Текст книги "Преступный викинг"
Автор книги: Сандра Хилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Иголки? Глаза? – прошептал Убби, вертя головой то в одну, то в другую сторону.
– Ты воткнула их всюду, кроме глаз, – обвинил ее Селик.
– Он ведь жив, не так ли?
– Гм! Ты, несомненно, махала над ними своими проклятыми ангельскими крыльями.
– Ты просто не хочешь признать, что обыкновенная женщина может быть лекарем.
– Не будь смешной.
– Смешной? Ха! Я скажу тебе, кто смешон. Ты и другие воины темных веков, – крикнула она, махнув рукой в сторону огромного поля, заваленного убитыми. – Ты думаешь, что война и убийства решат твои проблемы? Вот это действительно смешно.
Убби, Сигрид, Ганвор и остальные зрители, толпившиеся вокруг, в ужасе уставились на нее – как она может кричать на жестокого рыцаря-изгоя, но хуже всего было то, что у Селика подозрительно подрагивали уголки губ. Кошмар! Она опять угодила в одну из его ловушек. Рейн молча обругала себя.
– О, я сдаюсь, – сказала она, в изнеможении опуская руки.
Потом она повернулась лицом к шатру Селика и позвала его слугу:
– Ладно, не стой, как статуя, Убби. Ты идешь?
– Я? – проскрипел Убби, весь дрожа от страха.
Селик широко улыбнулся.
– Да, ты, – рявкнула Рейн, схватив его за руку так, что чуть не оторвала его маленькое тело от земли. – Поговорим о смешных именах. Кто хоть раз слышал имя Убби?
– А что плохого в моем имени? – чуть слышно спросил Убби, стараясь успеть за ее широкими шагами.
– Звучит как дурацкая детская песенка. У-би, дy-би, ду.
Убби весело захихикал, прислушиваясь к мягкому пению Рейн.
– О хозяйка, слава Богу, что он послал вас спасти моего хозяина. Моему лорду необходимо, чтобы кто-то осветил его жестокую жизнь.
После того как Убби позаботился о Яростном, великолепном вороном коне с нравом, равным нраву его хозяина, они вошли в шатер Селика. Там Убби спрятал жалкий узелок со своим имуществом.
Потом он бросил озорной взгляд на постель.
– Миледи, для вашей нежной кожи эти шкуры были достаточно мягкими?
Рейн усмехнулась в ответ на прозрачный намек о прошедшей ночи.
– Нет, Убби. Прошлой ночью мы не занимались любовью.
Убби приложил корявую руку к груди в притворном испуге.
– О хозяйка, тысяча извинений. Я знаю, что вы не спали вместе.
– Ты знаешь?
– Да, настроение моего хозяина было бы намного лучше, если бы он провел эту ночь с тобой, – дерзко сказал Убби, и его тусклые глаза лукаво блеснули.
Рейн рассмеялась и покачала головой. Ей нравился этот хитрый парень.
Они вышли из палатки. Толпы людей поспешно собирали свое оружие, готовясь уходить. Скоро должны были подойти саксы.
– Куда они уходят?
Убби пожал плечами. Он кивнул на заросшего полосами гиганта, одетого в кусок клетчатой ткани, перекинутой через плечо.
– Константин со своими скоттами уйдет обратно на север вместе с племянником Евгением и его равнинными валлийцами.
Два крепких воина во всем примитивном великолепии строили в ряды своих людей. Глаза Константина покраснели, в них стояло отчаяние. Убби сказал, что он во вчерашней битве потерял сына, принца Геллаха.
Затем Убби показал ей Анлафа Гутфитсона, короля викингов в Дублине, командира всех северян в Бруненбургской битве. Охваченная волнением, Рейн никак не могла поверить, что она находится среди таких исторических личностей.
Обернувшись, она увидела Селика, который яростно спорил с Анлафом. Убби проследил за ее взглядом и заметил:
– Как со всеми благородными трусами, с ним трудно разговаривать. Может быть, он вернется в Йорвик и попытается восстановить свою нортумбрийскую империю, но, скорее всего, он, поджав хвост, убежит в Дублин. – Убби сплюнул, показывая свое презрение, но на этом не остановился. – Говорят, что у Анлафа сотни кораблей, которые стоят на якорях в Хамбере в ожидании его поспешного отступления. Но у него нет теперь воинов, чтобы заполнить длинную вереницу кораблей.
