Текст книги "Пять уникальных писателей (сборник)"
Автор книги: Саша Кругосветов
Соавторы: Вадим Громов,Александра Окатова,Юлия Романова,Иван Белогорохов
Жанр:
Рассказ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Она думала о нем все последующее утро, но не решалась отправить сообщение или позвонить, хотя мысль о том, чтобы повторить вчерашний вечер, казалась с каждой минутой все заманчивей, а новый приятель все безобидней. Она с удовольствием отметила то, что в отличие от ее других знакомых, он даже не сделал ни одной грязной попытки пристать к ней или хотя бы поцеловать ее. Какая-то часть ее даже испытала нечто подобное обиде, боясь даже допустить вероятность быть кому-то несимпатичной. Однако при данных обстоятельствах ее это в целом устраивало и было очень даже удобным.
Она получила от него сообщение в 10 часов утра, когда первый чай за рабочую смену оказался уже выпит, а приступать к работе было до сих пор лень. Пожелание приятного дня развеяло ее опасения по поводу случайности вчерашней встречи. Вот, и этот на удочке, – подумала она и, отправив в ответ дежурную фразу, принялась за работу.
Вечером он ожидал ее сразу за поворотом, когда она вышла с работы в окружении вечно сопровождающих ее поклонников по «цеху». Букет из большого количества красных роз пришелся кстати ее новому красному платьицу, и она тут же окунулась с головой в новый, сулящий ей впечатления вечер в компании щедрого и бескорыстного мужчины.
На этот раз она позволила развлекать ее до утра, и за несколько часов до рассвета, гуляя по каменной набережной, она успела рассказать ему всю свою жизнь вплоть до деталей. Он узнал, что в городе она недавно, что снимает комнатку стоимостью в половину своей зарплаты, что родители ее живут в другой области и имеют счастье видеть свою дочь один раз в месяц. Он узнал, что свою работу она выбрала, начитавшись книжек о доблестных борцах с преступностью и насмотревшись фильмов про работников российской милиции. Его забавлял такой подход к выбору профессии, и он умилялся ее представлениям о реалиях современного мира. Он снова вспомнил свою дочь в чужом городе. Выпитое вино и свежий воздух после постоянной езды в машине кружили ему голову. В кармане, к слову, нащупалась связка ключей от одной из собственных квартир, и щедрость натуры вперемешку с искренней жалостью к чьей-то обездоленности, со стремлением кому-то сделать в этой жизни что-то доброе, с каким – то диким желанием искупиться перед самим собой за прошлые грехи…
Она была ошарашена. Квартира? В центре? Двухкомнатная? Мне? Бесплатно? Навсегда?
И он стоял под внезапно хлынувшим на них проливным дождем и смеялся искренним смехом. Смеялся как ребенок, радующийся тому, что матери понравилась склеенная им лично для нее открытка на 8 Марта. Он почувствовал какое-то необъяснимое удовлетворение собственным поступком, словно сделал что-то, что от него давно ожидала его жизнь. Он даже помолодел на несколько лет, и все вокруг показалось ему таким красивым, таким первозданным, таким чистым.
Она не замечала дождя, она слишком была занята мыслями о том, какого цвета диван будет стоять в прихожей ее новой квартиры…
Сделка была подписана на следующее же утро. Она бежала на работу, прижимая к груди сумочку с пакетом документов на квартиру и двумя комплектами ключей от нее. Ей не терпелось поделиться с кем-нибудь своей радостью. В ее голове роились противоречивые чувства. Она успокаивала и убеждала себя в том, что на свете бывают люди, искренне и бескорыстно совершающие хорошие поступки ради других людей. Быстроту принятого им решения она списала на особенность его характера, а щедрость – на отцовскую заботу о ней. Он успел рассказать ей о своих дочерях, и она поняла, что он ассоциирует ее с одной из них. Она готова была принять все как есть, и только предстоящие неизбежные объяснения с матерью пугали ее больше всего. Что она ей скажет – она не знала, зато знала, что скажет своей коллеге по работе, и чем займется в ближайший рабочий день. Квартира уже была ею посмотрена и вариации того, что и где должно будет в ней находиться, занимали практически все ее мысли.
