Текст книги "Муранча"

Автор книги: Руслан Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Сапер?! – крикнул Илья в темноту. – Это был Сапер? Он называл себя Сапером?

Темнота безмолвствовала.

Илья в сердцах саданул кулаком по запертому замку. Посыпалась ржавчина. Завибрировали прутья решетки.

– Колдун, не буянь, – потребовал один часовой.

– Возвращайся на станцию, – посоветовал другой.

Глава 7
БЕГСТВО

Стараясь уснуть, Илья ворочался в наглухо закрытой палатке. Но сон не шел.

Шли мысли… Одна за другой. Одни и те же. Нескончаемой каруселью. После встречи с Тютей Приблажным они не давали ему покоя, эти мысли. Муранча… Кара небесная за разобщенность… Дурацкие проповеди сумасшедшего, возомнившего себя пророком…

Дурацкие – да, но почему же тогда они так запали в душу?

И главное.

Самое главное. Человек с трехпалой ладонью, о котором упомянул Тютя. Кто это? Илья знал только одного трехпалого, которого звали Сапером.

Но Сапер мертв.

Однако и тот человек, о котором обмолвился Тютя, тоже был мертв. Вроде бы. Если верить словам Тюти. И если он, Илья, правильно понял его слова.

Мысли… Тяжелые, шершавые, беспокойные. Они как жернова ворочались под черепной коробкой, перемалывая мозги. Голова болела от этих мыслей.

А Илья все думал, думал…

Синяя ветка не так хорошо защищена от радиации, как красная. Мало ли там может оказаться мутантов? Трех– и шестипалых. Одно– и трехруких. Незадолго до нападения жаб на Аэропорт там, по слухам, даже родился двухголовый младенец. Правда, он долго не прожил. Или ему просто не дали жить.

Трехпалость на таком фоне – это так… По нынешним временам не уродство даже, а легкий косметический недостаток. Наверное ж нередкий. Если Тютя и видел кого, то не обязательно Сапера.

А, скорее всего, Приблажный никого не видел вовсе. Или приглючилось ему просто, что видел. Так есть ли смысл верить больному на голову Тюте, который разносит по метро глупые байки?

Нет никакого смысла. Нет! Илья наматывал на себя спальник мертвого сталкера, как кокон, и пытался убедить себя в том, что смысла нет.

Не получалось…

Все в его рассуждениях вроде было верно, все было так убедительно, но почему тогда окончательно утрачен душевный покой? И почему голос Оленьки снова нашептывает ему из темноты о синей ветке.

– Идти тебе нужно туда, Илюшенька. Там разберешься во всем. Успокоишься. И сам спасешься. И нам там будет не так страшно.

– Да, папа, уходи, – присоединяется к Оленьке Сергейка. – Я боюсь. Здесь страшно.

«Уйду, – твердо решил Илья. – При первой же возможности уйду».

Возможность такая представилась даже раньше, чем он рассчитывал. Намного раньше. Собственно, это и не возможность была даже, а полное отсутствие выбора.

– Тревога! – донесся снаружи чей-то всполошный вопль.

Вой мощного ревуна огласил станцию. Снаружи хлынули крики и топот.

* * *

Илья выкатился из палатки и едва не попал под ноги мечущихся в полутьме сельмашевцев. Многие были при оружии. Никто ничего не понимал. На станции царила паника. Туда-сюда метались огни факелов и фонарей.

«Взять автомат?» – промелькнуло в голове. Но какой прок от автомата без патронов? А патроны на Сельмаше выдает Инженер. И где его искать в этой суматохе?

Илья решил пока оставить бесполезный калаш в палатке.

Первым делом он бросился к гермоворотам. Но нет, там вроде все нормально. Ворота – целы. Значит, дело не в муранче. Значит, самого страшного не случилось.

Вскоре стало понятно, что основная движуха происходит возле орджоникидзевского туннеля, через который сельмашевцы не так давно вытурили Тютю. Люди вбегали в туннель и выбегали оттуда. Может, Приблажный вернулся? Но вряд ли его появление могло наделать столько шума.

