Текст книги "Анжелика и принц (СИ)"
Автор книги: Салма Кальк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
Лика проснулась перед закатом. По ощущениям не поняла ничего – что вообще происходит, где она есть, почему не может пошевелить руками, и на чём таком она спит. Потом вспомнила.
Попробовала пошевелиться, но обхватившие её руки зашевелились тоже и сильнее прижали тело к телу.
– Роза?
Эх, надо открыть глаза и посмотреть. Это же она теперь роза. Вместо дурной девки. Кто бы мог подумать.
А все ожили, по ходу. Потому что пальцы на её спине тихонько гладили позвоночник и добрались до застёжки лифчика.
– Что это у тебя там?
Точно, ты ж ни разу такого дива не видел, кот ты драный. Точно его Лионель зовёт, драный кот, и всё тут.
– Потом посмотришь, – она попыталась выпутаться из его рук и сесть.
Удалось.
– Потом? – усмехнулся он. – Звучит, как обещание. Скажи, тебе легче? Хоть немного?
– Да, – голова уже не кружится, точнее, не так сильно кружится, руки не болят.
Но хочется пить. Надо дойти до речки.
– Вот и хорошо.
– А ты?
– А что мне сделается?
Он тоже попытался сесть. Она попробовала отползти, чтобы освободить ему ноги, но для этого несложного действия ей нужно было как-то сильно напрячься. Тьфу, блин. Магичка хренова.
Тем временем Жан-Филипп умудрился сесть, опираясь спиной на древесные корни, и снова притянул её к себе. Да, так было проще – обхватить его и сложить голову к нему на плечо. Два задохлика, короче.
Которые перед тем положили до хрена врагов. А теперь самим бы кони не двинуть.
– Если по уму – так сейчас бы поесть, а потом помыться, – говорил он негромко. – И станет легче. Потому что я, поверишь ли, не в силах даже помощь позвать, чтобы нас отсюда забрали. До дома Лионеля около часа пути, но сейчас об этом совсем не думается. Может быть, если ещё поспать немного, то хотя бы до речки получится добраться и не потонуть в ней.
– А еда поможет? – вскинулась она.
– Помогла бы. Если бы была. Хлеб и мясо остались у Марселя. Дубовые листики и травка
– не совсем то, что надо, а больше я вокруг ничего не вижу. Но есть шанс, что утром кто-нибудь рискнёт проведать это место и посмотреть, что от нас осталось.
– Погоди помирать. У меня есть запасы.
Он даже глаза открыл.
– Откуда?
– Из кухни, – пожала она плечами. – Откуда ещё еда берётся? Если ты дотянешься вон до того мешка и подтащишь его, то всё будет.
Он всё ещё смотрел на неё с недоверием.
– И что там у тебя?
– Хлеб, мясо, сыр. Варёные яйца. Есть фляга с вином. Пирог – с мясом, и ещё сладкий. Яблоки. Ещё есть немного овса для коней. Я запасливая.
Недоверие сменилось восхищением.
– И вправду, – он дотянулся до указанного мешка и подтянул его к ним.
Лика взялась сама развязывать и доставать. Так, всё сейчас сжирать не надо, ещё на утро оставить, до утра они отсюда явно никуда не денутся. И для начала – как раз хлеб, сыр и мясо. Она дала завёрнутые в чистые тряпицы куски ему в руки, вытащила ещё одну тряпицу – с зелёным луком, и головку чеснока. И флягу. И закрыла глаза, оперлась на его грудь, выдохнула. Потому что силы как-то внезапно кончились, а изображение перед глазами помутнело.
– Ты ешь, я потом.
Он что-то делал, она не поняла, что именно, а потом ей в рот сунули небольшой твёрдый предмет.
– Проглоти. Просто проглоти, – кажется, это сыр, и он просто положил его ей в рот, потому что сама она не способна. – И запей, – фляга у губ, можно сделать маленький глоток, а потом ещё один, побольше.
И открыть глаза.
Он расстелил тряпицу у неё на коленях и разрезал кусок сыра и кусок вяленого мяса на маленькие кусочки. Один ел сам, второй вкладывал ей в рот. Извращение. Но оно работало, потому что сидеть стало проще и дышать стало проще. И вот она уже смогла улыбнуться и погладить его по щеке.
– Спасибо тебе. Ты замечательный, слышал об этом?