Она вошла в свой рабочий кабинет так, как должна входить в него владелица новейшей двухкомнатной квартиры с видом на набережную в центре города. Коллега не заметила в ней перемен и не замечала их вплоть до обеда, занятая только своими мыслями и мечтами. На обед к ней пришел ее новый бой-френд, и они, взявшись за руки, скрылись за дверями кабинета. Весь обед она просидела одна, распираемая собственной новостью. Когда обед закончился, она дождалась коллегу и предупредительно заперла дверь, боясь, что кто-то зайдет во время подготовленного ею монолога.
Коллега достала кипу бумаг и начала монотонно их перелистывать.
Убедившись в гениальности собственной идеи, она подсела к ней за стол и несколько минут молча наблюдала за ее работой.
– Ну что, все по улицам отираетесь? – лениво начала она. Заметив взгляд коллеги, она встала и прошлась по кабинету, наблюдая свое отражение в настенном зеркале овальной формы. – Не дело это, надо бы уже как-то серьезно к этому подойти.
– Мы ищем… – неопределенно буркнула коллега, и продолжила копаться в своей кипе, ничего не видя в ней, кроме конца своего рабочего времени.
Время для кульминационного момента было профессионально выждано, чтобы завоевать необходимое внимание к своим словам.
– Так хотите, возьмите ключ-то от квартиры, я все равно сегодня в другом месте ночевать буду…
От ее глаз не ускользнула дрожь в руках, перебирающих бумагу. Ее красивый жест был воспринят как уникальный шанс оказаться вдвоем, не расставаясь на ночь.
Комплект ключей с перламутровым брелком, купленным и повешенным по дороге на работу, пролетел по поверхности стола и остановился четко на назначавшемся ему месте.
– Смотрите только, кровать не разломайте…
Сделав вид, что не замечает восхищенно смотрящих на нее глаз, она вышла из кабинета, предположив, что так должен логически завершиться ее щедрый поступок.
Они оказались в квартире сразу после окончания рабочего дня, с пакетом фруктов в руках и в состоянии самого искреннего детского восторга. Радости их не было предела, когда, заглядывая в обставленные с большим вкусом комнаты, они видели в каждой из них новые темы для разговора друг с другом.
«А здесь мы обсудим, каким будет наш малыш…» – говорил он на пороге оклеенной в голубых тонах и обставленной голубой мебелью комнаты, и глаза его блестели от трудно скрываемой радости. В ответ она замирала, прижимая его горячую руку к своим смеющимся губам.
«А здесь мы уснем утомленные долгими поцелуями и признаниями в любви…» – продолжал он, ведя ее за собой в соседнюю, оформленную в бежевые оттенки спальню с большой кроватью в центре.
Они даже не задумывались о том, насколько были наивны и отчаянны в своих чувствах и какими смешными они казались окружающим их людям. Они просто жили, и им в корне претила мысль о том, что когда-то их чувства успокоятся, угаснут и перерастут в банальные семейные отношения.
Окружив себя фруктами и, забравшись на самый мягкий в квартире диван, они держались за руки и преданно смотрелись друг другу в глаза, словно пытаясь найти друг в друге собственное отражение. Именно смотрелись, а не смотрели… Как белоснежные чайки, кружа над морем, смотрятся в воду с высоты своего полета…
Когда фрукты были «уничтожены», они забрели в ванную, где, набрав горячей воды с персиковой пеной, погрузились в нее, покрывая пол, стены и стоящий рядом табурет с одеждой радостными оранжевыми брызгами. «Одев» друг друга в колпаки и варежки из пенных пузырей, они хохотали на всю квартиру, придумывая различные смешные названия друг для друга, и их смех был одним из проявлений владеющего ими чувства любви.
На кровати, стоящей в бежевого цвета комнате, были заботливо разложены теплые пижамы, предназначавшиеся для сна после «бани», и все в той квартире располагало к счастливому продолжению вечера и их жизни вообще…
Однако кто-то преследовал в данной квартире совсем иные цели, далекие от самого понятия любви. И скрип двери, открывшейся в ванную комнату, стал для них последним звуком в их жизни, потому что другие звуки заглушили несколько ударов табуретом по голове, неожиданные как для сидящих в ванне, так и для вошедших в нее, так как никто из них не предполагал, что в квартире, давно оставшейся без постоянного хозяина, хранящей в себе редкие экземпляры антиквариата, и такой лакомой для желающих поживиться за чужой счет, могут оказаться посторонние люди.
