Текст книги "Охотники на людей"

Автор книги: Руслан Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 2

– …И вас не смущает, что придется охотиться на людей?

Вопрос был неожиданным. Подобные вопросы не принято было задавать. Тем более вот так – в лоб. А уж от хэдхантера он ожидал услышать это меньше всего.

Очередное испытание?

– Не смущает, – отчеканил Борис, не отводя глаз от лица собеседника.

Лицо у хэда было спокойное, уверенное, с незапоминающимися чертами и шелушащейся обветренной кожей. Приветливая, но в то же время и холодная, как сталь на морозе, улыбка. Синие, чуть навыкате, глаза. Ранняя седина в волосах. А может быть, и не такая уж ранняя: точно определять возраст по таким лицам непросто.

Командир охотников был невысок и невзрачен. За его неброской внешностью и несуетливыми движениями чувствовалась скрытая сила. Этот человек возглавлял хэдхантерский взвод – не большое, но и не маленькое рейдовое подразделение, состоящее большей частью из отчаянного народца. Таким не всякий сможет управлять.

Взводный сидел за широким столом с облезлой, исцарапанной столешницей. Сильные жилистые руки лежали на раскрытом досье.

«Мое», – сразу понял Борис. Однако виду не подал. Хэдхантер на бумаги не смотрел. Он смотрел на кандидата.

На правом рукаве охотника скалился хэд. Черный череп за белой решеткой. Всем известная хэдхантерская эмблема, давшая название и тем, кто ее носил. Погон, подобно военным или прочим силовикам, хэды не носили. Охотники, как правило, действовали небольшими мобильными группами и знали своих командиров в лицо. Знаки различия им были просто не нужны.

– Почему, Борис Евгеньевич? – Человек за столом склонил голову к плечу. – Почему вас это не смущает?

– Ну… – Борис терялся все больше. Он не знал, что отвечать и как отвечать… Не знал, что будет правильно и как будет правильно в данной ситуации. – Речь ведь идет об отлове неграждан… диких, которые мало отличаются от зверей, и…

– И? – улыбнулся ему уголками рта хэдхантер.

– Ну и о пополнении трудовых ресурсов, без которых… без которых… без которых все развалится окончательно и бесповоротно.

– Ну, вы же сами знаете… Конечно, не можете не знать.

Борис чувствовал себя преглупо, озвучивая прописные истины – не то чтобы очень старые, но уже успевшие набить оскомину.

Собеседник, чуть прикрыв глаза, кивал со слабой улыбкой. Соглашался? Одобрял? Подбадривал? Или вообще его не слушал?

– Короче, диким одна дорога – в тресы, – отрезал Борис. – А тресы – они ведь…

– Рабы, – неожиданно вставил собеседник. Веки распахнулись.

Синие глаза смотрели на Бориса в упор. Глаза дырявили его насквозь.

– Что? – Борис насторожился. Он был сбит с толку и совершенно не представлял, как следует продолжать этот странный разговор.

– Давайте начистоту, Борис Евгеньевич. Благо нас сейчас никто не слышит.

Никто? Вообще-то поручиться за это Борис не мог. Что мешало охотникам утыкать кабинет жучками?

Но зачем?

Борис недоумевал. Человек, сидевший напротив, говорил слова, которые попросту не положено говорить хэду:

– В стране узаконено старое доброе рабство, хотя об этом и не говорится прямо. И основа этого рабовладельческого строя, построенного на новый лад, не президент, не правительство, не Дума, и даже не трес-торгаши. Основа его – мы, поставщики живого товара. Мы находим товар, и мы везем его на рынок. И по большому счету именно мы первые ломаем свободного человека, превращая его в раба. Потом-то все идет проще и легче…

Борис помалкивал и слушал. Охотник говорил, не отводя от него взгляда. Глаза хэда не моргали.

– Работа хэдхантера – денежная. Потому что грязная. Или наоборот. Грязная, потому что денежная. Что, собственно, не важно.

Борис слушал дальше.

– А еще наша работа опасная. Дикие имеют дурную привычку сопротивляться. В прошлом рейде мы потеряли несколько человек.

Ага, вот, значит, как появляются в группе свободные вакансии.

