Текст книги "Маркиз должен жениться"
Автор книги: Сабрина Джеффрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава 16
Прихлебывая бренди, Оливер сидел в своем обычном кресле, а девицы из заведения Полли, вихляя бедрами, маршировали перед его глазами. Он ощущал… Ничего он не ощущал. Желание даже не шевельнулось. Душу переполняло одно только недовольство собой.
С каких это пор девицы Полли стали такими… потасканными? Хозяйка из кожи вон лезла, привела самых красивых своих подопечных, только бы разбудить интерес знатного гостя. Но ни мягкий шепот накрашенных губ, ни роскошь умело обнаженных тел, ни чувственные движения не возбуждали его. В первый раз он заметил фальшь их улыбок, разглядел скуку за показной веселостью. Хуже того, он все время сравнивал этих девушек с Марией. Мария всегда улыбалась искренне, хотя и не часто. Но уж если Оливеру удавалось вызвать ее улыбку, он чувствовал себя триумфатором.
А какой триумф в том, что тебе улыбается проститутка? Ее интересует только твой кошелек.
У Оливера словно раскрылись глаза. Он вдруг перестал видеть в этих созданиях веселых подружек, спутниц в греховных исканиях. Они превратились для него в обычных женщин, которые вели тяжелую борьбу за существование и могли выжить, лишь удовлетворяя низменные мужские потребности.
«Следовать нравственным принципам и быть дисциплинированным человеком – это тяжкий труд. Распущенность не требует никаких усилий. Человек просто удовлетворяет любую свою прихоть, даже самую нездоровую и аморальную».
Оливер залпом допил свой бренди, как будто огненной жидкостью хотел стереть Марию из своей памяти. Какое ему вообще дело до того, что она думает? Он платит за свои удовольствия, и платит достаточно.
А поместье тем временем гибнет. Арендаторы с утра до ночи работают на полях. На Оливера рассчитывают слуги, надеясь, что он даст им работу. Сестры и братья ждут, что он всех их спасет.
Оливер ощутил, как его окатило холодом. – Милорд. – Полли присела на подлокотник его кресла и соблазнительно улыбнулась. – Может быть, вам нужно что-нибудь новенькое? Поострее?
Она уже не в первый раз предлагала ему «девственницу». Оливер вежливо, но решительно отказывался. Его не интересовали деревенские девчонки, приехавшие в Лондон, чтобы посмотреть мир, и волею таких женщин, как Полли, оказавшиеся в борделе.
На сей раз сама мысль об этом вызвала у него настоящее отвращение. Он представил, что Мария, не по собственной вине, вдруг оказалась в подобном положении, ведь иногда грань между порядочной леди и падшей женщиной очень тонка, даже его сестры, сделав неверный шаг, могут…
– Нет! – воскликнул он и вскочил на ноги, едва сдерживая тошноту. – Черт возьми, нет! – И он бросился на улицу. Конечно, это все бренди, дешевый бренди и мрачное настроение, вот обычные удовольствия его и не радуют. Но он придумает что-нибудь другое. Есть и другие места, похлеще.
Спектакль в опере подходил к концу. Оливер прошел за сцену, где полдюжины танцовщиц развлекали поклонников в своих гримерках. Эти разбитные девицы никогда не отказывались провести веселую ночь в городе.
Десяти минут флирта ему хватило. Пытаясь изображать беспечность, он все время думал, что этим его подружкам абсолютно безразлично, кто сидит перед ними – он или другой. Умри он на месте, они выпьют за упокой его души и тут же забудут.
Ему опять стало тошно, и он отправился дальше: в таверну, в клуб, на какую-то вечеринку, где развлекались красавицы полусвета и их покровители. Ничто не принесло радости. Оливер пил не пьянея, потом и это ему опротивело.
Мария каким-то образом заразила его своими взглядами на порядочность и приличия. Чтобы вернуться к привычной жизни, надо изгнать из души и тела память об этой девушке. Но сможет ли он? Эта пугающая мысль билась в мозгу, пока он распоряжался подать карету, чтобы ехать домой.
Домой? Холстед-Холл не был ему домом. Вот что происходит, если ваш взгляд останавливается на юной невинной девушке. Вы начинаете думать о будущем, вами начинает руководить чувство ответственности, появляются мечты о несбыточном…
Оливер зарычал. Он провел целую ночь в городе, но так и не переспал ни с одной шлюхой. И даже не захотел этого! Это магия, колдовство!
