Текст книги "Просветление (СИ)"
Автор книги: Санди Зырянова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Шел 1969 год.
В тот год мы втроем отправились в Соноранскую пустыню, как делали многие из наших товарищей – те, у кого не хватало денег на путешествие в Индию или Тибет, – во имя духовного просветления и расширения сознания. Мы ехали автостопом от самого Бостона, чувствуя себя, что называется, «на коне». Индия – это уже вчерашний день, говорили мы друг другу, это не настоящее просветление, потому что – ну какое просветление может быть там, где его ищут все? Нет, следует идти туда, где нет изведанных троп, где за каждым поворотом таится новое и неожиданное...
За поворотом наших троп таился путь Знания, заповеданный индейцами яки, и вместо привычных кислоты, травки или блюза дверь к этому Знанию открывал таинственный Мескалито.
– Так где ты услышал про него, мэн? – в который раз переспрашивала Кошка Дэйзи.
Она была очень рассудительной, эта Кошка Дэйзи, и все делала обстоятельно – даже вышивала цветочки на расклешенных джинсах, даже забивала травкой гильзу, даже настраивала ситар, когда мы собирались подзаработать малёхо хрустов на жратву, даже заучивала битловские хиты. Энди-Миляга представлял ей полную противоположность: его легкомыслию могли позавидовать даже герои Керуака из модной книжки.
– Я ж тебе говорил, герла, – удивленно повторял он. – Ну, был я в Большом Яблоке. Вот когда мы с чуваками из Фриско туда ездили, ну? И там я повстречал этого мэна...
На этих словах он отбрасывал вьющиеся светлые волосы со лба и начинал размахивать вырванным из блокнота листочком, где записал все, что сказал ему «мэн».
– Индейца? – с сомнением уточняла Кошка Дэйзи.
– А то!
– А с чего ты взял, что он индеец? – однажды спросил и я. – Ты же вроде говорил, что он был белый. И одет как джентльмен со старых картин.
– Ну, одеться любой дурак может как угодно, – возразил Энди-Миляга. – Я, когда заворачиваю к моим старикам, чтобы их не сильно расстраивать, надеваю цивильный прикид, но разве я от этого становлюсь цивилом?
– А фейс? У индейца и белого они не похожи...
– Да я его фейс и не разглядел, – признался Энди, помолчав. – Он в шляпе был надвинутой, старомодной такой. Как у Гэндальфа. Но подумай, откуда белому знать про путь Знания?
– А тебе он почему про него рассказал?
– То другое. Он старый был, все повторял, что они скоро придут за ним. Ну, типа, смерть, он поэтично так выражался.
– И что, – недоверчиво проговорила Кошка Дэйзи, – просто вот так прийти и сказать, что от дона Карлоса?
– Ну, мы же в любую коммуну можем так прийти, почему к ним нельзя?
В глубине души я подозревал, что компания, которую мы ищем, кое-чем отличается от коммуны. Однако Энди заразил нас своим энтузиазмом, и мы верили, что вот-вот достигнем немыслимых духовных высот (после чего махнем в Калифорнию на Альтамонт) или хотя бы найдем проводников в пустыню.
И мы их нашли.
В Аризоне, несмотря на осеннюю пору, еще стояла теплынь. Чтобы переехать через границу, нам пришлось разместиться в кузове дряхлого грузовичка безо всяких удобств. Конечно, нам было не привыкать, но растрясло нас так, что мы потом едва удержались на ногах, когда вылезли.
В лицо нам повеяло все тем же теплым и пыльным ветром, но он принес испанскую речь. Вот так мы и поняли, что прибыли в Мексику. Грузовичок окружили какие-то дядьки с пистолетами в карманах, не внушавшие никакого доверия, но до нас им дела не было.
– Быстрее, быстрее, – поторопил нас шофер. – Пронто, пронто!
