Текст книги "Развилка будущего (СИ)"

Автор книги: Санди Зырянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

  У экипажа выдалась свободная минутка, и по кают-компании разносился голос капитана Савченко:

  – Ну, не скажите, не скажите, Сережа! Я прямо сейчас могу перечислить вам с десяток ценнейших открытий, сделанных ребятами из ГСП! Да хотя бы АС47-11, которая могла бы лететь мертвым каменным шариком по Космосу, если бы ее вовремя не открыли и не оценили...

  – Между прочим, Вера Сабиковна, всю эту разведку боем можно было бы возложить на автоматы – и дешевле, и безопаснее, – заметил второй пилот Нев, бросив дежурный взгляд на приборы. Полет проходил абсолютно штатно. – И не было бы ситуаций вроде той, благодаря которой у нас на камбузе возятся бравые юные энтузиасты.

  – Невелика опасность, – возразила Вера. – Все продумано и отработано, риск минимальный. Да, он есть, хотя и крошечный. Однако ребята не только проводят исследования – вы же имейте в виду, что они получают ценный опыт полевой работы, работы в Космосе. В конце концов, для них это еще и приключение!

  – Не хотел бы я работать с теми, для кого тяжелый и опасный научный труд это приключение, – буркнул штурман Сергей Стрелецкий, не желая сдаваться. – Мы этак допрыгаемся до того, что в ГСП вообще будут дети идти, как в развлекательный аттракцион!

  Нев засмеялся.

  – Ну, Серый, ты хватил лишку. Покажи мне школу, где можно выучиться планетологии, минералогии, космической вулканологии в объеме, достаточном для работы в ГСП!

  – Когда-нибудь, – Вера мечтательно улыбнулась, – все это будут знать даже младшие школьники...

  – Не думаю, – молчаливая навигатор по имени Летиция Белизарий оторвалась от показаний приборов, которые изучала в крайней задумчивости. – Уже сейчас растет невероятная даже для того, что было десять лет назад, специализация. Некоторых специалистов просто невозможно подготовить на общих основаниях. Хотя бы и нас.

  – Опять вы про это, – поморщился Стрелецкий. – Талант, чутье, интуиция... Эфемерщина.

  – Именно. А с развитием варп-сообщения эта «эфемерщина» и вовсе выйдет на передний план. Боюсь, человечеству придется разделиться на несколько ветвей, каждая со своей специализацией.

  Все умолкли, переваривая услышанное. Летиция редко говорила больше трех слов за сутки, да еще с такой убежденностью. Вера выдохнула и поднялась.

  – Эй, потерпевшие крушение! – окликнула она. – Как там наш ужин?

  Специалисты ГСП с камбуза вразнобой отозвались, что уже на подходе. Сегодня была их очередь готовить.

  Группа свободного поиска, о которой так нелестно отозвался штурман, занималась предварительными исследованиями и оценкой экзопланет. В нее входили молодые специалисты, задачей которых было взять поверхностные пробы атмосферы и грунта, сделать снимки и оценить возможность использования той или иной планеты для промышленности Земли. Это была в целом рутинная работа, воспринимать которую как «приключение», по выражению капитана Веры Савченко, можно только в юности, когда все в новинку и все увлекательно. Набив руку и глаз, молодые ученые уходили в НИИ и лаборатории. Но поток старшекурсников и выпускников им на смену не иссякал. Обычно никаких осложнений не возникало. На случай неисправности имелись отработанные схемы действий, по одной из которых исследовательский корабль «Заря» сейчас эвакуировал двоих ГСПшников с горячей суперземли в системе Дзета Сетки и их космобатискаф-лабораторию с вышедшим из строя двигателем.

  Куросаки, начинающий экзометеоролог, торжественно внес в кают-компанию большую миску супа из концентрата.

  – Марина-кун созда... дил... ку-рё-цуки, – пояснил он.

  Русский он знал так себе, однако переходить на более знакомый немецкий отказывался ради языковой практики.

  – И кофе, – Марина Красникова, его товарищ по экспедиции ГСП и минералог, водрузила на столе кофейник.

