Текст книги "Добыча золотого орла. Пророчество орла"

Автор книги: Саймон Скэрроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Когорта, стой! – проревел Максимий. – Развернуться в боевой строй!

Пока пять центурий перестраивались из походной колонны в боевую позицию, бритты, которых отделяло от римлян не более пары сотен шагов, сформировали плотный клин, стоя спиной к широкому руслу реки. При этом они с силой ударяли оружием о щиты, издавали воинственные кличи и громко на все лады поносили противника, приводя себя в боевое неистовство. Это могло произвести впечатление на неподготовленного противника, но большинству легионеров за последний год уже не раз довелось столкнуться с подобной тактикой, и, хотя шум сильно действовал на нервы, опытные римляне привыкли к этому обычаю и называли его не иначе как «кельтской шумихой». Однако новичков «шумиха» равнодушными не оставляла.

Катон медленно прохаживался перед строем своих бойцов. Шестая центурия располагалась на левом фланге римского строя. Заметив на лицах у некоторых бойцов, особенно молодых, признаки неуверенности, а может, и страха, он решил, что их необходимо отвлечь. Молодой центурион остановился и повернулся спиной к неприятелю.

– Я бы не стал беспокоиться из-за этой шайки, – сказал он, точнее, выкрикнул, иначе не удалось бы перекрыть боевые кличи варваров. – Когда они бросятся, от нас только и потребуется, что держать строй, сомкнув щиты, и разить их из-за щитов мечами – укол в шесть дюймов. Это их быстро отрезвит. Большинству из вас уже доводилось сталкиваться с варварами, и вы знаете, что хоть они и храбры, правильного строя им не прорвать. Ну а остальные вскоре сами убедятся, что бояться нечего. – Катон ухмыльнулся. – Уж вы мне поверьте, я ведь центурион и знаю, что говорю.

Некоторые легионеры рассмеялись, и Катон с удовлетворением ощутил, что ему в какой-то мере удалось разрядить нервное напряжение.

– Ты это им скажи, парень, – послышался голос из задних рядов.

– Кто это сказал? – взревел, резко повернувшись, Фигул. – У кого тут, на хрен, язык без костей?

Фигул двинулся сквозь строй, изрыгая угрозы.

– Оптион! – окликнул его Катон. – Вернись на место.

– Есть, командир! – отчеканил Фигул, но, прежде чем занять свое место в плотном, составленном из щитов строю рядом со знаменосцем центурии, суровым взглядом обвел рядовых бойцов.

Катон мимолетно встретился с ним взглядом и слегка кивнул в знак одобрения: резкое вмешательство оптиона в корне пресекло попытку нарушить дисциплину. Ну что ж, если кому-то не по нраву ободряющие слова центуриона, пусть дожидается атаки молча. Это нервирует куда больше.

К счастью, терпение и выдержка не относились к числу кельтских воинских доблестей, так что ждать пришлось не так уж долго – раздался оглушительный рев, и толпа варваров устремилась навстречу сплошной, застывшей в неподвижности стене красных римских щитов, над кромками которых сверкали на солнце полированные шлемы. Катон медленно повернулся лицом к противнику и острым взглядом отметил выбеленные известью волосы, татуировки на лицах, спиральные узоры на обнаженных торсах, блестящие мечи и шлемы. Варвары потрясали копьями, истошно вопили, и лица их были искажены безумной яростью и жаждой убийства. То было воистину кошмарное зрелище.

Признаться, в первое мгновение Катона охватил ужас, и ему пришлось подавить внезапно возникший порыв бросить все и пуститься наутек. Однако страх опозориться перед лицом своих солдат оказался куда сильнее. Он помог юноше совладать с собой, и паника схлынула, уступив место холодной, напряженной пульсации, затронувшей каждый мускул и нерв. Это готовность к неизбежному, к необходимости убивать, чтобы остаться в живых. Испытывая себя, молодой центурион задержался перед строем чуть дольше, чем требовалось, и лишь когда ревущая орда подкатила совсем близко к линии римлян, отступил и занял место в строю своей центурии.