– Какие потери будут в этом рейде – не знает никто, – продолжал хэд таким тоном, словно рассуждал о прогнозе погоды на завтрашний день. – Но любые потери оправдываются. Так происходит всегда.

Он сделал паузу, улыбнулся.

– Я могу сказать одно. Перемазанными деньгами, грязью и кровью будут все участники рейда. Чистеньких не останется. Но мне крайне важно знать заранее, какие люди будут работать в моей команде. И на что эти люди будут способны. А то иногда, знаете ли, находятся еще этакие реликты, из которых чистоплюйство вдруг начинает переть в самый неподходящий момент. Это доставляет проблемы.

– Я понимаю, – заверил Борис.

Искренне заверил.

– А я хочу понять, нет ли у вас внутреннего неприятия к подобной работе…

Вообще-то, насколько понимал Борис, выявлять подобные проблемы и разбираться со скрытыми комплексами – задача психологов. А психологические тесты он вроде бы прошел. И вроде бы успешно.

– Почему вы хотите присоединиться к нам? – все сверлил и сверлил его глазами хэд. – Чем вас привлекает хэдхантерская работа? Насколько сильна ваша мотивация? Как далеко вы можете пойти?

Борис вздохнул. Сколько раз во время тестирования ему уже приходилось отвечать на эти вопросы! Что ж, видимо, нужно ответить снова. И ответить так, чтобы отпала необходимость спрашивать об этом впредь.

– Тресы – всего лишь тресы, – твердо сказал он. – Меня они мало волнуют. А ваша группа для меня – единственная возможность вырваться с хутора. Это если уж начистоту. Как вы хотели.

– Продолжайте, – кивнул собеседник.

Борис продолжил:

– Что ждет меня здесь, на хуторе? Работа во внешнем охранении, копеечная зарплата и полное отсутствие перспектив? Выше начальника охраны все равно не поднимусь. А вот успею ли? Хутор стоит на отшибе и нищает с каждым месяцем. Денег на приобретение новых ра… тресов нет. Старые дохнут как мухи. А когда работу тресов выполняют свободные граждане, которым нужно платить, себестоимость произведенной продукции возрастает многократно. К тому же значительная часть хуторского бюджета уходит на патрулирование территории, укрепление заграждений, закупку оружия и боеприпасов. На этом здесь экономить нельзя: дикие слишком близко. Плюс расходы на транспортировку продукции, плюс охрана в пути. До крупных поселков и торговых путей отсюда далеко, а места вокруг – опасные. В общем, торговли – никакой. Конкурировать с процветающими пригородными хуторами, где полно тресов, мы не в состоянии и уже сейчас продаем урожай себе в убыток. А что будет через полгода? Через год? Через два? Через пять лет?

Слова рвались сами. Слова были искренними и выстраданными. Отчего-то хотелось излить душу этому совершенно незнакомому человеку в пятнистой хэдхантерской форме и с внимательными понимающими глазами, сидевшему по ту сторону стола.

– Что мне останется, когда хутор загнется? Бежать к диким? Или идти в тресы? Сами знаете: у безработного теперь только два пути.

– Знаю, – снова кивнул хэд.

– Здесь меня ничего не держит, – Борис с удивлением обнаружил, что остановить откровения оказалось не так-то просто. – Родных нет. Имущество… Оно на хуторе стоит копейки и обесценивается с каждым месяцем.

– Друзья? – прищурился охотник. – Товарищи?

Борис усмехнулся. Он вспомнил Леньку.

– Вы видели, как за право надеть хэдхантерскую форму мы мочалили друг друга на отборочных боях.

– Вы хороший боец, – помолчав немного, произнес хэд. – Но этого мало. Мне нужны люди без моральных комплексов, люди, готовые на все. Хлюпики-гуманисты мне не нужны. К какой категории вы относитесь, Борис Евгеньевич?

Его вновь изучали пытливые пронзительные глаза.

– Ради того, чтобы войти в вашу группу, я сегодня чуть не до смерти избил единственного человека, которого мог бы назвать другом. К какой категории вы бы меня отнесли сами?

– Вообще-то этот человек то же самое пытался проделать с вами, – заметил хэдхантер. – Не избей его вы, он избил бы вас. А вот готовы ли вы убить его ради работы у нас? Готовы ли отправить его в тресы?

