Текст книги "На темной улице (СИ)"
Автор книги: Саша Епифанова
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Annotation
Первый рассказ из цикла. Он повествует о темноте и о том, что в ней скрывается, о прошлом и о том, что оно никогда нас не отпускает.
Епифанова Саша
Епифанова Саша
На темной улице
Его внешность была заурядной: темные волосы, карие, почти до глубокой черноты, глаза, большой нос. Однако чуть задранная верхняя губа, которую как будто изуродовали рыболовным крючком, создавала ощущение, что этот человек смотрит на вас с вечным презрением. Особенно, когда он чуть запрокидывал голову назад, чтобы лучше разглядеть собеседника, ввиду плохого зрения. Пусть это покажется смешным, но имя его было точно таким же заурядным, как и весь его внешний вид, – Джон. Просто Джон. Я повстречал его лишь однажды, и после этого моя жизнь круто изменилась, и уже никогда не вернулась в прежнее русло.
***
Тихий летний вечер опускался на город Н., закатное солнце золотило листву и случайных прохожих. Ночь плавно вступала в свои права. Я, не оглядываясь по сторонам, шел вперед, глубоко погрузившись в свои мысли. Вдруг черная кошка спрыгнула с небольшого заборчика и стремглав перебежала мне дорогу. "Что за невезение!", – мысль проскочила в голове легким испугом. От неожиданности. И тут же, спустя секунду, я налетел на кого-то. Медленно оторвав взгляд от тротуара, я встретился с бездонными глазами незнакомца, но они надолго не задержали моего внимания, так как веселый солнечный зайчик скакнул по лезвию охотничьего ножа, с которого медленно капала на землю алая жидкость. Этот нож покоился в огромной ладони незнакомца так естественно, как будто был продолжением его руки.
Сглотнув, вдруг понял, что убежать никуда не успею, слишком близко стоял ко мне незнакомец, слишком долго я пребывал в немом остолбенении. Тут же пронзает острая боль в левом боку, ошалело посмотрел вниз и увидел, как этот самый нож вошел в меня по самую рукоять. Моя кровь заливала его плетеную ручку, ладонь незнакомца и сантиметры тротуара между нами. В глазах потемнело так, как будто солнце зашло навсегда, для меня по крайней мере. Последним темным пятном промелькнула широкополая шляпа незнакомца с бездонными глазами. Потом исчезла и она.
***
Холодно.
Первое, о чем я подумал – это о том, что мне холодно. Даже сама эта мысль была холодной. Я с трудом открыл глаза: в комнате царил полумрак. Слышался нескончаемый писк приборов, напоминавший щебетание причудливых птиц. Медленно накатило осознание того, что я в больнице. Дышать удавалось с какими-то сиплыми перебоями и хриплыми возмущениями израненного тела. А может и горла. Его нещадно саднило. Понемногу глаза начали различать предметы в этом полумраке. Сесть даже не пробовал, поэтому кое-что из обстановки палаты оставалось загадкой.
Вдруг, скрежещущим звуком, распахнулась дверь.
– Он очнулся, – кто-то прокричал, казалось, над самым моим ухом.
Это было слишком. Я медленно провалился в безмолвную тьму под суетливый писк приборов.
***
15 лет назад, осень
– Держи его, держи!
Орава мальчишек стремительно скатывается по зеленому холму в безумной и, чисто по-детски, жестокой погоне за рыжим вихрастым пареньком.
– Лови! – низенький темноволосый мальчишка чумазой рукой утирает пот со лба.
Спустя несколько томительных минут, рыжий оказывается погребен под суетливой и мельтешащей толпой ребят. Раздаются охи, ахи, вздохи и вдруг куча рассыпается. Посмеиваясь, сорванцы образуют ровный круг, в центре которого заплаканный и самый чумазый мальчик из всех. Его волосы огненно-рыжие, такие рыжие, что кажется, от них исходит жар. И свет.