– Знамя в тыл!

Катону показалось, что его голос дрогнул, и он сосредоточился на том, чтобы следующий приказ прозвучал твердо.

– Сомкнуть щиты!

Катон занял позицию в центре первой шеренги своей центурии, крепко взялся за держатель поданного Фигулом щита и обнажил меч. На противоположном фланге когорты Максимий сложил руки воронкой и громовым голосом, перекрывшим даже вой и рев дикарей, отдал приказ:

– Первая шеренга, копья к бою!

Первая шеренга качнулась, и, сжимая древки метательных копий, бойцы выступили на два шага вперед.

– Готовьсь!

Легионеры приняли стойку для броска, отклонив корпус и отведя назад правую руку так, что острия копий смотрели под углом в небо. В полной готовности они ожидали приказа. Максимий, однако, не спешил: он следил, как приближается вражеский вал, оценивая расстояние между бриттами и его когортой. И лишь когда варваров отделяла от строя полоска сочной зеленой травы не шире тридцати шагов, он взмахнул рукой, подав знак своим бойцам.

– Бросай!

Одновременно мощно выдохнув, первая шеренга метнула копья вверх по дуге. Небо прочертили темные тонкие полоски: полет копий замедлялся по мере того, как они достигали высшей точки траектории, но оттуда, сверху, они со снова возросшей скоростью обрушились прямо на головы врагов. Расстояние было невелико, бритты валили плотной толпой, и прилетевшие с неба отточенные острия нанесли страшный удар.

– Задние шеренги, к бою готовьсь! – проревел Максимий.

Задние ряды когорты подступили к первой шеренге, которая тем временем смыкала щиты и обнажала мечи, готовясь к рукопашной. В следующий миг бритты яростно обрушились на первую шеренгу римлян, пытаясь прорвать сплошную стену щитов ожесточенными ударами копий и длинных мечей. Самые могучие и смелые бойцы хватались за края щитов и иногда даже раздвигали их – лишь для того, чтобы упасть под разящими ударами мечей легионеров второй шеренги. Катон, высокий, но худощавый, не выдержал наскока здоровенного варвара, прыгнувшего прямо на его щит. Его отбросило назад, и бритт ворвался в ряды Шестой центурии, но тут же был пронзен мечом воина, который стоял слева от Катона. Центурион кивнул Велию, выражая благодарность, и снова занял место в строю.

Если где-то стена римских щитов и пошатнулась под первым яростным натиском варваров, то мгновенно выровнялась, все бреши закрылись, и бриттам оставалось лишь растрачивать силы и злобу, осыпая ударами красные щиты. Катон отбивал щитом удар за ударом, а как только очередной варвар оказывался в пределах досягаемости, острый клинок, проскользнув в щель между щитами, разил его, словно змеиное жало. При этом Катон по мере возможности старался следить за ходом схватки по всему фронту центурии. Впрочем, нечего было тревожиться: при всей своей свирепости и отваге бритты уступали им и в численности, и в боевой выучке, так что угрозы для римлян почти не было.

Грохот, лязг металла, крики и проклятия не помешали Катону услышать переданную по цепочке вдоль строя когорты команду, и, глянув направо, он увидел, что Первая центурия двинулась вперед, перейдя в наступление. Затем уже ближе прозвучал адресованный его подразделению приказ центуриона Феликса:

– Вперед!

Как только Пятая перешла в наступление, Катон повторил тот же приказ своим легионерам, и те сомкнутыми рядами двинулись на нестройную массу варваров. По мере того как римляне их теснили, у бриттов оставалось все меньше возможности орудовать своими длинными клинками, а в рукопашной схватке короткие мечи давали римлянам несомненное преимущество. Уклоняться от острых клинков, разивших сквозь узкие щели между щитами, становилось все труднее. Поскольку бриттов было не так уж много, они начали отступать. Глядя поверх металлического обода щита, Катон увидел, как метнулся назад воин, находившийся прямо перед ним, и тут же во вражеских рядах образовались новые бреши. Римляне между тем по-прежнему наступали сомкнутым строем: теперь они пересекали пространство, на которое пришелся удар метательных копий, добивая раненых и двигаясь дальше. Противники больше не пытались сопротивляться. Они были сломлены и бежали.

