Текст книги "Шепот мертвых"

Автор книги: Саймон Бекетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Моей первой мыслью было, что это какая-то ошибка. Я только сегодня утром видел профайлера по телевизору. Потом вспомнил, что интервью записано заранее, это был повтор.

– Что случилось?

– Никто толком не знает. Судя по всему, он ушел из дому рано утром и не вернулся. С тех пор его не видели.

– А не рановато ли говорить о пропаже, если он отсутствует всего несколько часов?

– При обычных раскладах – да. Но он пошел гулять с собакой. – В глазах Тома была тревога. – Собаку нашли с проломленным черепом.

Кровь стекала в раковину, придавая медленно текущей холодной воде карминовый оттенок. Кусок мяса, ставший бледно-розовым, после того как из него вымылась кровь, застрял в сливе. Ты потыкал его пальцем, пока не пропихнул.

Рассеянно насвистывая себе под нос, ты нарезал свежий чили и бросил на сковородку с горстью чесночной соли. Когда смесь слегка поджарилась, ты взял мясо и тоже положил на сковородку. Попав на раскаленную поверхность, сырое мясо зашипело, от него взметнулся вверх клуб пара. Ты быстро перемешал содержимое сковородки и оставил жариться дальше. Открыв холодильную камеру, вынул коробку апельсинового сока, сыр и майонез. Выбрал более-менее чистый стакан и протер его пальцем. Пыль была повсюду, но ты этого не замечал. А если бы и заметил, то тебе было наплевать. Иногда, словно сквозь пелену, ты обращал внимание на царившую вокруг разруху, на копившийся годами по углам мусор, но тебя это нисколько не беспокоило. Распад – это естественный ход вещей, а кто ты такой, чтобы спорить с природой?

Ты залпом выпил стакан апельсинового сока и вытер рот тыльной стороной ладони, прежде чем намазать майонезом два куска поджаренного белого хлеба и положить сверху толстые куски сыра. Налив себе еще сока, ты направился к стоявшему посередине кухни большому столу. Места на нем практически не было, так что ты пристроил тарелку с краешку и пододвинул стул. Вкуса у сандвича не было никакого, как обычно, но желудок твой он набил. На самом деле ты уже больше не сожалел о том, что не способен чувствовать ни вкуса, ни запаха.

Не теперь, когда у тебя есть наслаждения получше.

Отныне все понесется вскачь, но это хорошо. Ты на это и рассчитывал, и ты лучше всего действуешь в стрессовом состоянии. Все идет в точности так, как ты думал. В точности как планировал. Оставлять все в том коттедже в горах было рискованно, это рассчитанный риск. Было странно орудовать в непривычном окружении. Подбросить кассету ты задумал заранее, но оставлять там тело, чтобы его нашли, было тебе не по душе. Однако необходимо. Ты хотел нанести удар, а что может быть лучше, чем предоставить им место убийства, чтобы им было с чем поиграть? Пусть побегают, посуетятся в попытке вычислить твой следующий шаг. Все равно без толку.

А когда сообразят, будет уже поздно. Ты прикончил сандвич, запил апельсиновым соком, совершенно безвкусным, только холодным. С капелькой майонеза в уголке рта ты направился к плите, чтобы проверить сковородку. Поднял крышку и вдохнул взметнувшийся пар. Запаха ты не чуял, но глаза заслезились, а это хороший признак. Мясо уже начало поджариваться. Свинина, а не говядина, как обычно. Дешевле, а тебе все равно разницы никакой.

Ты зачерпнул ложкой и попробовал. И хотя вкуса ты ощутить не мог, блюдо было настолько острым, что во рту горело. Как и положено хорошему чили. Ты вывалил туда две банки томата, затем снял сковородку с плиты и накрыл крышкой. Теперь оно само дойдет и к тому времени, когда ты вернешься, аккурат поспеет.

Ты очень любишь оставлять все вариться в собственном соку.

Прихватив пластиковый пакет с грязной одеждой, которую нужно отнести в прачечную, ты напомнил себе, что тебе снова нужно пополнить запасы. Прикупить еще банок с томатом, да и батарейки с липучкой для мух тоже заканчиваются. Ты посмотрел на свисающие с потолка липкие ленты. Ну, во всяком случае, бывшие когда-то липкими. Теперь они черные от трупиков мух и других более крупных, ярких насекомых.