– Отвалите! – борясь с подступающими рыданиями, выдыхает он. Губы его дрожат, но видно, что мальчишка все еще держится, все еще не ревет в голос, как хотелось бы.
– А правда, что твоя мамаша продает себя, чтобы прокормить ваш выводок? – затянул один из своры и тут же раздался дружный хохот остальных задир. В паренька в центре круга полетели комья грязи и камней, кто-то даже успел заехать ботинком ему по ноге. Рыжий взвизгнул от острой боли.
– Кого поймаю, тому достанется за всех, – раздается спокойный голос за спиной у гогочущего круга.
Смех тут же стихает и мальчишки бросаются врассыпную, растеряв всю свою наглость и смелость.
– Ай-ай, пусти! – вырываясь, кричит один из явных задир. Его, как нашкодившего котенка, цепко держат за шкирку и встряхивают пару раз, что б не вырывался.
– Попался, – все тот же спокойный голос.
***
Уже теплее.
Я резко распахнул глаза и тут же вспомнил все. Улица, нож, кровь, больница. Я в медицинской палате. Первое, на что наткнулся мой взгляд в мягком полумраке, были темные внимательные глаза. Вместо удивленного вопроса, смог лишь захрипеть. Пока искал, чем можно смочить саднившее горло, набатом раздался хлопок закрывшейся двери. И после этого время, казалось, запустили с сумасшедшей скоростью. Понеслись медсестры и доктора, раздернули занавески, запищали и зажужжали приборы, появился и исчез стакан с водой – все вокруг меня крутилось, как бешенный волчок, я едва не потерял сознание снова. И тут все замерло.
– Мистер Фолкер. Мистер Фолкер! – пару секунд спустя понял, что общаются ко мне. Взглядом с трудом выловил в общей суматохе высокого пожилого доктора в очках с черепаховой оправой.
– Да? – похрипел я в ответ.
– Как вы себя чувствуете? – участливо спросил все тот же доктор, и пока я прерывающимся голосом описывал ему свое состояние, он что-то строчил в блокноте. Потом врач помолчал, покивал и покинул палату.
Выразить свое удивление сдавленным возгласом я смог лишь его удаляющейся спине.
– С вами все будет хорошо, – заботливая медсестра поправила подушку. И тут моя палата опустела.
Мысли перестали хаотично скакать, как только последний человек громко хлопнул дверью. Теперь они текли вяло, заполняя собой все мое сознание, как густая патока. "На удивление я выжил", – одна из первых разумных мыслей. Хотя на поверку лишь дурацкая констатация факта. Попытался вспомнить человека, который хотел разделать меня прямо на улице, но в воспаленной памяти всплыли только бездонные неопределенного цвета глаза и широкополая шляпа. Вроде бы черная. Больше ничего не смог оживить в сознании. Хотя нет, еще я помнил нож. С большим лезвием, охотничий, с попросту огромной рукояткой, оплетенной зеленым шпагатом. Наверное, больше уже не зеленым. Темно-зеленым. Вспомнил сводящее с ума ощущение, когда сталь вонзается в тебя и входит легко, словно в растаявшие масло. Всплыла на поверхность, разрывающая все внутри, боль и шальная мысль – не помню, как из меня текла кровь. Постарался выдохнуть, потому что от всех этих ощущений покрылся нервной испариной.
Дальше дни мои потекли до ужаса монотонно и однообразно. Приходили какие-то медсестры и ставили уколы; за ними врывался, обязательно врывался и никак иначе, в палату доктор в очках с черепаховой оправой, щупал меня, давил на левый бок, молчал, кивал и уходил, звонко хлопнув дверью. Так продолжалось больше месяца. Где-то, между всем этим безобразием, мне разрешили вставать и ходить. Дышал я все еще с легкой хрипотой, но передвигался резво, как раньше. Молодость и лекарство брали свое – рана медленно, но верно заживала.