Однако за спиной у них протекала река, и бритты, быстро осознав, что им грозит опасность оказаться зажатыми между сталью и водой, припустили врассыпную вдоль берега, рассчитывая ускользнуть прежде, чем когорта успеет прижать их к реке. Но римляне предусмотрели и такую возможность: декурион разделил свой конный отряд на две половины, занявшие позиции на обоих флангах когорты, и бриттов, успевших проскочить между рекой и стеной щитов, настигали и безжалостно истребляли кавалеристы. Поняв, что спастись бегством не удастся, бритты вернулись к реке и, встав спинами к спокойной, поблескивающей на солнце воде, приготовились умереть.

По подсчетам Катона, их оставалось не более сотни, причем многие уже потеряли или бросили оружие и теперь лишь сжимали кулаки и скалили зубы, смотря на врага расширенными от злобы и ужаса глазами. Он понимал, что схватка окончена. Этим людям оставалось умереть или сдаться в плен.

Катон набрал воздуха и закричал по-кельтски:

– Бросайте оружие! Сдавайтесь или умрите!

Варвары уставились на него – кто с вызовом, кто с надеждой. Между тем легионеры продолжали теснить их, загоняя в Тамесис, так что некоторые уже стояли по пояс в воде.

– Бросайте оружие! – повторил свой приказ Катон. – Живо!

Один из воинов повернулся и забросил меч подальше в воду. Его примеру последовал другой, третий… и вот уже толпа безоружных людей стояла на мелководье, с тревогой смотря на римлян.

Катон повернулся к строю, сложил ладони воронкой и громко крикнул:

– Стой! Стой!

Центурии замедлили движение и остановились всего в нескольких шагах от линии воды. Катон увидел, что командир когорты покинул свое место на фланге Первой центурии и бежит вдоль строя прямо к нему.

– Что ты тут такое устроил? – заорал Максимий, подбежав к Катону.

– Я приказал им сдаться, командир.

– Сдаться? – Максимий поднял брови в откровенном недоумении. – С чего бы это? Я что, отдал приказ брать пленных?

Катон нахмурился:

– Но, командир, я думал, пленники и тебе не помешают…

– После того, что они устроили в крепости? Проклятье, о чем ты вообще думал?

– Я пытался сберечь побольше жизней. И наших… ну и вражеских тоже.

– Вижу.

Максимий обозрел ряды Шестой центурии и, склонившись поближе к ее командиру, зашептал:

– Ты выбрал не лучшее время проявить благородство, молодой Катон. При нынешних обстоятельствах мы не можем позволить себе дополнительное бремя в виде пленников. Кроме того, ты ведь не был в форте и не видел собственными глазами, что натворили там эти звери. Мой бедный друг Порцин… Они должны умереть!

– Командир, но они безоружны. Они прекратили сопротивление. Это будет не по правилам. Так нельзя.

– Не по правилам, – передразнил его Максимий и рассмеялся. – Это тебе не игра, Катон. Это война. Здесь никаких правил нет.

Глаза командира когорты были безжалостны, но Катон все равно предпринял еще одну отчаянную попытку.

– Командир, но ведь они могут быть источником ценной информации для разведки. Если отослать их в тыл и допросить…

– Отставить! Я не могу позволить себе выделить людей для конвоирования, – заявил Максимий, сжав губы в насмешливой улыбке, и повернулся к людям Катона. – Вытащить их оттуда. Связать руки! Нарезать ремней из их же одежды.

Бойцы Шестой центурии положили щиты и принялись вытаскивать бриттов из воды. Их побросали ничком на землю, крепко связав руки за спиной. Когда был связан последний из пленных, Максимий посмотрел на них с угрюмым удовлетворением. Катон, стоявший рядом, с облегчением решил, что их, видимо, все-таки пощадят.

