355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Саймон Грин » Подземелье мертвецов. Дилогия » Текст книги (страница 1)
Подземелье мертвецов. Дилогия
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 05:43

Текст книги "Подземелье мертвецов. Дилогия"


Автор книги: Саймон Грин


Жанры:

   

Ужасы

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

АДСКИЙ МИР

СОН РАЗУМА РОЖДАЕТ ЧУДОВИЩ


 Глава 1

КОНЧЕНЫЕ ЛЮДИ

Космический корабль «Опустошение» выпал из гиперпространства на орбиту вокруг Волка-IV. Клубящаяся атмосфера скрывала от взгляда поверхность планеты. А планета казалась почти такой же, как любая другая – блестящая капля во тьме. По антеннам корабельных датчиков, когда они сканировали Волк-IV, прошла дрожь, потом раздвинулись створки грузового отсека. Показался изящный капитанский катер военно-морских сил, глянцевый и серебристый; он отделился от массивного корпуса корабля. Катер вышел на собственную орбиту, а «Опустошение» снова исчезло в гиперпространстве. Катер медленно двинулся в обход бушующей планеты, ослепительная серебряная игла в мерцающей звездной ночи.

Капитан Хантер кусал губы, пробегая пальцами по пульту управления. Все шло к тому, что ему придется-таки сажать катер вручную. Бортовые компьютеры пока оставались совершенно бесполезными, поскольку не получали информации, достаточной для обработки.

Капитан пожал плечами: «Ну, и черта ли нам?» Действительно, минуло много времени с тех пор, как ему доводилось сажать корабль «на своем заду», но есть вещи, которые не забываешь. Особенно если от них зависит твоя жизнь.

На секунду Хантера вдруг снова захлестнула прежняя обессиливающая неуверенность, знакомая боязнь принимать решение – из страха сделать неверный выбор. Дыхание и сердцебиение участились, потом снова замедлились: капитан решительно взял себя в руки. Он делал это раньше, сделает и теперь. Хантер выполнил стандартную проверку аппаратуры, забываясь в привычных действиях. Пульт мигал спокойными, уютными огоньками. Капитан проверил устойчивость орбиты катера и сбросил зонды с датчиками. На экране Хантер наблюдал, как они падают на планету. Лучше было бы получить нужные сведения от зондов с первой попытки: не исключено, что для второй серии возможности не будет. Уже довольно скоро орбита катера начнет снижаться, а тогда ему придется включить двигатели – независимо от готовности. Запасы энергии на корабле ограничены, и они должны почти целиком потребоваться для посадки.

Капитан Скотт Хантер выглядел как средний мужчина накануне тридцатилетия. Средний вес, нормальное телосложение; может быть, несколько более поджарый, чем нужно. Темноволос, глаза еще темнее. В Имперском флоте число капитанов никогда не превышало пятисот. Лучших из лучших. Во всяком случае, так гласила официальная версия. На самом деле единственным средством получить капитанство оставались деньги, власть и семейные связи. Хантер сделался капитаном потому, что это звание носили его отец и отец его отца. Скотт Хантер, однако, был среди тех немногих, кто достиг своего положения благодаря способностям и усердной подготовке. Отчего еще труднее понять, как он потерял голову в столкновении с мятежниками над одним из миров Рима – и, как следствие, потерял корабль и половину экипажа.

Если бы Хантер погиб в том бою, никто не стал бы разбирать его действия. Получил бы посмертно адмиральский чин, а клан почитал бы память капитана. Но он остался жив, и остались в живых многие офицеры, которые и указали на виновника катастрофы – на Хантера. Он мог комиссоваться, но сохранил достаточно гордости не делать этого и не позорить семью. Верховное командование предложило капитану объяснить причину рокового поражения, но этого он тоже сделать не мог. Хантер сам ничего не понимал. В конце концов ему сказали: либо добровольный переход в Адские группы, либо постыдное увольнение с флота. Капитан выбрал Адские группы.

Выбор был невелик.

