Текст книги "Лунь"

Автор книги: Сергей Клочков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Помимо прочего, каждый учёный тащил на себе полпуда разных приборов и реактивов. Расставаться даже с частью оборудования они отказались наотрез. Мне оставалось только вздохнуть и понадеяться на то, что вертолёт «выбросит» нас как можно ближе к Агропрому. Доставить сразу в нужную точку пилоты просто не могли: над Агропромом висели в воздухе невидимые гравитационные аномалии… как, впрочем, и над всей Зоной. Обсудив с учёными ещё несколько нюансов насчёт экипировки и правил поведения, я перенёс выход на завтра.

Не нравился мне этот рейд. Я осознал это, уже сидя за столиком Бара и глядя, как всплывают пузырьки углекислого газа в стакане с пивом. Неуверенность и странная тоска не укрылись от Хип.

– Что-то ты смурной сегодня, учитель. «Ботаники» не те попались?

Думал я уже насчёт «ботаников». Нет, с ними порядок, не чувствовал я от них подвоха: грамотные, серьёзные люди, дури вроде нет. Агропром? Средней паршивости место, если не лезть в коллекторы бывшего научного городка и не соваться в пустоши на северо-востоке. Ночью по-настоящему мерзко там, но на то она и Зона. Нет, не в Агропроме дело.

Дело было во мне. Я просто не хотел никуда идти. Забить на Зону, артефакты, НИИ и рвануть отсюда как можно дальше. Приступы тоски накануне ходки преследовали почти всех бывалых сталкеров. Называлось это «нырнуть в тину». Раньше «нырял» я эпизодически, в последнее время всё чаще. Сионист советовал делать не больше двух ходок в месяц, да куда там, уже через три дня скучал по Зоне, а перед самым выходом снова лежал в «тине», ненавидя весь белый свет. Странная штука – психика сталкера.

– Сплин. Настроения нет ни черта, – я отхлебнул пива. Гадость, да ещё и согрелось. – Барин! Налей, будь другом, «Слезы контролёра»

Барин плеснул в толстый шестигранный стакан светло-зелёной жидкости. Семьдесят градусов, полынь, жгучий перец, чайная ложка липового мёда и столько же аниса на бутылку. Адская смесь, и непривычному человеку лучше не пробовать. Зато из «тины» буквально за жабры вытаскивает.

– Что, сталкер, вся жизнь дерьмо? – усмехнулся Барин. – Завязываешь с Зоной?

– Именно, – просипел я, когда отдышался от «Слезы».

– Последняя ходка? Ну, это дело надо отметить… – и бармен накапал ещё семьдесят в ту же посуду. Понимает Барин нашего брата. Каждая ходка завсегда последняя. И знал он к тому же, что всерьёз подумывает сталкер Лунь вырваться за Кордон и пожить по-человечески. Не всю жизнь ведь Зону топтать, да бабло зарабатывать. Ещё одного стажёра найти? Не вопрос, кандидатов море, бери хоть отмычкой… ну, и Хип, естественно, со временем выучиться должна, тьфу три раза. Хип… чёрт, вытащить бы её отсюда, из этого ада. Не место ей здесь, может ведь и гробануться, Зона тут, а не парк развлечений. И случай этот поганый с Коржинским прудом, показавший, кто есть ху. Сталкер Лунь, материал расходный… к чёрту всё. Завязывать надо.

– Эй, Лунь… – начала стажёр, но Барин прихватил её за рукав и что-то прошептал на ухо. Молодец Барин. Только Хип заметно поникла и по-новому глянула на меня.

– Ништяк. Всё будет, Лунь…

Через полчаса мы пошли домой. Выспаться перед ходкой следовало впрок, тем более, что «вертушка» будет ждать нас в пять утра.

***

Безопасный коридор для авиации заканчивался примерно в шести километрах до первых зданий Агропрома, над старым полотном железной дороги и одинокой цистерной, до сих пор стоящей на рельсах. Вертолёт снизился почти до самой насыпи, подождал, пока мы выпрыгнем и поймаем рюкзаки, после чего свечой ушёл вверх и направился на армейскую базу.

– Ну, здравствуй, – я вдохнул воздух Зоны, коснулся заржавленного рельса. После рокота вертолётных винтов тишина казалась оглушительной, мягкой, как вата. Единственное, что в Зоне было неизменным, постоянным, так это молчание. Да, вопили иногда мутанты, бормотал зомби, разрывалась тишина выстрелами, взрывами, криком погибающих, трещали и гудели аномалии, но это было лишь иногда.

