Текст книги "Майнбласт. В Бездне Тьмы (СИ)"

Автор книги: Сайрил Юст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава I: Ожившие Кошмары

Для Майнбласта с моменты выстрела проходят мгновения. Сны ему совсем не запоминаются. Вернувшись в сознание, открывает глаза. Пламя свечей, освещающие полумрачную комнату, режут зрение, поэтому приходится всматриваться в окружение, преодолевая упавший на него недуг. Тело горит. Мираэтта, слегка приобняв нежными ручками, спит на стройном торсе больного. Её золотистые волосы вызывают у Стрелка улыбку, которая тут же гаснет в из-за неизвестной болезни.

Он не понимает, как подобное могло с ним произойти. "Не умер ли я?" – единственное, что приходит на ум. Только, что есть "смерть", если Карвер смотрит на окружающее своими глазами, чувствуя переполняющую его жизнь.

По старому помещению видно, будто здание уже давно покинули. На уголках висит старая паутина с иссохшими насекомыми. Предметы и стены в пыли, а интерьер уже давно потускнел, выгорел на солнце у окна. Только свечи преображают комнату. Она выглядит чуть более живой благодаря тоненьким столикам. Растворяясь в воздухе, запах парафина создаёт веяния человеческого тепла и заботы. Тем не менее, мрачные стены словно испускают энергию скорби. Почерневшие от старости и гнили места, так и даруют ощущение смерти, они будто борются за то, чтобы отхватить от вапора больного кусочек и впрыснуть яд смерти. Всё помещение, как кажется Стрелку, так и хочет предупредить о надвигающейся угрозе, и какой-то безызвестный шёпот в голове говорит об этом. Словно шум листьев речи неуловимы, в них нет никакой гармонии, и всё же, слова просачиваются сквозь хаос. В них слышится нечто, что сообщает о страхах и ужасах, ожидающих его в будущем. Обречённость – то, что окружает его со всех сторон. Каэлум слабнет, а вапор, кажется стремится покинуть тело и слиться с мировой энергией – солусом.

В обзоре Карвера появляется неизвестный парень. Он делает шаги к столу, где стоят свечи. Оценивая сквозь туманную пелену, замечает его обозлённый и в то же время жалостный вид. Сожалея, тот стоит, покусывая пальцы. Длинные светлые волосы взъерошены. На нём одеяние "упьгаранади", которое носят лишь эгаранади – следующие пути элеменадалис. Он замирает, что-то шепчет самому себе. Вскоре его взгляд останавливается на огонках. Руки опускаются. Карвер, чувствую жар на теле и слова сказать не может: ни о помощи попросить, ни подать никакие признаки своей жизни. Майнбласт продолжает бороться со своей болезнью, и пытается проследить за эгаранади, который явно впал в подобие транса. Иногда он тряс головой, показывая своё лицо. Бледный от страха и, уже с отсутствующими эмоциями, он словно смотрит куда-то в глубины огня – будто проводит ментальный диалог с самим планемем.

В коридоре слышатся голоса. Звуки проносятся и задувают, словно ветер в маленькую мрачную комнату. Кроме стрелка никто не видит и не слышит ни голоса, ни утопающего в бездне тепла. Он словно тонет в бездне, которая желает поработить его. Мираэтта – единственный его защитник. Она, подобна стражу, защищающая от всех внешних угроз, старается даровать любовь, способную остановить любой недуг. Светловолосый эгаранади продолжает утопать в парафине, безэмоционально сожалея больному.

– Он здесь! – доносится безумный, дерзкий голос до ушей больного. – Нужно забрать его! – идёт неизвестная личность, каждый шаг которой кажется ударом молотка по голове. Чувствуя опасность, Стрелок старается предпринять какие-либо действия. Движения даются с трудом, и контроль над телом потепенно возвращается. Мышцы горят. Свечи сжигают светом. Дуновения холодного воздуха дрожью пробегают по телу. Звуки из коридора заставляют кожу ныть, резонируя от удара обуви по безобразно скрипящему полу.