На миг твое лицо стало безучастным, словно ты на мгновение забыл, зачем нужны эти ленты. Затем моргнул и вернулся в реальность. По дороге ты остановился возле стола. Лежащий на нем привязанный мужчина с ужасом уставился на тебя, мыча сквозь кляп во рту. Ты улыбнулся ему.

– Не волнуйся. Я скоро вернусь.

Подхватив тяжелый пакет с грязными вещами, ты ушел.

10

Постепенно начала проясняться картина произошедшего. Ирвинг жил неподалеку от Кейдс-Коув, прекрасного местечка у подножия Дымчатых гор. Каждое утро перед завтраком он брал свою собаку, черного лабрадора, и шел с ней гулять по тропинке в лес за домом. Это была установившаяся привычка, не раз упомянутая им в многочисленных интервью, которые он так любил давать.

Примерно около девяти утра его личный помощник вошла к нему в дом, как делала практически каждое утро, запустила кофемолку, чтобы любимый кофе Ирвинга уже был готов к его возвращению.

Только вот в то утро он не вернулся. Личный помощник – третья за два года – попыталась позвонить ему на мобильник, но безуспешно. Когда к обеду он так и не появился, она сама отправилась по тропинке. И менее чем в полумиле от дома увидела полицейского, беседовавшего с пожилой парой, чей рассел-терьер возбужденно лаял на поводке. Проходя мимо, она услышала, как старики рассказывают полицейскому о найденном их терьером мертвом псе. Черном лабрадоре.

И тут она поняла, что ее работодатель может и вовсе не прийти.

В процессе поисков возле трупа лабрадора была найдена заляпанная кровью металлическая палка, а следы на почве у тела собаки указывали на то, что тут происходила борьба. Но хотя там обнаружили несколько отпечатков обуви, ни один не был достаточно четким, чтобы с ним можно было работать.

И никаких признаков самого Ирвинга.

– Мы не знаем в точности, что с ним произошло, – признался Гарднер. – Полагаем, что кровь на палке принадлежит собаке, но, пока не придут результаты анализа, точно утверждать не можем.

Мы собрались в одном из кабинетов морга, дальше по коридору от залов для аутопсии. Этот крошечный кабинетик без окон никому не принадлежат, поэтому удобно было им воспользоваться. Гарднер приехал по требованию Тома. На сей раз Джейкобсен была с ним, неприступная и холодная, как обычно, в темно-серой юбке до колен и пиджаке. Не считая цвета, точная копия того синего костюма, в котором я ее видел прежде. Интересно, у нее что, гардероб забит одинаковыми костюмами, по цвету охватывающими весь спектр темных оттенков нейтральных тонов?

Хотя никто вслух не назвал истинную причину сборища, все мы прекрасно ее знали. И даже невысказанная, она создавала в маленьком кабинете почти осязаемо напряженную обстановку. Гарднер бросил на меня неодобрительный взгляд, но на сей раз ничего не сказал. Он выглядел более помятым, чем обычно, и складки на его коричневом костюме вполне соответствовали морщинам на лице, словно на него гравитация воздействовала сильнее, чем на нас.

– У тебя наверняка есть какие-то предположения, – сказал Том. Он сидел за столом, на лице и во взгляде задумчивость; насколько я его знал, это означало, что он ждет подходящего момента. Он единственный из нас сидел. Хотя возле стола имелся еще один стул, никто им не воспользовался. Остальные присутствующие стояли, а стул пустовал, будто дожидаясь прихода опоздавшего.

– Возможно, Ирвинг стал жертвой случайного нападения, но и это тоже пока рано утверждать. Пока мы ничего еще не можем исключать.

Том не смог сдержать раздражения.

– В таком случае где тело?

– Мы все еще обыскиваем район. Вероятно, он ранен и куда-то увезен. Собаку нашли в лесу в полумиле от ближайшей дороги. Тащить взрослого мужчину на такое расстояние довольно тяжело, но никаким иным способом унести оттуда Ирвинга было невозможно. Единственное, что мы на данный момент обнаружили: следы обуви и велосипедных покрышек.