Илья заметил Бульбу. Бросился к нему. Перехватил.

– В чем дело, Бульба?!

– Дрезина с Орджоникидзе, – выдохнул усач. – Беженцы!

– Какая дрезина? – не сразу сообразил Илья – Какие беженцы?

– Муранча прорвалась! – выпучив глаза, крикнул ему в лицо Бульба. – Муранча в метро!

Бульба вырвался, побежал куда-то. За чем-то.

Илья остался на месте.

Все-таки прорвалась! Хотя и не там, где ждали. Все-таки самое страшное произошло…

* * *

Оцепенение длилось недолго. Вскоре Илья был в орджоникидзевском туннеле возле решетки.

У стены в ржавой банке-подсвечнике горела почти ничего не освещавшая свечурка часовых. Но темноту за железными прутьями рубили лучи нескольких фонарей, и Илье удалось кое-что разглядеть.

С той стороны в решетку уткнулась легкая ручная дрезина, сошедшая с рельс. Судя по всему, дрезина таранила преграду, но безуспешно.

Решетка выдержала удар. Лишь пара погнутых прутьев свидетельствовала о столкновении. Туннельная решетка по-прежнему была запертой. Прямо перед ней неровной шеренгой выстроились сельмашевские автоматчики с калашами наизготовку. Оружие было направлено в сторону туннеля. За спинами стрелков с кем-то яростно переругивался Инженер.

С противоположной стороны перегородки кричали люди. Кричали громко, с надрывом, срываясь на визг. Там было двое или трое мужчин, с полдесятка женщин и вроде бы два плачущих ребенка.

«Орджоникидзевские, – понял Илья. – Беженцы». Удивительно, как столько народу уместилось на маленькой дрезине, лишенной пассажирской вагонетки. Хотя могло оказаться и так, что на спасительную дрезину забралось еще больше людей, но остальные пассажиры потерялись по пути.

Откуда-то из глубин туннеля докатывалось эхо отдаленных выстрелов. Стрельба, впрочем, быстро затихала. Похоже, муранча действительно прорвалась в метро и двигалась на Сельмаш.

– Ах вы, ироды! Сволочи! – доносился из-за решетки истеричный женский вопль. – Пусти-и-ите!

– Ма-а-ама-а-а! – кричал перепуганный ребенок.

– Открывайте, суки! – тряс решетку парень лет двадцати.

Другой орджоникидзевец – крепкий мужик в возрасте – молча и яростно колотил по толстым железным прутьям автоматом. Видимо, все патроны уже были расстреляны, и ни для чего другого калаш больше не годился.

От сильных ударов автоматный приклад разлетелся в щепу.

– Назад! – Сельмашевские тыкали стволами между прутьев. – Всем отойти от решетки! Стрелять будем!

– А я говорю, мы им не откроем! – орал на кого-то из своих подчиненных Инженер. – Откроешь одним – попрут остальные. Потом не закроешь.

– Там же дети! – Кажется, это был голос дяди Миши.

– У нас здесь тоже дети! Может быть, муранча только и ждет, чтобы мы открыли!

– Инженер, ты не прав!

– Молчать!

– Ма-а-ама-а-а! Ма-а-ама-а-а! – все плакал и плакал с той стороны решетки ребенок.

Илья уже понял, что к чему. За орджоникидзевскими идет муранча, а сельмашевцы боятся впустить мутантов вместе с беженцами на станцию. А ключи от решетки – только у Инженера. И, похоже, по доброй воле он отдавать их никому не собирался.

Илья начал проталкиваться к нему.

* * *

– Дополнительный вооруженный заслон сюда! – командовал Инженер. – Готовить станцию к эвакуации. Брать самое необходимое. Оружие, боеприпасы, свечи, батарейки, воду, еду, топливо… Поставить на рельсы эвакуационную дрезину.

Два человека бросились из туннеля выполнять приказ.

Илья подошел к начальнику Сельмаша.

– Инженер, дай ключи.

