Текст книги "Двуллер. Книга о ненависти"

Автор книги: Сергей Тепляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6

Карташов вылез из «Ленд-Круизера» и вошел в магазин через большую крутящуюся стеклянную дверь. Наташа проводила его взглядом и вошла следом. Было 8 марта – Карташова она нашла в отделе парфюмерии, продавщица навяливала ему какой-то парфюм. Наташа начала рассматривать пузырьки неподалеку. Она уже давно ходила за Карташовым, и давно носила с собой пистолет. Сначала она думала придти к нему в офис – будто на интервью. Потом решила, что так она оставит слишком много следов: наверняка ведь запомнит и секретарша, и весь офис. (Знания эти были не из книжек: в последнее время Бесчетнов поручил ей писать криминальные новости – а она и не возражала, – и теперь едва ли не каждое утро они ездили то в прокуратуру, то в краевое УВД. Нехитрая технология следствия сразу стала ясна Наташе).

Карташов заприметил девушку, рассматривавшую полку с дорогими ароматами. При этом, одежда девушки – короткий пуховичок, короткая же юбочка, колготки, типичная одежда студентки, – была явно недорогой и явно не по сезону. Так – в одной куртке осенью, зимой, и весной – ходили студентки из небогатых семей. Карташов знал это потому, что давно специализировался именно на таких девчонках. «Минимальные затраты дают в этом случае максимальный эффект!» – пояснял он свою технологию друзьям. Тут он решил завязать знакомство – да девчонка будто и сама звала его к себе. Карташов не понимал, как, но чувствовал – зовет.

– Девушка, вот мне сегодня некому сделать подарок… – подойдя, заговорил он, понижая свой голос и делая его бархатным. – Давайте я вам что-нибудь подарю…

Наташа смотрела на него во все глаза, на мгновение потеряв дар речи. «Счастью своему что ли не верит?! – насмешливо подумал Карташов. – Еще бы, такой мужик подошел!».

Он и в самом деле думал, что он счастье. У него на пальце блестел перстень с брильянтами, его дубленка стоила как небольшой автомобиль, а его автомобиль – как небольшой самолет. Фирма, выпускавшая и торговавшая жалюзи, была только для прикрытия и отмыва денег – Карташов называл ее «необходимое зло». Настоящие деньги он делал на торговле автомобилями, на автостоянках, которых у него по городу было больше десятка, и на других, не одобряемых законом, операциях. Карташову было сейчас немного за тридцать и он считал себя настоящим хозяином жизни.

– Ну так как? – проговорил он, глядя на девушку своим особым взглядом.

Наташа сделала усилие, чтобы придти в себя и улыбнуться.

– Да что вы, я так просто смотрю… – сказала она.

– А давайте я вам подарю вот это… – проговорил Карташов, выхватывая с полки небольшой флакончик «Chanel № 5» – это, он знал, был всегда беспроигрышный вариант.

– Не надо, я вас прошу… – проговорила Наташа, но Карташов не слушал ее.

– Как это – не надо? Очень даже надо! – сказал он. – Такая милая девушка, и такая грустная. Непорядок!

Они встали в очередь. Наташа порадовалась ей – в такой толпе кто ее вспомнит. Мужики суетились, кассирши тарахтели по клавишам, кассы поскрипывали, выдавая чеки. Кассирша отбила Карташову чек, сунула коробочку в специальный, с той же маркой «Chanel № 5», белый пакетик, и подала ему с вымученной профессиональной улыбкой. Они вышли из отдела. Карташов церемонно подал пакетик Наташе. Она взяла.

– Спасибо… – сказала она и на щеках у нее выступил румянец: она подумала, что другого такого случая не будет, и надо идти сегодня до конца. Карташов истолковал этот румянец не так. «Ох уж эти мне пэтэушницы! – подумал он. – Уже в трусиках мокро».

– Наташа… – сказала она.

– Дима… – сказал он. Оба засмеялись.