Беспилотные аппараты неслись в вихревой атмосфере, получая от нее все положенные удары. Но для зондов и не предполагалась долгая жизнь. Штыри датчиков раскалились от повышающейся температуры до красно-коричневого цвета, однако еще работали. Зонды продолжали бесконечное падение в уплотняющейся атмосфере, и на компьютеры катера от них непрерывным потоком поступала информация.

Хантер попытался занять несколько более удобное положение в сплетении посадочных ремней. Он никогда не любил ремни безопасности. Несомненно, при жесткой посадке они обеспечивают дополнительную защиту, но капитан никак не мог научиться сохранять равновесие, будучи в этой сбруе. Точно так же Хантер всегда относился к гамакам. Он недовольно нахмурился и тайком вцепился одной рукой в пульт управления, пока другой распределял поступающие данные по каналам для навигационных компьютеров. Потом бросил взгляд на второго пилота:

– Приготовьтесь принять информационный поток. Включаю вживленные компьютеры.

– Есть, капитан. Я готова. – Голос разведчицы оставался ровным и спокойным, как, впрочем, и всегда.

Разведчица Кристел выглядела замечательно. Ей было около двадцати пяти лет, хотя глаза казались много старше. Высокая, гибкая, с темными блестящими волосами, собранными в тугой пучок: прическа оттеняла красоту скуластого лица, не смягчая его резких черт. Случайные любовники находили ее привлекательной, но никак не прелестной. Кристел редко задумывалась на эту тему. Она была разведчица, с раннего детства Империя обучала ее преданности и работоспособности. Дело людей ее профессии состояло в том, чтобы изучать вновь открытые чужеродные виды жизни и определять, какую угрозу могут представлять данные виды для Империи. В зависимости от оценки Кристел чужаков порабощали либо уничтожали. Третьего никогда не случалось. Разведчики были холодными, расчетливыми машинами-убийцами. В частном порядке их нередко использовали в наследственных межклановых разбирательствах.

Хантер не знал, как он относится к Кристел. Прежде капитан никогда не работал с разведчиками. Подготовка и опыт делают Кристел незаменимой, когда речь идет о выживании группы на этой новой планете, но можно ли ей верить? Некоторые говорили: разведчики – не больше люди, чем чужаки, которых они изучают. И, даже не касаясь того, кем или чем они являются, разведчикам предоставлялось в Империи чертовски много свободы. Хантер не хотел и думать, что должна была сотворить Кристел, чтобы ее сослали в Адские группы. И не собирался спрашивать. Откровенность никогда не считалась отличительной чертой разведчиков.

В голове у капитана обозначилась как бы беззвучная мелодия, он закрыл глаза и откинулся на ремни, связываясь через бортовые компьютеры с зондами.

Глаза Хантера ослепили яркие вспышки света, в уши ворвался рев ветра и электрических разрядов. Вживленные компьютеры прямо воздействовали на оптические и слуховые нервы, так что он непосредственно видел и слышал все, что отмечали зонды. Некоторое время капитан и компьютер отсеивали полезную информацию от мусора. Мозг Хантера соединился с машинным, и его мысли неслись среди поступающей информации с нечеловеческой скоростью, сортируя и изучая поток необработанных сведений. Короткие проблески картинок неба и облаков перемежались данными о скорости снижения и силе ветра. Прогнозы погоды теснились среди вспышек морских и сухопутных видов, появлявшихся невообразимо далеко внизу. Варианты возможной посадки загорались и гасли, как свечи на ветру. Хантер сосредоточился, отбрасывая все, кроме самого главного. Компьютеры вели полную запись, и к остальным собранным материалам можно было вернуться позже.

Рядом в компьютерной сети капитан почувствовал разведчицу: холодный, резкий образ, напомнивший режущую кромку меча. Он мельком подумал о том, каким ей представляется сам, а потом сосредоточился на зондах – теперь аппараты проходили облачные слои и начали давать подробные картинки поверхности планеты. Сначала изображения, наползая одно на другое, сложились в обескураживающую мозаику. Но Хантер быстро вспомнил старый навык моментальной концентрации на очередной картинке – только чтобы понять ее – с немедленным переходом к следующему кадру.

