Текст книги "Логово деспота (СИ)"
Автор книги: Сэлли Собер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
22. Головоломка.
Дин.
– Ты очень красивая… – шепчу, отрываясь от неё, и осматривая дрожащее в моих руках тело. – Невероятно красивая. Если бы я знал, что в России такие прекрасные девушки, то уже давно бы туда слетал… – продолжаю скользить влажными поцелуями по её шее.
– Я там такая единственная… – самодовольно ухмыляется, топя последние слоги в хриплом стоне.
– Уверен, что ты права! – подхватываю девочку на руки, и несу в спальню, попутную изводя пухлые губы болезненными поцелуями.
Она настолько впиталась в мою кровь, что уже давно струится по венам. Хочу испить её всю, и без остатка. Желаю насытиться малышкой, перестать бредить… но никак… никак не получается… Я хочу её всю… Хочу намного больше, чем позволено взять… Если только она и правда сама этого не захочет..
Опускаю на кровать, мгновенно накрывая малышку своим телом. Она напрягается, замирает и смотрит так завороженно затуманено, что хочется окунуться в это небытие вместе с ней. Снова целую, на этот раз осторожно смакуя мягкие уста, будто бы они очень хрупкие. Спускаюсь к шее, сначало кусая, а затем нежно дуя на укус, от чего крошка приглушённо стонет, стараясь не выдавать что ей нравится. Но я чувствую, вижу, понимаю..
Приподнимаю спину Марии, расстёгивая синий безвкусный бюстгальтер, и рывком отбрасываю в сторону. Тут же накрываю одно полушарие ладонью, зажимая розовую горошину между двумя пальцами. Детка громко вздыхает, впиваясь ноготочками в шоколадную простынь, и это только сильнее раззадоривает мой голод. Отстраняюсь, осматривая прекрасную, налитую грудь с режущими воздух оттопыренными сосками, и мой мозг вконец превращается в варёный фарш. Припадаю, втягивая призывную вершину в рот, получая от этого невыносимое возбуждение и удовольствие.
– Аахх… – киска не может сдерживать стона, и от этого я начинаю действовать более решительно, продолжая мучить молочных близняшек ласковой пыткой.
Одной рукой медленно стягиваю женские миниатюрные трусики, а тем временем поцелуями спускаюсь по впалому плоскому животику, останавливаясь на маленьком внутреннем пупочке. Обвожу вокруг него кончиком языка и наконец запускаю внутрь, вызывая толи приятную негу, толи щекотку, так как девочка выгибается, шумно втягивая воздух носом.
Продолжаю спускаться влажными дорожками к гладко выбритому лобку. Покрываю ценное место куколки тысячью поцелуями, и перехожу к внутренней части бедра, ощущая как мышцы под моими ладонями и губами напрягаются. Крошка рвано дышит, проходя пальцами сквозь мои волосы, а затем с силой оттягивая их, когда мои губы касаются нежных, и до безумия влажных лепестков. Целую, втягивая в себя маленький пульсирующий клитор, следом отпускаю, и прохожусь по нему языком.
– Дин… – услышать своё имя смешанное со стоном из уст этой малышки, всё ровно что прыгнуть с парашютом.
Искра… Буря… Эмоции..
Выгибается в спине, когда я уже в который раз начинаю теребить набухший от ласк бугорок, и уже через секунду и без того мокрые половые губки покрываются сладкой, пахнущей женским удовольствием, влагой.
– Даже изнутри незабываемая… – шепчу, проводя пальцами по ещё сокращающемуся в экстазе лону, и облизываю сексуальную слизь, прикрывая глаза от удовольствия. – Очень сладкая.. – И первая. Первая к чьей киске я прикоснулся губами, языком, попробовал сок..
Всегда думал, что оральные ласки для мужчин, это сущее унижение. Но она… Именно её хочется вылизывать часами… Именно её запах влаги заставляет закатить глаза, от того, что ты сделал своими ласками… Только от её диких стонов кружится голова… И только ей я могу сделать приятно, не попросив ничего взамен..