Тишина. Великое безмолвие царило здесь, не прерываемое ни шумом моторов с автострады, ни гулом перешедшего высоко в небе звуковой барьер самолёта, ни птичьими голосами. Тишина была такой глубокой, что пищало в ушах, а звуки шелеста мёртвой травы под мёртвым ветром, скрип старого дерева и далёкий утробный вопль какой-нибудь твари не нарушали безмолвие, а лишь подчёркивали его. Я взглянул на учёных. Те стояли плотной группкой, осматриваясь и что-то тихо обсуждая. Хип стоит рядом, молча разглядывая рельсы, крутые, заросшие бурьяном склоны насыпи, цистерну.

– Что видишь?

– Вроде чисто… только вагон странный.

– И что с ним?

– Какой-то новый слишком. Ржавчины нет, и колёса блестят, словно только вчера по рельсам катался. Не растёт рядом с ним ничего, хотя здесь под травой шпал не видно.

Углядела. Молодец.

– Как двигаться?

– К цистерне не подходить, сделать крюк справа, а дальше по железке, потому как насыпь высокая и «электрики» не будет. «Карусель» поверху тоже редко встречается, «молотилок» на холмах не видели ещё, и «струн», они только между холмами бывают.

– А что есть?

– «Воронки», «радуги», «жаровни», – Хип подумала. – Ещё «смерть-лыко» бывает, но его видно сразу.

– Хорошо. Ты впереди, ведёшь, мы за тобой. Эй, наука! – я махнул учёным.

Вёл стажёр профессионально, старательно кидая гайки и не забывая поглядывать на сканер. «Выворотень», который я заприметил ещё за сотню шагов, Хип определила по волнообразной траектории летящего болта.

– Стоп! – стажёр подняла руку.

– Зачёт, – кивнул я.

– Что там? – спросила Рэй, сойдя с проложенной тропы и вытягивая шею. – Аномалия?

– Скажите, Рэй, – я повернулся к учёному. – Если я вам прямо сейчас дам по башке, будет международный скандал или нет?

– За что? – Удивилась она. Я вместо устного ответа подобрал с земли кусок шлака и бросил немного правее учёного, на склон насыпи. Длинный шипящий свист и вспышка багрового света. Кусок шлака исчез с резким хлопком, а сухая трава занялась тусклым в свете дня пламенем. Рэй побелела.

– Коллега… – поморщился Проф. – Вы что вытворяете?

– Простите… сорри… нот райт… – Рэй проворно пристроилась за Аналитиком.

– Ничего себе. Слышал, конечно, но чтоб такое… – Аналитик разглядывал дымящееся пятно. – Вы не повторите бросок, Лунь? Это обязательно надо снять…

Как дети, честное слово. Я покидал в «хлоп-вспышку» камешков, она исправно их уничтожила, словно красуясь перед камерой. Топ-модель, блин…

Хип отлично провела нас до железнодорожной станции, обогнув три «жаровни» и гигантскую «карусель». Вундеркинд, одно слово. Я припомнил, что и в школах девки в отличниках ходят чаще, чем парни. Вот и здесь обучаемость на высоте, ничего не скажешь. Дальше, однако, место лидера должен занять я.

– Порядок движения следующий. Вы все стоите, иду я. Останавливаюсь, машу рукой вот так, и тогда ко мне идёт Проф. Дошёл, остановился, двигается Аналитик. Остальные стоят и смотрят местность. Потом Рей. Последняя Хип, замыкает. Секторы обзора: я вперёд и по сторонам, Проф левую сторону, Аналитик правую, Хип стережёт тыл, Рэй смотрит и слева, и справа, пока идут остальные. Оружие приготовить, держать стволами вверх. Повторите.

На станции вполне можно было устроить остановку. Аномалий поблизости почти не имелось, радиометр помалкивал, и сама станция сохранилась неплохо. Окошечки билетных касс были забраны ржавой, но ещё крепкой решёткой, возле открытой двери вокзала валялся пожелтевший окурок «Примы», виден был зал ожидания с рядами красных пластиковых сидений и пласт обрушившейся с потолка штукатурки. Электричка, навсегда остановившаяся у засыпанного грязью и палой листвой перрона, сгорела, рыжие от огня вагоны с прогнувшимися крышами доедала коррозия, но лёгкий кислый запашок застарелой гари ещё чувствовался в воздухе. Я поднялся на закопченный пешеходный мост через пути, дождался, когда подтянутся остальные, и достал ПМК. Сигнал от зонда, сброшенного беспилотным самолётом НИИ, почти не угадывался – мешали сильные помехи от «смерть-искр».