Они вышли из торгового центра. Карташов предложил подвезти, и Наташа вполне ожидаемо для него согласилась. Она назвала адрес. Он спросил – поедем по объездной? Объездная дорога, проходившая через сосновый бор, была еще и «дом свиданий» – туда ездили и те, кому было невтерпеж, и те, кому кроме автомобиля негде было уединиться. Она ответила: «Давайте по объездной», как-то так особенно усмехнувшись, что Карташов понял – готово, согласна на все! К тому же, когда они сели в тачку, девушка сказала: «Ой, а я ведь и не поблагодарила вас!» и поцеловала его в щеку. Он хотел было подставить губы, но не успел.

– И все? – делая разочарованный вид, протянул Карташов.

– Пока – да… – ответила девушка, улыбаясь и вжимаясь в кресло.

Вот за эту игру любил Карташов малолеток и не жалел на них денег. Он удивился, правда, не слишком ли она бойкая для такой внешности, но тут же подумал: «Все они проститутки. Тем более, увидела такую тачку, такого мужика – вот и не теряется». И на этом успокоился.

Они ехали некоторое время по темному городу, мимо мокрых тротуаров. Потом машина выбралась на тракт, и там, наконец, на объездную. Сосны обступили дорогу и мелькали за окном.

– А может остановимся на пять минут – у меня есть отличный коньяк с собой, тут и поздравимся… – проговорил Карташов, думая, что если проехать еще чуток, то сосняк уже и закончится.

– Ну давайте… – ответила девушка.

– Ну давай… – поправил он. – Или я выгляжу дедушкой?

– Нет, вы очень даже ничего… – ответила она.

– Ты! – опять поправил он. Она внимательно смотрела на него. Он увидел, что лицо ее горит и подумал: «Ого, огневая!». Но решил потянуть удовольствие.

Он свернул в лес, и остановился. Опустил стекло – сырой воздух хлынул в салон. Уже пахло весной, хотя и не так, чтобы очень.

– Сейчас… Сейчас… – мурлыкал под нос Карташов. Он полез в бардачок, вынул оттуда, отбрасывая змеей лезшую под руку ленту презервативов («Не сейчас!»), небольшую бутылку коньяка и металлические стаканчики в кожаном футляре (такие мелкие аккуратные предметы очень нравились Карташову). Девчонка открыла дверь и выбралась наружу. Карташов тоже вышел, расставил стаканчики на капоте и разлил коньяк. Когда он поднял глаза, прямо ему в лоб смотрело дуло пистолета. Карташов не успел даже удивиться, как из дула полыхнуло и мир погас для Карташова навсегда…

… Наташа смотрела на мертвеца. Все оказалось не так и сложно. Странное удовольствие захлестывало ее. Она прислушалась к себе: это была радость, густо смешанная с ненавистью. «Что же это я не плачу? – удивилась она. – Ведь человека убила». Она наклонилась к нему. Карташов был убит наповал. «Какая же я дура… – вдруг подумала Наташа. – Надо было сказать ему, за что. Иначе это не казнь»…

Она сунула пистолет в сумочку, платком обтерла ручку двери (специально старалась не касаться в машине ничего больше) и пошла среди деревьев, решив выйти на дорогу как можно дальше от этого места.

Глава 7

Утром, когда Наташа пришла в редакцию, Бесчетнов был уже в кабинете и задумчиво смотрел в компьютер.

– Привет, Наташа, как прошел праздник? – спросил он, отрываясь от экрана.

Она внутренне вздрогнула, вспомнив момент выстрела и то, как пахло коньяком от карташовской рубашки – он держал в руках стаканчики, когда она выстрелила в него.

– Отлично! – решительно сказала она. – Отлично!

Вчера вечером она и правда была веселой, ей хотелось петь. Выбравшись в город, она еще долго ходила по улицам, глядя на магазины, глядя на людей, глядя на сияние огней. Решив, что и у нее должен быть праздник, она пошла к цветочникам – хотела купить себе розу. Но цветочница, сочувственно посмотрев на нее, сказала: «Что, никто не поздравил что ли? Такая девчонка! Совсем чокнулись мужики!» и отдала цветок так, в подарок.

