Текст книги "Заклание волков"

Автор книги: Рут Ренделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Да.

Уэксфорд видел, что ей можно верить. Ее речь звучала просто и бесхитростно.

– Норин Энн Энсти. Когда-то меня звали Энн. Сначала я была Энн Грейсток, и это звучало довольно красиво. Потом – Энн Смит. Глуповато, но ничего. Но Энн Энсти! Ужасно, будто заикаешься. И я сменила христианское имя.

– Зажигалку подарил ваш первый муж? – подал голос Бэрден.

– На Рождество. Сейчас вспомню, должно быть, в пятьдесят восьмом году. – Она смутилась, её улыбка сделалась покаянной. – Мы прекрасно ладили в те дни. Я была огоньком его жизни.

– Как случилось, что вы её потеряли?

– Как мы теряем вещи? Это было в прошлом ноябре. Застежка на моей сумочке разболталась. Я всегда таскала зажигалку с собой, хотя сейчас мне не по карману покупать курево.

Уэксфорд лишь мельком взглянул на простую неказистую мебель и тотчас пожалел об этом. Хозяйка отличалась наблюдательностью и явно была задета. Она на миг нахмурилась и продолжала:

– И вот настал день, когда зажигалка пропала. Неделей раньше я потеряла серебряную цепочку. Кое-кто не умеет учиться на своих ошибках. – Она с любовью стиснула зажигалку в кулаке и перехватила настороженный взгляд Бэрдена. – О, я думаю, это дорогая вещица, – поспешно добавила женщина. – Джефф дарил мне только ценные безделушки. Жене – все самое лучшее. Но я продала большую часть этих подарков. – Она умолкла, посмотрела на Бэрдена, и он понял, что женщина вспомнила их случайную встречу.

– Я была вынуждена, – сказала она. – Я преподаю в монастыре святой Катерины, платят мало. Не знаю, почему я оставила зажигалку, – женщина пожала плечами, как человек, не чуждый сожаления, но не считающий нужным убиваться попусту. – Наверное, потому что на ней было мое имя. – Энн Энсти вдруг философски улыбнулась. – Как приятно вспомнить об ушедшей любви.

Черта с два ты её потеряла, подумал Уэксфорд. Не такой уж я простак. Едва ли за какой-нибудь месяц эту вещицу могли потерять две женщины.

– Миссис Энсти, – сказал он, – как бывшая жена, вы должны знать, где сейчас мистер Смит.

– Он никогда не платил мне… как это называется? Алименты. Только оставил эту квартиру, а больше мне и не надо ничего, – она прикусила нижнюю губу маленькими белыми зубками. – А, теперь ясно, зачем он вам понадобился. Налоговые нарушения. Ведь он бухгалтер. Что ж, если кто-то уклоняется от уплаты налогов, Джеффу это ничем не грозит.

– Где мы можем его найти?

– Возвращайтесь туда, откуда приехали, в Кингзмаркхем.

Вспомнив, как они обходили всех Джеффов Смитов, Уэксфорд не поверил ей.

– Кингзбрук-роуд, дом двадцать два. Старая Кингзбрук-роуд. До женитьбы на мне он жил в Кингзмаркхеме и после развода вернулся туда.

– Вы когда-нибудь слышали, чтобы он упоминал о мисс Аните Марголис?

Норин была немного задета. Уэксфорд заметил, что её радостная улыбка погасла, а кулаки сжались. Но у неё было противоядие от любой отравы, включая ревность.

– Эта девушка скрывает свои доходы?

– Миссис Энсти, у вашего бывшего мужа есть ключ от этой квартиры?

Она наморщила и без того испещренный морщинками смуглый лоб. Ее глаза были цвета тикового дерева, но излучали жизненную силу. Такая женщина может быть одета сколь угодно бедно, и этого все равно не заметишь, подумал Уэксфорд. Слишком много энергии. «Энн, огоньку моей жизни». Слишком сильная личность. Он только теперь обратил внимание на её кофту и плиссированную юбку.