Однажды вернулся в палату после очередной прогулки и застал там незнакомого человека, он стоял спиной к двери и лицом к окну, так что я различал лишь смутный силуэт на фоне яркого солнца.
– Рад видеть, что вы поправляетесь, мистер Фолкер, – он медленно обернулся и посмотрел на меня.
Где-то я его видел. Но где?
– Спасибо, а вы...? – ожидал, что он представится, но человек лишь кивнул и опустился на стул у кровати, жестом приказывая (как можно жестом приказать?!) сесть. Провожаемый его цепким взглядом, опустился на кровать.
– Расскажите мне о ночи нападения, – без всяких переходов объявил он.
Его тон был жестким, приказным, ему невозможно было не подчиниться. Ожидая моего ответа, незнакомец чуть запрокинул голову назад и впился в меня пристальным взглядом.
Я задохнулся от удивления.
***
20 лет назад, лето
Солнце нещадно палило, казалось, жара никогда не спадет. Воздух был таким плотным и тяжелым, что его можно было потрогать или даже порезать, если кому-нибудь вдруг бы захотелось.
В небольшой песочнице, в тени раскидистого дуба, играла компания ребятишек. Они увлеченно строили замки, лепили куличи или просто катали машинки. Окружающая духота их нисколько не волновала.
– .....и вас много, да? – заинтересованно спросил один мальчишка у другого.
– Да, – сдавленно ответил второй.
– Ты странный, – протянула девочка и, собрав в маленькую ладошку пригоршню песка, кинула им во второго мальчика. – Уходи! Не хочу с тобой играть!
Мальчик обиженно вскочил на ноги и, утирая рукой слезящиеся глаза, зло и громко ответил:
– Ничего я не странный!
– Странный, странный, странный! – заголосила детская толпа наперебой и, спустя секунду, начала упоенно закидывать парнишку песком.
Отступая назад, мальчик вывалился из песочницы и, упав, рассадил локоть. Задыхаясь от подступивших слез, он выкрикнул:
– Неправда! – и резко поднявшись с разгорячённого асфальта, так как будто его подбросило пружиной, побежал прочь.
Вслед ему неслись обидные насмешки и злой хохот оставшихся детей.
***
Показалось. Да, наверное, показалось. Тысячи людей так же запрокидывают голову, миллионы бросают такой же презрительный взгляд.
– Вам не хорошо, мистер Фолкер? – темные глаза внимательно рассматривали меня.
– Нет-нет, все хорошо, – как я умудрился не заикаться, осталось для меня загадкой. – Как вы сказали, вас зовут?
– Простите мне мою нелюбезность, мистер Фолкер, кажется, я по своей забывчивости не представился. Мое имя – Джон Смит, – и он протянул мне руку.
Аккуратно пожав протянутую ладонь, я почувствовал, как стены комнаты медленно закружились, а воздух вдруг сгустился до состояния вязкого киселя.
– Я вас узнал, – прошептал я, отчаянно стараясь остаться в сознании.
– Я догадался, мистер Фолкер. Постарайтесь не потерять сознание, а я позову вашего лечащего врача, – прежде, чем он коснулся ручки двери, я успел замахать ему рукой и снова принять сидячие положение, показывая, что готов к разговору.
– Вы уверены, что чувствуете себя достаточно хорошо для нашего разговора, мистер Фолкер?
– Да, – кивнул. – Простите, я просто был немного ошеломлен новой встречей с вами.
– Надеюсь, вы не переоцениваете свои силы, – он снова опустился на стул и впился взглядом в меня.
Только теперь, когда я знал, кто передо мной, заметил и привычно чуть задранную верхнюю губу, и карие, почти черные, глаза, и темные, совершенно неопределяемого оттенка, волосы. Весь он был точно такой же, каким встретился мне в первый раз. Ничуть не изменился. Казалось время обошло его стороной, просто забыв о нем.