Инженер скользнул по нему невидящим взглядом.

– Или сам людей впусти, пока не поздно, – предложил Илья.

В глазах Инженера появилось осмысленное выражение.

– Ты так любишь людей? – фыркнул он. – И с каких это пор бирюк Колдун воспылал любовью к роду человеческому? Тюти наслушался, что ли?

Илья поморщился. Нет, людей он не любил, но кое-чего в них попросту не переносил…

– Я не люблю крыс среди людей, – процедил Илья. – Открой решетку, Инженер.

– Отвали.

– Не уподобляйся Саперу.

– А ты на меня не наезжай, Колдун, не надо! – зло прошипел начальник Сельмаша. – И не путай божий дар с яичницей. Ваш Сапер бросил станцию и сбежал. А я должен сохранить своих людей.

Все верно. Своих Инженер не бросал. Своих он сохранял.

– А чужих? – спросил Илья.

– Каждый сам за себя. И каждая станция – тоже.

– Как говорил Тютя?

– Да пошел ты…

Времени было в обрез, и тратить его на пустопорожние разговоры – нельзя.

Илья шагнул ближе, сокращая дистанцию. Чуть пригнулся. И – р-р-распрямился.

Кулак хрустко впечатался в подбородок Инженера. Точный апперкот свалил начальника станции с ног и вырубил его на некоторое время.

Все прошло быстро, неожиданно, под шумок. В общей суматохе и полутьме никто толком даже не понял, что случилось. Автоматчики и прочие сельмашевцы в момент нападения на Инженера либо смотрели за решетку, либо бестолково суетились вокруг. А если кто и видел, что произошло, то от изумления и растерянности попросту не успел ничего предпринять.

Илья, нагнувшись над Инженером, взял связку ключей и, молча растолкав автоматчиков, протиснулся к решетке. На глазах у ошалелых сельмашевцев он вставил в замочную скважину первый попавшийся ключ из связки. Повезло: ключ подошел. Замок щелкнул. Помятая дрезиной решетка со скрипом отворилась.

– Быстро! – Илья мотнул головой орджоникидзевским.

Тех не пришлось упрашивать дважды. Толпившиеся у дрезины люди – всего около десятка человек – проскользнули на территорию Сельмаша.

Больше за решеткой не было никого.

* * *

– Закрывай! – простонал за спиной пришедший в себя Инженер. Открытая решетка сейчас волновала начальника станции больше, чем тот факт, что кто-то посмел поднять на него руку. – Скорее закрывай, Колдун!

«Быстро очухался», – отстраненно подумал Илья.

И захлопнул решетку. Провернул ключ. Вот и все дела.

– Ты что это себе позволяешь?! – Инженер уже стоял перед ним, потирая оцарапанную скулу. – Ну-ка дай сюда!

Он вырвал из рук Ильи связку ключей. Глаза Инженера горели от едва сдерживаемой ярости. Сельмашевцы стояли вокруг плотной угрюмой стеной. Автоматчики держали на прицеле и Илью, и беженцев. Во взглядах хозяев станции читались страх и ненависть. Гремучая смесь вообще-то. Один только дядя Миша неодобрительно качал головой, глядя на соратников.

Орджоникидзевские сбились в кучку. Мужчины смотрели исподлобья. Женщины всхлипывали. Дети – действительно, среди беглецов были два ребенка – тихонько скулили.

– Надо было их в туннеле оставить, – процедил кто-то из сельмашевцев.

– Правильно! Надо было! – тут же сыскалась группа поддержки. – Сами запустили муранчу в метро – сами пусть бы и расхлебывали.

Илья невесело усмехнулся. Ну, вот и виноватые нашлись. Этак и до самосуда недалеко. Эх, люди-люди. А ведь прав был Тютя, когда проповеди о разобщенности толкал, ох как прав!

– Да не мы муранчу впустили! – не выдержав, заголосила какая-то грудастая орджоникидзевская баба. – Не мы!

– А кто же тогда?

Круг сельмашевцев угрожающе сжимался.

