355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Есенин » Том 2. Стихотворения (Маленькие поэмы) » Текст книги (страница 7)
Том 2. Стихотворения (Маленькие поэмы)
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 19:03

Текст книги "Том 2. Стихотворения (Маленькие поэмы)"


Автор книги: Сергей Есенин


Жанр:

   

Поэзия


сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Ус (с. 22). – Газ. «Дело народа», Пг., 1917, 30 апреля, № 37; Ск-2, с. 19–21; Кр. звон, с. 33–35; Г18; Г20; Рж. к.; Грж.

Беловой автограф поэмы (РГАЛИ, ф. С.Д.Мстиславского) имеет помету рукой неустановленного лица: «Варвара Николаевна! Перестукайте на машинке!» Адресат пометы – В.Н.Иванова, жена Иванова-Разумника, участвовавшая в подготовке к печати Ск-2 как технический сотрудник (материалы об этом см.: ИРЛИ, ф. Р.В.Иванова-Разумника). Скорее всего, «Ус» был опубликован в Ск-2 по описываемому автографу, что подтверждается также следующим: ст. 38 в Ск-2 – такая же, как в этой рукописи (в остальных источниках текста – всех без исключения, в том числе и в наб. экз. – ст. 38 читается по-другому).

В Гн имеется также вырезка из «Дела народа» с текстом поэмы и авторской правкой опечаток в нем. Сохранился, кроме того, авторизованный список 1919 г., выполненный рукой неустановленного лица с этого правленого печатного текста (сб. революционных поэм «Вече», РГАЛИ).

Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.) с исправлением в ст. 57 («радостью» вместо «радостно») по всем другим источникам.

Датируется по наб. экз. (та же дата проставлена в Ск-2 и Рж. к.).

Ст. 45–56 поэмы имеют отчетливые тематические взаимосвязи со стихотворением Есенина «Молитва матери», написанным на военную тему и опубликованным впервые в октябре 1914 г. Кроме того, эти строки «Уса» и «Молитва матери» имеют одинаковую метрику. Возможно, «Молитва матери» – своего рода прообраз указанных строк «Уса» (так же, как стихотворение «Богатырский посвист» для третьей главки «Руси»: см. комментарий на с. 289*).

В.А.Вдовин выдвинул предположение, что название неизвестного произведения Есенина «Усильник», предполагавшегося к публикации в первом сборнике «Краса» (проект издания возник весной 1915 года; книга в свет не вышла), относится к поэме «Ус» или ее варианту (журн. «Научные доклады высшей школы: Филологические науки», М., 1968, № 5, с. 67 (примеч. 3), 74–75).

Сравнительно с другими ранними сочинениями Есенина этого жанра, поэма «Ус» имела меньшее количество откликов. Когда вышел в свет Кр. звон, К.Н.Боженко отозвался об «Усе» одним снисходительным словом «недурно» (журн. «Жизнь для всех», М., 1918, № 2–3, февраль-март, стб. 294). Н.Л.Янчевский обнаружил в поэме «подделку под народ»: «…не из словаря ли Даля извлек С.Есенин, перешагнувший грань, отделяющую оригинальность от оригинальничанья, замысловатые словечки вроде: „краснёва дремь“, „сугредок“, „путина“ и т. п.?» (журн. «Вестник шанявцев», М., 1918, № 5, 29 апреля, с. 126). Впрочем, семь лет спустя, говоря о тех же строках «Уса», В.А.Красильников отнесся к ним уже иначе: «…он <Есенин> ввел в законное стиховое употребление много неизвестных деревенских провинциализмов, и часто они так остро поставлены (например, на рифме), что неосведомленному читателю просто хочется считать их словообразованиями поэта» (ПиР, 1925, № 7, октябрь-ноябрь, с. 117).

В сентябре 1919 г. Н.А.Клюев, живший тогда в Вытегре, опубликовал в местной газете подборку стихотворных произведений нескольких авторов под общей «шапкой» – «Поэты Великой Русской Революции». Открывала эту подборку поэма «Ус», которой Н.А.Клюев предпослал такую характеристику Есенина:

«Поэт-юноша. Вошел в русскую литературу, как равный великим художникам слова. Лучшие соки отдала Рязанская земля, чтобы родить певущий лик Есенина.

Огненная рука революции сплела ему венок славы, как своему певцу.

Слава русскому народу, душа которого не перестает источать чудеса даже средь великих бедствий, праведных ран и потерь!» (газ. «Звезда Вытегры», 1919, 7 сентября, № 62, без подписи; вырезка – Тетр. ГЛМ).