– Ключ? – переспросила она. – Я бы не удивилась. Но, если и был, Джефф не пользовался им. Иногда… – Она взглянула на Уэксфорда из-под опущенных ресниц, но не кокетливо и не застенчиво, а как бы оценивая его способность видеть суть вещей. – Иногда мне хотелось, чтобы он пришел и открыл замок. Порой можно походя испортить жизнь ближнему. Вопреки распространенному мнению, я считаю, что всяк получает по заслугам, и это утешительная мысль. Джефф, например, заслуживал самого лучшего, а получил по зубам. Хотелось бы мне когда-нибудь узнать, что его дела пошли на лад.

Женщина забылась, но теперь, похоже, вспомнила, с кем она беседует.

– Вы подумаете, что я сошла с ума, раз так говорю с вами. Простите! Когда долго живешь одна, становишься болтливой. Вы уверены, что не хотите чаю?

– Совершенно уверены, спасибо.

– Когда вы увидите его, – сказала она, – передайте мои наилучшие пожелания. – Хотя, может, он уже забыл прошлое.

– «Энн, дерьму моей жизни», – буркнул Бэрден, когда они сели в машину. – Что он сделал, сэр? Вернулся и стащил зажигалку для девушки?

– Давайте не будем романтизировать его личность. Он сделал гадость – отобрал подарок. Думаю, он вспомнил, что однажды подарил своей жене вещь, вполне подходящую для другой Энн. Не очень-то благородно и великодушно забраться в дом бывшей жены и украсть, а?

– Во всяком случае, теперь мы знаем, что он подарил зажигалку Аните Марголис не девять лет, а всего несколько месяцев назад. А прежде, наверное, даже не знал её.

– Что ж, справедливо, я согласен, – сказал Уэксфорд. – А вы, Дрейтон?

Бэрден обиделся, потому что начальник обратился к констеблю, и раздраженно сказал:

– Полагаю, он убил её ножом, купленным у Гровера.

Спина Дрейтона напряглась. Уэксфорд усмехнулся и прочистил горло.

– Поехали по Стауэртон-роуд, – велел он Дрейтону. – Покажем этот снимок Руби Брэнч.

Она рассматривала фото, и Уэксфорд понимал, что дело безнадежное. Прошло слишком много времени, и с тех пор Руби видела великое множество лиц. Очная ставка, которая должна была пряснить дело, окончательно смутила Руби. Она вернула Уэксфорду фотографию и, встряхнув рыжими локонами, сказала:

– Долго ещё собираетесь ко мне таскаться?

– Что это значит?

Руби заерзала на красно-синем диване и угрюмо уставилась на голый пол.

– Каких-нибудь десять минут назад ушел парень по имени Мартин, – ответила она. – Он ведь тоже из ваших. – Уэксфорд озадаченно кивнул. – А сначала подкатила громадная лилово-розовая машина, и из неё вылез тот человек.

– Какой человек? – спросил Уэксфорд и подумал: что за чертовщина?

– Тот, что был в красном галстуке на опознании. Как только я его увидела, сразу вспомнила, где встречала раньше. В тот вечер, во вторник, целых два раза. Он был около дома Которнов в десять минут восьмого, когда я проезжала. А потом видела его в одиннадцать. Он сидел в машине и, будто маньяк, пялился на людей. Я только что сказала это вашему Мартину.

Уэксфорд едва сдерживал смех. Размалеванная физиономия Руби порозовела от возмущения. Старший инспектор с деланной суровостью спросил:

– Вы говорите так не потому, что мистер Кэркпатрик попросил вас об этом? И не потому что вас соблазняли яркими бусами из поддельных бриллиантов?

– Меня? – Руби изобразила оскорбленную добродетель. – Я никогда даже не разговаривала с ним. Едва он вылез из этой дурацкой машины, как тотчас подъехал ваш человек. Тот парень проворно сел за руль и покатил по улице. Этот Мартин, – обиженно продолжала Руби, – вел себя со мной скверно. Можно даже сказать, что он мне угрожал.

– Но можно сказать, что он спасал слабого человека от вредных природных наклонностей, – возразил Уэксфорд.