  – Так что все-таки вы нашли на этом куске лавы? – полюбопытствовал Нев. Вера и Сергей переглянулись: Марина и Куросаки готовы были вещать о своих открытиях часами, особенно под суп с клецками. Правда, они действительно собрали богатый материал, и их распирало от восторга первооткрывателей.

  – Но вообще-то это было разочарование, – вдруг сказала Марина. – То есть мы ничего особенного не ожидали, но все-таки суперземля...

  – Жизнь, – пояснил Куросаки. – Я искать, Марина-кун искать и надея... надеяш?

  – Надеялись, – поправила Вера. – Но ведь вам и в спецификации указали, что она доказанно необитаема, разве нет?

  Марина и Куросаки уставились друг на друга и синхронно покачали головами.

  Вера про себя выругала их научного руководителя. Человечество мечтало о встрече с другими разумными жителями Космоса веками. Однако до сих пор нигде ни разу не удалось найти хоть какую-то жизнь, развившуюся дальше бактерий и вирусов.

  – Сигнал, – вдруг сказала Летиция.

  Все обернулись к ней, а Куросаки вскочил на ноги.

  – Лет, – попросил Нев, – не пугай так. Чей сигнал? Земля?

  – Нет, – Летиция протянула ему наушники.

  – Сигнал бедствия, – сказал Нев. – Соседний квадрат.

  – Эх, – Стрелецкий покачал головой. – Пока долетим...

  – Сигнатуры «Восхода», – сказала Летиция.

  Можно было не продолжать. «Восход» – корабль-близнец «Зари» – пропал три года назад.

  Вера нахмурилась. Она знала историю с «Восходом». Судно направлялось в совершенно другой квадрат, для работы на хорошо изученной экзопланете, несло на себе много планетологического оборудования – целью была планеторазведка для закладки новых шахт, и команду из семнадцати специалистов, не считая экипажа. Это был предел вместимости для исследовательских кораблей такого класса. За три года все запасы пищи и воздуха должны были закончиться, а стазис-камерами «Восход» не оборудовали – это были слишком дорогие и энергоемкие приспособления, которые размещались только на судах сверхдальнего следования.

  – Нужно слетать и выяснить, что случилось, – наконец решила она. – Горючего мы брали с запасом. Лет, Сережа, рассчитайте курс, пожалуйста.

  – Их уже не спасти, – осторожно заметил Сергей. – Даже если там кто-то еще жив, мы не спасательный корабль, у нас даже медицинских машин...

  – Я же сказала: нужно выяснить, что произошло.

  ***

  «Восход» висел в пустоте без движения. С двигателей еще слабо сочились потоки плазмы, но это, видимо, была единственная жизнь, которая оставалась на корабле. «Заря» выпустила телекамеру и щуп, и сейчас Вера наблюдала за информацией на экране, в то время как Нев сидел за штурвалом.

  Массивный веретенобразный корпус, ощетинившийся телекамерами и манипуляторами грубых приборов для предварительной разведки, был заметно поврежден, и характер этих повреждений наводил на мысль о метеоритной атаке. Что еще могло пробить сверхпрочный сплав корпуса, глубоко вогнув его внутрь? Вера прикусила губу: метеориты, судя по размеру и форме пробоин, представляли собой примерно одинаковые шарообразные или цилиндрические предметы диаметром около двух метров каждый.

  «Так не бывает», – подумала она, борясь с приступом тошноты.

  Бывает, услужливо подсунула ей память. Бывает, если речь идет о космическом мусоре. Отработанные ракеты, выработавшие ресурс искусственные спутники, фрагменты отслуживших свое космических станций, неисправные шаттлы, которые дешевле вывести на орбиту и оставить, чем чинить. В последние полсотни лет мусор стал серьезной проблемой – настолько, что разрабатывались специальные программы по его выемке и переработке, но в околоземном пространстве его все еще хватало...

  В околоземном.

  Откуда столько космического мусора вокруг планеты, которую начали активно осваивать только полтора десятилетия назад?

  И, если уж на то пошло, сенсоры корабля позволяли не допустить столкновения где бы то ни было, а система дублированного управления исключала человеческий фактор.

