Текст книги "Фиалки в марте"
Автор книги: Сара Джио
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 7
Целый час я не могла оторваться от потрепанных страниц и не обращала внимания ни на гудки парома, ни на людей с лающими собаками. Эстер сдержала обещание и не простила Эллиота. Он писал ей много месяцев; она выкидывала письма, даже не распечатав. Роуз с Уиллом поженились и переехали в Сиэтл. Фрэнсис осталась на острове и, к неудовольствию Эстер, неожиданно подружилась с Эллиотом.
Я посмотрела на часы и поняла, что задержалась на берегу дольше, чем рассчитывала. Сунув дневник в сумку, я торопливо пошла домой. Едва я вошла в прихожую, как услышала шаги Би.
– А, ты вернулась! Отлично, – сказала она, выглядывая из дверей, пока я снимала покрытые песком ботинки. – И как это я забыла о сегодняшнем событии! А ведь еще в прошлом году пометила в календаре!
– Ты о чем, Би?
– О пикнике на пляже, – ответила она и вдруг замолчала с задумчивым видом. – Слушай, а ведь ты ни разу на нем не была?
Обычно я гостила на острове летом, если не считать редких приездов на праздники, и потому причиной ностальгии, которую я вдруг ощутила, стали не мои воспоминания, а рассказ Эстер о той волшебной ночи.
– Нет, хотя много слышала.
– Так, давай-ка посмотрим… – с довольным видом сказала Би, уперев руки в бока. – Тебе нужно теплое пальто. Еще возьмем пледы и вино, без вина никак. В шесть встречаемся там с Эвелин.
Берег выглядел точно так, как описала Эстер. Костры. Мерцающие огоньки. Расстеленные на песке пледы. Танцплощадка под куполом звездного неба.
На Эвелин был легкий свитер, который вряд ли бы защитил ее нежную кожу от холодного ветра, и потому я достала из корзины Би плед и накинула на хрупкие плечи Эвелин.
– Спасибо, – рассеянно поблагодарила она. – А на меня тут нахлынули воспоминания.
– Много лет назад муж сделал ей предложение на этом берегу, как раз в ночь пикника, – с умудренным взглядом пояснила Би.
Я поставила корзины на песок.
– Вы двое устраивайтесь поудобнее, а я схожу за едой.
– Возьми мне моллюсков с добавочной порцией масла и кукурузный хлеб, – попросила Би.
– А мне, милая, спаржу и моллюсков только с лимонным соком, – сказала Эвелин.
Я оставила их предаваться воспоминаниям и поспешила к очереди за едой, пройдя по пути мимо танцплощадки, где несколько застенчивых девочек-подростков жались в сторонке и глазели на мальчиков, которые толпились в противоположном углу. Обычная игра в гляделки, кто кого пересмотрит. И вдруг, заглушая рокот вечерних волн, из динамиков полилась музыка. «Когда я влюблюсь» Нэта Кинг Коула[8]8
Нэт Кинг Коул (Nat King Cole), 17.03.1919—15.02.1965, – популярный американский джазовый пианист и певец.
[Закрыть].
Мечтательная мелодия словно унесла меня далеко-далеко, и я раскачивалась в такт музыке, пока не услышала голос сзади:
– Здравствуй.
Я оглянулась и увидела Джека.
– Привет!
– Впервые на пикнике?
– Да, я…
Нас перебил диджей.
– Вы только посмотрите, кто здесь! – крикнул он из-за своего пульта на пирсе. Помощник направил на нас луч прожектора, и я зажмурилась от яркого света. – Молодая пара, которая откроет наш танцевальный вечер!
Мы с Джеком переглянулись. Со всех сторон захлопали.
– Похоже, выбора нет, – сказал Джек, взяв меня за руку.
– Наверное, – ответила я и неловко улыбнулась, когда он притянул меня к себе. – Кто бы мог подумать!
Джек закружил меня по танцполу с легкостью профессионала.
– Мы им покажем класс!
Я кивнула. Он вел легко и непринужденно, передо мной мелькали лица, и все смотрели на нас. Пожилая пара. Дети. Подростки. Генри. Он стоял у края площадки и улыбался. Я хотела было помахать ему, но Джек вновь завертел меня, и Генри исчез. Музыка смолкла, вновь раздались аплодисменты. Я танцевала бы и танцевала, но Джек показал на берег, и стало ясно, что его мысли заняты другим.
– Меня ждут друзья, – сказал он. – Хочешь присоединиться к нам?