– Нисколько, – наконец, перестал разглядывать своего собеседника и решил поскорее от него отделаться. – Что вам рассказать о том вечере?
– Все что помните, мистер Фолкер, – даже голос, теперь я это слышал, с годами ни капли не изменился.
Я приступил к своему рассказу и постарался вспомнить все, что знал, но этого было мало. Я сразу это понял по взгляду, брошенному на меня.
– Опишите нож, мистер Фолкер, – как и прежде, этот человек не записывал ничего, его память была поистине феноменальной.
– По-моему, – я чуть запнулся, но тут же, собравшись с силами, продолжил, – это был охотничий нож. Его рукоятка оплетена шпагатом, кажется зеленым. Когда он всадил его в меня, с лезвия уже капала кровь. А это значит....?
В немом изумлении я уставился на Смита. Новые мысли подобно саранче диким роем завертелись у меня в голове.
– Спасибо, мистер Фолкер. На этом все, – он легко поднялся со стула и направился к двери.
Как обычно Джон Смит не считает нужным отвечать на вопросы других. Всегда только задает их, выслушивает сбивчивые ответы, ведь невозможно не стушеваться под его взглядом, кивает своим мыслям и уходит. Ему нет нужды отвечать вам, потому что как только он вытянул из вас всю необходимую информацию и даже чуточку больше, вы сразу перестаете представлять интерес для него. Что-то в этом мире абсолютно не меняется и Джон Смит как раз из таких вещей.
Я не успеваю догнать его, хотя, если честно, то не особо и хочу. Он был таким заурядным, таким обычным, что на улице пройдешь мимо и не заметишь, но что-то во внешности, манере поведения, что-то во взгляде или словах кусалось, скалилось на вас и становилось страшно, неуютно. Не только мне, другим тоже. Тряхнув головой, я постарался выбросить из головы Смита, незнакомца в шляпе, сверкающий нож и животный ужас. Все это.
Спустя некоторое время, меня выписали из больницы. Даже не могу назвать точный срок, все дни в палате походили один на другой, так что можно сказать, что меня выписали на следующий день после разговора со Смитом, а может через месяц. Не знаю. На левом боку красовался отвратительный шрам. Там же была несмываемая метка всепоглощающего страха. Поэтому я старался не смотреть вниз.
Спустившись со склона, я вышел к реке. Из воды подобно указывающему персту вздымался железный штырь, весь ржавый, но все еще невозможно прямой. Я обвел взглядом небольшую поляну недалеко от берега реки, одинокие деревья и редкие кусты. Вид бередил память. Постаяв так с минуту, я развернулся и побрел прочь.
***
10 лет назад, весна
– Да пошел ты, Тим! – рыжий подросток радостно пихнул кулаком в плечо темноволосого парнишку, который шел рядом.
Спустя пару секунд они заливисто рассмеялись, но смех тут же оборвался, когда впереди, словно из неоткуда, выросли пятеро рослых парней.
– Тим, – деловито кивнул самый высокий из них, а потом также просто, как будто между делом, бросил, – держите его.
Тут же двое парней налетели на Тима и зажали его в стальных тисках.
–Ли, – заголосил подросток, пытаясь вырваться из железной хватки, – оставьте его в покое! Он вам ничего не сделал!
– Не твое дело, – спокойно сплюнул ему под ноги другой парень, светлый, до белизны, блондин.
Дальше, ничего не говоря, трое парней бросились на рыжего и легко повалили на землю, а после начали наносить ему беспощадные удары. Сначала не было слышно ничего кроме шума возни и криков Тима, но потом раздались тихие стоны, которые становились все громче и громче, пока не превратились в обезумевший крик полный необъятной боли. Все это длилось каких-то несколько минут. Когда трое, наконец, поднялись с земли, рыжего было не узнать: пыль, грязь и кровь составляли причудливую смесь на его лице, одежде, в волосах.
