Текст книги "Анжелика и принц (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

И они с ним хором сказали:

– Это вы?

4.20 Жиль де Роган. Слушая ветер

Жиль де Роган слушал ветер едва ли не с самого рождения. Но слушали-то и другие, особенно – осенью и зимой, когда он завывал в щелях и каминных трубах, и хлопал незакрытыми ставнями. А он – ещё и слышал.

Ветер был ему и песней, и сказкой, и утешением. Пока брат и сёстры плакали или ссорились, он высовывался в окно, ловил пролетающий мимо ветерок... и все семейные ссоры сразу же отодвигались куда-то вдаль, переставали быть хоть сколько-нибудь важными. Потому что важное – вот оно!

Конечно, его учили не только слушать, и не только ветер. Но ветер был первой из могущественных сил, он пришёл сам и остался, и Жилю даже в самые тяжёлые моменты жизни почти не приходилось напрягаться или сосредоточиваться, чтобы услышать его, и попросить о помощи.

Но увы, отец, принц Людовик, не слышал ветер так же хорошо, как его самый младший сын, и никогда не понимал его порывов и завихрений. Нет, он умел пользоваться силами воздуха – как все. Но – не более. А для Жиля ветер был много, много больше, чем просто подвластная сила. Друг, соратник, учитель. Как вода для сестрицы Катрин, или камень для брата Франсуа, или огонь для сестрицы Анриетты.

Удивительно ли, что в шестнадцать Жиль ушёл из дома и больше туда не вернулся? Как бы не был красив замок Лимей, как бы не прельщала королевская служба – всё это оказалось не для него. А что для него? Звёздное небо, конь под седлом, да песня ветра. Разве не найдёт он себе место и занятие по душе?

Но оказалось, что найти себе место по душе не так-то просто. Как и его стихия, Жиль был непостоянен, ему всё время хотелось нового – новых мест, новых впечатлений, новых ощущений. Брат и сёстры создавали семьи, производили на свет наследников, а он всё странствовал, полагая, что есть на белом свете то чудесное место, просто он его пока ещё не нашёл.

Мимоходом он делал такое, за что потом его долго-долго помнили. Спасти город от наводнения, перенаправив воду в другое место? Можно. Побить градом армию врага и утопить в грязи? Пожалуйста. Осушить гнилое болото? Давайте попробуем. И это он пока ещё не вышел в море, что называется. А в море было ещё интереснее – огромное пространство, и внизу – не камень, а вода, вода мягче и податливее. Ах, какие водовороты ему удавались, с какими ураганами он дружил! Какие подарки предлагали ему за то, чтобы он принял участие в каком-нибудь морском сражении – на той или иной стороне!

Но он согласился лишь однажды, только один человек сумел его убедить. И – не наградами и не дарами, но интересной постановкой задачи.

Да, награды и дары очень долгое время не интересовали Жиля совершенно. Ну подумаешь – золото, для чего оно, есть его, спать на нём? Так нет ведь. Поэтому – без надобности.

А вот женщины – интересовали, и даже очень. Его первой любовью была девчонка-ведьма из деревни, соседней с Лимеем, она славилась тем, что могла заговорить погоду -приманить дождь, когда это надо, и отвести град от полей, и призвать солнце. Жиль тогда ничего этого ещё не умел, зелёный был совсем, но та девчонка Маржолен что-то в нём разглядела. И учила его... разному. И тонкостям дружбы со стихией, и радостям плотской любви. Правда, однажды она исчезла, и никто не мог сказать – куда. Пришлось жить дальше – вместе с ветром.

А дальше случались и девы, и дамы, и босоногие девчонки, и неверные жёны правителей далёких земель. Они приходили и уходили, не сказать, что не трогали его сердце совсем, но – той остроты чувств, что складывалась из женской привлекательности и сходных магических сил, он больше не встретил ни разу.

Его утешало то, что ему, всё же, повезло, и он такое хотя бы видел и раз испытал, а другие могли и не встретить вовсе. Вроде братца Франсуа, правильного до тошноты, который женился на такой же правильной деве, и что из того вышло? Ничего особенно хорошего. Новый Лимей, правда, неплох, и сады вокруг него тоже хороши, но вот с наследниками у братца не задалось.