Я вдруг почувствовала себя романтичной глупышкой.
– Нет, не могу. Я здесь с Би и нашей подругой Эвелин. Мы ведь увидимся завтра у тебя дома?
Джек слегка нахмурился, словно уже не помнил, что пригласил меня в гости.
– Ах да, ужин. Тогда до встречи, – сказал он и ушел.
Через десять минут я, балансируя подносом с едой, вернулась к Би и Эвелин. Мы выпили вино, съели все до последней крошки и сидели на берегу, пока не замерзли. На обратном пути я думала о Джеке, о минутах, которые мы разделили этим вечером, но не стала спешить, как обычно, с выводами. Мысли текли легко и свободно, и мне было хорошо.
– Ну что? – спросила Би перед тем, как пойти спать.
– Очень понравилось! – призналась я.
– Прекрасный танец.
А я и не подумала, что с того места, где сидели Би с Эвелин, танцплощадка видна как на ладони.
– Правда? – улыбнулась я.
Би погладила меня по щеке.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Би.
Пятое марта
Ужин с Джеком. На следующий день я больше ни о чем не могла думать. После завтрака, когда я мыла посуду и возилась в мыльной воде, меня мучил вопрос: как воспринял Джек наш вчерашний танец? Почувствовал ли то же, что и я? Я сполоснула блюдо, поставила в сушилку и увидела, как лопнул большой мыльный пузырь. Может, не нужно ничего домысливать? Я ведь только недавно рассталась с Джоэлом. Пока я полировала столовое серебро, до меня вдруг дошло, что, возможно, неудачная семейная жизнь исказила мое восприятие Джека.
Вечером я перерыла чемодан в поисках подходящего к случаю наряда. Ужин с Грегом был вполне обыденным, просто встреча старых друзей. Хотя мы с Джеком провели несколько приятных минут, его окружала некая тайна, отчего я волновалась еще сильнее. К тому же, он пригласил меня не в ресторан, а к себе домой. В общем, пришлось остановиться на комплекте, который всегда выручает меня в случае гардеробного кризиса: кофта с драпировкой, висячие серьги и любимые джинсы. Я слегка опустила вырез маечки, но потом покачала головой и снова подняла. Прошлась щеткой по волосам, которые не мешало бы подстричь, а в завершение слегка подкрасила глаза и тронула румянами щеки. Недовольно посмотрела в зеркало перед тем, как выключить свет. Ничего не поделаешь, придется идти так.
– Прекрасно выглядишь, – сказала Би.
Похоже, она уже давно стояла в дверях комнаты, и я испугалась, что не успела спрятать дневник. Бросив украдкой взгляд на кровать и ничего там не увидев, я успокоилась.
– Спасибо, – поблагодарила я, схватила сумочку и влезла в туфли без каблуков, вполне подходящие для прогулки по морскому берегу к дому Джека.
Би посмотрела на меня так, словно хотела в чем-то признаться, но в ее голосе прозвучало предостережение:
– Не задерживайся там, детка. Сегодня высокий прилив, будет трудно возвращаться. Смотри, осторожней!
Мы обе знали, что ее слова несут в себе двойной смысл.
Пройдя довольно далеко вдоль берега, я пожалела, что не взяла куртку или даже зимнее пальто. Мартовский бриз напоминал скорее арктический ветер, и я искренне надеялась, что дом Джека уже где-то рядом.
В сумочке зазвенел телефон. Я достала его и увидела на дисплее незнакомый нью-йоркский номер.
– Алло?
Из мобильника донесся глухой шум, гудки машин и гул моторов, словно позвонивший шел по оживленной улице. Я сглотнула.
– Алло!
Никто не ответил, и я, пожав плечами, сунула телефон обратно в сумку.
В небе ярко светил месяц. Я оглянулась назад, на полосу пляжа, подумав, что еще не поздно вернуться. Резкий порыв ветра заставил меня вздрогнуть, в лицо словно холодной водой плеснули. Я решила идти вперед. Не знаю, то ли ветер шепнул, то ли у меня появилось предчувствие, но я брела, переставляя ноги, пока не добралась до коттеджа. Он выглядел точно так, как описывал Джек, – с серой драночной крышей и широкой круговой террасой. Довольно старый, подобно остальным домам на этом участке побережья, и, возможно, с историей. Я подумала обо всех парочках, что за полтора века любовались закатом с этой террасы, и у меня дрогнуло сердце. А когда мой взгляд упал на флюгер в виде утки, который крутился на крыше, оно бешено заколотилось. «Неужели это тот коттедж, что нарисовала Би?»