– Тютя! – с ненавистью выплюнула грудастая. – Тютя Приблажный!

Та-а-ак… Если это правда, тогда… Ну, тогда кое-что проясняется. Вот, оказывается, для чего на самом деле Тютя шел к орджоникидзевским. Чтобы кара небесная обрушилась в первую очередь на «гнездо порока», не желающее внимать душеспасительным проповедям.

И вот почему Приблажный был уверен в том, что муранча непременно прорвется в метро. И что произойдет это скоро. Да потому, что сам он собирался открыть ей путь. Тютя возомнил себя карающей Десницей!

Илья вздохнул. Кто бы мог подумать, что безобидный юродивый с тихим голосом и мягкой блаженной улыбкой на лице способен на такое?

– Тютя впустил! Тютя! – все не унималась грудастая тетка. – Будь он проклят, дебил несчастный!

Одно только непонятно: как Тюте удалось в одиночку разблокировать гермоворота? Пусть на Орджоникидзе ворота всего одни, а не двое, как на Сельмаше, но замки и там такие, что без ключей не отпереть. И сами ворота – массивные, широкие. Насколько знал Илья – самые большие ворота во всем метро. В такие железнодорожный вагон, наверное, вогнать можно.

Может быть, проповедник как-то сумел уболтать часовых, и те позволили ему впустить муранчу на станцию? Вообще-то, в это не очень верилось.

– Ага, как же, рассказывай! – Сельмашевцы тоже тетке не поверили. – Тютя что же, вот так просто взял и открыл гермоворота?

– Тютя запоры взорвал, – угрюмо пробасил мужик, разбивший о решетку автомат.

«В принципе такое возможно», – подумал Илья. Если взорвать запоры гермоворот, от самих ворот проку уже не будет.

– Надо было лучше взрывчатку охранять! – Злость сельмашевцев от услышанной новости только возросла.

– Да у нас на станции взрывчатки никакой не было! – выкрикнул орджоникидзевский мужик. – Это он ее от вас, небось, притащил.

– Что?! Что ты сказал?!

– Что слышал!

– Хватит! – Крик Инженера перекрыл шум. – Ну-ка, тихо все!

Начальник Сельмаша вглядывался куда-то за решетку.

* * *

Тишина наступила мгновенно. И в тишине этой… Во-первых, стало ясно, что в туннеле уже не стреляют. А во-вторых… Во-вторых – звуки. До боли знакомые звуки доносились из темноты, с той стороны решетки.

Шорох невидимых тел. Шелест невидимых крыльев. Поскребывание и быстрый перестук невидимых лапок. Десятков тел, сотен крыльев, тысяч лапок…

И стрекот. Звонкий, холодный и бездушный, от которого душа норовит уйти в пятки.

– Чири-хи-чири-хи. Чири-хи-чири-хи…

Далекий пока еще, но вполне отчетливый и неотвратимо приближающийся.

Муранча шла по метро. Шла, летела, ползла сквозь непроглядный чернильный мрак…

Она заполняла собой туннель, как нечистоты заполняют канализационный сток.

Илья почувствовал, как волосы становятся дыбом. Странное и страшное чувство. Страшное и знакомое…

Время выкинуло диковинный фортель. Илья уже переживал нечто подобное. Только в тот, в прошлый раз эхо доносило из мрака другие звуки. Шлепки, чавканье и глухое «гуру-гуру» жабоголовых. Да, звуки были другие, но суть – та же. И тогда по метро шла смерть, и теперь идет она. Лишь в другом обличье. И с другой песней.

– Чири-хи-чири-хи. Чири-хи-чири-хи…

Так отчетливо и так близко муранчу они еще не слышали. Впрочем, теперь ее приходилось не только слышать. Обонять – тоже.

– Что за вонь? – пробормотал кто-то.

Из туннеля несло острым неприятным запахом. Запах становился все сильнее и резче.