– Тогда, может быть, его заставили идти самостоятельно под угрозой ножа или пистолета.

Гарднер упрямо вздернул подбородок.

– Средь бела дня? Вряд ли. Но, как я уже сказал, мы рассматриваем все варианты.

Том пристально поглядел на него.

– Сколько мы с тобой знакомы, Дэн?

Агент БРТ явно чувствовал себя неловко.

– Не знаю. Лет десять?

– Двенадцать. И впервые за эти годы ты пытаешься навешать мне лапшу на уши.

– Это нечестно! – рявкнул Гарднер, потемнев лицом. – Мы сегодня приехали сюда из вежливости…

– Да брось, Дэн! Ты не хуже меня знаешь, что на самом деле произошло. Ты же наверняка не веришь, что это чистое совпадение, что Ирвинг исчез на следующее же утро после того, как нелицеприятно отозвался о серийном убийце по телевизору?

– Пока не будет доказательств, я не стану торопиться с выводами!

– А что, если исчезнет еще кто-то задействованный в расследовании? – За все годы знакомства я никогда не видел Тома таким рассерженным. – Черт возьми, Дэн! Вчера один человек уже пострадал, быть может, серьезно, а теперь это! Я несу ответственность за людей, которые со мной работают! И если кому-нибудь из них грозит опасность, я хочу об этом знать!

Гарднер промолчал и выразительно глянул на меня.

– Я буду в зале для аутопсии, – направился я к дверям.

– Нет, Дэвид, у тебя не меньше прав находиться тут, чем у меня! – заявил Том.

– Том… – заикнулся было Гарднер.

– Я попросил его помочь, Дэн. И коль уж он делит с нами риски, то имеет полное право знать, во что вляпался, – отрезал Том, скрестив руки на груди. – К тому же я все равно передам ему все, что ты скажешь, так что с тем же успехом он может попросту послушать тебя сам.

Они буравили друг друга взглядами. Гарднер не производил впечатление человека, которого можно легко застращать, но я знал, что и Том не отступит. Я покосился на Джейкобсен и заметил, что ей так же неловко, как мне. Потом она поняла, что я на нее смотрю, и моментально стерла с лица все намеки на эмоции.

Гарднер вздохнул, сдаваясь.

– Господи, Том… Ладно, возможно, связь и существует. Но все не так просто. Некоторые студенты Алекса жаловались на его поведение. Точнее, студентки. В университете закрывали на это глаза, потому что он известный профессор, которого охотно примет на работу кто угодно. Затем одна студентка обвинила его в сексуальных домогательствах, и плотину прорвало. В дело вмешалась полиция, и дело шло к тому, что университет скорее откажется oт его услуг, чем рискнет нарваться на судебные иски.

Я подумал о том, как откровенно заигрывал Ирвингс Саммер и даже с Джейкобсен, несмотря на то что публично ее унизил. И меня нисколько не удивило, что они не единственные. Судя по всему, далеко не все поддавались его чарам.

– Значит, ты считаешь, что он мог просто сбежать? – недоверчиво спросил Том.

– Как я сказал, мы рассматриваем все возможные варианты. Но над Ирвингом висит не только обвинение в домогательстве. Налоговое управление тоже село ему на хвост за невыплаченные налоги с продажи книг и гонораров за эти его телеинтервью. Ему грозил штраф более чем в миллион долларов, а возможно, и тюремное заключение. Короче, ему при любом раскладе грозил финансовый и профессиональный крах. И нынешняя ситуация могла ему показаться идеальным шансом избежать и того и другого.

Том, нахмурившись, пожевал губу.

– Пусть даже и так. Но убивать свою собаку?

– Люди и не на такое идут ради куда меньшего. И, как тебе хорошо известно, мы обнаружили четкие отпечатки на металлической палке, которой убили собаку.

Когда их прогнали через базу данных, они совпали с отпечатками мелкого воришки Ноя Харпера. Он закоренелый преступник, имеющий на счету множество отсидок за угон машин и кражи со взломом.

