Текст книги "Под созвездием любви"
Автор книги: Сандра Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
3
Шторм бушевал почти сутки. После него, как и всегда, остров походил на разоренную свалку – разве что весь мусор тут был почти исключительно органического происхождения. Горы мертвых бурых водорослей на изрытом волнами белом песке, обломки досок, листья, птичьи перья, рыбья чешуя… Даже пальмы как-то покосились и несколько облысели.
Арбетнот выпрямился, давая отдых пояснице, и тяжело вздохнул. Все ж в замке убираться было не в пример проще. Да, там было двадцать восемь жилых комнат, да, фамильные сервизы на шестьдесят персон требовали неусыпного наблюдения – но в замке были Салли, Пегги, Энни, молодой Джордж, Малрой, Пеготи… да кого только в замке не было, чтобы следить за порядком, а вот главным над ними над всеми был он, Арбетнот, краса и гордость английских дворецких!
Золотое было время. До определенного момента.
Арбетнот вздохнул еще печальнее и проделал несколько круговых движений корпусом. Корпус, кстати, тоже уже не тот. Оставшиеся в Англии костюмы будут ему велики… если он – Арбетнот, не корпус, – вообще когда-нибудь с ними, костюмами, встретится. Особенно жаль жилет в голубой цветочек. Очень благородная расцветка – свежо и достойно.
Уильям Арбетнот испустил третий по счету вздох и вернулся к своим занятиям – принялся размеренно подметать бескрайний пляж Острова.
Час спустя Арбетнот, невозмутимый и величественный, уже прислуживал своему господину за завтраком. Милорд был рассеян – как всегда – и как всегда печален. Это длится уже четыре года и конца этому не видать. Арбетнот очень жалел милорда – но никогда не жалел, что последовал за ним в добровольное изгнание. Что бы там ни говорила миссис Соммерс.
После завтрака милорд переоделся у себя в комнате и вышел на традиционную прогулку. Сегодня солнце палило не так яростно, природа все еще приходила в себя после шторма, и Арбетнот не стал брать зонтик. Разумеется, предварительно он посоветовался с милордом.
Они шли по обычному маршруту – как и каждый день в течение этих четырех лет. Через прелестный сад, благоухающий розами и мальвами, через крошечную жасминовую рощу, мимо ажурной беседки, по тропинке вдоль зарослей гибискуса, затем спуститься с невысокого холма – здесь Арбетнот обычно оставлял складные стол и стул, а также корзинку со столовыми приборами. Миссис Соммерс позже принесет сюда ланч. Да, так вот, затем по белоснежному пляжу – четыреста ярдов в одну сторону, четыреста ярдов обратно и постоять у воды, а может быть – искупаться. Разумеется, купался милорд, не Арбетнот. Почтенный дворецкий недолюбливал излишне просторные… просторы. Самое большее, на что он был согласен в смысле купания, – их чудесный пруд в Лайонел-Касл, в графстве Сомерсет. Небольшой, неглубокий, с прозрачной коричневой водой, пахнущей торфом, а на поверхности плавают кувшинки…
Арбетнот размечтался не на шутку, и потому голос милорда прозвучал в точности как гром с ясного неба.
– Арбетнот! Я же просил вас прибраться на пляже!
– Простите, милорд, но я…
– Не так уж много я от вас и требую, Арбетнот. Всего лишь небольшой кусок суши – не ВЕСЬ пляж, разумеется!
– Но я прибрался сегодня утром…
– Да? Тогда как вы объясните вот ЭТО? Она, по крайней мере, жива?
Арбетнот посмотрел в ту сторону, куда величественно указывал изящной рукой сэр Мортимер Лайонел Риджвуд, граф Уоррингтон. Приходилось признать, что хозяин вовсе не придирается. Это уж совсем из рук вон. Пегги, молодой Джордж или тем более Малрой за такие штучки вылетели бы из замка в два счета.
У самой кромки прибоя, посреди комков спутанных бурых и зеленых водорослей лежала навзничь мертвая невеста. Насчет предпоследнего можно было спорить, насчет же последнего Арбетнот практически не сомневался – сейчас, конечно, очень странная мода, но если на женщине имеются фата, свадебное платье, расшитое жемчугом, и веточки флердоранжа, это почти наверняка чья-то невеста.