Люди попятились от запертой решетки. Лучи светивших сквозь прутья фонарей нервно елозили по темноте, но пока там ничего видно не было. А потом…

Мрак вдруг словно обрел плоть и материализовался на границе тьмы и мечущегося по туннелю света. Глаз, не различая деталей, уловил лишь движение и…

Команда «Огонь!» вслух произнесена не была. Инженер вместе со всеми заворожено пялился в темноту и молчал.

Но словно кто-то другой – невидимым и неслышимый – отдал эту команду. Автоматчики начали стрельбу одновременно. Из всех стволов сразу.

От грохота заложило барабанные перепонки. Выстрелы заглушили и зловещий шорох, и леденящее душу «чири-хи-чири-хи» и все прочие звуки. Илья оглох. Пока гремели калаши, слышать он ничего не мог. Только видеть.

Пули звякали о прутья решетки, сбивая ржавчину и высекая искры, и уносились во мрак. Мрак флегматично пожирал свинцовый град.

Затем пальба стихла.

Начал возвращаться слух.

Магазины, судя по всему, были опустошены до последнего патрона. А вот был ли от этого какой-нибудь эффект?

Эффекта – ноль!

Впечатление такое, будто стрельба велась холостыми. Из туннеля по-прежнему надвигались шуршание и невозмутимое «чири-хи-чири-хи». Смердело еще сильнее.

Лучи фонарей вновь поймали движение.

А в следующий миг что-то прошелестело в воздухе. Откуда-то сверху, из-под самых сводов, куда не светили фонари, темнота выплюнула что-то продолговатое и большое, рубящее – рух-рух-рух-рух! – воздух длинными узкими крыльями, как вертолетными лопастями.

Массивное муранчиное тело ударилось о решетку и сразу же отскочило обратно во тьму. Решетка гулко завибрировала. Мазнувшие по железным прутьям лучи не поспели за тварью и высветили только облачко оседающей пыли и содранной ржавчины.

Глаз снова не смог выцепить никаких деталей. А удар о Решетку словно послужил сигналом. Люди с воплями бросились из туннеля на станцию. Свет фонарей погас.

Только стоявшая в уголке свечурка часовых еще кое-что освещала. Кое-что, близкое к «ничего».

Вместо того чтобы бежать вместе со всеми прочь отсюда, Илья наблюдал за происходящим, как кролик, застывший под гипнотизирующим взглядом удава. Краем сознания он понимал, что остался в туннеле один. Но мысль эта почему-то ничуть его не волновала. Он не мог, да и не хотел ничего делать. Он просто стоял и смотрел, пытаясь разглядеть нового врага…

О решетку ударилось еще одно существо. И еще… И опять. И снова…

«Чири-хи-чири-хи!» – наполнялся звоном воздух вокруг. Решетка сотрясалась и ходила ходуном.

Муранча, напрыгивавшая на преграду, уже не отскакивала обратно в темноту. В слабом свете свечи Илья различал, как длинные – в полторы человеческой руки – сухие, темные лапы, усеянные уродливыми хитиновыми наростами, шипиками и жесткими волосками, цепляются за прутья, сдирая ржавчину. Что-то, похожее на огромные кусачки, которые, казалось, держит в руках сама тьма, скрежетало о металл, оставляя на решетке глубокие отметины.

«Челюсти! Да это же челюсти!» – догадался Илья. И почувствовал, как струится по спине холодный пот.

Как раз в этот момент муранчиная лапа, шарившая по полу, опрокинула банку со свечой. Илья оказался в кромешном вонючем мраке, наполненном стрекотом, хрустом, шуршанием и скребущими звуками. После этого оставаться возле решетки было уже невыносимо.

– Беги-и! – закричала ему из темноты сквозь звенящее «чири-хи-чири-хи» Оленька. – Беги, пока тебя здесь не заперли!

– Папа, скорее! – умолял Сергейка.

И Илья побежал.

Он бежал так, как не бегал никогда раньше. Спотыкаясь темноте о подгнившие шпалы и падая. Поднимаясь снова продолжая бег.

* * *

Станционный зал и платформы были уже пусты. В неярком свете затухающего костра едва угадывались смутные очертания станков, широкие ящики грибных плантаций вдоль стен, бесформенные груды металла и поваленные палатки.