Он откровенно боялся. Что-то нам подсказывало, что этот коренастый потный человек с грубыми чертами плоского лица рискует вовсе не ради незнакомых хиппарей – то, что он тайком вез через границу, явно сулило ему некоторую прибыль. Зато нам – неприятности: полиции не докажешь, что мы случайные попутчики, а не члены шайки контрабандистов. Мексиканской тюрьмы мы и сами боялись, особенно Кошка Дэйзи. Однако именно она все же задержалась, чтобы спросить:
– А как дойти до Паленке?
Шофер махнул рукой, указывая на проселочную дорогу, едва заметную в пыли.
И мы пошли в Паленке.
То был крохотный пыльный одноэтажный городишко без единой заасфальтированной или хотя бы мощеной булыжником улицы. Люди в нем все до одного ходили босиком, женщины носили широкие юбки, косы и шали. Если бы не это, не далекие горы на горизонте и не обилие осликов вокруг, Паленке походил бы на любой маленький город Аризоны.
А еще в нем не было ни одной вывески.
– И как нам искать твой бар «У дядюшки Соло»? – заворчала Кошка Дэйзи.
Я озирался вокруг.
Очень странный это был городишко. Пусть он был и старомодный, и бедный, но в нем не имелось ничего, что напоминало бы о современности. Окна по большей части были не застекленными, зато затянутыми кусками тонкой ткани. Откуда-то доносилась музыка, но это была не пластинка: кто-то играл и пел вживую, а песня, наверное, пелась еще со времен конкистадоров. На маленьком рынке продавались овощи, шали и кожаные башмаки, сшитые вручную, – ни одной вещи фабричного производства. У детей, игравших в пыли, я не заметил ни одной нормальной игрушки, – только самодельные деревянные и тряпичные куклы. Но это еще можно было объяснить бедностью, а вот почему они все были в домотканых одежках?
Наконец мы нашли что-то вроде бара. В дверях торчал человек, похожий на нашего шофера: приземистый, смуглый, с плоским лицом.
– Донде эста тио Соло? – спросила Кошка Дэйзи.
Чего-чего, а знания испанского от нее даже я не ожидал.
– Сой тио Соло, мучачита, – заулыбался этот тип, и тогда Кошка Дэйзи продолжила:
– Сомос десде дон Карлос.
Все напускное радушие с дяди Соло как ветром сдуло, он поежился, потоптался, забормотал что-то под нос, наконец, жестом пригласил нас внутрь и исчез.
Внутри сидело пятеро мужчин. Они приняли нас куда более приветливо и пообещали выехать завтра же – «маньяна, мучачос». Мы попросили еды, и нам дали немного кукурузной каши, почти безвкусной; еще мы спросили, где тут душевая, но вместо нее нам предложили ведро теплой воды. Мы кое-как ополоснулись из ведра и завалились отдыхать.
***
Утром у нас из-под ног улетел обрывок газеты.
Ветер тут дул постоянно. Иногда прямо через улицы вместе с пылью неслось перекати-поле. Кошка Дэйзи успела подхватить бумажку и присмотреться.
– Это на английском, – сказала она. – 1789 год.
– Э?
– Пронто, пронто, – поторопили нас попутчики.
Нам пришлось усесться на ослов. Энди был в полном восторге: ослы с ним случились впервые. Мне тоже нравилось ехать на ослике, но что-то в происходящем меня смущало. Может быть, реакция Кошки Дэйзи. Ей явно что-то не давало покоя.
– Ты чего, герла? – наконец, улучив момент, спросил я. – Все же хорошо, ну.
– У тебя нет ощущения, что мы попали в прошлое? – спросила она. – И в случае чего мы отсюда не выберемся. Так и останемся блуждать во времени.
– Эй, меньше кислотой закидывайся, – посоветовал я. У Кошки Дэйзи и правда иногда бывали странные приходы. – То была всего лишь старая газета.
– Точняк, – она вымученно улыбнулась.
Я думал, что Соноранская пустыня – это что-то вроде Сахары, которая была нарисована у меня в школьном учебнике, но на самом деле вокруг было множество растений. Здоровенные кактусы, какие-то цветочки, кустики, жгуты высокой травы – словом, никаких песков и барханов. Вместо оазиса виднелись хижины, костер и небольшое озеро.