На Волке-IV наличествовал единственный громадный континент, окруженный штормовыми океанами. Сушу окрашивали бессчетные оттенки зеленого, коричневого и серого, которые пятнали тут и там бесформенные желтые мазки. Возвышались горные цепи, блестели безбрежные озера. Воздух туманился пеплом, порожденным вулканической активностью, в разрезах коры красно-коричневым и алым цветом горела расплавленная лава, напоминая живые раны на теле планеты. Имелись обширные лесные массивы и джунгли – хотя и неправильной окраски, – а также значительные луговые пространства. Хантер сфокусировался на одной из самых больших открытых площадок. Как место для посадки она казалась ничуть не хуже и даже лучше большинства других.

– Не очень гостеприимный мир, капитан. – Голос разведчицы прозвучал в ушах чисто и отчетливо, легко перекрывая сигнал зондов.

– Я видел и похуже, – ответил Хантер. – Хотя, должен признать, нечасто. Не думаю, однако, что у нас здесь широкий выбор. Пристегните ремни, разведчица. Я спускаюсь. Седьмой зонд, сектор четыре. Видите?

– На мой взгляд, нормально, капитан.

Хантер отключил вживленный компьютер и вдруг вынырнул из машинной сети. По мере того как зрение возвращалось к обычному видению, картинки с зондов сменило неяркое освещение пульта. Он потер уставшие глаза. Место посадки представлялось подходящим. Если бы Кристел выказала несколько больше одобрения, капитан ничуть не ощутил бы себя уязвленным – но, может быть, это означало ждать от разведчицы слишком многого.

На мгновение Хантер смежил веки.

После прямого включения у него всегда проявлялась остаточная головная боль. Она была чисто психического происхождения, но весьма ощутимая. Капитан открыл глаза и неудобно вытянулся, осторожно сохраняя равновесие в ремнях. После мельтешащих кадров, представленных зондами, пульт управления выглядел более компактным и уплотненным, чем обычно.

Хантер и разведчица покоились на аварийных ремнях в центре твердого стального гроба. Темные безжизненные стены окружали их со всех сторон, едва оставляя достаточное пространство, чтобы можно было встать не наклоняясь. Задумка разработчика состояла, очевидно, в том, что, если катер разобьется при посадке, можно просто похоронить его на месте падения. Хантер прогнал эту мысль прочь и снова опустил руки на пульт. Двигатели послали через надпалубные конструкции низкую пульсирующую ноту, и катер начал долгое падение на планету.

Входя в атмосферные завихрения, корабль сильно трясся и вздрагивал, удерживаемый на курсе только неослабной тягой двигателей. Хантер болтался на ремнях из стороны в сторону, но руки уверенно покоились на рычагах управления. Сейчас не было и следа того предательского страха, что по временам охватывал капитана, и он уверенно выполнял стандартные действия, восстанавливая прежние знания и навыки. Хантер подключился через вживленный компьютер к навигационной системе, и корабль проявился вокруг него. Датчики что-то нашептывали на заднем плане, подавая непрерывный поток информации, обеспечивая возможность предвидеть и обходить наиболее мощные заряды штормового ветра. Ниже поочередно умирали зонды, сгорев в атмосфере или смятые штормом. Хантер с сочувствием наблюдал, как на пульте один за другим гасли их огни. Полезные штуки, но больше ему не нужны. Они свое дело сделали.

Снаружи ревел и скрежетал ветер. На пульте вспыхнули предупредительные сигналы. Катер потерял несколько антенных штырей, а где-то на носу дал течь наружный корпус. Хантер запустил вспомогательные системы, чтобы добавить мощности двигателям. Он надеялся, что теперь движки протянут достаточно долго и он сможет посадить корабль. До посадки оставалось не много.

