вздохнула, но спокойно, не теряя самообладания, обернулась.

– Мерседес, ваше присутствие здесь неуместно. Оставьте нас.

– Падре, вы должны спросить у окружающих, знает ли кто-то факторы, препятствующие союзу двух сердец. Я из Венесуэлы, на венерианских церемониях не была, но слышала, что что-то такое есть.

– Да, сеньорита. – Священник был бледен, руки его дрожали, но самообладания тоже не потерял. Конечно, деньги заплачены, и даже если город начнёт бомбить русская эскадра, их надо отработать. – "Что-то такое" есть. Вы знаете обстоятельства, препятствующие браку этих молодых людей?

– Да, падре. Огненная ведьма задумчиво усмехнулась. – Падре, для этого мальчика, чтобы ввести его во власть и сделать опорой трона, была разработана целая операция. Многостадийная, многоходовая. Если бы всё пошло как надо, все мы, вся семья Веласкес, пожинали бы её плоды и радовались. Но эта маленькая дрянь, – видимо, кивок на Фрейю, – всё испортила, разрушив план матери, а, возможно, и будущее. И своё, и всей семьи. Глупым детским безрассудным поступком она ставит под удар судьбу Венеры. Я, Мерседес Мария Амеда Веласкес, племянница её величества, как член семьи, запрещаю проводить церемонию. Запрещаю выкручивать Хуану руки и насильно тащить под венец.

– Ты!.. – Фрейя пылала, но всё-таки сдерживалась. – Кто ты такая, чтобы что-то решать?

– Никто. Всего лишь твоя кузина. Но у меня четыре взвода солдат, слушающихся моих приказов. Я не дам тебе сделать глупость и поставить всех под удар. ВСЕХ, Мышонок.

"Мышонок" она презрительно выплюнула.

– Тебя послала мать? – не сдавалась Фрейя. – У тебя есть её санкция? Или это личная импровизация?

И тут Паула совершила ошибку. Сбилась. И все это почувствовали, а особенно Фрейя, мгновенно подобравшаяся и довольно сверкнувшая глазами.

– Если бы твоя мать хотела дать санкцию, она прислала бы сюда "старых дев" и всех бы разнесла. Но она в курсе и не против. Или ты думаешь, мне просто так разрешили командовать её личными бойцами?

Усмешка.

– Нет, конечно, не просто так. Но мама решила не лезть в наши разборки, хоть и разрешила командовать.

– Это значит, что она понимает, какую бомбу ты сейчас подкладываешь подо всё, что она делала! – вспылила Паула. – Всю свою жизнь! – Огненная ведьма тоже чуть не сорвалась. – Всё, хватит разговоров. Хуан, поехали.

Я стоял, молчал. Не оборачивался. Просто не знал, как буду смотреть ей в глаза. Не знал, что говорить. Впервые в жизни не "не мог", а именно "не знал".

Ситуацию спас священник, подобравшийся и снова прокашлявшийся.

– Сеньорита, если у вас нет приказа королевы о задержании сеньора Шимановского, значит, это частная инициатива. Но вы находитесь в храме... Да-да, в храме! – повысил он голос, и я даже зауважал его. – И здесь не действуют мирские законы. И сколько бы вы бойцов с собой ни привели, только Хуан и Фрейя могут решать, состоится церемония или нет. И я ещё раз спрашиваю. Фрейя Веласкес, согласна ли ты выйти замуж за Хуана Шивановского, жить с ним в любви и радости...

– Согласна, падре! – перебила её высочество.

– Хуан Шимановский, согласен ли ты...

Священник перечислял, на что именно я подписываюсь, я же ускорил восприятие, чтобы выделить несколько дополнительных секунд для размышления. Чтобы прислушаться к себе...

...Кажется, время вышло – в себя меня привели его вопросительные уставленные на меня глаза и тишина в помещении.

– А?

– Говорю, согласен ли ты... Взять в законные жёны Фрейю? – Повторил он.

– Хуан! – А это снова Паула.

– Хуан! – А это и Сильвия. Только Марина смолчала.

Фрейя рядом тяжело задышала, начала кусать губки. Что, твоё высочество, повело? Испугалась, что в последний момент соскочу?

Я обернулся. Только сейчас, в этот момент. Действительно, храм был полон белоснежных фигурок в шлемах с винтовками. Из моих только Кассандра и Маркиза, вдалеке, скорее в качестве гостей, чем штурмовой группы. Смотрят растерянно. Да с ними Тереза. И, конечно, Паула. Моя валькирия. Моя милая и... Незаменимая. Истинный друг, который ради меня готов на всё. Даже на то, чтобы силой отменить свадьбу местной инфанты.