Ах вот как ставится вопрос… Вообще-то Борис не был уверен в том, что он готов к такому. Но…

– Мне нужна эта работа, – сказал он, глядя исподлобья на собеседника.

Больше ничего добавлять к сказанному Борис не стал. Что тут добавишь?

– Вы когда-нибудь имели дело с тресами? – хэд неожиданно сменил тему разговора. – Охраняли их? Сопровождали?

Собеседник лениво перелистывал странички в досье Бориса. Ответы на заданные вопросы там, конечно же, имелись, и обманывать хэдхантера не было смысла. Следовало отвечать честно.

– Нет, – помрачнел Борис. – Я служу в патрульной группе. Хуторской пограничный контроль. Моя задача – охрана внешнего периметра от нападений диких. Иногда сопровождаю наши товары до передвижной базы перекупщиков или транзитного каравана межрайонных военизированных транспортных компаний. Тресов вижу только издали – работающими на полях. Дважды участвовал в облавах.

– Облавы? – заинтересовался хэдхантер.

– Да. Искали сбежавших тресов. Один раз поймали, вернули. Наказали.

– Вы?

– Что?

– Вы поймали, вернули и наказали?

– Нет, – совсем сник Борис. – Повезло другой группе. Премия в размере оклада…

Ловец задумался. Его пальцы еще листали досье, но глаза уже рассеянно смотрели куда-то за спину Бориса.

На дверь, догадался он. Куда же еще. Ничего, кроме стены, двери и молчаливой долговязой фигуры то ли адъютанта, то ли охранника у двери, сзади не было.

Сейчас поблагодарят за потраченное время, приложенные усилия и приятное знакомство, посетуют, что «к сожалению, вы нам пока не подходите, Борис Евгеньевич, но ваше резюме обязательно останется в нашей базе данных и как только… так сразу…».

Потом – вежливо попрощаются. Вышвырнут. Забудут. Уедут с другими счастливчиками-новобранцами.

И все – напрасно. И снова они с Ленькой станут почти корешками. Общие неудачи, как правило, объединяют и побуждают забыть былые обиды.

Борис почувствовал злость. Интересно, чем те двое, что заходили в этот кабинет раньше него, оказались лучше? Почему выбрали их?

Ну да, конечно! Щерба – из службы трес-охраны. А тот, второй, белобрысый Крыс… Кажется, он входил в облавную группу, вернувшую беглых тресов. Оба обладали неоспоримыми преимуществами. Он же…

– Я вам не подхожу? – Борис исподлобья глянул на хэда.

Командир охотников тоже уперся в него долгим бесстрастным взглядом. Хэдхантер смотрел молча, чуть прищурившись. И не понять: о чем думает. Странное пошло собеседование. Без слов.

Секунды уходили одна за другой. Дурацкая, никчемная игра в гляделки!

– Если я не подхожу, так и скажите, – не выдержал Борис.

Чего молчать-то? Зачем зря тянуть жилы и время?

Охотник пожал плечами:

– Чего вы хотите, Борис Евгеньевич?

– От вас – уже ничего. Потому что вряд ли вас все еще интересует неперспективная кандидатура.

– Чего вы хотите от этой жизни?

Борис усмехнулся.

– Разве я не ясно выразился? Хочу вырваться из этой дыры. – Он мотнул головой в сторону окна. Окно в кабинете, как и в приемной, было открыто нараспашку, и слабый ветерок чуть поигрывал грязными занавесками.

Вновь повисла тягостная пауза. От него ждут более развернутого ответа? Ладно…

– Хочу пожить по-человечески, – зло выплюнул Борис. – Хочу перебраться из хутора в большой и богатый город. Хочу побывать в колизее и увидеть гладиаторские бои вживую. Хочу сам владеть тресами, а не вздрагивать от мысли о том, что когда-нибудь окажусь в их числе. Разве я многого хочу?

– Вообще-то немало, – криво усмехнулся взводный хэдов. – Не всякий этого достоин.

Борису захотелось его убить. Прямо здесь, прямо сейчас. Но – нельзя. Убийство хэдхантера – тягчайшее из преступлений.