Впрочем, у Жиля и вовсе никаких наследников не было.

Когда он задумался о том, что неплохо бы попробовать повторить в потомстве его дарования? Правда, память услужливо подсовывала ему брата и сестёр, несхожих между собой и не похожих на родителей. А у некоторых одарённых приятелей дети рождались и вовсе без магической силы. Поэтому следовало положиться на волю всевышнего, но как раз этого-то Жиль и не умел. И его путешествия, кроме того, что ему было просто приятно и интересно путешествовать, имели цель – больше узнать о магической силе как таковой, и о способах её передачи.

Он не гнушался никаких проявлений магии – пробовал всё, с чем встречался, и что давалось ему хоть как-то. Г оворил себе – что он в первую очередь учёный, исследователь, а потом уже – Жиль де Роган, франкийский принц. К слову, быть принцем могущественного государства оказалось неплохо и в странствиях – к нему относились с уважением, его приглашали в приличные дома, его кормили и поили – в общем, его путешествия были достаточно приятными.

Конечно, осечки случались, не могли не случаться – из-за женщин, из-за того, что не все хотели делиться секретами, просто из-за непонимания и недоверия к чужаку. Не зря он вернулся домой хромым и с покорёженным черепом. Но – мог и не вернуться, поэтому -спасибо тебе, господи, что оставил в живых.

И чего он вернулся-то вообще? Может, стоило осесть на далёком Востоке, в горах, что подпирают небо вершинами, над которыми такой ветер – никакому морю не снилось, и слушать песню этого ветра вечно? Так нет же, потянуло домой. Увидеть стены преображённого Лимея, посмотреть на брата и сестёр, и на их потомство тоже посмотреть. Вдохнуть запахи лимейских роз. Искупаться в озере.

Да в конце концов, взять себе магически одарённую жену и породить магически одарённых детей. Что он, хуже других, что ли?

Не хуже, нет. Просто – другой. За годы вдали от родных земель он настолько изменился, что стал другим. Или – это они все изменились, а он – нет? Или – изменились вообще все, и точка, и ничего с тем не поделать?

Жиль не застал в живых не только отца – это было ожидаемо, но и старшего брата. Франсуа скончался за два года до его возвращения и передал дела и наследство единственному выжившему сыну, мальчишке, уже девятнадцатилетнему, по слухам -очень неплохому бойцу, посредственному магу и безупречному сеньору обширных земель Роганов. Сестрица Анриетта перенапряглась в магическом бою, и едва носила ноги. И только сестрица Катрин, самая старшая, процветала – муж-маршал, шестеро одарённых детей, а от старших детей – уже внуки.

Оказалось, что у Жиля тоже есть какая-никакая собственность. Небольшой дом в столице и небольшой замок Акон неподалёку от Безье, где проживал его старинный, с юности ещё приятель граф Флориан. Увы, собственность нуждалась в твёрдой руке, а Жиль обеспечить таковую все эти годы не мог. Замок ветшал, столичный дом держался лучше, но – разве это владения для принца из семьи Роганов, который объехал полсвета, вышел живым из таких передряг, которые здешним лягушкам и не снились, и сам по себе – маг невероятной силы и весьма обширных способностей и умений?

Новую жизнь, будь она неладна, нужно было с чего-то начинать. Жиль даже подумал, что зря не накопил больших богатств в своих странствиях, но ему была неприятна сама мысль о том, чтобы что-то копить, или служить кому-то за деньги. Он служил, бывало, но – из интереса или если не было другого выхода. И считал, что для принца это единственно верный вариант. Но теперь вдруг оказалось, что нужны деньги – нанимать слуг, ремонтировать все эти клятые замки и дома, и что там ещё с ними делают? Деньги были -что-то оставил ему отец, что-то дожидалось его с тех пор, пока он ещё не отправился в путешествие, и всё же какие-то подарки и подношения за службу он тоже принимал, другое дело, что – можно было принимать больше, сейчас он понимал это очень хорошо. Ему хотелось жить на широкую ногу, но как это устроить, он себе не представлял.