  А главное – до РА4280, на которой были запланированы работы «Восхода», было добрых сорок парсек от Земли и сорок два – от того места, где корабль находился сейчас. То есть очень, очень много. С помощью варп-двигателей, если верить теоретическим расчетам, это расстояние можно было покрыть за несколько недель. Но варп-двигатели находились на стадии теоретических разработок, то есть на всей Ойкумене не имелось ни единого законченного их чертежа, не говоря уж о корабле! Кораблю типа «Восход» же требовалось пять лет, чтобы добраться до РА4280. С исправными двигателями.

  Вера вызвала на экран инфопланшета сведения о последнем полете «Восхода». До РА4280 он не долетел. Сигналы от «Восхода» перестали поступать спустя полгода полета. То есть не так уж далеко от Земли он и отошел... Не о том думаешь, Вера, остановила она себя. Дело не в том, что он не дошел до РА4280. Он и не мог дойти, с такими-то повреждениями. А вот почему он пошел сюда? Может быть, из-за поломки экипаж полностью утратил управление, и корабль летел наобум – не он первый, к сожалению, и не он последний, правда, почти все утерянные суда не имели экипажа и находились полностью на автоматическом управлении, как не несли и пассажиров; катастрофы с человеческими жертвами можно было пересчитать по пальцам одной руки. Нет, тоже не сходится. Экипаж мог бы как-то среагировать – ведь полгода они шли через пустоту, и ни одного сообщения о поломках, столкновениях с космическим мусором и метеоритных атаках не поступало.

  А с космическим мусором им негде было столкнуться, кроме как в околоземном пространстве.

  А это столкновение нельзя было не заметить еще с Земли.

  А повреждения от такого столкновения нельзя было не заметить за полгода...

  И главное – как он очутился здесь? Даже если бы неуправляемый «Восход» продолжал идти прежним курсом, то этот курс лежал в другом направлении. Правда, курс мог измениться от удара. Но «Восходу» все равно не хватило бы скорости, чтобы дойти сюда. Следовало срочно изъять бортовой журнал, «черный ящик» и все записи и материальные свидетельства, иначе разобраться представлялось невозможным.

  Куросаки и Марина о чем-то совещались. Судя по обрывкам фраз, долетавшим до Веры, – о том же.

  – Что, – сказала Марина, – если это ксеносы? Зловредные, опасные ксеносы, которые разбомбили наше судно и забросили сюда?

  – Зачем? – равнодушно спросила Вера, потому что ее мысли были заняты более насущным, и потому что предположение показалось ей диким. – Невчик, давай пристыкуемся... Нужно запустить туда роботов и собрать все, что можно.

  – Чтобы мы не нашли.

  Стрелецкий хмыкнул, впечатленный не идеей, а очередным подтверждением глупости и безнадежной инфантильности современной молодежи.

  – Лет двести назад, – назидательно сказал он, – была очень популярна серия книг, как же их... «Молот войны», вот как они назывались. Тогда еще существовали войны. И тупые, бездарные писатели решили нажиться на страхе обывателей перед войнами, выдумав боевые столкновения в космосе! С пришельцами! Там целое обоснование было, такое же убогое и притянутое за уши!

  – Почему притянутое? – возразил Нев, удерживая рычаг ручного управления и смещая его на несколько сотых градуса, чтобы обойти «Восход» и пристыковаться к нему. – А кто вообще сказал, что пришельцы будут белыми и пушистыми, а, Сергей Палыч? Может, они как раз такие! Как, ты сказал, эти книжки называются?

  – Потому что все искусство эры капитализма рассчитано на оболванивание малообразованных народных масс, – завелся Стрелецкий. – Достижение научного прогресса невозможно без широкого просвещения, как следствие, такие социальные атавизмы, как война, эксплуатация, неравенство, становятся тоже невозможными!

  – А если возможно? – сказала Марина. – А если люди смогут достичь чудовищного научного прогресса при деградации совести, гуманизма и духовного развития?

  – Чепуха, – отчеканил Стрелецкий. – Научный прогресс обязательно влечет за собой общественный...