Вся экономика страны держится на рабском труде, и покушение на тех, кто поставляет рабов, расценивается как покушение на основу основ действующего строя. За такое сразу, без суда и следствия, отправляют в тресы. Безрадостная альтернатива смертной казни. В условиях нарастающего дефицита трудовых ресурсов преступников не умерщвляют, им находят более разумное применение.

Пауза затягивалась. С лица хэдхантера не сходило насмешливое выражение. Все ясно. Работодатели с такими лицами не подписывают контракты. Ловить здесь больше нечего. Унижаться не хотелось.

Борис чувствовал себя паршивее некуда. Как бывает всегда, когда изольешь душу тому, кому, как выясняется, нет до тебя никакого дела. И когда рассыпаются в ничто радужные надежды.

– Всего хорошего, – процедил Борис. – Удачной охоты…

Мать твою через колено!

Он поднялся со стула. Повернулся к двери. Стараясь не сутулиться, прошел мимо долговязой фигуры в пятнистой форме, застывшей у косяка. Мысленно матерясь, потянулся к ручке. Ладно, кому-то ведь надо защищать хуторские поля от набегов диких. Покуда хутор не загнулся окончательно. Ну а потом…

– Постой!

На этот раз голос хэда, оставшегося сидеть за столом, был строг и сух. И без всяких там «вы».

Ну и к чему бы это?

Борис остановился. Обернулся.

На столе, рядом с его досье, лежали две стопки листов, испещренных мелким текстом и прошитых по краю. На месте сшивок стояла печать. Та самая, с черепушкой-«хэдом».

Контракт?! Во рту пересохло…

– Считай, что конкурс ты прошел, Берестов. – С ним окончательно перешли на ты. – Садись. Читай договор. Подпишешь здесь и здесь.

Словно во сне, он вернулся к столу и сел на прежнее место. Начал листать бумаги. Заставил себя вчитаться.

Это был стандартный типовой договор. Только не на охрану внешнего периметра, а рейдовый. С уже проставленными печатями и подписями работодателя. Права, обязанности сторон. Все как обычно, по шаблону. Условия… Ну, может быть, и не фонтан для опытных городских хэдхантеров. Но для новичка, тем более для новичка из хутора! О такой зарплате и таких бонусах Борис даже не мечтал.

– Отличишься в рейде – переберешься в город, увидишь гладиаторские бои и обзаведешься личным тресом, – это я тебе обещаю, – ободряюще улыбнулся ему хэдхантер.

Борис прикинул. В принципе да… Если рейд окажется удачным и если он сумеет набрать нужное количество баллов, указанной в договоре зарплаты и бонусов вполне может хватить на какого-нибудь дешевенького старенького треса. В общем-то, совсем не плохо для начала.

Хэд протянул ему ручку. Борис взял.

– Можно… – с трудом выдавил Борис. – Один вопрос можно?

– Спрашивай.

– У вас в группе три вакансии. Двоих вы уже приняли. Если я буду третьим… Значит, больше никто?

Дурацкий, в общем-то, вопрос, но почему-то очень хотелось получить на него ответ.

Хэдхантер хмыкнул:

– Думаю, возьмем кого-нибудь еще. Сейчас толковые охотники мне нужны как никогда.

– Мы ведь еще не охотники, – осторожно заметил Борис.

– Не велика беда. Этому быстро учатся. Те, кто хочет. Кто не хочет – того убивают дикие. Одна-две операции – и опыт придет. Мы еще сделаем из вас первоклассных хэдхантеров.

Борис поставил свою подпись на контракте.

И осторожно спросил снова:

– А почему вдруг возникла такая потребность в охотниках?

Взводный усмехнулся:

– У нас с тобой откровенный разговор, так?

Борис кивнул.

– Скоро всех частников прижмут к ногтю.

– Госкорпорация? – сразу догадался Борис.