Рейн пристально посмотрела на человека с опрятно причесанными светлыми волосами. Жестокость была словно высечена на его мрачном лице, и Рейн вздрогнула от отвращения, согласившись со столь презрительной оценкой короля Анлафа.
– А куда денемся мы?
– Мы? – спросил Убби, подняв брови.
– Ты, я, Селик, люди Селика, которые остались в живых. Есть такие?
Убби горестно покачал головой.
– Нет, все его преданные воины ушли в Великой битве, но будут другие. Такие всегда находятся. Это те, кто знает о его честности, кто достаточно храбр, чтобы не бояться гнева короля Ательстана. Но их пока будет немного.
Маленький человечек тяжело вздохнул.
– А куда мы отправимся? В Шотландию? Или в Уэльс?
Убби недоверчиво покачал головой.
– Нет, Константин и Евгений были рады видеть могучие руки хозяина в битве, но теперь они не обрадуются его появлению в их землях. Они вернутся домой защищать свои тылы.
– И что ты думаешь?
– Короли Уэльса и Шотландии будут теперь давать лживые клятвы верности саксам, так как проиграли Великую битву. Во всяком случае, первое время. А Селик слишком заметен, чтобы идти на риск.
– А король викингов? – спросила Рейн, взглянув на Анлафа, который все еще ссорился с Селиком. – Он пригласит его?
Губы Убби сложились в саркастическую ухмылку.
– Пригласит, как же. Но прогнать его он тоже не может. Поэтому они сейчас и ссорятся. Он, наверное, уговаривает Селика взять себе один из кораблей и навсегда покинуть берега Нортумбрии.
Анлаф наконец отвернулся от Селика с покрасневшим от гнева лицом и сердито позвал своих людей следовать за ним.
Селик окинул взглядом все вокруг, выпрямил спину, вызывающе поднял упрямый подбородок. Он, несомненно, знал, что толпа следит за ним, за изгоем даже среди своих. Его стальные глаза нашли глаза Рейн и послали ей немой призыв.
Ожидал ли он, что она тоже его покинет, как все остальные? Тогда она тоже гордо задрала нос, повторяя его жест и надеясь, что он поймет ее. Она будет поддерживать его во всем, что он задумает.
Убби протянул слабую руку и тихонько пожал руку Рейн.
– Ох, хозяйка, – сказал он тихо.
Не прерывая немой разговор с ней, Селик наконец торжественно кивнул, показывая, что оценил ее тихое признание в верности. Несколько воинов перешли на его сторону. Затуманившиеся глаза Рейн ласкали Селика, ее сердце стремительно билось в груди от невыразимого желания облегчить боль этого одинокого человека.
Рейн надеялась, что ей удастся растопить лед в глазах Селика, и почему-то знала, что он позволит ей войти в его духовный ад и она поможет ему выбраться оттуда. Но что ждет ее впереди? Сможет ли она вернуться в свое время? И какие шрамы уготованы ей самой?
ГЛАВА 4
Рейн с тревогой отметила, что все больше и больше воинов занимаются тем, что разбирают шатры и складывают шкуры, торопясь покинуть пустеющий на глазах лагерь. Некоторые шли в воинском строю во главе с королями Константином и Анлафом. Другие уходили по одному или небольшими группами, договариваясь встретиться позднее в северных землях шотландцев или в Дублине, где господствовали скандинавы, или в Йорвике, то есть в городе, известном Рейн как Йорк.
Через час лагерь был почти пуст. Убби тянуло к костру, на котором совсем недавно готовили завтрак. Женщина сбежала вместе с мужем. С Селиком осталась разве дюжина грязных воинов, и теперь они расчищали свалку и помогали Селику скрыть следы отступления.
– Почему мы тоже не ушли? – спросила Рейн Убби.
– Хозяин никогда не бросит Тайкира, и мы задержимся на несколько дней, чтобы он немножко окреп.
– Здесь безопасно?
– Ты с ума сошла, – насмешливо фыркнул Убби. – Для моего лорда всегда опасно, если близко саксы. Король Ательстан уже давно назначил хорошую цену за его голову, а сейчас ему особенно хочется заполучить его глаза и язык.