Она шла с этим цветком по улице и улыбалась так, что люди оглядывались на нее. Дома она поставила розу в вазу, села напротив и долго смотрела на нее, улыбаясь. Она поняла вдруг, что уже много лет не видела цветов в их доме. То, что дарили в школе и потом в университете мальчишки, было не в счет. Какой-то паренек на первом курсе пытался ухаживать за Наташей, но ему, видать, никто не объяснил, что девочкам надо дарить цветы – от подруг и однокурсниц Наташа знала, что сверстники и правда редко дарят цветочки, то ли экономят, то ли считают, что это все неважно. Наташа же любила цветы. И сейчас она поняла, как она истосковалась по ним.

Утром, проснувшись, она увидела, что роза все так же хороша. Это обрадовало ее – значит подарено с добрым сердцем, к счастью. По дороге на работу Наташа гадала, попал ли уже Карташов в милицейские сводки. Поэтому, когда Бесчетнов предложил съездить в прокуратуру, Наташа согласилась.

В перестроечные времена милицейские сводки печатались в газетах. Но потом постепенно этот канал начали перекрывать: сначала давать сводку отказались менты, потом на ней поставили гриф ДСП (для служебного пользования) в прокуратуре. Но Бесчетнову по старой памяти прокурорские сбрасывали сводку на дискету. Можно было бы просить их прислать ее по почте, но Бесчетнов предпочитал всегда ездить за ней.

– Секретной информации не бывает, – когда-то учил он Наташу. – Даже если менты или прокуратура изо всех сил пытаются что-то засекретить, всегда есть человек, который все знает и его распирает от желания все рассказать!

В прокуратуре таким человеком был у него старый следователь Сергей Аркадьевич Гранкин, с продолговатой лысой головой и всегда задумчивым хитроватым видом. Рассказав что-нибудь секретное или полусекретное, он всегда стремился что-то с этого и получить – ну вот чтобы его хотя бы куда-нибудь довезли. Впрочем, рассказывал и так.

Завидев, что Бесчетнов не один, а с дамой, Гранкин и другие прокурорские тут же рассыпались в поздравлениях с прошедшим праздником. Гранкин отправил кого-то в буфет за пирожными. Поставили чай.

– Ну и как праздник? – спросил Бесчетнов, дожидаясь, пока вскипит чайник.

– Да ты представь – вчера жена и теща избили мужика за то, что он им не тот подарок принес! – хохоча ответил один из следователей, Иванов, толстоватый и тоже как у Гранкина с хитрыми глазами (Бесчетнов иногда думал – то ли их специально сюда по глазам отбирают?).

– Этому еще повезло! Дешево отделался!

– веско сказал Гранкин, завладевая чайником и начиная разливать по чашкам кипяток.

– Мужичок один так и не доехал до дома с подарками. На объездной нашли. Вся голова развалена. И непонятно, из чего – пуля улетела. Сегодня все утро там сосны осматривали. Но пока ничего.

– Ого! – сказал Бесчетнов (Наташа в этот момент обмерла). – А за что?

– Да поди их коммерсантские разборки. Коньячок, две рюмки… – говорил Гранкин, укладывая на тарелку для Наташи самые красивые пирожные. – Вот, с 8 марта вас, Наташа. Хоть один красивый человек приходит к нам, а то все из морга да из морга! – Тут он вернулся к теме убийства. – На капоте коньячок, в руках, по всему выходит, держал две рюмки. Значит, собирался выпить. И тут ему стрельнули в голову. Вряд ли это его какая-нибудь бабенка так поздравила, скорее всего – мужик. Ну вот надо понять – за что? По бизнесу, скорее всего. У него и бизнес-то мутноватый. Он стоянки держал и торговал «японками». Да ты его видел – его в рекламе жалюзей показывают… Этот, как его… Картошкин что ли?