В.Л.Львов-Рогачевский тоже трактовал «Ус» (и «Марфу Посадницу») в революционном духе: «Эти немногие революционные стихотворения С.Есенина были отмечены печатью большого, оригинального дарования. И во всех этих красных поэмах и песнях была одна характерная для поэта-крестьянина черта: его Марфа Новгородская переписывается с Богом, московский царь продает душу Антихристу <…>, донской казак Ус „смотрит Исусом…“ Певцу революции хочется слить пасхальный звон храмов с красным звоном революции <…>, повенчать религиозное с революционным» (Львов-Рогачевский В. «Поэзия новой России: Поэты полей и городских окраин», М., 1919, с. 57; выделено автором). В.В.Сиповский, однако, усмотрел в «Усе» нечто другое: «Казак отправился в поход сражаться за казацкую волю и, сидя на коне, „смотрел Исусом“ – и был убит. Это убийство Христа революцией характерно для Есенина» (Сиповский В. «Поэзия народа: Пролетарская и крестьянская лирика наших дней», Пг., 1923, с. 116).

Высказывание о поэме собственно филологического характера принадлежит В.А.Красильникову: он назвал начальные четыре строки «Уса» «лучшим примером» «параллелизмов, так характерных для народной поэзии», (ПиР, 1925, № 7, октябрь-ноябрь, с. 123–124).

Можно предположить, что прототипом героя поэмы послужил реальный исторический деятель – донской атаман Василий Родионович Ус, предшественник и сподвижник Степана Разина.

Краснёвый (краснётый) – красноватый.

Певущий зов (с. 26). – Газ. «Дело народа», Пг., 1917, 28 июля, № 86; Ск-2, с. 22–24; Кр. звон, с. 36–38; Зн. бор., 1918, 28 апреля, № 35; Сел. час; Рж. к.; Грж.

Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.) с уточнением графического расположения частей текста (и некоторых его строк) по другим источникам.

Датируется по Сел. час. Та же дата – в Ск-2 (без указания места написания) и в Рж. к. В наб. экз. – авторская помета: «<19>17».

Первый отклик на «Певущий зов» появился в статье Иванова-Разумника «Две России» (ноябрь 1917 г.). Перед тем как процитировать первую и третью строфы поэмы, критик писал о Есенине и Клюеве: «…они расслышали „певущий зов“ нового благовестия – и воспели рожденную в вифлеемских яслях русскую революцию» (Ск-2, с. 202). И далее: «Да, меч прошел через наши души, да, все мы разделились на два стана, и пропасть между нами. <…> Ремизов – на одной стороне пропасти, Клюев и Есенин – на другой ее стороне. <…> „Слово о погибели <Русской земли>“ могильно звучит у Ремизова. „Певущий зов“ и „Песнь Солнценосца“ победно слышатся у Есенина и Клюева. <…> На его панихиду они отвечают молебном. Два завета, два мира, две России. <…> К старому возврата нет: „Она загорелась, звезда Востока! Не погасить ее Ироду кровью младенцев“… Не погасить; но и нам – не изменить предначертанного мировой историей крестного пути возрожденного народа к новой исторической Голгофе» (Ск-2, с. 205, 216, 218).

Полемизируя с автором «Двух Россий», Е.И.Замятин писал в начале 1918 г.: «…мечный звон усиленно разыскивает Иванов-Разумник в <…> Клюеве и Есенине, даже там, где его нет. К основному, лучшему, величайшему, что есть в русской душе: благородству русскому, нежности русской, любви к последнему человеку и к последней былинке – к этому слеп Иванов-Разумник. А именно это лучшее русской души и лежит в основе неодолимой русской тяги к миру всего мира. В любви к серпу и в ненависти к мечу – подлинно русское, народное. И потому так хороши отсюда идущие строфы в <…> революционных стихах Есенина и Клюева. Вот великолепные заключительные строфы из «Певущего зова» Есенина <приведен фрагмент финальной части поэмы>» (сб. «Мысль», Пг., 1918, <кн.> 1, с. 290–291; подпись: Мих. Платонов). Д.Н.Семёновский назвал эти же строки «прекрасными, проникновенными, доходящими до сердца» (газ. «Рабочий край», Иваново-Вознесенск, 1919, 21 февраля, № 41; подпись: Дельта; вырезка – Тетр. ГЛМ), а А.Е.Кауфман заметил в связи с ними, что «даже революционные песни поэта пропитаны любовью» (журн. «Вестник литературы», Пг., 1921, № 11, с. 7; подпись: А.Евгеньев).