Жиль переговорил с роднёй – то есть с сёстрицей Анриеттой и ещё с сестрицей Катрин, и встретился её мужем. Все они приняли его довольно радушно, и все предлагали гостить в их домах, сколько понадобится, но разве ж он вернулся для того, чтобы гостить? Нет, он желал быть уже хозяином, наконец. Только с какой же стороны за это взяться?

Наверное, было бы правильно встретиться с племянником Анри и осмотреть его владения – раз в них всё хорошо. Сестрица Катрин говорила, что у племянника, кроме прочего, отличный управляющий, он может подсказать и посоветовать. Но идти за советом к племяннику? К мальчишке? Ему, Жилю де Рогану? Не дождётесь.

Вот если бы сам пришёл и всё принёс – другое дело. Или хотя бы просто поделился.

Идея возникла в ночной пьяной беседе с дражайшим соседом и приятелем юности -Флорианом де Безье. Убить двух зайцев – получить часть семейного имущества Роганов и жениться на дочке того же Флориана, за которой тот давал недурственное приданое, и вполне готов был вручить её Жилю – как-никак, принц Роган, хоть и помятый жизнью, зато кровь – не водица, да и силы магической накопил немеряно. Конечно, дочка Флориана в магии была ни в зуб ногой, но был шанс на то, что сила передастся через поколение. Зато она была красавица, эта юная Анжелика. Правда, Жиль ей ощутимо не понравился, но – кто ж вас, сударыня, спрашивать-то будет?

Дальше следовало заявить претензии на исконные земли Роганов. И для того они с Флорианом придумали завещание братца Франсуа. Якобы, кто женится на деве Безье – тот и наследник. Жиль даже при дворе потряс этой бумаженцией. Уж конечно, два отличных мага сделали так, что до правды там не докопаешься, хоть на первоэлементы эту бумагу разбери, да кто бы взялся, что называется.

Племянник Анри, прослышав про такое дело, резво прискакал жениться. Держался хорошо – как вельможа, деву очаровал, да так, что она заголосила и потребовала от отца, чтоб разрешил ей племянника, а не дядю. Правда, отец не разрешал, но дева стояла на своём – топала ножками и рыдала.

Тогда подумали вместе с отцом девы и придумали так: пригласить Анри, пригласить его, Жиля, и чтоб оба погостили подольше. И тут уже Жиль не сомневался, что сможет очаровать юную деву, просто потому, что умеет это делать, а какие там умения у двадцатилетнего юнца, который во всём похож на братца Франсуа, такой же каменный и холодный?

А ещё он совершенно случайно, на попойке в столице с некоторыми приятелями юности, узнал, что сынок Безье, Антуан – на самом-то деле вовсе не Безье, а бастард покойного короля. Это были великолепные, прекраснейшие сведения, и источник не лгал и не заблуждался – такое Жиль проверял на раз, а проговорился один из ближних людей его покойного величества, бывший в курсе его любовных похождений. Но тут Жиль сделал ошибку. Нужно было молчать и донести эти сведения до Флориана, а потом уже вместе подумать, как их лучше применить. А Жиль решил сделать Антуана дрянным, но сторонником, и попытался запугать его – сказал, чтоб уговорил сестру отказаться от Анри и согласиться на него, а не то он расскажет всем, кто был отец того Антуана, и начнёт с Флориана де Безье. И похоже, щенок Антуан испугался. Или у Флориана были могущественные враги, о которых он ничего не рассказал Жилю.

Сначала умер Флориан – быстро и страшно. Его дочь Антуан тут же выпроводил к Анри, подтвердив договор – наверное, решил, что с младшим будет проще сладить, чем со старшим? Но после слухи сообщили и о тяжёлой болезни той самой дочери, правда, следом – о её чудесном исцелении. У Жиля были глаза и уши в Лимее – и эти глаза с ушами подтверждали, что дева выздоровела и стала ещё живее и веселее, чем была. Это обнадёживало, но Анри мог поторопиться. Следовало его притормозить.

