Текст книги "Заяц"

Автор книги: Сергей Другаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Сергей Другаль
Заяц

Олле прижался лицом к холодному стеклу, бросил, не обернувшись:

– Почти любую зрительную комбинацию, созданную природой, мы воспринимаем как прекрасное. Море, нагромождение скал или белый гусь на зеленой траве… Твои посылки, Нури, не выдержат проверки опытом.

Спор изрядно надоел Олле. За окном было куда интереснее. Площадь хоть и пустая, но над клумбой висит и вспыхивает синими огнями туманный шар – капельки, взвешенные в электростатическом поле, – первое земное творение Нури. Он говорил тогда, что шаровые фонтаны вызывают приятные ассоциации. Но для Марса они непригодны – колоссальный расход воды на испарение… Непривычная площадь, без выходного колодца, всегда обсаженного соснами. И не двухэтажные коттеджи окаймляют ее, а многооконные высотные здания с крышами из фиолетовых фотопанелей. Нури говорил тогда, что многоэтажность функционально оправдана. А что он говорит сейчас?

– …Дай мне хорошего художника, и мы сумеем столь гармонично вписать машину в природу, что даже ты не поймешь, где начинается природа и где кончается автомат.

Ну конечно, Нури мало, что после него в марсианских пустынях остались разноцветные и чересчур самостоятельные киберы, которых он десятками выпускал на волю. Его, видите ли, угнетала бедность марсианской фауны, он дополнял ее. И шумно ликовал, когда новички-стажеры принимали эти прыгающие, похожие на сказочных чертей, покрытые чешуей фотоэлементов автоматы за живых обитателей Марса. Сейчас он, наверное, ищет повод учинить нечто подобное на Земле.

Олле, как и Нури, вырос на Марсе, в небольшом поселке одной из десятка постоянно действующих станций освоения. Землю он знал по книгам, фильмам да рассказам родителей. Тем более досадно третий месяц торчать в этом городке, отбывая обязательный карантин. Хорошо хоть, дед набрался мужества, прервал свои бесконечные исследования и прилетел с ними, а то можно бы помереть от безделья. Нури легче: кибернетику везде дело найдется, хотя бы подвешивать фонтаны. Олле хмыкнул, вспомнив, с каким уважением прислушивались к мнению Нури те, кто на Марсе отвечал за работу автоматов. С ними, двумя мальчишками, занимались на Марсе специалисты мирового класса, пионеры первых экспедиций…

– Вряд ли у тебя впишется. – Олле проследил, как маленький виброход пересек площадь, пробежал по короткому проспекту и скрылся в белесых песках, окружающих город: почти марсианский вид. – Твой кибер только дополнит пейзаж, но он останется сам по себе. Без той внутренней, или, на твоем языке, обратной, связи с природой, которая отличает стрекозу от вертолета. Изыми его – и ничто не изменится.

– Я не о том, – экспансивный Нури забегал по комнате. – Я говорю не о том, уживется ли природа с машиной, – это отдельный вопрос. Я утверждаю, что твои ощущения не изменятся, встретишь ли ты в лесу кибер-волка или волка настоящего. Тебе будет одинаково не по себе.

– В лесу, – прислушиваясь к звучанию слова, протянул Олле. – Хорошо бы. В лесу.

Сатон, полулежа в кресле, молча следил за спором. Сейчас он неожиданно рассмеялся. Нури замер на повороте:

– Не понял…

– Прости, Нури. Я представил: Олле и волк. Сюжет. – Сатон оглядел двухметровую фигуру Олле, бугры мышц на спине и плечах. – Ваш спор не из тех, которые рождают истину. Послушайте лучше новости, там есть для вас неожиданность.

Сатон щелкнул тумблером информатора. Чуть приглушенный голос произнес: «Совет Земли за исследование групповых психических реакций присудил руководителю Третьей Марсианской научной станции освоения доктору Сатону высшую премию – право выбора желания…»

– Ну? – Сатон выключил звукозапись. Олле кинулся к нему, обнял:

– Я рад за тебя, дед. Очень рад!