Позитивное отношение к «Певущему зову» было также и у других критиков. Среди них – И.А.Оксёнов (журн. «Жизнь железнодорожника», Пг., 1918, № 30, 15 октября, с. 7; подпись: А.Иноков), И.А.Майоров (газ. «За землю и волю», Казань, 1918, 9 июня (27 мая), № 112; подпись: Блокнот), В.Е.Миляев (газ. «Известия Воронежского Совета рабочих и красноармейских депутатов», 1919, 26 января, № 18; подпись: Вас. М-в; вырезка – Тетр. ГЛМ), В.В.Сиповский (в его кн. «Поэзия народа: Пролетарская и крестьянская лирика наших дней», Пг., 1923, с. 116), А.А.Туринцев (журн. «Своими путями», Прага, 1925, № 6/7, май-июнь, с. 26).

Иначе отнеслась к поэме пролеткультовская критика. П.К.Бессалько, говоря о начале третьей строфы «Певущего зова», утверждал, что Есенин «решительно неправ»: «Христос родился в яслях, но он не спас рабов от рабства, не сделает свободными их рожденный на сене, возле кротких скотов. Чтобы разбить цепи, нужен Спас, вышедший из огня доменных печей, чтобы мышцы его рук были стальные и чтобы сердце его не стало на путь любви, жалости и всепрощения» (журн. «Грядущее», Пг., 1918, № 7, октябрь, с. 13). Вторая строфа поэмы была охарактеризована П.И.Лебедевым-Полянским таким образом: «Разве это не напоминает древнерусского заговора или причитания? Разве здесь не налицо мистицизм религиозно-мифического сознания первобытной эпохи? К чему это рабочему классу?» (журн. «Пролетарская культура», М., 1919, № 6, февраль, с. 15; подпись: В.Полянский).

А еще раньше, как бы предвосхищая эти односторонние оценки, в рецензии на Кр. звон бывший соученик Есенина по университету имени Шанявского Н.Л.Янчевский писал (по поводу строк «Сгинь ты, а́нглийскою юдо» и т. д.): «…в своем „патриотизме“ фарисействующий в религии С.Есенин превзошел своих более умеренных коллег по сборнику, и, кажется, не издательством социалистов-революционеров, а воскресшим из мертвых нововременским „Лукоморьем“ изданы следующие молодцеватые стихи <далее следует вышеупомянутая цитата>. И невольно напрашивается вопрос: приличествует ли таким стихам называться «Красным звоном» русской революции?» (журн. «Вестник шанявцев», М., 1918, № 5, 29 апреля, с. 126; выделено автором).

Спустя шесть лет Л.И.Повицкий (взяв в качестве иллюстрации те же первую и третью строфы «Певущего зова», что и Иванов-Разумник) дал автору поэмы такую характеристику:

«Есенин – крестьянин-утопист. Для него Октябрьская Революция – не столько ключ к освобождению крестьян от помещичьего ига, сколько ключ к переустройству крестьянского мира на новых, невиданных доселе, основаниях. Каковы эти новые материальные и духовные формы жизни будущей русской деревни, он сам неясно себе представляет, но говорит об этом неустанно, с уверенностью и жаром нового пророка. Вот излюбленный его язык, полубиблейский, изобилующий религиозными сравнениями» (газ. «Трудовой Батум», 1924, 8 июня, № 128).

Лишь один отклик на «Певущий зов», опубликованный при жизни Есенина, касался (да и то мимолетно) чисто стилевых особенностей поэмы – В.А.Красильников писал: «…есенинский текст вообще живет пейзажем <…>. Сейчас ограничусь приведением хотя бы только таких метафор, интересных тем, что они даже о людях говорят через элементы пейзажа:

 
Все мы яблони и вишни
Голубого сада…» (ПиР, 1925, № 7, октябрь-ноябрь, с. 117).
 

Остановившие / / На частоколе / / Луну и солнце…– Восходит к Книге Иисуса Навина (X, 13): «И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим».

Назарет – городок в Галилее, где в детстве жил Иисус Христос.

Фавор – гора в Палестине близ Назарета, на которой, по преданию, произошло преображение Иисуса Христа.

Звезда Востока – образ из Нового Завета. См.: «Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: Где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему» (Мф. II, 1–2).

