Текст книги "Как поцеловать героя"

Автор книги: Сэнди Хингстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 13

– Я выбрал его специально для вас.

Николь посмотрела на громадного гнедого жеребца.

– Он просто великолепен!

– В таком случае садитесь.

Николь схватилась за луку и взлетела в седло.

Лорд Уоллингфорд стоял внизу в красном жилете и щегольской черной кепке и улыбался ей.

– Я бы хотел видеть вас в бриджах.

– Т-с! – предостерегла его Николь, понимая, что их могут услышать окружающие.

– А что? Это в самом деле так.

Уоллингфорда подсадил один из конюхов, и он оказался верхом на сером в яблоках, который нетерпеливо помахивал хвостом.

– Очень красивая лошадь, – сказала Николь.

Он похлопал жеребца по ляжке.

– Это Ахиллес. Любимец из отцовских конюшен. Мой отец – большой знаток лошадей.

Конюх подал лорду ружье.

– И еще одно ружье – для леди, – приказал он.

– Ой, вы знаете… – начала Николь.

– Моя Диана должна иметь оружие, – настоял Уоллингфорд. Гнедой бил копытом, демонстрируя явное нетерпение. Николь сумела усмирить его, вызвав восхищение Уоллингфорда. – У вас очень твердая рука.

– Да ведь лошади похожи на собак, разве не так? Они хотят лишь одного: чтобы им сказали, что нужно делать.

– Вы любите собак? – Серый был даже крупнее гнедого, и поэтому глаза Николь и Уоллингфорда оказались на одном уровне.

– Я обожаю их.

– У меня есть дома выводок псов, которые воют в ожидании хозяйки.

– В таком случае вы должны купить им суку.

Он рассмеялся:

– Или обзавестись женой. – Он наклонился и поцеловал ее руку. Николь покраснела. В это время затрубили в рог. – Сигнал к началу охоты! – выкрикнул Уоллингфорд, ударив пятками серого. Собак спустили с поводков, и пестрая кавалькада всадников бросилась вслед за ними. Николь также пришпорила своего жеребца. У лорда Уоллингфорда весьма впечатляющая посадка, тотчас отметила она.

Некоторое время они скакали молча.

– Отличный парк, не правда ли? – воскликнул Уоллингфорд, подъезжая поближе к Николь.

– Очень живописный.

Собаки взяли след. Они с минуту покружили, нюхая траву и фыркая, затем рванулись к лесу, увлекая за собой всадников. Николь подняла подбородок, чувствуя, как ветер обжигает ей щеки и развевает волосы. Она была в этот момент по-настоящему счастлива. Лорд Уоллингфорд настолько засмотрелся на нее, что едва не врезался в дерево.

– Господи, как бы я хотел быть художником, – горячо воскликнул он, – чтобы запечатлеть вас в этот момент!

Где-то впереди раздался звук рога.

– Вперед! – крикнула Николь, пришпорив гнедого. – Иначе мы прозеваем все удовольствие.

Она пустила жеребца галопом, Уоллингфорд бросился за ней следом. Он сидел ровно и прямо, демонстрируя такую же элегантность, как и во время танцев. Однако его серый отличался повышенной возбудимостью, и Николь подумала, что руке всадника не помешала бы большая твердость. Но как бы там ни было, в своем тесно облегающем красном костюме Уоллингфорд смотрелся великолепно. Сапоги его были начищены до блеска, рукава рубашки отделаны кружевными манжетами. И в то же время нельзя было упрекнуть его в излишней любви к нарядам – просто человек следил за своей одеждой.

Не без усилий ему удалось поравняться с Николь.

– Вы рождены для того, чтобы находиться в седле, – сказал он, пытаясь успокоить дыхание. – Должно быть, верхом вы несетесь сломя голову.

– Это такая лошадь, – скромно ответила Николь.

– Вздор! Это такая всадница. – Ахиллес захрапел, вскинул серебристую голову, подбросив ружье, которое Уоллингфорд прислонил к луке седла.

– Осторожно! – крикнула Николь. Уоллингфорд попытался схватить ружье, однако оно выскользнуло, стукнулось прикладом о землю, и послышался оглушительный звук выстрела.