Капитан снова вошел в краткий контакт с зондами, но большинства их уже не существовало. Несколько оставшихся аппаратов неслись к твердой поверхности, как светящиеся метеориты. Хантер инстинктивно напрягался, когда земля бросалась ему навстречу, и вздрагивал, когда обрывалась очередная связь. Он вышел из прямого ввода и осмотрел пульт управления. Для посадки приходилось полагаться на оставшиеся датчики катера. Если допустить, что они еще продержатся.

Капитан снова подключился к зондам через навигационные компьютеры и почти сразу привязался к той широкой открытой площадке, которую выбрал раньше. Подробно ее рассмотреть было невозможно – скорость катера размазывала изображение, – но выглядела она теперь далеко не так привлекательно, как с орбиты. Точнее, выглядела она как омерзительная пустыня. Тем не менее куда она денется. Выбирать другую времени не осталось.

Корабль немыслимо накренился, когда ветер ударил под новым углом, и Хантеру пришлось напрячь силы, чтобы снижение осталось плавным. С металлическим скрежетом оторвался еще один антенный штырь.

– Внимание, в хвосте! Поджались! – заорал Хантер через вживленный компьютер. – Начинается!

Он разрывался между датчиками и пультом управления и изо всех сил пытался удержать живое ощущение корабля. Недостаточно было нажимать на кнопки – требовалось чувствовать судно как собственное продолжение и соответственно действовать, заставить рефлексы принимать решения быстрее, чем может рассудок… Потом земля прыгнула навстречу, жестко ударила катер, сотрясая и кромсая рубку. В попытке смягчить приземление взвыло шасси, а потом неожиданно все стихло и успокоилось. Хантер и разведчица бессильно повисли на ремнях безопасности. Лампочки на пульте потускнели, потом снова набрали яркость. Капитан подождал, пока сердцебиение и дыхание замедлились, и протянул дрожащую руку сбросить тягу двигателей. Может, еще придется попользоваться тем, что в них осталось.

Он медленно сел и огляделся. Корабль, видимо, прорвался к цели невредимым, а разведчица казалась, как обычно, спокойной и неуязвимой.

– Порядок, – просипел Хантер. – Проверка систем и перечень повреждений. Разведчица, ничего хорошего не жду.

– Наружный корпус пробит в трех или четырех местах, – доложила Кристел, изучая данные своего приборного сектора. – Прочный корпус не поврежден, давление воздуха устойчивое. Шасси… Помято, но поломок нет. Датчики отсутствуют. Мы слишком много штырей потеряли при спуске. Не считая перечисленного, системы работают на восемьдесят процентов от нормы.

– Одна из моих лучших посадок, – отметил Хантер. – Переключитесь на дублирующие датчики. Посмотрим, что у них есть.

Кристел кивнула, пальцы уверенно побежали по клавиатуре. Хантер снова включился в сеть вживленных компьютеров. В первое мгновение кадр был статичным, а потом глаза восприняли картину внешнего мира. Вокруг катера клубился рваный туман, казавшийся молочно-белым и светящимся в лучах корабельных прожекторов. А там, где кончался свет, не было ничего, кроме тьмы – бесконечной, девственной темноты, безлунной и беззвездной. Если верить показаниям датчиков, катер стоял один-одинешенек на пустой равнине. Хантер выключился из компьютерной сети и несколько секунд сидел в размышлении и молчании.

Скоро должен быть рассвет. Может, их новый дом покажется более привлекательным при свете дня. Хотя может показаться и много хуже. Как бы то ни было, эти размышления воодушевили его меньше, чем он ожидал.

Капитан посмотрел на Кристел. Разведчица прогоняла записи с зондов на главном экране, до предела изнуряя обратную и ускоренную перемотку, а также стоп-кадры. Хантер решил, что это занятие – для нее. Он откинулся назад в ремнях и включил вживленный компьютер.

– Говорит капитан. Мы приземлились и более или менее не повреждены. В хвосте все в порядке?

– У нас все отлично, капитан, – откликнулся теплый, доверительный голос доктора Грэма Уильямса.

