Текст книги "Серый кот с белой грудкой (СИ)"

Автор книги: Санди Зырянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Вечер обещал быть обычным будним вечером работающей женщины: метро, магазин возле метро, готовка, стирка, еще что-то... Впрочем, придя домой и пристроив авоську в прихожей, я обнаружила, что в этой самой прихожей вымыт пол, на кухне стоит кастрюлька со свежим супом, а в ванной гудит машинка.

  У меня было некоторое искушение спросить Галчонка, что и с чем в этот раз она стирает. В прошлый раз она бросила с машинку белую простыню с фиолетовыми леггинсами, в результате у нас больше нет белой простыни. Есть бледно-лиловая. Однако я вовремя прикусила язык.

  Во-первых, лиловый цвет – это красиво. А во-вторых, Галчонок вполне способна выдать в ответ что-нибудь в диапазоне от «ну, ма, мне уже почти семнадцать!» до «какая на фиг разница?» Что за комиссия, создатель...

  Вру – быть матерью почти взрослой дочери не так уж плохо.

  За фотографию Володи на стене Галчонок засунула веточку можжевельника с черно-золотым бантом. Значит, не забыла. Это ее ритуал – в день рождения отца украшать его фотографию.

  Суп оказался недосоленным, но вполне съедобным. А из комнаты Галчонка доносились голоса – у нее были гости. Ну, конечно. Лешка!

  С Лешкой у нее дружба, не та, которая вот-вот превратится в любовь, а именно дружба. С детского садика. Лешка старше на два года, так что в садике рыцарски защищал Галчонка от малолетних гангстеров, норовивших подергать ее за косички. А в школе пришел черед гораздо более серьезных проблем со сверстниками, которые они решали вдвоем, не вмешивая ни нас с Володей, ни Люду, маму Лешки – отец как-то дистанцировался и от жены, и от сыновей. Тогда и Володя, и Люда были еще живы.

  Потом умерла Люда.

  А потом попал под машину Володя...

  Не верьте, что разделенное горе – половина горя. И все-таки как хорошо, что Галчонку было на чьем плече выплакаться. При мне она не плакала, наоборот, старалась меня поддержать. Впервые поддерживала не я ее, а она меня.

  Я решила, что имею полное право почитать книгу, которую купила на днях и еще не открывала, однако книги на моей тумбочке не было. Тогда я постучалась к Галчонку.

  – Да, ма? Привет! Как суп?

  Лешка тоже поздоровался.

  – Привет. Отличный суп, замечательно, – похвалила я. – Слушай, ты у меня книжку не... а, все, вижу. – Книга была у Галчонка в руках, и они с Лешкой явно разглядывали картинки.

  – Классные фотки, – прокомментировала Галчонок. – Я хочу такие сделать. Слушай, а как они получались? Это же старые, тогда же фотошопа не было...

  – Я знаю, – заметил Лешка. – Мама когда-то занималась фотографией. Она мне показывала, как снимать на пленку, где уже есть снимок. И как вклеивать куски одного кадра в другой. То есть она показывала, но я так не умею.

  Фотографии в книге и правда были своеобразные: черно-белые снимки начала ХХ века, изображавшие, например, девочку в бутылке или девочку, парящую над землей.

  – Ма, а можно, я наши старые фото возьму? Я их отсканирую и попробую в фотошопе сварганить что-нибудь этакое!

  – Конечно, – ответила я и полезла на антресоль в поисках старых альбомов.

  Галчонок увлекается компьютерной графикой, и у нее иногда получаются удивительные по красоте коллажи. Я поддерживаю ее в этом хобби – мало ли, вдруг это ее будущий хлеб?

  А вот о том, что Люда была таким асом фотографии, я и не знала... Хотя мы с ней близко дружили. Но у нее всегда была потайная комнатка в душе, куда почти никому доступа не было. Такая же комнатка наверняка есть и у Лешки. Интересно, пускает ли он в нее Галчонка?

  Разыскав альбомы, я принесла их Галчонку и Лешке.

  – О, давайте посмотрим, – заинтересовался Лешка. – Люблю старые фотки!

  – И я, – Галчонок наклонилась над альбомами.

  – Это еще моей прабабушки, – я открыла самый старый. – Это они с дедулей перед войной. Потом дедушка ушел добровольцем на фронт, а его мама и младшие сестренки остались в Ленинграде... Вот они все вместе.