– Лунь, справа! – быстро и чётко проговорил Аналитик.

По пыльному, закопченному бетону моста ползло яркое пятно, похожее на большой солнечный зайчик. В пределах пятна исчезала грязь, копоть, трещины, чтобы снова появиться за ним, «солнечный зайчик» высвечивал несуществующие фантик от конфеты, осколок стекла от бутылки, которого не было секунду назад, и всё было ярким, кричащим: фантик блестел фольгой так, что ломило в глазах, стекло горело изумрудным светом…

– Не опасно. Это «призрак», – сказал я. – В Зоне такое бывает…

Пятно подползло ближе, и прямо в воздухе над ним соткалась фигура пожилой женщины с большой хозяйственной сумкой на колёсиках. Зыбкое изображение быстро набирало чёткость и яркость, напоминая картинку старого цветного телевизора, и я уже видел платок на седых волосах, опущенные глаза, торопливый шаг и подскакивающие на неровностях пластмассовые колёсики сумки. Призрак прошёл мимо нас и начал постепенно растворяться, только яркое пятно сползло вниз по лестнице и долго светилось на перроне – «женщина», очевидно, ждала «поезд».

– О, чизес… – выдохнула побледневшая Рэй.

– Хм, – коротко выразил своё мнение Аналитик.

– Любопытно, – Проф снял очки и приставил к глазам бинокль. – Фокусы со временем? Пси-поле?

– Не совсем, – Аналитик посмотрел картинку на экране камеры. – Изображение осталось, так что к пси-полям это явление не относится. Предполагаю, что…

– Лунь, там люди, – прервала Аналитика Хип. – Много.

Я забрал у Профа бинокль. Зомби. Большая компания, почти толпа, словно в Припяти после Выброса. Больше половины в остатках военной формы, остальные в тряпье, в котором с трудом угадывались платья и пиджаки. Двое в неплохо сохранившихся «Кольчугах» – бывшие сталкеры. Раскачиваясь, подолгу замирая на месте, зомби выходили из складского помещения. Двадцать. Тридцать. Тридцать четыре… ещё два, точнее, две. Много, и поэтому очень странно это. Не видел я такого раньше, значит, не знаю, чего можно ожидать.

Группа зомби собралась и у самого вокзала, восемь ходячих трупов семенящей походкой показались из-за сгоревшей электрички, один из них издал громкий гнусавый крик – странно, что у него сохранились голосовые связки притом, что живот выгнил большой грязной дырой. Ему ответил визг со стороны склада и клёкот из высокого, буйно разросшегося кустарника. Один покойник выбрался из вагона прямо под нами, запрокинул в небо тощее жёлтое лицо с ямами пустых глазниц, каркнул сдавленно, показав гнилые зубы. Одежды на нём практически не осталось, кожа лохмотьями слезала с обнажившейся желтовато-серой плоти, перевитой, словно корнями, пустыми белыми жилами. В воздухе медленно разливался удушливый запах разлагающегося сыра и уксуса. В руках, на которых не хватало половины пальцев, зомби сжимал большой плоский овал цвета свежего мяса. Такие же овалы тащили другие зомби.

– Это они, – Проф деловито вставил в ноздри два ватных тампона. Рэй негромко бормотала, имитируя цветом лица свежевыстиранную простыню.

– Гад… чизес крайст… итс хоррибэл… май гад…

Всё, перегорает Рэй, как многие учёные до неё, и если даже останется в НИИ, то в Зону уже ни ногой. Главное, чтоб не перегорела сейчас, иначе беды с ней не оберёшься, а ведь и до места ещё не добрались. Я вынул плоскую стальную фляжку со «слезой контролёра».

– Вот… глоток, и не дыши, ясно?

Рэй с уже плавающим от подступающей истерики взглядом судорожно кивнула и опрокинула фляжку. Глаза её выпучились, лицо перекосилось. Да, милочка, это тебе не мартини в баре через соломинку тянуть.

– Оу, шет… что за пойло? – Рэй с шумом вздохнула.