Теплый свет из окна манил на тропинку, что вела к дому. На ступеньках крыльца лежала удочка, рядом стояли рыбацкие сапоги.
– Эй! – осторожно позвала я, войдя в дом.
Играла музыка, джаз, и что-то скворчало.
– Привет, заходи! – крикнул Джек из соседнего помещения, похоже, кухни. – Я уже заканчиваю.
Пахло чесноком, маслом и вином – самая восхитительная и аппетитная смесь ароматов. Мне стало тепло, как от первого глотка вина. Я поставила захваченную из тетиного бара бутылку пино-нуар на столик в прихожей рядом со связкой ключей и большой морской раковиной с мелочью, огляделась. Мое внимание привлекла столовая, вернее, ее стены густого бордового цвета и огромный дубовый стол. Должно быть, Джек любит принимать гостей, подумала я. Слева располагалась гостиная, где стояли два дивана в чехлах, а рядом – светло-серый журнальный столик из выброшенного морем плавника. Грубоватая, мужественная обстановка, но вся мебель отполирована и словно сошла со страниц каталога «Потери-Барн». Даже стопку журналов на столике у стены, казалось, положили с нарочитой небрежностью. Увидев на каминной полке фотографии, я подошла поближе и сразу же заметила снимок молодой женщины в солнечных очках, красном купальнике и изящном льняном парео вокруг тонкой талии. Женщина стояла на берегу и смотрела на фотографа – Джека? – с любовью. Я вдруг почувствовала, что вторгаюсь в чужую жизнь. Глупо, конечно, девушка вполне могла быть его сестрой.
– Привет! Извини, что заставил ждать. – В гостиную вошел Джек с двумя бокалами вина. – Ты любишь шардоне?
– Обожаю!
– Вот и хорошо.
Джек держался уверенно, как старый паром, и его спокойная манера лишь подчеркивала мое волнение, но я надеялась, что он ничего не заметил.
– Давай-ка присядем.
Оказалось, что Джек еще привлекательнее, чем я представляла, – опасно красивый, с темными волнистыми волосами и дурманящим взглядом.
– Тебе вчера понравилось? – спросил он.
– Да, прекрасная ночь!
Только бы не покраснеть, подумала я, хотя знала, что уже покраснела.
– Жаль, что мне пришлось так рано уйти, – заметил он с озабоченным видом.
– Ничего страшного.
Я огляделась, желая сменить тему разговора. На стене висели старые черно-белые фотографии в рамочках. Мое внимание привлекло одно фото со старинным паромом.
– У тебя красивый дом.
«Господи, зачем я ляпнула такую банальность!»
– Как там твоя история?
– Какая история?
Я сразу вспомнила про дневник Эстер и удивилась, откуда Джек про него знает.
– Твоя книга. Для которой ты собираешь материал.
– Ах, книга!.. Движется помаленьку. Медленно, но верно.
– Остров Бейнбридж – превосходное место для писателей, да и для художников тоже. Стоит только взять перо или кисть, и сюжеты или картины появятся сами собой.
Я кивнула, больше думая об истории, разворачивающейся на страницах дневника, чем о собственном творчестве.
– Ты голодна?
– Очень!
Джек отвел меня в столовую, усадил за стол и принес салат из рукколы и фенхеля с тертым пармезаном, блюдо с палтусом, спаржу, политую соусом бешамель, и свежеиспеченные булочки.
– Угощайся, – предложил он, наполняя мой бокал.
– Мужчина, и так хорошо готовит… впечатляет! – сказала я, взяв салфетку.
Джек озорно улыбнулся.
– Что и планировалось.
Мы болтали без остановки под мерцающий свет свечей. Джек рассказал мне, как в летнем лагере он ходил во сне, а когда проснулся, к своему ужасу увидел, что чуть не залез в постель к вожатому. А я вспомнила, что однажды на уроке грызла ручку и не заметила, как она протекла, и мне пришлось целых два дня ходить с перепачканным чернилами ртом.
Я рассказала ему и о Джоэле, но хотя бы не плакалась и не жалела себя. Изложила историю краха наших семейных отношений – впрочем, только потому, что выпила. Белое вино развязывает язык.
– Не понимаю, – покачал головой Джек. – Как это он тебя упустил?
К моим щекам вновь прилила краска.
– А ты был женат?
Джек на мгновение смутился.
– Нет, мы живем вдвоем с Рассом.