Вернувшись в Холстед-Холл, Оливер быстро прошел через внутренний двор к лестнице, которая вела к комнате Марии. Хватит ли у него духу подняться к ней, несмотря на поздний час?
Вдруг сверху донеслись мужские голоса. Черт возьми, там его братья! Маркиз взлетел по лестнице. Оба негодяя развалились в креслах у дверей Марии. Гейб держал в руке букет фиалок, а у Джаррета был сверток пергамента.
– Бездельники! Что вам здесь нужно среди ночи? – прорычал Оливер.
– Скоро рассвет, – холодно поправил его Гейб. – Конечно, в твоем состоянии это трудно заметить.
Оливер сделал к нему шаг.
– В такую рань ты все равно не встаешь.
Гейб бросил взгляд на Джаррета, хмыкнул и пожал плечами:
– Похоже, старик не помнит, что сегодня за день.
– Видно, не помнит, – с легкой насмешкой в голосе согласился Джаррет.
В голове Оливера прояснилось, он мгновенно отрезвел.
– День святого Валентина! Все равно непонятно, почему вы болтаетесь у дверей Марии.
Джаррет поднялся.
– А тебе-то что за дело? Ты сбежал в город, чтобы развлечься. Поле деятельности свободно.
– И вы вдвоем решили заполнить пустоту?
– А почему бы и нет? – Гейб тоже встал. – Похоже, твой план переубедить бабушку не работает, а ведь мы-то все тоже должны жениться, так почему бы нам не попытать счастья с мисс Баттерфилд? Она – богатая наследница, а кроме того, очень хорошая девушка, если ты не заметил. И если ты настолько глуп, что бросаешь ее ради своры шлюх и певичек, мы с удовольствием займем твое место. Мы, по крайней мере, ценим ее по достоинству.
– Во-первых, – в бешенстве начал Оливер, – я ее ради кого бы то ни было не бросаю. Во-вторых, поле, как ты выразился, вовсе не свободно. Я не собираюсь уступать его двум охотникам за приданым.
Со стороны лестницы для слуг донеслись шаги. Все трое обернулись на звук. По коридору медленно шла Бетти, прикрывая глаза руками.
В этот миг Оливера осенило. Его братья толкутся под дверью Марии из-за глупого суеверия. В народе считается, что сердце девушки навеки соединяется с тем, кого она первым увидит в День святого Валентина.
– Доброе утро, джентльмены, – пробормотала Бетти, изо всех сил стараясь не смотреть в их сторону.
По лицу Гейба промелькнула дьявольская улыбка.
– Бетти, лови! – крикнул он и бросил ей фиалку. Девушка и пальцем не пошевелила, чтобы поймать ее. Цветок ударился о ее грудь и упал на пол.
– Простите, ваша светлость, – надменно ответила девушка, – меня зовет госпожа. – Фыркнув, она шмыгнула в дверь спальни и крепко закрыла за собой дверь.
– Позор! – воскликнул Джаррет и повернулся к Гейбу: – Черт возьми, ты отлично знаешь, что у Бетти есть Джон.
– Не моя вина, что Джон не объявился здесь первым, – пожал плечами Гейб.
– Он не мог, – мрачно произнес Оливер. – Джон был со мной.
Оба брата холодно посмотрели на Оливера.
– Так и есть. В борделе. Мы знаем. Мы все знаем. И она тоже знает. – Джаррет мотнул головой на дверь Марии.
Сердце Оливера наполнилось горечью. Конечно, она должна была узнать об этой ночи в городе. У слуг длинные языки, вечно он забывает об этом. Но вечером ему так хотелось сбежать от нее… А теперь она станет презирать его еще больше.
Маркиз выпрямил спину и расправил плечи. Придется пройти и через это. Но он не позволит братьям волочиться за Марией. В конце концов, это именно он нашел ее, именно он привез ее в Холстед-Холл. Одна мысль о том, что Мария может достаться другому, вызывала у него дурноту.
Оливер застонал. Снова ревность, беспощадная, терзающая сердце ревность. Спасти его может только одно – он должен уложить ее в свою постель!