– Микстура для Зоны, – я забрал фляжку. – Слушай мою команду. Вниз сейчас спускаться нельзя. Оружие держите наготове, но не стреляйте – компания внизу нами пока не интересуется, хорошо будет, если интерес у них мы так и не вызовем. Не делайте резких движений, не высовывайтесь за перила, вообще не маячьте на фоне неба. Говорить вполголоса, лучше шёпотом.

Зомби внизу развивали какую-то деятельность. Они стаскивали в одну кучу обломки досок, кирпичи из обвалившегося вокзального туалета, куски шифера. Аналитик тщательно фиксировал всё на камеру, Проф не отрывался от бинокля, изредка что-то записывал в ПМК, Рэй просто сидела, обхватив голову руками и стараясь дышать через рот.

– Нам необходимо достать одну из этих штук, – Зотов проследил за очередным зомби, прячущим странный красный овал под листом шифера.

– Не думаю, что это хорошая идея, – заметила Хип. – Я только что видела, как мертвяк затоптал псевдозмея рядом с кучей. Они, похоже, её охраняют.

– Это странно, – сказал Аналитик. – Зомби, особенно на такой стадии распада как эти, не способны на какую-либо организованную деятельность.

– Плохо вы их знаете, – не удержался я от замечания. – Под Припятью я лично видел десяток скелетированных трупов, устроивших полноценную загонную охоту за раненой плотью. Я уверен, что они общались между собой.

– Может, контролёр? – предположил Проф.

– Нет. Впрочем, не знаю, но ощущения контролёра не было, – признался я.

От группы зомби отделился один, точнее, одна бывшая женщина в остатках синего пальто. Левая половина тела её, по видимому, была мумифицирована и не гнулась – зомби подволакивал ногу, левая рука торчала в сторону и описывала широкие восьмёрки при каждом спотыкающемся шаге. В правой руке труп тащил всё тот же плоский овал.

– К нам идёт, – Аналитик снял автомат с предохранителя.

– Не стрелять без команды, – приказал я.

– Некроорганизм в стадии третичного распада, – Проф внимательно следил за движениями мертвеца. – Они совершенно точно не живые в биологическом понимании этого слова. И, тем не менее, двигаются, питаются, по всей видимости, наличествует обмен веществ. Закономерный вопрос – как?

– Вы же наверняка поймали парочку, – покосилась на Профа Хип. – Неужели со всеми микроскопами и прочими своими фазотронами не изучили?

– Поймали, и не парочку, – вздохнул Проф. – Трупы. Нет кровообращения, сероводород в тканях, частичная мумификация, жировоск вместо подкожной клетчатки, сильный автолиз внутренних органов. При этом частичная или полная остановка гниения, консервация соединительной и мышечной ткани…

– И зрение при отсутствии глаз плюс рефлексы при полном распаде нервной системы, – добавил с каким-то ехидством Аналитик. – А у двух экземпляров даже зачаточное сознание. Это, Проф, будет посильнее вашей «консервации»…

Профессор болезненно поморщился, словно от зубной боли. Взгляд его стал совершенно несчастным

– Коллега, мне непонятно ваше… гм… злорадство по этому поводу. Вы словно празднуете каждую неудачу в исследованиях, зубоскалите всякий раз, когда наука терпит фиаско. Поведение, достойное полуграмотного обывателя, но никак не учёного.

– Профессор, с появлением Зоны мне пока только это и остаётся, – сказал Аналитик.

– Она уже на лестнице, – сообщила Хип. – Что делать будем, Лунь?

– Оставайтесь здесь. Повторяю, не стрелять! – я, пригнувшись, перебежал к лестнице. Зомби покачивалась на первой площадке, глядя на меня дырами глазниц, забитых тёмной губчатой массой. Верхняя половина лица была словно сожжена кислотой, к голому черепу прилипли несколько прядок обесцветившихся волос, застывшая улыбка сухих потрескавшихся губ открывала выпадающие зубы. Рэй лучше этого не видеть.

– Иди! Иди отсюда! – Строго прикрикнул я, размахивая ружьём. – Нет еды! Больно! Больно! Уходи!

– Бол… наааа… – Шелестящий хрип из прогнившей гортани. Мертвец наклонил голову, скрипнув сухожилиями, и широко зевнул. Левая рука, чёрная, высохшая, описала полукруг, синтетическое синее пальто, задубевшее от сукровицы и почти потерявшее цвет, захрустело на сгибах.

– Да. Больно! Иди, иди давай!