– Если у тебя есть подозреваемый, то почему у тебя не больно-то счастливый вид? – поинтересовался Том.

– Потому что, во-первых, все прошлые преступления Харпера относятся к категории мелких. А во-вторых, он почти семь месяцев числится пропавшим без вести. Он не пришел на положенную встречу со своим офицером по надзору, и с тех пор его никто не видел. Все его барахло осталось на квартире, а арендная плата выплачена до конца месяца.

– Он афроамериканец? – спросил я. – Лет пятидесяти – шестидесяти, хромой?

Было трудно не порадоваться изумлению Гарднера.

– Откуда вы знаете?

– Потому что, полагаю, он лежит в зале для аутопсии дальше по коридору.

Я наблюдал, как осознание услышанного добавляет морщин на его и без того морщинистой физиономии.

– Я стал туго соображать, – с отвращением к самому себе пробурчал он.

Джейкобсен растерянно переводила взгляд с одного на другого.

– Вы имеете в виду тело, найденное в могиле Уиллиса Декстера? Это Ной Харпер?

– По времени совпадает, – сказал Гарднер. – Только если Харпер мертв, как его отпечатки оказались на орудии, которым убили собаку Ирвинга?

– Возможно, таким же способом, как отпечатки Уиллиса Декстера оказались в коттедже, – предположил Том.

Некоторое время мы молча осмысливали это предположение. Всегда оставалась вероятность, что Уиллис Декстер все же вовсе и не симулировал собственную смерть, что убийца попросту использовал и его тело, и его отпечатки. Но в данном случае это исключалось.

– У найденного в гробу Уиллиса Декстера тела обе руки на месте? – спросила Джейкобсен.

– Да, – ответил я. – И пальцы тоже все.

– Может быть, кто-то просто сохранил кассету и металлическую палку с отпечатками Декстера и Харпера? – предположил Том.

– Кассету – возможно. На отпечатке Декстера имеются следы минеральных масел, обычно использующихся в большинстве детских смазочных средств. Узнать, как давно нанесен отпечаток, нельзя, – ответил Гарднер. – Но вот отпечатки Харпера оставлены на окровавленной палке. Им всего несколько часов.

– Значит, труп в гробу не может быть Ноем Харпером, – заявила Джейкобсен. – Это попросту невозможно.

Все промолчали. Логика подсказывала, что она права, если отпечатки на палке действительно оставлены нынче утром. Но, судя по лицам присутствующих, никто не был ни в чем уверен.

Том снял очки и принялся протирать стекла. Без них он выглядел более усталым и почему-то уязвимым.

– Можешь заодно им рассказать, что ты еще обнаружил, Дэвид.

Гарднер с Джейкобсен молча слушали мой рассказ о том, как была найдена оболочка кокона и наяда стрекозы в гробу, о целой подъязычной кости и розовых зубах эксгумированного тела.

– Значит, все указывает на то, что Терри Лумис и этот, в гробу, кем бы он ни был, убиты одинаковым способом, – сказал Гарднер, когда я закончил. Он повернулся к Тому. – И ты считаешь, что эти розовые зубы могут быть результатом удушения?

– Этот вариант более вероятен, чем утопление, – спокойно подтвердил Том, а я постарался проглотить улыбку. Он не упомянул о том, как Гарднер уел меня тогда в коттедже, но явно не забыл об этом. – В этом вообще не было бы никаких сомнений, если бы не большое количество крови и раны на теле Лумиса.

Гарднер потер затылок.

– Пятна крови на полу коттеджа выглядят подлинными. Но узнать точно, Лумиса ли это кровь, мы не можем, пока не получим результатов анализа ДНК.

– На это уйдут недели, – заметил Том.

– А то я не знаю. В такие моменты я начинаю жалеть, что мы не делаем, как прежде, определение группы крови. По крайней мере мы бы уже знали, совпадает ли группа с группой Лумиса. А все этот ваш прогресс! – Выражение его лица явно показываю, что он об этом думает. – Я надавлю на лабораторию. По идее они должны уже ускорить это дело, но я посмотрю, нельзя ли заставить их пошевеливаться еще быстрей.