Не погасить ее Ироду / / Кровью младенцев. – Восходит к новозаветному эпизоду: «…Ирод… послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов» (Мф. II, 16).

Саломея – племянница и падчерица тетрарха (правителя) Галилеи Ирода Антипы (в Новом Завете по имени не названа), которая по наущению своей матери Иродиады попросила у Ирода в награду за пляску на пире голову Иоанна Крестителя – предшественника Христа (см.: Мк. VI, 16–28).

Иоанн… поднял с земли отрубленную голову. – В 1919 г. Н.К.Гудзий справедливо заметил по поводу этих строк, что при написании их Есенин исходил, скорее всего, из «иконографического изображения Иоанна Крестителя, изображающегося держащим свою собственную голову» (Известия Таврической ученой археологической комиссии, Симферополь, 1919, № 56, с. 100).

Содом – город на берегу Мертвого (Соленого) моря, в долине Сиддим, истребленный небесным огнем (вместе с Гоморрой) за грехи его жителей (Быт. XVIII, 16–33; XIX, 24–29).

Товарищ (с. 30) – Газ. «Дело народа», Пг., 1917, 26 мая, № 58; Ск-2, с. 15–18; Кр. звон, с. 29–32; Сел. час.; сб. «Россия и Инония», Берлин, 1920, с. 61–67; Рж. к.; Грж.

Авторизованный список (РГАЛИ) – в составе макета сборника революционных поэм «Вече» (1919).

Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.) с уточнением взаимного графического расположения некоторых частей текста по другим источникам.

Датируется по Сел. час. Та же дата – в Рж. к. и Ск-2 (в последнем случае – без указания места написания). В наб. экз. – авторская помета: «<19>17».

В Ск-2 «Товарищем» открывался цикл из четырех произведений «Стихослов»; эпиграфом ко всему циклу были слова из «Моления» Даниила Заточника (см. комментарий к «Марфе Посаднице», с. 279*).

В первые послеоктябрьские годы поэма Есенина неоднократно перепечатывалась в провинциальной периодике, альманахах и сборниках (напр.: «Стихи и проза о русской революции: Сборник первый». Киев, 1919; Львов-Рогачевский В. «Революционные мотивы в русской поэзии». Тула, 1921; «Октябрь. Революционный чтец-декламатор». Харьков, 1921; «Революционный чтец-декламатор». <М.,>, 1922 и др.). В.М.Левин вспоминал: «Какой фурор и слезы вызывала его поэма „Товарищ“, в которой фигурирует Мартин (мартовские дни семнадцатого года)» (РЗЕ, 1, с. 215).

Авторское исполнение поэмы (в 1918 г.) описано Л.В.Никулиным в воспоминаниях, датированных 1957 г. (Восп., 1, 305–307).

О «Товарище» заговорили в печати после его публикации в Ск-2 и Кр. звоне вместе со статьями Иванова-Разумника, в которых критик, в частности, давал произведению высокую оценку: «И целый круг поэм („Товарищ“, „Певущий зов“, „Отчарь“) явились в дни революции единственным подлинным проявлением народного духа в поэзии…» (Ск-2, с. 2; Кр. звон, с. 8–9); «Да, еще в первые дни и часы революции говорил поэт о том, как „пал, сраженный пулей, младенец Иисус…“ С тех дней – прошли года и года; революция, преданная рабами „справа“, губится учениками „слева“ (Ск-2, с. 219); «…было у нас любезное сердцу ревнителей „Святой Руси“ самодержавие, а ныне – „спокойно звенит за окном, то погаснув, то вспыхнув снова, железное слово „республика“» (Ск-2, с. 224).

В.С.Рожицын назвал поэму Есенина «апокрифом революции» (журн. «Колосья», Харьков, 1918, № 17, с. 7; вырезка – Тетр. ГЛМ), а В.Л.Львов-Рогачевский писал: «Из революционных стихов С.Есенина особенной задушевностью и необычной красотой отличалось чудесное стихотворение „Товарищ“… поэтичная „повесть“…» (в его кн. «Поэзия новой России: Поэты полей и городских окраин», М., 1919, с. 55). В подобном духе высказались также В.Е.Миляев (газ. «Известия Воронежского Совета рабочих и красноармейских депутатов», 1919, 26 января, № 18; подпись: Вас. М-в; вырезка – Тетр. ГЛМ), С.Ф.Знаменский (газ. «Вечер», Владивосток, 1920, 29 сентября, № 118; подпись: С.З.), П.Паскаль (журн. «Clarté», Paris, 1922, № 9, 15 mars, p. 198–200; вырезка – Тетр. ГЛМ).