  – Это бабушка Нина? А вторая сестра? Я ее не знаю...

  – Это Леночка. Она не пережила блокаду.

  Я не стала пересказывать Галчонку, как бабушка мне в детстве рассказывала про кота, носившего им крыс. Это долго выручало всю семью, но потом кот ослабел от голода и не мог даже шевелиться. Вскоре умерла Леночка, и мама на санках повезла ее хоронить. Бабушка Нина не заметила, когда мать вернулась, но в тот же вечер с кухни потянуло мясным духом. Хватило всем – и Нине, и маме, и коту.

  Вкусное было мясо, сладковатое – после войны бабушка Нина такого никогда не ела.

  Помню, ребенком я никак не могла понять, отчего же прабабушка не раздобыла мяса раньше, чтобы и Леночку спасти...

  – Котик, – Лешка взял еще один снимок. – Красивый!

  – Да, это их кот Тишка. А это вот прадедушка...

  – И он с Тишкой, – Галчонок придвинулась поближе.

  Тишка был и правда красавец: серый с белыми лапками и белоснежной грудкой. Во лбу у него красовалось белое пятнышко-звезда. Но снимок – последний снимок прадедушки – был сделан в 1953 году: на обороте прабабушка написала дату. Через два дня прадедушку арестовали по печально известному «делу врачей»... Получалось, Тишка прожил еще лет десять после войны. Я даже засомневалась: может, это другой кот? Нет – на снимке с Леночкой был тот самый, со «звездой» во лбу.

  Леночку с котом сфотографировали за три дня до ее смерти от голода.

  Мне инстинктивно захотелось взять другой альбом, не связанный с военным временем. Я схватила новый – уже наш с Володей.

  – Это ты в детстве, – сказала я, показывая одну из своих любимых фотографий. На ней – Галчонок на огромном лугу одуванчиков. Маленькая, в руке – одуванчик, и Галчонок сдувает с него пух. – А это папа. Вот на этой фотографии он в тот день, когда сделал мне предложение. На этой – когда мы ждали тебя. Это тетя Люда снимала, видишь? – твоя первая фотография.

  – Она и правда классно снимала, – удивленно заметила Галчонок.

  – Это ты в первый класс идешь. А вот вы с Лешей. И снова вы. А это папа с друзьями. Это его последняя фотография.

  – Тишка.

  Лешка поднял на меня глаза, соображая, что происходит.

  – Действительно, он, – Галчонок положила рядом снимки Леночки с котом и Володи с друзьями. У ног Володи стоял кот, как две капли воды похожий на Тишку.

  – Нет, это просто похожий, – заспорила я. – Коты столько не живут.

  Лешка поскреб подбородок и заметил:

  – А вдруг это его прапрапраправнук?

  Мы засмеялись.

  Я не люблю старые фото, в отличие от Галчонка. На меня сразу накатывают воспоминания. И наши счастливые деньки, которые уже никогда не вернутся, и белый-белый, неподвижный Володя в гробу, и долгое, мучительное угасание бабушки, и ее рассказы о блокаде. Для Галчонка это все – семейная история, но я-то ее пережила на своей шкуре.

  Лешка выудил из кипы неразложенных фотографий еще одну. На ней была бабушка в последние дни жизни. Она уже не поднималась и почти все время проводила в зыбком, тяжелом забытьи, однако лицо ее все еще походило на мраморную камею. Настоящая ленинградская порода...

  У постели бабушки сидел кот.

  Рассмотреть его лоб и грудку не удавалось, видны были только серая спина и лапки.

  Я торопливо отложила снимок. Почему-то мне стало не по себе, и главным образом из-за этого кота. Странно, я раньше замечала его, но мне ни разу не пришло в голову, что это тот самый Тишка!

  – Как дела, Леша? – мне захотелось переменить тему. – Как учеба, что на личном фронте?

  – Семинар на пять сдал, – похвастался Лешка. Щеки его зарделись, уголки губ неудержимо поползли вверх. – А на личном все... отлично!

  Галчонок нахмурилась, но смолчала.

  Книгу я у нее все-таки реквизировала и даже начала читать перед сном.