– Не двигайся, Карвер, – не колыхнувшись, сообщает парень своим мягким и звонким, словно тонкий ручей, голосом. – Сейчас не стоит двигаться… Это не смерть, но…

– Что за яд? Не встречал такой. Какая боль! – заливается страданием в лице, – внутри меня словно пожар. – Звучит предсмертный хрип. Молодая невинная девица продолжает сладко спать, сопя на почти недвижимом горячем теле.

– Пора платить за свои гнусные деяния. – Взгляд пленён увядающей свечой. Он нервно кусают бледные губы. Взгляд отстранён от происходящего, по его виду можно сказать, что тот роется в глубинах своего сознания, совершенно не обращая внимание на происходящее вокруг.

В комнату заходит мужчина, долго ходивший по коридору. Стрелок не видит его, чувствует лишь присутствие. Глаза от усталости медленно закрываются.

– Знакомое лицо, – гремит громом грубый, тягостный голос. Человек с глубокими морщинами стоит и словно оркестр звучит в ушах каждого, от чего девушка немного дёргается и морщится, будто старается вырваться из добрых сновидений, осквернённых голосом из вне.

В мыслях Карвера путаница, а тело слышит голос, источник которого определить не может. Энергия, имеющая не людское происхождение, выходит словно пот из гостя и впитывается в Майнбласта, осуществляя с ним будто ментальный разговор. Следом же, источником становится ещё и эгаранади, который лишь оторвавшись от собственных страхов, оборачивается. Он, потупившись, шепчет:

– Девушка почти не спала и вымоталась. Не желаю будить её. – Слегка приподняв руку, указывает на больного: – Это Карвер… Майнбласт. – Далее светловолосый тихо доносит старику: – нам стоит забрать его, Садрос, мы не может оставить его здесь.

Двое продолжают говорить, но речь тянется рекой, потоки которой замедлялись с каждой секундой. Звуки становятся глуше, а слова размытыми. Сражённый не понимает ни одной мысли исходящей от них, но имя "Садрос" запомнинается ему, как главная угроза. Месть, ещё не успев зародиться в голове, уже начинает свой кровавый путь. Опьянённый гневом и свирепостью, он выжигает себя изнутри, не имея возможности совершить ни малейшее движение. Стрелок чувствует невыносимый жар света и шумы воздушных потоков, которые просачиваются сквозь мелкие отверстия в оконных рамах. Слышит вихри, заставляющие лежащие на столике бумаги едва колыхаться. Хлопает и ткань, частично закрывающая окно. Звуки смешиваются в единую тревожную субстанцию. Вскоре больной вовсе теряет сознание, отправившись в бездонный омут болезни.

– Карвер, очнись, – неизвестный женоподобный голос пробуждает Стрелка. Источник звука неясен, в голове только и появляются мысли о совершенно разном. Он понимает, что лежит на кровати в другом помещении, где никого нет. Вся чувствительность и измотанность пропала, а свирепость ушла вместе с ними, и только воспоминания продолжают твердить об опасности. Прилив сил даёт ему возможность вскочить, взять в руки револьвер, лежавший на деревянном столе. Койка, казавшаяся для него местом первой и единственной смерти, отталкивает злостной аурой, напоминая о предыдущих мгновениях горькой боли. От подобной мысли он, пошатнувшись на месте, берётся за голову и топит все мысли касательно прошедших дней. Сквозь старые и грязные окна просачивается рассеянный утренний свет, смешавшийся с мерзостью, налипшей на стекле. Подойдя, наблюдает уличный пейзаж.

Смотря сквозь огорчения и черноту своего утомлённого, но ещё борющегося разума, печалится. За стеклом дорога, запомнившаяся стрелку своим радостным светом и солнечными ожиданиями от пребывания в городе, где жизнь играла вольностью и доброй мелодией. Скривив лицо, он желает убраться поскорее и найти причину произошедшему. Он идёт к двери, но ноги подкашиваются. Ступает разбито, словно потерял навык хождения. Это вызывает лишь безмолвную злость, иногда просачивающуюся через пелену тьмы. Кто-то, всё продолжает шептать ему в голову. Неизвестное безумие никак не спадает с мыслей.