Их смерть была быстрой, как и любовь, едва успевшая начаться и обещавшая неизведанное ранее счастье…
Их тела сплелись в остывшей воде, и ее голова лежала на его ледяной груди так, как лежала бы она этой ночью, не случись с ними подобного…
3Он был виноват исключительно в собственной сентиментальности. Кто внушил ему идею осчастливить какую-то девчонку, случайно похожую на его любимую дочь? Кто сказал, что это сделает ее счастливой и будет полезно ей на данном этапе бесконечного самолюбования собой и собственной жизнью? Кто вообще столкнул их на том перекрестке пару дней назад и заставил его плениться ее изяществом и красотой? Кто подтолкнул его выпить лишнего в тот вечер вопреки тому, что спиртное практически не присутствовало в его жизни на протяжении длительного времени? Кто сделал этот вечер таким красивым, а набережную такой бесконечной, что во время прогулки по ней можно было узнать друг о друге практически все? Кто заставил его положить в карман брюк связку ключей от квартиры, которую он не проверял вот уже последние полгода, а в этот день решил забрать оттуда свою ракетку для тенниса? Кто виноват во всем этом?..
Она была виновата исключительно в собственном безрассудстве и безграничном самолюбовании. Ее позерство не знало границ. Ее стремление быть пупом Вселенной не признавало никаких рамок. Жизнь не на публику казалось скучной и лишенной смысла. Привычка совершать поступки ради процесса их совершения были ее натурой.
Кто-то усмотрит в данном поступке желание помочь двум любящим людям побыть вместе. Но одного этого желания далеко не хватило бы на совершенное ею действие…
Кто виноват во всем этом?..
Они были виноваты исключительно в том, что безумно друг друга любили…
2009 г.
Рассказ о первой любви
1Она искала Его много лет: в лицах прохожих, в умных книжках с советами, на страницах глянцевых журналов, не имея при этом определенного образа своего будущего любимого, но точно зная, что определит его среди всех окружающих ее людей.
Ей было тринадцать, когда она впервые задумалась о Нем. Сначала это было общее, неопределенное желание чего-то близкого ее душе, похожего на нее саму. Безликий образ Того, кто был необходим ей, преследовал долгих 4 года. Потом она четко и осознанно, всем существом своим захотела Его присутствия в своей жизни. Наталкиваясь на взгляды окружавших ее ровесников: одноклассников, соседей по двору, случайных знакомых, она чувствовала, что душа не принимает их, словно наталкиваясь на нечто чуждое своей природе. Ни разу в глазах молодых людей она не встретила ответа на главный вопрос своей жизни, ни разу в душе ее не зазвенела ни одна струна, и порой этот вечный поиск приводил ее в тяжелейшие депрессии, из которых выход черпался во вновь возгоравшейся надежде. Ее предыдущие годы воспринимались ею лишь как дорога к Нему, как необходимая дистанция до своего будущего счастья. Ей казалось, что жизнь просто не может быть полной без присутствия в ней главного человека. Она даже не пыталась пробовать жить в полную силу, не хотела знать, как это делают другие. Она берегла силы для построения рая на земле с человеком, которого ей непременно должна была подарить судьба.
Он встретился ей в салоне троллейбуса, возвращавшего ее домой поздним вечером. Он сидел на предпоследнем сиденье, а она – напротив него в начале салона. Глаза его были устремлены вдаль, в темноту остановки, угадывающейся за стеклом, челка висела неровными краями на упрямом лбу, закрывая ресницы. Она влюбилась в него без памяти, с первого взгляда, даже, наверное, до того, как случился этот первый взгляд. Каким-то десятым чувством она ощутила, что сейчас что-то произойдет, словно повеяло вдруг каким-то ветром, и сердце сжалось в смутном предчувствии. Через пару минут после легкого затмения она отчетливо решила для себя, что это именно Он.
«Мой главный человек, – подумала она, задыхаясь трепетностью момента, – Какой он красивый, замечательный… Смотрит вдаль, думает о жизни, наверное. Я тоже часто думаю о жизни. Ему, наверное, так же тоскливо без меня. Он не знает, что мы уже нашли друг друга. Красивый, замечательный…»
«Девчонка» – констатировал его мозг и тут же отвлекся на созерцание остановки за окном.
Она же чуть не захлебнулась от его выразительного взгляда, каким он одарил ее на короткое мгновение, после чего снова уставился в окно.
«Он увидел меня. Опешил! Он испугался! Точно, он просто не ожидал встретить свою любовь в троллейбусе, ведь это слишком просто для будущего великого чувства.»