Совершенно молча двое парней подняли избитого подростка, который, казалось, уже потерял сознание, и столкнули со склона. Безмолвное тело, набирая скорость, понеслось к темной воде.
– Джерри! – полный ужаса крик заполнил собой жестокую тишину.
***
Дальше мои дни потекли как обычно, не разделяя мою жизнь на "до" и "после" нападения. Я все также преподавал в младшей школе, на каникулах туда ходили, в основном, отстающие, дважды на неделе занимался репетиторством и каждый вечер совершал свой пеший моцион вокруг района. Может показаться, что после всего этого, мной должен был овладеть страх перед одинокими прогулками в неприветливой темноте сгущающихся сумерек. Но этого не случилось. Просто я уже очень давно не боялся темноты. Не встречался больше и с Джоном Смитом, чему был несказанно рад.
Так за рутиной дней прошли два месяца и наступила, наконец, осень, принеся с собой желтые листья, проливные дожди и непроглядный туман на наши улицы. Теперь темнело раньше, и я старался все же не гулять слишком поздно, чтобы не соблазнять воров нехитрой мелочью, весело бренчащей в карманах моего пальто.
День, когда я возвращался домой после своей очередной прогулки, ничем не отличался от предыдущих, он был похож на них как брат близнец. На заборе, недалеко от дома, сидела та же черная кошка, что и в ночь нападения, и деловито умывалась. Остановившись, я присмотрелся к ней и узнал куцый хвост. Точно она! Кошка смерила меня безразличным взглядом, даже не прерывая своего занятия. Я не слишком-то верил в приметы, но все же поспешил пройти мимо нее.
Дом встретил меня тишиной и пустотой. Как обычно. Точнее так казалось, ровно до тех пор, пока впереди меня не промелькнула с быстротой молнии черная тень. "Показалось", – выдохнул и направился в кухню. Где-то в темноте коридора между прихожей и гостиной, вдруг почувствовал страх, непреодолимый, всепоглощающий животный ужас. Он полностью заполнил собой мои вены и теперь гулко толкался в сердце, заставляя его стучать как сумасшедшие. Я скорее почувствовал, нежели увидел, как, отливающее мертвым светом, лезвие скользнуло в дюйме от моей шеи. Черная тень промахнулась лишь потому, что я от страха зацепился рукавом рубашки за дверную ручку. Природная неуклюжесть спасла мне жизнь. Но ненадолго. В следующую секунду нож нашел свою цель (жертву?). Боль вспышкой пронзила правое плечо и я, упав на колени, пополз в сторону входной двери со всей возможной скоростью. Мир вокруг слился в череду звуков: легкие шаги, лязг стали и шум спускового крючка. И тут несколько событий произошли одновременно: я достиг своей цели, лезвие ножа легко рассекло мне спину, вонзившись глубже где-то в районе поясницы, лающе раздался звук выстрела и ослепляющее вспыхнул свет.
***
15 лет назад, зима
В кромешной темноте подвала сидели двое мальчишек. Невозможно было определить их возраст или различить цвет волос. Все было черным: мальчики, стены, тишина и даже воздух вокруг. Один из них тихонько всхлипывал от страха, но старался не зареветь в голос. Оно и понятно, такая темнота напугает любого. В ней не различить ничего, даже поднесенную к самым глазам руку. Непонятно сколько времени прошло с тех пор, как дети оказались в подвале. Ведь время тоже не различить среди сплошного черного цвета. Но вот один мальчик несмело подползает к другому и опускает дрожащую руку ему на плечо:
– Не бойся, – пытается он успокоить собрата по несчастью, хотя его голос дрожит от страха.
– Отстань от меня, – пытается отодвинуться подальше всхлипывающий мальчик, но упирается спиной в стену. – Это все из-за тебя!