– Почему?
– Ты была в Великой битве. Разве ты не видела, как Селик добрался до сакса – благородного принца – и, пронзив его пикой, воткнул ее в землю, оставив несчастного висеть на острие?
Рейн неопределенно кивнула.
– А он – саксонский принц?
Убби печально встряхнул головой.
– Это был кузен короля Ательстана – Эльвинус. – Он беспокойно сжал свои изуродованные руки. – И даже хуже. Эльвинус был братом этого ублюдка – извините мне мои слова, миледи, – проклятого Стивена из Грейвли, который всей душой ненавидит Селика.
– О мой Бог! Тогда пусть Селик уходит сейчас же. Я останусь и позабочусь о Тайкире, пока он не восстановит свои силы. Даже если нас обнаружат здесь, у саксов нет причин вредить мне.
Слезящиеся глаза Убби выражали недоумение.
– Как ты думаешь, что они сделают с Тайкиром? Будут баловать его цыплячьим супом и сладким вином? Ха! Они по-быстрому перережут ему вены, чтобы он истек кровью.
– Ты не говорил мне, что за голову Тайкира тоже назначена цена.
– Пока еще нет, но он сражался в этой битве на вражеской стороне.
– Я все-таки считаю, что Селик должен оставить нас здесь и бежать, пока это еще возможно.
– О хозяйка. Ты не понимаешь. Даже если не было бы Тайкира, мой лорд не оставил бы тебя здесь, ведь ты теперь принадлежишь ему.
Рейн ощетинилась:
– Я? Принадлежу ему? Еще чего!
– Сейчас, хозяйка, не время бороться со своей судьбой. Он захватил тебя в битве, и ты, как говорится, часть его добычи. Он может даже считать тебя пленницей. Я прав или нет?
– Он не захватил меня в плен. Это я спасла его. И скажу тебе прямо – я не из его пленниц. Я не нуждаюсь в защите какого-то кровожадного викинга:
– Если ты так, говоришь, значит, так оно и есть, – с сомнением проговорил Убби. – Но хозяин относится к своим обязанностям серьезно. Во всяком случае, он старается как можно лучше защитить тех мужчин и женщин, которые доверились ему, особенно с тех пор, как Астрид…
Замолчав, Убби виновато посмотрел на Селика, словно вспомнил многое, что было когда-то.
– Астрид? Кто такая Астрид?
Убби застонал:
– Я умоляю тебя, миледи, не произноси это имя при моем хозяине. Пожалуйста, если ты хоть немного ценишь свою жизнь.
Рейн сконфуженно нахмурилась:
– Скажи мне, кто она, и я обещаю не говорить ни слова Селику.
Убби молчал.
– Но, с другой стороны, если ты не хочешь сказать, я всегда могу спросить у Селика.
Лицо Убби побледнело от ужаса.
Любопытство взяло верх над благоразумием, и Рейн металлическим голосом потребовала ответа:
– Кто эта Астрид?
– Его жена! – мрачно ответил Убби и поторопился уйти прежде, чем она смогла задать ему другие вопросы.
Его жена! У нее бешено застучало сердце и поникли плечи. Его жена! Почему она не подумала, что у Селика может быть жена? И почему это должно ее волновать? Она просто гость в первобытной эпохе, путешественница во времени, которая вернется в будущее, выполнив свою миссию, какой бы она ни была.
Нет, это не ее дело, женат Селик или не женат, решительно говорила себе Рейн, стараясь не прислушиваться к ноющему сердцу, твердившему совсем другое. Его жена!
Тут подошел Селик и, увидев его в боевых доспехах, она забыла и боль, и гнев. Тревога пронзила ее, и она прижала ладонь к груди, успокаивая колотящееся сердце.
Он был не в кольчуге, как за день до этого, а в толстой кожаной куртке с короткими рукавами, доходившей ему до середины бедер и надетой поверх тяжелой шерстяной туники и черных штанов. Широкий серебряный пояс с огромной застежкой подчеркивал его восхитительно тонкую талию. Пояс, как она прикинула, должен был весить не менее десяти фунтов и стоил дорого. Такие же серебряные нарукавники охватывали предплечья.
Длинные волосы он заплел в косу, а конусовидный кожаный шлем держал в руках, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, пока Убби не подвел к нему оседланного Яростного.