Удары босых ног о деревянный, невероятно скрипучий пол, заставляют Стрелка подумать, что симптомы возвращаются назад. Мышь не сможет проскочить на своих коготках по такой безобразной и шумной поверхности. Он сжимает в руках револьвер, стараясь хоть как-то успокоить вапор.

Он дёргает дверь, но та не поддаётся. Болезненные ощущения в теле, молоточком бьющие по нервным окончаниям, говорят о необходимом отдыхе, превращая движения ловкого воина в старческие медленные движения, способные вызвать лишь жалость. Проблеск страха проскакивает в голове представлением, что жизнь его окончится в забытом стихиями месте. В бреду и полусонном астрале бродит по помещению, ступая раз за разом всё глупее и смешнее. Тьма окутывает. Зрение рассеивается. Комната в глазах плывёт, как восковые потоки. Голос в голове становится яснее и выразительнее. Качаясь, хватается за голову. Старается отпустить все болезни и восстановить свои мышцы с мыслительными процессами. Жмурится. Вскоре ему это удаётся. Речи тьмы замолкают. Открыв глаза, сталкивается с выходом, который для него превращается в тюремную железную дверь.

– Карвер? – слышится дрожащий женский голос за дверью. – Я так рада! Ты проснулся. Как чувствуешь себя, Карвер? – после с милой и забавной усмешкой, – этот ужасный пол. Правда, очень скрипучий! Ответь! – больной так и не мог вспомнить кому принадлежит этот звонкий, приятный уху голосок. Воспоминания приносят только кровавые лики, устроившие парад агонии. – Ты уже третий день только и спишь!

– Где я? – отчаянно спрашивает, отвернувшись на городской пейзаж, где прогуливаются люди, забитые рутиной и непонятной стрелку суетой. Жены и мужи, дети, все идут по своей судьбе обычных смертных, которых заботит только настоящее и прошлое. Каждый горожанин постоянно вспоминает о том, как хорошо раньше жили и, что уже ничего, к сожалению, не вернуть. Иногда просачивается ветер и, создавая гул, смешивается с радостными криками отпрысков, проснувшихся пораньше, чтобы позабавить себя шутками и играми в войну. Как жаль, что они не понимают настоящий ужас смерти. Карвер иногда проклинает себя за убийства, совершающиеся минимум раз в неделю. Хочется верить, что все точно заслуживали смерти, как и он сам. Вечные проблемы заставляют умирать обидчика либо от меча, либо от смертоносных пуль, разносящих плоть на куски. Этот пейзаж, очередной раз говорит ему, что никогда не вернуться на мирный путь. Кровь осквернена убийствами, а мысли мертвецами.

– Благо ты ответил! Я так рада, что ты очнулся. Пожалуйста, открой дверь, – доносится из-за двери. Майнбласт вновь осматривает дверь и видит запертую щеколду. Осознаёт, что в бреду закрыл замок и благополучно забыл об этом. Это означает, что по комнате он уже бродил, но не помнит об этом. Он задаётся вопросами о возможности кем-то паработить тело. Тревога в сердце зарождается лишь от мысли, что невидимые силы не только с ним разговаривают, но и стараются перехватить контроль.

Дверь распахивается с противным скрипом, а за ней стоит Мираэтта, уставшая и поникшая, радостная и счастливая. Она кидается в объятия к приятелю со скромной улыбкой на лице и одинокой слезинкой на щеке. Сжимая крепко и нежно, не отпускает своего возлюбленного, вцепившись в него своими тоненькими пальчиками, оставляя мелкие царапинки. Держит его, боясь потерять навсегда объект своего воздыхания.

– Я так рада, что ты жив! – дрожа произносит, сильнее сжимая в объястиях.