– Проклятие! – услышала Николь голос лорда, а тем временем ее перепуганный гнедой бросился в сторону деревьев. – Николь! – донесся до нее крик. Однако все, что она могла сейчас сделать, – это ждать, пока жеребец одолеет свой ужас, да еще удержаться в седле.

Гнедой все дальше углублялся в лес, при этом лай собак и звук рога делались все слабее. Николь подумала, что если так и будет продолжаться, то можно доскакать и до Шотландии; но именно в это время жеребец замедлил свой бег.

– Слава Богу! – пробормотала Николь, натянув поводья. – А теперь довольно! Мы поедем спокойно рысью назад. – Взмыленный жеребец тяжело дышал. – Хотя, пожалуй, будет лучше, если ты сначала попьешь, – решила она и направила его к реке. – Ты своенравный конь, – проговорила она, когда гнедой наклонился к воде. – Тебе повезло, что я не использовала кнут. Однако это была славная гонка! Наверное, мы не поспеем к убийству. Но, честно говоря, я не очень люблю эту часть спектакля. Если бы я правила миром, то лиса всегда бы… – Николь замолчала, поскольку ее внимание привлек непонятный, рыжеватого цвета предмет, плывший по реке. – Господи, что это может быть? Это похоже на… человеческое тело.

– Боже милосердный, – прошептала она. Что бы это ни было, оно находится в сотнях ярдов и постепенно становится все более похожим на человека. Вскоре над поверхностью проглянула рука, а затем мускулистое плечо.

– Так это пловец! – с облегчением сказала Николь.

Тем временем человек миновал быстрину. Достигнув тихой заводи, он встал на ноги; вода доходила ему до талии. Она должна быть обжигающе холодной, с восхищением подумала Николь. Мужчина поднял руки и пригладил волосы. Весеннее солнце поблескивало на ручейках, стекающих по его шее и мощному торсу. Что-то шевельнулось в груди Николь. У мужчины была фигура атлета; он являл собой великолепный образец мужской красоты. Ничего подобного Николь никогда раньше не видела и сейчас не могла отвести от этого совершенства глаз. А затем она узнала его. Лорд Бору. Она не сумела подавить свой вскрик, он услышал ее и поднял голову.

Их глаза встретились. Вначале показалось, что он сейчас снова нырнет в воду. Николь определила это по инстинктивному сокращению мышц. Но постепенно напряжение в его мускулистой фигуре спало, он стоял, окруженный водой, и то, что у него была повреждена нога, не имело сейчас никакого значения. Затем он оглянулся назад, и Николь сразу догадалась, что он высматривает Хейдена, который пробирался вдоль берега с одеждой и костылями к своему хозяину. Николь и лорд Бору были одни.

Николь вспыхнула. Она понимала, что ей следует отвернуться, но она пребывала в смятении и к тому же испытывала граничащее со страхом восхищение. Лорд Бору был похож сейчас на языческого бога – могучий и широкоплечий, освещенный весенним солнцем. Она отвела взгляд, но лишь для того, чтобы ее глаза снова вернулись к нему, как неизбежно возвращается на север стрелка компаса. Она видела, как лорд Бору, ухватившись за сук, поднимался над водой все выше, и вода стекала по его телу. Когда река окончательно отпустила его из своего лона, взору Николь предстало его мужское естество, дерзко устремленное в небо.

Николь в смятении отвела глаза. Это было нечто, о чем она никогда не думала, – та его часть, которая определяла его мужское начало. Николь уставилась в землю.

Мужская красота. Он был великолепен, как статуи в музеях, мимо которых мамаши всегда старались провести своих дочерей побыстрее. Николь снова подняла глаза, зная, что никогда не сможет забыть этот образ: он, река и невольно непобедимая сила естества.

– Милорд!

Тревожный крик нарушил тишину. И почти сразу Николь услышала голос лорда Уоллингфорда:

– Николь! Мисс Хейнесуорт! Вы здесь?

На мгновение их взгляды встретились. К реке выехал лорд Уоллингфорд.

– Слава Богу! – закричал он, увидев Николь. – Я никогда не простил бы себе, если бы с вами случилась какая-нибудь беда! – И он потянулся, чтобы погладить ее лицо.

С неохотой повернувшись, Николь услышала всплеск.

– Вы целы? Невредимы? – с тревогой спросил лорд Уоллингфорд.

Она не знала, что ответить.