Я вспомнила золотистого ретривера, которого видела на пляже.
– Расс! – позвал Джек.
Сверху донесся глухой стук, потом по ступенькам протопали четыре лапы. Пес вбежал в гостиную, направился прямиком ко мне, обнюхал и плюхнулся задом на мою ногу.
– Ты ему нравишься, – заметил Джек.
– Правда? С чего ты взял?
– Он сидит на твоей ноге.
– Э-э… да.
Мне вдруг стало интересно, все ли собаки так делают, или только Расс.
– Он садится на ногу лишь тем, кого любит.
– Ну, рада, что он меня одобрил, – улыбнулась я.
Пес уткнулся мордой мне в колени, оставляя на кофте клочья шерсти. Джек убрал со стола, отказавшись от моей помощи, и жестом пригласил меня подойти к задней двери.
– Хочу тебе что-то показать.
Мы прошли через задний двор – квадратик аккуратного газона с разбросанными кое-где камнями, – и остановились у строения, похожего на садовый сарай.
– Моя мастерская, – сказал Джек. – Тогда на берегу ты сказала, что хочешь посмотреть мои работы.
Я нетерпеливо кивнула. Джек привел меня в сакральное место, чтобы впустить в свой тайный мир. Это как если бы я дала ему почитать свои первые неуклюжие наброски. А я никому не даю читать черновики.
Картины стояли на мольбертах и просто у стен. В основном, морские пейзажи, но я заметила среди них один-единственный портрет: необыкновенной красоты девушка со светлыми волосами до плеч смотрела на залив. На ее лице застыло печальное выражение. Эта картина отличалась от всех остальных. Я присмотрелась и заметила, что девушка на ней своим соблазнительным, однако немного потерянным взглядом слегка напоминает женщину с фотографии на каминной полке у Генри, только без налета старомодности. Кто это? Мне захотелось узнать историю девушки и почему Джек написал ее портрет, но я чувствовала, что не стоит касаться этой темы, и потому с искренним восхищением обратилась к другим работам.
– Какая манера письма, свет… просто потрясающе! – сказала я, старательно отводя взгляд от мольберта с портретом загадочной незнакомки. – Ты необычайно талантлив.
– Спасибо.
Стемнело, сквозь окна мастерской лился лунный свет. Джек схватил альбом и, сжав губы, подошел ко мне.
– Сядь, пожалуйста, сюда, – попросил он, показывая на табурет в углу.
Я послушно села. Джек взял другой табурет, сел, снова вскочил и сосредоточенно обошел меня вокруг. Потом положил альбом и встал прямо передо мной. Он стоял так близко, что я чувствовала его запах. Я смущенно поправила волосы и одернула кофту. Джек осторожно взял меня за подбородок и повернул мою голову в профиль к лунному свету. Провел ладонями по моей шее, и у меня по рукам побежали мурашки. Расстегнул воротник кофты, обнажив ключицы и верхний край майки. Холодный воздух коснулся кожи, но я не вздрогнула. У меня мелькнула мысль, что, возможно, у себя дома Джек очаровывает всех женщин одинаково – ужин, собака, портрет.
– Превосходно. Посиди минутку.
У меня затекло все тело, я озябла, но терпеливо держала позу, пока Джек сидел напротив и лихорадочно рисовал. Потом он встал и показал мне рисунок.
– Вот это да! – вырвалось у меня. – То есть очень хорошо получилось… так похоже!
Когда я была маленькой, в Портленде меня нарисовал уличный художник. Нос вышел кривым, а рот – слишком большим. Однако Джек… Джек нарисовал меня. Он аккуратно вырвал из альбома листок с наброском и поставил на мольберт.
Мы вернулись в дом, где в камине трепетали языки красновато-оранжевого пламени. Джек включил CD-проигрыватель.
– Так как прошлой ночью мне пришлось убежать пораньше, предлагаю продолжить танец сегодня, – сказал он, беря меня за руку.
Меня очаровал этот старомодный жест. В последний раз меня приглашали на танец (школьный выпускной не считается!), когда мне было лет семнадцать. Я встречалась с парнем на два года старше, соло-гитаристом гаражной панк-группы. Мы медленно кружились под «Рамоунз»[9]9
Ramones («Рамоунз») – американская рок-группа, одни из самых первых исполнителей панк-рока, оказавшие влияние как в целом на этот жанр, так и на многие другие течения альтернативного рока.
[Закрыть] целых невероятно романтичных пять минут, пока папа не вернулся с работы.