Которна не было на перекрестке в Стауэртоне, но его благоверная заигрывала с работниками бензоколонки, выставив напоказ костлявые колени и тряся белобрысой курчавой головой, украшенной громадными как рождественские шары серьгами. В прачечной вертелись барабаны стиральных машин.

– Дрейтон, на сегодня вы освобождаетесь от наряда на стирку белья, – смеясь, сказал Уэксфорд.

– Прошу прощения, сэр?

– Мисс Гровер всегда ездит стирать по вторникам, так ведь?

– Да, сэр, я понял, о чем вы.

У него побагровела даже шея. Ну зачем так краснеть? – подумал Уэксфорд.

– Кэркпатрик в полной безопасности, – сказал он. – Его взятки упали на каменистую почву. – Метафора прозвучала невпопад, и он быстро добавил: – Эти две женщины видели его около дома Которна. Он просто глупец, который боится бракоразводного процесса, а не тюрьмы.

– Едем на старую Кингзбрук-роуд, сэр? – бесцветным голосом спросил Дрейтон.

– Номер двадцать два в ближнем конце.

Когда они миновали методистский храм, Уэксфорд подался вперед. Страх свинцовой тяжестью давил на желудок. Он начал бояться с тех пор, как миссис Энсти дала ему адрес, но давил свой страх, считая, что слишком торопится с выводами.

– Взгляните на это, Майк.

– Как после бомбежки, – устало отозвался Бэрден.

– У меня такое же ощущение. Вполне приличные георгианские дома, а целый квартал почти снесен.

Он вылез из машины, Бэрден тоже. В неярком предвечернем свете перед ними высилась последняя уцелевшая стена – внутренняя перегородка с зелеными обоями наверху и розово-серыми внизу. В десятке футов от края железного камина ещё сохранилась штукатурка, а там, где она ободралась, виднелись голые кирпичи. К стене был прикреплен толстый трос, прицепленный другим концом к бульдозеру, который полз в туче пыли. Сквозь желтые клубы виднелась надпись: «Снос домов. Что вознеслось, должно рухнуть».

Бэрден разглядел на уцелевшем дверном косяке номер 22. Он печально переводил взгляд со стены на трос, с троса на бульдозер. Потом резко кивнул бульдозеристу, подзывая его к себе.

– Полиция, – заявил Бэрден задиристому краснощекому парню.

– Ладно, ладно, – ответил тот. – Я только делаю свою работу. Чего вы хотите?

Бэрден посмотрел на номер на дверном косяке.

– Здесь жил бухгалтер, парень по имени Смит. Не знаете, куда он переехал?

– Туда, где с ним уже не поговоришь, – бульдозерист противно ухмыльнулся. – Под землю.

– Повторите-ка.

– Помер он, – ответил парень, отряхивая пыль с ладоней.

14

– Быть не может! – воскликнул ошеломленный Бэрден.

– Не может? Я лишь повторяю то, что сказала старуха из кофейни. – Бульдозерист кивнул на маленькое разрушенное кафе, выудил из кармана большой носовой платок и высморкался. – Еще до того, как её снесли. «Бедный мистер Смит, – говорила она. – Слава богу, он не видит, как сносят его старый дом. Кроме дома, у него ничего не осталось. Жена-то ему нагадила».

– От чего он умер? От разбитого сердаца?

– Да, что-то с сердцем. Старуха расскажет вам больше, чем я.

– Вы не знаете, когда он умер? – вмешался Уэксфорд.

– Год или полтора назад. С тех пор дом стоял пустой. Тут был сущий бардак. За углом находится похоронное бюро, там должны знать. Полагаю, они-то его и закопали.

Он снова влез в свой бульдозер и, решительно поддав газу, тронул машину через груды битого кирпича. Бэрден отправился в похоронное бюро. Трос натянулся. Уэксфорд стоял и смотрел. До него доносился стон крошащегося цемента.

Вскоре инспектор вернулся.

– Он действительно умер, – сообщил Бэрден, пробираясь по развалинам. – Двенадцатого февраля. На похоронах были только та старуха, да ещё девушка, которая иногда печатала ему на машинке. Наш главный подозреваемый лежит на стауэртонском кладбище.