– Ну пусть так и лежат, командир. Сегодня они больше не доставят нам беспокойства.

– Это точно.

– А потом мы сможем за ними вернуться.

– Ага.

– Полагаю, некоторые могут попытаться бежать, да ведь далеко им не уйти.

– Вне всякого сомнения. После того как мы с ними разберемся, они и шагу не сделают.

– Командир?

Катон похолодел и почувствовал, как зашевелились волоски у него на шее.

Не обращая на Катона внимания, Максимий обернулся к бойцам Шестой центурии:

– Ослепить их!

Фигул нахмурился, не будучи уверен, что расслышал приказ правильно.

– Я сказал – всех ослепить! Достать кинжалы.

Катон открыл было рот, желая возразить, но от ужаса не смог найти нужных слов. Пока он колебался, командир когорты подскочил к Фигулу, выхватил из ножен оптиона кинжал и склонился над ближайшим пленным.

– Это делается вот так…

Раздался вопль такой боли и ужаса, какого Катон отродясь не слышал. От страха и отвращения его чуть не вырвало. Командир когорты вырвал оружие из глаза несчастного, выпрямился и с горькой усмешкой на лице повернулся к остальным. Его правая рука крепко сжимала рукоять окровавленного кинжала, а позади вопил и корчился, пятная траву хлещущей из глазниц кровью, ослепленный бритт.

– Вот, – промолвил Максимий, возвращая кинжал Фигулу. – Это делается так. Выполнять!

Растерянный, насмерть перепуганный Фигул умоляюще посмотрел на Катона.

– Ты почему не… – гневно взревел Максимий, глядя на колеблющегося оптиона.

– Оптион, – строго сказал Катон. – Ты получил приказ. Исполняй!

– Есть… – пробормотал Фигул. – Будет исполнено, командир. – Он повернулся к солдатам. – Слышали, что сказал центурион? Кинжалы наголо!

Легионеры принялись за кровавую работу, и округа наполнилась истошными воплями. Максимий удовлетворенно кивнул:

– Ну вот, с одним делом мы успешно справились. Как только твои ребята закончат, когорта выступит к броду.

– Так точно, командир, – сказал Катон. – Лучше бы нам поспешить.

– Да. Это точно.

Неожиданно на лице Максимия отразилось беспокойство: он резко повернулся и широким шагом поспешил на командный фланг. Тем временем бойцы Шестой центурии, исполнив приказ, очистили клинки, подобрали с земли щиты и копья и построились, заняв свое место в хвосте римской колонны. Как оказалось, в ходе стычки когорта потеряла всего семь человек и еще несколько бойцов получили ранения. Их перевязали и за отсутствием лучшего убежища отправили в форт. Остальная когорта по приказу Максимия двинулась вдоль берега реки к броду.

Чем дальше они удалялись от места расправы, тем тише слышались крики и стоны ослепленных пленников, зато все громче каркали вороны, слетавшиеся отовсюду к побережью, где на зеленой траве их ждала щедрая пожива – погибшие и умирающие люди.

Глава 10

Брод располагался там, где русло Тамесиса сужалось вполовину обычной ширины. Посреди реки был островок, поросший ивами. Кончики длинных ветвей касались воды и отбрасывали на нее зеленые тени.

Глядя на тенистое прибежище с нескрываемой тоской, центурион Макрон волосатым запястьем утирал пот, обильно покрывший лоб. На какой-то миг он вообразил, как мирно растягивается там, под ивой, сняв сапоги и опустив натруженные ноги в прохладную воду Тамесиса. Это было соблазнительно… невероятно соблазнительно.

Нахмурившись и отбросив посторонние мысли, центурион двинулся прямо сквозь островок к северному берегу реки. Между островком и берегом тянулась галечная отмель, едва покрытая поблескивающей на солнце водой.