Встаю, и собираюсь уйти, оставив Мэри отходить от моего сладкого подарка, но видимо у кошечки совсем другие планы. Детка резко хватает меня за руку, пронзительно смотря в мои бешеные от возбуждения глаза.
– Я конечно никогда этого не делала… – отдышавшись начинает Мария, и встаёт с кровати, усаживаясь между моих ног на колени.
– Тебе необязательно… – не успеваю договорить, как детка расстёгивает ширинку, пытаясь стащить с меня штаны.
– Но я хочу. – твёрдо говорит киска, и я приподнимаюсь, всё-таки помогая девочке стянуть непослушные брюки.
За ними идут и боксеры, и вот когда агрегат оказывается в её тёплых и немного потных ладонях, мне напрочь сносит крышу. Никогда в жизни я не чувствовал таких вожделённых ощущений от одних касаний рук. Да что я, даже от самого лучшего минета в моей жизни не было так приятно, чем когда Мери просто-напросто обняла его ладонями. Что же будет, когда она зажмёт его стеночками милого ротика..
Ласково, но неумело ведёт от основания до головки языком, и по телу проходятся тысячи электрических разрядов. Это несравнимо не с чем… Это рай на земле, оазис среди пустыни… Обхватывает головку губами, чмокая, слизывая естественную смазку.
Берёт глубже, но закашлявшись тут же отпускает, принимаясь обводить венки языком. Закатываю глаза от блаженства, когда девочка всё-таки осиливает половину длины, и начинает двигаться. Наматываю волосы крошки на кулак, помогая нехитрым действиям. Низ живота стягивает крепчайшими тисками, и уже через пять минут я изливаюсь, забрызгивая пухлые губы девушки. Она мгновенно встаёт, и уходит в ванную, оставив меня в недоумении прокручивать в голове странное событие.
Мария только что, по собственному желанию, сделала то, что никогда в жизни не делала..
На тумбочке звонит телефон, и я не раздумывая снимаю трубку.
– Слушаю! – рявкаю, одновременно с этим натягивая штаны.
– Босс, всё готово. Мы ждём тебя на вашем с Алексом складе для пыток. Ублюдки уже от страха под себя наделали. – на том конце провода слышится нервный смешок Черепа.
– Выезжаю! – так и не дождавшись детку из ванны, чтобы отблагодарить, собираюсь, и выезжаю.
Каждый, кто обидел мою девочку, должен получить по заслугам..
На старом пыльном складе оказываюсь через пол часа. Череп и Грег уже вовсю измываются над рыжим верзилой, вдалбливая в голые пятки огромные гвозди. Мужчина кричит, разрывается от боли, но у моих парней на лице не играет ни один мускул. Ни сожаление, ни жалость, ничего.
Нет, мы не сумасшедшие убийцы, которым нравится смотреть на чужие мучения… хотя и это тоже… мы люди, которым знакома справедливость. Если человек мучил другого человека, то должен получить эти мучения сам. Причём в особо крупных размерах.
– Говорит, что не виноват ни в чём! Представляешь? Чёрт его попутал! – забавляется Череп, полосуя лезвием ножа по лицу придурка.
– Признаешься, я тебя убью быстрее… – шепчу, жестом запрещая Черепу продолжать.
– Виноват! – визжит. – Каюсь! Но девчонка у тебя та ещё шлюха! Сама на малого прыгала! – а вот эти слова, смели напрочь хорошее настроение, оставив за собой лишь только жажду отмщения.
23. Что же ты скрываешь?
Дин.
– В бассейн его, по плечи. Голого. – командую готовясь наблюдать за очаровательной картиной.
– Пиявки? – переспрашивает Грег, стягивая с головы зелёную бейсболку.
– Нет. Пираньи. С тех пор, как мы приучили их к человеческому мясу, они им не обедали. Думаю сейчас именно тот момент. – объясняю, доставая из кармана лоскут синего хлопка.
