Текст книги "Зов полнолуния (СИ)"

Автор книги: Сергей Акименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

   Зов полнолуния.

   – Танюша, ты дома?

   – Привет, милый. Конечно дома, где же мне ещё быть? – улыбаясь, сказала жена, встречая меня в прихожей.

   – Ну, мало ли..., – ответил я и нагнулся, чтобы развязать на туфлях шнурки, – может же, моя жена уйти в магазин или в парикмахерскую, в конце концов.

   – Может! Но только не в шесть часов вечера.

   – Почему это? – с притворным удивлением, спросил я, прекрасно зная, что она мне ответит.

   – Потому что, в это время, домой возвращается мой муууж! – смешно сложив губы бантиком, протянула Таня и, как всегда звонко чмокнула меня в щёку.

   – Всё! Побежала на кухню, – сказала она и повернулась, чтобы уйти, но, не сделав и шага, снова развернулась ко мне лицом.

   – Что? – спросил я.

   – У тебя какой-то загадочный вид, дорогой. Случилось чего? – с хитрым прищуром, спросила Таня.

   – Ничего особенного, – ответил я, пряча улыбку, – если не считать того, что я приготовил тебе сюрприз.

   – Сюрприз?! Ну-ка, ну-ка, выкладывай.

   – Я заказал нам ужин из нашего любимого итальянского ресторана и его привезут с минуты на минуту. А ещё, по пути домой, я зашёл в супермаркет и купил бутылочку французского вина. Вот, возьми. А теперь со спокойной душой можешь идти на свою кухню.

   – А в честь чего праздник, позвольте поинтересоваться? – с довольной улыбкой спросила Таня, рассматривая бутылочную этикетку.

   – В честь пятницы. Сегодня же пятница, если я не ошибаюсь, – ответил я, по пути в ванную. Уже находясь в дверях ванной комнаты, я обернулся и сказал: – Есть ещё один повод, но о нём я скажу позже, за бокалом вина.

   Тщательно вымыв руки, я посмотрел на себя в зеркало. «А ты сильно сдал, старик», – подумал я, разглядывая своё лицо, изрезанное глубокими морщинами. Да и как тут не сдать, чёрт побери, если любовь всей твоей жизни, женщина, без которой я не мыслил своё существование, из-за какой-то нелепой случайности, могла оставить меня на этой бренной земле, одного? Это случилось почти два года назад, самолёт, на котором, моя Танечка возвращалась от родителей, выкатился за пределы взлётно-посадочной полосы. Начался пожар, погиб весь экипаж и более половины пассажиров. Оставшиеся в живых получили тяжёлые травмы. В том числе и Танюша, которая, к тому же, была на седьмом месяце беременности. Почти две недели Таня балансировала на грани жизни и смерти. В конце концов, врачам удалось спасти ей жизнь. А вот нашего долгожданного первенца мы потеряли. Для нас обоих это стало страшным ударом, от которого мы и по сей день, полностью не оправились. Потом была долгая реабилитация, мне понадобился почти год, чтобы поставить Таню на ноги. Далось это очень тяжело, но я был на седьмом небе от счастья! Моя Таня! Любимая одноклассница, ставшая впоследствии моей женой, вернулась к нормальной жизни! Танечка получила инвалидность, но с правом работы. Однако, я категорически запретил ей работать, и моя жена превратилась в домохозяйку. Лишь одно обстоятельство омрачало нашу, без преувеличения могу сказать, счастливую жизнь – отсутствие детей. Но с этим ничего нельзя было поделать, приговор врачей был неумолим, проклятая катастрофа навсегда лишила мою Таню счастья материнства.

   Ужин удался. Все блюда, в том числе, и любимая Таней, пицца «Пеперрони», были на высоте. За что моя отдельная благодарность шеф-повару.

   – Ну, – поднимая бокал, спросила, слегка захмелевшая Таня, – чем будем заниматься в выходные?

   Я её прекрасно понимаю, всю неделю сидеть в четырёх стенах, скука смертная. Что ж, для того и существуют выходные, чтобы скрашивать серые будни. Значит, будем скрашивать.