  На следующий день Галчонок с гордостью показала мне свои первые опыты. Ей удалось «заключить» Леночку с котом в призрачный стеклянный графин, как на одной из иллюстраций в книге, и сделать ей двойное отражение в воде бассейна (скопированного с постороннего фото), а в тот момент Галчонок как раз пыталась смонтировать естественно выглядящую левитацию – тень под парящим силуэтом Леночки ее никак не устраивала.

  – Представляешь, ма, – вдруг как бы между прочим заметила она, – ты только никому не говори, но Лешка придурок!

  – Очень ценное наблюдение, – усмехнулась я.

  Лешка очень красивый парень. Он носит длинные волосы – они у него светлые, слегка вьющиеся, и роскошной волной ложатся на плечи. Галчонок ему даже завидовала в детстве, а потом взяла да и постриглась «ежиком». И ресницы у Лешки такие, что только завидовать, и глаза, и тонкие черты лица. И обаяние вкупе с редкостно изысканными манерами. Странно, что у него до сих пор нет девушки – наверняка в него многие влюблялись, и я не сомневалась, что Галчонок подразумевает именно это.

  То, что сама Галчонок очаровательная девица, однако с невероятным для ее возраста равнодушием воспринимает недвусмысленные знаки внимания от молодых людей, мы вынесем за скобки. Впрочем, какие там «знаки внимания»... Я воспитывала дочь, может быть, и не очень современно, однако от этих «знаков внимания» даже самая современная девочка должна бы шарахаться!

  – Втюрился в мужика в гей-клубе. Каждый вечер там торчит, смотрит на него, надеется, что этот мужик его заметит. Фу-у! Прикинь, этому дядьке лет тридцать, а то и сорок! Старый хрыч, а Лешке и горя мало – вздыхает по нему, прям Тристан без Изольды!

  – Полегче, – запротестовала я. – Мне, между прочим, сорок четыре, и я не старая!

  – За тобой восемнадцатилетние пацанчики не бегают, – резонно возразила дочь, продолжая щелкать мышкой.

  Кто бы мог подумать, что Лешка «голубой»... Выглядит и ведет себя он, несмотря на длинные волосы, вполне мужественно. Боксом занимается. Впрочем, я оставила эти мысли при себе. Галчонка ориентация лучшего друга не смущала.

  – О, получается! Смотри, какая тень! Естественная же?

  Мне казалось, что тень и так была естественной, но у Галчонка есть в характере какой-то нездоровый перфекционизм: она хочет, чтобы все было идеально до последнего пикселя.

  Дня три прошло без приключений. Я уже выбросила из головы и странного кота Тишку, и Лешкины страдания (хотя почему страдания? Он сам заявил, что у него на личном фронте все о"кей!), и еще много чего. Меня так завалили работой, что я даже книгу не дочитала, хотя она мне очень понравилась, и все, что меня утешало – начальник пообещал хорошие премиальные.

  Когда у тебя взрослеющая дочь, денег нужно не много, а очень много. И пусть она там пытается подработать в каких-то рекламных агентствах со своими коллажами, и даже напротив нашего дома на биллборде висит нарисованная ею реклама, – основной добытчик в доме пока что я.

  И вот я приползла домой, вымотанная до предела, упала на диван в гостиной, сжала лицо в ладонях... и бац – звонок.

  Макияж у меня успел размазаться, а я, не подумав, кинулась открывать.

  За дверями стоял Лешка, сияющий и довольный, но как только он увидел меня, улыбка его резко увяла.

  – Ой, Ольга Павловна! Вам... плохо? Что-то случилось?

  – Да нет, с чего ты взял? Я просто устала, – я попятилась, настроение у меня окончательно упало, и я успела мысленно обозвать Лешку «бестактным юнцом», когда взгляд мой упал в зеркало. О боже! Ирокез в боевой раскраске после сражения!

  Но Лешку заботило совершенно другое. И пока я, чертыхаясь, умывалась в ванной, он взахлеб хвастался Галчонку, что наконец-то решился подойти к этому, как он его именовал, «Сашеньке», и Сашенька его не оттолкнул... И вот тут мне стало не по себе. Я представила, как это выглядит со стороны: неопытный, неиспорченный юнец вешается на шею стареющему педику. Ну, и?

  Еще бы он его оттолкнул, старый кобелище...

  – Дурак! – завизжала Галчонок, определенно настроенная на ту же волну, что и я. – Конечно, он тебя не оттолкнет! Они все падкие на молоденьких. Смотри, чтобы не заразил какой-нибудь гадостью!