Он был, как всегда, мрачен, что миролюбивой Рейн совсем в нем не нравилось. И он был такой… такой соблазнительный, что ее чувственность, которой она обыкновенно не давала воли, мгновенно проснулась. Сейчас бы одну свободную минутку.
Она бездумно потянулась к нему, мечтая дотронуться до его солнечно-теплой кожи, но вдруг заметила, что его губы подрагивают в знакомой усмешке, и отшатнулась.
– Ты так быстро передумала? Может быть, хочешь прямо сейчас… заняться сексом?
– Нет, не хочу.
В Новый Йорк бы на минутку, возлюбленный мой.
– В самом деле? Ты смотришь на меня как голодный зимний кот, у которого из-под носа увели миску со сметаной.
– Ты переоцениваешь себя.
Да уж, переоценивает! Теперь ясно, чему быть, того не миновать.
– Давай обсудим это попозже, когда я…
Он оборвал себя, так как прискакавшие воины ждали его приказаний.
– Позаботься о Тайкире и других раненых, пока меня не будет.
Мягкая обольстительность исчезла из его голоса. Теперь он всего-навсего отдавал приказ.
Рейн кивнула, оглянувшись на единственный оставшийся «больничный» шатер, и только тут смысл его слов дошел до нее. Она беспокойно заглянула ему в глаза.
– Ты нас оставляешь?
Он кивнул.
– Мы должны получше замаскировать дорогу сюда и принести еды, если, конечно, сможем ее найти, ведь животные не так глупы, чтобы спокойно бродить возле лагеря. Тогда от нас останутся лишь кожа да кости.
Его холодный взгляд прошелся по ее телу, словно оценивая ее кожу и кости, критически взвешивая все достоинства и недостатки ее фигуры.
Ей показалось, что она видит восхищенный блеск в его глазах, и она покраснела. Великий Боже! Мне уже тридцать лет, а я волнуюсь, как пятнадцатилетняя девчонка.
– Будь здесь, когда я вернусь, – приказал он неожиданно хриплым голосом.
– А куда я пойду? – запальчиво огрызнулась она, досадуя на себя и на него за то, что так быстро поддалась его обаянию. – Ты вернешься или нет?
– Ты уже соскучилась, женщина?
Спаси его, опять услышала она голос.
Рейн не могла точно сказать, был это ее собственный голос или голос сверхъестественного существа, но ей это не понравилось.
– Почему ты вздрогнула? – тихо спросил Селик, подойдя ближе, так близко, что она смогла ощутить запах кожаной куртки и его собственный мужской запах.
Его теплое дыхание ласкало ей лицо, когда он наклонился и, почти касаясь ее, шепнул:
– Может быть, это я делаю тебя нервной?
– Нет. По-моему, со мной говорил Бог, – взволнованно прошептала она, – и это поразило меня.
– Я ничего не слышал. – Он поднял глаза к небу, а потом скептически посмотрел на нее. – Бог часто говорит с тобой?
Она тряхнула головой.
– Нет, этого никогда не было до моего появления здесь…
– Чтобы спасти меня, – закончил он за нее, печально качая головой. Почти незаметный проблеск надежды, вспыхнувший в его глазах, пропал. – Почему ты упорствуешь в этой глупой выдумке? Я недолго верил в Бога и, конечно, в немилости у него.
– Ты христианин? – удивленно спросила она.
– Нет. Но был им одно время. По крайней мере, архиепископ Хротвеард крестил меня в католической церкви в Йорвике, как многих скандинавов, которые выполняли христианские обряды и в то же время не отказывались от старой религии. Но я больше не верю. Никому. Даже самому себе. Я – ничто.
– Ничто?
Рейн содрогнулась от такого самоуничижения, да еще совершенно искреннего. Селик пожал плечами.
– Самое опасное существо. Разве может быть большее оскорбление для любого мужчины, будь он саксом или викингом? Существо без надежды на спасение.
Рейн тряхнула головой.
– Ты не прав, Селик. Я не знаю точно, зачем Бог послал меня сюда, но в одном я уверена. Бог думает о твоем спасении.