Карвер стоит недвижимо. Мысли хоть и стали яснее, но всё равно остаются спутанными – под туманной пеленой. Стрелку кажется, что сейчас он больше близок к смерти, чем во время схваток с бандитами. Вырвавшись из объятий, подходит к кровати и, отключившись, падает на койку. Мираэтта устроивается рядом с ним, тихонечко обнимая и поглаживая кожу, положив голову на его спину. Она улыбается, зная, что Майнбласт жив и по крайней мере может ходить и разговаривать. Заметив в руках пистолет, она аккуратно вытаскивает оружие из ослабленной хватки и ощущает тяжесть: и не металла вовсе, а всех смертей, которые были совершены этим револьвером. Желая быстрее избавиться от этого давящего ощущения, убирает его, возвращаясь к ласкам.

Тьма окружает вновь. Карвер видит непроглядную тьму, где нет ничего. Ни речей, ни природных шумов. Настоящая бездна предстаёт его глазам. Только где-то далеко-далеко в беспросветной ночи видится слабый огонёк, который окружает чёрный дым. Через мгновение, неразборчивая речь пробуждает сознание сражённого. Каждый звук не похож на реальный, словно приходят они из неизвестного мира.

– Карвер! Карвер! Проснись! – дикий крик проникает в голову. Взору видится поле. Вокруг бездыханные тела: забитые и разорванные. В руке меч, а в другой револьвер, из дула которого медленно поднимается едкий пороховой дым. Ладони в крови, а напротив стоит в обугленной одежде Олаф с оторванной рукой. Виднеется кость, с которой капает кровь, а в теле торчат деревянные обломки. На лице его отвратительная гримаса ужаса. Обернувшись, замечает, что все мертвецы на одно лицо, с одними и теми же ранениями.

– Воспрянь, Карвер! – шёпот превращается в крик. Вополь продолжает проникать в вапор, и только теплый лучик Солнца согревает Стрелка и ушедших из жизни.

Пред ним и прекрасная даль, а горизонт создаёт ощущение свободы. Все мертвецы словно испаряются, исчезают в небытие и рядом нет никого. Сделав медленный вдох, Майнбласт ощущает свежесть нового дня. Одиночка вновь чувствует себя собой, зная, что в округе нет ни единого, который мог бы создать угрозу не только для его жизни, но и для мирной атмосферы.

– Вставай! – умиротворению мешает запах пороха, который выходит из дула, раздражая обоняние. Немного покосившись, закрывает глаза, чтобы вновь попытаться ощутить медленное течение сущности в свободную от прошлого даль. Повторный вдох чуть-чуть расслабляет, но всё же тревога в сердце проникает ручейком, который находит самые слабые места.

Дым начинает валить из-под ног, из-за чего Стрелок чувствует жжение и боль в лёгких. Трупы возвращаются, оживают и визжат в мучениях, смешивая крики в симфонию страха. Пронзительный вопль заставляет стрелять и размахивать полуторным мечом. Ярость поглощает сердце, заставляя резать головы и разбивать тела пулями. Смог опьяняет, а небесный пейзаж сменяется отравляюще густым угольным призраком, он валит и валит с кровавой почвы, на которой сорняками поселились живые мертвецы.

Солнце пропадает, спрятавшись за чернильными воздушными ядами. Трупы бегают вокруг и дразнят. Пули не заканчиваются, мир в голове превращается в оживший кошмар, утомляя и пропитывая все нейронные связи тьмой. Стрелок совершенно выходит из себя, накал зверства сжигает округу, уничтожая всю траву вокруг и каждый кустарник, каждый миллиметр поля. Тела застывают, они медленно горят, смеются и улыбаются в безумии. Мёртвый Олаф сдаётся сумасшествию и, достав оружие Карвера – револьвер "семисотый", стреляет в голову товарища.

Мгновения проносятся перед глазами. Неуловимое прошлое до прибытие на остров Фортуито. Будто сам он производит выстрел. Перед глазами мимолётно пробегает образ неизвестного, который сидит на коленях и умоляет о чём-то. Револьвер наставлен на голову фантому. Одно из потерянных воспоминаний прошлого оказывается в его голове, но всё же остаётся недоступным для понимания и осознания.

Стрелок возвращается в сознание в комнате, в которой спал, держа в руке револьвер. Стоя на ногах, целится в эгаранади. Пустой взор и безобразная улыбка вооружённого пугают всех присутствующих. Один служитель стихий понимает борьбу одержимого, смотря на картину с печаленным взором. В светлых глазах читается, что он знает Карвера, ведь смотрит, будто на родного себе человека.