Арбетнот вздохнул в сто двадцать восьмой раз – но про себя. Лорд Риджвуд очень не любил бурных проявлений эмоций.
Вот интересно, почему из тысячи примерно островов Багамского архипелага шторм выбрал именно их остров, чтобы выбросить на берег эту особу?
«Оооонннааа пппооо краааайнеййй меее-реее жииивааа???»
Эта странная напевная фраза прозвучала в мозгу Дженнифер, и она по понятным причинам не сразу поняла ее смысл. Когда же поняла – возмутилась, но исключительно вяло и про себя. На большее сил не было.
Вокруг была тьма, на губах была соль, все тело ломило и саднило от боли. Собственно, боль и соль были лучшим доказательством того, что Дженнифер Аргайл жива, что бы там ни гундосил этот странный голос в ее мозгу.
Дженнифер попробовала пошевелиться, но у нее ничего не получилось. Попробовала открыть глаза – на это, по ее собственным ощущениям, сил вполне хватало, но желанного света она так и не увидела. Судя по всему, веки сильно распухли и отекли от морской воды.
Морская вода. Очень много морской воды. Слишком много.
Рев прибоя вдруг показался оглушительным, и Дженнифер заскулила, словно побитый щенок, не в силах убежать от этого страшного гула. Вдобавок ко всему во тьме стали вспыхивать жуткие образы – и от них хотелось уползти, удрать, умереть – лишь бы их не видеть.
Черная воронка смерча в ослепительно-желтом, неестественно ярком небе. Зеленые молнии. Черные волны размером с небоскреб. Аметистовая толща воды, летящая прямо ей в лицо. Собственные пальцы, намертво вцепившиеся в раскрошенный на мелкие щепки штурвал. Треск мачты, похожий на стон…
Дженнифер заскулила громче и поползла прочь из тьмы, ревущей в ушах саундтреком ее собственной гибели.
Потом тьма перевернулась вверх тормашками, сквозь опухшие веки нестерпимо и резко ударило солнце. Дженнифер почувствовала, как ее оторвали от земли, а потом совсем рядом оказалось что-то восхитительно теплое, гладкое, шелковистое и ритмично стучащее. Дженнифер блаженно вздохнула – и вновь провалилась во тьму, на этот раз тихую и безопасную.
Мортимер Риджвуд легко вскинул тело девушки на руки. Она была маленькой – пять футов с небольшим. Очень приятного телосложения. Удобно держать на руках. Хорошо, что она жива, – грудь вздымается довольно бурно, грудь, кстати, тоже весьма и весьма приемлема. Волосы никуда не годятся, но оно и понятно – все же шторм…
Мортимер Риджвуд серьезно и терпеливо посмотрел на мечущегося вокруг и совершенно утратившего свою невозмутимость Арбетнота, после чего кротко заметил:
– Арбетнот, вас не затруднит перестать махать руками? Я нервничаю, когда вы производите резкие движения.
– Милорд, я…
– Вы должны сейчас пойти и предупредить миссис Соммерс. Полагаю, не стоит пугать ее, вваливаясь в дом с утопленницей на руках. Я также полагаю, подойдет Восточная комната. Рядом с моей. Найдите что-нибудь приемлемое в моих вещах. В этом платье ей будет жарко… когда оно высохнет.
– Но, милорд…
– Арбетнот, прекратите, а? Я и без вас растерян и потрясен. Я вполне могу выйти из себя. И кто тогда донесет эту особу до дома? Вы с вашим радикулитом? Миссис Соммерс?
– Простите, милорд. Я уже иду, милорд. Осторожнее на склоне – тропинку размыло…
– Арбетнот!
– Ушел. Бегу. Лечу!
Дженнифер плавала в блаженстве. Изнемогала от него.
Вокруг было тепло и мягко, гладко и невесомо, саднящая боль в изодранных руках и побитых ногах утихла. Глаза по-прежнему не открывались, зато постепенно возвращались чувства.