– От тебя – нет, – взял её руку, поцеловал ладонь. – Я рад, что ты так думаешь, роза сердца моего.
– Я теперь никогда не подумаю о тебе ничего плохого, – прошептала она. – После всего, что было... нет. Ты лучший.
– Это ты лучшая. Ни одна из известных мне дам не приняла бы ни один бой вместе со мной.
– А ты знаешь хоть одну, которая умеет так же? – ну вот, можно и улыбнуться.
– Нет, роза, не знаю. Но ты ещё и еды умудрилась запасти, это вовсе невероятно. Ещё немного посидеть, а потом уже и в воду.
– Не боишься?
– Нет. Это надо сделать – смыть с себя все остатки атакующей магии. Желательно проточной водой. Или морской. И тебе тоже нужно сделать так же. Ты вообще плавать умеешь?
– А чего нет-то, – она съела маленький кусочек мяса.
А потом ещё и ещё.
– И море любишь, наверное?
– А настоящего моря я и не видела никогда. Только большое холодное пресное озеро.
– Холодное? – он как будто не поверил.
– Очень, – кивнула она. – Если купаться – то или постепенно входить в воду и привыкать, или забежал и выбежал.
– И как предпочитаешь ты? – он одной рукой снова прижимал её к себе, а другой – гладил по щеке.
– Постепенно привыкнуть и потом долго плавать, – усмехнулась она. – Там ещё часто камни острые у берега. Зато вода необыкновенно прозрачная.
– Мне уже хочется это увидеть, – улыбнулся он. – Но сейчас – необходимое, а потом можно будет разговаривать дальше. Мы же с тобой и не говорили толком, да я и не верил особо, когда Орельен рассказывал, что с тобой интересно разговаривать, ты рассказываешь какие-то необыкновенные истории.
– Что поделать, если моя обычная жизнь здесь будет необыкновенной историей. И мне казалось, что ты с девушками вообще не разговариваешь.
– Есть грех, – усмехнулся он. – Обычно – нет. О чём с ними говорить, скажи? Они что-то в этой жизни видели или хотя бы читали? Да и от меня ждут не разговоров, уверяю тебя, -усмехнулся он. – Ждали.
Она осторожно подняла на него голову, натолкнулась на взгляд. Очень заинтересованный. Усмехнулась тоже.
– Ты, говорят, впал в целомудрие по необъяснимым причинам.
– Да просто не хочется смотреть на одно лицо, ну или не лицо, а представлять себе совершенно другое. Стриженые волосы и наглые зелёные глаза. И думать – если, всё же, уложить её в постель, она и там будет ругаться, как капитан наёмников?
И смеётся, паразит, смеётся. И так нежно касается пальцем щеки, что...
Лика смутилась, отвела взгляд и стала собирать недоеденные куски обратно в тряпицы -на утро.
– Ты. ещё голоден?
– Оставь, пожалуйста, кусок пирога. Съедим его с тобой, когда выберемся из речки.
– Хорошо, – а улыбка всё равно что сама лезет на лицо, и ничего с этим не поделаешь.
Так может, и не нужно ничего с этим делать?
Она оперлась на его плечо и попробовала встать. И у неё получилось.
– Ноги держат, – констатировал он. – Вот и хорошо.
Тоже встал, потянулся – чисто кот, Маркиз точно так же делает. И принялся раздеваться -прямо тут же. А она села на траву и вытянула ноги.
Интересно, он ждёт, что она вот прямо присоединится к нему? А можно ей просто посмотреть? Хотя что там смотреть-то, в сумерках. А что у него тело красивое и мощное, она и так знает.
Последней он сбросил с себя пропотевшую и местами вымазанную в саже рубаху. Глянул на неё.
– Я быстро.
Видимо, у берега с этой стороны была какая-то глубина, потому что он вполне нормально прыгнул в воду. Вынырнул, потом нырнул ещё раз. А Лика сидела, смотрела на воду, на темнеющий постепенно мир, и пыталась прийти в себя. От того, что впервые в жизни попала в такой вот безумный бой спина к спине. И ещё от того, что впервые в жизни ей признались в любви. Она вспоминала, как они, едва живые, стояли с другой стороны дуба, а он говорил прекрасное – «роза сердца моего»... Да никто другой слов-то таких не придумает! И глаз таких странных нет больше ни у кого. И таких сильных рук. И пальцев, пальцев мага и музыканта.
Лика задумалась и не заметила, как объект её мыслей вылез из речки, отряхнулся – снова как кот, и набросил на плечи заготовленный плащ.
– О чём мечтаешь, роза? Кому сказано – идти купаться?
– Да, сейчас, – кивнула она.
– Вот-вот, а то сам сниму с тебя всю одежду, возьму твоё тщедушное тело и брошу в воду.
– Тщедушное? – нахмурилась Лика.
– Стройное и изящное. Как по мне – так идеально. Ни убавить, ни прибавить. А некоторые злословят, видимо, от того, что им ничего не досталось.
– А ты... не будешь одеваться?
– В грязную рубаху? – рассмеялся он. – Нет. До утра точно не буду. Плащ-то чистый. У тебя есть плащ?
– Конечно. Отдельным местом. Большой и хороший.
Ещё бы, у Анри спёрла, счастья ему и здоровья. У неё-то своего походного плаща нет.
– Распаковывай. Под ним очень хорошо спать. И приходи под это благословенное дерево, в кроватке между корнями даже уютно, милая моя роза.
– Я теперь навсегда роза? – рассмеялась она.
– Именно, – кивнул он с улыбкой. – Если что, я слышал, меня кто-то называет вовсе какой-то собачьей кличкой.
– Прости, – она снова смутилась, да что с ней такое-то! – Я знаю, что близкие зовут тебя Жанно. А ты тоже не любишь моё имя, как и я сама?
– Не люблю? Отчего же? Просто так звали ту, первую невесту Анри, и в моих мыслях оно почему-то связано с ней. А ты совсем другая. А как тебя зовут близкие?
– Здесь близкие те, кто может сказать мне «ты», – рассмеялась она. – И Жакетка, она пока не может, но я её научу. А дома мена называли Лика.
– Лика? – удивился он. – Волчица? Тебе подходит. Лика, значит. Волчья розочка.
– Чего волчица-то, – ну вот, снова не получается на него смотреть.
– Ничего. Волчья роза, непобедимый огненный маг. Самый милый на свете капитан наёмников. Это не я придумал, это Ли придумал, – рассмеялся он, легко уходя от её попытки дать ему в лоб – просто кулаком.
Он поймал её и обнял. К его груди хотелось прижаться и закрыть глаза.
– Не сердись, роза. Лика. Знаешь, я просто привык называть тебя розой – в мыслях, в потаённых мыслях, которые и наружу-то не пускал. И я серьёзно говорил про раздеть и сбросить в воду – иди уже сама, или я сейчас так сделаю.
– Иду, – она коснулась кончиками пальцев его щеки и побрела к берегу – раздеваться.
Он был прав – вода возвращала к жизни. Лика не знала, был ли он водником хоть в какой-то степени, или просто купание исполняло роль реанимационной процедуры для мага после боя – но это работало. Вода, чудесная вода самой той, что надо, температуры совсем не походила на душ или ванну, но она журчала, бурлила, закручивалась вокруг неё и выталкивала тело на поверхность, если Лика ныряла очень уж глубоко.
Она выбралась на берег в совершенной темноте. Луны видно не было, холодные звёзды смотрели в щели меж облаков. Стряхнула капли воды, отжала волосы. Подумала – и вытерлась грязной рубахой. Хуже не будет. А потом ещё раз подумала и хорошенько прополоскала ту рубаху в воде. Так же поступила с трусами и лифчиком. Бельё отправилось сохнуть на куст – до утра если и не высохнет, то почти. А вот рубаху из приличного плотного льна она хорошенько выкрутила – насколько хватило сил – и надела на себя. На теле высохнет быстрее. Сначала было мерзковато, но потом она привыкла.
Набрала воды во флягу, огляделась.
Жан-Филипп, кажется, спал. На том же месте, под деревом, завернувшись в плащ. Наверное, лучше всего сейчас пойти туда, к нему, и тоже лечь спать. Рядом с ним. Или даже обняв его.
Лика никак не могла сообразить, что дальше. Их с Жакеткой план рухнул, потому что какой-то козёл ранил Орельена, и теперь нужно поставить его на ноги. Жакетта права, что отправилась с ним в охотничий дом Лионеля, потому что больше в доступе целителей нет. И порталом не побегаешь – пока Орельен не придёт в себя и не отремонтирует свой артефакт.
Вообще надо бы спросить утром дорогу – он же знает её, не может не знать – и двинуть себе дальше. Деньги есть, еды она где-нибудь купит, а если вдруг кто нападёт – ну, будет отбиваться.
Вариант, в котором он утром или сам предлагает свалить на край света, или хотя бы поддерживает её идею, и они отправляются вместе, был слишком хорош, чтобы оказаться правдой. Чумка-катастрофа опять влипла.
Но чёрт подери, так прекрасно она не влипала ещё ни разу. Чтобы всё разом – и выигранная битва, и он. Лика никак не могла понять, как его теперь называть. Прежнее прозвище было не про него, это понятно. Друзья зовут его Жанно. Значит, ей тоже надо научиться. А он зовёт её розой...
Егор, тот, который считался её парнем, звал её стандартным «зая». И она поначалу прямо обмирала, когда слышала – потому что других так звали, а её – никогда, а теперь вот, значит, тоже зовут. Но потом это «зая» просто опротивело – особенно после того, как она услышала, что свою бывшую Маринку Беликову он называл ровно так же. Типа, чтобы не париться. Её натуральное имя казалось ему слишком вычурным, а сокращенное -слишком ненастоящим. Лика же считала, что даже Чумка лучше этой «заи», потому что -про неё, а не про какую-то абстрактную девчонку, которая сейчас волей случая находится рядом с ним.
И вот тут – нате получите, роза его сердца. Ни один из известных ей дома парней такого бы не выдумал. Да и если честно, он был круче любого из них. Хоть как посмотри.
И вообще, она теперь понимала, что вместо него у неё было своего рода слепое пятно. Она его старательно не замечала. И почему так? Потому что он ей на самом деле нравился, что ли? И было страшно это вдруг понять? И да, если бы она что-то такое себе подумала и бросилась ему на шею после того, как чуть не сожгла в день знакомства со своей силой, что бы он ей сказал? Уж наверное, ничего хорошего.
И то они умудрялись как-то общаться – о танцах или о музыке, или ещё по каким делам.
Слухи говорили, что он неисправимый бабник и непревзойдённый любовник. По первому пункту он, правда, сказал, что завязал, потому что все они, оказывается, не то, что бы ему хотелось. А что до второго, то авторитетного мнения-то у неё и не было, не считать же авторитетом дурную Туанеттину камеристку Мари? И придворных дам Марго?
Друг моего жениха? Изменить жениху с его другом? Бред какой-то, мыльный сериал. Но она же решила, что нет никакого жениха? И что парень, у которого старая любовь всё никак не заржавеет, в качестве жениха ей совсем не нужен? Значит, она свободна, и всё тут. Тьфу, короче.
Лика поднялась, засветила пару магических шариков и пошла проведать коней, которых вообще кормили, но оставили ещё по яблоку. Или сейчас, или наутро. Кони дремали – у них тоже был нелёгкий день, они хоть и учёные-привычные, но бой им совершенно не понравился. Спите, хорошие мои, яблоки съедим завтра.
Она тихо подошла и глянула на Жанно. Спит, но на лбу у него дрянная ссадина, и из неё что-то сочится. Ссадина ещё после боя, просто ни у кого руки не доходили. Лика нашла в поясной сумке кусок пропаренной тряпочки, взяла флягу с вином, которая была заполнена ещё наполовину, вымочила тряпочку и осторожно села сбоку от него. Подышала на свой импровизированный тампон, чтоб не был слишком холодным, и принялась чистить ссадину – как могла легко и аккуратно.
– Что это ты делаешь? – блеснули в свете шариков желтые глаза.
Ну да, глупо надеяться не разбудить.
– Да иду мимо, смотрю – кто-то ободранный лежит, дай, думаю, почищу, – хмыкнула она.
– Чем это ты чистишь? – заинтересовался он.
– Пропаренная ткань плюс вино.
– Ты и тут во всеоружии, – выдохнул он изумлённо. – Брось, к утру затянется. Я хорошо регенерирую.
– Грязь уберу и брошу. Ты ж не знаешь, кто в той речке живёт и как с твоей содранной кожей подружится. Может, решит остаться жить у тебя на лбу. И всё, капец, заражение. Тебе оно надо?
– Нет, конечно, завершай, – он поймал её свободную руку и поцеловал ладонь.
Внутри от того поцелуя стало жарко.
Лика быстро закончила, сунула тампон в карман сумки, где уже лежал один такой же на сжигание, и обернулась к нему.
– Завершила.
– Благодарю тебя, – он взял обе руки. – Скажи-ка, а ты почему мокрая? Ты что, в воду полезла в сорочке?
– Нет, я её потом прополоскала, очень уж противная была. А на себе ж быстрее сохнет.
– Откуда ты знаешь, роза, что на себе быстрее? Но это сейчас не важно. А вот скажи, ты у нас, я вроде слышал, неплохой огненный маг, или кто? Почему просто руками не высушила?
– Потому что или кто, – вздохнула Лика.
До такой простой вещи она тупо не додумалась. А сто раз видела, как Жакетка это делает.
– Что ж, значит, будем тебя спасать, – усмехнулся он.
Сел сам и посадил её на колени. Ох, и как же теперь что – он вообще раздет, она только в рубахе, и то – в мокрой?
А он будто и вовсе об этом не думал. От его ладоней струилось тепло, и он неспешно вёл их – по её плечам, по рукам, по спине, вот одна переместилась на грудь, легко погладила. Лика вздохнула. Везде, где побывали его пальцы, щекотились мурашки, тепло перебиралось с его пальцев прямо куда-то к ней внутрь. От ткани шел пар. А рука спустилась ниже – к животу, и вторая – к пояснице, и легко коснулась через ткань её ягодиц. Пальцы пробежались по боковым швам – и правда, швы сохнут дольше всего. По рукавам и не завязанным манжетам. Снова спустились к животу.
А потом он взялся за низ той рубахи и молниеносно стащил её с Лики совсем. И отбросил аж на ближайший куст. И поцеловал её – как умел только он, с выниманием души нахрен.
– Нечего, роза, спать в мокрых сорочках. Особенно на твёрдой земле с решительно настроенным мужчиной. Я правильно помню, у тебя ещё оставалось вино?
– Да, – еле слышно выдохнула она.
– Давай сюда.
Она дотянулась до фляги и протянула ему, и неотрывно смотрела, как он производит ритуал с тем вином, а потом он ещё протянул флягу ей.
– Добавь и ты немного силы, будет символично.
– Любовный напиток, – усмехнулась она.
– Вроде того.
Пили по глотку – она, он, снова она. Когда осталось совсем немного, Жанно закрутил крышку.
– Потом допьём. Думаю, пить будет хотеться со страшной силой, моя роза, – отложил флягу, притянул её к себе и поцеловал.
Медленно, с упоением. То чуть касаясь уголков губ, то исследуя их языком.
Лика растерялась – одна её часть отчаянно хотела упасть в омут с головой и никогда из того омута не выныривать, а вторая – так же отчаянно боялась. А вдруг что-то пойдёт не так. Потому что хрен их знает, здешних парней, что им вообще надо. Это про домашних она что-то понимала, а тут оказалось, что её знания ни фига не работают.
– Маленькая розочка, что случилось? – он смотрел, не понимая.
Надо же, заметил. Ойблин.
– Нет-нет, ничего не случилось.
– Я не прав? Мне уйти?
– Куда ты уйдёшь, дурак, – пробормотала она в совершенном смятении.
– В кусты, – усмехнулся он. – И буду рыдать там до утра. Веришь?
– Нет, – рассмеялась она в ответ на его улыбку.
– И правильно не веришь. Так что случилось? Ты боишься? Ты – боишься меня?
– Нет. Нет, ты не при чём. Я боюсь сделать что-нибудь неправильно.
– Ты? Сделать? Вот придумала тоже. Да тебе вообще не нужно ничего делать. Закрой глаза и слушай.
– Тебя? – она всё же приоткрыла один глаз.
– Себя. Меня тоже можно, конечно, но ничего особо умного я сейчас не скажу, -усмехнулся он. – Хотя нет, погоди. Скажу. Я тебя потом ему уже не отдам.
– Ему? – открылся и второй глаз.
– Ему, ему. Он обойдётся. Пусть ищет себе другую невесту.
– Так не отдавай, – выдохнула она. – Я ему всё равно не нужна.
– А мне нужна. Только, роза моя, я вовсе не принц. У меня нет таких же больших и хорошо устроенных владений. Я предлагаю тебе всего лишь имя и небольшой замок в горах.
– А у меня – у меня самой, понимаешь – вообще ничего нет. Чужая фамилия и связанные с ней сомнительные богатства. Поэтому мне, извини, плевать на то, что у кого есть.
– Вот и славно, – он поцеловал один зажмурившийся глаз, потом второй.
– Да-да, стриженые волосы и наглые зелёные глаза. И всё.
– Самое то, что нужно, уверяю тебя.
– А если я тоже буду тебя целовать? И трогать? – она поняла, что хочет ощутить под своими ладонями его всего, да и как бы не облизать ещё в придачу.
– Всё, что хочешь. Хоть кусать. Волчица. Волчья розочка. Только совсем не сгрызай, я тебе ещё пригожусь.
4.4 Лика. Под солнцем, под дубом, на земле, возле речкиСон был краток и нестабилен. Хотелось открыть глаза и встать. Или хотя бы сесть. Лика так и сделала – открыла глаза и попыталась сесть.
Куда там! Руки, секунду назад просто лежавшие поверх её тела и аккуратно его придерживавшие, мгновенно оказались стальными канатами.
– Далеко собралась? – тихо спросил он. – Рано ещё, только-только рассвет.
Жан-Филипп. Драный кот Жанно. Невероятный, совершенно невероятный мужчина. Маг, музыкант и любовник уровня «бог». Что, он и сам утром не сбежит, и её не пошлёт?
– Да вернусь сейчас, – не говорить же, что надо в кусты, и ещё пить хочется.
– А поцеловать? – желтые глаза лукаво блеснули.
О боги, да. Поцеловать. Целовать-целовать-целовать. Губы, нос, щёки... грудь. Нет, так она вообще никуда не уйдёт.
Лика напилась из речки сама и притащила флягу ему.
– Вот. Надо?
– Ещё как надо. Благодарю тебя, маленькая розочка. Маленькая дикая розочка, которая на самом деле не дикая, а вовсе нежная и ласковая, – он сел и зарылся носом в её макушку. -Кто бы мог подумать, что ты можешь быть такой. Когда ты без шипов – это. – он смотрел на неё невероятно нежно. – Да я слов не подберу к тому, как это. Как песня.
– Знаешь, – Лика смутилась, но потом набралась смелости и подняла голову. – Я теперь поняла, почему иногда говорят – заниматься любовью. Кажется, впервые в жизни меня любили.
– Почему же любили? Всё ещё любят, – улыбнулся он. – И собираются любить ещё долго. Ты вообще человек или существо из сказки?
– Человек, – вздохнула Лика и коснулась его волос.
Ощущать их ладонью было необыкновенно приятно. Лоб, к слову, затянулся – только корочку отшелушить. Пальцы сами собой сползли на левое ухо, и на пресловутую серьгу. Серьга была обследована и внимательно рассмотрена. Кажется, немного заговорена. Больше она не поняла.
– Тебе не даёт покоя эта маленькая вещица? У самой-то в ушах целый частокол, мощное оборонительное сооружение, дырка на дырке, – он тоже принялся изучать её многочисленные шипастые серьги. – Это ж сколько раз надо вытерпеть такое, скажи?
Мне, если честно, и один-то не понравился.
– Очень хотелось, – честно ответила она.
Ну да, и больно было, и кое-где зарастало долго. Ну и что теперь?
– Хотелось ей, надо же, – проворчал он, легко поглаживая ухо. – Что ты на них наворотила, признавайся? Чувствую, там есть какая-то сила.
– У тебя тоже не всё просто.
– У меня как раз просто – чтобы не рассыпалась и не потерялась. Этот камень мне дорого обошёлся, и я не придумал ничего лучше, как надеть его на видное место. Колец я тогда не носил, считал ерундой, и что мешают, это теперь привык. Вот и вышло. А у тебя?
– А у меня небольшое защитное заклинание. Сильные я пока не умею.
– Ты очень много умеешь – для девы и для той, кто не так давно познакомился с магией, -серьёзно сказал он, и тут же подмигнул. – Но я помню, было что-то ещё, правда? Это я наивно думал, что серьги только для ушей, а в других местах их носят только если какие-нибудь жёны неверных, но оказывается, всё не так!
В общем, колечко в пупке было тоже обтрогано и обцеловано со всех сторон. И ни слова о том, что это варварство и глупости.
Дальше шли татушки – их тоже оказалось очень классно рассматривать. У него это оказались-таки щупальца, и каждое прямо дышало силой.
– Они магические, так? – Лика легонько поглаживала чёткие чёрные линии, наполненные ощутимой силой.
– Конечно, зачем ещё?
– Ну-у-у... – протянула Лика. – Типа для красоты. Вот у тебя же – красиво.
– Наверное, я, честно сказать, не задумывался. А придворные дамы не носят таких украшений, – он перевернул её на живот, и гладил дракончика на лопатке, а потом и розу.
– Вот, всё верно, роза. В хитром месте, но от того розой быть не перестаёт. И ещё, значит, рука и нога. Что я тебе скажу, Лика – каналы там есть, и хорошие, аккуратные. Нужно только найти мастера, который бы сумел наполнить их силой.
– А это как? И где найти того мастера?
– Где найти – я с ходу и не придумаю. Мне-то делали далеко отсюда. Но мы поищем.
– А у тебя – что там? Что за сила?
– Защита и нечувствительность к боли – до определённого момента.
– О, блокировка боли – это вот совсем круто, я так хочу! У меня очень маленький болевой порог. Я сразу верещу и ною, когда мне больно. Свой запас таблеток я уже съела, да у меня и было-то с собой немного. И теперь если бы не Жакетка, мне бы периодически приходили кранты. Ну то есть, когда что-то болит, мне очень плохо, вот.
– Кому ж хорошо-то, – усмехнулся он. – И часто у тебя что-нибудь болит?
– Случается, – интересно, что он знает, например, про месячные?
Анри-то, по ходу, не знает ничего. Или знает, но эти все низменные вещи так от него далеки, что всё одно – что знает, что не знает. Это если вся семья в одной маленькой комнатке – там ничего не скроешь, а в громадном замке можно вообще не каждый день встречаться и ничего не знать.
– Разберёмся, – говорит он, вытягивается на плаще, который после ночи и так уже выглядит, как не сказать, откуда, и кладёт её сверху.
И скользит ладонями по спине, по лопаткам, и ниже, и дальше. И не только ладонями. И не только скользит...
Если ночь была феерией осязания, некоторым образом обоняния, местами вкуса и ещё слуха, то здесь добавилось зрение – Лика хоть и жила на слух и на ощупь, но никогда не преуменьшала значение картинки. Картинка же была хоть куда.
И очень органично дополнялась царапинами – на плечах, и спине, и ниже, синяком на шее
– кажется, от укуса, ну а что, он же разрешил, и парочкой засосов.
– Тебе нельзя на люди раздетым показываться, ты весь драный, – смеялась она.
– А ты думаешь, что выглядишь лучше? – смеялся он в ответ. – Ты давно на себя в зеркало смотрела?
– Давно, – была вынуждена признать Лика.
Фактически – сутки назад, вчера ранним утром. А на самом деле – в другой жизни, до вот этого всего.
– У тебя как с зеркалами вообще?
– Да не очень, я плохо концентрируюсь на вызов, меня не слышат, – пожаловалась она.
– Дело тренировки, понятно, – согласился он.
Пошевелился, достал из своей поясной сумки маленькое зеркальце, с помощью которого, видимо, связывался, с кем там ему надо. И уставился на него чуть ли не с разинутым ртом.
– Что там? – спросила Лика. – Десять пропущенных?
– Десять что? – не понял он.
– Ну как, когда вызывают кого-то, а он не отвечает, это называется – пропущенный вызов.
– Очень точно, розочка, – усмехнулся он. – Так и было. Смотри, – он поднял её и усадил к себе на колени. – Видишь радужную плёнку по краям? Она нарастает, когда тебя зовут, а ты не слышишь. А я вчера вообще не был способен услышать. Сил не было. Да и ты, наверное, тоже.
– А... ты знаешь, кто это был?
– Знаю. Ли. А кому-то надо чаще разговаривать таким образом с другими. Тогда этот кто-то, прямо скажем, эта юная талантливая во многих областях роза, научится отличать вызов одного мага от другого.
– Ты-то маг сколько лет уже, и сколько я.
– Всё так, – согласился он и поцеловал её в макушку. – Научишься, не печалься. Но я-то хотел показать тебе вовсе не это, – и с усмешкой повернул стекло к ней.
Охренеть видок. Глаза, как у голодной кошки, губы все равно что накачанные – и побаливают, к слову, очень даже побаливают, пара засосов на шее и ещё пара на груди. Блин, он хоть не кусался, и то хорошо. Лика осмотрела те части себя, которые были видимы и без зеркала – ну, ещё синяки кое-где, от пальцев. Рассмеялась.
– Ну да, кажется, это называется «не одна я спала на соломе».
– Под деревом, – уточнил он с необыкновенно серьёзным видом. – Где ж ты тут нашла солому, роза? Ладно, а теперь к вещам серьёзным. Расскажи-ка мне, как так вышло, что сначала тебя никак не могли найти, а потом ты вывалилась из невидимости посреди соседней поляны прямо перед боем? И еда у тебя с собой была, и, наверное, не только еда.
Было глупо думать, что он не спросит.
– А если тебе не понравится?
– Да уж как есть, – сощурился он.
Ладно, всё равно этого разговора не избежать. Грустно только, что сказочная часть её путешествия закончилась.
– Знаешь, это вышло случайно. Если честно, я собиралась сбежать. И сбежала бы, если бы не те поганые еретики, которых мы вчера положили. Из дома – следуя за отрядом, в невидимости. А потом они ушли. и невидимость кончилась.
– Ага, клочьями облезла. Из сказанного я заключаю, что невидимость тебе обеспечивал кто-то из отряда. А судя по тому, что Орельен был уже не в себе – вероятно, это делала госпожа Жакетта. Так?
– Так, – вздохнула Лика.
– Какая-то часть вещей была у неё?
– Да, одежда. А у меня еда. Но немного, мы думали купить по дороге.
– И куда вы с ней собирались?
– Э-э-э... на Юг.
– А поточнее?
– Там же где-то есть такое место, называется Фаро. А в нем – магическая школа, куда берут девушек. Ну и просто попутешествовать и мир посмотреть.
Он сильнее прижал её к себе.
– Сбежать из-под венца в магическую школу? – рассмеялся он. – Впервые вижу. Но не могу сказать, что не понимаю. И в конце концов, даже рад теперь, что так вышло. Роза, это делается иначе.
– Что именно? – нахмурилась Лика.
– Побег в Фаро. Это место совершенно точно есть, и мы даже видели посланцев оттуда -когда они поздравляли со свадьбой их величеств Марго и Г енриха.
– Ну да, тот парень с девушкой, которые друзья твои и Лионеля.
– Именно, роза. Они как раз из Фаро, более того – они дети тамошнего Великого Герцога, с которым, так уж сложилось, я знаком. А Дамиано – портальщик. Кроме разного другого. Ему не нужен артефакт для открытия портала.
– И ты ему можешь типа позвонить? Ну, связаться по зеркалу?
– Могу, – кивнул он.
– Так это, звони, что ли.
А сердце сжалось – ну вот и конец.
– Погоди, роза. Если честно – я считаю, что для тебя это хорошо и правильно. Магии нужно учиться. И я не готов отпускать тебя куда-то одну.
– Но у тебя тут друзья, семеро по лавкам и что-то ещё, о чём я не знаю?
– Друзья определённо, но у тебя они вроде тоже есть. И боюсь, сейчас мне до Дамиано не дотянуться. Сначала надо бы ещё поспать.
– Но в принципе ты готов?
– Готов, – сказал он.
И тут у него завибрировало зеркало в руке. Вот прямо завибрировало, как нормальный телефон.
– И кто это? – выдохнула она.
– Ли. Умник Ли, чёрт бы его побрал. Только он так может.
Он провёл по стеклу пальцами, и в зеркале появился Лионель. Очень уставший, прямо спавший с лица.
– Жив, – сказал только. – Слава тебе, Господи. Где ты есть?
– Там, где вчера расстались.
– Почему не отвечал?
– Потому что еле шевелился, – рассмеялся Жанно. – Что у вас?
– Суета и беготня. Была. Почти до утра. Уже на рассвете рассосались спать. Первозданный хаос, и мне не побороть его без тебя. Ты сможешь добраться сам, или нужно прислать кого-нибудь встретить тебя?
– Знаешь, Ли, я не уверен, что хочу туда прямо сейчас. У меня возникло дело.