  – Извиня... те, Серугей-сан, – негромко сказал Куросаки, – это у рюдя... рюди.

  – О чем вы спорите! – вспылила Вера, стукнув кулаком по подлокотнику кресла.

  – Стыковка выполнена, – доложил Нев. Вера повернулась, взяла на колени пульт управления роботами для сборки образцов и занялась запуском их на «Восход».

  – Так вот, – веско произнес Стрелецкий, – если бы я не знал, что вы современные коммунары, я бы подумал, что вы обчитались подобных низкопробных книженций, а не серьезной литературы!

  Все умолкли. Прошло несколько томительных минут. Полчаса...

  Час.

  Наконец первые роботы начали возвращаться. Марина и Куросаки первые бросились к стыковочному отсеку; вскоре на своих местах остались только Нев и Вера.

  – Есть выживший!

  – Как он?

  – Ученый или член экипажа?

  – Котик! Ребята, это кот! Серенький!

  – Врешь ведь...

  – Да чтоб меня, если вру!

  – Смотри-ка, и правда... А, да он не живой.

  – Дозиметр, – вклинилась Вера. – Бактериальное сканирование. Микологическое обследование. Минералогическое обследование...

  Повинуясь ее командам, роботы загудели вокруг тушки «выжившего».

  Вера прикусила губу от разочарования. «Котик» был обычной игрушкой, робопитомцем, одним из тех, которых брали на борт почти любого корабля. Живой кот или собака в космосе создали бы массу затруднений, а вот квазиживой робот-питомец не приносил ничего, кроме радости. Программы распознавания выражения лица позволяли робокотикам или робопесикам утешать хозяев, развлекать их, ласкать или оставлять в покое при необходимости. А прочность и надежность – «выживать» там, где погибало все живое.

  Много с такого робопитомца, конечно, не возьмешь, подумала Вера. Но хоть что-то. Какие-то пробы, какие-то показания...

  Робокот был выполнен удивительно реалистично. Мягкая синтешерсть на ощупь практически ничем не отличалась от живой кошачьей. Живые зеленые глаза, реагирующие на свет, влажный носик, шевелящиеся вибриссы. Когда Марина рискнула его погладить, он тут же боднул ее руку лбом и замурлыкал.

  – Вот это да, – зачарованно произнесла девушка.

  – Помнится, была еще одна бульварная книженция, – вдруг подала голос Летиция. – «Мечтают ли андроиды об электроовцах». Вы, Сергей, говорили, что люди не могут остаться на пещерном уровне духовности при высоком уровне науки и техники. Но, кроме пришельцев, у нас есть еще и роботы. А у робота никакой духовности быть не может, он вещь...

  Сергей раскрыл рот, словно оглушенный «молотом войны», но тут Вера окончательно рассердилась.

  – О чем вы говорите, скажите на милость! Какие роботы? Какие пришельцы? Что это с вами со всеми?

  – Вера, кэп, не ворчите, – сказал Нев. – Просто это все так... тяжело. Я же знал всех, кто тут погиб. А от них не осталось ничего, кроме игрушки. Реакция такая, понимаете?

  – Я тоже их знала, – губы Веры задрожали. – Мы с Ленкой Каваз на одном курсе учились, дружили! Это ее котик был! Но чтобы... почтить их память... надо же выяснить... узнать... а не домыслы строить!

  Сергей сжал ее руку.

  Марина взяла котика на руки и вдруг вскрикнула: он заговорил.

  – Открой. Открой. Открой люк, – монотонно повторял женский голос, в котором Вера узнала голос однокашницы Елены. – Открой люк.

  – Люк? – непонимающе переспросила Марина. Ощупала робопитомца. – Вот этот?

  – Открой.

  Девушка нажала маленький, скрытый под шерстью лючок, в который у обычных игрушек обычно вставлялись батарейки. Для робопитомцев в этом не было смысла – они работали от встроенных графитовых батарей, чтобы не разрушать иллюзию настоящего животного. Но на животе этого робопитомца нашлись не батарейки.