Хантер увидел его незадолго до вылета. Доктор Уильямс располагал впечатляющим послужным списком, уверенной манерой держаться и крепким рукопожатием. Хантер ему не верил. Этот человек слишком много улыбался.

– Дорожка вниз была немного ухабистая, но при помощи ремней безопасности мы вполне справились. На что похож наш новый дом, капитан?

– Унылый, – ответил Хантер. – Экстрасенс де Шанс, выполните штатное сканирование территории. Если в пределах полумили окажется что-то живое, немедленно сообщите.

После короткой паузы дама-телепат прошептала прямо ему в ухо:

– Капитан, ничего нет. Даже признаков растительной жизни. Судя по ощущениям, с вашей помощью мы залетели в середину Никуда.

– У меня отличная мысль, капитан, – проговорил один из морских пехотинцев, Рассел Корби. Голос у него был резкий и торопливый. – Давайте развернем наш драндулет и доложим в Империю, что вся эта чертова планета непригодна для освоения.

– Извини, Корби. – Капитан через силу улыбнулся. – От наших батарей мало что осталось уже после посадки. Снова на орбиту мы никак и никогда не поднимемся.

– Значит, мы здесь завязли, – сказал Корби. – Отлично. Просто чудовищно отлично. Лучше бы я дезертировал при первой возможности.

– Ты уже дезертировал однажды, – заметил Хантер. – Поэтому и кончил в Адских группах.

– А потом, – добавил другой морской пехотинец – Линдхольм, – если бы мы даже снова взлетели, что с того? Или ты думаешь, что «Опустошение» нас там еще ждет, да? Его давно нет, Рас. Мы здесь одни, сами по себе. Как и было сказано.

Последняя фраза прозвучала зловеще. Остальные члены экипажа молчали. Тишина после кошмарного приземления казалась непонятной, даже угрожающей. Теперь слышны были только размеренные пощелкивания охлаждения для металлического корпуса да изредка проникал спокойный шепот компьютеров: разведчица что-то просматривала на главном экране. Хантер неуклюже выкарабкивался из ременной упряжи, пытаясь сообразить, какими должны быть его следующие действия. Капитану предстояло сделать множество необходимых поступков, но теперь, когда настало время, он чувствовал странное неприятие любого действия – словно приговоренный к единственной операции раз и навсегда: посадить катер.

У Хантера было время свыкнуться с мыслью о том, что его оставят на Волке-IV, но почему-то раньше это казалось нереальным. Даже утром накануне десантирования он подсознательно все еще ждал: отсрочка, дублер или еще что-то; главное – ему не придется лететь. Но дублера не было, и в глубине души Хантер заранее знал об этом. Клан отверг его. Для клана он уже умер. Когда воспоминания ожили с новой силой, Хантер снова прикусил губу.

Дублера не будет. В их распоряжении вся высокая технология Адских групп, и она продержится именно столько, насколько хватит энергетических кристаллов. Если что-то пойдет не по плану, обращаться за помощью некуда. Они в одиночестве на Волке-IV. Первые колонисты прибудут сюда через многие месяцы – даже если группа сочтет Волк-IV пригодным для освоения. Задолго до того Адская группа докажет полную самодостаточность – или целиком погибнет.

С другой стороны, тут и некому вмешиваться. Впервые за всю его карьеру у Хантера оказались развязаны руки. На Волке-IV нет ни идиотских правил, ни инструкций, здесь не нужно прогибаться перед вышестоящей сволочью и лизать им пятки. Капитан почувствовал, как внутреннее напряжение понемногу спадает. Он справится. Прежде он всегда справлялся. И еще одно препятствие предстояло научиться преодолевать Хантеру: слепой, нерассуждающий страх, сломавший ему карьеру и жизнь. Всем сердцем он верил в его преодоление. Это необходимо. Иное нельзя и представить.

Капитан оборвал мрачные размышления. Он знал, на что шел, когда записывался добровольцем.