Это помогало в половине случаев. Зомби далеко не всегда кидались на человека, хотя часто преследовали на почтительном расстоянии, заступали дорогу, швырялись землёй, камнями и их можно было отогнать криком или угрожающим жестом. Подействовало и на этот раз: оживший труп неохотно развернулся и потопал вниз.

– Брось! – я решил рискнуть. Нужен «ботаникам» этот овал, так что чем чёрт не шутит, может, и бросит…

Труп остановился и начал медленно поворачиваться. Голова рывком обернулась в мою сторону.

– А…аалл-гхаааа…аагх…

– Бросай! – Жёстко приказал я, подобрал кусочек бетона со ступеньки и запустил в зомби.

– А… ЫЫЫГХррр – рявкнул живой труп, брызнув бурой слизью изо рта.

– Кидай!

Не выпуская красный овал из правой руки, зомби наклонился и начал скрести ступеньку сухими пальцами левой. Кисть руки отломилась с коротким сухим треском.

– Урррррр… – удивлённое ворчание, и овал падает на лестницу, а мертвец «здоровой» рукой подбирает горлышко разбитой бутылки и неловко швыряет в меня. Странное дело, любят зомби «в снежки играть», давно это свойство сталкеры подметили. Я нащупал в кармане стреляную гильзу – с прудов ещё осталась – и запустил в зомби.

– А-АРРргх… – гильза летит обратно.

И тут Рэй завизжала. Чёрт, ну просили тебя любопытствовать, зараза, сказал ведь, сиди, не высовывайся. Рэй вопила, прижав ладони к лицу и выронив автомат, безумным взглядом уставившись на зомби, озадаченную такой звуковой атакой настолько, что та забыла на лестнице красный овал и быстро ретировалась. Аналитик, тоже молодец, заснял весь процесс на камеру, опять таки не подчинившись требованию остаться на месте. Он же и влепил Рэй пощёчину, не отрываясь от процесса съёмки. Будь я неладен, если ещё хоть раз возьму с собой «ботаников»…

В несколько ёмких нецензурных фраз выразив всё, что я думал о поведении учёных, я с понятной тревогой посмотрел на компанию зомби внизу. Фу, пронесло вроде…

– Ещё один подобный фортель, и я вызываю вертолёт, – рыкнул я Рэй и Аналитику. – Или вы подчиняетесь приказам… да, именно приказам, а не просьбам, или мы просто подыхаем здесь всей группой. Это ясно?

Аналитик покосился и буркнул что-то, но согласно кивнул головой. Рэй просто смотрела в одну точку, закусив кулак и покачиваясь.

– Не слышу!

– Да, мы поняли.

– Нам оставили подарок, – продолжил я. – Давайте контейнер под него… руками не трогать, не трясти и не изучать на месте. Пойдём, Хип, поможешь…

Новый артефакт… никогда не знаешь, чего от него ожидать. Плоский овал цвета подсохшего мяса, размером с два альбомных листа и толщиной миллиметра три. Посередине заметный круглый бугорок почти чёрного цвета, от него разбегаются тонкие тёмные прожилки… цвет бетона под ним не изменился. Не дрожит воздух. Уже хорошо. Так, фон… есть, но умеренный, не страшно. Теперь вынуть из петли на поясе телескопический щуп, поводить сначала над артефактом, потом подтолкнуть. Лёгкий, шуршит, словно картон.

– Хип, приготовь контейнер.

Девушка щёлкнула замочками плоского кейса и таким же щупом подтолкнула его к артефакту. Теперь аккуратно подцепить овал пинцетом щупа и переложить в кейс. Закрыть. Подождать – некоторым артефактам очень не нравилось замкнутое пространство, могли долбануть или просто исчезнуть. На кейсе загорелась зелёная искорка светодиода – всё, птичка в клетке.

– «Красный цветок»? – спросила Хип.

– Нет, такое название уже есть… – я поднял маленький кейс за ручку, посмотрел сквозь окошечко – порядок, лежит внутри, цвет не изменил, не греется. – «Плоское мясо».

– Так себе, – Хип пожала плечами.

– Ничего другого в голову не приходит. Проф, держите… что у нас дальше по программе?

– Главное сделано… – Проф осторожно уложил контейнер в рюкзак. – Теперь только наблюдать. У нас есть время, Лунь?

– Часа четыре можно оставаться здесь. Ночь переждём в помещении вокзала, – я взглянул на ПМК. До темноты оставалось даже пять с половиной. – Сейчас я сбегаю вниз, поищу подходящий схрон. Хип, ты за старшего, проследишь, и, если что, сигнал на мой ПМК в режиме «аларм».