– Красиво! Эх, ребята, что там эта Индия! – воскликнул Энди, раскинув руки от избытка чувств, так что его ослик затоптался на месте.
Меня посетила та же мысль, что беспокоила Дэйзи: если что-то пойдет не так, мы не сможем отсюда выйти. Дороги не было, наш маленький караван шел по каким-то ведомым только проводникам приметам.
Но что могло пойти не так? В конце концов, мы не и в таких переделках бывали.
Нас встретили два человека, в которых невозможно было не опознать индейцев. Я впервые видел настоящих индейцев так близко. Они сильно отличались от тех, что показывали в кино, хотя одевались обычно: в поношенные джинсы и рубашки с закатанными рукавами. Лица у них были вовсе не такие красивые, а держались они без величественной невозмутимости, зато очень спокойно. Энди все восторгался «аутентичностью», но Кошка Дэйзи забеспокоилась: ей очень не понравилось, как они на нее смотрели. Однако потом все разъяснилось: оказывается, наши попутчики представили ее как переводчика.
Мы расселись вокруг костра. Один из индейцев подал нам кукурузные лепешки, довольно черствые, и плошки с водой, – не бог весть что, но мы изголодались и набросились на эту скудную пищу, как на манну небесную.
– Много жрать не надо, – посоветовала Кошка Дэйзи. – Они говорят, что бутоны обладают мочегонным и рвотным действием.
– Бутоны?
– Да, бутоны. Они говорят, что это бутоны, их надо жевать, и тогда придет Мескалито.
Услышав слово «Мескалито», все семеро наших новых знакомцев закивали головами, усердно подтверждая.
Один из них поднялся, взял решето с какими-то плодами и начал их раздавать.
– Ба, да это же кактус, – вдруг воскликнул неугомонный Энди. – У моей мамаши такие были! Цвели еще такими розовыми цветочками!
Остальные обернулись и нахмурились. Заговорил один.
– Храни молчание, – перевела Дэйзи. – Ритуал начался.
– Ладно, ладно, – протянул Энди, немного обескураженный. Мне стало смешно, потому что никакие ритуалы не могли заставить Энди заткнуться. Удивляться, по мне, было нечему, потому что я и раньше слыхал, что индейцы ели плоды кактусов. Только это вроде как были опунции.
Рот наполнился отвратительной вяжущей горечью. Определенно этот кактус они не ели. Хотя, если вдуматься, травка или виски тоже не для вкуса. Я подождал: ничего не происходило. Тошноты я тоже не чувствовал, вопреки предупреждению. Единственное, что показалось мне странным, это освещение. Стояли уже глубокие сумерки, а я видел все до последней травинки и иголки на здоровом кактусе поодаль. Оно все казалось прозрачным и светящимся. Нет, оно все было прозрачным! Я видел дупло в кактусе, где гнездилась малюсенькая сова, и ее гнездышко и яички в нем. Видел нору ящерицы, и как она там сиди. Видел крохотных насекомых...
Да, это был приход!
Такого классного прихода я не получал, даже когда меня угостили коксом!
И еще я увидел, что мы сидим на кладбище.
Поначалу меня это не обескуражило. Место силы есть место силы. Тем более, от этого кладбища давно ничего сверху не осталось.
А потом я рассмотрел, что покойники-то живые. Мало-помалу они начинают шевелиться и подниматься. Кто-то схватил меня за ногу, прокусив кед. Мне стало так страшно, что я даже не заорал от боли – глаза только выпучил, и все.
Умом-то я понимал, что это приход. И что никакие ожившие мертвецы мою ногу не кусают.
А в душе... в душе я умирал от ужаса.
Повеяло леденящим ветром. Откуда-то я знал, что мы находимся в далеком прошлом. Не было никакого 1969, никаких пластинок «Битлз», никакого фестиваля «Альтамонт» через пару месяцев. Не было даже Паленке – его построили уже много позже Конкисты, а кладбище в Соноре разбили задолго до нее.