– Поздравляю вас, мастер. – Нури почтительно склонился. – У вас есть неисполненное желание?

– О, Нури! – с укоризной произнес Сатон. – И не одно. Я, например, желаю быстрее привыкнуть к земной тяжести. В мои годы переносить удвоенный вес не так легко, а утяжелителями, как ты знаешь, я на Марсе не пользовался. К сожалению, это вне компетенции Совета – ускорить акклиматизацию. И знаете… вы мне подсказали одну идею. Любопытный психологический опыт. Но сперва нужно, – Сатон привстал, взгляд его на мгновение стал тяжелым, – о вашем споре забыть. Забыть!

Несколько секунд длилось молчание, потом Олле пожал плечами:

– Какой спор, дед? Мы обсуждаем твою премию.

– Премию? – Сатон удобно уселся в кресле. – Надеюсь, вы мне доставите удовольствие разделить премию на троих.

Пневмокар повис возле домика, встроенного в глухой дощатый забор. Зоолог, качнув машину, вышел первым и долго разглядывал старую липу на обочине шоссе. Потом вытащил из дупла заржавленный ключ, открыл скрипучий замок.

– Входите. Это охотничья избушка. Такие описаны в старинных книгах. Читали?

– Мы все читали, – ответил Нури. – Мы только и делали, что читали.

Он нетерпеливо шагнул внутрь, но не успел пригнуться и больно стукнулся лбом о притолоку.

– Э, зачем торопишься, – сказал Сатон, входя следом. – Древние ощущения требуют неспешных движений.

В помещение протиснулся Олле, Он белозубо улыбался.

– Вот это и есть Зона?

– Она самая, – сказал Зоолог. – В вашем распоряжении целые сутки. Сутки тишины и леса.

Надо отметить, что Совет не без удивления узнал о выборе Сатона. Особенно смущали некоторые специальные пункты программы. Проще было бы организовать для лауреата традиционную экскурсию на Луну или, как иногда бывало, дать на несколько месяцев право неограниченного рабочего дня. Но ничего не поделаешь, желание лауреата – закон. Пришлось подыскать подходящий кусочек природы и провести кое-какую подготовку…

Через закопченное стекло небольшого окна проникало ровно столько света, чтобы можно было разглядеть кирпичную печь с чугунной плитой, охапку поленьев, брошенную на щелястый пол, две широких скамьи и деревянный неровный стол между ними.

– Очень похоже, – сказал Олле. – Я примерно так это и представлял себе.

– Здесь все настоящее. – Зоолог вытащил из чулана сверток. – Переоденьтесь, не идти же вам на охоту в лавроновых шортах. Раскопали для вас в музеях так называемые кирзовые сапоги и эти, как их, портянки. И куртки из натурального хлопка, которые в этнографических музеях стегаными телогрейками именуют. Согласно программе.

Он оглядел потерявшие стройность фигуры охотников, ухмыльнулся:

– Ну вот, все в порядке. Нет, не сюда.

Зоолог открыл вторую дверь, и они вышли в Зону.

– Минутку. Захватите собак. – Зоолог протяжно свистнул. Из пристройки с лаем выскочили три пса. – Запомните клички. Этот красный сеттер – Бобик, легавая – Трезор, а беспородная – Шарик. Не правда ли, какие звучные старинные имена?

Но охотники уже не слышали Зоолога. Перед ними расстилался зеленый луг. Близкий лес качал верхушками сосен, и странная, наполненная звоном тишина царила вокруг.

Они пошли прямиком по колени во влажной траве. Разноцветные кузнечики разлетались из-под ног, и ласковый ветер доносил смолистые запахи. Лес встретил их влажной прохладой, грибной свежестью и щебетанием какой-то птахи.