  – Что ты! Он совсем не такой, – оскорбился Лешка. – Если бы ты его знала, он бы тебе тоже понравился. И он своего кота обожает.

  Да-а. Аргумент... Впрочем, для Лешки это действительно аргумент. Лешка завзятый кошатник, у него своих трое, и он вечно возится с дворовыми котами, подкармливая их и таская к ветеринару. Поэтому «любовь к коту» для него всегда и неизменно равна общей идеальности. То, что многие отпетые негодяи, маньяки-убийцы и военные преступники начиная с Гитлера обожали животных, Лешку ничуть не смущает.

  Галчонок, конечно, усердно предостерегала Лешку, но юный влюбленный – неподходящий объект для разумной аргументации... Я решила при случае поговорить с Галчонком. Она явно чувствовала какую-то ответственность за Лешку, и если с ним что-то не то случится, Галчонок наверняка будет себя винить.

  Однако ничего не случалось. И вообще мне всю неделю было не до Лешки и даже в какой-то мере не до Галчонка. Я взяла много работы еще и на дом, поэтому только радовалась, что она у меня такая самостоятельная и хозяйственная, хотя и снова постирала белые наволочки с малиновой футболкой. Ну, будут у нас розовые наволочки. Очень приятный цвет. Да, и еще у меня теперь есть розовый бюстгальтер.

  Галчонок тоже взяла какой-то заказ, старательно рисовала что-то во FreeHandе – новой для нее программе, отставив даже эксперименты с фотографиями, и время от времени виделась с Лешкой, который буквально расцвел. Наконец, в конце недели она заявила, что намерена в субботу отправиться на соревнования по боксу – «поболеть» за Лешку.

  – За него, наверное, будет его Саша болеть, – предположила я.

  – Ну и что? Саша – это Саша. Даже если он хороший, все равно. А мы с Лешкой с детского садика дружим!

  Главное, чтобы этот Саша проникся пониманием дружбы с детского садика, подумала я. При виде хорошенькой юной девушки любой «Саша» наверняка возревнует... а это чревато неприятностями и для Лешки, и для Галчонка.

  В субботу я вышла на работу.

  Вообще-то у меня заслуженная репутация трудоголика. Работу я свою люблю – а я инженер-программист, и до недавнего времени мне казалось, что я не променяю ее ни на что другое. Но внезапно все будто выцвело и потеряло смысл. Я с трудом, но отдала себе отчет в том, что хожу на работу скорее по инерции, делаю все медленно и вяло, еле-еле понимаю задания, а после рабочего дня чувствую себя совершенно измочаленной. Определенно, мне нужен отпуск. А то, что вместо отпуска у меня еще и сверхурочные, отнюдь не добавляло мне воодушевления.

  К счастью, наш завотделом, Сергей Иваныч, заметил мой бледный вид и конскую улыбку (я поленилась нанести макияж, и все мои сорок четыре плюс общее нездоровье так и искрились на лице), поэтому отпустил меня пораньше.

  Я позвонила Галчонку.

  – Ты еще во дворце спорта? Слушай, я на машине. Заехать за тобой? И Лешу подкинем.

  – Давай, – обрадовалась дочь.

  Я успела как раз к концу соревнований. Награждения не застала – впрочем, Галчонок мне все уши прожужжала, какой Лешка молодец и как он классно взял «серебро».

  – И он с нами не поедет, его Саша забирает... Вон, видишь того мужика? Длинный такой. Это он и есть.

  Проследив за ее указующим пальчиком, я увидела высокого, очень импозантного худощавого мужчину слегка богемного вида, с чеканным профилем и в безупречном черном костюме с галстуком. На первый взгляд ему было лет тридцать. На второй... Что ж, по крайней мере, вкус Лешку не подвел. Но разница в возрасте...

  Двадцать пять лет, не меньше.

  Впрочем, если находятся девушки, готовые встречаться с ровесником собственной матери, чем парни хуже? Или лучше?

  У меня были кое-какие планы на вечер, но, придя домой, я их неожиданно для себя отставила. Мне захотелось лечь и спать, спать, спать.

  – Ма, ты переутомилась, – зудела Галчонок. – Кончай с этими сверхурочными! Ты что, отказаться не можешь? На вот, кофе попей...