Особой надежды в его тоне не наблюдалось. Хотя анализ ДНК позволял куда точнее проводить идентификацию, чем анализ на группу крови, сам процесс был удручающе долгим. Причем по обе стороны Атлантики. Мне не раз доводилось слышать, как английские полицейские жаловались на то, что лабораторные анализы занимают куда как больше времени, чем показывают в кино или по телевизору. В действительности на такие вещи могут уходить месяцы.

Том полюбовался стеклами очков, затем продолжил их протирать.

– Ты все еще не ответил на мой вопрос, Дэн. Нам надо беспокоиться?

Гарднер всплеснул руками.

– Что ты хочешь от меня услышать, Том? Откуда мне знать, что у этого парня на уме? Я понятия не имею, что он сделает следующим номером. Но даже если он виноват в пропаже Ирвинга, это вовсе не означает, что кому-то еще из задействованных в расследовании грозит опасность. Мне чертовски жаль Ирвинга, но давай скажем прямо: этот мужик сам накликал на себя беду. Такого рода выступление по телевизору могло взбесить кучу психов, а не только этого конкретного.

– Значит, нам просто следует действовать так, будто ничего не произошло?

– В разумных пределах – да. Если бы я думал, что есть хоть малейший намек на реальную опасность, то, будь уверен, я бы приставил ко всем вам круглосуточную охрану. А на данный момент, если вы будете придерживаться разумных мер предосторожности, думаю, нет никаких причин волноваться.

– Разумных мер предосторожности? – нетерпеливо повторил Том. – А что это значит? Не брать конфет у незнакомцев?

– Это значит не ходить выгуливать собаку в лес в одиночку! – рявкнул Гарднер. – И не гулять ночью одному по темным улицам! Да будет тебе, Том, мне нет необходимости все это повторять.

Да, необходимости нет. Я вспомнил, как меня давеча вечером напугал охранник. Может, мне стоит впредь парковать машину где-нибудь не в столь удаленном месте.

– Ладно. Значит, разумные меры предосторожности, – согласился Том, далеко не радостным тоном. Он нацепил очки на нос. – Так каковы, по-твоему, шансы найти Ирвинга?

– Мы бросили на это все имеющиеся силы. – К Гарднеру вернулась обычная сдержанность.

Том не стал настаивать. Мы все отлично знали, каковы у Ирвинга шансы.

– Другого профайлера будешь звать?

– Такой вариант рассматривается, – осторожно ответил Гарднер. – Мы, конечно, не сбрасываем со счетов составленный Ирвингом профиль убийцы, но также принимаем во внимание и другие точки зрения. Опять же Диана выдвинула любопытную версию.

Бесстрастное лицо Джейкобсен порозовело. Способность краснеть крайне трудно контролировать. Думаю, человека, старательно вырабатывающего в себе невозмутимость, это должно сильно раздражать.

– При всем уважении к профессору Ирвингу, я не думаю, что у этих убийств имеется сексуальная подоплека. Или что убийца гомосексуалист, – сказала она. – Мне кажется, профессор Ирвинг придал излишнее значение тому, что жертвы – обнаженные мужчины.

Она повторила то, что уже говорила в коттедже, когда профайлер осматривал тело Лумиса и поставил ее на место за то, что она осмелилась с ним не согласиться. И сейчас я поймал себя на мысли, что ради самого Ирвинга надеюсь, что она права.

– Тогда как бы вы это объяснили? – спросил Том.

– Пока не могу. Но, судя по действиям убийцы, сексуальная составляющая тут отсутствует. – Она говорила с Томом как с равным, позабыв о всякой сдержанности.

– Мы имеем два места преступления и два набора отпечатков, принадлежащих, вероятнее всего, самим жертвам. Еще мы имеем иглы для инъекций, специально воткнутые в тело, захороненное в могиле Уиллиса Декстера в расчете на то, что мы его эксгумируем. Убийца играет, заставляет нас бегать по кругу, чтобы показать, кто тут главный. Ему мало самих убийств, он жаждет славы. Я согласна с профессором Ирвингом, что эти убийства свидетельствуют о патологическом нарциссизме, но я бы сказала, что это мягко сказано. Это больше область психиатрии, чем моя, но я считаю, что убийца демонстрирует все основные признаки злокачественного нарциссизма.