О, боже! Я прихватил с собой её трусики! Воображение тут же начало подкидывать фрагменты недалёкой давности. Как же я хочу вернуться к ней, и нежится в кровати до утра, просто-напросто обнимая её и целуя. Без секса. Без оральных ласк. Просто и романтично. как… пара?
– А с этим что делать? – интересуется Череп, пиная ногой тело в бессознательном состоянии.
– Приведи в сознание, и покажи что значит французский паяльник. – мужчина кивнул, сразу сообразив о чём я говорю.
Подхожу к козлу, который за это время больше всего терроризировал мою девочку. И не только бесчестными избиениями, но и попыткой насилия.
Стоит только представить как этот ублюдок касается её, как целует против воли, как сжимает упругие ягодицы, как трогает тающие только от моих рук лепестки, и живот начинает скручивать в рвотном позыве.
Стягиваю с привязанного к стулу мужчины футболку, и бросаю на пол. Её приходится порвать, чтобы не раскручивать тугие верёвки, да она ему больше и не понадобиться. Беру ведро с ледяной водой, и размахнувшись покрываю влагой тело урода.
– Отпусти, тварь! – испуганно открывает глаза, начиная орать как резанная свинья.
Беру рубцовые прищепки и цепляю за выпуклые от холода соски урода. Такие же присобачиваю к ногам.
– Посмотрим, много ли ты выдержишь… – шепчу, подключая провода к электрическому трансформатору.
– Сука! Гнида! Отпусти! – включаю первые 220 вольт. – Аааааа!!! – выключаю. – Брось! Выпусти! – дёргается на стуле, пытаясь сбросить ужасающие провода. – Если ты это сделаешь, то чем ты лучше нас!? – разрывается, и моя рука замирает в миллиметре от красной кнопки.
– Ты прав, – передёргиваю плечами. – ничем. – нажимаю, поднимая до 310.
Отключаю только тогда, когда под стулом образуется огромная жёлтая лужа. Мужчина оказался довольно-таки выносливым.
– Мразь… – хрипло выдыхает, медленно поднимая вспотевшую от боли голову. – Ты за это ещё поплатишься, я тебе обещаю..
– Что? Серьёзно? Тогда не буду, страшно очень. – иронично произношу, развязывая тканевые тиски. – Раздевайся!
– Пошёл к чёрту! – парень еле дышит, пытаясь подняться.
– Тебя снова порадовать? – спрашиваю, кивая на сложенные рядом провода.
Мужчина стягивает брюки, а затем получив от меня одобрительный кивок ещё и нижнее бельё.
– Обувь. – стягивает мокрые толи от воды, толи от мочи кроссовки. – Носки. – слушает и этот приказ. – Иди за мной.
С горем пополам выходим в поле за складом.
– Беги. Убежишь, твоё счастье. Нет, ну тоже не плохо. – пожимаю плечами, самодовольно ухмыляясь.
И мужчина бежит. Бежит оглядываясь лишь раз, убеждаясь что я за ним не лечу. Уносится прочь метров на 200–300, и я махаю рукой, разрешая высвободить бойцовских собак. А дальше… Ближайшие десять-пятнадцать минут слышны только бешеные крики и вопли урода.
Нууу… Я давал ему шанс..
Второй, не выдержал французский паяльник уже на седьмой минуте. А третий, третий мучился практически столько же. Сначало мои любимые рыбки полакомились его червячком, затем аккуратно вспороли живот, обгрызли ноги, руки… Как жаль, что он выдержал лишь начало отъевшего пузика. Столько пропустил..
– Остатки от всей этой роскоши отвези Альфе Алекса. – не успеваю договорить, как мой телефон начинает играть известной итальянкой мелодией.
– Да! – рычу, злясь на непредвиденно нарисовавшиеся дела.
– Вас тут срочно требуют! Я ничего не могу сделать! Он бешеный! – кричит в ответ моя секретарша.
– Пусть ждёт. Я уже выезжаю. – не знаю какому идиоту я вдруг понадобился, но это стоит ему жизни.
Приведя себя в порядок, прыгнул за руль, и помчал в клуб, посмотреть на этого бессмертного. Мне больше жизни хотелось вернуться к ней. Наконец сказать спасибо, обнять..
Со свистом припарковался возле здания, и через чёрный вход поднялся в свой кабинет. Открыл ноутбук, для вида разложил бумаги, и нажал на кнопку служебного телефона.
– Джинджер, пусти гостя. – грозно проговорил, желая как можно быстрее покончить с этой проблемой.
– Где тебя носит, Дин?! – в кабинет влетает разъярённый Ник, и приземляется на стуле напротив меня. – Я уже всю твою Нарнию на уши поднял.
– Я заметил. – отвечаю, немного успокоившись. Это всего лишь придурок друг, а значит совсем скоро я поеду домой.
– Короче я решил. Записывай мне вип с этой крошкой. Дальше уже дело сугубо за мной. Очарую её своим животным магнетизмом. – улыбается во все тридцать два.
– Хорошо, разберусь с этим завтра. Сейчас мне нужно ехать, извини. – встаю, но уйти не успеваю, так как товарищ перекрывает мне дорогу.
– Да что с тобой такое? Что случилось? Почему ты такой дёрганный? Это из-за этой шлюшки? Так поимей её и… – не успевает договорить, как я за горло прижимаю его к стене.
– Не смей так о ней говорить… – рычу, надавливая сильнее. Доминик не сопротивляется, хотя наши силы приблизительно равны. Он смотрит. Внимательно. Презрительно. С интересом.
Разворачиваюсь, и не дожидаясь ответа вылетаю наружу, успев прихватить лишь ключи от машины и портмоне.
По дороге захожу в магазин, и покупаю торт, фрукты, и некоторые лекарства для Марии.
Уже в особняке сгружаю еду в холодильник, остальное в аптечку, и медленно поднимаюсь в нашу комнату. Очень надеюсь, что малышка не спит, и ждёт меня, так как моё игривое настроение толкает на искрящиеся безумства.
Захожу, и разочарованно вздыхаю. Мери равномерно посапывает, закинув красивую ножку и ручку на плюшевого медведя. Подхожу ближе, и замечаю перемотанные бинтом костяшки, сквозь который просачиваются мелкие капельки крови. Внутри всё буквально заходится от страха, но я тут же себя успокаиваю. Если бы на здание напали, мои верзилы уже давно поставили меня в известность. Могу предложить, что детка посещала спортзал, и пыталась молотить грушу. Так или иначе, об этом я узнаю только завтра.
Осторожно прикрыв спящую девушку одеялом, спускаюсь в гостевую и стелю себе там. Она намучилась за это время, и очень устала, поэтому разбудить её своим присутствием не хотелось.
После душа, беру ноутбук, и немного проштудировав коммерческие предложения от будущих "союзников" ложусь спать.
Примерно час это сделать не получается. В голову то и дело лезут мысли о её великолепной молочной коже, эстетики прекрасного тела, упругой и подтянутой заднице, полой, налитой сочностью груди, с розовыми торчащими сосочками, о её искрящихся похотью глазах, губах, что при вспышке удовольствия так эротично вытягивающих букву "о", о её пальцах, что с такой жадностью пропускали сквозь себя мои волосы… о ней полностью… такой красивой… идеальной… сногсшибательной..
*Французский паяльник* – насильственные действия заднего прохода, с использованием раскалённого предмета.
24. Неправильно думаешь.
Мария.
Залетаю в ванную комнату, мигом закрывая дверь на ключ. Наклоняюсь над раковиной, пренебрежительно сплёвывая всё содержимое. Включаю кран, снова и снова протирая водой припухшие губы.
Что я только что сделала? Я по собственному желанию, опустилась на колени перед человеком, которого ненавижу? А ненавижу ли я его?
Поднимаю глаза на зеркало, и встречаюсь глазами с девушкой, которую не узнаю. Волосы сексуально растрёпаны, губы немного вздуты, голые плечи покрыты тысячью мурашек, соски призывно рассекают воздух, а в глазах плещутся плотоядные черти.
Кто она, эта девушка? Что он с ней сделал? Почему она сделала это для него? Почему сейчас стоит здесь, и кайфует, вспоминая где и как касались его руки, а не бежит, бежит дальше чем, может видеть?
– Ты дрянь… – шепчу себе, наблюдая как глаза наполняются слезами. – Грязная, продажная шлюха… – всхлипываю, стягивая растянутую резинку с лохматой головы. – Шлюха! – удар. – Шлюха! – ещё удар. – Шлюха! – последует ещё один, и сотни маленьких осколков осыпают раковину, пол, царапают руку..
Но я не чувствую физической боли, нет. Только моральную. Психическое состояние настолько подавлено, что хочется биться о стены, как загнанная в клетку дикая птица.
Падаю на колени, и содрогаюсь в немом крике. Просто душераздирающе ору, не произнося при этом ни звука. Истерика набирает обороты, и я уже не могу сдержать слёз. Слишком долго терпела. Слишком долго была натянута маска оптимизма. Горячие капли то и дело прожигали огненные дорожки на щеках, упрямо пробираясь в ладони, к груди, животу… Это не боль от неприязни, беспомощности. Это боль от безысходности. Я просто-напросто не знаю, что делать. Как быть, если сердце тянется к безжалостному убийце? Вдобавок ко всему, которому ты как вторая половина не нужна уж точно. Он никогда не назовёт тебя своей… Никогда не назовёт любимой… Никогда не захочет от тебя детей… Он вообще никогда ничего от тебя не захочет… Кроме дикого сексуального контакта… Оральных ласк… И взаимного существования, как рабыни и господина..
Всхлипы и безнадёжные вздохи становятся настолько частными, что трудно дышать, и лицо покрывается синими пятнами.
Но ведь нужно что-то делать! Как-то решать проблему. Сможешь ли ты, Мария Александровна, влюбить в себя этого ужасного человека? Или же ты лучше сбежишь от своих чувств, навстречу обыденности и спокойствию? А умеет ли он чувствовать вообще? Какие тайны хранит? Почему так жесток? На все эти вопросы есть ответы, которые я не знаю. Но должна. Обязательно должна узнать. И тогда… возможно я смогу растопить глыбу льда, хранившую в себе его сердце..
Наполнила ванную водой, и добавив разные аромамасла и гели опустилась внутрь. Раны мгновенно защипали, и мне пришлось терпеть стиснув зубы, чтобы просто-напросто смыть с себя все следы. Его следы..
И вроде всё хорошо, вроде тридцать раз прошлась мочалкой по нагому телу… смысла всё тёплой водой… Но нет… те места, где он касался, горели как самые настоящие ожоги. Я чувствовала каждый пальчик, каждую складочку губ, каждый миллиметр его кожи, где она сливалась с моей. Я ощущала его даже тогда, когда его нет рядом. Он там, за стеной… Ждёт пока я выйду, и краснея от стыда буду забавлять его мужское эго. А я не буду. Я сильная. Возьму в руки свой стесняющийся зад, выйду, и с гордо поднятой головой лягу спать, не проронив в его сторону ни слова. Самое главное держаться. Держаться и не отходить от собственного плана..
И я вышла. Гордо, как и представляла, смиряя свой путь высокомерным взглядом. Но его не оказалось. Ни в комнате. Ни в кухне. Ни в гостиной. Его не было в доме. Он ушёл.
Истерика нахлынула с новой силой. Он использовал меня и ушёл! Даже не остался на ночь! Не сказал спасибо! Ничего не сказал! Молча ушёл, даже не дождавшись моего появления!
О чём ты думала, Мария? Ты нужна ему ровно так же, как лыжам грязь! Не нужна! Да всё что ты делала для него было ни что иное, как очередной. Очередной минет, который отличается лишь девушкой. Хотя нет, очень возможно, что я делала это намного хуже. Скованней. Но я слышала как он рычал, как хрипел, и как удовлетворённо стонал в конце. Ему было хорошо, но это всего лишь обыденность. Случилось то, что должно было случиться, и он ни капли не удивлён. Я не прощу. Никогда больше не поддамся ему. Я не буду слабой.
Перемотала раненные запястья и вернулась в комнату.
После получаса рыданий в обнимку со своим медведем, я медленно начала проваливаться в глубокий сон.
25. Что это, если не ужас?
Мария.
….Его губы на моей шее. Они рисуют нехитрые узоры, которые просто сводят моё тело с ума. Выгибаюсь, цепляясь ногтями за его спину. Парень кусает, изводит своими движениями до умопомрачения. Тут нашу агонию прерывает дикий грохот, и я вздрагиваю, открывая глаза.…
Яркий свет из окна мешает нормально видеть, и я зажмуриваюсь, чтобы хоть как-то разглядеть что происходит. В комнате никого нет, а звуки исходят из кабинета Дина. Медленно встаю, укутываясь в тёплое одеяло, хватаю вазу с тумбочки и иду на звук. Дверь открыта, и мне не приходится кричать и размахивать орудием. Комната повержена в пух и прах. Даже я бы так хорошо не справилась. Компьютер расколочен так, что даже сложно понять, что это вообще за вещь, на полу разбросаны осколки от статуэток и премий, какие-то бумаги, заляпанные кровью, горстка мандаринов, разбитая бутылка дорогого виски, и это только половина из того, что я успела заметить. А главное парень, он сидит посреди всего этого взявшись за голову.
– Что-то случилось? – осторожно спрашиваю, шагая в помещение.
– Не твоё дело! – кричит резко поднимая голову. – Что ты вообще тут делаешь? У тебя своих дел нет? Иди лучше приведи себя в порядок, выглядишь как будто в пчелином улье спала!
– Но… – решаю сообщить, что я его ждала вчера, но потом передумываю. – Я хочу помочь тебе. Что случилось? – задаю вопрос ещё мягче, боясь агрессивного ответа.
– Пошла вон, я сказал! – хватает стеклянный шар рядом с собой и бросает в стену, недалеко от моей головы. Смотрю не моргая, тихонько сглатывая слюну. – Вон! – срываюсь с места и бегу в ванную.
Всё даже хуже, чем я думала. Он ненавидит меня. Ненавидит за то, что я хотела помочь? Сказать, что я испугалась за него, когда увидела эту картину, это ничего не сказать. Мне действительно захотелось ему помочь. В груди что-то дрогнуло, и я даже забыла вчерашнюю обиду, ссылаясь на излишнюю истерию. Но то, что он сделал… мне страшно… страшно за свою жизнь. Я и раньше боялась его, пока он не показал себя с совсем иной стороны. А сейчас? Что теперь? Как мне быть?
"Это было осенью. Шёл небольшой дождь, была слякоть. Я шла домой с колледжа, и очень сильно промочила ноги. Ну… российские дороги, сами понимаете… Когда пришла, отчим провожал очередную по работе, и тогда я не выдержала.
– Какого чёрта, пока мама усердно трудиться, принося домой какие-то деньги, твоя работа распространяется только на то, чтобы трахнуть очередную замужнюю шлюху?! – кричала на него снимая мокрые полусапожки.
– Что ты только что сказала, Мария?! – моментально перегородил мне дорогу, нависая надо мной огромным чёрным пятном. – Повтори!
– Я говорю вместо того, чтобы совать своего малыша во все открытые дырки, лучше бы действительно работу нашёл! Упырь! – выплёвываю слова, смотря на него снизу вверх.