Джек отодвинул журнальный столик и вывел меня на середину гостиной. Зазвучала прекрасная мелодия в исполнении большого джазового оркестра.
– Старая запись, – объяснил Джек, прижимая меня к себе. – Узнала?
Я замялась.
– «Душой и телом». Одна из самых красивых песен о любви.
У меня по рукам побежали мурашки.
– Ты ее знаешь? – спросил он, заметив мою реакцию.
Я кивнула. «Душой и телом»? Как в песне Эллиота и Эстер? Не знаю, приходилось ли мне слышать эту песню раньше, но музыка, слова… Конечно, это их песня. Печальная и в то же время полная надежды.
Джек прижал меня к себе, его дыхание ласкало мою шею, я ощущала крепкие мышцы его спины. Наши тела двигались под музыку, и он осторожно коснулся губами моего лба.
– Таких девушек, как ты, редко выносит на наш берег, – прошептал он, когда песня закончилась.
Мы оба посмотрели в сторону пляжа. Волны одна за другой обрушивались на берег, и Джек вдруг забеспокоился.
– Вода прибывает. Давай-ка я провожу тебя домой.
Я кивнула, скрывая разочарование. Уходить не хотелось. Пока.
Когда мы подошли к дому Би, Джек улыбнулся.
– Мне нужно уехать в Сиэтл, но я скоро вернусь. Я тебе позвоню.
Я постаралась не искать в его словах скрытый смысл.
– Спокойной ночи.
Спать я легла с плохим настроением, хотя повода для обиды не было. Мы провели чудесный вечер. Джек сказал, что я особенная. А чего я ждала? Признания в вечной любви? Смешно. Я вытащила из тумбочки дневник, но поняла, что страшно устала, и сунула тетрадь обратно. Уже засыпая, я вдруг почувствовала, что бросила Эстер одну на страницах дневника. Как там она сражается со своими невзгодами? Впрочем, мне тоже нелегко посреди своей новой истории, решила я.
Глава 8
Шестое марта
– Хочешь сегодня в Сиэтл? – спросила Би за завтраком.
Люди на острове Бейнбридж говорят о Сиэтле как о чем-то, куда погружаешься с головой.
– Может, возьмем с собой Эвелин? – предложила я.
Времени оставалось мало, хотя Би об этом не знала. Она позвонила Эвелин.
– Поедешь с нами в Сиэтл десятичасовым паромом? Мы собираемся по магазинам и будем рады, если ты к нам присоединишься.
Через пару секунд они договорились. Эвелин встретила нас на паромном терминале с панорамным видом на залив и кофейным автоматом с эспрессо. Конечно, не мокко в высоком стакане, как хотелось бы, но хоть что-то. Жители острова часто садятся на паром, предварительно оставив машины на парковке рядом с терминалом. Судно высаживает пассажиров в центре города, так что машина не нужна, подумаешь, несколько подъемов и спусков по местным холмам. Впрочем, несмотря на преклонный возраст, мои спутницы не променяли бы прогулку по городу на такси.
Эвелин оделась в брюки-капри цвета хаки, черный джемпер с вырезом-лодочкой и удобные туфли-балетки.
– Спасибо, что избавили от еще одного скучного дня в компании кошек, – весело сказала она.
Я улыбнулась и подумала, что она совсем не похожа на смертельно больного человека. У нее все еще сохранились волосы. Или это парик? Щеки Эвелин слегка розовели, возможно, благодаря косметике. Но, самое главное, она вела себя как здоровый человек. Болезнь не сломила ее дух.
– Какие у нас на сегодня планы? – спросила я, когда мы в числе первых поднялись на паром и заняли самые удобные места, откуда открывался великолепный вид на Сиэтл.
– Ну, – протянула Би, устраиваясь поудобнее на виниловом сиденье, – обязательно зайдем в торговый центр «Вестлейк», а еще на Марион-стрит есть восхитительное бистро, можем там пообедать.
Марион-стрит. А не та ли это улица, где Эстер порвала с Элиотом? Я подумала о роскошном кольце, которое она выбросила в сточную канаву, и покачала головой. Какая ужасная ошибка! Впрочем, хотя Эстер и поступила опрометчиво, повод у нее был. Еще я помнила название отеля, перед которым разыгралась драматическая сцена, – «Лэндон-Парк». Возможно, Би, или кто там хозяйка этого дневника, упоминала реально существовавшие места. Вот бы узнать, есть ли такой отель на самом деле!