«На следующей выходить», – мелькнула еще одна мысль в его голове.
«О, нет. Не может быть. Ведь мне только через три остановки. Куда же он?»
Сердце бешено заколотилось. Страх потерять то, что искала всю свою сознательную жизнь, заставил неожиданно вскочить, и ноги понесли к двери. Открывшаяся дверь троллейбуса выплюнула случайных попутчиков в сырой майский вечер. Он быстрой походкой, сгорбившись, направился в сторону пятиэтажек, чьи очертания угадывались на фоне зардевшегося неба. Идя по его следам, она с трудом переводила дыхание, боясь выдать себя неосторожным движением, но, понимая, что не может не идти вслед за внезапно свалившимся на нее счастьем.
«Какой же робкий, господи!» – думала она, черпая продырявленными носками туфель попутные лужи.
«Как же мерзко на улице, черт ее подери!» – злился он, переходя на бег.
Она не поняла, как перед ней захлопнулась железная дверь подъезда, но, простояв полчаса в недоумении, все-таки направилась в сторону дома. Три остановки пешком показались одним мгновением, пролетевшим в опьяненном любовью мозгу.
2Три недели без самого главного человека в жизни протянулись бесконечно. Ничем иным в эти дни не могла она жить, как воспоминаниями о судьбоносной встрече в троллейбусе. Красным кружком в настенном календаре, блокнотном календарике и личном дневнике был обведен день, когда произошло это событие. Жизнь взяла противоположный курс и наконец-то приобрела вкус счастья, а скорей, предчувствия этого большого-пребольшого будущего блаженства. Каждый вечер она усердно выстаивала на любимой остановке дотемна и готова была повторять это вновь и вновь, сколько придется. Она полюбила маршрут, ведущий к нему, дом, в котором он жил, дорогу, ведущую к его подъезду. Она полюбила даже школу, стоящую перпендикулярно его дому, предположив, что он должен был учиться в ней ввиду близости их друг к другу. Любовь подпитывалась уверенностью в том, что он также думает о ней и ждет ее, только, может быть, стеснителен по своей природе, в связи с чем при встрече он не решился сказать ей то, что она прочла в его глазах. Она умудрилась даже полюбить в нем эту приписанную ему ею же самою скромность и решила в итоге, что это – его непременное достоинство, которое она будет ценить в нем всю оставшуюся жизнь. Ему же, без его ведома, была приписана задумчивость, с которой он смотрел в окно из-под упрямой челки, и робость, что отразилась на его лице в виде румянца при мимолетном взгляде на нее.
Она встретила его в салоне троллейбуса: он сидел на предпоследнем сиденье, а она вошла на остановке, предшествующей той, где ему надо было выходить. Щеки ее полыхнули краской, руки вспотели, а глаза жадно впились в объект, боясь упустить хоть что-то, происходящее в нем, с ним, вокруг него. Следующая остановка случилась мгновенно, и страх снова потерять его заставил заговорить. Вопрос созрел сам собой.
– …А время не подскажете… сколько… времени?
«Какая же я дура: заикаюсь и повторяю одно и то же! Он сейчас отвернется и уйдет…»
– Полдесятого почти, – на его лице скользнула улыбка, и перед лицом ее снова появилась его спина.
– Сколько? – страх потери держал за глотку.
– Полдесятого, говорю.
«Господи, ну я и дура… Такой бред, такой бред…
У меня же часы на руке размером с кулак, и одеты поверх рукава… Я все испортила… что он обо мне подумает?.. Надо было не так или не сегодня… Надо было…»
– Че так поздно одна домой идешь?
– А?
– Проводить?
– А???
– Ты глухая, что ли?
– Да. Нет.
– Все с тобой понятно…
Рука, скользнувшая в карман, сигарета, прикуренная под дождем…
– Замерзла? Пойдем провожу. Ты где-то здесь живешь? Я тебя видел вроде в этом районе.
– Да…
– Ну пошли, холодно.
Новое чувство, незнакомое ей ранее, охватило ее полностью, с головы до ног. Не веря самой себе, она пытливо задавала вопросы, обращенные в никуда, к Высшему Разуму, создавшему такие странные для нее обстоятельства. Неужели все происходящее – реальность? И вот они, рядом, как люди, давно знакомые друг другу, идут в полуметре друг от друга по одной дороге, вдыхают один воздух, говорят на одном языке, обсуждают одну тему. И ничего, что эта тема заключается лишь в вопросе, куда ее надо проводить, ведь это только начало нового, совместного их пути, который берет исток на этой самой дороге к его дому.