Этот злой крик пронзает тишину. Второй мальчик замирает. Ему и горько, и обидно, и страшно, но одновременно ему безумно жалко плачущего забияку. Тогда он вдруг что-то решает для себя и начинает петь. Сквозь вязкую тишину комнаты пробивается звонкий мальчишеский голос, который с каждой нотой становится все сильней и вот уже песня заполняет собой все пространство в подвале, мягко окутывая своей мелодией ребят.
Плач стихает.
***
Поймать за хвост ускользающее сознание все никак не получалось. Я с перерывами, как из плохого радиоприемника, слышал звуки борьбы, возни и встречи металла с металлом. Раздавался хлюпающий звук, как будто где-то натекла целая лужа воды, и кто-то безостановочно в нее наступал. Да нет, не воды. Это натекла моя кровь. Я то провалился в полное удушающее безмолвие, то выплывал на поверхность резких звуков и пронизывающей боли. Мне показалось, что так прошел ни один час, но как позже узнал, прошло всего несколько минут. Наконец я получил хлесткий удар по щеке.
– Мистер Фолкер, будьте любезны и придите в себя, – в ничего не выражающем голосе, как фальшивая нота, вдруг проскочил легкий оттенок паники, но мне, наверное, показалось.
С трудом разлепил глаза и увидел над собой потолок своей прихожей и внимательные цепкие глаза Смита, которые не давали мне снова провалиться в беспамятство. Я же говорил, ему невозможно не подчиниться. Попытался заговорить, но Смит махнул ладонью, от чего на мое лицо упало несколько капель крови, и покачал головой:
– Мне просто нужно, чтобы вы были в себе. А вот говорить вам как раз сейчас нельзя, мистер Фолкер. Так что лежите спокойно и не смейте терять сознание.
Моргнул в ответ, показывая, что его посыл достиг цели. Насколько мог, скосил глаза и оценил разгром своего дома. Ковер был запачкан кровью и грязью, кое-где виднелись осколки зеркал и нескольких ваз, растоптанные цветы сиротливо лежали посреди всего этого безобразия. Потом мой взгляд зацепился за незнакомое черное пятно. Спустя секунду, на меня накатило понимание – та самая черная шляпа, что была на незнакомце в тот далекий летний вечер! Решил нарушить приказ и чуть изогнулся всем телом, отчего меня тут же пронзила острая отупляющая боль. Не смог сдержать стона. Но это позволило мне увидеть то, от чего чуть не потерял сознание, вопреки всем приказам Смита. Я неразборчиво захрипел, пытаясь обратить на себя его внимание. По подбородку начало стекать что-то довольно теплое. Кровь. Опять чертова кровь! Но мне нужно было знать! Просто необходимо!
Спустя томительные секунды, Смит оказался в поле моего безумного взгляда и опустился рядом на колени:
– Что вас так взволновало, мистер Фолкер? Вам ведь было сказано не двигаться с места, – он внимательно осмотрел меня, как будто пытался оценить, насколько такое глупое поведение могло повредить моему плачевному состоянию.
Захрипел, взглядом указывая на черную шляпу и дальше. Смит медленно проследил за моим взглядом, а потом совершенно спокойно ответил:
– Да.
К сожалению, я ослушался его и потерял сознание.
***
10 лет назад, весна
Яркий солнечный день, будто только что срисованный с открытки, медленно тек вперед. Весело щебетали птички, шаловливым роем перелетая с ветки на ветку. Природа цвела и пахла. Все вокруг дышало жизнью и светом. Кроме, пожалуй, одного места.
Меж раскидистых деревьев разместилась небольшая группа людей, все они одеты были в черные цвета. Лишь рыжие макушки выбивались из общей картины уныния, царящей среди них. Не было слышно ни звука, кроме голоса священника, читавшего заупокойную молитву над закрытым гробом. Довольно маленьким закрытым гробом. Как-будто для подростка.
Темноволосый мальчик с двумя такими же темноволосыми взрослыми, скорее всего его родителями, терялся среди яркости рыжих. Но точно также стоял, склонив голову, и по его лицу стекали слезы, которые он старался скрыть и не мог.