– Не хотите супа с моллюсками? – спросила Би, вставая.
На пароме она всегда заказывала чаудер, хотя поездка длилась не более получаса.
– Нет, спасибо, – отказалась Эвелин.
– Если ты в кафетерий, то возьми мне тоже, – попросила я.
Би одобрительно кивнула. Как только она отошла подальше, я повернулась к Эвелин.
– Как вы?
– Бывало и лучше.
– Сочувствую.
Мне вдруг стало стыдно, что мы потащили ее с собой, лишив отдыха.
– А вот и зря. Лучше болеть в вашей компании в Сиэтле, чем в постели дома.
Я кивнула.
– Когда вы скажете Би?
– Скоро, – с озабоченным видом ответила Эвелин.
– Не знаю, как она это воспримет. Волнуюсь, – заметила я.
Эвелин уставилась на свои руки, стиснутые так крепко, что проглядывали тонкие синие вены.
– Я тоже.
Посмотрев в окно, я перевела взгляд на Эвелин.
– По-моему, вы у нее единственная подруга.
Она кивнула.
– А ты все еще читаешь дневник?
– Да, не могу оторваться.
Эвелин покосилась на проход между сиденьями, не идет ли Би.
– У нас мало времени. Мне недолго осталось. Но ты должна знать, что в истории, которую ты читаешь, много секретов, которые могут изменить сегодняшнюю жизнь. Твою, твоей тети, да и других людей тоже.
– Вот если бы вы просто рассказали, в чем тут дело! – сказала я и тут же испугалась, что говорю слишком резко.
– Прости, милая. Это твой путь.
Мы долго выходили на открытую воду.
– Эвелин, вы были знакомы с моей бабушкой? – спросила я, глядя в окно.
Прежде чем ответить, она долго изучала мое лицо.
– Да, детка.
– Тогда, наверное, вы знаете, что такого рассказала Би моей матери о бабушке Джен, из-за чего они все перессорились?
Эвелин кивнула.
– Знаю. Ужасную правду.
– Ужасную?
– Да. Но, Эмили, необязательно, чтобы в вашей семье все так закончилось.
– Что вы имеете в виду?
– Ты можешь изменить ситуацию в лучшую сторону.
Я запустила пальцы в волосы и вздохнула.
– У меня такое ощущение, что я складываю головоломку, а все вокруг прячут детали.
– Запасись терпением, детка, – тихо сказала Эвелин. – Придет время, и ты найдешь ответы. На острове всегда так.
Я увидела, что Би идет к нам.
– А вот и я, – объявила она, усаживаясь на место. – Держи свой чаудер.
Поблагодарив, я достала из пакетика солоноватый крекер и обмакнула в горячий густой суп.
– Эвелин, куда делся твой аппетит? Ты же всегда брала на пароме чаудер! – укоризненно заметила Би.
Я бросила быстрый взгляд на Эвелин, давая понять, что сейчас самое подходящее время, чтобы рассказать Би о своем недуге, но та сидела с непроницаемым видом.
– Утром я плотно позавтракала. Боюсь, мой старый желудок уже не такой, как прежде.
– Ну и ладно, – сказала Би, – через пару часов пойдем обедать, так что с голоду ты не умрешь. – Она повернулась ко мне. – Кстати, как прошел вечер с Джеком?
Лицо Эвелин просветлело.
– Каким Джеком? Эванстоном?
– Да, с ним.
Эвелин и Би многозначительно переглянулись.
– Эмили, мы, две старухи, уже несколько десятков лет не ходим на свидания. Может, расскажешь?
– Он приготовил ужин. Представляете? Мужчина, который умеет готовить! А еще он показал мне свои картины.
Би скорчила гримасу и отвернулась к окну, но Эвелин словно не заметила.
– Прямо вечер мечты! Тебе понравилось?
– Еще бы! – сказала я. – Только одно непонятно: в детстве я часто приезжала на остров, почему мы не встретились с Джеком раньше? Я никогда не видела его на пляже.
Эвелин хотела было что-то сказать, однако Би перебила.
– А что случилось с Грегом?
– Боже правый! – воскликнула Эвелин. – У тебя сразу два поклонника?
– Она такая, – гордо ответила Би.
– Эх, где моя молодость, – с ностальгией произнесла Эвелин.
В ту же минуту раздался гудок парома, возвещающий, что мы прибыли в Сиэтл. Следуя примеру других пассажиров, спешивших на берег, мы спустились по трапу, а потом по лестнице, что вела на улицу. Мы дошли до пешеходного перехода, и Эвелин глубоко вдохнула.