  «Снек». Инфохранилище. Крохотный цилиндрик, использовавшийся для хранения файлов в исследовательских роботах. Жаргонное название как нельзя лучше передавало внешний вид «снека».

  Вера протянула дрожащую руку.

  Справилась с собой. Дрожь унялась.

  Марина послушно вложила в ее ладонь «снек», понимая, что у Веры на это больше права. Самой Марине еще не приходилось терять друзей в космосе, да мало кому и приходилось. Любые сколько-нибудь опасные миссии возлагались на машины. По правде говоря, почти никто в Ойкумене не хотел верить в гибель «Восхода», как не верили в гибель еще трех или четырех кораблей дальнего следования. Верили в неисправность лазпередатчиков, в неисправность двигателей, замедливших ход, словом, в то, что они обязательно вернутся, но попозже...

  Роботы, подумала Вера.

  Ей бы хотелось, чтобы на «Восходе» не осталось ни одного тела. Ни одного трупа. Даже ни одного свидетельства, каким бы оно ни было. Чтобы можно было верить, что ее друзья спаслись, что им помогли – неважно, кто, другие земляне, или пришельцы, или неотличимые от людей андроиды, разработки которых были запрещены в Ойкумене, и что однажды команда «Восхода» выйдет через терминал пассажирского космодрома в Шереметево или Пулково. Ну, или объявится на искусственной Луне-2, где разгружались гигантские грузовозы дальнего следования, доставлявшие бесценные полезные ископаемые с экзопланет.

  Она вставила «снек» в приемник компьютера, подвела к нему большой монитор.

  На мониторе высветилось знакомое, хотя и немного размытое, лицо Елены Каваз – скуластое, светлое, с голубыми глазами и вздернутым носиком. Темные волосы были коротко острижены по последней моде трехлетней давности – женщины в пустоте почему-то предпочитали стричься, в то время как мужчины, особенно помоложе, отращивали шевелюры. Стрелецкий, который был лыс как коленка, частенько ворчал на Нева из-за этого и отступился, лишь увидев Куросаки, который не только носил конский хвост, но еще и красил его в рыжий.

  Вера помнила Лену со смешливыми искорками в глазах. Любая неприятность для Лены была поводом для очередной шутки. Но сейчас она смотрела напряженно.

  – Наш корабль поврежден, – послышался ее взволнованный голос. – Нас что-то ударило. Никаких метеоритов приборы не фиксировали. Очень странно и неприятно. Один метеорит угодил в рубку, и мы не можем послать сигнал бедствия.

  Лена перевела дух и продолжала.

  – Все силы брошены на заделывание пробоин. Вынуждены замедлить движение. По предварительной оценке, поврежден один плазменный двигатель, его пришлось временно отключить. Неизвестно пока, что с фотонными.

  Прошла волна помех. Затем снова появилась Лена, видимо, она отключала запись. Она выглядела еще более озабоченной, даже испуганной.

  – Фотонные двигатели разрушены полностью, – сообщила она. – У нас остался один плазменный, серьезные пробоины в корпусе. Нас взяли на буксир и тащат. Кто, что это – непонятно. Надеюсь, это помощь, но мы не видим наших спасителей. Мы в растерянности.

  Должно быть, до этого Лена была озабочена скорее тем, что они не долетят вовремя из-за нештатной ситуации, но размер поломок и странное вмешательство напугали ее.

  Еще одна волна помех.

  – Помогите! – кричала Лена. Ее лицо, искаженное испугом, мелькнуло в камере, затем все смешалось и понеслось – видимо, робопитомец упал, и издалека донесся крик Лены. – Спасите! Нас убивают!

  Робопитомец застыл. Его удивительно живые глаза – миниатюрные камеры – фиксировали каюту Лены и коридор, видимый через раскрытую дверь.

  Мимо прошагали чьи-то ноги. Они напоминали человеческие, но такой обуви во всей Ойкумене никто не носил.

  А потом мимо протащили тело. Похоже, его тащили за ноги; форменный комбинезон космолетчика был разорван и заляпан кровью. Ошарашенные обитатели «Зари» смотрели, не понимая, что происходит.