Аромат лимона и можжевельника. Хороший мужской одеколон? Гладкость ткани, прикасающейся к телу. Батист? Ощущение чистоты на коже и легкости во всем теле. Ее кто-то вымыл… Обладатель дорогого парфюма?! Мужчина?!
Дженнифер самой стало смешно – до того заполошно прозвучал этот внутренний вопль. Разумеется, после всего, что с ней случилось за последние часы, мужчина – это самое страшное.
Она даже хихикнула – и только теперь, в наступившей тишине, поняла, что до этого в комнате кто-то был и с кем-то разговаривал. Охваченная любопытством и легкой паникой, Дженнифер немедленно застонала и пробормотала несколько бессвязных слов, имитируя бред. Голоса возобновились. Три голоса. Женский – мягкий, журчащий; мужской – плавный, обстоятельный; еще один мужской – очень красивый баритон с легкой хрипотцой. Обладатель последнего голоса говорил явно с повелительными нотками.
– Вы полагаете, она выживет, миссис Соммерс?
– О, не сомневайтесь, милорд. Бедняжка вся в синяках, но переломов нет, я посмотрела. Горячая ванна пошла ей на пользу, ссадины я смазала своим бальзамом.
– Осмелюсь заметить, милорд, ее платье никуда не годится. Морская вода его совершенно загубила.
– Арбетнот, меня совершенно не волнует судьба верхней одежды этой молодой леди. Или мисс? Как вы думаете, она утопилась ДО свадьбы или ПОСЛЕ?
– Милорд, я вообще не думаю, что она утопилась…
– Я пошутил, Арбетнот. Просто пошутил. Вот что, миссис Соммерс. Вы позаботьтесь о ней, ладно? Только одно условие – пусть не попадается мне на глаза. Я нервничаю. Арбетнот, если нужно – заприте дверь в ее комнату.
– Слушаюсь, милорд. Разрешите узнать, а когда мы сообщим о бедняжке властям?
– Сообщим? И как мы, интересно, сообщим? Напишем записку, запечатаем в бутылку и бросим в бурные волны?
– Но ведь нельзя же…
– Я ее сюда не приглашал. Рации у нас нет, телефона тоже, вам это отлично известно. Через три месяца капитан Бедекер заберет ее отсюда. Все ясно?
– Да, милорд.
– Да, милорд.
– Я пойду к себе и буду играть на виолончели до двух. Я сильно потрясен. Мне нужно прийти в себя. Я буду стараться сохранять спокойствие.
Шорох, удаляющиеся шаги. Негромкий звук закрываемой двери. Поворот ключа в замке…
Последний звук заставил Дженнифер разом забыть про то, что глаза у нее не открываются, и она немедленно их вытаращила.
Все услышанное смахивало на бред. Или на текст пьесы, которую разыгрывают в любительском театре. На самом деле такого не бывает.
Дженнифер огляделась, стараясь не шевелить головой, которая, оказывается, здорово болела.
Комната была не слишком большой, но очень светлой и чистой. Стены выкрашены кремовой краской, с потолка свисает люстра-вентилятор. Огромное французское окно во всю стену, легкие полупрозрачные занавески. За окном, судя по всему, находилось нечто вроде балкона или галереи – Дженнифер разглядела резные перила.
Обстановка была простой и удобной. Прежде всего кровать: умеренно мягкий матрас, легкое одеяло, пуховые подушки – все ослепительно-белое, пахнущее лавандой и чистотой. Возле кровати небольшая тумбочка, на ней изящный подсвечник с витой свечой, коробок спичек.
Хрустальный графин с водой, бокал из тонкого стекла.
В углу возле французского окна еще одна дверь, по всей видимости в ванную, возле нее изящный туалетный столик с большим зеркалом, покрытый крахмальной кружевной салфеткой. На полу кремовый ковер с густым ворсом, на вид очень мягким. Два стула. Небольшой камин, сложенный из сероватого камня. На каминной полке маленькие фарфоровые статуэтки – опытный глаз антиквара подсказал Дженнифер, что это, пожалуй, английская работа прошлого века…
Обладатель дорогого парфюма и приятного баритона говорил на очень правильном английском языке. В Америке так не говорят. Журчащий голос женщины выдает ирландское происхождение. Второй мужчина тоже, несомненно, англичанин.