Я тоже ради неё готов на всё. Но есть вещи выше меня.

– Чика, извини. – развёл руками. – Я всё решил.

Обернулся назад, не в силах выдержать этот пресс из её начинающих влажнеть глаз. – Да, падре. Я согласен.

– В таком случае, волей, данной мне господом и людьми, в лице законодательства венерианского королевства, объявляю вас мужем и женой.

В зале стояла гробовая тишина. Священник сделал какие-то ритуальные действа, обозначающие, что нас связывают навеки, после чего заставил расписаться (пока масть идёт, мало ли, кто её эту рыжую крышелётку разберёт, что у неё на уме), и только после этого произнёс:

– А теперь можешь поцеловать невесту.

Зал по-прежнему молчал.

Всё, вот это и произошло. Что будет дальше... Не знаю. Но бяка случилась, и что бы там дальше ни было... Самое сложное позади.

Я откинул фату с лица Фрейи. Что к ней в данный момент чувствовал? Ненависть?

Нет, я не ненавидел её. Ненавидел я себя. Она просто сделала то, что была должна, что сделала бы на её месте любая... Ну, или почти любая умная сеньорита. Я сам согласился с её условиями, так что нечего на зеркало пенять, если лицо некрасивое.

– Ну? Долго будешь стесняться? – понимающе усмехнулась Фрейя. – Всё, ты мой муж, плевать, что было до сего момента.

Угу-угу. Плевать, что я люблю её сестру. Что клялся быть ей верным, и даже был таковым. Теперь – на всё плевать.

...И я впился в губы этой дряни. Да, дрянь, но другие мне почему-то не нравятся.

Когда оторвался, Паула, резко, по-военному, вышагивая, подходила к дверям храма, с нею зал покидали последние ангелы. Спина этой валькирии говорила, что она тверда, но я знал, сколько слёз сегодня будет пролито дома, на базе, в родной каюте, под успокаивающий щебет девочек, не захотевших меня даже поздравить.

– Ваше высочество, будут распоряжения? Ваше высочество...

– А?.. – Только тут я понял, что обращались ко мне. Бергер. С горящими торжеством вопросительными глазами. – Высочество? – Я чего-то не понял.

– Хуан, соображай быстрее, – фыркнула она. – Ты теперь принц-консорт. Высочество. И тайна вашего брака – секрет Полишинеля, завтра вся Альфа будет в курсе. Будут распоряжения?

– Ты теперь что-то вроде ответственного за мою охрану, – усмехнулась Фрейя. – НАШУ охрану.

Я задрожал, чувствуя приближение приступа. Причин которого понять не мог, всё ведь на самом деле так. Принц-консорт, и даже не тайный... Но тут голос вновь подал священник:

– Дорогие гости могут подойти и поздравить новобрачных.

Пытаясь прийти в себя, я сделал шаг в сторону, пока Фрейя принимала поздравления и цветы у нескольких самых близких, посвящённых в тайну, подруг. На лицо повесил звериный оскал, ко мне подойти никто так не решился, хотя девочки хотели. Даже Наото, Карен и Хан не подошли, хотя им я был бы рад. И тут из боковой ниши вышла ОНА. В том самом платье Снежной Королевы.

В храме вновь повисла тишина. Шаг, другой. Цокот металлических шпилек о каменный пол. Подошла. Глянула из под прищура глазами, полными слёз...

...Но так ничего и не сказала. И даже не ударила, хотя именно этого я и ждал. И лучше б уж ударила, честное слово, тогда была бы хоть какая-то надежда на примирение. Но она развернулась и молча ушла, вслед за Паулой и девочками, прекрасная и сердитая. Навсегда потерянная.

– Прости, Бэль... – прошептал я вслед.

Зараза будильник я разобью тобой окно

– рвался из груди голос, а вместе с ним вылетала и моя душа, кружа над Малой Гаваной, получая хоть какое-то, временное облегчение.

Собственного дома.

С утра в холодильник, а там голяк: две мухи,

Недопитая бутылка рома.

Голодный и пьяный куда-то пойду

Мне чего-то там скажут, расскажут, докажут.

Вернусь домой, засну, а на утро всё тоже, на утро всё так же-е...

(z) «Сдвиг», «Зараза будильник»