Однако тон этих оценок не был всеобщим. Сочувственный отзыв З.Д.Бухаровой («Товарищ»…, «жутко и тепло рисующий трагедию злободневного пролетарского быта») был сопровожден оговоркой, что это произведение Есенина «далеко от красоты» «Марфы Посадницы» (Зн. тр., 1918, 3 марта (18 февраля), № 147; подпись: Фома Верный). Более жестко о «Товарище» сказал Н.Л.Янчевский: «…„за волю, за равенство, за труд“, – поет Есенин чужими словами красных плакатов. <…> „Ревущие валы“, „поющая гроза“ и даже, – шедевр безвкусицы, – страх, ломающий „свой крепкий зуб“ – не говорят ли эти образы о покушении с негодными средствами на революционное творчество?» (журн. «Вестник шанявцев», М., 1918, № 5, 29 апреля, с. 126).

С.М.Городецкий в статье «Две России или одна?» писал: «Если у Ремизова не видел он <Иванов-Разумник> общенародного пафоса, то у Клюева и Есенина он не видит старой Руси. Ведь оба эти поэта выросли из „ветхого завета“, из любви ко всему древнему укладу русской жизни. Но все это обстригает у них критик и слышит только одно слово „Ррес-спуу-ублика!“» (газ. «Кавказское слово», Тифлис, 1918, 26 сентября, № 205). Чуть позже С.М.Городецкий вновь вернулся к «Товарищу» в отдельной рецензии на Ск-2: «…была у него <Есенина> в стихах та мистическая тишина, которая характерна для картин Нестерова. Теперь же у него чувствуется внешнее соединение механической (Иванова-Разумника) мистики с темами революции („Товарищ“)». Процитировав далее финал поэмы вслед за Ивановым-Разумником (Ск-2, с. 224, см. выше), С.М.Городецкий резюмировал: «Если вы это преподносите нам, г. Иванов-Разумник, как „подлинное проявление народного духа в поэзии“ и творчество „поэтов революции“, мы благодарим вас, но отказываемся. Лучше было бы, чтоб вы исправили синтаксические ошибки в таких стихах, если вы уверены, что это стихи. Для нас же останется под большим сомнением, что „р-ес-пуу-ублика“ – стихи. <…> Больно видеть, что на Клюеве и Есенине повторяется судьба <И.С.>Никитина, талант которого также замучили те же петербургские умники» (газ. «Кавказское слово», Тифлис, 1918, 28 сентября, № 207).

Вскоре после отзывов С.М.Городецкого в печати появилось стихотворение Н.А.Клюева «Товарищ» (журн. «Пламя», Пг., 1918, № 27, 7 ноября, с. 2). Самим своим заглавием оно прямо указывает на поэму Есенина, как на один из своих источников (наблюдение А.А.Козловского – наст. изд., т. 1, с. 523–524), перекликаясь с есенинским произведением по содержанию (напр.: «Убийца красный – святей потира, / / Убить – воскреснуть, и пасть – ожить…»).

После переиздания «Товарища» в Берлине (сб. «Россия и Инония», 1920) появились отклики на поэму в печати русского зарубежья. М.Л.Слоним сетовал: «Иногда стремление во что бы то ни стало освятить мистическим преображением кровь и грязь совершающегося, желание под грубой корой событий увидать божественный смысл доводит даже такого талантливого поэта, как Есенин, до безвкусных и вымученных произведений вроде поэмы о „товарище“» (газ. «Воля России», Прага, 1921. 3 февраля, № 119; подпись: М.Сл.). Напротив, М.О.Цетлин оказался более снисходительным: «Народность его <Есенина> в традиции резных коньков и расшитых полотенцев, расшитых ярко и талантливо. И „переплетающие в вихре“ целых две революции его стихи совершенно нереволюционны. В них, правда, иногда употребляются слова „Акатуй“, „Марсово Поле“, „железное слово Р-ре-ес-пуу-блика“. Но все же это не „красный“, а „малиновый звон“, звон бубенцов под дугой» (журн. «Современные записки», Париж, 1921, <кн.> III, 27 февраля, с. 250).

Глубинный смысл произведения Есенина по существу не был понят современниками поэта при его жизни. Лишь спустя много лет В.М.Левин (одним из первых) определил этот смысл так: «Только один Есенин заметил в февральские дни, что произошла не „великая бескровная революция“, а началось время темное и трагическое, так как

 
пал, сраженный пулей,
Младенец Иисус.
 