– Соображаешь, – похвалил взводный. – Этот монстр быстро подомнет под себя рынок. Но монстры не возникают из ничего. Любому монополисту нужны опытные спецы. Госкорпорация будет создаваться на базе самых рейтинговых хэдхантерских агентств. Чьи рейды окажутся результативнее, а улов – жирнее, те попадут под государево крылышко и смогут рассчитывать на работу, заказы, зарплаты и бонусы. Все прочие останутся не у дел. Многие уже сейчас пытаются застолбить за собой теплое местечко. Но далеко не всем это удастся. Расклад такой: крупные столичные игроки не хотят пускать к госкормушке регионалов, но у нас больше баз, разведанных охотничьих территорий и опыта. И больше шансов за короткое время поднять рейтинг. Если влезем в корпорацию – будем в шоколаде. Нет – придется барахтаться в дерьме. Сейчас судьба хэдхантерских групп решается так же, как вы решали свою в отборочных поединках. В общем, нужны тресы. Много тресов. А значит, нужны люди, способные их добыть. Теперь тебе все ясно?

Борис кивнул. Да, теперь ему было ясно все.

Взводный улыбнулся. Чуть приподнявшись, протянул через стол руку.

– Стольник, – сказал он.

Борис недоуменно пожал протянутую руку.

– Лейтенант Стольников, – пояснил охотник. – Для своих – просто Стольник.

«Это он так знакомится», – сообразил наконец Борис.

– Добро пожаловать в хэдхантеры, рядовой Берестов.

На три вакансии взяли девятерых человек. Пролетел только один. Димка Лысый. Димка успешно прошел отборочные бои и тесты, но повредил руку. Брать в свои ряды калеку хэды не захотели.

Столько зависти и столько ненависти, сколько было в его глазах, Борис не видел никогда. Даже в глазах тресов.

Глава 3

Форму, оружие и снаряжение новобранцам выдавал сержант, имени и фамилии которого Борису узнать так и не удалось. Хэд носил прозвище Ухо, и иначе никто в группе его не называл.

У сержанта напрочь отсутствовало правое ухо: его срезало то ли осколком, то ли ножом. Помимо недостающего уха охотник имел еще одну характерную примету: маньячную какую-то улыбку, практически не сходившую с обветренных губ. Нервное, судя по всему… С непривычки оторопь брала от такой ухмылочки.

Насколько успел понять Борис, сержант, компенсирующий отсутствие уха колоритным прозвищем, являлся в группе правой рукой Стольника.

Выдача обмундирования проходила возле огромного, как барак, камуфлированного хэдхантерского фургона, перед которым был выставлен широкий раскладной стол.

– Берестов! – хрипло рявкнул Ухо, подняв глаза от списка новобранцев. Голос сержанта был столь же неприятен, как и приклеенная к губам кривая ухмылочка.

– Здесь! – шагнул к столу Борис.

Ему улыбнулись еще шире – приветливой крокодильей улыбкой.

– Принимай снарягу, Берест!

Ну вот и кликуха образовалась. Ладно, хрен с ним. Не обидная кликуха-то.

Безухий сержант бросил на стол комплект пятнистой формы. Форма оказалась на размер больше, но Бориса это не слишком расстроило. Лишь бы не жало, остальное – ерунда: подтянем, подгоним.

Рядом легла плоская и тоже пятнистая – под цвет формы – сумка с противогазом. Еще – небольшой бинокль в футляре. Пара миниатюрных диодных фонариков в противоударном и влагозащищенном корпусе – не очень мощных, но очень экономичных, что гораздо важнее, когда под боком нет лавочки, торгующей батарейками и аккумуляторами.

Возле фонариков сержант положил связку легких, но прочных пластиковых наручников. Широкие браслеты, армированные впаянными в пластик стальными обручами, замки-защелки и короткие – в три звена – цепочки.

– Это – для дичи, – кивнул на наручники Ухо.

Понятное дело… И для какой дичи – тоже понятно.

– У каждого комплекта – свой ключ. Твои наручники никто, кроме тебя, разомкнуть не сможет, – пояснил сержант. – А ты не сможешь снять с дикого чужие наручники. У каждого – своя добыча. Ясно?

Не совсем, вообще-то, но…

Борис кивнул.

Сержант выложил стандартную мини-аптечку. И еще одну – с зеленым крестом.

– Тоже для диких. Шприцы, снотворное, успокоительное, набор парализаторов. С этим разберешься сам. Ничего сложного. Инструкция прилагается.

Борис пожал плечами. Разберется – какие проблемы?

Сержант бросил на стол легкий, не сковывающий движений бронник, поставил сверху каску-сферу со шлемофоном и прозрачным противоударным забралом, чем-то похожую на отрубленную голову робота.