– Диана, – пробормотал он. – Моя дивная Диана, вы простите мою оплошность?

– Конечно, – ответила она, чувствуя, что ее голос донесся словно издалека.

Глава 14

Хотя Николь уверяла, что чувствует себя отлично, Уоллингфорд настоял, что ей следует возвратиться. Один из приятелей Уоллингфорда с лукавой улыбкой заметил, что за все утро мисс Хейнесуорт и ее спутника почти никто не видел. Николь вспыхнула, а Уоллингфорд стал рассказывать о том, как понесла лошадь и как Николь сумела удержаться в седле.

– Я вам говорю, что этот монстр сбросил бы любого смертного, – гордо заявил он, сжимая руку Николь. – Но только не мою Диану. – И посмотрел на нее с таким восхищением, что она покраснела еще сильнее.

В огромном зале устроили роскошный завтрак для охотников, и Уоллингфорд имел много возможностей вновь и вновь всем рассказывать о подвиге Николь. К ним присоединились гости, которые не были на охоте, и Николь обрадовалась, увидев среди них Гвен и Бесс. Уоллингфорд хотел пригласить Кэтрин, однако та, по-видимому, решила, что и наследник герцога не заслуживает ее внимания, если он ухаживает за Николь.

– Какая муха укусила леди Деверо? – недоумевал Уоллингфорд, когда она вторично весьма холодно отвергла его инициативу.

– Она всегда ведет себя так, – без обиняков заявила Бесс. – Она презирает нас как плебеев.

– Если вы и плебеи, то весьма привлекательные.

– Ах, продолжайте, ваша светлость!

Завтрак завершился очень весело, и благодаря усилиям Уоллингфорда даже Гвен сбросила с себя путы застенчивости. Николь ела ростбиф, потягивая эль, и тихо наслаждалась ощущением счастья.

– А теперь скажите мне откровенно, – проговорил Уоллингфорд, наклонившись таким образом, чтобы сидящая напротив Бесс могла его слышать. – Вы ее однокашницы и знаете ее лучше всех. Есть ли какая-нибудь область, в которой бы мисс Хейнесуорт не преуспела?

– Она безнадежна в вышивании, – высказалась Гвен.

– Фи! Вышивание! – Уоллингфорд небрежно махнул рукой.

– И в домоводстве, – добавила Бесс. – Во всех его формах!

– Подумать только, а я считала их своими друзьями! – засмеялась Николь.

– Честность лучше всего, – наставительно проговорила Бесс и подмигнула, – в сердечных делах.

– Но вы меня нисколько не обескуражили, – твердо заявил Уоллингфорд. – Если кто-нибудь, помимо вас, скажет, что у нее есть какие-то недостатки, я тут же вызову его на дуэль.

– Вместо вас это могла бы сделать и сама Ник, – сказала Бесс и тут же съежилась. – Ой, кто-то пнул меня ногой!

– Что вы имеете в виду? – не преминул спросить Уоллингфорд.

– Она фехтует, – пояснила Бесс.

Уоллингфорд повернулся к Николь:

– В самом деле? Так вот почему вы спрашивали меня вчера, умею ли я фехтовать.

– Просто я взяла несколько уроков, только и всего, – пробормотала Николь.

– У лорда Бору, – уточнила Бесс.

– В самом деле? – Уоллингфорд приподнял темные брови. – С таким учителем, мисс Хейнесуорт, вы, должно быть, достигли больших успехов. – Он вдруг щелкнул пальцами. – Послушайте, а как вы посмотрите на поединок между вами и мной?

– У меня нет с собой снаряжения, – пыталась возразить Николь.

– Вы в самом деле фехтуете? – заинтригованно спросил молодой человек, сидевший рядом с Бесс.

– Да, она очень в этом сильна, – заверила его соседка.

Молодой человек жестом попросил еще эля, затем провозгласил во всеуслышание:

– Мисс Хейнесуорт и Уоллингфорд собираются провести поединок на рапирах!

– Бесс, – прошипела Николь, – ты что, рехнулась? Да мама убьет меня!

– Сейчас, – вполголоса ответила Бесс, – твоя мама вряд ли станет придираться к тебе. – Она кивнула в сторону баронессы. Николь опасливо посмотрела на мать. Та лучезарно ей улыбнулась и помахала рукой. Николь была настолько этим потрясена, что даже уронила ложку.