Карвер отпускает револьвер. Оружие с грохотом падает на пол. Лицо обретает жизнь, вновь возвращается привычный для всех образ. Тело не заставляет ощущать ни боль, ни слабость, только невыносимое желание пить. Шёпот и шум в голове пропадают, и по телу проросится жар со слабым напряжением нервов, похожее на слабые электрические разряды.

– Воды, – умоляет он, пав на колени. Задыхается, кашляя и страдая от обычной потребности. Мираэтта, оцепенев от страха, не смеет подобраться ближе. В дверном проёме стоит Олаф, который вошёл в помещение всего за пару секунд до произошедшего, успев застать, как тот поднял оружие.

– Бегом! – рявкает светловолосый. Кислый приносит воду почти моментально. Рядом со Стрелком приземляется оловянная кружка с холодной водой, на глади которой прыгают кусочки разбитой ледяной корки.

– Вам ещё рано знать ответы, – тихо шепчет эгаранади и уходит в спешке прочь.

– Стихии, мать вашу, оставили нас, – тихонько проговаривает Олаф и подходит к подруге, которая уже успокоилась, но всё равно поглощена ужасом в глубине своего сознания. Она садится на край жесткой койки и наблюдает, как Карвер наслаждается водой, сидя на коленях в холодном поту. Смотря в одну точку, восставший пытаясь вернуться из воспоминаний, подаренные сновидениями. Больной больше походит на местного алкаша, чем на вояку с многолетним стажем. Волосы спутаны и лохматы. Уголки рта отпущены ниже обычного, поэтому на лице глубокое недовольство и слабое отчаяние, вызванное уходящими кошмарами.

– Да что, мать вашу, здесь происходит? – задаётся вопросом Кислый, смотря жалобными глазами на Стрелка. Карвер, допив воду, встаёт без верхней одежды, из-за чего девушка никак не может оторвать от него глаз. Отряхнув штаны из мешковины, надевает на себя рубаху, которую аккуратно сложили рядом с кроватью на небольшом столике, подбирает семисотый и, проверив барабан, закрывает. Пара поворотов для проверки работоспособности. Убийца возвращается в строй. И не видно на нём никаких болезней.

– Эти двуличные твари скорее всего и отравили меня, абанала́ра, – ругается на языке "еверабискхе". – Садрос, как и… – тряхнув головой, – хотят избавиться от меня. Мы не можем им доверять. – Одеваясь, говорит, – скроемся, а потом выясним, что со мной, – решительно проговаривает грубым голосом стрелок.

Вскоре, трое напарников собираются в путь, только необходимо взять кобуру, ножны и собрать остальное снаряжение, что аккуратно и заботливо разложено по комнате.

Глава II: Последние Капли Человечности

Проходя по коридору, трое спешно направляются к выходу, стараясь покинуть таинственный дом. Мимолётно заглядывая в каждую комнату на пути, не останавливаются, спешат выбраться и разузнать всё после. Ступают по лестнице вниз.

– Сюда, – говорит Олаф и выходит вперёд. Машет рукой и подходит к двери, которая ведёт на улицу, где веселятся и радуются люди. Звуки счастья просачиваются сквозь толстые стены и окна, ещё сильнее омрачая внутреннее переполненное тревогой помещение.

Майнбласт останавливается. Замирает. В мысли вторгается подобие воспоминания, природу которого не может понять. Словно будущее связывается с ним. Мгновения пролетает перед глазами. В нём он видит себя, Мираэтту и Олафа. Они смотрят в бездну, а Карвер, словно обратившись ей, смотрит на компанию. Сбросив неизвестные веяния, сталкивается со взором своего друга, а после, пробежавшись глазами по помещению, понимает, что они находятся в месте, где происходили действия воспоминания. Помутившись, делает шаг вперёд и бросает взор под ноги. Ему отчётливо кажется, что что-то важное находится под полом. Оно словно манит своей таинственностью. Он словно хочет подтвердить свои странные видения.