Куда она попала, ради всех святых?! Что это за место? Остров или материк, как вопрошал Робинзон Крузо? Кто эти люди?
То, как почтительно обращались мужчина и женщина к третьему собеседнику, знакомое только по книгам слово «милорд», все это наводило на мысли о доброй старой Англии, но откуда бы ей взяться в Саргассовом море, Англии-то? Нет, теоретически шторм мог занести ее куда угодно, но вряд ли так неимоверно далеко. Значит, она все еще в Штатах. Тогда откуда здесь милорд? И при чем здесь виолончель?
Вспомнив последние слова неизвестного англичанина, Дженнифер поежилась. Это уже смахивало если и не на шизофрению, то на фанатичное увлечение аутотренингом, а к таким людям Дженнифер Аргайл всегда относилась с подозрением. Америка – рай для психоаналитиков и их пациентов, но девушке вовсе не улыбалось оказаться под одной крышей с человеком, имеющим столь серьезные проблемы с собственным рассудком.
И что он там говорил про капитана… как его… Бедекера! С ума можно сойти! Капитан, которого зовут так же, как словарь и путеводитель, будет здесь через три месяца, а до этого Дженнифер придется жить здесь?! Значит, все-таки остров.
Да нет, ерунда. Саргассово море, в сущности, очень небольшое. Разнокалиберные суда так и шастают по его овеянным пиратской славой волнам, и потом прибавьте сюда вертолеты береговой охраны, катера пограничной службы, налоговую полицию – да мало ли кого!
Кроме того, ее же будут искать…
На этом пункте оптимизм иссяк. Дженнифер Аргайл вдруг очень ясно осознала, что никто ее искать, скорее всего, не будет. Некому ее искать.
Магазин она собственноручно закрыла на неопределенное время, разослав постоянным покупателям письма по электронке с сообщением, что выходит замуж и на некоторое время удаляется от дел. Медовый, понимаете ли, месяц.
Джулия – Джулия наверняка решит, что Дженнифер сбежала из-под венца, и вполне резонно оставит ее в покое на столь же неопределенный срок. Дойл… О Дойле вообще лучше не вспоминать. Если та женщина сказала правду, тогда самый лучший выход для Дженнифер – спрятаться на таком вот острове и сидеть тихо, как мышь под метлой. Может, Дойл – опасный маньяк?
Правда, в данный момент на роль маньяка имелся куда более подходящий кандидат, а именно – хозяин этого дома.
Дженнифер размышляла, нахмурив брови, но внезапно замок щелкнул, и на пороге появилась та самая женщина, чей журчащий голос выдавал в ней уроженку зеленых гэльских холмов. Миссис Соммерс, кажется?
Дородная и уютная женщина лет пятидесяти стояла на пороге, держа в руках поднос, на котором исходили паром и ароматом серебряные блюда и небольшой кофейник. Лицо женщины было приветливым, румяным и сразу наводило на мысли о булочках, из которых капает горячее масло…
– Слава богам, вы пришли в себя, маленькая мисс. Бедняжка, как вам досталось! Чудо, что вы уцелели. Ничего, я быстро поставлю вас на ноги. Мои отвары творят чудеса.
– Я… простите меня… где я…
– Меня зовут миссис Соммерс. Вообще-то я – Морин, в девичестве Килкенни, но тридцать два года назад подлые шкодники брауни подтолкнули меня под руку, и я брякнула «да» на вопрос мистера Соммерса, не хочу ли я стать его женой. Не надо было этого делать, но так уж получилось. Впрочем, мистер Соммерс давно уже отошел в мир иной, потому как не выдержал неравного боя с бутылкой. Мир его праху, пусть себе отдыхает. Он любил говорить, что алкоголизм – это не отдых, а тяжелый повседневный труд. Ежели так считать, то мой благоверный был трудолюбив, как плотник Иосиф, да простит меня Дева Мария, что я сравниваю ее благочестивого мужа с моим поросенком…
У Дженнифер немного закружилась голова и появились некоторые сомнения в причине смерти мистера Соммерса. Миссис Соммерс могла заговорить до смерти кого угодно…
Впрочем, это вовсе не мешало ей умело и ловко накрывать маленький столик, расставляя на нем тарелку, чашку, бокал с соком, раскладывать серебряные приборы и салфетки, а потом и накладывать из серебряных блюд разные, судя по запаху, вкусности. В животе у Дженнифер заурчало.