В этой удушливой тишине неправдоподобного солнечного дня эти люди прощались с ушедшим. Спустя множество пролитых слез, вырванных из сердца горячих слов любви и горя, все начали расходиться. Старая женщина с огненно-рыжей шевелюрой усталой походкой подошла к темноволосому мальчику и не успела она поравняться с ним, как тот произнес:
– Простите, – его голос дрожал и говорить он мог лишь сквозь всхлипы, – простите, простите....
Все, что удалось произнести подростку. Без слов рыжая женщина привлекла его к себе и сжала в крепких объятьях.
– Не извиняйся, – в ее голосе непрошенной нотой звучали слезы, – ты ни в чем не виноват.
Птицы продолжали кружить в своей весенней пляске. Природа неустанно дышала и цвела. А на фоне всего этого воздух сотрясал тихий плач, который все не смолкал. Если честно, он и не мог смолкнуть.
***
Медленно я распахнул глаза. Чертов белый потолок. Опять больница. "Ну хотя бы снова жив", – пронеслась усталая мысль. Глаза закрылись сами собой, как-будто им было слишком тяжело опять считать нелепые трещины на чертовом белом потолке больницы.
Я приходил в себя еще несколько раз, но лишь на пару минут и тут же снова падал в блаженную темноту. В ней не было боли, страха, капающей крови, черной шляпы и ее хозяина. Не было внимательных глаз Смита. Не было ничего, и в этом она была прекрасна. Как я мог раньше бояться этой спасительной темноты?
– Вам пора очнуться, мистер Фолкер, – спокойный голос, как и прежде, вырвал меня из блаженного нигде.
Закашлялся и тут же перед распахнутыми глазами увидел стакан с водой. С жадностью я сделал несколько глотков и вернул стакан Смиту, так как руки мои дрожали и ходили ходуном. От боли, конечно.
– Что ж, вижу вам лучше и умирать вы не собираетесь, – сказав это, он поднялся со стула. – Тогда я, пожалуй, могу вас оставить.
Прежде, чем он двинулся к двери, я успел издать самый громкий звук, на который был способен: вышел полухрип-полустон. Он обернулся и внимательно на меня посмотрел.
– Да, мистер Фолкер?
– Скажите, – взмолился я, хотя так отчаянно боялся услышать ответ.
– Вы хотите знать, был ли тот человек, что пытался дважды убить вас, мистером Джереми Рэдом?
Я смог лишь кивнуть, хотя это имя по-прежнему отдавалось глухой болью в сердце.
– Да, это был он, – спокойно, как-будто мы разговаривали о погоде, произнес Смит.
– Но... – я задохнулся и зашелся в диком кашле.
– Выпейте воды, мистер Фолкер, – он протянул мне стакан. – И, если постараетесь остаться в сознание, я все расскажу. Кивните, если вас устраивает такой вариант.
Я судорожно кивнул.
– Я помню, что случилось десять лет назад, мистер Фолкер. И я знаю, на чьих вы были похоронах и в чьей смерти винили себя. Но, хоть для меня это тоже стало полной неожиданностью, около полугода назад напали на мистера Ли Самсерта. По вашему взгляду, я вижу, что вы помните его. Нападение прошло, к сожалению, удачно и мистер Самсерт простился с жизнью. Мы довольно долго шли по следу, но убийца ускользал от нас. Спустя неделю, убили блондина мистера Алекса Джейкобса, лучшего друга мистера Самсерта. Тогда у меня зародилось подозрение, но, увы, оно не могло быть правдой, так как мой предполагаемый убийца погиб десять лет назад. Однако, я решил провести превентивную работу и приставил охрану к трем оставшимся друзьям мистера Ли Самсерта. Увы, убийца оказался хитрее и ценой нашей ошибки были еще три жизни. На удивление ни один патрульный, приставленный к домам жертв, не пострадал. Прошу простить меня, но я не принял в расчет вас, мистер Фолкер. Я понял, что на тех похоронах произошла чудовищная ошибка и...