– Карташов, – подсказал второй, Иванов, подмигивая Бесчетнову – Гранкин всегда перевирал фамилии. – Вот сейчас в краевом УБЭПе-то траур…

– С чего? – спросил Бесчетнов.

– Так Карташов из бывших ментов, и еще с тех времен у него дружба с нынешним замначальника УБЭПа Семеном Протопоповым… – пояснил, улыбаясь, Иванов.

– Он что же, протопоповские деньги крутил? – спросил Бесчетнов.

– Ну тут мы свечку не держали… – ответил Гранкин.

– Но Протопопов ездит на таком же «Крузаке», в котором сегодня убили Карташова… – опять вставил Иванов, на которого – сам хотел про это сказать – недовольно посмотрел Гранкин.

– Да вы пейте чай, Наташечка… – потчевал ее Гранкин. Он был в том возрасте, что Наташа казалась ему едва ли не внучкой. К тому же, свои внуки были у Гранкина далеко, и иногда при виде Наташи, почему-то именно Наташи, ему становилось по-стариковски грустно.

– Аркадьич, ты вот напугал девчонку своими рассказами – вся голова развалена, мозги наружу! – сказал Бесчетнов. – Ты еще фотки с места происшествия покажи.

Про фотки Бесчетнов подначивал – а ну как и правда покажет? «Посмотреть фотки – и можно полосу написать»… – соображал Бесчетнов.

– Да запросто! – откликнулся Гранкин и полез в стол. – Надо?

Наташа замотала головой – ей вдруг стало нехорошо от мысли, что сейчас придется смотреть на это еще раз…

– Вот видишь, девушка не хочет… – ответил Гранкин, задвигая ящик стола.

– У нее натура тонкая, а я-то, как ветеран большого количества войн, уж как-нибудь посмотрю. Давай, не жмоться… – сказал Бесчетнов. Гранкин еще посмотрел на него, но и самого Гранкина распирало желание показать фотки – достал.

Бесчетнов листал фотки одну за другой, передавая Наташе. Та – деваться некуда – смотрела их тоже. Ее удивило, что Карташов лежит как-то не так. «Вроде же на спине лежал… – подумала она. – А тут на животе»…

– А взяли чего? – спросил Бесчетнов.

– Ну карманы явно почистили… – ответил Гранкин. – Бумажника нет, часов нет. А у такого мужика часы должны быть дорогие. «Крузак» его до утра стоял в лесу – добрые люди могли обшарить.

«В следующий раз надо будет что-нибудь стащить… – думала Наташа. – Пусть думают, что ограбление».

– Коммерсантские разборки, говоришь… – задумчиво протянул Бесчетнов, перебирая фотографии и думая, удастся ли выпросить у Гранкина одну.

– Так-то да, вопросы по коммерции он мог и в кабаке обсудить… – понял его сомнения Иванов. – Зачем ему на объездной останавливаться? Туда только с ссыкухами малолетними ездят – извините, Наташенька…

– А много у нас малолетних ссыкух стреляют своим папикам в голову из пистолета? – спросил Бесчетнов.

– Могла быть и не малолетка. Вдруг какая-нибудь дама замужняя… – пожал плечами Иванов.

– Это же чем так женщину надо обидеть? От недотраха что ли? – хмыкнул Бесчетнов.

– Э, орлы… – строго сказал Гранкин. – Полегче. Девушку вон в краску вогнали.

Наташа и правда сидела пунцовая, но не от смущения – она и не расслышала всех этих слов. Она просто вдруг подумала, что сейчас еще немного, и эти ребята, вот так, просто, сидя за столом и хлебая чай, перекидываясь словами, словно шариком от пинг-понга, раскроют это дело.