Адские группы создали в качестве планетарной разведки «с билетом в один конец». Они высаживались во вновь открытых мирах, выясняли достоинства и недостатки последних и определяли, пригодно ли данное место для колонизации. И пока выполняли задание, они учились, как здесь остаться в живых. В группах был высокий уровень смертности, поэтому их комплектовали людьми, о которых можно не жалеть. Расходным материалом, так сказать. Проигравшими. Неудачниками, мятежниками, отверженными и отлученными. Кончеными людьми и забытыми героями. Теми, кто не смог приспособиться. Что бы ни случилось с мирами, куда их отправляли, обратный путь был отрезан. Новый мир навсегда становился их домом.

Хантер повернулся к Кристел, которая хмуро смотрела на экран монитора.

– Хорошего, конечно, ничего нет, разведчица?

– Многие подробности пока неясны, капитан, но, думаю, общую картину я получила. Совсем недавно здесь была высокая вулканическая активность, и кое-где она сохраняется. В воздухе полно пепла, но дышать можно. О долгосрочном воздействии на легкие беспокоиться рано, но перед выходом на наиболее загрязненные участки имеет смысл взять какие-то маски или фильтры. Не считая этого, остальное выглядит достаточно хорошо. Воздух, сила притяжения и температура, как и обещали, – в приемлемых пределах. Не слишком приятный мир, но для жизни пригоден.

– Что скажете о ближайших окрестностях? – мрачно спросил Хантер. – Есть что-нибудь подозрительное?

– Трудно сказать, капитан. Солнца не будет еще примерно час, а вокруг очень плотный туман. У планеты три луны, но все они слишком малы, чтобы дать достаточно света. Нам придется ждать до утра, выходить наружу и смотреть самим.

– Штатный порядок не такой, – быстро сказал морской пехотинец Корби, чей голос ворвался в компьютерную сеть. – Первым выходит доброволец, так всегда делается. И я хочу, чтобы было совершенно ясно, что я этим добровольцем быть не желаю. Первый закон службы – на службу не напрашивайся. Точно, Свен?

– Точно, – подтвердил Линдхольм.

– Не шуми, – буркнул Хантер. – Первым выйду я.

Он недовольно покачал головой, когда остальные умолкли. Ему следовало бы проверить, что он выключился из компьютерной сети, прежде чем обсуждать положение с разведчицей. Конечно, в поведении Корби не оказалось ничего неожиданного. За этим парнем нужен глаз да глаз. От него еще будут неприятности. Хантер вздохнул и неуклюже выбрался из ремней.

Может, лучше посмотреть сразу. Он увереннее почувствует себя, если начнет что-то делать. Места имелось ровно столько, чтобы выпрямиться, не стукнувшись головой о потолок, а нескольких шагов хватило добраться до оружейного ящика. Кристел отстегнула ремни и пришла капитану на помощь, вдвоем они осторожно передвигались в ограниченном пространстве рубки.

«Первый человек» – означало выход в полном полевом снаряжении. Сначала кольчужный комбинезон. Он мог остановить или отвести в сторону клинок, но оставался все же достаточно легким и не мешал при необходимости быстро и без труда передвигаться. Затем шел пистолет в кобуре. Хантер почувствовал себя несколько лучше, пристегнув дисраптер на правое бедро. Знакомая тяжесть успокаивала. К левому бедру последовал меч в ножнах. Дисраптер как оружие был куда мощнее, но меч – надежнее. Энергетический заряд пистолета требовал две минуты на перезарядку между выстрелами. А мечу перезарядка не требуется. Далее – кожаный нагрудный подсумок с полудюжиной ударных гранат. Кошмарные вещицы, особенно в замкнутом пространстве. Хантер всегда находил их очень полезными. И наконец, он защелкнул вокруг левого запястья браслет силового щита. Теперь капитан готов был встретить лицом к лицу все, что планета имеет предложить. Во всяком случае, теоретически все.