– Постойте! – перебил я его, весь дрожа от страха, возбуждения и удивления. – Я видел! Я сам видел, как Джерри без сознания скатился в воду, а там ударился об железный шест. Я видел это собственными глазами!
– Успокойтесь, мистер Фолкер, – жестко приказал он мне. – Я прекрасно знаю, что вы видели. Как вы помните, именно я допрашивал вас после того случая.
– Да, но как же... – я стих не зная, что сказать.
– Видимо тогда ошиблись и вы, и я, – произнеся это, он чуть скривился как от зубной боли, от чего неправильная форма его верхней губы стала еще заметней. – Джереми Рэд выжил в той трагедии, теперь это очевидно. И если не потому, что все близкое окружение мистера Самсерта было убито, то потому, что вы могли, на этот раз собственными глаза, видеть тело мистера Рэда в своей прихожей. Да, мистер Фолкер, мне пришлось его застрелить. Именно мистер Джереми Рэд убил мистера Ли Самсерта, мистера Алекса Джейкобса и остальных троих. Именно он дважды пытался убить и вас. К сожалению, мы никогда не узнаем, почему он решил поступить так, как поступил. Признаюсь вам, для меня было большим удивлением, что мистер Рэд попытался убить и вас.
– Это все вы виноваты! – закричал я. – Если бы вы не...
– Я ни разу не сожалел о том, что поймал вас тогда у реки, мистер Фолкер, и ни разу не пожалел, что запер вас с мистером Рэдом одних в подвале. Вы смогли увидеть мир его глазами, а значит смогли проникнуться к нему другими чувствами, нежели брезгливость и страх.
– Я... – не зная, что сказать, замолчал. Весь пыл куда-то ушел.
– Это не ваша вина, мистер Фолкер, – он встал со стула и медленно пошел к двери. – Действительно не ваша, Тим.
Тихий звук захлопнувшейся двери.
***
10 лет назад, зима
Снежинки мягко падали на подоконник, улицу и случайных прохожих. Двое подростков ютились в освещенной библиотеке.
– Здесь чертовски холодно, Джерри! Пошли отсюда! – темноволосый подросток толкнул друга плечом.
– Сейчас, Тим. Еще пара минут, – рыжий паренек водил пальцами по книге со шрифтом Брайля.
– Блин, все никак не могу поверить, что эти пупырышки что-то для тебя значат, – Тим с удивление смотрел, как улыбка озаряет лицо его друга.
– Это точно такая же книга, как и твои. Просто шрифт немного другой, – после этих слов оба мальчика дружно рассмеялись, за что на них тут же зашикала строгая библиотекарша.
– Джерри, – тихо позвал темноволосый, – а скажи, как же ты все же видишь?
– Я много думал над этим, – рыжий закрыл книгу и повернулся лицом к другу, его слепые глаза, которые почему-то казались абсолютно бездонными, смотрели прямо на Тима. – Я думаю, что природа не терпит пустоты. Я ведь с рождения слепой и с рождения такой, какой есть. Видно еще в утробе матери мои чувства развились до такой степени, как сейчас. Я вижу, но не как ты или кто-то другой, я вижу слухом, осязанием, обонянием и всем остальным. Мое зрение не такое как у всех и даже не такое, как у других слепых, но оно меня вполне устраивает.
– Ты немного странный, но меня это, знаешь ли, тоже устраивает, – и подростки снова разразились смехом. – Думаю, эти идиоты скоро отстанут от тебя, просто они еще не выросли, мелкие придурки.
И подростки зашлись тихим хихиканьем, опасаясь шиканья со стороны бдительной хранительницы библиотеки.
За окном медленно падал снег, становилось теплее. Близилась весна.