   – Давай пригласим Мишиных, – предложил я, – мы давно с ними не встречались. Ты приготовишь свою фирменную лазанью.

   – Не хочу! – внезапно резко оборвала меня Татьяна, – нет настроения. Ты же знаешь, я Сашкину благоверную терпеть не могу. Для того, чтобы я могла с ней общаться, нужен соответствующий настрой. А у меня его нет.

   – Ну, хорошо, тогда давай сходим в кино или в театр.

   – А вот это другое дело! – обрадовалась Таня, – только в кино не хочу, хочу в театр!

   – Точно! – воскликнул я, – как насчёт старой, доброй классики?

   Танины глаза мигом загорелись. Мы оба просто обожаем русскую классическую литературу. Пушкин, Чехов, Гоголь, Достоевский – гении, раскрывшие миру загадки русской души. Их шедевры можно перечитывать и пересматривать бесконечно, каждый раз открывая для себя новые черты, пожалуй, самой неоднозначной нации на земле.

   – Что? – с нетерпением спросила меня Таня, – какая-нибудь премьера?

   – Да! – торжественно объявил я, и процитировал, – «Итак, она звалась Татьяна...».

   – Неужто сподобились на Онегина? – с недоверием улыбнулась Таня.

   – А, то! Помнишь, как в фильме Рязанова? «А не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира?»....

   – И замахнёмся! – подхватила Таня и засмеялась.

   – Кстати, – вдруг, вспомнила она, – ты, кажется, говорил, что есть ещё один повод для сегодняшней вечеринки.

   – Ах, да! – хлопнул я себя по лбу, – как я мог забыть!

   Я взял бутылку и разлил остатки вина по бокалам.

   – Дело в том, Танюша, – сказал я, поднимая бокал, – что сегодня исполняется ровно год, с тех пор, как ты сделала свои первые шаги после болезни. Я запомнил этот день на всю жизнь, ты была похожа на маленького ребёнка, с помощью родителей постигающего свою первую науку. Давай выпьем за это.

   Танина рука, державшая бокал с вином, задрожала и опустилась, а глаза вмиг наполнились слезами. На лице не осталось и тени от улыбки, радовавшей меня, буквально минуту назад. Я понял, что сморозил глупость. Конечно, не надо было упоминать о ребёнке. Для Тани это больная тема. Какой же я осёл!

   – Танюша прости меня, родная! Я случайно...

   – Я не могу так больше жить, понимаешь? – сквозь слёзы, почти кричала Таня, – Не могу! Я, от тоски, скоро на стенку полезу!

   – О чём ты родная? – спросил я, уже догадываясь, к чему она клонит.

   – Ты прекрасно знаешь о чём!

   Я бросил быстрый взгляд на окно и сказал, стараясь говорить, как можно мягче: – Любовь моя, не мы виноваты в том, что не можем иметь детей. Так сложились обстоятельства и с этим надо смириться.

   – Тогда почему ты упорно не хочешь взять ребёнка из приюта?! Почему?! – вскричала Таня и закрыла заплаканное лицо руками.

   Надо сказать, что я действительно, ярый противник усыновления чужих детей, и мы неоднократно спорили с Таней по этому поводу. В этих спорах я, как правило, одерживал верх. Но жена не реже, чем раз в месяц постоянно возвращается к этой больной для нас обоих теме. И, с каждым разом, мне всё труднее удаётся отстаивать свою точку зрения. Сегодня мне тоже удалось, но пришлось заплатить за это высокую цену. Татьяна замкнулась и больше мы в этот вечер толком друг с другом не общались. Я посмотрел в окно. Проклятое полнолуние! Хорошо, что оно бывает редко, иначе я бы, наверное, сошёл с ума! Когда я вижу на черном небосводе ослепительно яркий белый диск, мне хочется взять ружьё и выстрелить в него! Сколько раз я представлял себе, как от моего меткого выстрела он разлетается на тысячи мелких осколков!