  Куртка и комбинезон были разрезаны на груди – наискось, и по животу разрез оброс кровавой бахромой потеков, но сейчас кровь не текла. Тело застряло, его дернули, комбинезон распался, и стало видно, что грудь человека тоже разрублена наискось вместе с тканью, очень глубоко – до самого позвоночника. Еще один рывок – края раны окончательно разошлись, стало видно разрубленную диафрагму, желудок, неправдоподобные ярко-алые легкие и неподвижно висящее в сетке сосудов сердце. Одна из ног в странной обуви раздраженно пнула тело и отшвырнула его; в кадр попало лицо и голова – выбритые виски, длинные светлые волосы, юношеские гладкие щеки... Экипаж «Восхода» состоял из молодежи.

  – Это же Тарик, Тарик Левин, – Нев вскочил на ноги и сжал кулаки.

  Послышался женский визг; изображение снова понеслось и сместилось – робопитомец опять упал и покатился, и в углу стало видно, что женщину в униформе медработника тащат две очень странные фигуры. Тонкие, изящные, но высокие, одетые во что-то вроде металлизированных скафандров, с открытыми головами. И вид этих голов сказал все. Лица своеобразных, почти красивых, но не человеческих пропорций, высокие скулы, полные губы, уши странной формы – похожие на чаячьи крылья...

  Кричащие прически и макияж.

  Вера не могла потом объяснить самой себе, что вызвало в ней такое омерзение – то ли абсолютная чуждость этих красивых и жестоких лиц, то ли, наоборот, их сходство с людьми, даже оттенок помады, модный в Ойкумене в последние пару лет.

  – Это не роботы, Лет, – произнес Сергей Стрелецкий.

  – Это ксеносы, – сказала Марина. – Я же говорила! Кто еще может сотворить такое?

  – Лучше бы роботы, – ответил Сергей. – Потому что от живых разумных существ, знаешь...

  Двое сноровисто срезали с девушки-медработницы одежду, а затем начали срезать кожу. Жертва извивалась, но не могла вырваться, а ее мучители ловко срезали длинные полосы кожи, свивали их в жгуты и затейливо выкладывали их на теле в какие-то тошнотворно изысканные узоры. Кровь сочилась с изрезанного тела, но девушка продолжала жить и кричать от боли, а существа с прекрасными лицами откровенно наслаждались ее страданиями.

  Изображение подпрыгнуло и перевернулось, и хотя крики медработницы продолжали звучать, она и ее истязатели пропали из кадра. Зато появились другие – трое, увлеченно пришивавшие к израненному, но живому парню чей-то обрубленный торс и две отрезанные, явно женские, судя по татуировкам с цветочками, руки. Рот у парня был зашит, а веки отрезаны, и глаза едва держались в заплывших кровью глазницах.

  Марина отвернулась и закрыла лицо руками, но Вера продолжала смотреть. «Лена прошла через это, – твердила она сама себе. – Она прошла. Неужели я не выдержу! Я хочу видеть, как она умерла...»

  Летиция также сидела и смотрела в экран, прямая и застывшая.

  А чудовища с прекрасными чужими лицами приплясывали с тошнотворной, скользящей и чарующей, грацией, словно искромсанные тела являлись декорацией к какому-то извращенному балету. В гибких руках блестели длинные ножи... нет, не ножи.

  Мечи.

  Внезапно один из людей каким-то образом сумел вырваться и побежал, спотыкаясь и оскользаясь на кровавом полу, по коридору; чужак выхватил что-то вроде пистолета и, почти не целясь, выстрелил.

  Жители Ойкумены видели настоящее оружие только на картинках, в кино и в видеоиграх; последние использовались для обучения истории. Охота давно шла только на робопитомцев, мясо выращивалось в чанах. Поэтому уложить в головах, что у кого-то есть настоящее оружие, и оно применяется не для уничтожения мусора или устаревших строительных конструкций, а для убийства живых существ, с первого раза у землян не получилось.

  Ни у кого из землян, кроме Летиции.

  – Он убил его, – тихо произнесла она. – Они их всех убивают. Для них убийство это вид искусства. Смотрите, они устроили настоящий театр с художественными пытками, танцами и музыкой.