Хантер покачался на каблуках, привыкая к изменившемуся весу. Давно ему не приходилось носить полное полевое снаряжение. Обычно капитаны в безопасности кружили на орбите, пока внизу их штурмовые подразделения раскалывали твердые орешки. Должность командира имеет свои привилегии. Хантер усмехнулся и передвинул тяжелый подсумок в более удобное положение. Как падает величие…

Однако он всегда стремился первым шагнуть на эту новую планету. По своей воле или нет, но Хантер проделал долгий путь к новому дому и делить с кем-то это мгновение был не намерен.

Капитан кивнул разведчице и повернулся к шлюзовой камере. Кристел склонилась над пультом; тяжелая металлическая дверь с шипением отошла в сторону. Хантер шагнул в шлюз, и дверь надежно затворилась у него за спиной.

Камера размером с платяной шкаф еще больше провоцировала клаустрофобию, чем рубка управления, но Хантеру было наплевать. Сейчас, когда наступила минута неизбежной встречи с неведомым, капитан вдруг почувствовал внутреннее сопротивление, нежелание проходить через это испытание. В мозг изнутри вгрызся знакомый страх, угрожая вырваться на волю. Как только двери шлюза откроются и Хантер шагнет наружу, он окажется один на один с миром, из которого нет исхода. На борту катера еще можно было обманывать себя…

Распахнулась наружная дверь. В шлюзовую камеру потянулись струйки тумана, неся ночной холод. Хантер поднял подбородок. Очутившись снаружи, он первым из всех людей ступит на Волк-IV. В исторических трудах будет значиться его имя. Хантер хмыкнул. Ну же, давай материал историкам. Он сделал глубокий вдох и осторожно шагнул в новый мир.

Над ним возвышалась громада катера, сверкая многочисленными огнями. Вокруг корабля клубился туман, плотный, серебристо-белый, размывавший свет огней, пока его не поглощала ночь. Хантер медленно двинулся от шлюзовой двери, борясь с желанием держаться ради безопасности поближе к кораблю. Тело обжигало холодом, и почему-то першило в горле; капитан откашлялся, чтобы прочистить носоглотку. Звук кашля был глухой. Почва под ногами похрустывала, и человек опустился на колени – выяснить, в чем дело. Земля оказалась потрескавшейся и изломанной весом катера. Возможно, это была пемза, застывшая вулканическая лава. Хантер пожал плечами и снова поднялся на ноги. Он знал, что следует удалиться от корабля, но пока не мог заставить себя сделать это. Тьма за пределами корабельного освещения выглядела совершенно черной и угрожающей. Он положил руки на ремень с кобурой и включил вживленный компьютер:

– Капитан вызывает катер. Слышите меня?

– Да, капитан. Громко и чисто. – Спокойный голос Кристел прозвучал безмерно успокаивающе. – Есть что-то серьезное?

– Абсолютно ничего. Вдали ничего не видно, но место кажется пустынным. Никаких следов, только камень и туман Я попробую еще раз после восхода. Сколько еще до него?

– Час двадцать три. Капитан! Как там?

– Холодно, – ответил Хантер. – Холодно и… одиноко. Я возвращаюсь.

Он в последний раз огляделся. Все по-прежнему было тихо и спокойно, но волосы у него на голове вдруг зашевелились, а рука сжала рукоять пистолета. Ничего не изменилось, но в этот миг Хантер без тени сомнения понял: в ночи кто-то есть, кто-то наблюдает за ним. Это было невозможно. И датчики, и экстрасенс заверили его, что территория пустынна. Хантер безоговорочно верил обоим свидетельствам, и все же инстинкт говорил: за ним наблюдают.

Капитан облизал сухие губы, а потом решительно повернулся спиной к темноте. Нервы, только и всего. Просто нервы. Человек снова шагнул в шлюзовую камеру, и дверь за ним закрылась.