– Отчего он умер?

– Что-то с сосудами, – ответил Бэрден. – Ему было сорок два.

Низкий дрожащий звук, похожий на гул перед землетрясением, заставил их обернуться. В стене дома Смита появился горизонтальный разлом между зеленым верхом и розовым низом. В середине трещины начали отламываться куски темной штукатурки, которые полетели вниз, на грязные кирпичи.

– Как я понимаю, сэр, дело Джеффа Смита представляет собой случайное стечение обстоятельств. Мы должны забыть о нем и начать сызнова.

– Случайное стечение обстоятельств? Нет, Майк, я так не думаю. Слишком много совпадений. К Руби в дом пришел мужчина и сказал, что его зовут Джефф Смит. После его ухода там нашли зажигалку, которую человек по имени Джефф Смит купил восемь лет назад. Это мы знаем наверняка. От такого не отмахнешься. Происшествие имело место в Стауэртоне, а Джефф Смит жил здесь и знал это место не хуже, чем вы или я. Он умер до того, как зажигалка пропала из квартиры миссис Энсти, до того, как здесь поселилась Анита, и уж тем паче до прошлого вторника. Но объяснять его связь с делом простым совпадением было бы неразумно. Так можно дойти до полной галиматьи.

– Тогда миссис Энсти лжет. Она продала Аните зажигалку – она сама сказала, что многое продала, – а заодно поведала ей о своем муже. Это не совпадение, это вполне в её духе. Анита рассказала своему дружку, и имя засело в его подсознании.

– С чего бы ей врать? – спросил Уэксфорд. – Зачем? Скажите, Майк, она показалась вам лгуньей?

Бэрден с сомнением покачал головой и зашагал следом за старшим инспектором к машине, в которой их ждал Дрейтон.

– Все равно я не верю, что она потеряла зажигалку.

– Не потеряла, а думает, что потеряла, – поспешно сказал Уэксфорд. – В действительности её кто-то стащил. Кто же? Старый приятель Смита? Вы догадываетесь, что мы должны сделать? Нам надо отыскать всех знакомых Смита, миссис Энсти и Аниты Марголис и выяснить, есть ли между ними хоть какая-то связь.

Сзади раздалось: «Берегись!», и они ускорили шаг.

Бульдозер поднатужился, и трос разрезал стену пополам, будто проволочная сырорезка в магазине. Все исчезло за желтой пыльной завесой, на месте дома теперь стоял грязный столб, сквозь который виднелось ясное синее небо.

– Джефф Смит исчез без следа, – сказал Уэксфорд. – Идемте, я хочу чаю.

Это связь без будущего, думал Дрейтон. В его честолюбивых мечтах не было места такой девушке, как Линда Гровер. Ни единой ступени не отведено ей на его лестнице. Теперь констебль понимал, что зря связался с девицей, отец которой был не в ладах с его начальством. Что их прогулки ничем не оправдать, а быть её любовником безрассудно и опасно. «Любовник». Дрейтона покоробило от этого слова, отдающего чувственностью и сладострастием. Он испугался. Но не за будущее и не за карьеру. Похоже, Линду можно купить. Он понял, что она не менее продажна, чем окружающие её люди. И Уэксфорд тоже это знал. Иначе не велел бы Дрейтону держаться от неё подальше. Хотя, конечно, и сам толком не понимал, от чего именно предостерегает констебля. И вот Дрейтону выдалась возможность подчиниться, сдаться, уступить давлению сверху и таким образом устоять против её чар.

Он взял свое пальто с капюшоном и спустился вниз. Вечер был очень теплый. Похоже, сегодня Которн не получит денег за прокат машины. Дрейтон пошел в библиотеку и взял книгу об умственных расстройствах.