Олле двигался медленно, трогая руками белую кору берез. Он долго стоял у муравейника, обошел его, осторожно ступая на пружинящую хвою, наклоняясь, чтобы не задеть сеток блистающих каплями росы паутинок. Увидел расширенные, восторженные глаза Нури.

– Смотри!

Олле замер, увидев букетик маленьких глянцево-коричневых с ярким желтым ободком цветов. Они шевелились. Наклонился ближе. Это были не цветы: шесть голых птенцов лежали в гнезде, подняв кверху раскрытые клювы.

Сбоку послышалось сопение, и над гнездом нависла голова сеттера. Олле схватил собаку за ошейник, оттащил в сторону, удивляясь тяжести животного.

– Что вы там нашли, идите сюда. – Сатон стоял у кустов, покрытых розовыми цветами. – Шиповник. Каков запах! А этот золотистый называется «шмель». Он поет басом и собирает нектар и пыльцу. Видите, на задних лапах бугры вроде бицепсов.

– Ага, шмель, – обрадовался Нури. – Сейчас мы его изучим, мы за ним пронаблюдаем, мы его обобщим.

– Не приставай к насекомому, – сказал Олле, прогоняя шмеля. – Мало его до тебя изучали.

– Пойдемте к озеру, здесь недалеко. – Сатон достал карту. – О, ты опять что-то обнаружил?

Олле, неловко сутулясь, сидел на корточках.

– Это гриб, Олле. – Сатон оглядел находку. – Коричневая бархатная шляпа, толстое белое пузо. Нури, ты чувствуешь, сколько в нем силы и достоинства? Конечно, грибная масса питательнее, но гриб – это совсем другое. Их раньше собирали в лесах…

– Тоже в качестве награды?

– Это делал каждый, кому не лень. И это называлось – идти по грибы…

Деревья расступились. Небольшое лесное озеро у берегов поросло кувшинками. В зеркале его отражались сосны, а с валуна, вросшего в мох, Олле и Нури сквозь прозрачную глубину разглядели илистое дно и тени рыб.

Охотники скинули рюкзаки, натянули палатку. Собаки в одинаковых позах лежали у валуна.

– Двинемся на зайцев, что ли? – сказал Нури. – Не будем время терять.

– Сейчас положен дождь. – Сатон кивнул в сторону клубящегося облака.

И дождь хлынул. Проливной, с грозой, молниями и порывами ветра. Охотники укрылись под навесом палатки, поглядывая на озеро в тумане брызг. Собаки даже не переменили поз, только Бобик посмотрел на небо и вновь уронил голову на вытянутые лапы.

Это был первый лес и первый дождь в жизни Олле и Нури. Потрясенные щедростью земной природы, они молча впитывали небывалые ощущения. Сатон с грустью поглядывал на них: мальчишки, открытые в проявлении чувств и эмоций, сидели на своих рюкзаках непривычно тихие. Он угадал, составляя программу, – на уроженцев Марса льющаяся с неба вода должна производить ошеломляющее впечатление.

Нури что-то сказал, неслышное в шуме дождя и Леса. Олле взглянул на него, понял, повторил:

– Земля!

Дождь кончился так же внезапно, как и начался. Сатон выбежал из палатки, ухватился за ствол деревца, тряс его и смеялся, подставляя лицо под летящие с листьев капли. Запах озона реял во влажном воздухе.

Сатон взял ружье, кликнул собаку и скрылся в кустах. Нури перевел дыхание, уселся на мокром камне, листал инструкцию, а Олле сосредоточенно разглядывал коричневого упругого червяка.

– Ну и что с ним делать?

– Здесь написано: «Надо повернуть головку на десять оборотов. Это обеспечит шевеление червя в течение трех минут». Вообще примитивное устройство, без логической схемы.

– Повернул, а дальше?

– «Насадить червя за колечко, расположенное посередине, на крючок так, чтобы жало крючка было свободно», – прочитал Нури.

– Сделано.