  Один из снарядов очутился прямо перед глазами-телекамерами.

  – Сюрикен, – вдруг сказал Куросаки и разразился целой тирадой на японском. Осекся. Наморщил лоб, подбирая русские слова. – Шиноби моно метат, враг убиват умират. Давно.

  – Шиноби моно метали, а эти, полюбуйтесь-ка, стреляют, – процедил Нев. – Прогресс!

  Сергей вскинулся, но промолчал.

  Летиция поднялась и закурила. Прямо под табличкой «Не курить», которую все почитали совершенно излишней – никто из космолетчиков не баловался вредными привычками. Но навигаторы не зря считались особой кастой даже в Космофлоте.

  – А мы беспокоились, что роботы могут взбеситься, – вздохнула Марина. – У меня тема магистерской «Взаимодействие с искусственным интеллектом». Я сколько ни переделывала расчеты, все время вероятность того, что искин даст сбой и причинит вред человеку, была, ну, не нулевая. И я все думала: уж лучше пришельцы, чем то, что мы сами и сотворим себе на беду.

  Никто не отозвался на эти слова.

  По экрану продолжали бежать черно-белые волны. Наконец, «снек» отключился. Но перед самым отключением динамики выплеснули голоса чужаков.

  Их звонкий, так похожий на человеческий, смех.

  Их веселые и оживленные, тоже похожие на человеческие, беззаботные голоса. И если в эти голоса и вкрадывалась досадливая нотка – она почти не диссонировала с общим жизнерадостным настроем...

  Если не думать, чем эта досада вызвана. Уж не тем ли, что пленники слишком быстро умирают под пытками?

  И последнее слово, которое отчетливо прозвучало из динамиков, Вера запомнила на всю жизнь: «Мон-кей».

  Обезьяна, сообразила она. Это слово означает «обезьяна». Откуда я это знаю? А, неважно. Обезьяна – вот как они нас называют, вот кем они нас считают. Нет, все равно что-то не сходится, даже с обезьянами нельзя так обращаться. Они сумасшедшие. Безумцы. Это же просто психопаты, которые вместо лечения угнали на своем мире космический корабль и творят какую-то чудовищную, кошмарную дичь, пока их не отловят и не загонят обратно в лечебницы. Хуже всего то, что неизвестно, сколько еще живых существ пострадает...

  Почему мы до сих пор не вступили в контакт с другими разумными расами?

  Почему не входим ни в какие общегалактические сети? Сейчас бы отправили сообщение, может быть, сбежавших опасных психов уже поймали бы и водворили в палаты, где они никому не причинят вреда...

  Летиция продолжала курить. Морщинки на ее лбу собрались в подобие третьего глаза. Вера слышала, что самые талантливые навигаторы умеют реагировать на свет и радиационное излучение этим местом в центре лба.

  Робокот свернулся в клубочек, восстанавливая запасы энергии.

  Нужно было что-то предпринимать.

  Вера Савченко была не из тех, кто предается бесполезным сожалениям тогда, когда нужно действовать, но сейчас ее будто парализовало. Она сделала судорожный вдох. Второй. И внезапно ее осенило: остальные-то в еще худшем состоянии!

  Она потеряла старую подругу, которую любила, которой дорожила, встречи с которой ждала, воспоминания о которой хранила с нежностью.

  У ее товарищей сегодня разбились все иллюзии, которые они лелеяли. Иллюзии насчет «братьев по разуму», насчет прогресса и духовного роста, насчет знания, ведущего к процветанию. Существа, которые называли людей «мон-кей», определенно стояли на более высокой ступени технологического развития...

  – Курс на Землю, – резким, механическим тоном произнесла Вера. – Возвращаемся. Информацию со «снека» скопировать на корабельное инфохранилище. Нев, я сяду за штурвал. Тебе – подготовить сообщение. Срочное. Канал экстренной связи.

  Нев вылез из-за пульта управления.