  Кофе ни черта уже не бодрил.

  И таблетки от головы не помогали.

  И валидол...

  В понедельник я снова взяла машину и, возвращаясь с работы, заметила, что как раз успеваю заехать за Галчонком в бассейн – она ходит в бассейн три раза в неделю. Отлично!

  Мне стало казаться, что дочь чувствует себя заброшенной. Вот и возможность все исправить...

  У бассейна уже стояла Галчонок и разговаривала с каким-то мужчиной. Присмотревшись, я узнала «Сашеньку».

  – Так вот, – громко и бешено говорила Галчонок, – запомните: если вы разобьете его сердце, будете иметь дело со мной!

  Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Конечно, следовало бы остановить Галчонка, и объяснить ей, что не надо лезть не в свое дело, и... но в каких дешевых романчиках она нахваталась этих словечек, а?

  – Я не сделаю Леше ничего плохого, – мягко и терпеливо втолковывал ей собеседник, – я люблю его.

  – Да знаю я вашу любовь! Почитать, что вы сами про себя на своем гей.ру пишете, так блевать тянет! – простодушно выпалила Галчонок. – Лешка не такой, понятно? Я вам не дам его обидеть! Мы с ним с садика дружим, он мне как брат!

  – Я обещаю, что не буду его обижать, – все так же мягко произнес Александр.

  Я решила, что пора вмешаться.

  – Галчонок! Доченька!

  – О, ма!

  Всю дорогу до дома мы молчали. Галчонок все еще переживала стычку с Александром, а я просто устала. Под ребрами слева сильно кололо.

  Пришлось заехать в аптеку и купить валокордин...

  Заказ свой Галчонок благополучно спихнула, получила неплохой гонорар и, счастливая, побежала в магазин – покупать сладости, а затем в кино. Скажи я, что мне нездоровится, и Галчонок бы осталась. Но мне не хотелось портить ей радость.

  Я зашла к ней в комнату и остановилась.

  – Ма, – сказала она. Лицо у нее было белым, как бумага.

  В руке у нее была фотография Володи с друзьями. Та самая, последняя в его жизни.

  С котом.

  За спиной Володи стоял какой-то человек. Я раньше не обращала на него внимания – он явно случайно попал в кадр, но теперь присмотрелась.

  – Похож на Лешкина Сашу как, надо же...

  – Это не «похож». Это он и есть. Он и кот Тишка.

  – Галчонок, это не может быть кот Тишка. Тишка к тому времени давно умер.

  – Он исчез!

  – Это то же самое. Коты уходят умирать.

  – Нет! Это Тишка! И вот, смотри... – в голосе дочери я различила нотки истерики. Она швырнула мне фотографии, веером разлетевшиеся по полу. Я наклонилась, подняла одну, другую... На всех был этот злополучный кот.

  И на всех – то вполоборота, то со спины, то анфас, везде как бы случайно, виднелся один и тот же человек.

  Он не старел и не менялся. Он всегда носил элегантный черный костюм. Особенно странно этот костюм выглядел, например, в альпинистском походе, – в том самом, где разбился мой двоюродный брат, а Володя сильно травмировал ногу и больше в горы не ходил. Или в деревне, где жила покойная мамина тетя, рядом с курочками и козочками. Или в гараже, за спиной – за правым плечом – моего отца на его последней фотографии.

  – Кто он? – Галчонок уже кричала. – Кто он такой?! Что ему нужно от Лешки? Почему?!

  – Да успокойся ты! – я встряхнула ее за плечи. – Это простое совпадение. Это просто похожие люди.

  – Это он! И это тот самый кот!

  – Хватит! – я начала сердиться. – Какая разница? Спроси его сама, когда опять увидишь.

  Галчонок надулась.

  – Не буду я его спрашивать. Пошел он! Слушай, я на «Багровый пик» хочу сходить... Пойдем, а?

  Я выдохнула. Как ей объяснить, что у меня не переставая колет в боку, руки немеют, и вообще я уже читала книгу? А экранизации меня стабильно разочаровывают...

  – Ну ладно, сама схожу.

  Из кино Галчонок бы не выходила. Причем смотрит все подряд, от детских мультфильмов до боевиков. Я люблю ходить с ней, но не сегодня.

  Я взяла книгу, нашла место, до которого дочитала. Хотела продолжить чтение.