Том казался озадаченным.

– Простите меня, но я понятия не имею, что это значит.

Джейкобсен уже слишком увлеклась, чтобы смутиться.

– Все нарциссисты одержимы собой, но злокачественные нарциссисты находятся на самой вершине шкалы. У них патологическая самовлюбленность – даже чувство собственного величия, – и это требует внимания и восхищения. Они уверены в своей исключительности и хотят, чтобы другие это тоже признавали. Но главное – они еще и садисты, лишенные всякой совести. Они не обязательно получают удовлетворение, причиняя боль, но наслаждаются ощущением власти, которую это им дает. И они совершенно равнодушны к любым мучениям, которые они причиняют жертве.

– Похоже на психопата, – заметил я.

Серые глаза Джейкобсен обратились на меня.

– Не совсем, хотя у них есть общие характеристики. Хотя злокачественные нарциссисты чудовищно жестоки, они все же способны относиться с восхищением или даже уважением к некоторым людям в соответствии со своей системой ценностей. Как правило, они уважают успешность и власть. Согласно Кернбергу…

– Вряд ли нам нужны ссылки, Диана, – перебил ее Гарднер.

Джейкобсен слегка смутилась, но продолжила:

– Я просто хочу подчеркнуть, что, по моему мнению, мы имеем дело с индивидуумом, который жаждет продемонстрировать свое превосходство, возможно, не только нам, но и себе. Он слетел с катушек и считает, что его истинные таланты и способности недооценены. Этим и объясняется, почему он так далеко зашел и почему именно так отреагировал на слова профессора Ирвинга, сказанные по телевизору. Он пришел в ярость не только от того, что его публично унизили, но вдобавок не смог стерпеть, как кто-то крадет у него славу.

– Если только мы предполагаем, что этот парень причастен к исчезновению Ирвинга, – вставил Гарднер, предупреждающе глянув на нее.

– Ты говоришь как чертов адвокат, Дэн, – сказал ему Том, но беззлобно. Он уставился в пространство, рассеянно постукивая пальцем по подбородку. – Что там с работниками похоронной конторы? У них у всех есть алиби на то время, когда исчез Ирвинг?

– Мы проверяем, но, откровенно говоря, не думаю, что кто-то из них в этом замешан. Те двое, которых нам пока удалось найти – они работали там, когда хоронили Уиллиса Декстера, и обоим за шестьдесят.

– А насчет самого Йорка?

– Заявляет, что сегодня находился на работе с пяти утра. И, опережая твой вопрос, – нет, никто не может это подтвердить, – сообщил Гарднер с видом загнанного в угол.

– Какой сюрприз, – пробормотал Том. – А есть какие-нибудь признаки того таинственного работника, которого он якобы нанял?

– Дуайта Чамберса? Мы все еще его разыскиваем.

– То есть нет.

Гарднер вздохнул.

– Йорк по-прежнему под подозрением. Но, кто бы за всем этим ни стоял, он слишком умен, чтобы привлечь к себе внимание. Мы провели полномасштабный обыск в «Стиплхилл», а завтра к этому времени туда слетится вся пресса. Так что бизнес Йорка можно считать покойным, так или иначе. – Он поморщился, сообразив, что сморозил. – Скаламбурил случайно.

– Судя по тому, что я видел, он все равно долго бы не протянул. – Том поднялся, блеснув очками. – Может, Йорк предпочитает уйти громко.

Или он просто еще одна жертва. Но эту мысль я оставил при себе.

Уже темнело, когда я въехал на тихую аллею, ведущую к дому Тома и Мэри. Я бы снова проработал допоздна, если бы не приглашение на ужин, и после дневных перерывов меня расстроила необходимость прекращать работу. Но ненадолго. Едва я вышел из морга на улицу, в солнечный вечер, то сразу почувствовал, как железные пальцы напряжения разжимаются на моих плечах. До этого момента я их не осознавал, но исчезновение Ирвинга, последовавшее за вчерашним происшествием с Кайлом, потрясло меня больше, чем я думал. И теперь перспектива слегка выпить и поесть с друзьями весьма обнадеживала.