И эти трагические события, развиваясь, дошли до Октября. И в послеоктябрьский период образ Христа появляется снова у Блока в „Двенадцати“, у Андрея Белого в поэме „Христос воскрес“. Но впервые он в эту эпоху появился у Есенина в такой трактовке, к какой не привыкла наша мысль, мысль русской интеллигенции» (РЗЕ, 1, с. 216; выделено автором).[6]6
  Более широко эти слова стали известны в пересказе С.К.Маковского, сделанном им по статье В.М.Левина в книге «На Парнасе „Серебряного века“» (1962) – см.: РЗЕ, 2, с. 141.


[Закрыть]

Поэма «Товарищ» при жизни Есенина была переведена на грузинский, французский, японский и другие языки.

Он лежит / / На Марсовом / / Поле – т. е. в месте торжественного захоронения жертв Февральской (1917 года) революции в Петрограде.

Отчарь (с. 35). – Газ. «Дело народа», Пг., 1917, 10 сентября, № 151; Ск-2, с. 25–28; Кр. звон, с. 39–42; Сел. час.; Рж. к.; Грж.; ОРиР (ст. 1-20).

Беловой автограф (РГАЛИ, ф. С.Д.Мстиславского) являлся наборной рукописью для первой публикации поэмы. Над заголовком – карандашная помета: «Л. и Р.», т. е. «Литература и революция» (так называлась литературная страница газеты «Дело народа» в 1917 г.), и другая помета Иванова-Разумника: «В набор». Ст.11 («Гибельной свободы») подвергся здесь двукратной правке Ивановым-Разумником. Вначале поверх первого слова стиха он написал – «радостной» (и в таком виде строка была напечатана в «Деле народа»). Затем авторский текст в рукописи был им же восстановлен, и в Ск-2, как и во всех последующих переизданиях «Отчаря», ст. 11 воспроизведена в первоначальном виде. Кроме того, в первой публикации поэма не датирована; однако под текстом рукописи неустановленным лицом проставлена дата: «1917». В Ск-2 также имеется дата: «июнь 1917». Все это, вместе взятое, по-видимому, означает, что рукопись РГАЛИ послужила оригиналом набора не только для «Дела народа», но и для Ск-2.

В макете сб. «Вече», 1919 (РГАЛИ) находится также авторизованный список поэмы рукой неустановленного лица, сделанный по Сел. час.

Ст. 72 «Отчаря» в «Деле народа» имела вид «Волга, Кама и Дон» (вместо «Каспий»), вопреки не только наборной рукописи, но и всем другим источникам текста поэмы. Вероятно, эта строка при публикации в газете была искажена.

Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.). Датируется по Сел. час., где стоит: «1917, июнь, 19–20. Константиново» (согласно Собр. ст., 4, 385, такая же датировка была в Тел.). О датах в автографе РГАЛИ и Ск-2 см. выше. В Рж. к. дата рукой Есенина: «1917, июнь». В наб. экз. помета: «<19>18», что противоречит как всем другим авторским датировкам, так и дате первой публикации.

В статье «Две России» Иванов-Разумник предварил две последние строфы четвертой главки «Отчаря» такими словами: «Всемирность русской революции – вот что пророчески предвидят народные поэты, и в этом их последняя, глубокая радость <…>. И русский народ идет ко всему миру с открытой душой и с благой вестью о всемирной свободе». И далее, перефразируя начальные строки пятой главки есенинской поэмы, критик вопрошал: «Удастся ли закинуть его в небо? поставить на столпы? – удастся или нет, лишь бы не уставала в нас воля к всемирности, лишь бы не изменяло нам сознание всечеловечности…» (Ск-2, с. 224–225).

Пафос Иванова-Разумника оказался близким И.А.Майорову (газ. «За землю и волю», Казань, 1918, 9 июня (27 мая), № 112; подпись: Блокнот), В.Е.Миляеву (газ. «Известия Воронежского совета рабочих и красноармейских депутатов», 1919, 26 января, № 18; подпись: Вас. М-в; вырезка – Тетр. ГЛМ), И.А.Оксёнову. Последний, в частности, писал: «И вот Есенин приветствует революцию – в своей родной деревне: „Здравствуй, обновленный / / Отчарь мой, мужик!“ С такой верой принял поэт великий переворот, что никакие беды, никакие тягости не поколебали этой веры: ибо знает он, что „гибельной свободы в этом мире нет“. А если свобода – не гибельна, то она возьмет свое и возродит мир, скольких бы мук это не стоило» (журн. «Жизнь железнодорожника», Пг., 1918, № 30, 15 октября, с. 7–8; подпись: А.Иноков).

