Текст книги "Сквозь тернии к... (СИ)"
Автор книги: Сергей Садов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
8
Своего начальника я разыскал в бункере с космическим кораблем. Он стоял около бронированного стекла, смотрел на корабль и о чем-то думал. На миг мне показалось, что он с кем-то разговаривает… Я мотнул головой, отгоняя наваждение.
– Николай Владимирович.
– Что? – оторвался он от своих размышлений. – А, это ты. Уже закончил?
Я молча протянул ему папку, которую держал в руках. Фролов взял ее и, как мне показалось, без особого интереса пролистал.
– Очень хорошо. На этот раз у меня замечаний нет. Хорошо потрудился. Давай разыщи остальных и собери в той комнате, где мы встречались с учеными.
Этот приказ я выполнил достаточно быстро, но Фролов на встречу с нами опоздал. Это было совершенно на него непохоже. В комнату он вошел с задумчивым и каким-то отрешенным видом. Теперь я понимаю, что это состояние должно было насторожить нас. Если не меня, то Веселов должен был сообразить, что с нашим начальником происходит что-то не то. Он ведь проработал в органах намного больше меня. Но в этот момент мы все отнесли странное поведение Фролова на счет какой-то проблемы, над которой он сейчас и работал. В принципе, мы и не ошиблись, просто нам даже представить было трудно, что это за проблема, над которой он думает.
С таким же рассеянным видом он выслушал наши доклады, забрал отчеты, а потом велел еще раз все самостоятельно проверить. Сам он занялся подготовкой запроса в Москву на необходимые материалы. Я обратил внимание на папку, которую он положил перед собой. В ней мне удалось рассмотреть заявки от ученых на необходимые им материалы и оборудование.
Чтобы ему не мешать, мы тихо вышли из комнаты и осторожно закрыли за собой дверь. До вечера мы занимались только тем, что проверяли те сведения, которые отдали на рассмотрение Фролову. Здесь мне огромную помощь оказали Веселов и Велицкий. Несмотря на разницу в возрасте и положении у нас начала завязываться настоящая дружба. После же весьма веселого ужина, когда все перепроверенные данные были сданы начальнику, мы подружились окончательно. Вообще, я давно заметил: ни что так не сближает людей, как веселый дружеский ужин. Слегка пошатываясь, мы все трое вышли на свежий воздух. Здесь меня и посетила гениальная идея, которую я тут же высказал вслух: что если посадить за один такой стол Ясера Арафата и израильского премьера; гарантирую, что уже после четвертого захода они решили бы все свои разногласия, причем миром. Я немедленно изъявил желание написать им обоим письмо с моей идеей. Правда, мои друзья ее почему-то не оценили. Веселов посоветовал мне плюнуть на это дело, а Велицкий сказал, что ни те, ни другие этого не стоят. Вдвоем им удалось уговорить меня отложить это дело до утра. Я согласно кивнул и отправился спать.
9
Утром я проснулся с головной болью и с удивлением обнаружил стоявших передо мной Веселова и Велицкого. Они были в полной форме и протягивали мне бумагу и ручку.
– Что случилось? – спросил я, пытаясь унять в голове колокольный звон.
– Как что? – притворно изумился Веселов. – Разве ты не будешь писать письмо с изложением своей гениальной идеи как прекратить войну на Ближнем Востоке? Давай пиши быстрее, глядишь Нобелевскую премию мира получишь, а то вдруг украдет кто.
– Какую идею? – Уже на второй фразе Веселова я перестал что-либо понимать.
– Ну надо же, какая скромность. Вчера он такую мысль выдвинул, как примирить израильтян с арабами, а сейчас пытается скромно улизнуть в кусты. Слушай. – Велицкий толкнул Веселова. – Может, воспользуемся его великодушием? Глядишь, и нам перепадет его слава миротворца?
Что-то забрезжило в моей памяти. Только сейчас я сообразил, что надо мной просто-напросто смеются.