– Ясно.

Зомби внизу были настолько поглощены своим занятием, что не обращали на меня никакого внимания. Горка строительного мусора на перроне росла. Подходить к ней не стоило – дюжина трупов выстроилась вокруг неё правильным кругом, явно охраняя. Трое зомби ощерились на меня и утробно завыли, но нападать не торопились.

– Не подхожу,… не беру,… не трогаю, – чётко выговаривая каждую букву, я показал зомби раскрытые ладони. «Охранники» были ещё совсем свежие, даже глаза не ввалились, и если бы не трупные пятна и зеленоватый цвет кожи, их можно было принять за живых. А, как известно, чем свежее мертвяк, тем более склонен он понимать речь.

– Иди… идииии… ста-аа-лкер… ууумммххх… Лу-ууунь…

– Фугас? – прохрипел я. Да, точно, он, с запёкшимся лицом и свёрнутым на сторону носом.

– Лу-ууунь… – тяжко завыло существо, недавно ещё бывшее телом Фугаса, зарытого далеко за Периметром, на маленьком кладбище, где на крестах редко писали что-нибудь кроме номера. Как он сюда попал? До кладбища километров тридцать и стена с пулемётами.

– Зооо-нааа… лю-ууубит…лю-уубьёт… – шамкая одеревеневшими синими губами, тянул на одной низкой ноте бывший Фугас. – До-мааа… уруунннн… ыыыыгх… вернёотся Фуу-гас, дааа… знаю… вижу-ууууу… д-дышать… чёрные звёзды ночью да, днём свет жёсткий, вкус кислый у света днём ярко. Больно Фугасу свет чинить, красный огонь пахнет землёй. Голодный Фугас… голод бетон внутри, белый холодный…

По мере того, как глотка зомби и залипший язык разминались от окоченения, мертвец нёс околесицу всё чётче, бессмысленные слова сплетались в безумные фразы. Я чувствовал, как мороз пробегает по спине.

– Ты думаэшь чё?… Думаэшь, всё, да, ат-тпрыгался Фугас? А-ааахррр… патроны… патроны забыл, дурак… тайник во! Нашёл тайник… – Из носа, пузырясь, потекла густая коричневая сукровица, пятная грязную «ковбойку» с оторванным рукавом. Я понял, что в этой клетчатой рубашке, в старых спортивных трико его и зарыли в землю, уложив в простой гроб из кое-как сбитых досок. Перегораешь, Лунь… смутное желание завязать с Зоной стало ярким, отчётливым. Всё, шабаш, хватит. Не забыть попросить Барина, чтоб, если сдохну, кремировали.

– Фугас, уходи. Уходи. Больно! – я услышал в своём голосе истерические нотки.

– Аааа больно… – зомби кивнул и побрёл к сгоревшей электричке, размахивая руками и бормоча под нос откровения гниющего мозга. И вдруг обернулся.

– ЗОНА ТЕБЯ ЛЮБИТ, ЛУУУУУУУУУУУНЬ!!! – завыл мертвец, оскалившись и брызгая тёмной жижей.

Сердце ухнуло в пятки, мир вокруг поплыл и потерял цвет. Фляжка, в нагрудном кармане, полная, но вкус зелья не чувствую. Как вода…

«Ну, раз зомби сказал, тогда другое дело. Авторитетный, блин, специалист».

Не помню, как добрался до моста. Вид, наверное, был у меня тот ещё, так как Хип пискнула испуганно и подлетела, зачем-то трогая мой лоб.

– Собираемся, друзья учёные. Всё, абздольц. Аналитик, вызывай вертушку, пора до хаты, – я добил запас «слезы контролёра».

– Всё так плохо? – Проф оторвался от окуляра какого-то прибора, похожего на чёрную трубу на треноге, но тут увидел мой взгляд и без слов начал собирать разложенные на куске брезента научные штуковины. – Но ничего… успели многое, думаю, этого хватит. Главное, эллипсоид добыли…

– Зомби тебя узнал? – Аналитик удивлённо поднял брови. – Я слышал, что он…

– Помолчите, пожалуйста, – Хип дёрнула Аналитика за рукав. – Потом, ясно?

– Стажёр… ведёшь до цистерны.

– Сделаем.

В себя я пришёл уже в кабине вертолёта.