– Мразь! – срывается с его уст, и мне прилетает моментальная пощёчина. Лицо сразу же загорается от боли, но я держусь, не желая показывать ему свои слёзы. Обхожу его, и ступаю вперёд. – Это что, с*ка, такое?! – дёргает меня за капюшон на себя, пальцем тыкая в мокрые следы от ног. Надо же, от злости забыла стянуть носки, и оставила пятна на линолеуме.
– На улице слякоть. Я промочила ноги. – гордо отвечаю, не отводя своего взгляда от его лживых глаз.
– Я спрашиваю, что это такое?! – ещё удар. Губа трескается посередине, размазывая струйку крови по подбородку. – Ты мелкая дрянь, смеешь указывать мне что делать?! Я же как дочь люблю тебя милая… Так же как и твой оте…
– Не смей! – с силой сжимаю его запястье. – Тебе до него никогда не достать. Он был великим человеком, а ты лишь обычный долбонавт, который ни от кого не получит искренней любви. – Снова удар, и я сплёвываю кровь прямо ему в морду, и вырвавшись убегаю и закрываюсь в комнате.
Когда мама возвращается я рассказываю ей всё от "А", до "Я". Но она лишь повторяет, что он любит меня, что он моя защита, и чтобы я не придумывала. Видите ли Карл сказал ей, что я промочила ноги, спотскользнулась и упала.
С этих пор, когда я ударяюсь сама, или кто-то пытается обидеть меня, я вспоминаю эту ситуацию, и становится так гадко, что аж противно и дурно."
Включаю кран, и умываюсь. Снова и снова брызгаю холодную воду на раскрасневшиеся от слёз лицо. Мне больно, больно от того, что он так себя повёл. Понимаю, у него случилось что-то ужасное. Но я не виновата в этом. Я не хочу, чтобы ему было плохо, не хочу его злости или плохого настроения. Я просто хотела помочь.
Когда к человеку хорошо, он поворачивается к тебе задом..
– Открывай!! – слышу громкий стук, а затем злой голос Дина.
– Уходи! Я хочу побыть одна! – пытаюсь говорить гордо, но в конце голос срывается, и я больше не могу сдержать всхлипов.
– Мери, открой. Извини меня. – произносит так, будто эти слова даются ему с большим трудом. Думает не виноват? Ничего страшного не случилось? Чёртов с два! Я тоже не пальцем деланная!
– Уходи! – истерика доходит до пика, содрагая всё моё тело в жутких рыданиях. Я больше не пытаюсь их сдерживать, да и не к чему. Пусть знает, как его действия могут ранить. И если у него всё-таки есть сердце, то он станет чуточку умнее.
– Открой, бл*ть, я сказал! Ты не слышишь? Почему у тебя руки перебинтованы? – молчу. – Отвечай!
– А почему ты не пришёл? Почему бросил меня? Почему оставил, когда я переступила через себя, сделала это для тебя, а ты просто ушёл? Почему? Почему не вернулся ночью? Не обнял меня? Почему я проснулась без тебя? Почему? – это всё. Порыв ужаса больше похож на молебные крики. Мне действительно больно. И не считая того, что я вчера была очень расстроена, я бы хотела проснуться с ним. Рядом. Под его мощным крылом.
– ЧТОООООООООООО? Не обнял? Проснулась без меня? А теперь ответь ты мне, с какого х*ра, девочка, я тебе что-то должен?! Я не заставлял тебя падать на колени, и мы ни о чём не договорились! У нас не было уговора, о том, что ты отсосёшь и я сделаю тебя своей. Ты сама захотела, сама залезла мне в штаны, сама… Я не заставлял тебя..
Боль.
Мне просто плохо. Нет слов, и даже слёзы кончились. Вот так. Выходит так, всё так… А мне кажется я влюбилась… Пусть эта не грандиозная любовь, но я приняла его таким, и была готова всегда быть рядом… Я хотела этого… Мечтала..
– Открывай… – его голос смягчается, и слышно как он сползает по дверному полотну вниз. – Открывай… Давай поговорим.