– А идите вы… – буркнул я и, вскочив с постели начал поспешно одеваться, морщась от головной боли.
Веселов и Велицкий, наконец, не выдержали и расхохотались. Через минуту уже хохотал и я. Прошло еще несколько минут прежде, чем улеглось веселье.
– Вы зачем так вырядились? – наконец, смог спросить я.
– Фролов приказал собраться к десяти в бункере с кораблем. Так что ты тоже собирайся. Никогда не знаешь, что там затевает генерал.
Я глянул на часы: половина девятого. Особых причин спешить не было, но, тем не менее, я решил поторопиться.
Без пятнадцати десять мы втроем направились к бункеру с кораблем пришельцев. В смотровой комнате находились Фролов с Беленовым, и они о чем-то оживленно спорили.
– Это безответственно! – кричал Беленов. – Кто их нас ученый, вы или я?.. А если я, так слушайте меня!
О чем бы они ни спорили, я был уверен, что Фролов настоит на своем. Такой точки зрения, кажется, придерживались и Веселов с Велицким. Чтобы не попасть под горячую руку Беленова, мы постарались отойти куда-нибудь в угол.
– Дело ваше, только потом не говорите, что я вас не предупреждал! – Беленов выскочил из комнаты.
Фролов подошел к нам.
– Ну что, готовы провести небольшое исследование корабля пришельцев?
– Как это – исследование? – не понял Веселов.
– Я предлагаю вам сейчас отправиться вместе со мной на корабль и посмотреть на то, что мы охраняем изнутри. Я никого не заставляю, кто не хочет, может не ходить.
Интересно, он в самом деле думал, что кто-нибудь откажется? Да ему пришлось бы применять силу, чтобы заставить нас не идти в корабль. За те сутки, что мы пробыли здесь, этот звездолет уже успел сильно нас заинтересовать.
– Я за скафандрами, – вызвался Велицкий.
– Не надо, – остановил его Фролов. – На корабле нам ничего не угрожает. Причина гибели экипажа в механической поломке. Пока корабль стоит – на нем безопасно. Думаю, скафандр нам будут только мешать.
Мы неуверенно переглянулись, но спорить не стали. Если генерал говорит, значит знает. Да и вряд ли он стал бы рисковать чьими-то жизнями просто так.
Выйдя из комнаты, мы прошли к шлюзу, который впускал людей к звездолету. Шлюз был сделан таким образом, чтобы воздух не попадал из помещения наружу. Здесь нам понадобилось набрать цифровой код, и только тогда мы прошли к кораблю пришельцев.
Минуты две мы стояли около него не говоря ни слова, только внимательно рассматривали этот образец чужой техники. Потом сделали несколько несмелых шагов по направлению к входу на корабль. (Я заметил, что даже Фролов испытывал робость.) Также несмело вошли внутрь.
Коридор корабля заливал мягкий белый свет. Он шел, казалось, отовсюду. Не было видно ни плафонов, ни других осветительных приборов.
– Вот бы мне в дом такое освещение, – Веселов осмотрелся вокруг. – Интересно, скоро ученые разберутся в этом?
Фролов неодобрительно посмотрел на него, но ничего не сказал.
Осторожно мы двинулись дальше. Так, передвигаясь от помещения к помещению, нами был осмотрен почти весь корабль. Побывали в каютах, двигательном отсеке, складах и прочее. Это было великолепное зрелище. Если мы сможем понять хотя бы десятую часть того, что здесь находится, то наука сделает гигантский рывок. Эту мысль я и высказал вслух. Веселов и Велицкий с энтузиазмом меня поддержали. Фролов бросил на меня какой-то задумчивый взгляд и спросил:
– А вы уверены, что эти знания принесут пользу людям?
От этого вопроса я слегка растерялся и недоуменно посмотрел на своего начальника, но тот тему развивать не стал. Вместо этого он свернул в какой-то коридор и уверенно пошел вперед. Мы были вынуждены пойти за ним.