***

Со мной ничего не случилось. Ни через день, ни через неделю, но каждую ночь мне снились мёртвый Фугас, воющий в небо, сгоревшая электричка, визг Рэй и испуганные глаза Хип. В Зону пока не тянуло, и я сомневался, что решусь на ещё одну ходку. Девятый день я сидел у окна и наблюдал, как появляются на стекле мелкие бисеринки холодного дождя, сливаясь постепенно в крупные капли, лениво ползущие вниз. Ничего не хотелось делать, мысли исчезли, был только дождь, мерно сыплющийся с тёмно-серого неба.

Скрипнула входная дверь, Хип, сбросив жёлтый дождевик, танцующим шагом подбежала ко мне и хлопнула на подоконник большой конверт.

– Вот, сталкер. Зотов лично выписал семь тысяч баков, прямо на проходной и вручил. Много накопали «ботаники» с той ходки, вроде, разобрались даже с поведением зомби. «Плоское мясо» оказалось такой штукой, что весь НИИ на уши встал. В Баре только про тебя и говорят.

– Ага. Спёкся, мол, Лунь.

– Да не! Ништяк, не говорили такого, не парься. Барин обижается, что не заходишь. Вот, просил передать – рядом с конвертом нарисовалась бутыль с зельем. – Рэй с Аналитиком в гости хотят зайти, очень ты им понравился. Приколись, они жениться собираются. Везёт…

Хип почему-то вздохнула.

– Как там… проверили?

– Ну да, – Хип поёжилась. – Пусто, и гроб изнутри словно обожжён оказался. Слушай, хватит тебе уже зарубаться по этому поводу, забудь. Зомби болтают фигню всякую, а с Фугасом просто совпадение вышло. Плюнь и разотри. А с «мясом» этим до сих пор разобраться не могут – вроде как живое оно, и одновременно нет… короче, Проф сказал, что ровно половина мышей дохнет на нём, а половина полностью выздоравливает, даже хвосты отрезанные заново вырастают. Ну, а те, что сдохли, не гниют вообще, как резиновые становятся. Это хорошо, что мы тогда его руками не взяли, Лунь… Лунь!

– А? – я отвлёкся от созерцания дождя.

– Ты слушаешь меня вообще?

– Ну…

– Ты уже неделю тут сидишь и в окно смотришь, – тихо сказала Хип. – Может, к доктору тебе надо? Сдвинешься ты от этих мыслей, Лунь.

– Я сдвинулся в тот день, когда надумал в первую ходку пойти, – я усмехнулся. – А к врачам не надо. Это не лечится. Вот что, стажёр… нужно нам с тобой с Зоной завязывать. Чужая она для нас, Зона эта, там только мертвяки да кровососы жить могут, не для людей она.

– Как же так, Лунь? Почему? Мы больше туда не пойдём, да? И я не буду сталкером?

– Далось тебе это сталкерство, – зло оборвал я. – Что в нём хорошего? Со смертью играть каждый день краплёными картами? Козыри, девочка, в такой игре редко перепадают. И чего ради? Бабок заработать? Да провались они пропадом, грязь эта. Нервы пощекотать? Хватит, нащекотал уже по самое небалуйся! Пойми, там смерть на каждом шагу, за каждым углом, тошнит уже от неё.

– Но ты же в Зоне…

– Да, шестой год. Поверь, этого времени мне с избытком хватило, чтоб понять, что там ни хрена не Диснейленд, как ты, наверное, возомнила.

– Ты за меня боишься, да, Лунь?

Я осёкся. Чёрт, неужели это так заметно…

– Да. Боюсь. Не хочу, чтоб ты была сталкером.

– Не знаю, Лунь, – Хип пристально посмотрела мне в глаза. – Сдаётся мне, что тебя уже тянет в Зону. Как сказал Барин, сталкер – это навсегда. Для меня тоже.

– Ну, тогда ищи себе другого учителя. Сгорел Лунь, всё, кранты.

– Как скажешь, – Хип пожала плечами и едва заметно улыбнулась.