   Я ненавижу полнолуние вовсе не из-за того, что у меня фобия, нет. Это всё из-за моей любимой Танечки. Её болезненная, иначе не назовёшь, зависимость от полной луны, появилась с тех пор, как она узнала о своём бесплодии. Вот и сейчас, едва город окутали сумерки, ненавидимый мной спутник Земли, черт бы его подрал, тут же уставился в окно, чтобы в очередной раз попытаться разрушить наше семейное счастье. Настоящее полнолуние длится всего сутки, слава тебе, Господи! Но Таня начинает нервничать за день, а, то и за два до его начала. В принципе, я к этому уже привык и научился подстраиваться под её настроение, стараясь не доводить дело до скандала. Самое трудное – пережить пик этого природного явления. В этот день, вернее, вечер, как, например, в сегодняшний, Татьяна бывает особенно ранима. Резкие смены настроения, повышенная возбудимость, а, иногда даже истерические припадки, и всё это из-за проклятой луны!

   Я сделал попытку помириться с Таней, да где там! Она даже не удостоила меня взглядом, только молча прошла в спальню и закрыла за собой дверь. Вздохнув, я направился в прихожую, решив позвонить Женьке Скворцову. Женька – это наш однокашник. В школе он был моим самым лучшим другом. В принципе, мы и сейчас дружим, просто видимся редко, он врач-психотерапевт, работает в городской поликлинике, а я инженер-программист, и работаю на одну известную АйТи – компанию. В силу этого мы видимся реже, чем нам бы хотелось. И вот, впервые, я решил обратиться к Женьке не только как к другу, но и как к специалисту. Тем более, что сегодня появилась ещё одна причина, заставившая меня это сделать, и по мне, она была не менее серьезна, чем наша вечерняя ссора.

   Я, по натуре, педант, но, не до фанатизма. Люблю, чтобы каждая вещь в доме занимала своё место и, если вдруг замечаю, что это не так, не устраиваю истерик, а молча восстанавливаю порядок. Сегодня утром, перед уходом на работу, я обратил внимание, что занавеска на окне в зале небрежно отдёрнута в сторону, а часть её застряла в батарейном отсеке. – Наверное, Танюша поливала цветы и забыла задёрнуть, – подумал я и подошел к окну, чтобы всё исправить. И тут мой взгляд упал на подоконник. То, что я увидел, заставило моё сердце учащённо забиться. На пластиковой поверхности отчётливо были видны отпечатки босых ног! Судя по размеру, они могли принадлежать либо женщине, либо, ребёнку подросткового возраста. Озноб внезапно вспыхнувшего волнения пробежал по моему телу. Я обернулся, и пристально посмотрел на закрытую дверь спальной комнаты. Постояв так, некоторое время, я снова перевёл свой взгляд на пластик. Следов было несколько. Создавалось впечатление, что кто-то забрался на подоконник, потоптался там немного, развернулся и слез с него. Я взглянул на ручку оконной рамы, она находилась в положении «заперто». И вдруг я вспомнил, что именно сегодня будет пик полнолуния и от этого, моя тревога только усилилась. Словом, я очень испугался за Танин рассудок и, прежде чем, говорить с ней на эту тему, решил посоветоваться со специалистом. Благо представился случай. Женька выслушал меня не перебивая.

   – Ничего страшного не произошло, mon cher, – резюмировал он, когда я закончил. И от этого «mon cher» мне сразу стало спокойнее.

   – С лунатиками такое бывает. Не обращай внимания, – продолжал он.

   – Тебе легко говорить, – сказал я.

   – А где сейчас Таня? – спросил Женька.

   – В спальне, заперлась. Хоть бы уснула, что ли, – ответил я.

   – Ты вот, что Егор, ты приезжай сейчас ко мне, поговорим в спокойной обстановке, обсудим всё...

   – Ты что с ума сошёл?! – вскричал я, – а Таня?! В такой вечер, я её одну не оставлю!

   – Ну, хорошо, давай встретимся завтра. Приезжай ко мне в поликлинику, можешь прямо с утра. Только Тане пока ничего не говори. Лады?

   – Договорились, – буркнул я и, прежде чем он успел что-либо сказать, отбился. Через секунду, телефон зазвонил.

   – Ну, ты чего трубу бросаешь? – обиженно спросил Женька и, не дожидаясь ответа, продолжал, – у тебя водка, или там, коньяк, имеется?

   – Ну, имеется.