Фролов подошел к одной, очень неприметной двери и она перед ним открылась. Вчетвером мы вошли в… каюту, комнату, рубку. Я совершенно не представлял, для чего эта комната нужна. Скорее всего, это все-таки рубка, но для чего она могла использоваться, я так и не смог догадаться.
– Это инженерная рубка, по крайне мере так ее можно назвать на нашем языке. Хотя, конечно, это не совсем правильно. Функции, которые она выполняет несколько не те, какие вы могли подумать по названию, – сказал Фролов.
– Это ученые установили? – спросил Веселов.
– Что? А… да, конечно. – Фролов выглядел несвойственно для него рассеянным. Его взгляд был направлен в одну точку. Я проследил, куда он смотрит. Это был небольшой столбик, примерно мне по пояс. Он стоял около одного из странноватого на вид кресла.
– В этом кресле сидел один из пришельцев. Именно здесь он и умер, в момент аварии. Когда сюда вошли люди, его мертвая рука была протянута к этому столбику. Как будто он хотел сделать что-то важное и не успел. – Я с испугом посмотрел на Фролова. Его голос был каким-то безжизненным. Веселов и Велицкий смотрели на него с таким же испугом.
Фролов подошел к столбику и слегка провел по нему рукой.
– Дело сделано, – сказал он непонятно.
Я видел, как бессильно опустились его плечи. Фролов печально посмотрел на нас и направился к выходу. Я вспомнил такой взгляд. Именно так смотрела на меня мама, когда я в последний раз приходил в больницу, а к утру, она умерла. Так смотрят когда прощаются навсегда. Предчувствие чего-то непонятного, но непоправимого сжало мне сердце. Не говоря ни слова, я поспешил следом за Фроловым, за мной побежали Веселов и Велицкий.
Выскочив из корабля, я успел увидеть сквозь бронированное стекло удаляющуюся спину своего начальника. Сутулая спина, шаркающая походка и… я моргнул, в волосах Фролова отчетлива была видна седая прядь. Я готов был поклясться, что ее не было тогда, когда он заходил на корабль. Фролов выглядел совершенно постаревшим. Полные смятения взгляды, которыми обменялись капитан с майором, показали мне, что они тоже заметили произошедшую перемену с нашим начальником.
Переглянувшись, мы кинулись к шлюзу. Выскочив из него, втроем побежали за Фроловым. Какое-то шестое чувство заставило меня обернуться… Очевидно, мой вид был настолько ошеломленным, что Веселов с Велицким тоже остановились и посмотрели сквозь стекло на корабль.
– Что здесь происходит? – неожиданно раздался сердитый голос Беленова. – Ваш Николай Владимирович вышел отсюда, напоминая покойника! Почему вы молчите?! Вы будете со мной говорить или нет?! – Академик проследил наши взгляды и побледнел.
С кораблем пришельцев происходило что-то странное: по всему его, прежде черному, корпусу бегали разноцветные огни. Они беспорядочно сновали взад-вперед и размножались… Именно размножались, другого слова я подобрать не мог. С каждым мгновение их становилось все больше. Постепенно они распространились на весь корабль, и теперь он сиял разноцветным огнем. Неожиданно сквозь ковер цветных огней ударил небольшой лучик, потом еще один, потом еще. Их становилось все больше, и они расширялись. Каждый луч был своего неповторимого цвета… Сияние охватило весь корабль и тот начал светиться как громадная лампа, если можно себе представить лампу, которая светит разноцветным светом. И вдруг, сразу, огонь исчез… Там, где минуту назад стоял звездолет, теперь ничего не было. Только мельчайшая пыль, кружась в воздухе, плавно опускалась на бетонный пол.