Вокруг костра уже сидело куда больше людей, чем было сначала. Люди в замшевых одеждах, и женщины в шалях, и старики, и юноши. Целая толпа. Наши семеро знакомцев – я еле высмотрел их – в этой толпе смотрелись чужеродно из-за своих обычных джинсов и обычной внешности. Мне захотелось поболтать с ними, но я еще помнил запрет на разговоры. А вот Энди все было нипочем: он подсел поближе к костру и начал заигрывать с женщиной помоложе. До меня донесся вздох Кошки Дэйзи.
– Силенсио! – шикнул на Энди один из наших знакомцев, но было уже поздно. Какая-то дрянь схватила его так, что Энди завопил не своим голосом от боли.
Это была настоящая дрянь, я не преувеличиваю. Что-то вроде башки высунулось прямо из земли и ухватило Энди за щиколотку. Выглядело смешно, но когда я присмотрелся, смех застрял у меня в горле.
У башки не было ничего: ни глаз, ни ушей, ни носа. Была только зубастая пасть, которой это создание и впилось в ногу Энди.
Гурьба странных людей, собравшаяся у костра, вся повскакивала на ноги. Они молчали, но при этом всячески выражали страх и отчаяние: выражениями лиц, жестами, размахиванием рук. Энди зажал рот ладошкой, – видимо, его тошнило, – вырвался из хватки твари и бросился бежать.
Не думаю, что он собирался удрать. Его просто развезло, и он хотел проблеваться подальше от достойного общества. Но не успел.
Между кактусов побежали огромные щупальца.
Мне хотелось обсудить то, что я вижу, с Дэйзи, потому что она явно видела что-то вроде этого. Глаза у нее вылезли на лоб от испуга, она дрожала. Я взял ее за руку, и она вцепилась в мои пальцы мертвой хваткой.
Ладошка у нее была холоднее льда.
Прямо на нас налетели какие-то странные создания – похожие на людей, но с крыльями и мордочками летучих мышей. Я испугался, что они причинят нам какое-нибудь зло, но нет, – люди в замшевых одеждах хватались за них и улетали вместе с ними.
– Шантаки, – одними губами выговорила Дэйзи.
И тут я увидел, что стало с Энди.
Огромные щупальца впились в него. Одно перехватило горло бедолаге, второе – голову, сдирая скальп вместе с пышными кудрявыми волосами, которыми Энди так гордился. Третье перехватило корпус. Бусы на шее Энди разорвались и посыпались в траву...
Мы с Дэйзи держались друг за друга, не в состоянии пошевельнуться. Я до сих пор корю себя за то, что не попытался помочь приятелю – а ведь мы с ним столько миль отмахали, почти всю Америку прошли вдоль и поперек! Но нас будто парализовало.
От Энди тем временем осталась только кучка тряпья и костей. Чудовищные щупальца буквально высосали его – и побежали за остальными.
Первым им попался шантак, сразу же разорванный пополам и всосанный, так, что только крылья осыпались черным пеплом.
Потом – еще какое-то непонятное создание, не человек, не кот, не иное животное, которое в тщетной попытке спастись бежало оттуда же, откуда и шантаки. Я видел, как в огромные присоски щупалец засасывается и разрывается кожа бедолаги, как высасывает одна из присосок его внутренности, мало похожие на человеческие, как впитывает щупальце жизненные жидкости...
Еще одно щупальце, обдав меня резким запахом мертвой рыбы и гниющих водорослей, метнулось рядом, едва не задев нас с Дэйзи, и схватило одного из индейцев, которые угощали нас кукурузными лепешками.
Я слышал его дикий, отчаянный крик, перешедший в визг, слышал, как лопается брюшина и выпадают оттуда органы, как с хрустом вырывается позвоночник – а человек был все еще жив и продолжал кричать без надежды на спасение...