   – Мой совет, это я тебе, как врач говорю. Перед сном выпей грамм сто пятьдесят и ложись спать.

   – А Таня? – спросил я.

   – Что Таня? – не понял Женька.

   – Ей можно?

   – Почему бы и нет. Вам обоим расслабиться надо и хорошенько выспаться. А завтра, обязательно ко мне, слышишь?!

   – Слышу, слышу, – ответил я, – а ты уверен, что я должен быть один, без Тани?

   – Уверен. Так надо, Егор. Чтобы понять, что происходит с твоей женой, мне, для начала, нужно побеседовать с тобой. Меня интересуют подробности Егор, даже мельчайшие, причём, они должны быть из твоих уст, понимаешь?

   – Ладно, будут тебе подробности. Давай, пока! Спокойной ночи!

   – И вам того же. Пока.

   Однако, Женькин совет так советом и остался. Татьяна наотрез отказалась выходить из спальни, а один, я коньяк пить не стал. Было уже одиннадцать вечера, когда Таня, наконец, покинула своё убежище. Я страшно обрадовался, надеясь, что прощён. Но меня ждало разочарование, потому что, вместо ожидаемого примирения, я получил комплект постельного белья, означавший, что нынешней ночью, я буду спать один в зале на диване. Что ж, делать нечего и я стал устраиваться на ночлег. Обычно я сплю крепко и почти никогда не вижу снов, но в этот раз решил не спать. Мне хотелось проверить, как проведёт эту ночь моя жена. Почти целый час я ворочался, щипал себя, словом, боролся со сном всеми доступными средствами. Но, в конце концов, сдался и задремал. Проснулся я от отчаянного крика младенца. Плач был настолько пронзительным, что у меня едва не полопались барабанные перепонки. Как ужаленный, я вскочил с дивана и с дико бьющимся сердцем бросился к спальне. Рванул на себя дверь. Свет горящего ночника открыл моим глазам ужасную картину. Наша супружеская постель была пуста! Тани в спальне не было! Страшная догадка заставила волосы на моей голове зашевелиться. Еле передвигая негнущиеся ноги, я вернулся в зал и увидел то, что панически боялся увидеть. Распахнутое настежь окно! Почти теряя сознание от дурного предчувствия, я подошёл к окну, выглянул наружу и... с облегчением выдохнул. Хорошо освещённая лунным светом, женская фигура в ночной рубашке, быстро удалялась от дома. Времени одеваться не было, и я, как был, в одних трусах и футболке, пулей выскочил на лестничную клетку. Перепрыгивая через несколько ступеней кряду, я, в считанные мгновения преодолел семь этажей и выбежал на улицу. Душераздирающий крик младенца, продолжавший звучать в ушах, и светлое пятно развевающейся на бегу ночной сорочки служили мне ориентиром. Я пустился в погоню. Я был уверен, что быстро догоню Таню, а в том, что это была она, я не сомневался. Но, откуда у неё мог взяться ребёнок? Этот вопрос прочно засел у меня в голове.

   – Таня! Таня! – задыхаясь от быстрого бега, кричал я, – Остановись! Прошу тебя!