Он снова вышел на улицу в семь часов, когда библиотека закрывалась. У Гровера тоже, наверное, закрыто, и Дрейтон решил, что разумнее отправиться домой по Хай-стрит. Когда он добрался до остановки, подошел стауэртонский автобус, и констеблю захотелось сесть в него, чтобы уехать куда-нибудь в чертову глухомань. Захотелось потеряться и не ломать голову, читая об умственных расстройствах, забыться на теплых просторах под огромным небом. Но даже сейчас Дрейтон с пугающей ясностью сознавал, что ему не уйти. Пока он с Линдой, даже необъятный мир слишком тесен для них. Дрейтон замерз и ускорил шаг, чтобы разогнать кровь.

И тут он увидел её. Она вылезала из стауэртонского автобуса, и красивый молодой человек помогал ей вытащить сумку на колесиках, в которой лежало белье. Девушка поблагодарила парня, и Дрейтону показалось, что её улыбка была куда кокетливее и призывнее, чем те, которые она дарила ему. Он почувствовал укол ревности.

Разминуться было невозможно. Да у Дрейтона больше не было ни сил, ни желания избегать встречи. Насмешливое замечание Уэксфорда насчет прачечной вспомнилось ему как дурацкое и нудное поучение, нагоняющее сон. Так обычно вспоминаются проповеди. Но сейчас Дрейтону было не до сна.

– Помочь вам донести сумку, мисс? Или, лучше сказать, дотолкать?

Она бледно улыбнулась ему, совсем не так, как парню в автобусе. Но хватило и этого: Дрейтон снова почувствовал холод опутывающих его цепей.

– Мой начальник сказал, что сегодня я буду прачкой, – сообщил он Линде, понимая, что мелет чепуху, норовя опять завоевать её, как случалось при каждой новой встрече. – И как в воду глядел. А кто управляется в лавке?

– Твой начальник слишком много думает о тебе, – ответила Линда, и Дрейтон уловил самодовольные собственнические нотки. – Я это ещё в кафе заметила. – Ее лицо омрачилось. – Отец поднялся с кровати. У него ужасно болит спина, но он говорит, что не может доверить нам дело.

Дрейтон испытал странное желание увидеть её отца и мысленно вздохнул. Не так представлял он себе эту судьбоносную встречу. Лет бы через десять. Хорошенькая воспитанная девушка, образованный отец с ученой степенью, матушка в жемчужном ожерелье, деревянный дом с садом и, возможно, земельным наделом.

Линда открыла дверь лавки, и их обдало затхлым духом. Гровер стоял за прилавком, сгребая рассыпанные кем-то леденцы. Руки у него были грязные, а ободок банки, которую он держал, побурел от ржавчины. Дрейтон ожидал увидеть человека гораздо более почтенного возраста, но этому на вид было едва ли сорок. Ни единой седой пряди в блеклых черных волосах. Единственное, что выдавало в нем человека пожилого, – искаженное болью лицо.

Увидев дочь, Гровер поставил банку и схватился за поясницу.

– Твоя мать только что уехала играть в вист, – объявил он, и Дрейтона поразил его противный голос. – Она хочет, чтобы ты сегодня же все погладила. – Гровер обращался к дочери так, словно они были одни, и сердито смотрел на нее.

– Тебе лучше лечь, – сказала Линда.

– Чтобы мы вылетели в трубу? У вас тут полная неразбериха в записях.

У него были темные волосы, у неё – светлые, но сходство между отцом и дочерью поражало, и Дрейтон заставил себя отвернуться, чтобы не таращиться на них. Если этот человек улыбнется, думал он, я закричу. Впрочем, это было маловероятно.

– Конец моему покою, – сказал Гровер, выходя из-за прилавка. Неказистыми движениями он напоминал затравленное раненое животное. – Завтра опять за жернова. А потом надо будет выгнать машину. Наверняка вы не мыли её с тех пор, как я слег.

– Врачу это не понравится, – сказала Линда, и Дрейтон уловил в её голосе усталые нотки. – Почему бы тебе снова не лечь? Я же вернулась и прекрасно управляюсь тут.

Она взяла отца под руку, словно какое-то дряхлое и хрупкое существо. Оставшись один, Дрейтон почувствовал, что его бросили. Он был здесь чужим и, как всегда, испытал желание вымыть руки. Может быть, поглощенная привычными заботами Линда забудет о нем, и придется провести среди скабрезных журналов и спрятанных ножей весь остаток вечера? Он знал, что в заточении и не может выйти отсюда без нее.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она вернулась. Лицо Дрейтона выражало вселенское смирение, рабскую покорность и неуемное желание.