И бронежилет, и каска были непозволительной роскошью для нищей хуторской охраны. Однако, заметив алчный огонек в глазах Бориса, Ухо скривился:

– Ты того, салага… носить броню носи, конечно, но не очень на нее надейся. От ножа и берданки она защитит, а вот под автоматную очередь лучше не попадать.

– У диких еще есть автоматы? – удивился Борис.

Их хутор из автоматического оружия не обстреливали давненько. Впрочем, и на самом хуторе с хорошими стволами и боеприпасами к ним ощущалась напряженка.

– Кое у кого встречаются, – вздохнул сержант. – Старые калаши, конечно. И эти твари умудряются где-то откапывать патроны к ним.

Что ж, на диких территориях в свое время располагалось немало военных и эмвэдэшных складов. Наверное, еще не все отстреляно.

– Гляди…

Ухо ткнул толстым заскорузлым пальцем в темное пятно на матерчатой обшивке бронежилета. Такие пятна остаются от плохо отстиранной крови. В центре пятна Борис разглядел маленькую грубо заштопанную дырку.

– Сюда пуля вошла, – объяснил сержант. – Пробитую платину в броннике заменили, а пацану – хана.

Скверная хана была пацану, отметил про себя Борис. Пуля попала в живот. Все кишки, наверное, разворотила бедняге на фиг.

– Стольник говорил, сколько мы в прошлом рейде людей потеряли? – спросил Ухо.

Борис промолчал. Вообще-то, конкретной цифры ему не называли. Да, честно говоря, и узнавать ее не особенно хотелось.

– Че нахмурился? – пробасил Ухо. – Даты не боись, салага. Ну, не повезло парням. Зато остальным больше досталось. Знаешь, сколько нам бабла за тресов тогда отвалили? Мама не горюй! Полгода можно жить. Если скромно.

Он вздохнул:

– Правда, скромно у нас никто не привык. Короче, смотри и слушай дальше.

Дальше были гранаты. Два небольших подсумка. Красный и зеленый. Первым Ухо открыл красный.

– Эти вот орешки – боевые.

Ухо вынул пару небольших округлых металлических болванок, действительно похожих на крупные грецкие орехи. Рифленая поверхность, выступающие торцы запалов, скобы, кольца, красная полоса-метка.

– Осколочные. На крайний случай. На самый крайний. Используется только по специальному разрешению командира группы. Стольник, кстати, такого разрешения еще не давал ни разу. От осколков слишком много ненужных жертв. Дикие же нам нужны живыми и здоровыми, а не нашпигованными железом.

Сержант вложил гранаты обратно в подсумок.

Борис кивнул. Эти гранаты ему были знакомы.

– Вот тоже боевая. – Теперь в руках сержанта оказался массивный цилиндрик с красной меткой. – Фугаска-липучка…

Цилиндрик топорщился небольшими шипами, выступающими между толстых пальцев Уха. При ближайшем рассмотрении шипы оказались пустотелыми трубками. Что-то новенькое. Гранат такой конструкции Борис еще не видел.

– Осколков почти не дает, но двери вышибает и стены проламывает на раз, – просвещал Ухо.

– А почему липучка-то? – спросил Борис.

– Объясняю, – Ухо поднес шипастый цилиндр к лицу Бориса. – Через полсекунды после того, как выдернуто кольцо и отпущена предохранительная скоба из этих вот отверстий, – сержант указал на шипы-трубки, – выплескивается клейкая пена. Благодаря ей фугаска цепляется практически к любой поверхности: дерево, бетон, кирпич, пластик. Ее можно швырять, а можно просто лепить как мину. Взрыв – через три секунды после активизации встроенного пенобаллона. В кладке толщиной в три-четыре кирпича или стандартной бетонной плите гарантированно пробивает полутораметровую дыру. Металлические двери выносит вместе с косяками. Незаменимое средство для проникновения в укрытия диких. Только учти: если такая штука случайно прилипнет к рукам и рванет… Самого, короче, распылит на хрен!

Сержант раскрыл второй подсумок – цвета молодой травы. Вынул одну за другой еще три гранаты. Внешне они отличались от боевых осколочных только зеленой полосой по центру.