Не знаю, сколько времени мы стояли совершенно неподвижно. Привел нас в чувство крик. Вздрогнув, я посмотрел по сторонам. Кричал Беленов, но как кричал. В его крике было и отчаяние, и горечь, и страх, но больше всего в нем было боли. Но боли не физической, как я с удивлением понял, а боли души…
– Все погибло! – удалось разобрать мне в его крике. – Все!.. Все знания!!!.. Это катастрофа!.. Такие надежды!..
Академик опустился на колени и обхватил голову руками. Кричать он перестал, но его стоны действовали мне на нервы гораздо больше крика.
На шум прибежало еще несколько ученых и, пытаясь разобраться в происходящем, накинулись на нас с вопросами. Кто-то пытался привести в чувство Беленова. Только тут я сообразил, что не вижу Фролова. Не обращая ни на кого внимания, я рванулся к выходу. Капитан с майором тоже разобрались в обстановке и побежали за мной. Растолкав столпившихся людей, я, вместе с капитаном и майором, пробился в коридор. К комнате нашего начальника мы подбежали одновременно, но около двери неуверенно остановились. Переглянувшись с нами, Веселов осторожно постучал. От его стука дверь скрипнула и немного отворилась.
Веселов посмотрел на нас и открыл ее. Потом несмело прошел в комнату. Я и Велицкий вошли сразу за ним.
Фролов сидел на кресле. Его голова свесилась на грудь, а правая рука бессильно свешивалась на пол. Около нее лежал табельный «Макаров».
Веселов подошел к Фролову и осторожно коснулся его руки.
– Мертв, – констатировал он.
Впрочем, он мог этого не говорить. Редко кто остается в живых после того, как пустит себе в висок пулю.
– Что же здесь происходит? – ошарашено спросил Велицкий, с каким-то жалобным выражением лица поглядывая на нас.
Я его прекрасно понимал. Не думаю, что в этот момент выглядел лучше. Тут мой взгляд упал на стол. Там лежала раскрытая школьная тетрадка с ручкой поперек нее. Подойдя к столу, я взял ее и пробежал взглядом написанное. Первые же слова заставили меня удивленно раскрыть глаза. Подойдя к Веселову, который в этот момент осматривал труп, я всунул ему тетрадь. Тот глянул на меня, потом на тетрадь.
– О черт! – выдохнул он. – Что же нам теперь делать?
– Что там у вас? – спросил Велицкий.
– Ничего. Просто исповедь. Исповедь нашего начальника. – Веселов взвесил в руке тетрадь. – Что с ней делать? – почему-то спросил он меня.
– Читай, потом решим. Нам всем необходимо знать, почему он это сделал.
Веселов некоторое время разглядывал нас. Потом вздохнул, открыл тетрадь и стал читать…
10
Я, Фролов Николай Владимирович, пишу эти строки, находясь в здравом уме и твердой памяти… Получается как в завещании. Впрочем, в какой-то мере это и есть мое завещание… Никогда не умел писать отчеты и разные донесения, а сейчас приходится писать свой самый главный отчет в жизни. Наверное, вы осудите меня. Что ж, могу вас понять и прошу прощения. Конечно, это слабое для вас утешение, но другого я дать не могу. И вы, думаю, заслужили право знать, почему я уничтожил корабль пришельцев. Поймете вы меня или нет, не знаю. Но я постараюсь рассказать вам всю правду. Да и не зачем мне сейчас лгать. Я уже мертв. Мертв с того момента, как принял это решение…
Эти записи я оставляю вам. Поступайте с ними так, как сочтете нужным. Можете их уничтожить, можете передать следственной комиссии…
Черт, как порой бывает трудно начать… Когда меня вызвал к себе Крючков и рассказал о корабле, я обрадовался. Обрадовался сильно и не пытаюсь это скрыть. Но потом задумался: а что может принести нам эта находка? (Здесь под «нам» я понимаю не СССР, а весь мир). Просчитал возможные последствия и ужаснулся. Я тридцать пять лет служу в органах и мне ли не знать как мы – люди – используем свои научные достижения. Технологии из корабля родят еще более страшное оружие, как будто того, что уже есть мало. Нарушится равновесие между СССР и США, а это способно привести мир к трагедии. Прежде всего, нарушение равновесия испугает США. Как реагирует испуганный противник на угрозу? Он постарается как можно быстрее уничтожить ее. Американцы обязательно попытаются уничтожить угрозу до того, как мы смогли бы реально воспользоваться полученными знаниями. Нетрудно представить к чему это может привести.