– Оказывается, я ужасно хочу есть. Ох, простите. Меня зовут Дженнифер. Дженнифер Аргайл. Я из Саванны.
– Это где львы и антилопы? Я видела по телевизору. Обож-жаю канал Нэшнл Джеогрэфик! Только вот очень жаль бедняжек, когда эти косматые твари ломают им хребет. Я всегда закрываю глаза, когда это показывают. Не люблю, когда мучают живых тварей, даже своего Мориса била тапкой, когда он притаскивал мне задушенную мышь. Морис – это кот, мне его притащил мистер Соммерс, потому что его переехал грузовик – Мориса, не мистера Соммерса, но не до смерти, а чуть-чуть…
– Миссис Соммерс, простите, что перебиваю…
– И на здоровье! Иначе вам никогда не удастся вставить ни словечка. Я ужасная болтушка. Наш пастор – это еще в Англии – даже выгонял меня с исповеди, потому как я никак не могла остановиться, а ему хотелось домой…
– МИССИС СОММЕРС!
– Молчу. Что вы хотели узнать, моя красавица?
– Что это за место? Чей это дом? Как я сюда попала? И как мне попасть домой?
– Та-ак, с чего же начать? Вы ешьте, пока горячее, а я стану рассказывать. Сок попробуйте, это из наших собственных фруктов. Билли посадил их в первый же год…
– Кто такой Билли?
– Билли – это Уильям Арбетнот, наш дворецкий. Я зову его Билли, потому как не могу же я звать Уильямом того, кто дергал меня за косички в воскресной школе? Он хороший человек, только очень скучает по дому и потому важничает. Вот подождите, он еще перед вами развернется, когда вы будете вставать.
– А кто такой милорд?
Лицо миссис Соммерс на мгновение омрачилось, а потом она заговорила значительно тише и медленнее:
– Милорд – это наш хозяин. Сэр Мортимер Лайонел Риджвуд, граф Уоррингтон.
– Ого!
– Вы находитесь в его собственном доме на его собственном острове.
– А как называется остров?
– Остров называется Остров. Просто Остров. Хозяин не захотел придумывать ему имя. Билли расстроился. Ему-то, дураку, хотелось что-нибудь типа Острова Последней Надежды, или Благодарения, или даже…
– Миссис Соммерс, а далеко отсюда до… даже и не знаю до чего. До цивилизации.
– А я, честно говоря, не знаю. Видите ли, моя дорогая, у меня страш-шнейшая морская болезнь, так что все время, пока мы сюда добирались, я провалялась в каюте. Разумеется, это территория США, из Англии мы сюда прилетели на самолете, но вот по части географии я как-то не очень…
– Ясно. Но как же вы живете здесь, на острове? Совсем одни? А электричество? Интернет? Телефон?
– Электричество есть, у нас в подвале стоит прекрасный движок. Интыр… короче, его нету. И телефона тоже.
– Почему?
Миссис Соммерс грустно взглянула на Дженнифер и тихо ответила:
– Да потому что нам некуда звонить, моя дорогая мисс Дженни. И нам тоже – некому.
Дженнифер торопливо откусила кусок горячей булочки и проговорила с набитым ртом:
– Но… неужели вы никак не связываетесь с Большой землей?
– Ну, не настолько это место похоже на рай. Нам многое требуется, так что приходится связываться. Раз в три месяца примерно сюда приходит большой моторный катер. Может, даже и корабль. Капитан Бедекер привозит нам консервы, лекарства, книги, дизельное топливо для движка – ну и всякое разное барахло, какое понадобится.