– Как же я скучала по этому запаху!
Я тоже полюбила смесь ароматов паромного топлива, морской воды и города, только в Сиэтле к ней добавлялся запах жареной рыбы из прибрежных ресторанов.
– Эвелин, ты не жалеешь, что переехала? – вдруг спросила Би.
Эвелин посмотрела не на нее, а на меня, и объяснила:
– Десять лет назад, после смерти мужа, я вернулась на остров Бейнбридж. Но мы с ним все время жили в Сиэтле, правда, чуть подальше отсюда – на Капитолийском холме.
– Жаль, что ваш муж умер. Должно быть, вам здесь многое о нем напоминает.
– Конечно. Хотя я всегда считала остров своим домом.
Мы молча преодолели три холма и добрались, наконец, до Марион-стрит. Я поддерживала Эвелин за локоть. Би тоже так поступила бы, если бы знала о болезни подруги.
– Вот мы и пришли, – сказала Би, показывая через дорогу на ресторанчик «У Талулы». – Давайте присядем, я устала ходить.
Я кивнула, Эвелин тоже согласилась. Внутри ресторан выглядел ярко и весело, с выкрашенными в желтый цвет стенами и нарциссами в вазочках из матового стекла на столиках. Посетителей почти не было, только какой-то мужчина за дальним столиком пил кофе и ел сэндвич. Было уже одиннадцать – рановато для обеда, зато самое время для коктейлей «Мимоза»[10]10
«Мимоза» – алкогольный коктейль, который принято подавать на поздних завтраках. Состоит из шампанского и свежего апельсинового сока.
[Закрыть]. Эвелин заказала нам всем по бокалу. После второго мы повеселели. Я без угрызений совести заказала бургер, несмотря на то что недавно ела на пароме суп.
– А теперь куда? – спросила Би, когда официантка убрала тарелки.
Я выглянула в окно на Марион-стрит.
– Может, прогуляемся по улице, а потом пойдем в магазин?
– Отлично.
Би заплатила по счету, и мы трое вышли на улицу. Я вглядывалась в каждое здание, искала тот отель, возле которого Эстер встретила Эллиота с другой женщиной. Нам попалось штук сорок кофеен «Старбакс», но отеля «Лэндон-Парк» не было. Вдруг мой взгляд упал на кирпичное здание с двумя массивными колоннами перед входом, совсем как в дневнике Эстер. Рядом стоял автомат по продаже газет. Совпадение? В футах в пятидесяти я заметила водосточную канаву, и меня словно током ударило. Похоже, это самое место, но я должна убедиться.
– Эмили? – Би повернулась ко мне, не понимая, почему я остановилась. – Что случилось? Увидела интересный магазин?
Не глядя на Би, я покачала головой.
– Нет, просто хочу посмотреть, о чем пишут в газетах.
Я рванула через улицу, чудом увернувшись от серого «седана». Возмущенный водитель посигналил мне вслед. Вот оно, то здание. Выглядит как отель. Я подошла к пожилому швейцару.
– Простите, это отель «Лэндон-Парк»?
Он удивленно посмотрел на меня и покачал головой.
– Нет, что вы. Это Вашингтонский спортивный клуб.
– Ах да, конечно.
Я повернулась, чтобы уйти, теперь уже по тротуару.
– Погодите, мисс! Когда-то здесь действительно был отель, сгорел еще в пятидесятых.
– Правда? – улыбнулась я.
Он кивнул.
– Здание почти полностью выгорело.
Поблагодарив его, я посмотрела через дорогу на Би и Эвелин. Обе стояли с растерянным видом, особенно Би.
– Сейчас приду! – крикнула я, притворяясь, что разглядываю газеты, хотя на самом деле изучала место, где начались беды Эстер и Эллиота. Давняя история из дневника стала намного реальнее, даже если автор ее выдумал.
Мы не пошли за покупками и вернулись на остров двухчасовым паромом. Я сделала вид, что у меня разболелась голова, – пожалела Эвелин, которая плохо себя чувствовала. Она побледнела и выглядела осунувшейся.
Би пошла в свою комнату вздремнуть, и я тоже. Но спать я не собиралась.
«В кухне надрывался телефон. Я была в ванной – купала ребенка, и решила не брать трубку. Однако телефон звонил так настойчиво, что я не выдержала, выжала губку и завернула дочку в голубое махровое полотенце, которое нам подарила мать Бобби. Она надеялась, что у нас родится мальчик.