Е.И.Замятин воспринял те же строки о свободе под иным углом зрения, назвав их, «быть может, самым лучшим, подлинно-скифским словом»: «Именно так: гибельна не свобода, гибельно насилие над свободой. Но говорить об этом – для открыто связавших себя с победоносцами – не значит ли в доме повесившегося говорить о веревке?» (сб. «Мысль», Пг., 1918, <кн.> 1, с. 287; подпись: Мих. Платонов).

Некоторые критические отклики касались стиля произведения и сосредоточились прежде всего на третьей главке поэмы. С.М.Городецкий, прежде чем процитировать строки: «Укачай мою душу / / На пальцах ног своих», сетовал: «Опять прежде всего бросается в глаза маяковщина, необузданный метафоризм. Я никогда не поверил бы, чтобы Сергей Есенин, птичка певчая, рязанский соловей, дописался до такой штуки…», а затем резюмировал: «Глазам не веришь, как обработали мальца» (газ. «Кавказское слово», Тифлис, 1918, 28 сентября, № 207). Приведя начальную строфу третьей главки «Отчаря» полностью, Е.П.Камень аттестовал ее как «скверную прозу» (журн. «Книжный угол», Пг., 1918, № 3, с. 17), а анонимный «новосатириконец» снабдил ту же цитату таким послесловием: «Смеем уверить, что в качестве просьбы такое обращение, как „широкоскулый и красноротый“, не принято даже среди трудового крестьянства. Еще менее принято во всех слоях общества укачивать чужую душу, даже младенческую, на пальцах ног. У ног есть другое, более скромное назначение» (журн. «Новый сатирикон», 1917, № 37, октябрь, с. 7, рубрика «Перья из хвоста»). Без энтузиазма оценивалась и вторая строфа пятой главки поэмы. Приведя ее и выделив жирным шрифтом слово «однаждный», К.Н.Боженко обвинил автора в «кривляньи и излишнем манерничаньи» (журн. «Жизнь для всех», Пг., 1918, № 2/3, февраль-март, стб. 294).

Через несколько лет это произведение Есенина стало рассматриваться уже в гораздо более широком плане. Так, процитировав вторую и третью строфу второй главки поэмы, П.С.Коган в своем очерке о Есенине перешел затем к далеко идущим рассуждениям: «Деревня не знает жертвы и отречения во имя отвлеченных идей или таких благ, оправдать которые может холодный аргументирующий ум. Она не боится гибели, но только во имя ясного для нее счастья. Ее удаль, ее отвага во имя счастья сегодняшнего, а сегодняшнее счастье дается волей, свободой творить свою жизнь, созидать свой уклад по-своему, в условиях природы <…>. За эту волю он <крестьянин> станет горой, за свою вселенскую правду примет смерть и муки, но равнодушен он к идеям и реформам, где не учует связи с сегодняшним днем» (Кр. новь, 1922, № 3, май-июнь, с. 257). В свою очередь, К.В.Мочульский, исходя из идеи о том, что «все стихи Есенина – песни одной большой поэмы» (поэмы об «избранном народе, стоящем во всех делах своих перед лицом Господа», живущем «и поныне, в „деревянной“ России»), так характеризовал место «Отчаря» (вкупе с «Певущим зовом») в этой «большой поэме»: «Концепция Есенина завершается пророчеством. <…> Россия – Назарет: в „мужицких“ яслях рождается Христос. <…> Исполнились строки, сбылось писание: избранный народ – „чудотворец“, „широкоскулый и красноротый“, приял в свои „корузлые руки“ Младенца. Значит, правда, что „деревянная Русь“ – рай, что русский мужик – священен и величав, как библейские пастыри» (газ. «Звено», Париж, 1923, 3 сентября, № 31; РЗЕ, 2, с. 37–41).

Отчарь – согласно Л.А.Шероновой, новообразование от слова «отец» («Учен. зап. Горьк. гос. пед. ин-та», Горький, 1966, вып. 62, с. 119). В.П.Гарнин возводит это слово к прилагательному «отчарованный» – отчаянный, разбойный (Есенин С. Стихотворения и поэмы / / Библиотека поэта. Малая сер. 4-е изд. Л., 1990, с. 426.). Объяснение Л.А.Шероновой выглядит предпочтительнее, особенно если учесть, что слово «отчарь» могло происходить к звательному падежу слова «отец» (т. е. «отче»).