– Передвинь поплавок, чтобы между ним и крючком было расстояние примерно в метр, и бросай все это в воду. Теперь сиди и жди. И гляди на поплавок. Думай о всякой всячине, о смысле жизни или о том, почему временами кубичная гракула сама напрашивается на контакт, хотя имеет одну ноздрю. Лучше же, как рекомендуется в инструкции, ни о чем не думай, а просто гляди на поплавок, и все. И представь, червяк в воде шевелится, рыба, не зная, что он заводной, глотает его вместе с крючком… О! Тяни! Быстрее!

Олле взмахнул удилищем. Рыбка описала в воздухе серебряную дугу и забилась в траве. Они не дыша смотрели на нее. Потом Олле торопливо высвободил крючок, завел червя и снова закинул удочку. Налили воды в котелок, туда пустили рыбку. Долго сидели молча.

– Я себя как-то странно чувствую, Олле. Эта тишина, сосны… И воздух удивительный… Сколько это стоило: звукоизоляция, дождь? А изменение маршрутов транспорта?

– Примерно пять тысяч человеко-часов.

– Ради нас троих?

– Дед выбрал сутки в настоящем лесу и натуральные ощущения древних охотников. А забытые ощущения дорого стоят.

– Сатон – могучий старик!

– Разве дед мог пожелать что-то для себя одного…

– Я бы не додумался, – пробормотал Нури. – После Марса это изобилие леса, воды и прочего весьма впечатляет. Кто это там шумит и булькает?

– Собаки воду пьют.

Пес взобрался на камень и, свесив морду, уставился выпуклыми глазами на поплавок. Нури пристально разглядывал его. Пес постоял, ловко спрыгнул с камня и протяжно зевнул, передернувшись всем телом. Уловив взгляд Нури, он помахал хвостом, отвернулся и улегся на траве.

– Что ты там заметил?

– Да так, почудилось, – ответил Нури. – А собственно, зачем она, собака?

– Сейчас просто для забавы. Но я читал, собака – доброе и ласковое животное, когда-то она всегда сопутствовала человеку. Собака, лошадь, олень и другие звери. Потом машин становилось все больше, животных меньше. Когда мясо, молоко и многое другое стали синтезировать на биофабриках – нужда в животных отпала. – Олле помолчал и добавил: – Вообще-то твой вопрос нелеп, а мой ответ глуп. И собака, и муравей такие же жители Земли, как и мы с тобой, и имеют такое же право на жизнь…

День в лесу пролетел незаметно. Вечером, когда сиреневые сумерки выползли из кустов, трое сидели у маленького костра. Сатон долго возился с вентилем баллончика. Наконец огонек перестал шипеть, послышалось легкое потрескивание смолистых сучьев. Сатон удовлетворенно крякнул и, откинувшись, прислушался к комариному звону. На притихшем в туманной дымке озере раздалось и смолкло утиное кряканье.

Собаки, выдвинувшись из темноты, смотрели, как Нури помешивал пахучее варево в закопченном котелке. Потом Трезор лениво поднялся и приволок откуда-то кость. Он лег у костра, ухватил кость зубами и застыл, изредка помаргивая на огонек.

После ужина, когда Олле вымыл посуду и вернулся к костру, Сатон начал рассказывать.

– Не пойму, как мы умудрились подойти к нему настолько близко. Заяц сидел совсем рядом, у пенька. Он что-то жевал, и уши его казались красными, солнце просвечивало их насквозь. Он долго сидел, расставив широкие задние лапы, шевеля раздвоенной верхней губой. Затем он подпрыгнул, постучал по пню и стал кататься в траве. Потом отряхивался и умывался, приводя себя в порядок, приглаживал мех на боках и животе. Это было смешно и трогательно… Что ты так смотришь на меня, Нури? Дело не в том, что у зайца, на мой взгляд, излишне обширная программа. Меня восхитило отношение механиков-фаунистов к своему делу. По сути, заяц – автомат разового пользования, а как он тщательно сработан. Это тебе не цельнометаллический черт…

– А мы-то радовались земному раю, – со странной интонацией протянул Олле.

– Ты послушай дальше. Я подумал, что, если сразу выпущу пса, охоты уже не будет. Тогда я свистнул. Заяц сделал гигантский скачок и мгновенно исчез, как бы растворился в воздухе. Трезор присел, завыл по-дурному и кинулся в погоню. Я сначала шел на собачий крик, а потом махнул рукой и занялся сбором грибов. Трезор нашел меня через час. Он был без зайца, и из пасти у него валил пар – видно, перегрелись аккумуляторы…

Сатон пожевал травинку, наморщил лоб:

– Может, ты скажешь, Нури, в чем здесь дело? Собака должна поймать зайца, это предопределено программой.

Нури молчал. Олле с неподвижным лицом смотрел в костер, и в глазах его отражались желтые блики.

– Не знаю, зачем вам это понадобилось, мастер, – сказал наконец Нури. Губы его вздрагивали. – Я смутно догадывался: здесь что-то не то, когда собаки не спрятались от дождя, когда они синхронно, точно повторяя движения друг друга, отряхивались от воды.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Не знаю… Коэффициент надежности у пса, как и у прочих роботов этого класса, близок к единице, навряд ли он испортился. Игровая ситуация по программе обычна: поиск источника энергии. Собака ловит зайца и подзаряжается от его батарей. Тривиально!

– Стандартная программа – это мне известно. Ты уходишь от ответа. Заяц-то остался непойманным!

Олле потрогал пса.

– Заводной червяк – это еще так-сяк. Но механический барбос, кибер-заяц… Кому это надо?

– О чем ты, Олле?

– Я говорю, нехорошо это… А на твой вопрос, дед, полагаю, лучше Трезора никто не ответит.

Пес мотнул головой, кость откатилась в сторону. Внутри у пса что-то щелкнуло, и он сказал голосом подростка;

– У меня все в порядке. Неисправен заяц. Он бежал нелогично, вопреки программе. Я несколько раз рассчитывал координаты точки нашей с ним встречи и каждый раз ошибался, чего быть не должно. Когда в аккумуляторах закипел электролит, программа автоматически переключилась на поиски хозяина.

Нури слушал, машинально рассматривая кость. Заметил два углубления, армированных металлом, – сюда Трезор засовывал клыки. Вздохнул: проще было бы сменить аккумуляторы, чем каждый раз подзаряжать их. И корпус имитирован под кость не совсем удачно. Он положил батарейку возле собаки и сказал:

– Трезор ошибается, на мнение кибера в этом случае полагаться нельзя.

– Или неисправна собака, – проговорил Сатон, – или неисправен заяц. Третьего быть не может.

Олле глядел на огонек костра. Его фигура казалась бронзовой в мигающем свете.

– Третье может быть, – произнес он.

– Ты считаешь, что…

– Вот именно. Ведь мог же в Зоне уцелеть хотя бы один настоящий заяц. Или – перебежчик из другой зоны…

Прошло полгода. Олле сидел вечером за письменным столом и диктовал самопишущей машинке последнюю главу своего «Исследования мимики и жеста древних народов Средиземноморья». Помешал Нури. Он шумно ворвался в кабинет.

– Ты слышал?

Олле, вздохнув, выключил машинку.

– Что я должен слышать? Или забраковали твоего кибера?

Как раз сегодня Нури должен был сдавать приемочной комиссии действующую модель элегантного и молчаливого робота-парикмахера.

– Кибер-то принят, о чем говорить… Послушай, дед опять затевает что-то грандиозное. – Нури, торопясь, включил информатор.

«Повторяем последние известия. Совет Земли, рассмотрев предложение доктора Сатона, считает необходимым расширить деятельность Института Реставрации Природы. Намечено создание новых филиалов ИРП, в ведение которых передаются обширные территории и водные пространства по следующему списку… При отделениях ИРП будут организованы детские учреждения, ответственные за экологическое воспитание молодых граждан планеты Земля».