Подольститься к мадам Екатерине оказалось даже проще, чем он думал. У них нашлись какие-то общие воспоминания – из той счастливой поры, когда Жиль был молод и красив, а она ещё не овдовела. Правда, у неё были какие-то дела со щенком Антуаном, и это нужно было прекратить – потому что зачем ещё? Это было легко, всего лишь – рассказать о происхождении щенка, мадам Екатерина терпеть не могла любые упоминания о неверности своего супруга, а таковых хватало. Но щенок скрылся в Безье – кажется, понял, что нужно сидеть тихо.

Жиль очаровывал придворных дам королевы-матери и развлекал её саму рассказами о далёких землях. А Анри тем временем бился со своей потерявшей память после болезни невестой – что там за болезнь-то такая была? Ничего, это пусть. А для того, чтобы не торопился со свадьбой – вот вам, ваше высочество, королевское повеление – отложить свадьбу до прибытия в столицу. И передаст его пускай не кто-то там, а ещё один племянничек, Лионель, младший сын Катрин, священник и сильный менталист.

Лионель Жилю, откровенно говоря, нравился. Парень умудрился и с семьёй не рассориться, смиренно приняв уготованную ему церковную карьеру, и выбить себе несколько лет войны и свободы – да не где-нибудь, а на югах, в море. И ухитрился попасть на правильной стороне в битву при Лаганасе – вместе с другом, и там, говорят, себя не щадил, но вышел победителем, как то приличному человеку и положено, особенно если тот человек разом и Роган, и Вьевилль.

И как раз по всем этим причинам Жиль не желал раньше времени встречаться и говорить с племянником – этим племянником, умным племянником, вероятно – самым умным из его племянников. Потому что – догадается. Значит, следовало по возможности избегать встреч, а когда не удавалось – то ограничиваться вежливостью.

Всё сложилось, Анри привёз в Паризию невесту – именно как невесту, в таком качестве и представил её королю. Король Жиля не любил, он встречал по одёжке, по ней же провожал, а ещё по воспоминаниям о совместных детстве и юности, а Жиль всей этой молодежи виделся едва не стариком.

Встретиться с девой удалось на первом же балу. И как же она разительно изменилась! Вместо безмятежной юной красавицы, иногда капризной, но в целом – довольно милой, Жиль увидел странную помесь взъерошенного зверёныша, готового укусить, и невероятно обворожительной феи, какой дочка Флориана не была никогда. Она стала стройнее, на похудевшем лице изумрудами сверкали глаза – но это после болезни, наверное. Конечно, он сам никогда не пробовал дулью, да и не рискнул бы, даже скажи ему, что вылечат, так что... И девица дала ему от ворот поворот, прямо и без сантиментов. Люблю, мол, Анри, и все дела. И мир хочу посмотреть, после свадьбы отправимся.

Любит она, конечно. Ничуть не сильнее, чем любого приятеля того же Анри. А тот Анри не особенно и стоит её верности – потому что как зашёл в бальную залу, так и заворотил голову по сторонам.

И в этом свете Жиль подумал, что ему поможет ближняя дама Анжелики, кузина Флориана. Красивая бесприданница, могла бы устроить свою жизнь, а вместо того -прозябает при богатой кузине и вздыхает по её жениху. Вот пусть на ней Анри и женится. Она не маг, и в семье у неё магов не было.

А от Анжелики фонило пробудившейся магией на приличном расстоянии, и это был чудеснейший вкус, запах и вообще ощущение. Жиль даже позволил себе помечтать -самую малость – об их совместном будущем. Потому что это была не просто юная дева и дочь друга, это невероятная жемчужина, которая достойна и его силы, и его хитрости, и всех тех усилий, которые он приложил, чтобы её заполучить.

Далее Жиль наблюдал за карьерой Анжелики при дворе – подружилась с принцессой Маргаритой, дала отпор мадам Екатерине – любо-дорого посмотреть. Сила и характер, а ведь ни того, ни другого не было. Но очень хорошо, что проявилось, так ведь?

И ходит по дворцу с артефактом, блокирующим любое ментальное воздействие. Очень жаль, потому что иначе игра бы уже закончилась. А так... придется по-другому.

Накануне финального бала свадебной эпопеи к Жилю обратился Сильвестр Мартен, маршал-протестант. Зашёл издалека, вежливо – известно же, что король не любит Жиля де Рогана, предпочитая ему племянника, а любит ли Жиль де Роган короля?