   Но мой отчаянный призыв никак на неё не подействовал, более того, я с изумлением и тревогой обнаружил, что расстояние между нами не сокращается, хотя бежал я очень быстро. А вскоре я сделал ещё одно неприятное открытие. Город исчез! Испарился! И я уже бежал не по городским улицам, а по сильно пересечённой местности, среди поросших густой растительностью старых недостроенных, а может, разрушенных временем, непонятного назначения, строений. Маячившая впереди фигура в светлой сорочке то исчезала, скрываясь за очередным препятствием, то появлялась вновь. Неизменным было одно, расстояние между нами, по-прежнему, не сокращалось, но, правда, и не увеличивалось! Через некоторое время я почувствовал, что силы покидают меня. Мои ступни, исколотые мелкими острыми камушками, обильно кровоточили, а, лицо и руки, из-за частого контакта с ветками деревьев и кустарников, через которые иногда приходилось буквально продираться, чувствительно саднили. Я стал сбавлять темп и, вскоре, растеряв последние силы, вынужден был остановиться. Женщина в ночной рубашке, теперь я уже стал сомневаться, что это была Таня, в тот же миг исчезла. А с нею и крик младенца. Наступила зловещая, не предвещавшая ничего хорошего, тишина. Всё вокруг, как-будто застыло, ни дуновения ветерка, ни шелеста листьев, ничего!!! Вакуум! Я открыл рот, хотел позвать Татьяну, но крик застрял у меня где-то внутри. На ум пришло сравнение с только что выловленной рыбой, снятой с крючка. Она также беззвучно открывает рот, пока её не стукнут чем-нибудь по голове. Внезапно, я, с ужасом, и не передать словами, каким омерзением, почувствовал, как моё тело становится добычей склизких ползучих гадов, невесть откуда появившихся у моих ног. Гигантские, толщиной с большой палец взрослого человека, черви, проворно ползли по моему телу вверх, и, уже, почти, достигли лица! Я попытался сбросить их с себя, но моих усилий оказалось недостаточно, чтобы справиться с таким количеством мерзких беспозвоночных. Я снова попробовал закричать, но сделал только хуже, сразу несколько черных извивающихся особей полезли мне в рот. Превозмогая брезгливость, я сомкнул зубы и почувствовал накатывающую на меня безудержную тошноту. «Боже»!!! – едва успел подумать я, и, в следующее мгновение, ощутил, как почва уходит из-под моих ног. Внезапно разверзшаяся земля поглотила меня так быстро, что я, ничего не успев предпринять для своего спасения, оказался в самой настоящей могиле, похороненный заживо! Сотни, а может, и тысячи, земляных тварей мгновенно облепили моё измученное тело. И вдруг, перед моими глазами, возник образ Тани. В руках она держала младенца и протягивала его мне. Это придало мне силы. Задыхаясь и ежесекундно отплёвываясь, словно гигантский крот, я стал неистово рыть жирную, кишащую червями и опарышами землю. Но все мои усилия пропали даром, несмотря на титанический труд, я не смог вырваться из могильного плена! От недостатка кислорода мои лёгкие, уже готовы были разорвать меня изнутри. Меня охватило паническое отчаяние. От предсмертной потери рассудка меня спас колокольчик, вовремя, звякнувший в моей голове. Дзззинь! И я провалился в небытие.

   Очнулся я в просторном светлом помещении, в котором, к своему удивлению, не обнаружил ни окон, ни дверей. Причудливые росписи, сплошь, покрывавшие стены и потолок-купол, напомнили мне картины Кандинского. Источник яркого почти ослепляющего света, я также не нашёл. Казалось, стены, пол и потолок, светятся сами собой. Я перевёл взгляд на середину зала. Там, образуя круг, склонив головы, неподвижно стояли люди, одетые, как католические монахи. Лиц, скрытых под остроконечными капюшонами, разобрать было невозможно. И тут моё сердце, заколотилось так, что я начал задыхаться! В самом центре круга, босоногая, в одной ночной сорочке, стояла моя Таня! Выражение её бледного лица было одновременно и торжественным, и тревожным. Я хотел броситься к ней, но не смог сдвинуться с места, ноги словно, приросли к полу. Окликнуть её, у меня тоже не получилось. Я снова превратился в рыбу, снятую с крючка. Тогда я попытался поймать её взгляд, но и в этом, потерпел неудачу. Внезапно, справа от меня, стена раздвинулась и, в образовавшемся проёме появился человек одетый в черную сутану священника. В руках он нёс завернутого в белоснежную шелковую шаль плачущего младенца. «Монахи», как по команде, расступились, впуская «священника» в круг. «Священник» молча приблизился к Тане и протянул ей ребёнка. Не передать словами, каким счастьем засветились её глаза, когда младенец оказался у неё на руках. Не обращая ни на кого внимания, Таня оголила грудь и прижала к ней младенца. Наступила тишина, нарушаемая лишь аппетитным причмокиванием малыша. «Священник» поднял руку и коснулся Таниной головы. Постояв так несколько мгновений, он опустил руку и ушёл так же бесшумно, как и появился. Я не знал радоваться мне или огорчаться. Всё, что происходило на моих глазах, больше походило на сектантский обряд, и это основательно меня беспокоило. Наконец, наши глаза, встретились и моё сердце, впервые, за последнее время, радостно забилось. Таня смотрела на меня с такой любовью и нежностью, что у меня из глаз ручьём полились слёзы. А потом свет погас, я оказался в кромешной тьме. Чмокание младенца прекратилось, снова наступила, сводящая с ума, звенящая тишина.