– Вы, Наташа, не обращайте внимания на эту молодежь… – проговорил Гранкин. – Что ваш Юра, что наш Иванов, это же почти солдафоны. Да и я рад бы слово хорошее сказать, да забыл их уже все. Поезди-ка от трупа к трупу…

Тут он вздохнул и погрузился в свои мысли. Иванов с Бесчетновым тихо, вполголоса, препирались, показывая друг другу что-то на фотографиях. «От трупа к трупу… – думала Наташа. – От трупа к трупу»…

Глава 8

Следующим она решила убить Крейца. Нашелся он просто – в феврале он потерял пистолет, а Бесчетнов вызнал это (именно ради таких новостей он звонил каждый вечер домой начальнику пресс-службы УВД, который, опасаясь прослушки, по рабочему телефону ничего о «залетчиках» из милиции не говорил). Бесчетнов хохотал: «Представьте, дурачишка, по пьянке пистолет на базаре возле ларька потерял!». Хотя потом, в заметке, он поставил просто инициал «К», но фамилию называл не раз, и Наташа, услышав ее, замерла – неужто все так просто?!

Крейц оказался лейтенантом в одном из РОВД. Уже из того, что за десять лет карьера его не сделала ни шагу, понятно было, что жизнь у Крейца не задалась. Бесчетнову сказали, что за постоянное пьянство Крейца уже не раз собирались и выгнать, но все держат, потому что если гнать его, так надо гнать и остальных, а с кем же тогда работать?

Бесчетнов написал про Крейца и забыл, а вот Наташа не забыла. Крейц фамилия была нечастая, да к тому же она помнила, как Кутузов описал его – высокий, худой, со впалыми щеками. Пару-тройку раз она выпрашивала у Бесчетнова задания – такие, чтобы надо было идти именно в этот РОВД. Там ходила по этажам, долго сидела в следовательских кабинетах. Скоро следователи и дознаватели привыкли к ней, как к своей. Большинство из них были женщины, считавшие своим долгом объяснить юной и наверняка неразумной журналистке, как жить. Разговаривали, как водится, о мужиках, за примерами далеко не ходили, так что скоро Наташа знала все не только про Крейца, но и про остальных мужчин РОВД, включая и его начальника полковника Илюхина.

Однажды вечером она видела в коридоре и Крейца. Он и правда был высокий и очень худой. Женщины уже объяснили ей, что Крейц ест мало и редко – все деньги «экономит» для выпивки. Он занимал у всех, ему давали по мелочи, не надеясь на отдачу. За утерю пистолета на него наложили какое-то взыскание и понизили в должности. Правда, судачили женщины в РОВД, Крейц мог про взыскание и не узнать – последние недели он не просыхал и на работу являлся уже хорошо выпивши. По аромату, шедшему от Крейца, ясно было, что пьет он коктейли из алюминиевых банок, и предпочитает приторное пойло со вкусом дыни.

Уже после 8 марта, придя в РОВД, Наташа узнала от одной из дознавательниц, что Илюхин сделал Крейцу последнее китайское предупреждение – потребовал завязать и дал на принятие решения неделю без содержания. Наташа тут же решила, что из этого отпуска Крейц в РОВД не вернется.

Она решила не тратить на него пулю. В сводках уже давно был целый раздел отравившихся поддельным алкоголем. От этого должен был умереть и Крейц. Вот только где купить такую бутылку, чтобы наверняка, Наташа не знала. Да еще ведь поди не продадут. Однако криминальные новости выручили ее: кто-то отравился метиловым спиртом, и Наташа ахнула – был у них дома метиловый спирт, был! Руслан после смерти отца, повзрослев, некоторое время все так же клеил авиамодели, только не пластмассовые, а те, которые летают на моторе. Топливом был как раз тот самый метиловый спирт, который нельзя пить – еще когда мать была жива, Руслан не раз говорил с сожалением, что вот, мол, поллитра спирта дома стоит, а можно только нюхать.

Конструирование преступления увлекло Наташу, она иногда смотрела на себя со стороны и сама удивлялась себе, но не ужасалась. Опыт с Карташовым показал, что главное не пропустить момент. Надеясь на это, Наташа на третий день отпуска Крейца пошла к нему домой.

Он жил в двенадцатиэтажном доме. Наташа понимала, что это хорошо – в таких домах почти все ездят на лифтах, так что вероятность столкнуться с кем-то на лестнице крайне мала. К тому же, в таких домах никто никого не знает за пределами своей площадки. Крейц жил на восьмом этаже. Наташа поехала к нему утром. Женщины в РОВД объяснили ей распорядок дня пьяниц: до обеда спят, после обеда ищут денег на опохмел. Так что утром Крейц должен был быть дома.

Она долго звонила в облезлую металлическую дверь на провонявшей мусоропроводом лестничной клетке. Наконец, за дверью послышались шаркающие шаги.

– Кто? – прохрипел голос.

«Сказать ему что ли – «смерть твоя пришла!»? – подумала Наташа с нервной веселостью. – Да ведь не поймет». Она громко, громче обычного, заговорила:

– Добрый день, я из газовой компании, мне нужно осмотреть вашу плиту.

За дверью наступила пауза, а потом голос сказал:

– Какая на хрен газовая компания? У меня электроплита.

– Вот именно, – сказала Наташа. – В том и дело, что дом будут переводить на газ. Это дешевле. Позвольте войти. Атомы уже какой день к вам ходим, а вас все нет. Из-за вас весь дом тормозится…

Крейц с трудом соображал за дверью, о чем идет разговор. Слова о том, что тормозится весь дом, кольнули его – в доме и так давно на него косились, бабки шипели ему вслед, домуправ подстерегал, чтобы потребовать оплатить долги. Остатками сознания он подумал, что надо открывать, а то будут потом еще и за это шпынять.

Замок щелкнул, дверь открылась, Наташа увидела перед собой высокого и худого, с землистым лицом и впалыми глазами, человека. Тут же из квартиры вырвались запахи, от которых Наташу шатнуло.

Она вошла и пошла на кухню – надо было выдерживать легенду. Крейц вошел следом, но сил у него было едва-едва, и он тут же сел на табуретку, обхватив голову руками.

– Делайте что нужно, только быстрей…

– проговорил он. Все тело у него ломило. Хотелось лечь. За эти десять лет он дважды завязывал. Один раз держался год, другой раз – два. Потом начинал снова. Последнее время было особенно тяжело. Он уже давно жил по какому-то странному распорядку: просыпался часов в пять утра и потом не мог уже заснуть, дожидаясь в полузабытьи того времени, когда можно будет пойти на работу – там, глядишь, и ссудит кто сотней рублей. До полудня он даже мог работать, но потом выпиваемые одна за одной банки коктейлей давали себя знать. В четыре часа он обычно был уже едва жив. Как он добирался домой, и сам не знал. Но в четыре-пять утра он просыпался снова, обшаривал карманы, убеждался, что они пусты, и начинал терпеливо ждать. Иногда ему казалось, что он уснул и тогда что-то страшное надвигалось на него, давило. Иногда подскакивало давление и он стоял у открытой форточки. Особенно тяжко было в выходные. Тогда занять было не у кого. Он часами медленно, очень медленно ходил по городу, в надежде встретить знакомых и перехватить денег. Иногда он видел и других людей, шедших так же, как он – медленно, очень медленно – и понимал, что это такие же как он бедолаги. Недавно он раздобыл денег на бутылку пива, зашел во двор, сел на скамейку и начал потихоньку ее пить. Через минуту дверь подъезда открылась и вышел лохматый мужик. Он сел на скамейку напротив и закурил. Они о чем-то говорили – о погоде, о жизни. Мужик все смотрел на бутылку и на то, как Крейц пьет. Крейц понял, что мужик тоже болеет с похмелья, хочет хоть глоток, но стыдится попросить. Но и Крейц знал, что больше у него денег нет, а этой бутылки для поправки здоровья и ему мало. Пива он мужику так и не предложил. Почему-то он помнил этого мужика и ему даже было перед ним стыдно, хотя уже давно не было стыдно ни перед кем.

– Болеешь что ли? – вдруг спросила девчонка.

Он мутно посмотрел на нее, не понимая внезапную перемену интонаций и переход на «ты». Наташа наитием понимала, что тон выбран верный. Она вытащила из сумки четвертинку и сказала:

– Вот у меня читок – могу подлечить.

Хотя Бесчетнов в редакции не раз рассказывал о своих пьянках, говорил, что бывал в запое и в таком состоянии не соображал ничего, пил все, что пахло водкой, как не траванулся, Наташа все же поразилась тому, что Крейца совсем не удивило это волшебное появление читка. И то, что она достала его из сумки рукой в перчатке, Крейц не заметил – не до того ему было.

Крейц схватился за читок, зубами сорвал пробку. Наташа подала ему стакан, жадно на все глядя. Крейц вылил в стакан почти все, но на мгновение остановился и опасливо спросил:

– А ты как же?

– Так здесь и одному мало… – ответила Наташа и ободряюще улыбнулась: – Ты садани сразу стакан, а то не проймет.

Крейц облегченно расслабился – все, все ему достанется! Такое счастье редко бывало с ним в последнее время. Вот разве что еще летом он, зайдя по нужде за зал игровых автоматов, нашел на земле рассыпанные кем-то из игроков двухрублевые монеты. Он ползал в траве и насобирал их больше тридцати штук. Это тоже было счастье, о котором приятно было вспоминать. Он потом не раз заходил на то место снова – вдруг кто рассыпал двухрублевики еще раз – но больше удача ему не улыбалась.

Вот этот момент – когда алкоголь уже налит, когда никто его не отберет – Крейц любил больше всего. Тут на душе становилось спокойно. Плохо будет потом, а сейчас – хорошо…

Крейц помедлил, а потом поднес стакан ко рту и медленно, смакуя, радуясь этой водочной горечи, выпил. Водка показалась ему крепче обычного, но он не удивился: «паленка» скорее всего, ну так и что? Не впервой. Огненная волна потекла по жилам. Крейц встал и пошел в комнату, чувствуя, будто рождается заново. Он нашел сигареты, сел на диван и закурил. Девушка вошла следом и со странным любопытством смотрела на него. Он не мог понять этот взгляд, да ему было и не до этого. Ему легчало.

Он закрыл глаза и немного посидел так. Потом открыл их, но понял, что в глазах все так же темно. Это удивило его. «Эк пробрало… – подумал он. – Давление что ли подскочило?». Он сидел, стараясь дышать спокойнее – давление у него по пьянке скакало не раз. Но тут поднялся шум в ушах, перехватило дыхание – Крейц все никак не мог продохнуть, а в животе полоснуло словно ножом. «Что за хрень?!» – подумал он, как всякий пьяница, привычный к встряскам организма, стараясь не волноваться лишнего. Он еще попытался встать и сказать девчонке, чтобы принесла воды, но вдруг понял, что почти не видит ее. Вместо слов получался хрип, а боль в животе стала нестерпимой.

– Что, поперек горла встал тебе метиловый спирт?! – вдруг услышал он. – Это тебе за моего отца, падаль!

«За какого отца, что она говорит?» – еще успел подумать Крейц, но тут страшная волна судороги прокатилась по его телу, и по телу вдруг выступил холодный пот – он еще успел почувствовать, что мгновенно взмокла рубаха. Сердце запрыгало в груди, как щенок. Против своей воли он задышал быстро, все быстрее, хватаясь руками за воздух.

– Ты покойник, слышишь, покойник! – доносилось до него. – Ты слышишь, тварь?! Это тебе за моего отца, Георгия Зощенко, ты помнишь, как вы убили его на новый год 10 лет назад!

Наташа торопилась – Крейц умирал слишком быстро, а ей хотелось, чтобы он успел понять, за что она убила его. Он смотрел на нее широко открытыми глазами, но не видел ее. Она кричала ему в ухо, но понимала, что он и не слышит. Потом он упал, забился, и обмяк. Наташа посмотрел на него. Потом запахнула куртку и тихо пошла из квартиры прочь. Крейца нашли только на четвертый день, когда запах, струившийся из квартиры, стал нестерпимым.