– Алло! – буркнула я в трубку, не скрывая досады.
Звонила Фрэнсис.
– Эстер, ты не поверишь!
Ее голос прерывался от волнения и, похоже, тревоги.
– Успокойся и расскажи все по порядку, – сказала я, взяв ребенка поудобнее.
– Эллиот!
У меня подкосились колени.
– Не надо, Фрэнсис, пожалуйста, ничего не говори, я не выдержу!
– Нет-нет, – зачастила подруга. – Он жив. С ним все в порядке. Он вернулся домой!
Я не смогла сдержать слез.
– А ты откуда знаешь?
Какое-то время она молчала, словно решая, стоит ли говорить всю правду.
– Ну, он заходил…
– Куда?
– Ко мне домой. Только что ушел.
– Какого черта он у тебя делал?
Я почувствовала, как напряглась Фрэнсис, и разозлилась. Меня настораживала их дружба, я никогда этого не скрывала.
– Фрэнсис, что он у тебя делал?
– Перестань! Эллиот знает, что я увлекаюсь фотографией, и подарил мне альбом со снимками, которые сделал на Тихом океане. Они такие красивые! Приходи, посмотришь: кокосовые пальмы, пляжи, люди, с которыми он сталкивался.
Я сжала правую руку в кулак.
– С чего бы это ему дарить тебе подарки?
– Что за допрос? – обиделась Фрэнсис. – Не забывай, мы с ним друзья. Просто так подарил.
– А как же я? Разве я не твоя подруга?
– Эстер, ты замужем, и у тебя ребенок, – сказала она резче, чем я ожидала. – Вряд ли Эллиот будет желанным гостем в твоем доме.
Злость нарастала, взбаламучивая эмоции, которые я долго подавляла.
– Ты всегда ставила его выше нашей дружбы, – с горечью произнесла я. – Всегда хотела, чтобы он был твоим.
Фрэнсис ничего не ответила.
– Прости, я не это имела в виду.
– Нет, ты сказала, что думала, – ответила подруга.
– Нет-нет, просто вырвалось. Ты меня простишь?
– Мне нужно идти, Эстер.
Раздался щелчок, и из трубки донеслись короткие гудки.
На следующее утро я долго выбирала в шкафу наряд и, наконец, остановилась на приталенном синем платье, которое в прошлом году купила в Сиэтле. С черным поясом, глубоким вырезом и с белым пионом на воротничке, оно выглядело как из модного журнала.
Я позвонила Роуз.
– Привет, слышала новость?
– Об Эллиоте? Да.
– Мне очень тяжело, – вздохнула я.
– Почему? Он жив.
– Этот остров слишком мал для нас двоих.
Роуз все прекрасно понимала.
– Хочешь, я приеду? Следующим паромом?
– Да. Может, пообедаем вместе? Я приду в ресторан «У Рэя» часов в двенадцать, когда закончу с покупками. Я возьму с собой малышку, но, если повезет, она будет спать в коляске.
– Договорились, – сказала Роуз.
С тех пор как она переехала в Сиэтл, остров опустел. Конечно, у меня оставалась Фрэнсис, но за прошлый год мы отдалились друг от друга. Я знала причину, хотя не могла заставить себя назвать ее вслух. До сего дня.
– Роуз, Фрэнсис влюблена в Эллиота, да?
Конечно, абсурдное предположение, что моя лучшая подруга могла влюбиться в человека, которого люблю я, но я должна была спросить. Мне нужна была правда. И я понимала, что Роуз ее знает.
– Спроси у нее сама, – просто сказала она.
Зачем? В глубине души я уже знала ответ.
В магазине я сперва заглядывала в проход между полками и только потом заходила – боялась, что наткнусь на Эллиота. Вместо него мне встретилась Дженис Стивенс, наша соседка, которая торчала в отделе консервов. У нее погиб муж, и я старалась не злиться на то, что она говорит или как на меня смотрит. Она вечно пекла печенье, пироги, кексы и не уставала напоминать, что я не пеку. Однажды Фрэнсис сказала, что Дженис положила глаз на Бобби, и, похоже, не ошиблась. Дженис часто приносила Бобби свою стряпню со словами: «Бедняжка! Раз уж Эстер не печет, мой соседский долг тебя подкормить». Приходя к нам, она не забывала накрасить губы красной помадой и, на мой взгляд, слишком долго отиралась у дверей.