Дом Либерманов представлял собой симпатичное, обшитое белой вагонкой здание, которое находилось на приличном расстоянии от дороги. Ничего вроде бы не изменилось с тех пор, как я побывал здесь впервые, если не считать величественного старого дуба, возвышавшегося на лужайке перед домом. В мой последний приезд он был в самом расцвете сил, а сейчас постепенно умирал. Половина толстых веток была голой и высохла.

Мэри встретила меня в дверях. Встав на цыпочки, чмокнула меня в щеку.

– Дэвид! Молодец, что пришел!

На ней возраст сказался не так, как на ее муже. Рыжеватые волосы потускнели, но все же сохранили свой натуральный цвет, а лицо, хоть и стало морщинистым, по-прежнему сияло здоровьем. Не многие женщины за шестьдесят могут носить джинсы и при этом не выглядеть смешно, но Мэри была из их числа.

– Спасибо, как мило с твоей стороны, – сказала она, забрав привезенную мной бутылку вина. – Проходи в берлогу. Пол с Сэм еще не приехали, а Том разговаривает по телефону с Робертом.

Роберт был их единственным сыном. Он занимался страхованием и жил в Нью-Йорке. Я никогда его не видел, а Том редко о нем упоминал, но у меня было ощущение, что в их отношениях не все гладко.

– Хорошо выглядишь, – сообщила мне Мэри, ведя по коридору. – Намного лучше, чем на той неделе.

Я ужинал у них в первый вечер по приезде. Казалось, что с того времени много воды уже утекло.

– Должно быть, солнышко пошло на пользу, – отшутился я.

– Ну, что бы это ни было, тебе идет.

Она открыла дверь берлоги. Вообще-то это была старая оранжерея с множеством растений и уютными плетеными креслами. Мэри усадила меня на одно из них, сунула пиво и ушла, сообщив, что ей надо приглядеть на кухне.

Филенчатые окна оранжереи выходили в сад. Я различал в темноте лишь высокие силуэты деревьев на фоне желтых огней соседнего дома. Это был хороший район. Том в свое время рассказал мне, что в далекие семидесятые они с Мэри чуть ли не все до последнего цента выложили за полуразрушенную хибару и никогда об этом не жалели.

Я потягивал холодное пиво, чувствуя, как уходит напряжение, и размышлял о прошедших событиях. Очередной испорченный день. Сперва эта новость об Ирвинге, потом приезд Гарднера с Джейкобсен отвлекли меня от работы. Еще раз пришлось отвлечься позже, когда пришли результаты анализа аминокислот и жировых кислот образцов, взятых у Терри Лумиса. Том пришел в зал, где я работал с останками из гроба.

– В общем, мы ошиблись, – без всяких предисловий сообщил он. – По моим подсчетам, время смерти подтверждает слова управляющего коттеджами. Лумис был мертв всего пять дней, а вовсе не ближе к семи, как мы полагали. На вот, погляди и скажи, что думаешь.

Он протянул мне бумагу с расчетами. Одного взгляда хватило, чтобы увидеть, что он прав. Но Том вообще никогда не ошибался в таких вещах.

– По мне, так все верно, – вернул я ему бумагу. – Но я все равно не понимаю, как такое возможно.

– Я тоже. – Он хмуро поглядел на расчет как на нечто оскорбительное. – Даже с учетом жары в помещении я никогда не видел, чтобы разложение заходило так далеко за пять дней. На нем же были окуклившиеся личинки, елки-палки!

Личинки падальной мухи окукливаются на шестой или седьмой день. Даже если мы с Томом оба ошиблись в определении приблизительного времени смерти, личинкам, чтобы достичь этой стадии, требовался еще как минимум один день.

– Они могли попасть туда только одним способом, – сказал я.

Том улыбнулся.

– Похоже, ты тоже об этом думал. Продолжай.