Как только Третья когорта прибыла к броду, Макрон лично перебрался через реку, чтобы оценить глубину на всех участках переправы. В самом глубоком месте вода доходила ему до пояса. Центурион держался на ногах твердо, однако течение было довольно сильным и запросто могло сбить с ног любого, кто зазевается при переправе. Установив на дальнем берегу наблюдательный пост на случай появления противника, Макрон незамедлительно начал готовиться к обороне. От берега до берега было, наверное, шагов сто, а ширина брода составляла не более десяти шагов; по обе стороны от узкой отмели глубина резко увеличивалась, дно реки становилось илистым, и длинные водоросли шевелились в воде, словно спутанные волосы.

Макрон отрядил половину центурии утыкать дно брода заостренными колышками. Для этого приходилось рубить прибрежные деревья, распиливать стволы, расщеплять, обтесывать и затачивать, а потом, преодолевая течение, нести в воду и забивать в дно, под углом к вражескому берегу. Конечно, если бритты решат воспользоваться этим бродом, подобное препятствие их не остановит, но, по крайней мере, замедлит, не говоря уж о том, что многие получат раны и увечья.

Вторую линию обороны Макрон расположил непосредственно на острове. Усилиями двадцати человек у самой кромки воды было возведено примитивное укрепление из поваленных стволов и тесно переплетенных ветвей утесника, которые доставили с южного берега и набросали так, чтобы перегородить отмель на всю ширину. Тяжелые, вбитые в землю бревна придавали конструкции дополнительную прочность, а некоторые ветви и сучья, обращенные наружу, были вдобавок заострены, чтобы причинить атакующим дополнительный ущерб. По мнению Макрона, это укрепление никак нельзя было назвать неприступным, но лучшего он не мог соорудить с помощью имеющихся инструментов и из подручных материалов.

К сожалению, годного инструмента в крепости нашлось не так уж много: бритты не только перебили гарнизон, но и постарались уничтожить или привести в негодность все вражеское имущество, которое не могли унести с собой. На холме дымились кострища из щитов, пращей, копий и прочего военного снаряжения, которое варвары обнаружили на захваченном аванпосту. Правда, у некоторых предметов обгорели лишь рукояти, и их вполне можно было починить. Кроме того, обшарив развалины бревенчатых казарм, легионеры сумели обнаружить несколько кирок и лопат. Однако этого едва хватило, чтобы оснастить половину Макроновой центурии, что уж говорить об остальной когорте. Впрочем, Макрон очень надеялся на то, что командир когорты быстро удовлетворит жажду мщения и приведет подразделение к броду. Возвести укрепления Третья центурия худо-бедно смогла, но о том, чтобы отстоять брод в одиночку, не приходилось и мечтать, тем более если силы врага окажутся значительными.

Кроме того, Макрона вообще бесило решение Максимия отправиться в погоню за небольшим вражеским отрядом. Этот поступок противоречил ранее полученному приказу, ведь главной задачей когорты было перекрыть брод. Когорта должна была занять позицию у переправы сразу после полудня, а в результате даже сейчас, через три часа после назначенного времени, здесь находился только Макрон со своей центурией. Между тем враг мог объявиться в любой момент, и, если это случится до того, как здесь будет остальная когорта, брод неизбежно окажется в руках варваров.

Макрон огляделся, пытаясь высмотреть на южном берегу хоть какие-то признаки Максимия и его легионеров.

– Ну давай же, ублюдок, пошевеливайся… – Макрон нетерпеливо хлопнул себя по бедру. – Куда ты, на хрен, запропастился?

И тут с северного берега донесся слабый вскрик, заставивший Макрона обернуться. Один из легионеров, несший охапку только что отесанных колышков, махал рукой, желая привлечь его внимание.

– Что такое?

– Там, командир! Вон там! – Солдат указывал назад, туда, где дорога, ведшая от брода на другой стороне реки, исчезала за холмом. На вершине холма маячила фигура караульного, который размахивал копьем. То был условный сигнал, свидетельствующий о появлении противника.