Лишь в туннеле, ведущем к Диаспоре, еще слышались чьи-то крики. Последние сельмашевцы покидали станцию.

Похоже, Инженер объявил всеобщую эвакуацию. И правильно сделал. Туннельные перегородки – это все-таки не мощные гермоворота. Задержать-то муранчу они, может быть, и задержат, но вот остановить – это вряд ли. Илья слышал, как под натиском тварей сотрясается решетка. И какие челюсти у этих тварей, он видел тоже.

Самый лучший и самый верный вариант был бы сейчас взорвать, к дьяволу, выход в орджоникидзевский туннель. Но где взять столько взрывчатки? Тогда, на Аэропорте, Сапер готовился к подрыву депошного туннеля не одну неделю. Диаспорские несколько дней собирали для него взрывчатку со всей ветки и с поверхности. Выгребли, наверное, все подчистую. Так что сейчас взрывать перегон на Орджоникидзе было попросту нечем. И выход сейчас был только один: запирать поскорее обе внутренние перегородки и уносить ноги.

К решетке, перегораживавшей диаспорский туннель, Илья едва не опоздал. Здесь еще горела свечурка часовых, и в ее свете видно было, как последняя группка сельмашевцев зашла за перегородку.

Бульба и Инженер возились с тяжелой решетчатой дверью. Бульба, повесив на плечо автомат, придавливал решетку. Инженер, просунув между прутьями руку, пытался попасть ключом в замочную скважину с внутренней стороны. Видимо, конструкция замка не предусматривала возможности открывать и закрывать защитную перегородку снаружи – со стороны туннеля.

Что ж, надо отдать должное начальнику Сельмаша, он своих людей не бросил. Инженер, в отличие от Сапера, покидал станцию одним из последних, но самым последним был все же Илья.

– Стойте! – крикнул он на бегу.

– Колдун?! – выдохнул Бульба. – Там Колдун остался!

Инженер тоже поднял глаза на крик.

И… сунул, наконец, ключ в замок.

Губы Инженера над разбитым подбородком сложились в недобрую улыбку. «Неужели отомстить решил, сволочь?!» Илья услышал удивленный голос Бульбы:

– Ты чего, Инженер? Пусти человека.

Пальцы начальника станции теребили ключ в заевшем замке.

– Ах ты, зараза! – Последние метры Илья не пробежал даже – пролетел. Он бросился на решетку подобно муранче. С разбегу врезался в прутья.

Инженер не успел провернуть ключ. Замок не закрылся. Решетка распахнулась, отбросив начальника станции в темноту туннеля. Бульба сам убрался с пути Ильи, влетевшего в туннель, словно пушечное ядро.

– Твою ж мать! – выругался Инженер. Он поднялся с рельсов, держась за вывихнутую руку. – Ключ где?

Бить морду Инженеру как-то сразу расхотелось. В самом деле, выяснение отношений можно было отложить. А сейчас есть дела поважнее. Сейчас главное – запереть решетку.

Ключ, к счастью, долго искать не пришлось. Он остался торчать в замке.

Бульба снова навалился на решетку. Тяжелая металлическая дверь, пронзительно скрипнув ржавыми петлями, захлопнулась. Теперь ее запирал Илья.

Получилось. Запер. Ключ со скрежетом провернулся в замочной скважине. Илья вытащил его.

На пути муранчи появилась еще одна преграда. Хоть и временная, но все же…

– Держи. – Илья бросил ключ Инженеру. Тот ловко поймал тускло блеснувшую железку.

Вот только понадобится ли он теперь кому-нибудь, этот «золотой ключик»?

* * *

– Бульба, забери свечку, – приказал Инженер.

Да, свечка, конечно, вещь нужная. Такими в метро не разбрасываются. Бульба взял консервную банку-«подсвечник» с тлеющим огоньком. Повернулся к Илье:

– Слышь, Колдун, ты видел ее, а? Видел муранчу?

– Видел… – буркнул Илья. – Кое-что.

– И чего? И как?

Инженер, стараясь не показывать виду, все же прислушивался к их разговору.

– Вряд ли решетки удержат ее надолго.

– Я так и знал, – вздохнул Бульба, – если в этих тварях действительно есть хоть что-то муравьиное…

– Есть-есть, – заверил его Илья.

Во всяком случае, челюсти-клещи, которые грызли решетку, были как у муравьев-солдатов, только тысячекратно увеличенных.

– Говорят, обычный муравей раз в десять сильнее человека, – пробормотал Бульба. – ну, с учетом пропорций…

В отношении к муранче разницу в пропорциях можно было не учитывать.

– Сильнее, – кивнул Илья.

И подумал про себя: «А уж насколько сплоченнее!» Он снова вспомнил проповеди Тюти. Все-таки что-то в них было, в проповедях этих.

– Бульба, уходим, – буркнул Инженер, Илью он приглашать не стал.

Бульба погасил свечу и, зажужжав своим фонариком-«жучком», посветил вперед.

Ага… О себе, любимом, начальник Сельмаша все-таки не забыл. За решеткой в глубине туннеля Инженера ждала дрезина, вроде той, на которой прибыли орджоникидзевские.

Во всеобщей эвакуационной суматохе сельмашевцы как-то умудрились поставить ее на рельсы. К дрезине была прицеплена вагонетка, в которой громоздились какие-то ящики. И дрезину, и грузовую платформу облепили автоматчики. Охрана, видать. На рычаги дрезины опирался бородач дядя Миша.

Да, Инженер покидал Сельмаш последним. Но очень скоро он окажется впереди беженцев, ушедших со станции пешком.

– Извини, Колдун, для тебя места нет, – с кривой ухмылкой сообщил Инженер.

– Ничего, – ответил Илья. – Дальше я уж как-нибудь сам. Только фонарик дайте.

Бульба протянул ему свой.

– Поехали, – распорядился Инженер.

– Ну, бывай, что ли, Колдун, – растерянно и, как показалось Илье, немного виновато бросил ему Бульба. Усач вскочил на дрезину. Встал за рычаги вместе с дядей Мишей.

Дядя Миша молча кивнул на прощание и отвел глаза. Остальные на Илью даже не взглянули.

Сельмашевцы навалились на рычаги. Двое автоматчиков, соскочив с грузовой платформы, подтолкнули перегруженный транспорт сзади. Что-то звякнуло, что-то лязгнуло. Что-то скрежетнуло…

Дрезина медленно, натужно покатилась по рельсам в туннельный мрак. Инженер включил фонарик, освещая дорогу. Автоматчики снова заскочили в вагонетку.

Колеса застучали веселее. Вскоре парная сцепка скрылась из виду.

И все стихло.

Только со стороны сельмашевской станции доносились шорох, скрежет и стрекотание. Однако муранча больше не приближалась. Орджоникидзевская решетка пока сдерживала тварей. Но насколько ее хватит? И как долго выдержит вторая решетка?

Снова Илья стоял в темноте один.

– Уходи, уходи! – испуганно твердили ему в один голос Оленька и Сергейка. – Скорее уходи отсюда…

– Иду…

Надавив на рычажок «жучка», Илья широко и размашисто зашагал по шпалам.

С каждым новым шагом росла обида, ненависть и злость на весь мир, которому он был безразличен, и на судьбу, которая вынуждала его снова идти к людям – таким никчемным и ненужным созданиям.

– Ж-ж-ж-у-ж-ж-ж-у-ж-ж-ж-у, – тихонько жужжал в руке фонарик.

Привлечь Погремуна Илья не боялся. Тот запарится сейчас собирать на свою дрезину рассеянных по туннелю беглецов с Сельмаша. Если Погремун вообще существует…

Пятно диодного мертвенно-синего света освещало дорогу. По стенам скакали тени. Сзади была тьма и невнятное эхо, в которое обращалось отдаленное стрекотание муранчи.

Впереди была только тьма.