Некоторое время Дженнифер жевала и обдумывала услышанное, а миссис Соммерс сновала по комнате, открывая окно, поправляя салфетку на туалетном столике, проверяя ванную комнату и мурлыкая что-то себе под нос. Судя по всему, долго грустить она не умела.
Поев, Дженнифер почувствовала себя лучше и только теперь обратила внимание на свою одежду. Собственно, это была ночная рубашка, кипенно-белая и украшенная кружевами. Всем хорошая рубашка, кабы не ее размеры. В ней вполне могли бы поместиться пять Дженнифер Аргайл.
– Миссис Соммерс, а что с моим платьем?
– Боюсь, его уже не вернуть. Вас сильно потрепало в соленой воде, потом било о берег… насколько я понимаю, это ведь было подвенечное платье?
Дженнифер прекрасно понимала, что достойная домоправительница сгорает от любопытства, но в данный момент у нее просто не было сил рассказывать ВСЮ свою историю. Она внезапно почувствовала слабость и откинулась на подушки.
– Миссис Соммерс… все было очень вкусно…
– Вы очень бледненькая. Спите, вам нужно набираться сил.
– Мне нужна какая-нибудь одежда…
– Скажем так: хуже всего обстоит с бельем. У нас с вами разная весовая категория, да и мой фасон вам вряд ли подойдет. А что касается платья… Билли все устроит. У меня в кладовке лежит полно ткани. Я собиралась шить шторы, заказала муслин и шифон веселеньких расцветок, да только все руки не доходят. А вот Билли у нас мастер!
– Мистер Арбетнот?! Платье?!
– Билли шьет, как какой-нибудь Версаче, прости господи. Всегда любил это дело, его покойная матушка научила его, когда он еще в школу ходил. Понятное дело, мальчишки над ним смеялись, так что он скрывал, что умеет шить, ну, а когда уже поступил в замок на службу и заимел собственные апартаменты – развернулся вовсю. Да что там! Все наши служанки выходили замуж в его платьях!
– Представляю…
– Нет, не представляете. Вот что: как окрепнете, я сниму с вас мерки и засажу Билли за работу. Хотите пари? Вы будете потрясены.
– Идет. Ставлю двадцатку. Только в кредит – поверите?
Миссис Соммерс рассмеялась, запрокинув голову, – точно колокольчики прозвенели. Потом она вдруг подошла к кровати совсем близко и заглянула Дженнифер в глаза. Глаза у ирландки оказались зелеными, словно листья клевера. Дженнифер вдруг почувствовала легкое головокружение, но оно большее не вызывало тошноту, оно было приятным, убаюкивающим, а еще в ушах журчал-переливался весенним ручейком голос Морин…
– А теперь, девочка, ты заснешь. Ты очень хочешь спать. Твои глаза закрываются… боль уходит из твоей кудрявой головки… страх уходит… грусть оставит твое сердце, раны заживут… море споет тебе песню вечной любви, и ты забудешь все печали и невзгоды… Спи, Дженни. Спи, красавица.
Минуту спустя Морин Соммерс удовлетворенно кивнула, осторожно прикрыла крепко спящую девушку тонким одеялом, провела рукой по черным локонам, разметавшимся по подушке. Улыбнулась чему-то своему, шутливо погрозила пальцем присевшей на перила балкона любопытной малиновке. Потом бесшумно собрала посуду на поднос и вышла из комнаты, не забыв запереть ее на ключ.
Когда святые отцы крестили Британию, ирландцы выпросили у самого Бога разрешение немножечко колдовать. Иначе, пожалуй, святым отцам пришлось бы сжечь всех жителей Земли Клевера и Единорога, как ведьм и колдунов.
Морин Килкенни-Соммерс мыла на кухне посуду и мурлыкала себе под нос песню, которой было пара тысяч лет.
Морин Килкенни-Соммерс была куда слабее своих матери и бабки, не говоря уж о прабабке, но даже ее способностей хватало на то, чтобы ясно видеть в кофейной гуще на дне чашки очень хорошее предзнаменование.
Что-то меняется… Что-то изменится… Скоро.