– Я должна была развесить белье. Сегодня, конечно, не высохнет. Надо было привезти его днем, как на прошлой неделе.

Она подошла к Дрейтону, и он, словно слепой, прижал руки к её лицу.

– Сегодня без машины? – спросила Линда.

Он покачал головой.

– Возьмем отцовскую.

– Нет, – сказал Дрейтон, – пойдем пешком.

Он знал, что она водит машину: Линда говорила об этом Уэксфорду. Но если она повезет его за город на автомобиле отца, Дрейтон лишится остатка сил.

– Тогда завтра, – сказала она и пристально посмотрела ему в глаза. – Обещай, что завтра, прежде чем отец встанет на ноги и заберет машину.

В этот миг он был готов пообещать ей все, что угодно, хоть собственную жизнь.

– Заботься обо мне, – с внезапной болью в голосе взмолилась Линда. – О, Марк!

Он услышал наверху шарканье ног. Больной отец ковылял по комнате.

Тихая, безлюдная тропка у реки манила их к себе. Дрейтон обнял Линду на том самом месте, где видел её целующейся с другим мужчиной. Он уже знал обо всем, что было в её жизни до их знакомства. Он даже не чувствовал особого вожделения. Хотелось просто постоять с Линдой в тишине, прижав её к себе и соприкасаясь губами.

– Полагаю, я не зря вытащил вас из дому, – сказал Бэрден, вставая и пропуская Уэксфорда к подоконнику. Бар «Оливы и голубя», как обычно в этот час, был переполнен.

– Не могли дотерпеть до утра, – проворчал Уэксфорд. – Не садитесь. Принесите мне пива, а уж потом держите речь.

Бэрден вернулся с двумя кружками.

– Боюсь, сегодня тут людно и шумновато.

– У меня дома ещё страшнее. Шейла, моя дочь, созвала друзей на вечеринку.

Они нашли тихий уголок. Уэксфорд приподнял край шторы и выглянул в окно. Стемнело, и народу на улице было немного. Полдюжины юнцов слонялись у входа в открытый кинотеатр, толкая друг дружку и хохоча.

– Посмотрите на все эти чертовы зеленые машины, – гневно сказал старший инспектор. – Надо полагать, он тоже там. Катается или смотрит кино.

– Мне кажется, я знаю, кто он, – тихо сказал Бэрден.

– Похоже, вы меня не бражничать пригласили. Выкладывайте.

Бэрден задумчиво взглянул на морщинистое лицо Уэксфорда и заколебался. Он нервно передвигал по столу свою кружку. Догадка осенила его, вернее, выкристаллизовалась, после трехчасового спора с самим собой. Когда он все понял и разложил по полочкам, то пришел в такое волнение, что почувствовал потребность с кем-нибудь поделиться, и этот кто-то, ироничный, всегда готовый поднять на смех, сидел сейчас перед ним. По-видимому, старший констебль решил, что расследование лопнуло как мыльный пузырь. Бэрден уже хотел было допить свое пиво и уйти, но тут заметил, что Уэксфорд нетерпеливо постукивает ногой по полу. Он откашлялся и тихо сказал:

– Я думаю, это супруг миссис Энсти.

– Смит? Боже мой, Майк, мы это уже проходили. Он мертв.

– Смит-то мертв, да Энсти жив. Во всяком случае, у нас нет никаких оснований думать иначе, – Бэрден понизил голос, потому что кто-то прошагал мимо их столика. – Знаете, почему я думаю, что это мог быть Энсти?

Уэксфорд вскинул жесткие брови.

– Дай бог, чтобы ваша аерсия не оказалась дурацкой. Мы ничего не знаем об этом парне. Она почти не упоминала о нем.

– А вам это не кажется странным?

– Возможно, – задумчиво сказал Уэксфорд. – Возможно.