   -Таня! Таня! Где ты?! – позвал я, но мне никто не ответил, мои слова потонули во тьме. У меня больше не оставалось сил, ни моральных, ни физических. Я опустился на холодный мраморный пол и закрыл глаза.

   Когда я открыл их, то обнаружил себя стоящим перед своим домом с гостеприимно распахнутой передо мной дверью подъезда. Внезапно, радостное предчувствие, озарило мою израненную душу. Не мешкая ни секунды, я, одним махом, взлетел на седьмой этаж.

   – Таня!!!

   Я метался по квартире, словно, раненый зверь, не переставая повторять её имя. Но всё было тщетно. Горький вздох разочарования вырвался из моей груди, квартира была пуста! Я бессильно упал на колени и взгляд мой невольно устремился в открытое окно. Луна светила мне прямо в лицо. И вдруг, неожиданно для себя, я завыл, жалобно и протяжно. Не знаю, сколько бы это продолжалось, если бы я, через некоторое время, не почувствовал, как лунный свет наполняет меня, проникает во все уголки моего тела и от этого мне становиться легко и свободно. Двигаясь словно сомнамбула, я поднялся с колен, направился к распахнутому окну и залез на подоконник. В то же мгновение от луны к моим ногам протянулась «лунная дорожка»! И на ней я увидел Таню! Она спускалась ко мне, словно сошедшая с картины бессмертного Рафаэля, Сикстинская мадонна. «А ребёночек-то, на меня похож»! – подумал я и шагнул ей навстречу....

   P.S.

   – Жалко мужика, так и не смирился с потерей жены.

   – А что с ней произошло, такая молодая?

   – Молодая.... Молодая и красивая. Они были моими одноклассниками, он и Таня. Она выбрала Егора, чуть ли не с первого класса, и я страшно завидовал ему.

   – А что с ней произошло?

   – Погибла в авиакатастрофе. Два года назад.

   – Да что вы говорите?!

   – А знаете, я, наверное, мог бы его спасти. Накануне своей смерти, Егор звонил мне, а я не прочувствовал всю серьёзность ситуации. А должен был. Да..., должен был. А теперь остаётся уповать лишь на то, что они снова будут вместе, и, на этот раз, навечно.

   – Но, он же самоубийца.

   – Не думаю.

   – Вы хотите сказать, что его убили?

   – Нет. Его не убили.

   – Ничего не понимаю. Так, что же по вашему, случилось?

   – Понимаете, в смерти Егора есть определённые странности, которым я пока не нахожу объяснения.

   – Интересно.

   – Егора нашли в изодранном нижнем белье, с головы до ног измазанного грязью. Тело сплошь в царапинах и со следами то ли укусов, то ли мелких ссадин. На ноги вообще было страшно смотреть. У меня сложилось впечатление, что перед тем, как выпасть из окна, он прошёл или пробежал несколько километров. Но самое странное не это. На подоконнике того самого окна, кроме его следов, были обнаружены следы босых женских ног! Причём, по словам экспертов, совсем свежие. Каково?!

   – Даже не знаю, что и сказать. Чертовщина какая-то. Простите, вы кто по профессии?

   – Врач. Врач-психотерапевт. Скворцов Евгений Иванович, прошу любить и жаловать.

   – Понятно. А я Сутормин Рудольф Германович, бывший коллега погибшего. Пойдёмте Евгений Иванович, помянем раба божьего Егора. Царствие ему небесное! Ей Богу, он его заслужил!

   Перед тем, как уйти с кладбища, Женька Скворцов, ещё, на несколько секунд, задержал свой взгляд на двух утопающих в цветах могильных холмиках.

   – Будьте там также счастливы, как были счастливы здесь, – прошептал он и, смахнув предательски набежавшую слезу, зашагал прочь.