«А где же живу я? А как же я могу врать своему любимому человеку?».
«Странная, ничего внятного, пьяная наверно, сформулировать не может».
«Какой же он чуткий, заботливый. Ведь я не могла ошибиться в нем. Он непременно – самый лучший человек на свете. Как же мне повезло».
«Какая-то она ненормальная, уставилась и молчит, надо домой идти, холодно, жрать охота».
– Я тут недалеко, три остановки пройти.
– Три? А чего ты вышла тогда?
– Я перепутала… задумалась, бывает.
– А-а … Ну так иди, троллейбусы еще будут.
– Да я пешком.
– Ты че, зачем? Я тебя вообще не понимаю. Ты не пила?
– А?
– Ну, понятно. Ладно, давай пять. Я дошел.
Его спина. Грохнувшая железная дверь подъезда. Дорога домой в полусне, полуяви, состоянии безумства.
«Мы говорили, мы говорили с ним, мы шли рядом, он хотел проводить меня. Он замечательный, заботливый, он хотел познакомиться поближе. Почему же я такая дура? Несла такую чушь, он, наверно, подумал, что я ненормальная. Нет, он не мог так подумать. Он так смотрел на меня, что я потеряла дар речи. В следующий раз он побоится сделать первый шаг…»
3Они увиделись через два долгих мучительных дня. Она ждала его у подъезда и готова была делать это, сколько понадобится.
Выброшенный из подъезда комок грязи, сухой кашель, стук железной двери.
«Вот Он, вот мой любимый человек, мой будущий любимый человек, нет, настоящий, уже любимый. Безумно любимый за неповторимую походку, взгляд, кашель, вздох, стук двери…»
«Снова тут стоит…»
– Привет, как дела?
– Хорошо или плохо, сама не знаю, а у тебя?
– Фиговато.
– Помощь нужна?
– Нальешь, что ли?
– Что? – не поняла.
– Мне туда, тебе по пути?
– Да, а помощь-то нужна?
– Да нет, не нужна, пошли.
«Безумство, мы снова идем вместе, и разговариваем, как давно знакомые друг другу люди, почти родные… Неужели он позвал меня погулять?.»
– Чего грустишь?
– Я?
– Не я же…
– Я всегда такая, ты меня прости, я постараюсь не грустить.
– ?..
– Я с детства не была веселой, как все дети. Я много думала и грустила. Когда много думаешь, нельзя не грустить…
– А я ни о чем не думаю.
– Ты шутишь?
Сердце сжалось комком. Нет, он не может ни о чем не думать. Он же тот, кого я ждала всю свою жизнь, и он другой, не как все. Это психологическая защита. Или он пытается так утешить меня. Да, точно, это способ меня успокоить. Конечно, я так и знала.
– А ты давно тут живешь?
– Всегда…
«Мы жили в одном районе и не видели друг друга раньше… Неужели жизнь так несправедлива? Ей что, было жалко времени, чтоб мы могли познакомиться раньше? Мы потеряли столько бесполезных лет друг без друга…»
– Привет!
– Здорово! А ты с кем это?
– А это моя знакомая, подруга моя…
И все завертелось. Вечер, непохожий на все остальные, звуки русского рока на скамейке, раскаты грома вдалеке, запах дождя, звон батареи пивных бутылок, смех на весь двор, писк июньских стрижей, безумная нирвана, ощущение полного глубокого счастья…
Она пришла домой поздней ночью, готовая к любым нареканиям, упрекам, скандалам, лишениям. Она была на краю всех своих лучших надежд, на пределе своих эмоций, готовая расплакаться от ощущения полноты жизни рядом с ним, от возможности слышать его голос, чувствовать в метре от себя его сердце, петь с ним и его друзьями одни песни. Да, она тоже пила пиво, впервые в жизни, чтобы влиться в его компанию. Она нашла себе и всем его друзьям кучу оправданий и не отказалась от предложения выпить. Зато ей было безумно хорошо, и до самого утра голова ее кружилась от хмеля и счастья. Сон пришел на рассвете, который рассказал ей о том, что через несколько часов они снова увидятся на скамейке во дворе, в той же веселой, жизнерадостной компании его друзей.