Макрон мигом проскочил в узкий проход, оставленный в оборонительной конструкции, и припустил по мелководью, держась правее того места, где были забиты колья: эту тропу специально оставили, чтобы у защитников брода была свобода маневра. Преодолевая течение, он устремился к дальнему берегу и, подняв фонтан брызг, выбрался на сушу, туда, где встревоженные легионеры прервали работу, ожидая новых распоряжений.

– Продолжайте делать, что велено! – рявкнул Макрон. – Не прекращать работы до моего приказа.

Сам он не мешкая поспешил к возвышенности, откуда открывалась панорама северной долины. Когда он, тяжело дыша, наконец добрался до наблюдательного поста, караульный указал ему копьем, куда смотреть.

– Там, командир.

Макрон прищурился. В нескольких милях за холмом дорога скрывалась в зеленом лесу, и именно там появился разъезд конных разведчиков в сопровождении нескольких боевых колесниц. Развертываясь на ходу веером, чтобы охватить как можно более широкое пространство, всадники и колесничие просматривали местность на предмет возможной опасности. А спустя несколько мгновений из леса выступила голова длинной и плотной пехотной колонны.

– Это ведь Каратак, командир?

Макрон взглянул на задавшего вопрос легионера, припомнив, что это совсем зеленый новобранец, лишь недавно зачисленный в легион. Вид у него был напряженный и взволнованный. «Пожалуй, он слишком нервничает», – подумалось центуриону.

– Ну об этом пока судить рановато, сынок.

– Мы, наверное, вернемся сейчас к остальным, да?

– Тебя ведь Лентуллом звать, так?

– Да, командир.

Новобранец был удивлен, что центурион помнит его имя, и это, несомненно, ему польстило.

– Сохраняй хладнокровие, Лентулл. Твоя задача – наблюдать за дорогой, а не переживать по поводу происходящего. Наблюдатель обязан сохранять спокойствие. Потому-то я и доверил тебе этот пост.

Конечно, это была сущая ложь: Макрон мог назначить наблюдателем кого угодно, и в данном случае его выбор был совершенно случаен, однако неопытному пареньку толика лести пойдет только на пользу. Это добавит ему уверенности в себе и поможет совладать с волнением, что в нынешней обстановке жизненно важно.

– Да, командир. Спасибо за доверие, командир.

– Просто неси караул, парень. Делай свое дело.

Лентулл кивнул, повернулся к дороге и сосредоточился на неприятельской колонне. Некоторое время они стояли в молчании. Прикрыв глаза от солнца рукой, Макрон наблюдал, как из леса вытекала целая река врагов. Судя по ее нескончаемой длине, это были главные силы неприятеля.

– Похоже, ты был прав, паренек, – спокойно промолвил Макрон. – Сдается мне, Каратак собственной персоной пожаловал именно к нашему броду.

– Ох, дерьмо!

– А мы тут как тут, чтобы подставить ему наши шеи, – продолжил центурион, похлопывая новобранца по плечу. – Бьюсь об заклад, ты и думать не думал, что столкнешься с таким волнующим приключением.

– Так точно, командир… не думал.

– Ну и ладно. Так вот: ты останешься здесь и будешь вести наблюдение до тех пор, пока это не станет слишком опасно. Я полагаю, неприятель без особых затей двинется прямо по дороге, по направлению к нам. Однако если я ошибаюсь и он свернет в другом направлении, мне нужно незамедлительно об этом узнать. И вот еще что – постарайся углядеть какие-либо признаки следующих за ним сил командующего Плавта. Все понятно?

– Так точно, командир.

– Отлично. Итак, продолжай вести наблюдение. Да пригнись ты, не торчи как столб. Привлекать внимание варваров тебе совершенно без надобности. – Макрон ткнул новобранца пальцем в грудь. – И геройствовать тебе тоже без нужды. Как только увидишь, что они совсем близко, бросай пост и возвращайся к центурии.