– Кто-то специально засыпал тело личинками. – Это было единственное объяснение состоянию тела Терри Лумиса. Взрослые личинки могли сразу приступить к делу, никакого ожидания, пока треснут отложенные яйца. – Это могло существенно ускорить процесс. Часов на двенадцать, ну на двадцать четыре максимум. А с учетом такого количества открытых ран на теле этого достаточно.

Том кивнул.

– Особенно в сочетании с включенным обогревателем. К тому же личинок слишком много, учитывая, что двери и окна коттеджа были плотно закрыты. Кто-то явно хотел слегка ускорить природу. Умно, но не очень понятно, чего хотели этим добиться, кроме как замутить воду на пару дней.

Об этом я тоже размышлял.

– Возможно, только это и было нужно. Помнишь слова Дианы Джейкобсен насчет того, что, кто бы за всем этим ни стоял, он пытается что-то доказать. Может, это просто очередной способ продемонстрировать, насколько он умен.

– Не исключено, – задумчиво улыбнулся Том. – Заставляет задуматься, а откуда он вообще так много об этом знает, а?

Это была тревожная мысль.

Я все еще обсасывал ее, когда в оранжерею вошел Том. Он побрился и переоделся, и лицо его сияло обманчиво здоровым румянцем, который обычно бывает после горячего душа.

– Извини. Ежемесячный обязательный звонок, – пояснил он. Горечь его тона меня поразила. Он улыбнулся, словно признавал это, и со вздохом опустился в кресло. – Мэри обеспечила тебя выпивкой?

– Да, спасибо, – помахал я пивом.

Он кивнул, но по-прежнему казался рассеянным.

– Все в порядке? – спросил я.

– Конечно. – Он раздраженно хлопнул по ручке кресла. – Это просто Роберт. Он должен был приехать через пару недель. А теперь выясняется, что у него какие-то дела. Мне-то, в общем, все равно, но Мэри так ждала его приезда, и вот… А, ладно! Дети есть дети.

Нарочито беззаботный тон увял, когда он вспомнил о случившемся со мной. Довольно безобидный ляп, но он явно испытал облегчение, когда дверной звонок известил о приходе Сэм и Пола.

– Извините за опоздание, – сказал Пол, когда Мэри провела их в оранжерею. – Колесо спустило по дороге домой, и потом я сто лет отмывал чертово масло с рук.

– Ну, теперь вы тут. Сэм, ты просто сияешь! – Том поднялся, чтобы поцеловать ее. – Как ты?

Сэм, несколько неуклюжая из-за большого живота, взгромоздилась на стул с высокой спинкой. Она собрала длинные светлые волосы в хвост и выглядела свежей и здоровой.

– Терпение кончается. Если Джуниор не поторопится, то придется скоро с ним серьезно поговорить.

Том рассмеялся.

– Ты и оглянуться не успеешь, как уже в школу пойдет.

С их приездом его настроение улучшилось, а когда мы уселись за стол, установилась мирная и домашняя атмосфера. Ужин был простой и без затей: запеченный лосось с картошкой в мундире и салат. Но Мэри была отличной кухаркой и даже простые блюда в ее приготовлении казались изысканными. Когда она подала десерт – горячий персиковый пирог с мороженым – Сэм наклонилась ко мне.

– Ты как? Выглядишь не таким напряженным, как в прошлый раз, – тихонько проговорила она.

Прошлый раз был в ресторане, когда мне почудились духи Грейс Страхан. Казалось, это было уже давно, хотя на самом деле лишь пару дней назад. Но с тех пор многое произошло.

– Так и есть, – улыбнулся я. – Честно говоря, я чувствую себя отлично.

Она некоторое время пристально на меня смотрела.

– Да, вижу.

Коротко сжав мою руку, она вернулась к общей беседе.

После ужина Мэри и Сэм испарились на кухню, чтобы приготовить кофе, наотрез отказавшись от нашей помощи.

– Я отлично знаю, что вы хотите поговорить о работе, а у нас с Сэм есть куда более интересные темы для беседы.

– Кто-нибудь хочет поспорить, что тема эта – младенцы? – спросил Том, когда дамы нас покинули. – Ну-с, лично я собираюсь выпить бурбона. Присоединитесь? У меня есть бутылка «Блэнтонз», и мне нужен предлог ее открыть.