И точно так же отчаянно кричал ослик, попавший в ненасытные тиски щупалец.
Я не знаю, что это было за существо, откуда морское головоногое в пустыне, откуда взялись все эти создания – шантаки и те, другие, – и чего им было надо. Точно так же я не знаю, кто были те люди. Но я увидел это – и не знаю, как не лишился рассудка.
Оно вставало над пустыней, гигантское и невообразимое. Перепончатые крылья, как у дракона, были полуразвернуты, голова – размером с хижину индейцев, которые нас встретили, и на этой голове пылали ледяной яростью огромные, пустые, холодные глаза. А из-под головы выползало огромное количество бледно-зеленых, покрытых ядовитой слизью мускулистых щупалец в поисках все новых и новых жертв.
Бедный Энди! Сам того не ведая, он неосторожным испуганным вскриком разбудил эту тварь!
Она почти задела нас, с неизъяснимой стремительностью пресмыкаясь мимо на своих щупальцах, и понеслась за остальными, панически разбегавшимися вокруг. Бежать врассыпную оказалось бесполезно – конечности с присосками догоняли и уничтожали всех, к кому прикасались, и только мы с ошеломленной Дэйзи стояли у большого кактуса, да крохотный сычик в дупле дрожащими крыльями пытался согреть свое гнездышко...
И когда тварь наконец исчезла среди холмов и кактусов, к нам снизошел Мескалито и даровал нам просветление, но об этом я не могу говорить.
***
Мы выбрались из Соноранской пустыни вчетвером. Я, Дэйзи, один из индейцев и ослик.
Рассвет наступил, и мы начали понемногу приходить в себя. Вокруг в земле было множество углублений, очень похожих на могилы – могилы, из которых выбрались их обитатели, и потеки слизи, пахнущие гниющими водорослями. Ни крови, ни останков людей и животных мы не увидели, к нашему изрядному облегчению, но и самих людей не нашли, хотя мы с Кошкой Дэйзи и пытались искать и звать беднягу Энди. Но все было напрасно: разве что Кошка Дэйзи нашла несколько ярких бусин, которые Энди носил на шее.
Индеец взял под уздцы осла и помахал нам. Я ожидал уже привычного «пронто, пронто», но он молчал. Так, молча, мы и вышли из пустыни.
Но больше всего меня поразил Паленке.
Вместе странного городка, будто застывшего во времени, я увидел обычный маленький, пыльный и бедный город. На улицах виднелось несколько старых обшарпанных джипов и с десяток людей, одетых на мексиканский лад, но в джинсах и с часами на запястьях. В некоторых окнах – застекленных, между прочим – играли патефоны с популярными в Мексике песенками, а заведение дядюшки Соло щеголяло облезлой вывеской на испанском и английском.
Что дальше?
Мы вернулись в Америку.
С Кошкой Дэйзи мы расстались по возвращении и больше никогда не виделись, хотя я часто вспоминал и скучал по ней.
О просветлении с тех пор мне и слышать не хотелось.
На «Альтамонт» мы, само собой, не попали. И потому, что никуда ехать не хотелось, а главное – потому, что вернулись мы не в теплую осень 1969, а в холодную, слякотную зиму 1972. Меня уже все считали погибшим.
Но, может быть, оно и к лучшему. Еще бы после знакомства с Мескалито туда ехать, на Альтамонт-то этот...
Прошло немало лет. Я почти позабыл о Кошке Дэйзи, об Энди и поездке в Мексику, как однажды мне приснился сон. В нем были шантаки, Соноранская пустыня и люди – маги древности – которые заживо хоронили себя в надежде убежать от... от кого?
Во сне я слышал его имя.
Оно постоянно звучит у меня на периферии слуха.
Но я не хочу его вспоминать, хотя знаю, что однажды вспомню. Потому что боюсь, что тогда эта тварь снова проснется и дотянется своими щупальцами до меня. И до Кошки Дэйзи, если она еще жива. Знать бы еще, почему она тогда нас пощадила...