Многие люди полагают, что самая большая угроза начала Третьей Мировой войны была во время Карибского кризиса, но это не так. Точнее не совсем так. Да, тогда была угроза начала войны, но угроза гораздо больше было раньше. В тот момент, когда в США имелось атомное оружие, а в СССР нет. Именно тогда «умные» головы в Пентагоне предлагали разделаться с Советским Союзом до того, как у него тоже появится атомное оружие. И реальный шанс начала войны сохранялся вплоть до появления у СССР баллистических ракет способных доставлять ядерные заряды на территорию США. Только тогда установился боле менее стабильный порядок. Но с помощью этого корабля вполне реально этот порядок разрушить. У нас найдутся умники, которые захотят воспользоваться таким преимуществом. И я слишком хорошо знаю американцев, чтобы предсказать их ответ. Они всегда имели склонность применять силу там, где стоило хорошенько подумать. К сожалению, мы тоже стали делать также, чему доказательство вторжение в Афганистан. Кому это могло понадобиться? Я пытался предостеречь от этого шага, я ведь работал там и прекрасно знал всю обстановку, но меня не послушали… Наверное, я немного отвлекся, но так хочется высказать все, что накипело на душе. Только не надо называть меня предателем Родины. Я всегда служил честно, и, быть может, мой поступок – это наивысшее проявление любви. И когда понадобилось, отдал Родине всего себя. Не могу сказать, кем меня будут считать – предателем или честным офицером, до конца выполнившим свой долг. Пусть меня судят потомки… если сохранится память обо мне.
Но сохранение равновесия между сверхдержавами была не главная причина. В конце концов, равновесие можно было сохранить и просто организовав утечку информации. Я до сих пор считаю, что тем американцам, которые передали СССР данные по атомной бомбе, весь мир должен поставить памятник как своим спасителям. Наверное, вы подумали, что этим я пытаюсь оправдать и себя, но это не так. Мне уже ничего не нужно. Конечно, мне не безразлично какая память останется после меня, но я слишком хорошо знаю свое ведомство и уверен, что после меня не останется вообще никакой памяти. Стоит ли переживать? Так что здесь я искренен.
Решение я принял в Москве, но тогда еще не думал об уничтожении корабля. Я хотел передать все полученные данные за рубеж. Изменить мое решение помогла одна фраза Беленова. Он сказал, что разобраться в устройстве корабля не трудно и это откроет для людей дорогу к звездам. К звездам? Но что мы можем предложить другим цивилизациям? Идею коммунизма? Идею капитализма? Мы разрушители. Мы ворвемся в Галактику как ураган, пытаясь всех и все переделать по своему подобию. Кто не такой как мы – тот враг. Нет, пока мы не разберемся со своими проблемами здесь, на Земле, нечего лезть к звездам. Три четверти населения планеты либо воюет, либо умирает с голоду, а мы несем во Вселенную добро и справедливость – излюбленный сюжет наших фантастов. Или имперские амбиции и чувство превосходства землян – это уже сюжет американских писателей. Хочу отметить одну закономерность: в 99 % книг земляне выступают то как всеобщие просветители то, как поработители других цивилизаций то, они страдают в рабстве у каких-нибудь жукоглазых монстров и отважно воюют с ними то, создают космические империи то, несут заблудшим душам свет цивилизации. И лишь в единицах книг другие цивилизации выступают как равные, как партнеры, как друзья. Задумайтесь над этим! Мы не признаем ничего чужого, мы боимся его. И с такими взглядами мы хотим выйти к звездам? Да там нас примут за космическую чуму вместе с нашими идеями типа как сделать всех счастливыми или равными.
Мы не можем разобраться со своими проблемами, а лезем решать чужие. И ничем мы не лучше американцев. Мы порождение одной цивилизации. Мы вторгаемся с оружием на территорию другого государства, разумеется, неся ему мир и процветание. Но никто не задумался, что штыки слишком жесткая постель и пушки не в состоянии никому принести счастья. Не придумали еще таких снарядов. Американцы направо и налево свергают неугодных им правителей в других странах. Пускай Пол Потта и подобные ему затопили собственные страны в крови, но они поддерживают американские интересы и значит, Америка поддерживает их. И вся их трепотня о защите демократии в мире стоит не больше их марионеточных диктаторов. Скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты. Мне страшно подумать, что будет, если СССР или США получат полное господство в мире, если один из противовесов рухнет. Бесцеремонное вмешательство во внутренние дела всех стран мира, наказание с помощью силы всех, кто отказывается слушать «мудрые советы». Ракетные удары по тем государствам, которые вызовут малейшее недовольство или просто для профилактики, чтобы другие видели и боялись. Это если победит Америка. Если победит СССР будет не лучше. В первом случае власть силы и доллара, во втором – силы и идеологии. Но если от идеологии можно избавиться, как от сорняка, то от доллара будет избавиться намного труднее. И здесь не знаешь что лучше, а что хуже.
И этот груз борьбы сверхдержав мы собираемся перенести к звездам? А террористы, которые получат новые, сверхмощные и сверхмалые бомбы? И не надо лицемерно оправдываться тем, что терроризм – это порождение третьего мира. Так называемые цивилизованные страны виноваты в этом явлении ничуть не меньше, если не больше, чем эти самые страны третьего мира.
До тех пор, пока мир будет делиться на «цивилизованные» страны, страны второго и третьего мира; пока мы делимся на русских, американцев, французов, англичан, немцев, китайцев; пока мы не осознали себя просто землянами – детьми одной маленькой планеты – нам нечего делать в космосе. Для начала нам надо побороть себя, свои страхи. Только тогда мы превратимся из разрушителей в созидателей. Надеюсь, человечество доживет до этого.
Теперь судите меня. Я сделал так, как считал нужным и не жалею об этом.
P.S. У вас наверняка возник вопрос как мне удалось уничтожить корабль. Мне подсказал это компьютер корабля. У этих пришельцев удивительная техника. Этот компьютер почти разумен и способен общаться с помощью телепатии… Только не надо предположений типа того, что он покорил меня и завладел моим разумом, а потом заставил уничтожить корабль. До меня здесь работала целая бригада ученых, и сюда приезжало несколько высоких чинов. Что он, из них не мог ни кого подчинить? Обязательно надо было меня дожидаться? Нет, я действовал так только на основе собственных убеждений. Компьютер только подтвердил мои выводы по развитию событий. Он рассказал об этих пришельцах. Это была научная экспедиция, и она занималась изучением нашей цивилизации. Я познакомился с их данными: они почти совпали с теми выводами, которые я сделал в Москве. Пришельцы, или Ассаи, как они себя называют, хотели уничтожить корабль, но не успели. Компьютер объяснил мне причину аварии. Но, правда, я так и не понял до конца. Понял только, что пока корабль не пытается лететь, то никаких вредных воздействий на организм нет. Он же объяснил мне, как запустить программу самоуничтожения. В принципе она уже была запущена, это Ассаи успели сделать, надо было только, условно говоря, нажать на спусковой крючок – что я и сделал. Я хотел остаться на корабле и погибнуть вместе с ним, но, к сожалению, их система не срабатывает пока на борту находится хоть один живой разумный организм, не знаю уж как это там определяется.
А теперь прощайте.
Ф.Н.В.