– Решение окончательное! – я стукнул ладонью по подоконнику. Всё, хватит, надоело, увольняюсь по собственному желанию, выходное пособие в бухгалтерии и запись в трудовой книжке. Я поднялся и пошёл перебрать оборудование. Что-то можно было продать Барину, что-то оставить стажёру на будущее, отговорить её, судя по всему, уже не выйдет. Сняв со стены «Сайгу», я провёл пальцами по чёрному покрытию приклада, щёлкнул затвором. Состояние отличное, только на цевье глубокая царапина от зубов прыгуна и серое пятнышко – капнуло соком «смерть-ягоды» в Тёмной Долине… невольно вспомнил, как отстреливался в Припяти сначала от группы «Монолита», а потом от королевской плоти, привлечённой грохотом выстрелов. Как вычищал оружие от жидкой коричневой тины – ввалился на болоте в трясину, и вытащила меня тогда «Сайга», точнее, ружейный ремень, наброшенный на корягу. Вздохнув, я убрал оружие в чехол и взялся за «Кольчугу». Потом долго сидел, раскладывая на столе приборы, патроны, кое-какие полезные артефакты. Потом просто сидел, глядя в стену.

А ещё через день топал в компании Хип к Агропрому. Подвалы ПРУ не были обследованы, а я, если не изменяет память, подписался на это задание. Оставлять долги перед уходом не хотелось.

Потом было две ходки в Тёмную Долину. Само собой, последние.

Потом ещё одна в Красный Лес, тяжёлая, опасная, но удачная – добыли «морозный кристалл» и две штуки «гремучего стекла».

Потом… в общем, год пролетел незаметно.

***

– Что-то рано вы сегодня, – Барин сосредоточенно протирал стойку. – Неужто ночью возвращались?

– Пересидели в схроне, – я сбросил рюкзак и взобрался на вращающийся табурет. – Приёмка товара работает?

– Круглосуточно. – Бармен поставил на стол два стакана: «отвёртка» со свежим апельсиновым соком для Хип и сто пятьдесят чистой для меня. – Это за счёт заведения.

– Праздник? – я глотнул спиртного, жалея, что у этих куцых табуреточек нет спинки – откинуться бы, да расслабленно так вздохнуть, потягивая напиток. Нет, не нравятся мне эти табуретки, смех один. Седлушка в две ладони, и крутится, сатана, в разные стороны, и чтоб взобраться на неё, определённая сноровка нужна.

– Да, Лунь, хорошо тебе тогда мозги отшибло, – Барин покачал головой.

– День рождения у тебя, сталкер, – усмехнулась Хип. – Паспорт иногда почитывай, интересная книжка.

– Зотов вчера заходил, записку тебе оставил, – Барин положил на стойку вчетверо сложенный листок бумаги. – Просил передать, что деньги Дохода отправлены. Но там мало что-то, тыщи две всего.

– Да, не густо… – я положил листок в карман. – Новости есть?

– Бог милостив, нет, – бармен вторично наполнил мой стакан. – Все, тьфу три раза, живы. Комиссия какая-то через день в военную часть приезжает, так что там пока не крутись. Кося намедни со Свалки «щётку» припёр, я сам удивился. Двое новичков прибыло, их «Долг» завербовал. Да, ещё одна группа «зелени» на Агропром ломанулась, всё надеются второй шмат «мяса» достать. Слыхал я, премия за год до десяти кусков в импортной валюте поднялась. Толку-то…

– Знал бы, что такой дефицит, я бы у зомби ещё парочку выцыганил, да придержал до поры, – вздохнул я. – Завались «мяса» там было, вопрос, куда потом делось и где зомби его доставали.

– Спроси ещё, зачем, – Барин хмыкнул. – Но слухи гуляют разные. Лихо сказал, что после зомбовских стройотрядов на Агропроме кикимор стало – хоть локтями распихивай. Ночью теперь там нельзя, и в подвалы лучше вообще не соваться. Вымер Агропром начисто, ни собак, ни кабанов, даже бюреры исчезли, одни кости валяются.

– Интересно, откуда у Лихо такая информация? Если он кикимор встретил, то как от них смотался?

– Говорит, днём видел. В институт зашёл, а они под лестницей стоят, дёргаются. Ну, Лихо со второго этажа окно вынес и стрекача, пока не стемнело. Давно, говорит, так не бегал, даже рюкзак бросил. Хрен его знает, трепач он известный, я и не поверил поначалу. После него Гопстоп к коллекторам лазил, но вниз не спускался, вдоль забора шуровал. Намыл хабара немного и на Росток подался. Тоже бает, что живности никакой не встретил, хотя раньше мутантов там было хоть ж… – Барин покосился на Хип. – Короче, хоть одним местом ешь. Этим же местом чую, Лунь, что гробанутся там зелёные. Как есть, гробанутся. Дебилы, блин. Ну, давайте, что принесли.