– Я… никогда не имела дела с настоящим противником, – попробовала возразить она. – И потом, я беру уроки по фехтованию всего лишь несколько месяцев.

Однако предложение Уоллингфорда вызвало горячую поддержку. Молодой человек назначил себя кассиром и стал принимать ставки.

– Мисс Хейнесуорт получит фору в три укола! – объявил он.

Николь попыталась воспротивиться:

– Право же, я не думаю, что…

– Давайте обратимся к вашему учителю, – с улыбкой сказал Уоллингфорд, встал и, перекрывая шум людей, заключающих пари, крикнул: – Лорд Бору!

Тот медленно повернулся в своем кресле:

– Да?

– Я вызвал вашу ученицу мисс Хейнесуорт на поединок на рапирах, – объявил Уоллингфорд. – Говорят, вы никогда не уклонялись от вызова. Убедите ее принять мой!

– Честно говоря, – пророкотал лорд Бору, – я бы не советовал ей принимать вызов.

Николь вспыхнула:

– По какой причине?

Бору на момент встретился взглядом с Николь. Румянец на ее щеках стал еще гуще, когда она вспомнила, в каком виде она застала его утром – обнаженного, могучего, чувственного бога.

– Она всего лишь новичок, – сказал он после паузы.

Щеки Николь заполыхали огнем. Если она такое ничтожество в фехтовании, то зачем он тратил столько времени на ее обучение?

– Не обращайте на него внимания, – сказал кто-то из сидевших за столом. – Он всего лишь старый ворчун.

Николь снова посмотрела на Бору. Его ясный взгляд явно о чем-то ее предупреждал. Однако к черту его! Какое право он имеет призывать к соблюдению приличий, если сам вел себя так бесстыдно в лесу?

– Я принимаю ваш вызов, Уоллингфорд, – сказала Николь тихо и вызывающе посмотрела на лорда Бору. – Вы будете там? – холодно спросила она.

– Думаю, что не буду, – ответил он и уткнулся в тарелку.

Разумеется, у графа Ярлборо была фехтовальная дорожка, к тому же хорошо ухоженная. Николь, обрядившись в позаимствованные доспехи и маску, попробовала носком ботинка густую траву. Она не привыкла к столь роскошному газону.

– Нервничаешь? – шепотом спросила ее Бесс.

– Скорее, бешусь! Как ты могла заварить такую кашу!

– Но я не думала, что дойдет до этого. – Бесс в смятении уставилась на толпу зевак, которые обступили дорожку.

– Ты заключила пари? – спросила Николь, пробуя, насколько пружинит рапира.

– Нет.

– А я заключила, – сказала Гвен.

– На кого поставила?

– На тебя, разумеется, – с гордостью ответила Гвен.

– Прямо не знаю, как я влипла в эту историю, – вздохнула Николь.

– Он наверняка тебе уступит, – заверила Бесс. – Кстати, а что случилось утром на охоте? Лорд Терлингтон говорил, что никто вас не видел почти в течение двух часов.

– Моя лошадь понесла. – Николь замерла. На дорожку вышел лорд Уоллингфорд. В черном с золотистой отделкой и безупречно сшитом снаряжении он выглядел весьма впечатляюще. Он подошел к ней, поднял маску и обворожительно улыбнулся.

– Диана! – Он отвесил поклон. – Вы изумительно красивы в доспехах!

Гвен подтолкнула Николь вперед. Лорд Терлингтон, которому отвели роль рефери, хлопнул в ладоши, призывая к вниманию.

Николь кивнула и опустила маску.

Лорд Уоллингфорд сделал то же самое.

– Сходитесь! – крикнул Терлингтон.

Уоллингфорд осуществил маневр, Николь ответила контрударом. Его поза была именно такой, какой требовал от нее лорд Бору, – прямой и настороженно-бдительной, но его движениям, которые отличались удивительной грациозностью, не хватало силы. Он позволил себе опустить рапиру, Николь с ходу бросилась вперед и нанесла ему укол в плечо. Зрители взволнованно загудели.

Лорд Терлингтон несколько удивленно объявил:

– Первый укол нанесла мисс Хейнесуорт!

Это оказалось таким легким, что Николь не усомнилась в том, что Уоллингфорд позволил ей это сделать. Он отступил назад, безупречно работая ногами. Она атаковала и сделала быстрый выпад. Он парировал, однако же не столь активно, как она ожидала. Николь отбила вправо и мысленно наметила для себя следующую атаку, нащупав его слабость при выполнении этого приема. То, как он ответил на ее следующий выпад, дало ей возможность собраться с силами. Лорд Бору отреагировал бы на этот ее элементарный ход сверхбыстрым, ошеломляющим ложным выпадом, а Уоллингфорд, похоже, действовал более сдержанно.

Он возобновил атаку. Николь нанесла ответный удар. Сила его оказалась такова, что рапира вылетела у Уоллингфорда из рук на траву.

Проклятие! Что ей делать теперь? Если она будет фехтовать как положено, то нанесет ему десять уколов раньше, чем он ей хотя бы один! Николь была абсолютно уверена, что не должна выигрывать этот бой. Но черт побери, каким образом может она позволить ему одержать верх, чтобы при этом все выглядело убедительно?

Уоллингфорд поднял рапиру. Терлингтон подозвал их к центральной линии. Выражение его лица, как показалось Николь, было отнюдь не уважительное, скорее – негодующее.

– Ваши подруги не солгали, говоря о вашем мастерстве, – сказал, тяжело дыша, Уоллингфорд.

– Просто повезло, – ответила она, решительно настраиваясь на то, чтобы дать ему возможность выиграть.

Это оказалось не так-то просто. Его картинно идеальная поза и стойка скрывали полное непонимание сущности этого вида спорта. Он бросался в атаку, когда нужно было уходить в защиту, делал выпады скорее эффектные, чем эффективные, не имел понятия о логически подготовленной атаке. Николь вынуждена была отказаться от всего, чему ее обучили. Она должна была следить за тем, чтобы не нанести Уоллингфорду укол, и он этим воспользовался. Но когда Терлингтон объявил счет, у нее упало сердце: четыре к двум. Господи, когда-нибудь они доберутся до десяти?

Труднее всего было убедить не только толпу, но ее простодушного поклонника в том, что он сильнее ее. Когда счет стал восемь к пяти – при этом три последних укола Николь просто не могла не нанести, ибо Уоллингфорд оказался совершенно открыт, – она сделала вид, что поскользнулась, и упада. Он мгновенно отбросил рапиру и бросился к ней.

– Николь! Я нанес вам травму? Терлингтон! Пусть принесут вина и воды!

– Щиколотка, – шепотом сказала Николь. – Должно быть, я ее подвернула.

– О Господи, я никогда себе этого не прошу! Было сумасшествием с моей стороны втягивать вас в это дело, моя драгоценная голубка! – Он погладил ее по шеке.

Позади него Николь увидела подруг с напряженными лицами. Когда Уоллингфорд помог ей дойти до комнаты и, рассыпавшись в извинениях, удалился, Гвен сердито сказала:

– Какой-то дурацкий фарс!

Бесс выглядела не менее раздраженной:

– Ты могла бы его разгромить, даже если бы твоя вторая рука была привязана за спиной!

Николь вздохнула:

– Вы ничего не понимаете. Я не могла поставить его в неловкое положение на глазах у этой толпы! Ведь это всего лишь игра! И кроме того, он мне нравится. Я не хотела, чтобы он оконфузился.

– Я не уверена, что игра стоит свеч, – заявила Гвен.

– Почему? – удивилась Бесс.

– Я думаю об академии. Мадам находит в нас лучшее и развивает его. Но где ему проявиться, если мир к этому не готов?

Бесс наморщила лоб.

– Я думаю, – медленно проговорила она, – идея заключается в том, что мы должны переделать мир. Медленно и постепенно.

– И я это сделала! – горячо подхватила Николь. – Я фехтовала с мужчиной на публике! Это явный шаг вперед!

– Ты отдала игру без борьбы, – безжалостно напомнила Гвен.

– Ах, Бог с ним, с этим поединком! Во всем виновата Бесс – это она затеяла разговор о фехтовании!

Николь чувствовала себя усталой и раздраженной и была не в настроении выслушивать соображения подруг. В глубине души она догадывалась, что думает о ней сейчас лорд Бору. Он понимал, что Уоллингфорд не имел ни малейшего шанса выстоять против нее. Именно по этой причине он хотел отговорить ее от поединка. Однако она не разобралась в его мотивах – была уверена, что он ревнует ее к Уоллингфорду. Иначе чем объяснить его поведение на реке, когда он продемонстрировал ей свою мужскую мощь, чего она не могла забыть?

– Николь!

О Господи, мать. Баронесса сунула голову в дверь, продемонстрировав при этом непривычную для себя сдержанность.

– Николь чувствует себя хорошо, – нетерпеливо сказала Бесс. – Она лишь подвернула щиколотку.

– Ну вот видишь, что происходит, когда вторгаешься на территорию, которая по закону принадлежит мужчинам? – ласковым тоном сказала баронесса. – Надеюсь, что ты усвоила, где твое место, дорогая Николь!

Глава 15

Под предлогом мнимой травмы Николь смогла остаток дня побыть у себя в комнате, что ее весьма устраивало. Ей нужно было время, чтобы все хорошенько обдумать. Уоллингфорд навещал ее ежечасно, приносил вино, цветы, шоколад и фрукты, рассыпался в пылких извинениях, и она с облегчением поняла, что он так и не понял, что же произошло на фехтовальной дорожке в действительности. Баронесса также проявляла много внимания, беспокоясь о том, не закрыть ли окна и не прибавить ли огня в камине, спрашивала, чего Николь хотела бы поесть или выпить. Подобная забота была так нехарактерна для нее, что Николь рассердилась.

– Ради Бога, мама! – воскликнула она, когда баронесса приводила в порядок постель. – Ты не была даже наполовину столь внимательна ко мне, когда я сломала руку, спрыгнув с амбара в стог сена!

– Тихо! – испуганно зашипела мать. – Ты ведь не хочешь, чтобы об этом узнал Уоллингфорд.

Николь села в кровати.

– Честно говоря, я не думаю, что это его как-то расхолодит.

– Вероятно. – Баронесса присела рядом. – Но, дорогая моя, ты должна быть сейчас очень-очень осторожной!

– Почему?

– Ну как же? Разве ты не понимаешь, что ты его поймала на крючок?

– Как мне не понимать, если все только и говорят об этом?

– Мне бы так хотелось, чтобы отец и братья видели все собственными глазами. Скажу тебе, Николь, что миссис Тредуэлл – настоящий гений. Подумать только, всего лишь несколько месяцев назад я отказывала тебе в будущем, а сейчас ты любимица города! То, что тебя выделил Уоллингфорд, как бы поставило печать одобрения высшего света. Теперь все говорят, что ты весьма оригинальна. – Баронесса погладила руку дочери.

– А что говоришь ты, мама?

Баронесса некоторое время колебалась.

– Видишь ли… Я бы не выбрала ту дорогу, на которую ты вступила – весь этот атлетизм. Однако это показывает, насколько умна миссис Тредуэлл, не правда ли? И видит Бог, это привлекло Уоллингфорда… Я очень счастлива, Николь. – Наклонившись, она заговорщицки зашептала: – Ты бы знала, сколько матерей приходили ко мне, чтобы навести справки об академии. Так что миссис Тредуэлл следует ожидать нового пополнения!

Эти слова кое о чем напомнили Николь.

– Гвен сказала, что ты хочешь забрать меня отсюда.

– В самом деле, любимая. Я еду в Лондон, чтобы подготовиться к весеннему сезону, и ты можешь поехать со мной. Там будет и Уоллингфорд.

– Я не хочу ехать в Лондон.

– Академия имеет целью подготовить молодых леди к выходу в свет, – резонно сказала баронесса. – Очевидно, что ты подготовлена достаточно хорошо.

– Потому что я случайно попала на глаза приятному молодому человеку?

– Уоллингфорд – это нечто большее, нежели просто приятный молодой человек.

Николь вдруг почувствовала страшную усталость.

– Мне хотелось бы поспать, мама.

– Да, конечно, дорогая. Поспи. – Баронесса укрыла дочь одеялом и наклонилась, чтобы поцеловать ее.

– Мама…

– Да?

– Я хочу закончить курс обучения. Если ты мне не позволишь, я скажу Уоллингфорду, что он слишком мал для меня.

– Николь! – Голос баронессы соскользнул на прежний тон, в котором послышалась сталь. – Упаси тебя Бог! Ну как ты можешь!