Запахло заговором, да каким-то гниловастым. Мартен не был магом, задурить ему голову не составило труда, он отбыл в полной уверенности, что Жиль де Роган выступит на их стороне. А Жиль всего-навсего собирался воспользоваться беспорядками в своих корыстных целях.

Ему удалось передать брошь-портал Антуанетте де Безье и убедить её прикрепить ту брошь к одежде Анжелики. Далее следовало самому поскорее оказаться вне столицы, да подальше, и у него был способ это сделать.

А потом оказалось, что и на старуху бывает проруха, и на хитроумного Жиля де Рогана -тоже. Потому что брошь перенесла в замок Акон платье Анжелики – но без его носительницы. И это было полное поражение, потому что кто знает, где она теперь, и как её выслеживать? Выбрались ли они из города? И куда выбрались – в Лимее-то не появились, хотя весь день до того таскали туда вещи порталом, это Жиль смог узнать.

В неведении прошло довольно много времени, но Жиль не терял времени и укреплял замок Акон. Маршал Вьевилль зачистил столицу и королевский дворец, говорят – там был магический пожар, чуть соседние кварталы не сожгли. Король объявился в окрестностях Лимея – вместе с Анри. А уши Жиля погибли в первую же ночь беспорядков, когда, как оказалось, племянник спасал короля.

Нужно было понять, что дальше. Что ему, Жилю, вообще нужно? Что дальше будет с королевством? Выходило одно – затаиться и сидеть. Маршал Мартен вполне мог проболтаться, что Жиль де Роган согласился стать союзником, хоть это было и не вполне так.

Жиль терпеть не мог свой замок – холодный, неуютный, неустроенный. Но защитил его, будто собрался прожить в нём лет сто. И если мимо ехали обычные люди, не маги, то они и вовсе не замечали этого замка. А на магов он расставил по окрестностям отличнейшие ловушки.

Иногда в те ловушки кто-нибудь попадался – и оставался ему служить. Маги на службе -отличное же дело!

А когда управляющий сообщил, что попались сразу двое, да ещё одна из них – девка, Жиль и вовсе возрадовался. Девка-маг? Сюда её, поглядим.

Девка была тоща, стрижена и взъерошена. Стражники привели её в гостиную, поставили под свет из распахнутого окна... и Жиль обомлел.

Потому что перед ним в мужской одежде стояла она, Анжелика де Безье. Надо же, что ветер-то надул!

И не говорите после такого, что Жиль – не любимец судьбы!

4.21 Лика. Кто встрянет – огребёт

И что, выходит, всю эту херню с ловушкой устроил им Жиль? Выследил их и поймал? Да вашу ж мать, сколько ж можно! Она же даже замуж согласилась выйти – типа, чтоб другие отстали! Нет, ещё и по любви, но и чтоб отстали тоже! И что теперь как?

– Как же я рад вас видеть, дорогая госпожа Анжелика, – Жиль смотрел на неё и будто сам не верил привалившему счастью. – Очень рад оказать гостеприимство дочери моего старинного друга.

– Хрена ли гостеприимство, – усомнилась Лика. – Очень, знаете ли, крутое гостеприимство

– в подвале, со стрёмным сеном и помойным ведром, мать вашу.

– Если бы я только знал, что вы почтите меня визитом, – усмехнулся Жиль, – встретил бы на пороге. И дорогу к воротам расчистил.

А что там не так с той дорогой? Они-то не видели никакой дороги.

– Да вот знаете, даже и не собиралась. У меня так-то дела, поэтому давайте договоримся -вы сейчас нас отпускаете, а потом, как мы с делами разберёмся, так в гости-то и заедем. Может быть.

– И что же за дела у вас, прекрасная Анжелика, в моих краях?

– Да знать я не знаю ни про какие ваши края, верите? Ещё раз: мне надо ехать дальше. Нам обоим надо ехать дальше.

– Хорошо, поговорим сразу и начистоту. Нет, я не рассчитывал на такую удачу. Да, я очень рад, что господь привёл вас прямо в мой дом. Потому что наконец-то я смогу взять вас в жёны.