  Буквы расплылись перед глазами.

  Возле дивана, где я расположилась, сидел серый кот и смотрел на меня в упор.

  Я отчетливо видела белую «звезду» между его ушами, белые лапки и белое пятно на груди.

  Кот поднялся и грациозно запрыгнул на диван, свернувшись у меня в ногах. До меня донеслось тихое мурлыканье – и тотчас же сердце сжалось от невыносимой боли.

  – Черт, – я поднялась, чтобы выпить еще валокордину, но колени у меня подкосились. Боль стала прямо-таки адской. У меня еще достало сил, чтобы съехидничать – да, Олечка, пора вызывать врача, а ты как думала? – но не добраться до телефона: я сумела только выйти в прихожую, опереться на стену и сползти на пол...

  Громкое мяуканье донеслось как сквозь вату, и почти сразу раздался звонок. Кто-то толкнул дверь.

  Лешка!

  Галчонок так доверяет ему, что даже дала ключи от нашей квартиры. А он ей – от своей.

  – Здрасьте, Ольга Павлов... Ой! Сейчас, сейчас... я врача вызову...

  Лешка вызвал врача, помог мне подняться, оттащил меня обратно на диван, принес воды с валокордином.

  – Галчонку позвонить?

  – Не на... до... – вышептала я. – Не надо... ее... пугать...

  – Да уж, – сказал он. – Ой, у вас котик! На Тишку похож! Может, его покормить? – он пошел рыться в холодильнике, нашел там молоко, вынес мисочку с молоком в прихожую и продолжал болтать: – А знаете, если бы не он, я бы не зашел. Я услышал «мяу, мяу» – вот это да, думаю, у них кот появился, что ли? Зашел, а тут вы...

  Значит, кот меня выручил.

  Приехала «скорая», врач возился со мной, мне делали какие-то уколы, предлагали госпитализацию, давали таблетки, напоследок велели строго-настрого обратиться к кардиологу по месту жительства. Наконец, я немного пришла в себя.

  Лешка все это время хлопотал возле меня. И так же все время рядом сидел серый кот.

  – Спасибо тебе, Леша. Ты меня спас, – искренне произнесла я.

  – Да говорю ведь, это котик ваш помог. А давно он у вас? Я же три дня назад заходил – его не было.

  Я промолчала. Отвечать не хотелось. Я уже поняла, что это за кот, только никак не могла облечь понимание в слова.

  – Ладно, вы отдыхайте, а я... – Лешка еще что-то говорил на ходу, но я уже не могла его расслышать.

  Ночник тускло мигнул. И у изголовья я рассмотрела чужой силуэт.

  Элегантный мужчина в черном костюме.

  – Саша?

  – Да, это я.

  – Я умираю?

  – Нет, на этот раз нам все удалось.

  Удалось? Что удалось? И кому это «нам»?

  – Так, значит, вы хотели быть ближе ко мне? – сказала я. – Через Лешку? Вам не кажется, что это нехорошо, так играть с его чувствами?

  – Вы как ваша дочь, – усмехнулся он. – Нет, вы ошибаетесь. Мы тоже можем любить. И любим тех, кого больше всего любят наши подопечные.

  Я перевела дух.

  – Гей с кошкой... Странный образ, не находите?

  – О, я могу выглядеть и девушкой с белыми крыльями, но это будет банально, согласитесь, – он снова усмехнулся.

  – Так кот не причина, – сообразила я. – Кот просто...

  – Вестник. Он предупреждает, если подопечному грозит смерть. Но только вы и Галина поняли, что к чему.

  – Она у меня умница, – с гордостью сказала я.

  – Конечно.

  Он направился к выходу, но на пороге остановился.

  – Тиша пока побудет с вами. Не думайте, что это последний сердечный приступ. Мой вам совет – измените график работы и сходите к кардиологу.

  Я откинулась на спинку дивана. Снова взяла книгу.

  Тиша свернулся клубочком, как обычный кот, и уютно посапывал у меня в ногах.

  Скоро придет Галчонок, наверняка всполошится и начнет расспросы. Не знаю, что я ей скажу. Да и Тише... По крайней мере, ему не придется ловить для меня крыс. Но жаль, что я не успела спросить у Александра – у всех ли «подопечных» есть такой вот серый кот с белой грудкой?