  – Вот такого содержания, – Вера помедлила. – Скажи: есть контакт с представителями инопланетного разума. Психически ненормальными, могут быть крайне агрессивными и опасными для любых живых форм. Используют оружие на поражение. Наш долг защищать граждан, работающих в космосе, а также принять меры к обнаружению этих... больных и водворению их в соответствующее заведение.

  – В Ойкумене?

  – На первый случай да, – подтвердила Вера. Она понимала, что человеческая психиатрия, скорее всего, ничем не поможет безумным инопланетянам, при всем их сходстве с людьми, – обмен веществ и психология гуманоидов может очень отличаться. Но не бросать же больное существо в космосе без помощи!

  Она помолчала.

  – Видите, Сережа, – сказала она, – как бы далеко ни зашел прогресс, все равно... всякое случается.

  – Вот кто их выпустил? – запальчиво сказал Нев. – Что – у них на планете не видели, что они чокнутые?

  – Но у нас тоже в санаториях никто никого насильно не удерживает, – напомнила Вера. – Правда, я ни разу не слышала, чтобы кто-то убегал, но мало ли.

  Сергей покряхтел и, запустив пальцы в нарочито коротко остриженные волосы вокруг лысины, взялся за перерасчет курса. Вера потянула рычаг ручного управления, огибая мертвую тушу «Восхода» и выходя на обратную параболу курса так резко, что у экипажа заложило уши.

  Марина раскрыла рот, но остановилась.

  Вера подумала, что ей, наверное, хотелось бы забрать робопитомца. Но Марина сказала:

  – Вера Сабиковна, вы же его заберете, правда? На память о Лене?

  – Да, – Вера кивнула.

  – А можно, я посмотрю, как она его улучшила? Она же его доработала, таких роботов не выпускают, это штучный экземпляр.

  – Конечно...

  Марина с благодарностью взяла робокота, и они с Куросаки склонились над его серым тельцем, так похожим на настоящее.

  – Смотрите, – воскликнула она.

  В тайничке на животе робокота лежала фотография. А на ней – Елена Каваз и Вера Савченко, молодые, обе с длинными косами, полные надежд и веры в счастье. И размашистая подпись от руки: «Будущее за нами!»

  – У будущего всегда много дорог, – Летиция бросила пятый или шестой по счету окурок в утилизатор и поднялась, чтобы занять место за своим пультом. – Что, если эти чужаки – не сумасшедшие? Ведь у них было оружие. Оно использовалось ими по назначению – для убийства живых существ. У них есть традиция. У них есть искусство, у них есть стиль, есть ценности. И в эти ценности с определенностью входит убийство и насилие.

  Товарищи непонимающе смотрели на Летицию; на лицах читалось несогласие и страх от мысли, что она может быть права.

  – У них есть пистолеты, стреляющие сюрикенами, – напирала Летиция. – И мечи. Настоящие мечи, как у древних рыцарей, только высокотехнологичные. У нас не то что такого – у нас никакого оружия нет. Что мы будем делать, если ЭТО явится по наши души из глубин космоса, а? Что?

  – Не каркай, Лет, и без тебя тошно, – не выдержал Сергей.

  – Просмотри еще раз запись, еще тошнее станет, – парировала Летиция.

  – Нев, – перебила Вера, – составь еще одно сообщение. Пусть запретят ГСП. Пусть приостановят развлекательные турполеты. И вообще всякие полеты, кроме сверхсрочных. Скажи, красный уровень опасности.

  – Не поверят, – Нев покачал головой. – Красный уровень – да такого еще ни разу не бывало! И ты понимаешь, какие это убытки? Никто не согласится отказаться от...

  – Отправь фрагменты записи со «снека», – ответила Вера.

  Она понимала, что он прав. И что ее, скорее всего, объявят паникершей и перестраховщицей. Да она и сама себе казалась паникершей, вроде писателей, двести лет назад сочинявших ужасы про электроовец и молот войны.

  Психов-чужаков поймают. Больше никто не пострадает. А там, глядишь, и контакт с нормальными, правильными братьями по разуму не за горами. Научное сотрудничество, туризм, влюбленности в пухлогубых, изящных, остроухих красавцев... И тогда Вера первая посмеется над страхами и опасениями, заставившими ее послать это сообщение.