На мгновение, но Рейн успела это заметить, в его глазах снова вспыхнул проблеск надежды, но почти тотчас пропал, и глаза опять стали обычного тускло-серого цвета. Теперь Рейн точно знала, что ей придется много потрудиться, но ей одновременно стала ясна цель ее трудов.
– Я не верю в вечность, – сказал он, ласково проводя пальцем по ее губам, – но я все еще нежно люблю чудесный момент наслаждения. Теперь, когда я знаю тебе цену как лекарке, может случиться, что я долго не отпущу тебя. И мы с тобой познаем наслаждение. Один раз. Или два. Поистине, много времени прошло с тех пор, как я чувствовал такое… желание.
Сладкий трепет пробежал по телу Рейн от самоуверенных слов Селика. Предчувствие. Воображение. Фантазия. Куда подевалось ее обычное самообладание? Неразумно.
– Я не собираюсь быть для тебя минутным наслаждением, детка.
Особенно если есть жена.
– Умерь свой пыл.
Селик засмеялся и нагло шлепнул ее по заду, желая сказать что-то вроде «ты-спишь-и-видишь».
Возмущенная его фамильярностью, она хотела сбросить его нахальную руку, но он был уже вне ее досягаемости. Убби подал ему поводья, и Селик, поставив ногу в стремя, грациозно взлетел в седло.
– Вот твой «Гнев», – сказал Убби, подавая ему устрашающего вида меч, которым мог владеть на поле битвы только один Селик. – Я наточил его для тебя.
– «Гнев»! Ты называешь так этот дурацкий меч? Невероятно! Я тоже назову каким-нибудь именем мой скальпель, – бормотала Рейн, пытаясь разобраться в вихре своих чувств. – «Лекарь» будет хорошо, как ты думаешь?
Селик не удостоил ее своим вниманием.
– Спасибо, Убби, что наточил его. Ты – моя правая рука.
Убби засиял, как будто Селик, сказав всего несколько слов, подарил ему весь мир, и Рейн подумала, что в этом свирепом викинге, может быть, есть и что-то хорошее.
– Согрей для меня шкуры, женщина, – сказал Селик, наклонившись к Рейн, и она вновь ожесточилась против него.
Он поймал ее взгляд и озорно подмигнул ей.
Рейн произнесла очень вульгарное слово, которым никогда не пользовалась в своем времени, но которое показалось ей подходящим для этой минуты. По-видимому, оно пришло в двадцатый век из глубины столетий, потому что глаза у Селика широко раскрылись от удивления и полного понимания, а Убби потрясенно воскликнул:
– Миледи!
Селик хихикал, надевая жесткий шлем:
– Я запомню это выражение, Сладчайшая!
Сладчайшая!
Рейн мрачно смотрела вслед смеявшемуся Селику. Несмотря на свое негодование и даже на то, что у этого все время подшучивавшего над ней викинга где-то есть жена, она не могла справиться со своим одиноким сердцем, мгновенно отозвавшимся на ласковое слово.
Весь день Рейн посвятила Тайкиру и десяткам других раненых, оставленных на ее попечение. Многих похоронили утром. Еще больше увезли с собой соплеменники. А эти остались.
Скоро она поняла, почему скотты и скандинавы не взяли всех. Ни один из оставшихся не должен был выжить. Тем не менее Рейн вовсю работала, облегчая несчастным их страдания и для этого используя акупунктуру как последнее средство, когда дарвон и аспирин уже не помогали. Трое умерли до наступления темноты, еще один одной ногой уже стоял в могиле.
Было совсем темно, когда Рейн ушла из «больничного» шатра, убедившись, что Тайкир спокойно проспит всю ночь. Она поставила ему несколько иголок для облегчения боли и, согласно заведенному Селиком порядку, посадила одного из воинов рядом с привязанным к ложу мальчиком. Еще не хватало, чтобы он невзначай что-нибудь повредил себе.
Когда она, усталая до изнеможения, уселась на землю возле костра, Убби подал ей миску с оставшимся с утра тушеным мясом и толстый кусок подсохшего черного хлеба. Рейн никогда еще не ела с таким удовольствием и с трудом удержалась, чтобы не вылизать деревянную миску.
– Хочешь еще?
Она покачала головой:
– Остальное для Селика и его людей.
Она вдруг осознала, как давно они уехали, и беспокойно оглядела лагерь. Возле двух небольших костров на шкурах лежали люди. Вдалеке можно было разглядеть еще несколько фигур – это караульщики. Селика не было.