Облачное древо. – Эта метафора восходит с мифопоэтическим представлением тучи как мирового дерева (Аф. II, 277).

Небесные дщери. – По мнению Б.В.Неймана, автор ведет здесь речь, «разумеется, <о> пресловутых „девах облаков“, „небесных пряхах“, которым Афанасьев посвятил одну из самых поэтических, но фантастических глав <Аф. III, гл. XXIII> своей книги» (сб. «Художественный фольклор», М., 1929, [вып. ] 4/5, с. 213). Согласно А.Н.Афанасьеву, «индусы видели в облаках и тучах… божественных водяных жен, обитающих в воздушном океане… С ними родственны апсарасы – небесные девы, населяющие воздушную область между землею и солнцем… Греческие нимфы… суть облачные девы; они живут в пещерах (=недрах туч), прядут, приготовляют ткани… Одновременно с уподоблением облаков и туч спутанным волосам, возникло представление их куделями, из которых прядутся нити… Отсюда становится вполне понятной связь облачных жен и дев с работами пряденья…» (Аф. III, 119, 120, 128–129). Кроме того, «облачные девы» (в частности, вилы южнославянской мифологии) связаны также с молниями и вихрями. Они, «как девы весенних гроз <…>, пускают из облачных стран острые стрелы-молнии» (Аф. III, 163).

Куделить – прясть пряжу; в переносном смысле – взлохмачивать, таскать за волосы.

Кремник – кремль или кремь (в словаре В.И.Даля оба слова с пометой «стар.»: крепкий и крупный строевой лес.

Огневик – кремень; здесь, очевидно, в переносном смысле – человек твердого закала, крепкой веры. Впрочем, В.В.Коржан, опираясь на А.Н.Афанасьева (Аф. I, 254–256), предположил, что «седой огневик» – это «бог грозы у славян-язычников» (в его кн. «Есенин и народная поэзия», Л., 1969, с. 122).

Он дал тебе пику, / / Грозовый ятаг / / И силой Аники / / Отметил твой шаг. – В этих строках отразилось изображение Аники-воина (героя народных духовных стихов и народной драмы «Царь Максимилиан», похвалявшегося своей силой разорителя церквей и монастырей) на народных лубочных картинках. Непременные атрибуты костюма Аники-воина на них – копье (пика) и кинжал (у Есенина – «ятаг»: от «ятаган»). Соответствующее изображение – Ровинский: Атлас, III, № 751.

О, чудотворец! / / Широкоскулый и красноротый, / / <…> / / Укачай мою душу / / На пальцах ног своих! – Вероятно, это описание также восходит к лубочным картинкам. Святители и чудотворцы на них, как правило, босы (Ровинский: Атлас, III, № 1377, 1440, 1471), иногда широкоскулы (преп. Феодосий тотемский – там же, № 1648(А). Широколицым, красноротым и босым предстает на лубочных картинках из Библии работы мастера Василия Кореня (XVII век) и сам Господь Бог Саваоф (Ровинский: Атлас, III, № 810, листы 1–4, 6, 8, 9, 11–14 и др.).

приявший в корузлые руки / / Младенца нежного… – Этот образ связан как с новозаветным эпизодом, когда в иерусалимском храме Симеон взял на руки младенца Иисуса (Лк, II, 25–34), так и с соответствующей иконой, где Симеон Богоприимец изображен с Иисусом-младенцем на руках. Одна из икон с таким изображением Симеона принадлежала Н.А.Клюеву (ныне – частное собрание, С.-Петербург), у которого и мог ее видеть Есенин.

И горит на плечах / / Необъемлемый шар!.. – Лубочная картинка с похожим сюжетом описана Д.А.Ровинским следующим образом: «Человек <полунагой и босой>, несущий на плечах своих огромный шар, в котором представлены семь добродетелей, избивающие семь смертных грехов (в лицах); <…> Над человеком <надпись>: „Тяжко есть иго на сынѣхъ адамлихъ“» (Ровинский, III, с. 160, поз. 779). Ныне один из ее вариантов воспроизведен в каталоге «Русский рисованный лубок конца XVIII – начала XX века: Из собрания Государственного Исторического Музея, Москва». М., 1992, с. 122, № 73.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю