Текст книги "Снайперы. Самая полная энциклопедия"
Автор книги: Семен Федосеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
– Готов! – тихо говорю командиру.
– Молодец. Жди. Сейчас еще выйдет, – говорит Зубков.
В действительности так и вышло. К месту, где я убил фрица, подбежал второй гитлеровец. Это был пятый фашист, записанный на мой боевой счет.
Оставаться на прежнем месте было опасно. Я быстро перескочил в заранее подготовленный окопчик и продолжал следить за немецкими траншеями. Фрицев больше не видел: они попрятались в укрытия.
Вдруг, смотрю, что-то прыгнуло из немецкого ДЗОТа и скрылось в густой траве. Впоследствии оказалось, что это была связная немецкая собака, посланная фашистами из ДЗОТа в траншею. Она, как и фрицы, пугливо ползла на животе. Метким выстрелом я убил и ее.
30 октября. С утра я и командир отделения получили боевой приказ пойти в засаду на малый участок ближнего леса. До вражеских траншей оставались десятки метров. Но нужно было подойти еще ближе. Скрытно подползли по-пластунски, плотно прижимаясь к земле.
Некоторые бойцы думают, что переползать можно и медленно, только чтобы не заметил враг. Это не совсем правильно. Боевая стажировка показала, что в переползании в первую очередь нужны скрытность и быстрота. Они решают успех.
Для того чтобы ползти быстрее, нас, снайперов, здесь научили отталкиваться одновременно левой рукой и правой ногой. При этом опираться надо на ступни ног, а не на колени, как это еще делают многие бойцы».
(А. Брызгалин, 1943 г.)
«Перед каждым снайпером, впервые попавшим в боевую обстановку, невольно встает много вопросов, и прежде всего вопрос, как лучше действовать, с пользой применить свои знания и опыт. Такой вопрос встал и передо мною, когда я первый раз попал на фронт. Одно дело – стрелять в спокойной обстановке на стрельбище и совершенно другое – на передовой линии борьбы с врагом.
Поэтому первым делом я стал внимательно изучать свой участок, систему обороны противника, его повадки. На это ушел целый день. К вечеру у меня уже было полное представление о местности. Я наперечет знал все немецкие блиндажи и их особенности, наметил ориентиры, определил дистанции.
Много помогли своими советами и рассказами старые фронтовики, которые находились на этом участке продолжительное время. Но больше всего, конечно, приходилось собирать сведения самому, наблюдая за местностью с помощью оптических приборов.
Наблюдать надо неустанно. Был со мной такой случай. В бинокль я увидел какое-то черное пятно. Сразу было трудно определить, что это за пятно. Этот участок я взял под тщательное наблюдение. Удалось выяснить, что темное пятно не что иное, как нора – выход из подземного хода, вырытого гитлеровцами. Эта нора стала могилой для многих из них. Очень важно уметь правильно определять дистанции. Как это делал я? Выбирал какой-нибудь предмет и на глаз примерял расстояние от меня, ставил прицел, например прицел «семь». Производил выстрел так, чтобы пуля ударилась рикошетом. Когда она ударится, то по столбу пыли от рикошета можно внести соответствующие поправки – прибавить или убавить прицел.
Таким путем можно определить дистанцию довольно точно, но выстрелами злоупотреблять не следует. Всегда надо помнить, что каждый выстрел демаскирует снайпера, выдает его гнездо. А немцы, нащупав, где расположился снайпер, стараются всячески уничтожить его, не жалея ни мин, ни патронов.
В связи с этим я бы хотел дать несколько советов, которые могут пригодиться каждому, кто попадет в такую обстановку. Во-первых, никогда не следует много и долго стрелять с одной и той же позиции. Надо всегда иметь запасные гнезда, причем такие, чтобы перемещаться туда можно было незамеченным. Если снайпер попал под минометный огонь, надо не бросаться в панику, а выбирать момент, когда можно перебраться в то место, где разорвалась первая мина, ибо оно уже обычно не подвергается повторному обстрелу.
Каждый снайпер должен знать повадки врага, время, когда гитлеровцы разводят своих часовых, места, где они чаще всего собираются (кухни и т. д.), чтобы быть готовым в любой момент обстрелять эти скопления. Надо всегда помнить, что враг хитер и коварен, пускается на всякие уловки, чтобы обмануть снайпера. Фрицы не раз пытались вводить нас в заблуждение. Они снимали с себя каски, надевали их на палку, штык, малую лопату и высовывали эти чучела из траншей: авось найдется какой-нибудь простак, который ненужным выстрелом обнаружит себя. Но эти уловки врага не помогли ему. Снайперы били только наверняка.
Какое бы ни было затишье на фронте, всегда бывают моменты, когда обе стороны усиливают активность, начинают поиски разведчиков, штурм отдельных огневых точек. Активизация этих действий – самый выгодный момент для работы снайпера. Уж тут не зевай.
Однажды группа наших бойцов предприняла штурм одного дома в населенном пункте. Узнав об этом, я приготовился значительно увеличить свой счет истребленных немцев и занял выгодную огневую позицию. Мои ожидания оправдались. Всполошенные активными действиями наших бойцов, немцы в испуге метались по деревне, забыв о всякой предосторожности. Это был один из самых удачных дней. В течение каких-нибудь 40-45 минут мне удалось истребить 10 фашистов.
Наконец, хочется сказать несколько слов о маскировке. Снайпер должен помнить, что каждое лишнее движение может выдать его. Я убедился в этом на собственном опыте. Как-то вечером я в течение нескольких часов выслеживал врага, но никто не появлялся. Казалось, на стороне противника все вымерли. И вот тут я допустил оплошность. Дело в том, что меня уже давно осаждали комары. Я не выдержал и отмахнулся. Очевидно, это движение заметили немецкие наблюдатели. Немцы начали обстреливать меня из минометов. Я вышел, как говорят, сухим из воды, потому что сразу принял правильное решение: занял то место, где разорвалась мина, с расчетом на то, что враг не будет его обстреливать вторично. И я был прав.
Что же главное в работе снайпера? На этот вопрос можно ответить кратко – выдержка и хладнокровие. Нельзя торопиться, проявлять пустой азарт. Надо уметь ждать. Иногда это ожидание может продолжаться довольно долго. Иной раз видишь, что враг высунулся, но у тебя нет уверенности в том, что его поразишь с первого патрона, значит – не стреляй. Подожди, когда он осмелеет и высунется больше. Чувствуешь, что цель уже достаточно крупна, – бей так, чтобы сразу убить гитлеровца наповал».
(Л. Новопашин, 1942 г.)
«Нам, снайперам, приходилось работать полный световой день. Задолго до наступления рассвета мы были уже на местах – на своих НП. Стоя ли в своей траншее, оборудованной для ведения огня, или лежа, искусно замаскировавшись в укрытии на нейтральной полосе, порой в 40–60 метрах от переднего края фашистов, вели мы ежедневное наблюдение за обороной противника. Знали мы ее по всему участку нашей обороны как свои пять пальцев… Да и как же можно иначе?! Каждое мельчайшее изменение в рельефе местности, в его очертаниях замечалось снайперами мгновенно. Каждая былинка, каждый предмет, попадающие в поле нашего зрения, были изучены нами досконально. И обнаружение чего-то нового, порой совсем незаметного в этом рельефе, настораживало сразу.
Вот там, например, появилась какая-то палка: ни вчера, ни раньше ее тут не было. Что бы это значило?.. Надо подумать. И уже за этим новым предметом ведется неусыпное наблюдение: не вмонтирована ли в нее стереотруба, не скрывается ли за ней фашистский наблюдатель, корректировщик или снайпер?.. И мы редко ошибались. Чаще ошибался тот, кто выставил эту палку: тогда-то он попадался на мушку снайперу и бесславно расставался не только с этой палкой – стереотрубой, но и со своей жизнью. Умели мы отличить и ложную цель от настоящей.
Такая вот ежедневная работа обостряла наше зрение и слух, делала нас ловкими и сильными, учила искусно маскироваться, вовремя разгадывать коварные замыслы врага и, в свою очередь, научила ловко обманывать его самого, ставить ловушки для фашистских наблюдателей и снайперов.
Результаты своих наблюдений мы ежедневно докладывали командованию, и нашими сведениями пользовались так же, как и донесениями разведчиков.
Нет слов, работа снайпера опасная и очень трудная: пролежать сутки без движения, в любую погоду – и в дождь, и в метель, и под лучами палящего солнца – совсем нелегко, особенно если вчера был бой и ты еще не остыл от него, лежишь голодный, невыспавшийся, неотдохнувший. Такое напряжение было под силу не каждому! И все же мы упорно продолжали свое опасное, но благородное дело – уничтожали фашистскую нечисть, не обращая внимания ни на выстрелы автоматов, ни на близкие разрывы мин и снарядов. Без этого мы уже не могли, казалось, прожить и дня.
Снайперы пользовались большой самостоятельностью и свободой в передвижении, могли появляться на любом участке нашей обороны, в пределах своего полка, конечно. И нам всегда были рады, так как знали, что надежней снайперского заслона ничего нет. На этих стрелков можно было положиться! И хозяева обороны, прикомандировав к снайперу своего хорошо знающего участок человека, с удовольствием следили за нашей работой, фиксировали результаты стрельбы, а по вечерам сообщали в штаб: «Снайпер такой-то уничтожил сегодня на моем участке столько-то фашистов». Результат работы всех снайперов в полках к утру собирался в штабе дивизии, а оттуда передавался и выше.
С нами считались, к нашим словам прислушивались, шли нам всегда навстречу в случае необходимости…
Отдыхом для меня лично были вызовы в другие части, в штабы дивизии и армии – на сборы, совещания снайперов или просто для обмена опытом. Правда, задерживаться на таких мероприятиях больше суток-других не приходилось, да и то мы шли на них неохотно – боялись, что за это время что-то может измениться в обороне противника. И если ты, вернувшись, не заметишь этого сразу – можешь схлопотать от снайпера же пулю в лоб. Зато был и другой небезынтересный фактор: мы были уверены в том, что немцы наверняка заметят наше долгое отсутствие. Солдаты их расхолаживаются за это время, у них притупляется бдительность, они начинают ходить по траншеям, распрямив спины, выше положенного подняв свои головы. И, как правило, после долгого отсутствия нашего снайпера на участке он удачливей бьет фашистов в последующие дни…
По ночам нам официально разрешалось отдыхать. Но приходилось ли нам спать так вот, по-человечески: лежа, вытянув ноги, без сапог, раздевшись? Такого не бывало. Прикорнув в тесной землянке, сидя прямо на земляном полу и привалившись к стенке, поджав под себя ноги, мы дремали часа два-три – кемарили, как у нас говорили. В наших землянках не было даже нар. Мы могли спать в самых неудобных позах, в самых неподходящих местах, даже стоя. Но никогда – на работе: верная смерть! Я, например, это прекрасно понимал, поэтому и дожил до полной победы над врагом.
Снайперское движение родилось у нас в полку. Может быть, поэтому у нас все было примитивно, мы доходили до всего своим умом, своими силами. Так, например, у нас не было специально изготовленных типографским способом индивидуальных снайперских книжек для ежедневного учета уничтоженных фашистов, как это было позже в других частях Ленинградского фронта. Этот учет у нас и за нас вели штабы. Однако каждый снайпер и сам где-то записывал свои ежедневные результаты стрельбы. Я, например, отмечал количество уничтоженных фашистов в своем комсомольском билете, а потом, как делали летчики, танкисты и артиллеристы, наносил звездочки на ложу своей винтовки. Они были трех размеров, эти звездочки: для сотен – большие, средние – для десятков и маленькие – для единиц. Так, к концу 1942 года у меня на винтовке были нарисованы три большие, две средние и четыре маленькие звездочки. Это обозначало, что я уничтожил 324 фашиста. 302 уничтожил мой друг и постоянный напарник Иван Добрик; на сотни вели счет и другие наши снайперы – Иван Карпов, Загит Рахматуллин, Пугин и многие другие.
Мы никогда не имели при себе, уходя на работу, ни топографической карты участка с обозначением нашей обороны и обороны противника, ни продуктового НЗ – неприкосновенного запаса; не шили нам и специальных маскхалатов, как это делалось в соседних армиях. У нас все было проще, примитивней, «не по-научному», потому что нам не у кого было учиться. Мы начали, не имея ни настоящего опыта, ни уставов. Зато на нашем опыте и наших ошибках другие совершенствовались. Так что получалось там все как-то иначе – организованней, лучше. Даже награждали у нас в дивизии совсем не так, как у других… Мы же считали свой опасный труд обычной работой и не отличали себя от любого рядового бойца. Мы уничтожали фашистов по убеждению, по фронтовому закону «надо» и еще: «Если не ты их, то они тебя», – и не рассчитывали на благодарности и награды. Видимо, так думало и наше командование. Однако было приятно сознавать, что в праздничном приказе от 22 февраля 1942 года по Ленинградскому фронту на первом фронтовом слете снайперов-истребителей из всех частей фронта наибольшее количество награжденных было в нашей дивизии…
Из всех снайперов дивизии вторично был награжден у нас только один человек – снайпер Иван Добрик, получивший орден Ленина, да и то после того, как, уничтожив 302 фашиста, убыл из части в госпиталь с тяжелым ранением в голову в августе 1942 года».
(Е. Николаев, 1942 г.)
«Особенно важно для снайпера непрерывное наблюдение за полем боя и анализ всего замеченного. В этом отношении показательна боевая работа снайпера Кузина.
Командир подразделения поставил ему задачу – выявить в системе обороны врага новые огневые точки. Дневное наблюдение не дало положительных результатов. Но вот однажды ночью, находясь на наблюдательном посту, Кузин заметил огневые точки, где днем их не было. Снайпер решил проверить свое предположение, выставив палочки на бруствере в створе ведущих огонь огневых точек. На следующий день в результате тщательного наблюдения в направлениях, указанных палочками, удалось установить два хорошо замаскированных ДЗОТа. Эта система ночного наблюдения и выявления огневых точек была подхвачена всеми наблюдательными постами.
Командование части высоко оценило работу наблюдателей, оказавших большую помощь при артиллерийской обработке переднего края обороны противника.
Подготовка огневой позиции во многом определяет успех в работе снайпера. В обороне подготовка огневых позиций должна проходить ночью. Местом их может быть траншея, откуда снайпер ведет огонь через щели, вырезанные в бруствере (но не из амбразур ДЗОТа) или перед бруствером. Снайпер должен иметь не менее трех заранее подготовленных огневых позиций и не имеет права производить более двух выстрелов с каждой из них.
В этом отношении характерен пример умелой работы снайпера Титенко, который, пользуясь темнотой и утренним туманом, подготовил четыре огневых позиции в наиболее выгодных местах для ведения огня и наблюдения. Умело меняя их, он в течение дня уничтожил шесть фашистских солдат и офицеров, оставаясь незамеченным.
Выгоднее иметь огневые позиции на местности перед передним краем обороны. При этом всегда надо стараться выдвинуться на высоту, находящуюся в нейтральной зоне. Немцы обычно в таких местах окапываются реже, хуже маскируются, надеясь на естественное укрытие от ружейно-пулеметного огня. Снайперы Губанов и Головлев, определив днем азимут движения, ночью выдвинулись на нейтральную высоту. До утра окопались и тщательно замаскировались. Удачно выбранная огневая позиция обеспечивала широкое поле наблюдения. Немцы, не подозревая столь близкого присутствия снайперов (120 м), ходили открыто, не маскируясь.
За один день Губанов и Головлев уничтожили 16 гитлеровцев… Ночью смельчаки возвратились в подразделение. Вот что значит тщательная маскировка и мастерское ведение огня.
А вот второй случай выдвижения снайперов за передний край. Снайперы Расковалов и Громов ночью выползли из траншеи и приблизились к немецкой обороне на 100 метров. Окопались и замаскировались в высокой траве, стали вести наблюдение при помощи перископа типа «Разведчик». Но как стрелять из такой травы? Расковалов и Громов нашли выход из этого положения. Они предусмотрительно взяли с собой 3-метровую доску и, как только обнаруживали цель, выдвигали доску в этом направлении. Примятая трава образовывала своеобразную амбразуру, удобную для стрельбы. После выстрела доска моментально убиралась, и трава, поднявшись, вновь маскировала снайперскую пару.
На некоторых участках обороны местность невыгодна для выдвижения снайперов за передний край. Тогда целесообразнее заходить к противнику в тыл. Это требует от снайпера особой подготовки, а от организатора – всесторонней разработки организации связи и взаимодействия с обороняющимся подразделением в районе действий.
Вот пример такого боевого использования снайпера: группа в количестве трех человек – Губанова, Быкова и Дмитриева – получила задачу пробраться в тыл врага с удалением от переднего края обороны на 6–8 км и путем устройства засад на тропах и дорогах, соединяющих штабы подразделений и частей, снайперским огнем уничтожать проходящих солдат и офицеров противника, забирать документы, а трупы прятать.
Тщательно подготовившись, подробно изучив маршрут движения путем длительного наблюдения, группа пробралась ночью по азимуту в тыл врага и приступила к боевой работе. Пробыв там двое суток, Губанов, Быков и Дмитриев с ценными разведывательными данными и боевыми успехами вернулись обратно.
Этот факт боевого использования снайперов в войсковом тылу врага в качестве разведчиков в условиях обороны является показательным и заслуживает широкого применения.
Снайпер должен быть хитрым и сообразительным, быстро ориентироваться в создавшейся обстановке и принимать правильное решение. Снайпер Смолов, выдвинувшись далеко за передний край нашей обороны, неожиданно обнаружил в ста метрах от себя двух немцев – одного на дереве с автоматом, а другого под деревом. Боец не растерялся, мгновенно произвел выстрел по автоматчику на дереве, который тут же свалился, а затем убил убегавшего от дерева немецкого солдата. На первый взгляд, казалось бы, снайпер принял не совсем правильное решение, уничтожив сначала автоматчика на дереве, а затем второго под деревом, так как была возможность последнему убежать. Но на самом деле решение снайпера правильное. Свои действия он объясняет следующим образом: «Если бы я сначала убил немца, стоящего под деревом, для выстрела по которому нужно было приподняться, так как мешала трава, тогда сидящий на дереве автоматчик легко мог бы обнаружить и уничтожить меня». Снайпер Мальцев, имеющий на боевом счету 65 убитых гитлеровцев, рассказывает: «Прежде чем открыть огонь, я быстро оцениваю цель и определяю, каким образом можно больше и легче уничтожить противника». Например: по траншее двигается группа немецких солдат. Стреляй по последнему, потому что при метком выстреле убитый валится без крика, и впереди идущие не замечают этого. Солдат вышел из землянки с ведрами за водой, стреляй, когда он пойдет обратно потому, что с водой он идет медленно и плавно, и его легче поразить. Группа солдат тащит бревно, – стреляй по заднему, потому что упавшего сзади труднее заметить.
Наиболее ответственная роль возлагается на снайперов в период наступления. Снайперы, действуя в передовых отрядах наступающих подразделений, обязаны своим огнем обеспечить продвижение подразделений. Их задача – уничтожить огневые точки врага, мешающие продвижению: пулеметные, минометные и орудийные расчеты, а также снайперов и автоматчиков, засевших в отдельных строениях, в ДЗОТах, на деревьях и т. д.
Вот несколько примеров из боевой деятельности снайперов в период наступления. Снайперы Макаров, Дегтярев и Шигуров, ведя огонь по амбразурам ДЗОТов в период подготовки к атаке и во время атаки, в течение короткого времени уничтожили несколько пулеметных расчетов, обеспечив таким образом атаку с меньшими потерями…
Часто в период наступления снайперам приходится выполнять совершенно новые для них задачи. Так, например, снайперы Хазов, Ломтев меткими выстрелами подорвали по нескольку мин, находящихся у проволочного заграждения, в кустах и на деревьях, чем обеспечили продвижение подразделений. Был и такой случай. Батальон, преследуя противника в направлении населенного пункта, был остановлен сильным пулеметным огнем с флангов и огнем автоматчиков с окраины деревни. Снайперам в количестве семи человек под командой сержанта командир батальона поставил задачу – обойти слева населенный пункт кустами и лесом и внезапным огнем с тыла уничтожить автоматчиков противника. Группа снайперов незаметно обошла населенный пункт, ползком добралась до противоположной окраины и внезапным огневым налетом уничтожила нескольких автоматчиков, остальные в панике бежали.
Батальон, подавив фланкирующие огневые точки противника, беспрепятственно продвинулся вперед и занял населенный пункт».
(Д. Соболев, 1943 г.)
«Горя большим желанием помочь нашей Красной Армии в истреблении фашистских гадов, я решила стать снайпером. Командование удовлетворило мою просьбу, и я стала заниматься на сборе снайперов. Занималась с большим желанием, и, когда окончила сбор, меня направили на передний край. Сразу же мы попали в суровую обстановку боя. В первый день пребывания на переднем крае я занималась изучением местности и противника. Стала наблюдать из амбразуры, а рядом приготовила в бруствере запасную точку на случай, если меня обнаружит противник. Так два дня я наблюдала, находясь в 100 метрах от врагов, слышала их разговор, лай собак, пилку дров и игру на гармошке. По появлявшемуся из травы дыму я догадывалась, что там находятся замаскированные фашистские землянки. Но немцы на поверхности не появлялись, прятались.
На третий день я увидела чучело человека вполроста, появившееся вдруг из траншеи у разбитого дома. Я хотела выстрелить. Но воздержалась, так как это чучело неподвижно стояло, наверное, с полчаса и затем исчезло, потом опять появилось и стояло чуть ли не целый день. Немцам не удалось меня обмануть. Я не стреляла, зная, что каждый лишний и ненужный выстрел поможет врагу обнаружить меня.
Четыре дня я продолжала наблюдать за местностью, все тщательнее и тщательнее изучая каждый бугорок, каждое дерево, отдельный дом, траву, и даже наблюдала, как порхают птички.
В 24 часа из траншеи вдруг показался фриц с лопатой в руках. Он мгновенно исчез. Но я не теряла надежды на то, что он вновь появится. Поставила нужный прицел и, затаив дыхание, стала ждать. Каждая минута мне казалась часом.
Я увидела этого же немца, уже спокойно высунувшегося из траншеи. Он посмотрел вокруг и тихо пошел по траншее. Я прицелилась ему в грудь и плавно спустила курок. В этот миг была необыкновенная тишина. Казалось, что и войны нет. Но вдруг на меня обрушился шквал снарядов, мины ложились возле меня, автоматчики застрочили…
Я убила шесть фашистов».
(З. Золотовская, 1943 г.)
«Наш отдельный добровольческий батальон ленинградцев, в котором началась моя боевая биография, всю блокадную пору провоевал в районе Невского пятачка. Плацдарм был небольшим: полтора-два километра по фронту вдоль левого берега Невы и до километра в глубину. Здесь и зародился почин, авторами которого явились лучшие стрелки частей Ленинградского фронта. Случилось так, что я оказался в числе первых, 6 сентября уничтожил двух вражеских мотоциклистов на шоссе Дубровка – Шлиссельбург, а 8 сентября – еще двух гитлеровцев под Невской Дубровкой. Так проходило мое становление как снайпера.
Первым успехом я прежде всего обязан своему оружию. Винтовка для воина – его лучший друг. Отдашь ей заботу и внимание – и она тебя никогда не подведет. Оберегать винтовку, держать ее в чистоте, устранять малейшие неисправности, в меру смазывать, отрегулировать все части, пристрелять – таким должно быть отношение к своему оружию.
При этом нелишним будет знать и то, что, несмотря на стандартность, в принципе одинаковых винтовок нет. Как говорится, у каждой – свой характер. Проявляться этот характер может, например, в степени упругости различных пружин, легкости скольжения затвора, в мягкости или жесткости спуска, в состоянии канала ствола, его изношенности и т. д. Нередко голодный, продрогший от холода, возвращался я с «охоты» и прежде всего принимался за чистку оружия, приводил его в порядок. Это непреложный закон для снайпера.
Меткой стрельбе я обучался еще до войны. На снайперском полигоне стреляли почти ежедневно. На специально оборудованном стрельбище «неожиданно» появлялись на разных дистанциях цели: пулеметы, орудия, танки, бегущая группа противника. Или вдруг появятся рога стереотрубы… Конечно, все это было интересно и довольно правдоподобно. Но во всем этом не было главного – опасности. Той, которая приучает снайпера к бдительности, осмотрительности, хитрости, сноровке, т. е. к тому, что нас постоянно сопровождало на войне.
На фронте все мои первоначальные навыки, полученные в снайперской школе, подверглись строжайшему экзамену. Здесь также мелькали тут и там «фигурки», но для них ты сам был целью. Места для стрельбы надо было искать самому, оборудовать, маскировать. Делать не одну позицию, а несколько. Да еще к тому же знать, какую и когда занять, а какую сразу же после первого выстрела быстро сменить. Приходилось приспосабливаться к стрельбе в самых разных условиях. Допустишь ошибку в выборе позиции – поплатишься жизнью. Выстрел делаешь осмотрительно, иногда волнуешься, может быть, излишне осторожничаешь, а подчас попадешь в ситуацию, где и спасуешь. Не стесняюсь этого слова, но говорю по опыту: чувство страха можно и надо побороть в себе. Главным, ради чего надо преодолеть свой страх и рисковать даже жизнью, является выполнение боевой задачи. По таким законам на фронте жили разведчики и снайперы.
В боевой обстановке не всегда удавалось совладать со своими чувствами, особенно на первых порах, когда появлялись «непуганые фрицы». Однажды, еще в начале своей «свободной охоты», я увидел в глубине немецкой обороны вражеского офицера, который по тропе направлялся в сторону своего переднего края, т. е. шел в нашу сторону. Боясь упустить противника, я, недолго думая, прильнул к прицелу. Выстрелил и промазал. Фриц поспешно спрыгнул в траншею. В чем же дело? Почему промахнулся? Не совладал с нервами? Поторопился? Да, поспешность подвела, спокойнее надо было.
Спокойствие и хладнокровие бывают нужны в разных обстоятельствах. Как-то раз, после усиленной обработки нашего переднего края гитлеровцами с воздуха, когда нас изрядно завалило комьями вывороченной земли и засыпало песком траншеи, я с трудом выбрался из-под завала и, стряхнув с себя песок и землю, подхватив винтовку, бегом бросился к берегу.
Первый же выстрел показал, что прицел сбит. Очевидно, все это произошло во время бомбежки, когда контроль над собой и своими поступками несколько утрачивается в ожидании разрыва бомбы. Решил проверить бой винтовки. Попросил соседа по окопу помочь мне в этом. Показал ему на воде у противоположного берега стебель камыша, торчащий из воды. Задача его была простой – определить на глаз величину отклонения моих выстрелов от места выхода камыша из воды. Точно навел прицел в эту точку и выстрелил. Рикошет от пули на воде был хорошо виден. Что-то сантиметров 30–35 левее. Еще раз выстрел – и снова тот же эффект. Прикинул расстояние – порядка 300–350 метров. Поправка ясна – одно деление. Подкрутил маховичок и после контрольного выстрела со спокойной душой занялся обычным делом.
А вот другой пример. Вечерело. Фигурки гитлеровских солдат мелькали где-то вдалеке в тылу. Но глаза искали цель поблизости от берега, где проходил передний край обороны врага. Когда начало смеркаться, я вдруг увидел на тропе двоих солдат. С ведерками, весело болтая, с сигаретами в зубах, почти не таясь, они шли к берегу.
Палец на спусковом крючке – вот-вот должен раздаться выстрел. Но сам себя уговариваю: «Спокойнее, не торопись! Фрицы же идут к воде, значит, будут еще ближе, и выстрел будет точнее!» Чем ближе к берегу, тем ниже они стали пригибаться. У самого спуска к воде, у тропы, они затаились и почти исчезли из моего поля зрения. Через минуту-две, смотрю, выпрыгнули из-за бугра и, перекинув автоматы за спину, бросились друг за другом по спуску вниз. И снова терплю, успокаиваю себя: «Ведь до воды им надо пробежать по песку еще метров десять-пятнадцать!» Подбежали к воде. Сам себе командую: «Пора» – и нажимаю спусковой крючок. Два уничтоженных фашиста – итог сдержанности, спокойствия и хладнокровия.
Бесспорно, правильное положение стрелка при стрельбе – залог успеха. Но это, как говорится, теоретическое, «мирное» положение стрелка. На фронте же, в боевой обстановке, очень редко удавалось устраиваться подобным образом. Разве только в долговременной обороне, при тщательном оборудовании своих позиций. Как правило, в боевой обстановке снайперу приходится стрелять из самых разнообразных положений.
Был у меня такой случай. Шла переправа наших войск. Мне было приказано подавить огонь вражеских пулеметчиков. Первые же выстрелы из ДЗОТа, где я устроился, показали непригодность моей позиции: ограничен обзор, неудобно работать с прицелом… Быстро выбрался – и в траншею. Но, как оказалось, и отсюда вести огонь было не с руки. Выскочил из траншеи, перевалился через бруствер и подался поближе к противнику, к самой кромке берега. Пристроился на какой-то кучке веток в кустарнике. Поначалу вроде бы и понравилось: видно хорошо, самому мягко, прикрыт кустарником. А когда начал ловить пулеметчика в оптику, почувствовал помехи. Не было твердой опоры – локти проваливались между веток, пружинили, расползались.
Наконец, более или менее утвердился и все внимание переключил на выполнение своей задачи. С противоположного берега неслись огненные струи пулеметных очередей. В дополнение к прежним немцы выкатили еще пару пулеметов. Трехъярусный огонь мешал переправе.
По врагу била наша артиллерия, но не приносила вреда пулеметчикам, которые пристроились в береговой насыпи. Неустойчивое положение мешало прицеливанию. Вспомнил невольно школьные годы, когда я однажды на соревнованиях стрелял по мишени «на проходе», т. е. не удерживал мушку под обрезом черного круга, а легкие ее покачивания использовал для стрельбы. Задача состояла в том, чтобы добиться медленного, равномерного покачивания. Палец на спусковом крючке был на критической точке; малейшее нажатие – и выстрел! Все это пронеслось у меня в голове мгновенно. Открыл огонь. Постепенно замолкали пулеметы, и вскоре в моем секторе не было на берегу ни одного пулеметчика – задача была выполнена…