Да, это выход. Он получит ее, и наваждение кончится. Он сможет вернуться к привычной жизни. Так он и сделает, и никакие братья его не остановят.
Оливер достаточно терпел, позволял им играть в их игры. Этого больше не будет. Мария принадлежит ему, и только ему. Осталось лишь убедить ее в этом. Если для этого нужно поиграть в святого Валентина – видит Бог, он готов!
– Вот что я вам скажу, – заявил он. – Вы оба достаточно повеселились за мой счет, теперь – все.
Джаррет весело ухмыльнулся. Братья переглянулись.
– Не знаю, о чем это он, – заявил Джаррет. – А ты?
– Понятия не имею, – отозвался Гейб.
– Тогда я вам сейчас покажу. – Оливер выхватил фиалки из рук Гейба и заколотил в дверь Марии, перекрывая своей фигурой весь дверной проем. Братья не успели и слова сказать, как дверь распахнулась, Мария выглянула наружу и удивленно воскликнула: – Оливер! Что ты здесь делаешь?
Оливер язык проглотил. Поверх полотняной ночной рубашки на девушке был белый халат, застегнутый сверху донизу и скромный, как одеяние монахини. Но один ее вид в столь целомудренном наряде возбудил Оливера больше, чем все девицы в заведении Полли. Остается лишь швырнуть ее на постель и получить все, что ему нужно.
Ничего такого Оливер, конечно, не сделал, а протянул ей букет:
– Это вам в честь Дня святого Валентина.
Казалось, ее голубые глаза подернулись льдом.
– Отнесите их своим подругам в бордель. Мне они не нужны.
– Мария, пожалуйста, позвольте мне объяснить, – хрипло пробормотал он.
– Вы мне ничего не обязаны объяснять. – Она оглянулась на Бетти, которая стояла спиной, но явно прислушивалась. – В конце концов, я лишь изображаю вашу невесту. А теперь извините…
– Нет. – Если бы он не заметил, как блеснули слезы в ее глазах, он мог бы уйти, но теперь – нет.
Он обидел ее. Когда-то Оливер сам себе поклялся, что никогда не обидит женщину. Отчасти поэтому он стремился только к случайным связям. Если к нему привязывались, он всегда успевал прервать отношения раньше, чем положение становилось серьезным.
И вот он обидел Марию, женщину, которой он меньше всего хотел причинить вред. Сейчас Оливер был готов на все, лишь бы стереть с ее лица это скорбное выражение.
– Я – первый мужчина, которого вы сегодня увидели, так что я стал вашим официальным кавалером – Валентином.
Мария горько усмехнулась:
– Из-за глупого предрассудка?
– Из-за того, что мне этого хочется, – негромко произнес он. – И вам этого тоже хочется.
Ее взгляд мог бы насквозь пронзить камень.
– Хочется получить в кавалеры пьяного дебошира, только что вынырнувшего из постели падшей женщины? Ни за что! – И она захлопнула перед ним дверь.
Братья расхохотались, но Оливер не обратил на них внимания. Он не винил Марию, у нее были причины сердиться. Но это ничего не меняло. Так или иначе, она будет принадлежать ему, будет лежать в его постели!
Глава 17
Почти весь День святого Валентина Марии без труда удавалось избегать Оливера, который скорее всего отсыпался после бурной ночи. Какое ей до этого дело, говорила себе девушка. Урок должен пойти ей впрок. И даже прекрасный букет ирисов, который он прислал после полудня, не изменил ее настроения.
Сейчас, одеваясь к балу, она хвалила себя за силу воли, зато, что вспоминала Оливера не более полудюжины раз. «В час», – заканчивала мысль ее совесть.
– И еще вот это, – пробормотала Бетти, пристраивая последнее страусовое перо в изысканную прическу Марии.
Селия утверждала, что в нынешнем сезоне модно, чтобы перья свободно ниспадали с головы дамы. Марии оставалось только надеяться, что они не «ниспадут» окончательно – прямо на пол.
– Вы так мило выглядите, мисс, – оглядев Марию, заметила Бетти.
– Если и так, – возразила Мария, – то только благодаря твоим стараниям.
Бетти покраснела и опустила голову.
– Спасибо, мисс.
Поразительно, как изменилась Бетти, когда Мария решила прислушаться к совету Оливера и позволить ей исполнять массу дел, которые Мария привыкла делать сама. Бетти просто светилась от гордости и как на крыльях порхала вокруг своей госпожи.
Еще раз придирчиво оглядев шелковое платье цвета слоновой кости, Бетти сказала:
– Смею заметить, что его светлость язык проглотит, когда вас увидит.
– Ну, если проглотит, то пусть им и поперхнется, – пробормотала себе под нос Мария.
Лукаво улыбнувшись, Бетти расправила пышную драпировку из прозрачного гипюра на груди у Марии.
– Джон сказал, что его светлость не притронулся ни к одной из девиц в борделе. Хозяйка уж так старалась угодить ему, но он отказался от всех.
– Что-то я сомневаюсь.
Но Бетти не сдавалась, пытаясь спасти подмоченную репутацию своего господина.
– Потом лорд Стоунвилл поехал в театр, но быстро ушел оттуда, не прихватив с собой ни одной танцорки. Джон говорит, такого раньше не бывало.
Мария закатила глаза, но крошечная частичка ее души, та, что хотела верить услышанному, возликовала.
Бетти протерла рукавом золотую мозаику орнамента под грудью Марии и продолжила:
– Джон говорит, что хозяин просто напился и вернулся домой, не притронувшись ни к одной женщине. Джон говорит…
– Джон все это придумал, чтобы прикрыть своего господина.
– О нет, мисс. Джон никогда не врет. И я точно вам говорю, его светлость никогда не возвращался так рано, да еще без… То есть, я имею в виду, что в городе, в эктонском доме, он, бывало, привозил с собой девиц, одну или две… ну, вы понимаете…
– Бог с ним, – оборвала ее Мария и схватила веер. – Он не притащил сюда своих шлюх только потому, что здесь его бабушка и сестры. В Эктоне он жил холостяком. Здесь все по-другому.
– Наверное, вы правы, – уныло согласилась Бетти.
– Все равно благодарю, что ты пыталась поддержать меня, – мягко произнесла Мария. – Ты очень добра ко мне, я это ценю.
Бетти расцвела на глазах. Как мало надо, чтобы ее порадовать.
Мария направилась к лестнице. Все уже собрались в холле. Ей не придется оставаться наедине с Оливером, не придется слушать его оправдания. Еще хуже будет, если он и не подумает оправдываться. Нельзя ей думать о нем, особенно сейчас, когда он жарким взглядом следит, как она спускается, и этот взгляд прожигает ее насквозь. О Господи, до чего он хорош! Слишком хорош. Неудивительно, что эта грешная утонченность сводила женщин с ума, заставляла тонуть вместе с ним в любой бездне, куда он их увлекал.
Поверх фрака Оливер надел плащ из темно-синей шерсти, отчего его черные волосы тоже отсвечивали синевой. Шелковые перчатки изящно обтягивали длинные пальцы – пальцы, которые так ласково гладили ее по щеке. Боже, неужели это было только вчера? Марии казалось, что с той минуты прошла целая жизнь, а она все еще не может забыть, как осторожно он убирал выбившуюся из прически прядь у нее со лба.
Она нахмурилась, прогоняя непрошеные воспоминания. Стоит ли удивляться, что женщины повсюду его преследуют? Даже сейчас, когда рядом его бабушка, Оливер и не думает скрывать голод, которым горит его взгляд. Будь что будет, но она не уступит его чарам, особенно после минувшей ночи!
Оливер улыбнулся и сделал шаг ей навстречу.
– Любое платье, которое выглядит так безупречно, заслуживает того, чтобы его украсили еще больше. – И он протянул Марии бархатную коробочку. Когда Оливер отрыл ее, у Марии перехватило дух – жемчужное ожерелье с бриллиантовой застежкой поразило ее. – Оно просто создано для этого платья, – добавил Оливер. – Это ожерелье моей матери.
Окинув быстрым взглядом его родственников, которые явно были потрясены, она тихо сказала: – Не думаю, что это прилично…
– Вы моя невеста. Никто не удивится, что я делаю нам подарок.
Подарок? О Боже! Она-то решила, что он дает ей ожерелье на время.
– Оно слишком дорогое. Вы дарите его мне лишь для того, чтобы я забыла о прошлой ночи?
– О, если бы оно было достаточно дорогим для такой цели, я бы давно его продал.
Остроумно. Тем не менее, нельзя, чтобы в этом фарсе участвовала столь памятная вещь.
– Но оно должно достаться Минерве или Селии.
– Оно слишком тяжело для меня, – сказала оправившаяся от удивления Селия. Она словно бы не сожалела, что ожерелье матери брат дарит совсем чужой женщине. – Я буду выглядеть как цыпленок с якорем на шее.
– А я не люблю жемчуг, – добавила Минерва.
– Но ведь вы понимаете, он дарит его лишь для того, чтобы загладить вчерашние… грехи.
Минерва снисходительно улыбнулась:
– Тем более стоит принять подарок. Пусть знает, что за проступки надо платить. Кстати, это вовсе не значит, что вы должны его простить.
– Стоит ли вмешиваться, Минерва? – ледяным тоном оборвала ее миссис Пламтри. – В конце концов, это жемчуг моей дочери. И если кто-то может решать, кому он должен принадлежать, то это я. И я вижу, что мисс Баттерфилд по крайней мере сознает это.
Наступила неловкая пауза. Щеки Марии пылали. Взгляд, которым миссис Пламтри одарила своего внука, ясно показывал, что она не одобряет его шага.
– Жемчуг принадлежит мне, бабушка, – резко произнес Оливер, вынул ожерелье из футляра, зашел Марии за спину и щелкнул застежкой у нее на шее. – И я могу дарить его кому пожелаю.
– Оливер, пожалуйста, – пробормотала девушка, ощущая приятную тяжесть жемчуга, – я не хочу никаких споров.
– Никаких споров не будет. – Он стал рядом с Марией, предложил ей руку и бросил на бабушку вызывающий взгляд.
Мария украдкой тоже посмотрела на старую даму, но миссис Пламтри отвернулась. В конце концов, какая разница, что думает бабушка Оливера? Чем больше она сердится, тем скорее он преуспеет в своих намерениях и тем скорее Мария освободится от этого фарса.
Тем не менее, девушка чувствовала, что разница есть. Как ни странно, за эту неделю она привыкла к миссис Пламтри, и та стала ей даже нравиться, видимо, потому, что острые замечания бабушки Оливера так часто совпадали с ее собственным мнением.
К парадному входу подали две кареты. Фредди заявил, что хотел бы поехать в первой, с Джарретом и Гейбом, которых он боготворил. Селия сказала, что присоединится к ним. Младшая из сестер Оливера явно предпочитала общество мужчин.
Перед отъездом Мария успела дать кузену последнее напутствие:
– Смотри, как ведут себя другие джентльмены. Здешние обычаи могут отличаться от американских.
Фредди выпятил подбородок.
– Мопси, я не ребенок, – с юношеской самоуверенностью заявил он. – Я сам могу о себе позаботиться.
Стоящий рядом Оливер похлопал девушку по руке и сказал:
– С Фредди все будет в порядке. Я присмотрю за ним.
Второй экипаж подтянулся к дверям. Оливер помог бабушке подняться в карету. Затем подсадил Марию. Минерва почему-то вдруг рассмеялась.
– Отчего это ты так веселишься? – спросил ее брат.
– Ты только вспомни себя и того же Фоксмура в возрасте мистера Данса. Вы оба были так же забавны.
Мария, которая прежде ничего не слышала о юности Оливера, против воли заинтересовалась:
– Оливер был беспокойным подростком?
– Мы были послушными детьми, – ответил Оливер, помог сестре и затем сам запрыгнул в экипаж.
– Не слушайте его! – весело воскликнула Минерва. – Однажды они с друзьями отправились на бал, переодевшись в ливреи наемных лакеев. Стали пить, подмигивать пожилым дамам, заигрывать с ними. Те не знали, куда деться от смущения, ругали бал. Хозяйка наконец обо всем догадалась и велела их выдворить. В отместку они украли каменного купидончика, который стоял в саду, и отправили хозяйке записку с требованием выкупа.
– Черт возьми, откуда ты все это знаешь? – удивился Оливер. – Тебе ведь было лет… одиннадцать?
– Двенадцать, – поправила его Минерва. – Слуги бабушки только об этом и говорили. А какой был выкуп? Поцелуй хозяйской дочки?
Оливер едва заметно улыбнулся.
– Она так его и не заплатила. Наверное, родители возражали.
– О Боже! – вздохнула Мария.
Оливер снова улыбнулся.
– Думаю, этот купидон до сих пор у Керквуда. Надо его спросить.
– Вы такой же, как Фредди и мои кузены, – супреком произнесла Мария. – Они намазали мылом стекла в карете мэра в день, когда тот должен был возглавлять процессию в Дартмуте. Боже, как он ругался!
– За что же они так с ним?
– Очень уж он был беспутный: пытался поцеловать мою тетушку, а сам – женатый мужчина.
– Ну, тогда ему еще мало досталось, – заметил Оливер.
Фраза удивила Марию.
– А вы, конечно, ни разу не целовали замужнюю женщину? – с иронией спросила она.
– Только если замужняя женщина сама об этом просила, – осторожно ответил ее спутник. – Но мы сейчас говорим не обо мне, а о распутном мэре Дартмута. Мыло помогло ему исправиться?
– Нет, помогло другое. Мальчишки кое-что подложили ему на сиденье. Раздобыли это от самой крупной коровы в городе.
Молодежь захохотала, но миссис Пламтри продолжала сидеть с каменным лицом. Вдруг она тоже вступила в разговор:
– Понять не могу, почему Оливер сделался таким шалопаем. В четырнадцать лет он был безупречным джентльменом. Ездил верхом вместе с отцом к арендаторам. Часами сидел с управляющим, учился вести счета.
– Нет, бабушка, таким уж совершенством я все-таки не был, – напряженным голосом возразил Оливер. – У меня были свои пороки.
– Ничего серьезного до тех пор, когда твои родители…
– А ты забыла ту историю в Итоне? – спросил ее инук.
– А, ерунда. Мальчишеские выходки. Да и случилось это, когда ты связался с дурной компанией. Но когда ты приезжал на каникулы, то всегда вел себя как почтительный сын и наследник большого имения. Занимался науками, старался внести улучшения в хозяйство. Ты был очень ответственным молодым человеком.
– Ты понятия не имеешь, каким я был, – почти прошипел Оливер.
Мария почувствовала, как напряглась рядом с ней миссис Пламтри, и посочувствовала ей. Несмотря на внешнюю суровость, было очевидно, что старая женщина любит внуков и заботится только об их благополучии.
– Прости меня, – с усилием выговорил Оливер. – Я был не прав.
– Конечно, вы были не правы, – вмешалась Мария. – Ваша бабушка вас так хвалила.
Оливер поймал ее взгляд.
– Бабушка говорила о том, что в конце концов я подвел нашу семью.
– Если вам это не нравится, – упрямо возразила Мария, – почему же вы не измените свое поведение?
– Молодец, Мария, – с улыбкой заметила леди Минерва.
Оливер резко отвернулся к окну, а Минерва стала рассказывать истории одну за другой из детства Оливера. Мария не хотела поддаваться очарованию этих рассказов, но ничего не могла с собой поделать. Она смеялась, когда леди Минерва вспомнила, как Оливер упал в пруд перед Холстед-Холлом, когда пытался зачаровать рыбу на манер индийских факиров с их кобрами; старалась сдержать смех после истории о том, как Оливер выманил кусок пирога у Гейба, убедив того, что пирог может быть отравлен, и тот сам попросил, что бы Оливер попробовал его для проверки. Она едва не всплакнула, услышав, как Оливер бросился на обидчика маленькой Минервы.
Оливер, который защищал своих сестер, существовал и сейчас. Куда же делся тот безмятежный, но серьезный мальчик, о котором вспоминала миссис Пламтри? Братья и сестры Шарп не выказывали особой горечи от гибели родителей. Может быть, эта трагедия сильнее повлияла на Оливера, потому что он был старше? Или тогда случилось еще что-то?
Взглянув в окно, Мария поняла, что они уже в городе. Истории Минервы так увлекли ее, что она не заметила дороги. Карета встала в длинную очередь других экипажей на освещенной улице с чередой нарядных особняков.
– А, мы уже возле Фоксмуров. Так и знала, что тут будет пробка, – проговорила миссис Пламтри, потом обернулась к Оливеру: – Ну, я полагаю, ты собираешься произвести фурор в обществе, объявив о своей помолвке с мисс Баттерфилд?
– Ну разумеется, – ответил Оливер без всяких признаков былого раздражения, – Если, конечно, ты не захочешь сделать это сама. Мы с Марией будем только кивать и улыбаться.
Миссис Пламтри открыла было рот и тут же его захлопнула, а когда она все же заговорила, то произносила слова как будто с усилием, хотя Мария могла бы поклясться, что в глазах старой дамы мелькнул озорной огонек.
– Может быть, я действительно возьмусь за это сама. Бог знает, сумеешь ли ты это сделать должным образом.
– Вот и отлично, – согласился Оливер, но в его глазах читался вызов. К тому же он не сумел сдержать торжествующую улыбку, ибо полагал, что близок к победе.
В карете повисла напряженная тишина. И Оливер, и миссис Пламтри явно ждали, что другой отступится, но тут экипаж подтянулся к дверям, и обстановка разрядилась. Лакей развернул лесенку и открыл дверь. Оливер помог дамам спуститься.
Пока Оливер вел Марию к входу в особняк, она шепнула:
– Вы играете с огнем. Миссис Пламтри может довести дело до конца.
– Ни в коем случае, – так же шепотом отозвался Оливер. – Вы ее плохо знаете. Она ни за что не сделает объявления.
Мария оглянулась на миссис Пламтри и успела поймать улыбку у нее на губах, которую старая дама тут же стерла. Охо-хо… Как бы Оливеру не оплошать…
– Оливер… – начала она, но тут раздался голос Сслии:
– Оливер! Слава Богу, ты здесь! – Младшая сестра Оливера стояла на верхней площадке лестницы. На ее лице было написано острое беспокойство. – Иди выручай Гейба. Четуин тоже здесь. Они сцепились из-за той гонки. Оба в карточной комнате.
– О Боже, неужели Фоксмур пригласил этого идиота? – И Оливер поспешил внутрь.
Как только Оливер скрылся в доме, Минерва и Селия подскочили к Марии.
– Быстрее, пока он не вернулся…
К девушкам подошли братья – лорд Джаррет и лорд Гейбриел в сопровождении нескольких молодых людей.
– Лорд Гейбриел! – воскликнула Мария. – Ваш брат…
– Знаю, знаю. Пока его нет… – И он представил Марии своих друзей. Когда Оливер вернулся, она уже пообещала танцевать с каждым из молодых людей.
Увидев Гейба, Оливер сердито обратился к Селии:
– Это что, такая шутка?
Но девушка безмятежно заявила, что ошиблась.
– Пока тебя не было, мы представляли Марии наших общих друзей.
– Благодарю за заботу. – Оливер настороженно оглядел присутствующих, затем протянул руку Марии. – Пойдем, дорогая, я представлю тебя хозяевам и будем танцевать.
– Извини, старик. – Гейб встал между ними. – Но мисс Баттерфилд уже обещала первый танец мне.
Оливер с недоумением посмотрел на Марию.
– Не может быть!
Мария почувствовала себя виноватой, но тут же себя одернула. Это ведь он провел прошлую ночь в борделе! Это он так увлекся сражением со своей бабушкой, что даже не подумал пригласить ее танцевать. Пусть теперь пожинает плоды. И, гордо вздернув подбородок, она спокойно сказала:
– Ты не говорил, что собираешься танцевать со мной первый танец.
Оливер мрачно сдвинул брови.
– Тогда мы будем танцевать второй.
– Боюсь, что второй танец обещан мне, – сообщил Джаррет. – И вообще мне кажется, что у мисс Баттерфилд не осталось ни одного свободного танца.
Кровь ударила Оливеру в голову. Он в бешенстве крикнул:
– Черт подери, посмотрим!
Миссис Пламтри легонько ударила его веером.
– Оливер! Думай, что говоришь. Вокруг молодые леди. Это приличный дом.
– Наплевать. Она – моя не… – Он вовремя удержался. – Мария приехала со мной. Я могу рассчитывать хотя бы на один танец.
– Тогда тебе следовало пригласить ее раньше, – с лукавой улыбкой произнесла Селия.
Гейб подал Марии руку:
– Пойдемте, мисс Баттерфилд, я представлю вас хозяевам. – Повторение фразы старшего брата выглядело как насмешка. Гейб оглянулся на Оливера и посоветовал: – Старик, у тебя еще есть шанс, может быть, ты вытянешь ее имя на большой вальс.