Не желая упускать инициативу, Бэрден торопливо продолжал:

– Как вам показалось, кого она любит больше – мужчину, с которым развелась пять лет назад, или своего нынешнего мужа? Она сожалеет о разводе, сэр, и не постеснялась сказать об этом троим незнакомцам, которые даже не спрашивали её. «Приятно вспомнить о былой любви» – так она выразилась. Вы когда-нибудь слышали такое от женщины, которая счастлива в браке? А её сетования на одиночество? Думаете, замужняя учительница может быть одинока? Да вокруг неё всегда люди.

– Думаете, они с Энсти живут порознь?

– Да, – твердо ответил Бэрден. Уэксфорд не потешался над ним, и инспектор почувствовал себя увереннее. – Она думает, что потеряла зажигалку. Мы в это не верим. Если мы правы, кто мог украсть эту вещицу из сумочки? Скорее всего, блудный муж. Похоже, она развелась со Смитом из-за Энсти. Если так, значит, был адюльтер. Человек, допустивший такое однажды, допустит и снова.

– Это речь завзятого моралиста, – с улыбкой сказал Уэксфорд. – Не понимаю, что из всего этого вытекает. Вы, конечно же, считаете, что Энсти сблизился с Анитой Марголис и подарил ей зажигалку. Майк, это может быть правдой, но у вас нет достаточных оснований полагать, что Энсти бросил жену. Сейчас пасхальные каникулы, а в такое время даже замужние учительницы часто остаются одни.

– Тогда почему она говорит, что ей едва хватает зарплаты? – тоном победителя спросил Бэрден. – Кроме того, она действительно продает украшения. Я видел её в лавке Нобби Кларка.

– На сей раз угощаю я, – сказал Уэксфорд. У него был довольный вид.

– Виски? – спросил Бэрден, когда начальник вернулся. – Очень хорошо. Ваше здоровье.

– За ваше открытие, – Уэксфорд поднял бокал. – Где сейчас Энсти?

Бэрден пожал плечами.

– Где-нибудь здесь. Занимается своими делишками.

– Раз уж вы такой умный, то, конечно, можете объяснить мне, почему человек, которого зовут Энсти, присваивает себе имя бывшего мужа своей супруги, когда крутит любовь на стороне. Вспомните, он назвался не просто Смитом, а Джеффом Смитом.

– Вот этого я не знаю, – погрустнев, ответил Бэрден.

– А почему он убил девушку?

– Когда мы подозревали Кэркпатрика, предполагаемым мотивом была ревность. Мы забыли о пяти сотнях фунтов в сумочке Аниты.

– В таком случае, почему он не отвез её в тихое место? Вы же не станете убивать женщину в чужом доме, оставляя массу следов, когда можно спокойно расправиться с ней, скажем, в Черитонском лесу. Отсюда – следующий вывод. Руби и Обезьяна думали, что он вернется. И хотели, чтобы его поймали раньше. Вот почему Обезьяна написал мне. По какой же причине Энсти не вернулся?

– Я думаю, испугался. Мы не знаем, где он. Может, отправился домой, хотя бы на время, – Бэрден покачал головой. – Не знаю. Ничего не могу сказать.

– Полагаю, миссис Энсти может. Допивайте, бар закрывается.

На улице Уэксфорд вдохнул мягкий апрельский воздух. Небо, прежде ясное, стало затягиваться облаками, которые время от времени скрывали луну. Бэрден и Уэксфорд подошли к мосту. Из тьмы выплыли лебеди, их тени легли на воду. Уэксфорд оглядел почти безлюдную Хай-стрит, жемчужно-белые и желтые фонари, темные провалы переулков.

На высоте двадцати футов светилось окно. Возле него сидела девушка. Рука её лежала на подоконнике, будто на перилах балкона в театре. За её спиной висела лампа в железной сетке. Свет падал на мужчину, который стоял возле девушки и смотрел на небо.

– О, месяц радости моей, ты никогда не убываешь, – продекламировал Уэксфорд.

Даже не пытаясь скрыть недовольство, Бэрден проворчал:

– Дрейтону было велено оставить её в покое.

Он хмуро взглянул на желтый диск луны, полуприкрытый облаками.