– Ему не пора вернуться?
Убби пожал плечами.
Что ей делать, если Селик не вернется? Рейн сама удивилась, поняв, что грубый неистовый Селик стал ее якорем в этом стремительном прыжке через время. Без него ей грозит… что? Смерть? Заточение? Перевоплощение? Из всех вариантов Рейн не находила ни одного, который мог бы вернуть ее в будущее. Почему-то она чувствовала, что была отправлена в прошлое не просто так.
Спаси его.
Рейн застонала, все еще не зная, ее это голос или чей-нибудь еще. О Господи!
Я слышу тебя.
Рейн вскочила, и ее взгляд метнулся к костру, возле которого деловито суетился Убби.
– Вот уж не думала, что ты такой шутник, Убби. Никак не думала.
– Что?
– Не смотри на меня невинными глазами. Я знаю, это ты изображаешь из себя Бога, как будто Он говорит со мной.
– Бога? – ничего не понимая, переспросил Убби. – И что я… нет, Бог… сказал тебе?
Она не сводила с него сердитых глаз, и он тоже, разинув рот, таращился на нее. Ей стало ясно, что он не мог ничего сказать.
– Я, должно быть, ошиблась, – пробормотала Рейн, отходя от костра. – Где я сегодня буду спать?
Он пожал плечами:
– В шатре хозяина, конечно.
– Хм-м! Не лучшая идея. Словом, если увидишь его раньше меня, скажи ему, чтобы он расстилал свою меховую постель здесь, у огня. Я не намерена делить с ним постель.
– Почему? – спросил Убби, по-видимому, изумленный, что нашлась женщина, которая не считает для себя честью делить с Селиком постель.
– Я никогда не сплю с женатыми мужчинами.
Убби наклонил голову, стараясь понять ее слова.
– Женатый мужчина? Но кто… Хозяйка, ты, верно, неправильно поняла меня…
– О, я поняла все правильно, но ты не беспокойся об этом. Это моя проблема, и, можешь быть уверен, я с ней справлюсь.
– Ты хочешь сказать, что хозяин должен спать здесь… на земле? – спросил он и криво усмехнулся. – Да он расплющит меня, как свой щит, за такие слова.
– Я скажу ему об этом утром, – стояла она на своем. – Скажу как бы между делом. – Она помахала рукой, подыскивая слова. – Ну, просто скажу, что он слишком громко храпит, а я не хочу, чтобы меня беспокоили.
Она вновь повернулась спиной к Убби и, не желая того, улыбнулась, услыхав, как Убби щелкнул языком.
Один из воинов сказал ей, что всего в четверти мили есть прудик с вешней водой. Рейн, порывшись в сундуке Селика, нашла чистую зеленую тунику, какое-то мыло и льняной холст, который можно было использовать вместо полотенца. Через полчаса, несмотря на прохладу, она уже сидела в воде, намыливая волосы. Потом она постирала свое белье, не забыв и о брюках с блузкой.
Высохнув, она надушилась за ушами несколькими каплями «Страсти» из небольшого флакона-образца, найденного в сумке. Просто удивительно, как хорошие духи придают женщине уверенность в себе. К тому же это была какая-никакая связь с будущим, о котором она вдруг затосковала.
Когда Рейн вернулась в шатер, Селика все еще не было. Прикусив нижнюю губу, она раскладывала влажное белье на деревянном сундуке. Потом еще долго возилась в шатре, перекладывая то одно, то другое и надеясь, что ее изгой-викинг вот-вот вернется.
Наконец она зевнула и решила, что глупо ждать, после чего сняла теплую тунику Селика, аккуратно сложила ее около меховой постели и надела тонкий бюстгальтер и почти высохшие трусики. С удовольствием скользнув между шкурами, она мгновенно уснула.
Как и прошлой ночью, спала она поначалу крепко. Никаких воинов с их драками. Но вскоре ее охватило беспокойство и опять началось невообразимое.
Как в видеоклипе Майкла Джексона, в котором лица причудливо переплетаются, и одно похоже и непохоже на другое, герой грез Рейн принимал облик то Дэниэля Дей-Льюиса, то Кевина Костнера, то Селика. Облик Селика повторялся чаще, но это был Селик, которого она видела в своих прежних снах. Он появлялся во всем блеске своей мужской красоты, без шрамов и сломанного носа. Исчезли следы страдания и гнева, безжалостно отпечатанные в уголках его чувственных губ. Глаза были с серебристыми крапинками. Она видела божественно прекрасного викинга, каким его описывала ее мать и каким он был до трагедии, изменившей всю его жизнь.
В ее грезах Дэниэль-Кевин-Селик стоял на коленях на земляном полу рядом с меховой постелью и был почти обнажен, разве лишь не снял набедренную повязку. Он склонялся к ней, шепча нежные слова, а она не могла пошевелиться, даже поднять ему навстречу руки.
Он медленно наклонялся к ней, и его длинные белокурые волосы, как тонкая паутина, накрывали ее. Рейн вздрагивала под его ласками, как от ударов током.
– Ты прекрасна, – шептал он, и его сильные пальцы скользили по ее рукам от запястьев до плеч.
Все лица и тела слились в это мгновение в один образ – викинга-изгоя.
Рейн довольно замурлыкала, и ее возлюбленный одобрительно улыбнулся ей в ответ. В первый раз в жизни она знала, что прекрасна лицом и телом. И вовсе она не слишком высокая. И даже очень женственная. Все просто. Она видела восхищение, и даже нечто большее, в глазах Селика, когда они почти слились в едином порыве. Ей показалось, что земля повернулась в последний раз и замерла, чтобы не мешать им.
Кончики его пальцев осторожно касались ее ключицы, еще нежнее, чем когда он трогал ее полуоткрытые губы. Ей хотелось покрепче прижаться к нему и целовать чувственные губы, но она не могла шевелиться. Только чувствовать.
Он на мгновение убрал руку, и Рейн жалобно попросила:
– Пожалуйста, не уходи.
Его серые глаза наполнились нежностью, и голосом, казалось, идущим издалека, он ласково прошептал:
– Никогда. До конца дней моих, любовь моя. Кожа ее возлюбленного в мерцающем свете свечи сияла светлым золотом. Мышцы перекатывались на его мощных плечах и груди, пока его руки изучали каждую клеточку ее вытянутого тела. И, милостивый Боже, кровь мгновенно приливала к тому месту, которого он касался, пробуждая в ней страстное желание, какого она еще не знала.
Его пальцы скользили по ее лицу, потом по шее, по ложбинке между грудями в кружевном телесного цвета бюстгальтере, опаляя жаром дорогу вниз. Открытые ладони его больших рук ласкали ее плоский живот, рисуя невидимые спиральные линии все возрастающего возбуждения. Потом он отступил и еще медленнее, еще нежнее стал гладить ее затвердевшие соски, даря ей такое жгучее наслаждение, что она не удержалась и вскрикнула.
– Ш-ш-ш, Сладкая. Тише. Тише.
Но Рейн было уже не до благоразумия. Она не желала просыпаться, вообще ничего не желала, кроме ласк викинга ее грез, воина-изгоя, превратившего разумное существо в трепещущую женщину, жаждущую только одного – как можно быстрее соединиться с ним.
Она знала, что он тоже хочет ее, и его желание возбуждало Рейн еще сильнее. Ей хотелось дотронуться до него, но ее руки оставались неподвижными в этом эротическом сне.
Чувствуя ее готовность, Селик положил ладонь ей на живот, погладил его и скользнул ниже, ласково раздвинув ей ноги. Его рука властвовала над ее телом, все больше подчиняя его ритму своих прикосновений, пока ее тело не взорвалось миллионом рассыпающихся искр в таком наслаждении, какого ей еще не приходилось испытывать.
Когда ее дыхание немножко успокоилось, Рейн шепотом призналась, что благоговеет перед мужчиной, лицо которого больше не менялось. Это был Селик, только Селик.
– Я ждала тебя всю жизнь. Теперь я знаю, зачем была послана сюда.
Глаза Селика вновь загорелись страстью.
– Не думал, что увижу тебя снова, Астрид.
Сначала рассудок Рейн отказывался понимать, слова Селика, но потом, несмотря на шум в ушах, она разобрала одно слово, которое он повторял и повторял, пока оно не одолело все препоны на своем пути:
– Астрид! Астрид! Астрид! Его жена.
Селик встал и снял набедренную повязку, чтобы соединиться с ней, но на самом деле не с ней, а со своей женой.
Внимание Рейн привлекло мерцание его обыкновенно затуманенных серых глаз, и она поняла, что он чувствует себя примерно так же, как вчера, когда она увидела его на поле боя после бешеного приступа жестокости.
О нет!
Рейн заставила себя проснуться и мгновенно убедилась, что она не спит. Тогда она окинула взглядом шатер и поняла причину его странного поведения. Окровавленная туника и меч валялись на земле. На них еще не высохла кровь его жертв. Жажда насилия бросила его к ней, даже не похоть и тем более не любовь. Ее он берег для жены, которая владела его сердцем.
Мастер обольщения, он полностью подчинил ее себе, но хотел он не ее. Ему казалось, что рядом с ним его жена, и Рейн едва не задохнулась от разочарования и боли. Она не могла произнести ни слова из-за жгучей обиды.
Рейн резко встала и отвернулась от Селика. Ее лицо горело от стыда из-за того, что она слишком скоро уступила ему. Страдая от унижения, она теперь не сомневалась, что его возбуждение – результат отвратительной жестокости викинга.
– Ты так играешь с мужчинами, о которых говорила вчера вечером? То ты хочешь, то не хочешь? Или ты только со мной так? Тебе нравится дразнить мужчин?
– Я спала… Мне приснился сон. Ты воспользовался…
Он фыркнул, натягивая на себя штаны, и насмешливо поднял брови.
– Госпожа, ваш огонь спалил все волосы на моем теле.
Рейн дерзко вздернула подбородок, не желая врать и притворяться скромницей.
– Ты прав. Я хотела тебя. До безумия… Пока не вспомнила…
– Что вспомнила?
– Что ты женат, подлый обманщик! – выпалила она, не в силах скрыть обиду. – У тебя есть жена Астрид, которая, вероятно, сидит дома в окружении кучи детишек. И ты не меня хотел. Ты забыл, что я – не твоя жена.
Рейн отвернулась, не желая, чтобы Селик увидел ее слезы и стал свидетелем ее унижения.
– Уходи отсюда. Оставь меня.
Молчание затягивалось. Рейн тщетно прислушивалась, надеясь услышать шорох его шагов. Наконец она не выдержала и обернулась, чтобы посмотреть, что он делает.
Он стоял на том же самом месте и с ужасом смотрел на нее.
– Как ты узнала об Астрид?
Селик был сбит с толку. Целый день он провел в седле. Много было крови. Много убитых. Пленные. Крики. Его мозг гудел от всего этого ужаса, к которому он так и не привык за долгие годы.
Обеими руками он ерошил себе волосы, чтобы унять головную боль.
Высокая белокурая женщина стояла перед ним, похожая на величественную богиню. Ее золотистые волосы в буйном беспорядке стекали по спине и по плечам, ласкали ее груди под телесного цвета тряпкой, которая едва прикрывала их. Он не мог отвести взгляд от ее длинных стройных ног.
Она – не Астрид, его маленькая, изящная, застенчивая жена. Но Астрид умерла, а эта женщина – вестница бога, как она говорит, высокая, с твердыми мускулами, своенравная. Такая женщина стоит рядом с мужчиной, а не за его спиной. Она великолепна.
– Да, ты не Астрид, – сказал он, не сразу сообразив, что произносит эти слова вслух.
Боль, омрачавшая ее милые черты, сменилась возмущением. Она торопливо схватила его тунику, которая лежала у ее ног, показав ему свои соблазнительные груди в кружевных чашечках. И он почувствовал, как в нем снова вспыхивает желание.
– Не смотри на меня, рогатая жаба.
Он тотчас закрыл рот, так что даже услышал стук собственных зубов, а она рывком набросила на себя его тунику. Он сам не понял, почему ему понравилась ее мысль надеть его тунику. Интересно, остался ли в ткани его запах? Неужели ей все-таки приятно надевать его вещи, которые прежде касались его кожи?
Кровь Тора! Только этого не хватало! Плевать мне на эту чужачку, да u на других тоже.
– Я вижу, ты опять насиловал и грабил, – проворчала она, показывая на окровавленную одежду и меч, лежавшие на земле.