Над скучным горизонтом неторопливо занимался рассвет, окрашивая остатки тумана болезненной желтизной. Туман начал таять, как только солнце явило себя, и теперь медленно исчезали последние упрямые клочья дымки. Серебряное солнце оказалось до отвращения ярким, оно бросало резко очерченные тени. Все виделось необычайно определенным, хотя естественные краски были замутнены и смазаны из-за интенсивности света. Небо выглядело бледно-зеленым – наверно, по причине пылевых облаков, несшихся высоко в атмосфере. Катер одиноко стоял на открытой площадке – блестящая серебряная игла на изломанной, потрескавшейся равнине. На горизонте темнела клякса, которую зонды распознали как лес. Он находился слишком далеко, чтобы корабельные датчики могли сообщить что-то более подробное.

Двери катера оставались открытыми, их охраняли два морских пехотинца. Датчики подали бы сигнал задолго до того, как любой из них обнаружил угрозу. Неподалеку доктор Уильямс выковыривал комки грунта и складывал их в мешок для образцов. Все трое прилагали усилия, чтобы выглядеть спокойными и бодрыми, но едва сдерживаемая нервозность проявлялась в ненужных порывистых движениях.

Рассел Корби прислонился к корпусу катера и размышлял сколько еще ожидать следующего приема пиши. Завтрак состоял из протеинового кубика и стакана дистиллированной воды, ни то, ни другое нельзя было признать слишком сытным. В военной тюрьме его кормили лучше.

Он огляделся, но смотреть по-прежнему было не на что. Площадка оставалась унылой, бесплодной и до жути безмолвной. Корби кисло улыбнулся. При спуске сердце у него бешено колотилось, представлялись кошмарные создания, поджидающие внизу, но пока первый день на Волке-IV проходил одуряюще скучно. Нельзя сказать, однако, что Корби сделался от этого несчастным. Если выбирать между скукой и кошмарными чудовищами, в любой день он предпочел бы маяться от безделья.

Корби был невысоким крепышом лет двадцати пяти от роду. Заостренные черты лица и линялое черное обмундирование придавали ему разительное сходство с хищной птицей, чье имя он носил. Лицо обыкновенно выглядело угрюмым, глаза смотрели настороженно. В его мятой и грязной форме, казалось, уже не одну ночь спали несколько человек.

В любой полевой команде есть такой, как Корби. Он всех знает, везде имеет связи и может достать что, угодно.

За определенную цену.

Империя в таких не нуждается. Корби сидел в военной тюрьме и свыкся с мыслью, что проведет там еще изрядный срок, пока подвернется случай записаться добровольцем в Адские группы. Тогда это показалось ему хорошим вариантом.

Свен Линдхольм представлял собой полную противоположность Корби: высокий и мускулистый, с плоским животом атлета – на середине четвертого десятка. На нем был безукоризненно подогнанный и вычищенный мундир. Бледно-голубые глаза и короткие волосы пшеничного цвета придавали ему безмятежный, сонный вид – который никого не мог ввести в заблуждение. Меч и пистолет он носил с тем небрежным изяществом, что вырабатывает многолетняя привычка, а руки всегда держал у рукояток. Боец. Линдхольм и выглядел соответствующе.

Корби снова вздохнул, и Линдхольм насмешливо посмотрел на него:

– Рас, что случилось?

– Ничего. Ничего не случилось.

– Конечно, что-то поганое. Рас, я в жизни не встречал человека с таким талантом напрягаться. Ты посмотри с другой стороны. Мы здесь уже три часа, и абсолютно никто не пытался нас убить. Здесь нет никого. Даже ни одной птицы нет.

– Ага, – согласился Корби. – Это подозрительно.

– Тут для тебя ничего хорошего нет, да? – удивился Линдхольм. – Ты бы предпочел, чтобы мы сошли с катера и наткнулись на какого-нибудь огромного проглота с парой сотен зубов?

– Не знаю. Может, и так. Тогда было бы ясно, по крайней мере. Я чувствую, здесь что-то не так. Свен, можно подумать, ты думаешь по-другому. Чтобы такое открытое место было необитаемо, это ненормально. Понимаешь, не похоже, что мы посреди пустыни. Ты видел записи с зондов. Если не считать несколько лишних вулканов и ураганов, этот мир практически как наша Земля. Тогда где же, черт, обитатели? На такой планете жизнь должна кипеть.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю