Текст книги "Мисо-суп"

Автор книги: Рю Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Нда-а… Подозрительный типчик. – И пригубила капуччино. В ее голосе мне послышалось беспокойство. – Может, все-таки заявим на него в полицию?

– И что мы им скажем? – спросил я.

В ответ Джун тяжело вздохнула. Капуччино окончательно остыл, пузырьки молочной пены один за другим бесшумно полопались, и теперь в чашке подрагивала коричневая жидкость, большее всего смахивающая на болотную жижу.

– Можно сказать, что мы знаем человека, который убил школьницу и бомжа… Правда, у нас никаких доказательств нет. А если просто сказать, что мы знаем одного гайджина по имени Фрэнк, который очень странный парень и к тому же все время врет? В полицию ведь и позвонить можно, вовсе не обязательно самим идти…

– Джун, я ведь даже не знаю, где он остановился! И насчет его имени я совсем не уверен. Он же врет не переставая. Ну заявим мы на него в полицию, где они его искать будут? Между прочим, вовсе не факт, что вчера он ночевал в «Принце». Знаешь этот отель, в Синдзюку? Ну, неважно. Я ведь его до комнаты так и не проводил и даже не видел, брал ли он у администратора ключ. Кроме того, я даже ни разу не звонил ему в номер. То есть мы вообще о нем ничего не знаем.

– Интересно, почему он захотел меня увидеть?

– Понятия не имею.

– Слушай, может, тебе не ходить сегодня?

– Я уже думал об этом. Но очень жалко денег – он ведь мне еще не заплатил.

– Да ну их, эти деньги.

– Вообще-то, дело вовсе не в деньгах. Просто Фрэнк уже в курсе, где я живу, понимаешь? Я ведь не знаю, что он предпримет, если я не приду вечером в «Принц». И, честно сказать, я его боюсь ужасно. Может быть, он попросил меня прийти сегодня вместе с тобой, чтобы выяснить, что я тебе о нем рассказывал. – Я не стал говорить Джун о том, что Фрэнк, возможно, хочет ее убить.

В этот момент в кондитерскую зашла женщина лет тридцати с двумя детьми – мальчиками младшего школьного возраста. Втроем они подошли к витрине и принялись радостно выбирать пирожные. Оба мальчика были очень опрятными и вели себя на удивление воспитанно. Женщина, одетая в элегантное пальто, под которым виднелся не менее элегантный костюм, вежливо, тихим голосом сделала заказ. Джун вполоборота наблюдала за вошедшими. Неожиданно она встретилась глазами с одним из мальчишек, и тот ей улыбнулся. Мне в голову пришла мысль, что еще совсем недавно подобная сцена вызвала бы у меня раздражение.

Мне часто кажется, что я обладаю каким-то особым чутьем на ту самую «злую волю», о которой я уже говорил. Так что, если интуиция подсказывает мне, что Фрэнка нужно опасаться, значит, он действительно опасен. Злую волю порождают одиночество, тоска и гнев. Эта недобрая троица разрушает человека, лишает его чего-то очень-очень важного, выедает из него сердцевину, и в конце концов в образовавшейся внутри человека каверне, то есть пустоте, возникает «злая воля». Я не заметил за Фрэнком особой жестокости или, скажем там, садистских наклонностей. Он не производил впечатления патологического убийцы. Но пустота внутри него была абсолютной. Бездна, заключенная в телесную оболочку, – вот что представлял собою Фрэнк.

За свою жизнь каждый из нас хоть единожды, но почувствовал в себе проявление «злой воли». Например, пожелал кому-нибудь смерти или даже был готов собственноручно совершить убийство. Однако мы подавляем эти порывы. Рожденная пустотой «злая воля» опускается на дно, слабеет и забывается или трансформируется в трудоголизм или что-нибудь в этом роде. Но Фрэнк – не такой, как мы. Я не могу знать наверняка, убийца он или нет, однако я безошибочно чувствую в нем эту бездну. Все его вранье – оттуда, из пустоты. У меня тоже был в жизни темный период, и я знаю, о чем говорю. Хотя, конечно, даже в самые плохие свои времена я был просто безобидным младенцем по сравнению с Фрэнком.

– Ладно, тогда звони мне каждые полчаса, – сказала Джун. Я кивнул. Она добавила: – И постарайся не оставаться с ним один на один.

Фрэнк ждал меня в вестибюле той самой гостиницы – расположенной как раз напротив входа на станцию «Сэйбу-Синдзюку», – где мы встречались в первый вечер. Он стоял, прислонившись к одной из колонн, и я не заметил его, сразу от входа повернув в сторону бара-ресторана.

– Эй, Кенжи! – окликнул он меня откуда-то сзади. Я вздрогнул от неожиданности, сглотнул и обернулся на его голос. Фрэнк отделился от колонны и двинулся ко мне.

– Мы, по-моему, в баре договорились. Или, может, я что-то напутал? – недовольно сказал я.

– Там слишком много народу, – ответил Фрэнк и подмигнул.

От этого подмигивания мне стало дурно: в тот самый момент, когда его веко, дрогнув, начало опускаться вниз, глазное яблоко неожиданно резко дернулось и ушло куда-то вверх. На секунду его открытый глаз стал абсолютно белым. Я инстинктивно отвернулся и увидел, что в баре-ресторане, который отлично просматривался из вестибюля, практически нет посетителей. Заметив, что я смотрю в сторону бара, Фрэнк сказал:

– Там было очень много народу, но буквально несколько минут назад почти все ушли.

Сегодня Фрэнк оделся иначе, чем вчера. На нем были вельветовый пиджак, черный свитер и джинсы. На ногах – кроссовки. Прическа тоже поменялась: челка, которая вчера была аккуратно зализана набок, сегодня топорщилась во все стороны. Вместо вчерашней старенькой кожаной сумки Фрэнк держал в руке матерчатый рюкзачок. Короче, абсолютно другой стиль.

– Я тут нашел классный бар. Давай для начала туда сходим. Там очень необычно. Здесь вообще много всяких странных заведений.

Мы вчера несколько раз проходили мимо этого бара. Довольно известное место. Но вовсе не потому, что у них искусный повар, крутой дизайн или прикольные коктейли, а по той простой причине, что в Кабуки-тё это единственный бар без всякой сексуальной подоплеки. Иностранцам это место тоже нравилось, и я уже несколько раз успел побывать в баре со своими клиентами. Интерьер там был выдержан в духе минимализма: напротив длинной барной стойки располагался не менее длинный широкий подоконник. Вдоль него, как и вдоль стойки, стояли стулья. Столов в помещении не было ни одного.

Всю дорогу, пока мы шли от гостиницы к бару, зазывалы активно заманивали нас в разные заведения, но Фрэнк не проявил никакого интереса ни к линжери-клубу, ни к «глазку».

– Сегодня мы начнем с выпивки, – заявил он и приветственно поднял в воздух полную кружку пива, только что принесенного от барной стойки. Я последовал его примеру. Мы чокнулись. Впрочем, если Фрэнку действительно так хотелось пива – мы с ним вполне могли бы выпить и в гостиничном баре-ресторане. Почему он не захотел туда пойти? Однажды, в каком-то ужасно реалистичном романе – имя автора, разумеется, я не запомнил, – я прочел, что если хотя бы два вечера провести в одном и том же баре, то официанты и бармен наверняка запомнят твое лицо.

Я огляделся по сторонам в поисках знакомых. Не оставаться с Фрэнком один на один – это само собой разумеется. Но мне пришло в голову, что будет совсем неплохо познакомить Фрэнка с кем-нибудь из моих приятелей. Просто, чтобы были свидетели. Люди, которые смогут потом рассказать, что, мол, «Кенжи сегодня вечером тусовался с таким-то и таким-то иностранцем».

Фрэнк, попивая свое пиво, сверлил меня взглядом. Он словно пытался заглянуть внутрь меня и прочесть мои сокровенные мысли. Я еще раз огляделся. Как назло – ни одного знакомого лица. Хотя народу полно, барная стойка вся забита разнообразного вида посетителями: здесь и сравнительно обеспеченная – по крайней мере на вид – молодежь, и продвинутые салари-маны в костюмчиках престижных расцветок – ни серого, ни темно-синего вы среди них не найдете, и знающие толк в развлечениях моложавые офис-леди. Всех этих людей объединяет одно – они считают, что время от времени вполне допустимо вылезти из дорогущего бара на Роппонги и пойти развлечься вместе с простым народом – то есть в Кабуки-тё. Ближе к ночи сюда обычно заглядывают девушки-хостесс и прочие барышни, которые работают в здешних заведениях.

– Кенжи. ты какой-то странный, – сказал Фрэнк, прихлебывая из кружки. Сегодня это у него получалось значительно быстрее, чем вчера.

– Устал немного. Ну и простудился к тому же. Я ведь тебе говорил по телефону.

Фрэнк со мной познакомился только вчера, но сдается мне, что в этот момент я бы показался странным даже своим давнишним друзьям. Более того, я казался странным самому себе. Именно так люди и сходят с ума. «Мнительный разум плодит демонов»[26]26
  Японская пословица, близкая по смыслу русской пословице: «Пуганая ворона куста боится».


[Закрыть].

Фрэнк посмотрел на меня с сомнением. Что бы ему такое сказать? Ладно, пусть сомневается, главное, чтобы он в своих сомнениях не переусердствовал. Похоже, нет никакого смысла скрывать от него тот факт, что он кажется мне подозрительным, но одно дело просто считать человека подозрительным и совсем другое – подозревать его в конкретном убийстве. Или даже в двух. Так что про школьницу и бомжа лучше помолчать. Если этот американец узнает, что я углядел между двумя убийствами и его персоной какую-то связь, он меня сразу же прикончит. В этом я не сомневался. С другой стороны, если я буду изображать из себя ничего не подозревающего дурачка, он может не устоять перед соблазном убить еще одного идиота, то есть меня. Во всем нужна мера.

– Между прочим, мы так и не решили, куда сегодня пойдем. У тебя есть какие-то пожелания? – спросил я у Фрэнка.

– Это, Кенжи, твоя работа – подкидывать мне интересные идеи.

Я как можно более спокойно сказал то, что секунду назад пришло мне в голову:

– Ну что ж, тогда давай пойдем в баттинг-центр и немного поиграем в бейсбол. Скажем, часов до пяти. Утра, разумеется. Как тебе такая идея?

– До пяти часов? Утра? – радостно переспросил Фрэнк.

– Йес, йес. – Я изо всех сил закивал головой.

Он улыбнулся мне в ответ стандартной американской улыбкой во весь рот. Потом одной рукой высоко поднял кружку, другой потрепал меня по плечу и громко рассмеялся. Смеющийся американец с кружкой пива – это нечто такое же само собой разумеющееся, как японец с фотоаппаратом на шее, вежливо кланяющийся направо и налево. Люди, сидевшие неподалеку от нас, с дружелюбным любопытством обернулись на громкий и неожиданный смех. Фрэнк им явно понравился. Японцам вообще нравится глядеть на смеющихся иностранцев. Приятно видеть, что человек, судя по всему, не зря проделал нелегкий путь до Японии, если он в состоянии радоваться и получать удовольствие от своего пребывания здесь. Мы, японцы, рассуждаем примерно следующим образом: «Раз иностранцам у нас нравится, значит, наша страна и наш бар – не такие уж плохие. А может быть, даже и очень хорошие. И в таком случае нам крупно повезло, что мы здесь живем и можем хоть каждый день приходить в этот бар и как следует напиваться».

Бар и в самом деле был неплохой. В нем играл на удивление приличный джаз, да и освещение было подобрано с большим вкусом. В этой интимной полутьме люди, сидевшие рядом, даже если бы очень захотели, вряд ли смогли бы разглядеть лицо Фрэнка. Им бы не удалось увидеть, что, даже когда Фрэнк заливисто смеялся, похлопывая меня по плечу, глаза его оставались холодными, как стеклянные шарики. Во что бы то ни стало мне нужно было выдержать этот стеклянный взгляд и по возможности изобразить искреннюю радость.

Никогда еще улыбка не стоила мне такого труда. Я снова начал опасаться за свои нервы – кто знает, сколько времени я выдержу такое напряжение?

– До пяти утра, Кенжи, я буду заниматься сексом. Понимаешь? Сексом. Вот только пиво допью, взбодрюсь, и мы с тобой сразу же пойдем в какое-нибудь заведение, где меня наконец-то обслужат как следует.

В общем, по его словам было не очень ясно, подействовала ли моя шутка насчет баттинг-центра или нет.

После разговора с Джун, уже по дороге в «Принц», я на всякий случай купил газовый баллончик. Правда, она настаивала на том, чтобы я купил электрошокер, но, на мой взгляд, это была неудачная идея. Слишком уж много возни с этой штуковиной. Пока ее включишь – тебя уже десять раз поиметь успеют, а если изначально оставить ее включенной, то батарейка моментально садится. Получается, что электрошокером удобно защищаться, если ты точно знаешь, где и когда на тебя нападут. А в остальных случаях он не очень-то подходит для самозащиты.

«Надо от этого чувака избавляться. Пусть в одиночку развлекается», – подумал я, глядя на Фрэнка. Можно было, например, отправить его пообщаться с хостессами в «Китайский клуб» или просто посоветовать пойти часа на три в лав-отель с какой-нибудь южноамериканской проституткой.

– Короче, тебе срочно нужна женщина, и ты готов заплатить ей за услуги, – подытожил я.

– А как же, – ответил Фрэнк. – Только сейчас на мой вкус еще немного рановато для таких услуг.

– Твое дело, конечно, но чем позже – тем меньше шансов найти что-нибудь приличное. Не забывай, что через два дня Новый год. Все фирмы закрываются, служащие разъезжаются, чтобы провести отпуск с семьей, так что спроса на проституток в это время обычно нет. А где нет спроса, там нет и предложения.

– Ладно, Кенжи, не переживай. Я на этот счет все уже разузнал.

– Что «все»?

– Все, что меня интересовало. Я тут после обеда прогулялся немного и заодно расспросил как следует одного негра, который флаеры на улице раздает. Помнишь, мы вчера его встретили? Так вот, он мне много чего интересного рассказал. Я еще с одной девушкой пообщался – она там неподалеку стояла. Девушка эта по-английски с трудом, но все же разговаривает. Она мне сказала, что в Новый год все работают как обычно. Подумай сам, Кенжи, какое дело этим проституткам до Нового года? Они же специально из-за границы приезжают, чтобы деньги зарабатывать.

– Я смотрю, ты и без меня прекрасно справляешься. Вон сколько всего разузнал, – сказал я и подумал, что было бы просто супер, если бы Фрэнк сам поискал себе женщину, раз моя помощь ему не нужна.

– Кенжи, ну как ты можешь так говорить? Ты ведь не просто сопровождающий – ты теперь мой друг. Неужели ты на меня обиделся из-за этой прогулки? Я совсем не подумал о том, что это может задеть твою профессиональную гордость. Прости меня, пожалуйста, если я тебя расстроил.

– Да ладно. Я не в обиде. – Теперь мне пришлось изобразить дружескую улыбку. Фрэнк был абсолютно не похож на себя вчерашнего. Весь такой энергичный, и оптимизма хоть отбавляй. И даже голос у него звучал по-другому, как-то громче и резче. «Либо нервничает, либо просто перевозбудился», – подумал я и спросил: – Ты, похоже, вчера крепко спал. Хорошо выглядишь.

Фрэнк покачал головой:

– Да я час всего спал.

– Час?

– Ага. Но это в порядке вещей. Я всегда мало сплю, когда у меня в мозгу новые клетки вырабатываются. Это же известный факт, в обычной ситуации сон прежде всего необходим не для тела, а для мозга. Во время сна отдыхает именно мозг, потому что тело может отдохнуть и без этого – лег себе на бок и восстанавливаешь физические силы. А мозг восстанавливается, только когда мы спим. Поэтому если долго не спать, то можно очень сильно себе навредить, ведь мозг разрушается именно из-за недосыпания.

В этот момент в бар зашла одна моя знакомая. Девушка по имени Норико, одна из немногих девушек-зазывал. Норико работала в клубе знакомств. Я помахал ей рукой, чтобы она подошла к нам.

Клуб знакомств устроен следующим образом. Сначала работники клуба находят девушек. То есть они стоят прямо на улице и предлагают проходящим мимо женщинам – молодым и не очень – заглянуть в клуб. Согласившиеся получают бесплатную выпивку и бесплатное караоке, а также шанс познакомиться с обходительным кавалером. Разумеется, за выпивку и караоке платят мужчины, которые заходят в клуб.

– О, Кенжи. Давно не виделись. – Норико не спеша подошла к нам.

– Это Норико, – сказал я Фрэнку, – она здорово разбирается в здешних заведениях. У нее можно узнать, куда лучше пойти. А это – Фрэнк, мой клиент, – заговорив с Норико, я перешел на японский. Она вообще английского не знала. Ну разве что пару слов. Ей было что-то около двадцати, но в школе она училась только первые шесть лет. После шестого класса Норико большую часть времени провела не в школе, а в исправительной колонии. Так что она была, что называется, закоренелой малолетней преступницей.

Впрочем, все эти подробности я узнал не от нее. В Кабуки-тё о Норико ходило множество слухов, но правды никто не знал. Даже напившись вдрызг, Норико никогда не рассказывала о своем прошлом. И хотя выражение «малолетние преступники» теперь встречается крайне редко, оно вряд ли окончательно выйдет из употребления, пока в Японии есть такие, как Норико.

Пока я представлял их друг другу, Фрэнк все больше мрачнел. В его глазах промелькнула сначала злоба, потом неприязнь и, наконец, безнадежность и разочарование. Норико лишь в самом начале знакомства вскользь взглянула на Фрэнка и больше уже ни разу на него не посмотрела. Такие, как она, очень тонко чувствуют, на кого стоит смотреть, а на кого не стоит. Вероятно, из-за того что большую часть жизни Норико и ей подобные прожили среди людей, смотреть на которых опасно для жизни.

– А фамилию Фрэнка я так пока и не знаю. Как-то не было случая спросить, – словно невзначай проговорил я и заказал для Норико виски с содовой. Ей почти сразу же принесли заказ, и она со знанием дела принялась за свой «Wild Turkey».

– Фрэнк, может, назовешь нам свою фамилию? По случаю. Раз уж ты с девушкой знакомишься, чтобы по всем правилам…

Фрэнк насупился еще больше.

– Фамилию знать хотите? – пробормотал он.

– Кенжи, может, я вам мешаю? – С этими словами Норико попыталась уйти, но я удержал ее.

– Пожалуйста, не уходи, – вполголоса сказал я и умоляюще взглянул на нее.

– Маслоеда, – вдруг сказал Фрэнк.

От неожиданности мне даже показалось, что он вдруг заговорил по-японски. На всякий случай я переспросил:

– Чего-чего?

– Мас-ло-е-да, – медленно, по слогам сказал Фрэнк.

До встречи с Фрэнком я успел поработать в общей сложности, наверное, с парой сотен клиентов-американцев, но, разумеется, ни у кого из них не было такой фамилии.

– Познакомься, пожалуйста, это Маслоеда-сан, – сказал я Норико.

– Ты же сказал, что его Фрэнком зовут. – И Норико достала из кармана своей спортивной курточки красную пачку «Мальборо». Она курила, прикладываясь к стакану с виски после каждой затяжки.

– Фрэнк – это имя, вроде как Кенжи или Норико.

– Знаю-знаю, я ж не совсем идиотка. Вот Уитни – это тоже имя, а Хьюстон – фамилия, правильно?

– Угу. – Я решил сменить тему. – А как у тебя с работой?

– Не так чтобы очень. Зима все-таки. Холодно. Может, зайдете в наш клуб?

– Это от моего клиента зависит: захочет зайти – конечно, зайдем.

Фрэнк пристально смотрел на нас своим обычным, ничего не выражающим взглядом. Норико вела себя так, будто Фрэнка рядом с нами не было – ни разу не обратилась к нему, не посмотрела в его сторону.

– Это же иностранец. Мало ли чего он хочет. Главное, чтобы ты хотел. Его же обмануть раз плюнуть. Или ты своих клиентов не обманываешь?

– Не обманываю.

– Точно не обманываешь?

– Слушай, а чего это ты в такую рань пошла выпивать? Ты на сегодня уже закончила, что ли? В смысле, с работой.

– Да нет, какое там закончила. Просто мне эта работа уже осточертела. Может, закажешь мне еще виски?

– Закажу, конечно.

Людей в баре становилось все больше. Играл приятный гитарный джаз. Норико, в отличие от большинства своих ровесников, на удивление хорошо разбиралась в джазовой музыке. Она покачивала головой в такт басам или, вернее, их отзвукам, широкой волной идущим от стен и пола. Каждый раз, когда Норико встряхивала головой, ее длинные, выкрашенные в ржавый цвет волосы подрагивали и сквозь пряди плавно плыли струйки сигаретного дыма. На ее утонченном лице явно читалась усталость.

– Твоя подружка работает хостесс? – спросил Фрэнк.

– Нет, у нее такая же работа, как у твоего знакомого негра. – Я забыл, как по-английски «зазывала».

– Она очень красивая, – наклонившись ко мне, произнес Фрэнк.

Я перевел, и Норико впервые за все это время посмотрела на Фрэнка и сказала:

– Спасибо.

– Слышишь гитару? – вдруг обратился Фрэнк к Норико. – Это Кении Баррелл. В свое время вместе с ним довольно часто играл Данамо Маслоеда – был такой джазовый пианист. Он, правда, мало кому известен, да и особо талантливым его тоже не назовешь. Данамо был из болгар. Прадед его – еретик и колдун – принадлежал к мистической секте богомилов.

– Что этот иностранец говорит? – поинтересовалась Норико. Я, по возможности ничего не упуская, перевел ей слова Фрэнка.

– Значит, джаз-пианист получается однофамилец твоего иностранца, – сказала она и достала из пачки следующую сигарету. Фрэнк уже был наготове с зажженной спичкой.

– Домо, – поблагодарила по-японски Норико и тут же с улыбкой добавила по-английски: – Сэнкью.

Фрэнк, затушив спичку, повторил за ней по-японски: «Домо».

– Маг и чародей – это, что ли, как Дэвид Копперфильд? – спросила Норико.

– Его прадед был фокусником? – перевел я.

– Ноу, – односложно, но очень внушительно ответил Фрэнк и даже для пущей убедительности покачал головой. – Ты, наверное, и без меня знаешь, что, несмотря на запрет церкви, в Европе в Средние века процветали магические секты. Болгария была духовным центром, в который стекались маги изо всех соседних стран. Настоящие маги, а не фокусники или там трюкачи. Люди эти были сатанистами и служили не Богу, но дьяволу. Черпая силы в черной магии, сатанисты олицетворяли собой самого Сатану. Знаешь, Кенжи, мне кажется, что твоей знакомой эта сатанинская атмосфера очень даже бы понравилась. – С этими словами Фрэнк указал на Норико пальцем.

Он вообще с самого начала нашего разговора о магии и сатанистах заметно возбудился. Его лицо пошло красными пятнами, на глаза навернулись слезы, припухшие веки мелко подрагивали.

Вид Фрэнка с увлажненными глазами напомнил мне дохлого кота, на которого я однажды наткнулся на пустыре. Я был тогда совсем маленьким. Просто гулял на пустыре возле дома и случайно наступил на дохлого кота. Кот к тому времени уже порядком прогнил, поэтому, когда я на него наступил, его живот, в котором скопились газы, с треском лопнул. Кошачьи глаза вылезли из орбит, и один из них в результате прилип к подошве моего ботинка.

– Так вот, – продолжал Фрэнк, – эти ребята-сатанисты на самом деле интересовались сексом. Нестандартным – типа некрофилии, копрофилии и мужеложества. Вообще-то, все началось с крестоносцев, которые на подступах к Иерусалиму столкнулись с тайными мусульманскими сектами и переняли некоторые их традиции. Например, еще в четырнадцатом веке во время церемонии посвящения будущий крестоносец должен был поцеловать в зад кого-нибудь из высших чинов. Кенжи! Я уверен, что твоя подружка будет в восторге, если ты ей переведешь все, что я только что сказал. Знаешь, она смахивает на поклонницу «Роллинг Стоунз», а эти ребята, между прочим, тоже одно время увлекались сатанизмом.

Задача была не из легких, но я изо всех сил старался ничего не упустить при переводе.

– Да он совсем заврался, твой мистер, – выслушав все это, сказала Норико. – Мне абсолютно наплевать на сатанистов, только это играет никакой не Кении Баррелл. Скажи ему, что лучше бы он молчал и не позорился. Это же даже не семиструнная гитара. Только идиот мог перепутать Веса Монтгомери с Кении Барреллом. Спроси-ка у него, он вообще слышал хоть что-нибудь о Весе Монтгомери? – Она схватила Фрэнка за руку и проникновенно сказала ему: – Дяденька, вы полный придурок!

Я вкратце передал Фрэнку ее слова. Все то время, что я переводил, Норико внимательно вслушивалась. Когда я закончил, она вдруг набросилась на меня:

– Кенжи, ты что, охамел, что ли? Ты же не сказал ему, что он придурок! Уж поверь мне, я знаю, как будет «придурок» по-английски. Так что переводи как следует, если уже взялся за это дело.

– В английском есть несколько синонимов слова «придурок», – ответил я, но мой ответ ее нисколечко не удовлетворил.

Она мне не поверила. С якудзами всегда так. Они вообще никому не верят. И вовсе не по пьяни, а потому что, скажем, им тон собеседника не понравился или там манера поведения. Это уже вопрос чести. Я, правда, вел себя корректно, но Норико, наверное, углядела в моих словах насмешку. Это ужасно. Если она решит, что я над ней смеюсь, она придет в бешенство. А если она придет в бешенство, то тогда пиши пропало.

Фрэнк, похоже, занервничал. Лицо его мрачнело и становилось все неприятней на вид, по мере того как он свирепел. «Ну вот, опять, – подумал я. – Сейчас снова начнется». Между прочим, я заподозрил Фрэнка в убийстве школьницы именно после того, как увидел это его личико.

Норико, взглянув на него, видимо, тоже почувствовала неладное. Она презрительно поджала губы, но притихла и оставила мои слова без комментария.

– Кенжи, – сиплым шепотом произнес Фрэнк. – Кенжи, скажи мне, эта женщина – проститутка?

– Он спрашивает, спишь ли ты с мужчинами за деньги, – перевел я для Норико.

Она, пытливо глядя на Фрэнка, ответила:

– Я – нет, но в нашем заведении есть и такие, которые спят.

– Понятно, – все с тем же выражением на лице сказал Фрэнк. – Мне все понятно. Кенжи, мы сейчас идем в ее заведение.

Девушки сидели за столиками. Перед каждой стояла табличка с номером. Пять табличек. Пять девушек. Девушки пили фруктовый сок и виски с содовой. Одна из них, с микрофоном в руке, пела караоке.

Норико налила нам с Фрэнком по кружке пива и, протянув каждому бумажный лист размером с открытку, принялась объяснять систему работы своего заведения.

– На этом листочке вы напишете номер той девушки, которая вам больше всего понравилась. Это платная услуга. Каждый номер стоит две тысячи йен. Кроме номера девушки на этом листе можно писать разные просьбы. В смысле чего бы вы хотели от вашей избранницы в течение вечера. Типа «пойдем куда-нибудь» или «давай пока посидим тут». Только пишите поподробнее, а то у нас здесь девушки – самые обычные. Не профессионалки, а любительницы.

– Что она говорит? – спросил Фрэнк. Я перевел.

Все пять девушек были абсолютно разными и по внешности, и по стилю, и по манере поведения. Густо накрашенная девица за первым столом, одетая в белое платьице-мини, никак не походила на любительницу. Откуда, скажите, взяться любительнице в Кабуки-тё, да еще тридцатого декабря, да еще и в белом мини-платьице? По-моему, любительниц здесь уже лет пять как никто не видел. Вторая девушка была одета в кожаный пиджак и вельветовые брюки. Номер три – в щегольской кремовый костюм, а последние две барышни – номер четыре и номер пять – приоделись в одинаковые, дорогие на вид, черные свитера, только одна была в слаксах, а другая – в юбке.

Девица номер один только что закончила петь караоке. Очередь перешла к девушке за третьим столом. Она выбрала хит десятилетней давности в исполнении Сэйко Мацуды.

– Кенжи, объясни мне, куда мы попали? Что здесь происходит?

Я толком не знал, что ответить на этот вопрос.

– Разве Норико не говорила, что у нее в заведении работают профессионалки?

– Профессионалки, любительницы – в последнее время у нас в Японии много стало таких, что уже и не разберешь, – сказал я. Фрэнка, похоже, мой ответ вполне устроил.

Номер один и номер три как по команде начали нам улыбаться. По их внешнему виду нельзя было сказать ничего определенного. Ну девушки себе и девушки. Они ведь всякие бывают.

В зале стояло шесть-семь столов. Стены были оклеены тускло-оранжевыми обоями, на которых с трудом просматривался блеклый абстрактный узор. Наверное, хозяева хотели, чтобы их заведение выглядело пошикарней, вот и подыскали для своих стен некую имитацию гобелена из заграничной резиденции. Только вот орнамент выбрали неудачный, и никакого шика не получилось.

Поверх обоев в некоторых местах висели картины. Типичные натюрмортики. Такие обычно вывешивают в галерее среднестатистического провинциального торгового центра – не на продажу, а для бесплатного просмотра.

На столах лежали меню – в одну страницу, – украшенные по углам веселенькими цветочками. Текст был старательно выведен от руки: «Яки-соба[27]27
  Жареная гречневая лапша.


[Закрыть]. Вкуснее всего с фирменным соусом!» или: «Настоящий рамён[28]28
  Лапша быстрого приготовления.


[Закрыть]. Сделано с любовью!» И так далее в том же роде.

За стойкой виднелся проход на крохотную кухоньку, в которой, кроме раковины и микроволновки, ничего больше не было. Между столиками быстро передвигались двое: мужчина средних лет – вероятней всего, хозяин заведения – и молодой официант с пирсингом в носу и на губе. Кроме нас Фрэнком здесь был еще один посетитель – мужчина лет сорока, по виду похожий на государственного служащего.

– Кенжи, кто из этих женщин профессиональная проститутка? – спросил Фрэнк с шариковой ручкой наперевес. – Я ведь, кажется, вполне ясно выразился: я хочу трахаться. Норико пообещала мне профессионалок!

Я обвел взглядом всех пятерых, прикидывая, какая из них согласится на тесное общение с Фрэнком вне стен этого заведения. Но все они выглядели одинаково. Любая могла сойти как за проститутку, так и за обычную секретаршу. Хотя по-настоящему порядочной женщины среди них быть не могло. Впрочем, мне все чаще кажется, что по-настоящему порядочных теперь по всей Японии днем с огнем не сыщешь.

На листочках, которые выдала нам Норико, имелись четыре небольшие графы для записи кратких сведений о клиенте: «имя», «возраст», «профессия» и «куда вы обычно ходите развлекаться». Ниже клиент должен был написать, как он намерен провести сегодняшний вечер с понравившейся ему девушкой. Заполненную карточку отдают избраннице. По законам заведения, девушка, прежде чем знакомиться с клиентом, должна прочесть то, что он написал, и выбрать один из четырех вариантов ответа:

а) Я с удовольствием принимаю любое ваше предложение.

б) Давайте выпьем где-нибудь в другом месте.

в) Давайте пока останемся здесь. Выпьем, поговорим и решим, что делать дальше. Все зависит от вас.

г) Мне очень жаль, но сегодня я не смогу принять ваше предложение.

Как говорится, «нужное подчеркнуть».

После того как девушка дает ответ, листочек снова возвращается к клиенту, и тогда – с вероятностью три из четырех – происходит долгожданное знакомство.

Фрэнк выбрал девушку номер один. Я наскоро заполнил его карточку: Фрэнк Маслоеда, 35 лет, директор предприятия по автомобильному импорту, предпочитает Манхэттенские клубы. Хочет провести романтическую и вместе с тем эротическую ночь.

Сам я не очень-то хотел выбирать себе партнершу, но по здешним правилам девушка не могла знакомиться сразу с двумя мужчинами, поэтому мне тоже пришлось заполнять свой листочек. Я выбрал девушку номер два.

Фрэнк заплатил за себя и за меня по две тысяч йен наличными. Он достал свой кошелек из искусственной змеиной кожи, вынул из него купюру в десять тысяч и протянул ее Норико. Та взяла деньги и передала девушкам наши «личные карточки».