– Стой, – шепчет Карвер. Его брови напрягаются, а взор застывает, всматриваясь в забитые грязью трещинки и щели в полу. – Здесь что-то есть, – жестом подзывает к себе Кислого. Пару шагов назад в обратном направлении. Медленно и аккуратно ступает, специально создавая стук тяжелой обуви по безобразной поверхности.

– Здесь… – удивляется Мираэтта. – Подвал? – подходит к Стрелку и осматривает пол, наклонившись, всматривается меж досок, которым устелен просторный зал. – Я ничего не вижу. Грязь и только, – сидя на коленях. Белоснежные ладони с тонкими длинными пальцами легли на колени. Она поднимает напуганные глазки на Карвера. Немного смутившись, старается не подавать виду и отворачивается в сторону, немного краснея, ведь в её голове застыли образы обнажённого торса Майнбласта. – Думаю… кхм… я думаю, – слова Гильдры перебивают выстрелы, сотрясающие своим грохотом стены и барабанные перепонки каждого, кроме владельца орудия. Мираэтта от каждого выстрела слегка вскрикивает своим звонким музыкальным голосом, а убийца, пленённый желанием вызнать причины происходящего, совершенно не думает о других. Щепки летят в разные стороны. Взор нахмурен. Из дула выходит едкий дым пороха, который напоминает ему недавнее сновидение. Желание найти ответы, которые задавались в мимолётном воспоминании, усиливается.

– Вот, сука, – возникает Олаф, держа уши закрытыми. – Что ты, мать твою, делаешь? – Карвер молча перезаряжается, смотря на своих напарников, не желая раскрывать все свои тайны сразу. С потолка сыплется пыль, а некоторые бокалы и чаши, аккуратно выставленные на полках в баре, падают, так как старая деревянная платформа с посудой не выдерживает такого мощного резонанса.

Он высаживает ещё один барабан, зная, что имеет достаточно патрон в запасе. Перезаряжается и опускается к полу, отрывая руками древесные пласты. Все в ожидании, пока сойдёт пыль. Девица жмурится, ладони зажимают уши, меж пальцев вьются золотые волосы. Сначала она открывает один глаз. Олаф подходит ближе и шепчет:

– Что за, мать твою?

– Абанала́ра, – ругается Карвер, смотря на лицо неизвестного под полом. – Ещё одна загадка? – дыра, представляющая из себя смесь щепок, пыли и гнилого мяса, пробуждает в свидетелях странный, почти неизвестную никому боязнь мертвецов. Лик неизвестного давно перестал вызывать хоть капельку приятных ощущений, ведь узнать в нём человека попросту сложно. Ему уже по меньшей мере несколько лет. Губы уже съёжились и превратились в пересохший фрукт, а трупная улыбка смеётся, затрагивая нервные струны и отражая боль в самое сердце. Выглядит всё искусственно, словно кто-то специально оставил труп, зная, что его найдут. Длинные седые волосы ещё сохранились на черепе. На голову надет, подобный королевской короне, венец, с изображением Скорбящей Матери – высоком горном пике, на северо-западе острова, который виден почти из любой точки.

– Что за…? – девица открывает второй глаз.

– Безумие! – рявкает Карвер и направляется к выходу. – Я вам всё объясню, нам нужно уходить! – Олаф и Мираэтта же, ещё пытаются разглядеть знакомые черты на трупном лике. Гнилая маска смерти ушла в глубины их сознания. В мыслях витают разные встревоженные всполохи о том, что этот несчастный убит по их вине, но это лишь страхи. Наёмника больше тревожит то, что это может быть макетом – уловкой тех, кто старается добраться до кроющейся в нём силы. Манипуляция – то, что приходит на ум убийце. В голове всё путается. Трое не могут сконцентрироваться из-за картины в разуме. Теперь же свет проникает в здание мрачнее и темнее. Каждые звуки с улицы превращаются в издевательские насмешки, способные породить ледяные наросты на, и без того каменном, сердце убийцы.

– Стой! – останавливает Олаф, пройдя глазами по помещению. – Мы что, так просто уйдём, мать твою? – с недоумением продолжает. Темные брови подняты вверх, а руки расставлены по сторонам.

– Ты прав, Кислый, – Карвер берется за дверную ручку и чувствует щелчок, похожий на удар, создающий искру. Трое опешившись, бегают взглядами, стараясь найти источник звука – поймать эту неуловимую деталь. – Слышали? – встревоженно шепчет. Поворачивается к товарищам и вслушивается. Никто не может установить, что издаёт похожий на шипение звук. Тихо, он едва доносится до ушей.

– Ты тоже это слышал? – интересуется Мираэтта. – Стой-стой-стой! – крикнув, активно жестикулирует и вслушивается. Она медленно ведёт свои удивительной красоты глазки, волосы падают на лицо. Аккуратно убрав пряд за ушко, молчит. – Это… – с недоумением.

– Что это?

– Тихо!

– Мать твою… – шепчет с нервозностью в голосе. Потихоньку подходит к своей знакомой, тянувшись висящему на спине щиту, понимая, что надвигается какая-то опасность.

– Ф-фитиль? – с улыбкой поворачивается, не понимая, что радоваться здесь нечему. – Стихии… – бегущий огонёк замолкает. Лица бледнеют со страху. Представляя, что жизнь может окончиться здесь и сейчас, все замедляются, замечая перед глазами всполохи прошлого: счастливые моменты жизни, горестные, поучительные и подобные им. Жизнь пролетает перед глазами, и никто ничего с этим поделать не может. Даже лик Карвера становится бледнее. Все переглядываются. Олаф достаёт массивный круглый щит и закрывает девушку, зная, что беде не миновать. Майнбласт успевает лишь поднять руки к товарищам и сделать шаг в их сторону. Он тянется к ним, пытается защитить их и встречается со скорбящем взглядом девушки.

Взрыв.

Мираэтту и Олафа заваливает слоем пыли, дерева и всяких осколков, мусором и остальными острыми и тупыми обломками. Стрелку повезло больше всех, так как тот находился дальше других от источника взрыва. Его отбрасывает на несколько метров на улицу и ударяет контузия. Сознание мгновением отключается. По всей видимости под полом, в области мёртвого тела, лежала взрывчатка.

Крики. Толпы людей, носящиеся из стороны в сторону, пытаются понять происходящее. Множество мужчин разного возраста подбегают к месту трагедии и начинают разбирать завал сквозь поднявшуюся пыль.

Майнбласт открывает глаза. Одинокие облака и голубое небо. Большие белые барашки проносятся с удивительной скоростью. В поле зрения, кроме бескрайнего морозного воздуха, ничего нет. И только пыль, поднятая взрывом, поднимается выше и выше, угрожая спокойствию. Отвлекает от происходящего вновь понимание того, что сновидение имеет оттенки реальности. Сейчас, он точно устанавливает проблему своих видений – будущее. Стрелку приходят образы следующих событий, которые вскоре становятся явью. Только приходят они ему не слишком понятными видами – сигналами, больным сновиденческим бредом. Понял бы он это мгновение назад, хотя бы минут пять или меньше, то, трагедии бы не произошло.

Пару раз моргнув, поднимает голову и жмурится, пытаясь во тьме увидеть хоть что-то, что может разбить упавший на вапор груз. Глаза открываются. Всё кружится и вертится. Револьвер, вылетевший из кобуры, валяется рядом с телом. Крыша здания упала в центр, прямоугольный дом имеет дыру в середине, из-за чего все обломки отправились прямо на несчастных, кто находится внутри. Стрелок не верит в происходящее и не может встать из-за аффекта. К нему подбегает расшумевшийся силуэт, все речи подобны млению и мычанию скота. Раскрытые, отупевшие очи в потрясении уставлены на старые уста, которые пытаются донести информацию. Все крутится и вертится у Карвера, никого не замечая, концентрируется только на трагедии – на самом месте погибели.

– Живы ли они? – спрашивает самого себя, ощущая присутствие смерти.

Мужчина говорит, но всё пищит и трещит. Стараясь прийти в чувства, Стрелок всматривается в него. С красными глазными яблоками и крупными морщинами на лице, больше походящие на скалистую местность острова Фортуито или Ройла стоит мужчина. Его рот слегка приоткрыт, пересохшие губы с глубокими трещинками. Видны старые жёлтые зубы с черными пятнами в основаниях, где начинаются дёсны. Уголки губ направленны прямиком вниз, зрачки бегают и молят, чтобы внутри никого не оказалось на момент взрыва.

– Внутри! Кто был внутри? – повторяет.

– Олаф, Мираэтта, – медленно произносит пострадавший. Глаза направлены на скопление мусора. В недоумении старается подняться вопреки всему, что на него навалилось. Мужчина отправляется к завалу, крича другим о людях в завале.

– Друзья! – крикнув, вскакивает Майнбласт, впервые оставив свой револьвер в одиночестве на холодном камне, где только пыль и грязь торжествуют со снежком и криками прохожих. По дороге скидывает с себя порванную куртку и ножны, забыв об о всём на свете. На лице проявляются слёзы, которые спускаясь по мутному от шока лицу, оставляют за собой чистый след, смывающий последние остатки человечности. Бросившись к обломкам, судорожно разбирает завал руками и ловит несколько серьёзных заноз и царапин. Окружающие так же поднимают обломки, пытаясь добраться до выживших. Общество объединилось с одной целью – спасение вапоров, подвергавшихся уничтожающей взрывчаткой. Стрелок понимает, что виной этому Садрос и эгаранади, ведь выйти из здания без зарядки ловушки они попросту не могли. Адреналин в теле убийцы зашкаливает, его сила велика, а боль ушла на второй план. Любые раны, образованные в этот момент, не замечаются, мысли теряются в тумане. Единственная цель, которая кличет в голове и звенит подобно часам – это поиск надежды в агонической куче иллюзорных мечтаний.

Вскоре взору показывается рука. Женские пальцы торчат из обломков, кисть лежит так, словно та должна принять кольцо от возлюбленного. В мыслях проскакивает надежда, что их ещё можно спасти, и, убрав очередной материал, видит страшную картину, от которой отскакивает назад.

– Не верю! – горестно кричит во всю улицу Карвер. Лицо направляется на землю, а сам падает на колени, чувствуя будто в сердце вонзился нож. Меж сжатых пальцев в кулак сочится темная, густая кровь, перемешанная с грязью. Напрягаясь, старается освободиться от боли, но его действия приносят больше вреда. Превозмогая всю навалившуюся на него агонию, возвращается, в надежде, что это всё ложь – видение, иллюзия. Вновь обратившись к обломкам, видит оторванную руку Мираэтты.

Люди замирают. Те, кто разбирал завал останавливаются. Некоторые, смотря на Стрелка, теряют не только дар речи, но и блеск в глазах. Молодые девушки, зажмурившись, стараются не видеть эту картину. Все в панических припадках видят в Карвере чудовище, не способное смириться с сущим. Старики, понимающие молодого вояку, подгоняют и заставляют людей помогать. В глазах многих, Майнбласт уже не человек, ведь пережить подобное, да ещё и быть на ногах – невозможно.

Проходит время. Слышится несчастный крик – женский жалобный вой. Неизвестная убегает прочь от места, где проводят раскопки.

– Нашли! – замерев от увиденного, произносит мужчина, – воды! принесите воды! – все чувства теряют окрас. В завале лежат Олаф и Мираэтта. Оба держат глаза открытыми. Лежат в кровавых объятиях, вцепившись друг в друга в страдальческих муках. Зрачки бегают из стороны в сторону.

Кислый страшно изувечен, в лице торчит обломок доски, пробивший щеку, и доходящий почти до уха. Правая конечность изрезана и избита осколками и металлом. Умбон² всмятку и торчит прямо из живота. Изо рта бегут потоки стремительно пересыхающей крови. Девушка же угасает в объятиях своего лучшего друга. Майнбласт падает в безмолвии на колени. На лице златовласой красавицы мелькает слабая, увядающая, улыбка.