Лентулл кивнул и присел на корточки, не сводя глаз с приближающегося противника. Центурион повернулся, отступил на несколько шагов назад, к броду, и остановился, всматриваясь в южный берег Тамесиса. Ни на дороге, ни у воды не наблюдалось никакого движения. Затем его взгляд поймал отдаленные вспышки света, и Макрон напряг зрение, смотря в том направлении. Да, он не ошибся: над буро-зеленой равниной хоть и с трудом, но можно было уловить блики, – скорее всего, это металл отражает солнечный свет. Если это действительно Третья когорта, то она находится в добрых трех милях от брода. А значит, Каратак доберется до переправы первым.

Лентулл был еще на расстоянии оклика, и Макрон стиснул зубы, чтобы случайным возгласом или проклятием не выдать ему своих истинных чувств. Поблескивающая полоска когорты находилась слишком – слишком! – далеко и, как ему казалось, едва ползла по жаркой долине к броду. Макрон бросил в ее сторону последний тоскливый взгляд и припустил к Тамесису.

Уже возле брода центурион сбавил темп, чтобы перевести дыхание: он решил, что не стоит волновать солдат раньше времени. Чем дольше они сохранят спокойствие и уверенность, тем лучше для дела.

– Так, с этой работой все! – объявил он команде, продолжавшей вбивать в дно колышки. – Теперь на остров, одеваемся, вооружаемся. Похоже, у нас гости.

Легионеры побросали оставшиеся колья и поспешили к укреплениям по безопасному проходу, оставленному на мелководье.

– Не торопиться! – сердито проревел центурион. – Сдуру недолго и на кол напороться, а мы их расставили для бриттов.

Усилием воли легионеры заставили себя двигаться медленно и осторожно: нервное возбуждение их подгоняло, но сердить центуриона не хотелось никому.

Макрон следовал за бойцами неторопливо, осторожно, высматривая под поверхностью воды острия кольев. Бросив взгляд вперед, он увидел, что многие его подчиненные уже собрались позади укреплений и торопливо разбирают оружие, сложенное в стороне от ухабистой дорожки, пересекавшей островок. Бойцы делили между собой шлемы, щиты, метательные копья. Выбравшись из воды, промокший Макрон огляделся, и взгляд его упал на рослого жилистого легионера.

– Фабий!

– Да, командир.

Макрон шагнул к нему, и солдат встал навытяжку.

– Снимай доспехи. Тебе придется побегать.

– Есть, командир.

Пока Фабий торопливо расстегивал пряжки и снимал пластинчатый панцирь, Макрон не теряя времени объяснил ему задачу.

– Центурион Максимий направляется сюда вдоль южного берега. Сейчас до него отсюда примерно три мили. Ты побежишь к нему со всех ног, сколько хватит сил. Доложишь, что Каратак приближается к этому броду. Скажешь, чтобы он непременно послал гонца к легату и известил о происходящем… Нет, погоди…

Макрон представил себе, как воспримет командир когорты подобную рекомендацию, и решил изменить формулировку.

– Скажешь так: я почтительно предполагаю, что командир сочтет разумным направить гонца к легату. Ну и сообщишь наконец, что Каратак ближе к броду, чем он, и, чтобы спасти положение, необходимо двигаться настолько быстро, насколько это возможно. И даже быстрее. Все понятно?

– Так точно, командир.

Фабий с ухмылкой стянул панцирь и положил на землю.

– Ну и какого хрена ты тогда дожидаешься? – буркнул Макрон. – Шевелись!

Фабий повернулся, устремился к реке и помчался через брод. Макрон проводил его взглядом и повернулся к остальным бойцам. Те в основном уже оделись, вооружились и стояли в ожидании приказов. Центурион дождался, пока последний из солдат закончит возиться с амуницией, что было не так-то просто под нетерпеливыми взглядами товарищей и командира. Наконец, когда последний легионер, виновато глядя на остальных, покончил с приготовлениями, Макрон гаркнул:

– Становись!

Легионеры, держа в руках щиты и копья, сформировали заградительный строй и перекрыли дорогу.

– Менее чем через час Каратак с войском нагрянет сюда и попытается прорваться к броду и переправиться. Но сразу за ними, чуть ли не тыча мечом им в задницы, следует наша армия во главе с самим командующим Плавтом.