– Сказала – и сделаю, – подтвердила Николь.

– Ты совершишь большую ошибку. А что, если ему приглянется какая-то другая девушка?

– Тогда, – отчеканила Николь, – это будет означать, что его чувство ко мне не было достаточно сильным. И я не хотела бы выходить замуж за такого человека.

Брови баронессы сошлись к переносице.

– Тебе следовало бы быть поосторожнее, юная леди! Ты не настолько привлекательна или талантлива, чтобы позволить себе подобные выходки!

По крайней мере их отношения вернулись в прежнее русло, с грустью подумала Николь. Разница лишь в том, что внимание, которым ее одарил Уоллингфорд, позволяет ей одерживать верх.

– Оставь меня, – пробормотала она, откидываясь на подушки. – Я хочу спать.

Баронесса тут же стала излучать сочувствие:

– Конечно же, любимая. Ты должна отдохнуть. Тебе предстоит так много всяких дел!

Еще не наступило время ужина, а Николь уже скрипела зубами от вынужденного безделья. Она настояла на том, чтобы одеться и спуститься в гостиную, где можно было поиграть в карты и шарады. Конечно, она вынуждена была делать вид, что хромает, и постоянно об этом помнить. Уоллингфорд был сама доброта, он расположился рядом с ее креслом и отлучался лишь для того, чтобы подносить ей лакомства. Он держал ее руку, когда они разгадывали шарады; они вместе смеялись, когда Терлингтон неумело имитировал мычание коровы. Время от времени Уоллингфорд подносил ее руку к своим губам и целовал.

– Николь, в жизни я не был таким счастливым, – шепнул он ей.

«Боже, если Уоллингфорд и был подослан лордом Бору, то он один из самых замечательных актеров во всей Англии», – подумала Николь.

Бору играл в карты. Николь очень хотелось рассказать ему об утреннем поединке, но было похоже, что подобной возможности ей не представится. Он играл в вист и ни разу не глянул в ее сторону.

Игра в шарады мало-помалу сошла на нет, когда время стало приближаться к полуночи.

– Давайте выйдем на террасу, – предложил Уоллингфорд. Она увидела, что в его темных глазах появился блеск. Будут опять поцелуи…

– Если вы так хотите, – жеманно сказала она. – Но я хотела бы опереться на вашу руку.

– Нет ничего другого, чего бы я хотел в большей степени.

Он помог Николь дойти до двери, игнорируя игривые комментарии окружающих.

– Мисс Хейнесуорт нуждается в свежем воздухе, – счастливо объявил он, пока Николь, прихрамывая, шла рядом. – Мы можем сесть на этом выступе. Я до сих пор не могу простить себе, что причинил вам боль, Николь.

Он прижался ртом к ее рту, сомкнул вокруг нее руки. Николь прильнула к нему, чувствуя, как ей хорошо и тепло.

– О, сладкая Николь, – пробормотал он, – скажите, что вы любите меня.

– Я… я едва знаю вас.

Он улыбнулся:

– Я это исправлю. С этого момента я буду постоянно рядом.

– Я не вижу, каким образом, поскольку я должна вернуться в академию миссис Тредуэлл.

Он отстранился от нее.

– Нет! Ваша мама сказала, что вы в этом сезоне отправитесь в Лондон.

– Это она так хочет, но я чувствую себя обязанной…

– Слушать лекции по домоводству? В них нет никакой необходимости. – Он провел рукой по ее мягким волосам. – Все, чего я когда-либо хотел, о чем я мечтал, вы уже воплотили в себе. И я… – Он замолк, потому что кто-то стал ломиться в дверь. Николь увидела лорда Бору, и ею овладели дурные предчувствия.

– Милорд! – Уоллингфорд поднялся с выступа, увидев приближающегося Брайана. – Позвольте мне выразить, насколько высоко я ценю вас как учителя мисс Хейнесуорт по фехтованию. Мы сейчас как раз обсуждали…

– Мне нужно переговорить с моей ученицей, – проворчал Брайан.

– Может быть, Энтони, – нерешительно проговорила Николь, – вы принесете мне шампанского?

Уоллингфорд посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Брайана.

– Конечно, валькирия. Если вам именно этого хочется.

Бору прислонился к стене.

– Валькирия? – переспросил он и сам поразился сдержанной ярости в своем голосе.