Ну вот опять. Грибов поганых он обожрался, что ли? Или траву какую ел? А то и курил?

– Опоздали, – хмыкнула она.

– То есть? О чём это вы?

– А я замужем.

Он аж сник, бедняга.

– А вы не обманываете?

– Спросите у маршала де Вьевилля, это он велел нам всё бросить и бежать венчаться. Кольцо видите? – и показала свою правую руку.

– И что же, племянник даже не стал ждать конца беспорядков?

– Племянник? – не въехала Лика. – А, Анри? Так я вовсе не за ним замужем, ну его нафиг.

– Куда-куда его?

– Далеко. Но смысл в том, что для ваших целей я больше не гожусь, так что давайте расходиться миром.

– Что вы, дорогая моя, знаете о моих целях?

– Сами ж сказали – меня в жёны. Тоже, поди, хотите моё дерьмовое приданое?

– Анжелика, что с вами случилось? Почему вы говорите...

– Как капитан наёмников? – услужливо подсказала Лика. – Мне так проще, если что. Да и ситуация, знаете, не располагает к особой вежливости. Вы тут херню устроили, я стою перед вами в гребаном антимагическом ошейнике, и ещё кто-то говорит о вежливости? Данунахер вашу вежливость, в таком-то деле.

– Ладно, – он тоже что-то там себе понял. – Тогда извольте сесть и слушать. Кто там ваш муж? Что за дурак отпустил вас в мужском платье шляться без охраны?

– А почему вы решили, что отпустил? – сощурилась Лика.

– Дьявол, – Жиль взял со стола какой-то прозрачный кристалл и стал в него смотреть. -Кто, в таком случае, у меня в подвале? Что? – глаза его расширились от изумления. -Саваж? – он посмотрел на Лику в упор. – Саваж – ваш супруг?

– Именно, – отрезала Лика. – Графиня Саваж, к вашим услугам. Думаю, нас уже ищут -потерялись-то мы вчера. И ведь найдут, и вам мало не покажется, я вас уверяю.

– Хорошо, я придумал. Я отпущу вашего мужа. в обмен на вас. Вы останетесь со мной.

– Вы думаете, прокатит? Он же ваш этот замок затраханный по камешку разнесёт.

– Что-то пока никто ничего не разнёс, – заметил Жиль. – Располагайтесь, дорогая Анжелика, и давайте договариваться.

– Договариваться можно на равных, а мы с вами ни хера ни на равных, извините.

– Я сниму с вас ошейник. чуть позже. Сначала выслушайте меня.

– Ну, – Лика огляделась, увидела рядом деревянное кресло – старое и облезлое, накрытое какой-то тряпицей.

Тряпица показалась грязной и вообще подозрительной, поэтому Лика сбросила её на пол и потом только села.

– Мне нужны наследники. Или хотя бы один наследник – здоровый и магически одарённый. И для этого мне нужны вы. В принципе, я даже буду готов отпустить вас к мужу – потом. Если вы сами захотите уйти. Но вам придётся подарить мне некоторое время своей жизни... и наследника.

– Бред какой, господи, – Лика аж головой замотала, попытавшись развидеть этот наглый лысый череп. – Это невозможно.

– Очень даже возможно. Иначе я убью Саважа – сейчас ничто не мешает мне это сделать.

– Не прокатит. Если вы будете всё это время держать меня в ошейнике – я скоро помру, мне так объяснили. И никакого вам наследника. А если вы с меня ошейник снимете – то я здесь всё нахер сожгу, уж извините. В королевском дворце, говорят, даже камни поплавились, не то, что вшивые половички, – Лика отпнула от себя сброшенную на пол тряпку.

– Так это вы подожгли дворец? – почему-то восхитился он. – Вам достало силы?

– А то, – зло сказала Лика. – Да что вы знаете обо мне, что хотите от меня наследника? Вам и вправду надо, чтобы он был с моими генами? Да на хера, на самом-то деле? Вы кукухой поехали, да? В смысле – безумны? Ума лишились в путешествиях, а не только волос на черепе?

– Я хочу породниться с моим другом, покойным графом Флорианом, – сообщил он. – Мне нужна ваша сила, я хочу увидеть её в наших с вами детях.

– Породниться он хочет, ага. Вы её видели, эту силу? Это вам прилетело по башке, когда она в первый раз прорезалась? Это вы тогда чуть не сдохли? Вы учили меня с ней обращаться? Вы доверяли мне прикрывать спину в бою? Это с вами мы стояли плечом к плечу против полусотни уродов, и потом чуть не померли на пару от истощения? – и когда она пела «Арию» в королевском саду, тоже вовсе не скотина Жиль сидел рядом! – Знаете, когда ваш племянник кое-что про меня и мою силу понял, то, по ходу, перекрестился, что я в итоге осталась не с ним. А не понял – так поймёт ещё. А теперь и вы туда же. Саваж взял меня без ничего и в штанах, как мудро сказал господин маршал Вьевилль. И он не боялся, что я сожгу его к хренам первой же ночью. А вы? Не боитесь? А я ведь сожгу. И если с головы моего мужа упадёт хоть один волос, сожгу непременно.

– Прекрасна, – улыбнулся Жиль.

Что-то он совсем дебил, по ходу. Ни хрена не понимает.

– Я даже сниму с вас ошейник. Не сразу. Сначала зафиксирую вам руки.

– Не поможет.

– Хорошо зафиксирую. А потом. познакомимся поближе.

Жиль поднялся из кресла, в котором сидел, и поднялся тяжело – нога-то почти не служит, так тебе и надо, гадина. Взял со столика какие-то штуки, очевидно – магические, подошёл, и прямо пригвоздил Лику к деревянному сиденью взглядом. И в том взгляде было главным образом восхищение – ну надо же, оценил, мать его за ногу.

Запястья Лики разом с подлокотниками охватили плотные серебристые ленты – она могла разве что пошевелить пальцами. Блин, надо было бежать, он же хромой, не успел бы за ней, и чего она тормозила! А Жиль сбросил дублет, снял рубаху и приблизился к ней, тяжело опустился рядом на пол. Расстегнул верхние пуговицы её дублета, тронул подбородок, развязал шнурки сорочки.

– Какая невероятно нежная у вас кожа, дорогая. А это ещё что?

Что-что, свадебный подарок, подумала Лика, а ты точно дебил, если не знаешь, что это.

Ну да, жемчужные бусы в пять рядов не носят в дорогу под дублетом, но она хочет и будет. Лика собралась уже зажмуриться, чтобы не видеть этой рожи, перед которой она оказалась совершенно бессильна, но взгляд зацепился за деталь. За маленькую хреновинку, висящую у него на шее. Голубую, типа эмалевую. Или у них тут эмали нет? Да есть, наверное. У него никак не должно быть такой хреновинки, однако была.

Он же тем временем отогнул от шеи воротник её рубахи, залез под него рукой и, по ходу, хотел снять с неё бусы. Но стоило ему коснуться застёжки, как вдруг громыхнуло, сверкнуло, из окна посыпались стёкла и ещё что-то где-то упало. И сам он... упал.

Неожиданно, блин. Лика даже не сразу сообразила, что свободна, совсем свободна. И руки у неё свободны, и ошейника на шее нет. Ни хрена ж себе!

Попробовала встать, но ноги подкосились, и она опять плюхнулась в кресло. Сообразила найти в сумке на поясе зеркало. Цело, не разбилось, работает.

– Лионель, спаси нас, пожалуйста! Да хрен знает, где мы, не знаю, в каком-то затраханном замке дядюшки Жиля!

Кажется, про замок дядюшки Жиля оказалось исчерпывающей информацией, потому что Лионель сразу повеселел и командовал кому-то строить портал. Ок, Чип и Дейл спешат на помощь, можно выдохнуть. К Жанно она побежит чуть позже, а сначала выяснит ещё один непонятный вопрос.

Проклятущий Жиль лежал на полу и тяжело дышал. Услышал шаги, открыл глаза.

– Вот что, – Лика наклонилась над ним, – я так-то вообще не бью лежачих, но будете борзеть – могу и передумать. Поэтому лежите спокойно и отвечайте на вопросы. Ясно? Можете говорить?

– Могу, – ответил он с лёгким вздохом.

– Тогда признавайтесь, откуда у вас эта штука? – Лика осторожно коснулась кончиком пальца голубой эмалевой хрени, что-то вроде ангелочка с крылышками.

– От мастера, госпожа Анжелика, – он слегка улыбнулся. – От мастера, который её изготовил. А где вы, скажите пожалуйста, видели такую вещь?

– У хорошо знакомого человека, – отрезала она. – И что она означает?

– Абсолютно ничего. Это просто вещь, не артефакт.

– Вижу, что не артефакт.

– Их было две. И вторую я отдал, давно. Много лет назад.

– Рассказывайте. Расскажете – помогу перебраться на стул.

– А вы умеете добывать нужные вам сведения, – усмехнулся он и поднялся сам, опираясь на обе руки, и сел.

Лика отскочила, приготовила ладони.

– Не беспокойтесь, я не трону вас. Я не настолько глуп, чтобы идти против тех сил, что взяли вас под защиту.

Какие, на хрен, силы? Лика ничего не поняла, но руки на всякий случай держала в готовности.

– Ну и? – спросила, уставившись ему в лицо.

– Давным-давно я отдал вторую подвеску девушке, что провела со мной несколько ночей. И велел передать ребёнку, если он родится.

Ва-а-а-ашу ж мать!

– И... кто была та девушка?

– Это важно? – усмехнулся он.

– Важно, – отрезала Лика.

– Служанка в замке Безье.

– Её звали Кати? Она стирала там бельё?

– Да откуда ж я знаю? Я даже не могу сказать, что помню её лицо – мы встречались в полной темноте, таково было моё условие, незачем ей было знать, кто я.

– Надо же, какая таинственность! А почему она? Что такого было в той девушке?

– Было, – снова усмехнулся Жиль. – Она – единокровная сестра Флориана де Безье, бастард его отца.

– Что? – в конец они тут все охеревшие, что ли? – И что, он не мог обеспечить своей сестре нормальную жизнь, чтоб без стирки в холодной воде? Почему же он такой урод-то?

– Да вы суровы, – он всё ещё усмехался. – И что же, вы видели у неё эту подвеску?

– Почему у неё? У её ребёнка, – усмехнулась в ответ Лика – получи, фашист, гранату.

Он так впился в неё взглядом, что Лика подумала – капец, сейчас сожрёт. Прямо на месте сожрёт. Как есть – с немытой головой и в грязной рубахе.

– У неё был ребёнок? И где он сейчас, ему ведь уже почти семнадцать лет? Где он, это ведь должен быть мой сын!

– Сын, значит? – гендерные шовинисты, чтоб им пропасть. – А дочь уже не прокатит?

– Дочь? – нахмурился Жиль. – Почему дочь?

– Потому что, мать вашу, дочь! Дочь, которая росла, ничего не зная про своего отца, кроме того, что он был, и то только потому, что не могла же она из сырости народиться, и её определённо не в капусте нашли! Потому что она крута и прекрасна, даже не имея за душой ничего! И тьфу, нет бы порадоваться, так туда же – дочь, зачем она мне, надо сына! А незачем – так и проваливай, то есть валяйся тут дальше, пока не сдохнешь сам, естественным путём! Хрен тебе, а не ребенка, ясно?

Лика подскочила и бросилась к дверям, которые распахнулись – прямо как для неё. На пороге стоял Жанно – живой, здоровый, тёплый, хороший, нормальный, прекрасный, самый лучший на свете. Она бросилась ему на шею и заревела, даже не обращая внимания на тех, кто стоял за его спиной, и на фейерверк искр, возникших из ниоткуда и закружившихся вокруг них, и не слыша смешков и словечек вроде «только дураки будут разлучать такую парочку».

– Роза сердца моего, ты в порядке? – он гладил её по голове и целовал.

– Я-то да, а он, представляешь, этой скотине не нужна его дочь!

– Что? Какая дочь? Какой, прости, скотине? – Жанно определённо ничего не понимал, а вокруг ходили люди и что-то делали, и ещё говорили.

– Рад приветствовать, дорогой родич. Извините, что без приглашения, – это Лионель.