Несколько солдат рассмеялись, оценив шутку. Макрон выдержал паузу и продолжил:

– Остальные силы нашей когорты тоже направляются сюда, я видел это с того холма и уже послал Фабия поторопить их, чтобы они поспели сюда до того, как враг доставит нам неприятности. Но это, конечно, не значит, что нам без помощи не обойтись. Ничего подобного! Третья центурия способна выполнить поставленную задачу. Да, наше подразделение сформировано недавно, и мы служим вместе всего несколько недель, но я прослужил под сенью Орлов достаточно долго, чтобы с первого взгляда распознать настоящих бойцов. И я вижу, что вы именно такие. Так что этим жалким ублюдкам по ту сторону реки можно только посочувствовать. Им остается лишь атаковать нас по узкому фронту, натыкаясь на колья, а потом они упрутся в наши заграждения! На их счастье, я человек великодушный и во избежание излишнего кровопролития приму капитуляцию Каратака, уж так и быть.

Макрон широко ухмыльнулся, и многие воины, к его облегчению, тоже заулыбались.

– Однако, ребята, не стоит забывать и о том, что бритты – народ неразумный и страшно упрямый. Если уж им приспичит переправиться через реку, они попрут напролом. И, честно говоря, в таком случае мы сможем лишь задержать их на некоторое время. Устраивать из нашей центурии подразделение жертв мне никто не приказывал, и, если они навалятся всей ордой и возникнет угроза прорыва, я дам приказ отступать.

Так вот, услышав такой приказ, вам следует исполнять его буквально, не пытаясь проявить идиотский героизм. Вы как можно быстрее переберетесь на нашу сторону брода и двинетесь вниз по течению, чтобы соединиться с когортой. Все ясно?

Некоторые легионеры ответили кивками.

– Ни хрена не слышу ответа! – взревел Макрон. – Все ясно?

– Так точно, командир!

– Так-то лучше. А теперь перестраиваемся лицом к реке.

Бойцы центурии развернулись, прошли вперед и сформировали заслон за временными оборонительными сооружениями, лицом к северному берегу Тамесиса. Макрон осмотрел свой небольшой отряд в потускневших доспехах и перепачканных, запыленных красных туниках. Бойцы стояли в три шеренги, перегораживая островок. Восемьдесят легионеров против двадцати, а может, и тридцати тысяч варваров. Как и большинство вояк, Макрон был по натуре игроком, но сейчас отчетливо понимал, что шансов на победу у него нет и в помине. Несмотря на напускное спокойствие и желание внушить мужество и уверенность подчиненным, опытный командир знал, что все они, по сути, обречены. Правда, если Максимий поспеет к броду вовремя, останется возможность его защитить, и все еще может перемениться.

Солнце повернуло к западу. Время тянулось медленно. Чтобы солдаты не утомились раньше времени, Макрон разрешил им сесть на землю. Никакого движения поблизости от брода больше не наблюдалось, и картина окрестностей выглядела идиллически.

Макрон улыбнулся и подумал, что Катону это бы наверняка понравилось. Живописные пейзажи и идиллическое спокойствие всегда трогали поэтическую натуру юноши. Макрон же просто отметил для себя тот факт, что солнце давно миновало зенит, и лучи его, падая под углом, еще ярче расцвечивали ландшафт, сверкая на водной глади.

Все, казалось, дышало покоем, но, несмотря на это, в воздухе чувствовалось нарастающее напряжение, словно кто-то натягивал тросы спускового механизма катапульты. В напряжении пребывал и сам Макрон, стремившийся не упустить ни малейших признаков, свидетельствующих о приближении врага.

Примерно через полчаса вдалеке, на дороге, нарисовалась мчавшаяся по направлению к броду крохотная фигурка. Лентулл еще не успел добежать до кромки воды, когда на гребень холма вылетел отряд всадников и тут же поскакал вниз по склону. Лентулл, оглянувшись, со всех ног припустил по мелководью.

– Держись левее! – закричал ему Макрон. – Левее!