– Газовые, – коротко ввел в курс дела Ухо. – Слезоточка. Газ тяжелее воздуха. Идет понизу. Проникает во все дыры и норы.

Борис кивнул.

– Но такими фанатами, пока противогаз не наденешь, лучше не пользоваться. А то всякое бывает. Ветер переменится, дунет в твою сторону – сам в соплях захлебнешься. И это… прежде чем газы применять, проверь, чтобы свои, кто рядом, тоже резину на морду натянуть успели. Понял?

Борис кивнул снова.

– Ну а это вот, салага, твой главный рабочий инструмент.

Об исцарапанную столешницу грохнул автомат. Бессмертный, в который уж раз модернизированный калаш. Новая модель, специально разработанная для хэдхантерских групп. Облегченный, укороченный, с двойным питанием. Под цевьем – пистолетная рукоять с газовым баллоном. Под стволом – трубка мощного пневматического ампуломета.

Рядом с автоматом легли два рожка. Один – узкий, длинный, в красную полоску…

– Этот – под стандартный боевой патрон, – комментировал Ухо.

Второй – широкий, короткий, с зелеными метками.

– А этот – для парализующих шприц-ампул.

Оба магазина были пусты.

– Красный вставляешь сюда, как обычно. Зеленый цепляешь здесь, к подствольнику.

Щелк, щелк…

Ловкие пальцы сержанта в одну секунду присоединили рожки.

Из такого оружия Борису стрелять не приходилось.

– Не ссы – разберешься, – хмыкнул Ухо. – Тут все как в обычном калаше. Только вместо подствольного гранатомета – ампуломет. Ну и еще двойная прицельная планка. Красные метки – для боевой стрельбы. Зеленые – для стрельбы из ампуломета. Если дикий вооружен и огрызается, если близко к нему не подойти и живьем не взять – мочи боевыми. Во всех остальных случаях используй парализатор. Только учти, салага: шприц-ампула – это не пуля. Бьет слабенько. Летит недалеко. Прицельная дальность хорошо если полсотни метров будет. И то не гарантировано.

Сержант ткнул пальцем в покоцанную столешницу:

– Вот этой доски шприц не пробьет, даже если в упор стрелять будешь. Да что там доска! Двойное стекло в окне – уже проблема.

Борис удивленно поднял брови.

– А по-другому нельзя, – развел руками сержант. – Иначе товар можно попортить.

Товаром он называет диких, понял Борис. Ну да, живой товар… Выпущенная из подствольника капсула с парализатором покалечить его не должна.

– Шприц-ампулы годятся только для отстрела безоружной дичи или для внезапной атаки с близкого расстояния. Да, и еще… Ампуломет стреляет одиночными, не очередями. Так что лупить нужно наверняка.

Подумав немного, Ухо добавил:

– По глазам не целься. И шприцы зря не расстреливай. Они дорогие, а у нас строгий индивидуальный учет. За перерасход ампул штрафуют не по-детски.

– Экономите, значит? – усмехнулся Борис.

– Экономим, – кивнул сержант. – А зачем зря боеприпасы тратить? Одного попадания хватает, чтобы свалить с ног любого бугая. В каждом шприце – лошадиная доза парализатора. Вырубает человека мгновенно. И не важно – хоть в лоб, хоть в жопу, хоть в палец засадишь. Смесь проверенная, двойного действия: болевой шок и частичный паралич.

– Частичный – это как? – удивился Борис.

– Парализуются только определенные группы мышц. Человек полностью теряет двигательную активность, но дыхательная функция и сердцебиение остаются в норме. Короче, около часа клиент лежит трупом, не доставляя никаких проблем, но при этом жив-живехонек. Можно спокойно тащить его в тресо-возку.

– А если за час не дотащишь? – спросил Борис. – Если очухается?

– Обычно дотаскивают, – заверил сержант.

– Обычно – значит не всегда?

– Вот ты грузила, а, Берест! А комплект наручников тебе на что? В крайнем случае добавишь дозу из аптечки. Там препараты старые, дешевле, чем парализатор для шприцев, но человека еще на несколько часов вырубят. Убойные спецконцентраты. Только это… Условно щадящие.

– В смысле – условно? – не понял Борис.

– В том смысле, что слабенькие дикие, бывает, от них копыта отбрасывают, – ответил Ухо. – Но на тресах-слабачках много не заработаешь, так что на этот счет не парься. Надо – вкалывай сколько нужно. Потом разберемся. Пока запомни главное: красное – это у нас леталка… летальное то есть оружие, боевое, которое на крайняк. Зеленое – нелеталка. Магазины, гранаты – все. Не перепутай.

Борис усмехнулся.

– А ты не лыбься, не лыбься, – недовольно поморщился Ухо. – Оно-то, конечно, помечено для дураков, а Стольник в группу таких не берет, но на охоте всякое случается. Если прижмет по-настоящему – и умные дуреют. Особенно такие, как ты, салаги необстрелянные. Так что тут все по делу подкрашено. Да, кстати, вот еще что…

Ухо вынул из нагрудного кармана и положил рядом с автоматом маленький маркер. Сквозь прозрачный колпачок виднелся тонкий, как игла, стержень.

– А это для чего? – удивился Борис.

– Добычу метить.

– Как? Крестики на лбу ставить?

– Не на лбу. Проставишь на наручниках и шприц-ампулах свои инициалы или какой-нибудь приметный знак. Займись сразу. Очень рекомендую. Так у нас все делают.

– Зачем?

– А чтобы непоняток потом не возникало. Чтобы видно было, кто какого дикого подстрелил. За каждого подстреленного начисляется индивидуальный трес-балл. После рейда по баллам рассчитывается, кто сколько заработал.

Справедливо. Вот только…

– А если в одного дикого сразу двое или трое хэдов шприцы всадят? – спросил Борис. – Тогда как?

– Чтоб совсем сразу – так не бывает. Бывает по очереди. Но трес-балл по-любому получает первый из попавших.

– И как же вы определяете самого первого? – усмехнулся Борис. – На слово верите?

– Все просто: первый шприц входит глубже. Потом мышцы от паралича как каменные становятся. Да и размер подкожной гематомы от первого выстрела и последующих тоже отличается. Так что тут не схитришь.

Ухо потянулся к своему калашу, прислоненному к ножкам раскладного столика. Отсоединил от подствольника магазин с зеленой меткой. Осторожно выщелкнул удлиненную, похожую на обрубленный палец, пластиковую капсулу с короткой толстой иголкой вместо ногтя.

Сунул под нос Борису:

– Смотри…

Борис смотрел с любопытством. Так вот он какой, хэдхантерский шприц-ампула! Игла оказалась зазубренной, как гарпун, и полой. У основания «гарпуна» крепился обтекаемый подвижный поршень-ограничитель. Такой не позволит игле войти глубоко и покалечить добычу, зато, подавшись при попадании назад, выдавит из капсулы нужную дозу парализатора.

Шприц был длиннее автоматной пули. И калибр – значительно больше. Впрочем, трубка подствольника-ампуломета тоже шире ствола, предназначенного для боевой стрельбы.

На боку матовой пластиковой поверхности, между маленькими выдвижными перьями стабилизатора, Борис заметил буковку «У», накарябанную маркером. «Ухо», значит? Судя по метке, со своим прозвищем сержант сжился крепче, чем с именем-фамилией.

– Вот так же и свои шприцы пометишь.

Сержант вставил ампулу обратно в магазин. Магазин – в автомат. Автомат – под стол.

Затем Ухо выложил перед Борисом две пластиковые коробки с парой запасных магазинов, прикрепленных сбоку. Коробка побольше помечена красным, поменьше – зеленым.

– Здесь – весь твой боекомплект. Пока.

– Что значит «пока»? – не понял Борис. – Навесь рейд, что ли?

Патронов было не густо. Вообще-то Борису казалось, что охотники живут побогаче.

– Может быть, и на весь, – пожал плечами Ухо. – А вообще-то – до особого распоряжения Стольника. Наш взводный – мужик экономный.

– Это я уже понял, – вздохнул Борис, покосившись на простреленный бронежилет.

Наверное, прижимистость нового командира была оправданной: во время длительного автономного рейда на счету должен быть каждый патрон. В диких землях баз снабжения нет.

Сержант кивнул на хэдхантерский автомат, лежавший на столе.