– Я несколько удивлена, – холодно сказала Николь, – что вы поднялись со своего кресла.

– Как смели вы, – прорычал он столь свирепо, что она невольно отпрянула, – позволить ему взять над вами верх?

– Откуда вы знаете? – удивилась Николь. – Вы даже не были там.

– Мне рассказали. Он вел со счетом восемь к пяти, когда вы… подвернули щиколотку. – В его голосе послышались саркастические нотки, и он выразительно посмотрел на ее ногу.

Николь в смущении поправила юбку.

– Он в самом деле очень хороший…

Лорд Бору оборвал ее, тряхнув костылем:

– Да он просто невежда в фехтовании!

– Почему же вы не сказали об этом заблаговременно?

– Я сказал! – прорычал он.

– Но вы не сказали почему. Я думала, причина в том, что вы уверены в его победе.

– Победить вас? Этот жеманный недомерок и хлыщ?

– Послушайте же! – воскликнула она.

– И потом, независимо от этого, – продолжал Бору, не обращая внимания на ее протест, – это ниже вашего Достоинства, это бесчестно – отдать ему этот поединок!

– А что мне еще оставалось делать? – горячо возразила Николь. – У него не было ни малейшего шанса выиграть у меня! Я не могла подвергнуть его такому унижению на глазах у его друзей!

– Почему?

– Потому что он мужчина!

Брайан знал не понаслышке, что означает испытать унижение на публике. Но почему ее так трогают страдания Уоллингфорда? А как насчет его страданий?

– Мужчина определенного сорта, – безжалостно сказал Бору.

– Хороший мужчина! Джентльмен! Мужчина, который обожает меня!

– Мужчина, ради которого вам приходится лгать, скрывать свои таланты.

– О Господи! Кто назначил вас быть арбитром в споре что правильно и что неправильно?

– Это неправильно! – Он ткнул костылем в ее якобы больную щиколотку. – Вы считаете, что я так долго работал с вами для того, чтобы добиться столь постыдного результата?

– Вы сами сказали, что я буду дурой, если отправлюсь воевать на континент. Где я еще могу применить рапиру? – Она посмотрела поверх его плеча. Брайан обернулся и увидел Уоллингфорда с двумя бокалами шампанского. Он стоял, прижавшись носом к стеклянной двери. Брайан бросил на него сердитый взгляд, и Уоллингфорд ретировался.

– Вот он, ваш щенок, – пробормотал Брайан. – Экий послушный…

– Вы сами мне говорили, что все происходящее – не более чем бой на рапирах! – с горечью выкрикнула Николь. – А затем заплатили ему, чтобы он стал ухаживать за мной!

Брайан Бору ошеломленно уставился на девушку:

– Что, вы говорите, я сделал?

– Не отпирайтесь, лорд Бору! Он даже повторил ваши слова: «самая красивая гостья на приеме графини».

– Вы думаете, я каким-то образом подстрекал его? – Брайан засмеялся столь громко, что Николь вспыхнула. – Господи! Я говорил о достойном противнике, разве не так? В нем ничего нет от достойного!

– Но… но если вы не… то… то почему тогда он выделил меня?

– Вероятно, потому, что хочет улучшить породу своей семьи.

– Он сын герцога Стаффорда!

– Он просто муха на заднице Англии.

– Вы слишком далеко заходите, сэр!

– О, я могу пойти и дальше! Вы пали жертвой его обворожительных манер и комплиментов. Это же надо – валькирия! – Брайан ткнул костылем в дверь: – Пригласите его сюда! Мурлыкайте с ним, о чем хотите! Я умываю руки! То, что вы сегодня сделали, заслуживает презрения!

– То, что я сделала, – ровным тоном возразила Николь, – было попыткой отплатить ему за его удивительную доброту ко мне. Я не вижу в этом ничего позорного. А если уж вы говорите о чести и позоре, то как вы оцениваете свой сегодняшний поступок предстать обнаженным перед молодой леди?

Гнев Брайана внезапно угас. Хороший вопрос. Что на него нашло утром? Эта английская девушка ничего для него не значила; она была не столь юна, чтобы быть его дочерью, но достаточно молода, чтобы пробудить в нем давно забытые ощущения. Ему вдруг захотелось показать, каким он был когда-то…