Текст книги "Измена. Мне (не) нужен врач (СИ)"

Автор книги: Руфина Брис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 5

Я всё вспомнила.

Перед глазами встаёт картина: мы в доме отдыха. Лежим с мамой на узкой кровати со скрипучими пружинками на не очень удобном матрасе.

Она привела меня в номер, чтобы уложить спать, а потом потихоньку сбежать на первый этаж в актовый зал. Там каждый вечер проходят дискотеки для взрослых.

Мне всегда было немного обидно, что родители не берут меня с собой. Каждый вечер они делали вид, что вместе со мной готовятся ко сну. Я же притворялась послушной дочкой: укладывалась в кровать, отворачивалась к стенке, подложив под голову сложенные ладони, и начинала медленно посапывать. Я была не из доверчивых, быстро просекла, куда мама и папа на цыпочках уходят, после того, как я "усну", и где потом прячутся. Как только их шаги стихали в коридоре, я быстренько поднималась, напяливала на себя платье и украдкой спускалась на первый этаж. Там замирала у двери и подглядывала, как эти обманщики-взрослые развлекаются без меня.

А если меня ловил кто-то из отдыхающих, вот как сегодня, я надевала жалобную мину и ныла:

– Я проснулась, а мамы нет.

Сочувствующие взрослые находили её в танцующей толпе и возвращали мне, добрую, весёлую, с блестящими глазами и лёгким запахом вина.

Я делала грустное выражение лица и сообщала маме, что мне приснился плохой сон. Она отводила меня обратно и некоторое время оставалась со мной в номере. Ложилась рядом, чтоб я скорее уснула. А что ещё надо ребёнку… Уткнуться в мамино плечо, пошептаться наедине.

– Мамочка, у меня есть один секрет, только никому не говори, ладно?

– Конечно, – улыбается она.

– Кажется, я влюбилась.

– Ооо, – лукаво тянет мама, – и кто твой избранник?

– Алексей, – и прячу пылающее лицо в подушку.

Со дня заезда, я была в восторге от медика, который тем летом работал в доме отдыха, и по совместительству, замечательно проводил летние деньки в походах, катаниях на водных лыжах и катере, пикниках с шашлыками и рыбалкой.

Мои родители всегда вели активный образ жизни. И сразу нашли с ним общий язык. Мы часто отдыхали в одной компании. И я по-детски, но от всего сердца влюбилась в весёлого, общительного, спортивного парня, который только недавно окончил универ.

Конечно, эта детское увлечение было слишком наивным. Я смотрела на него, как фанатка на рок-звезду. Он был такой красииииивый. Самый восхитительный в мире. Я всегда крутилась где-то недалеко, стараясь привлечь его внимание. Мне хотелось, чтобы Алексей замечал меня, и только меня.

Но, конечно, он общался не со мной, а со взрослыми девушками. Обаятельными, модными и самостоятельными. Вокруг него их всегда было очень-очень много. Меня бесило, как они заигрывают с ним, хихикают, заглядывая ему в глаза. Это смотрелось противно и мерзко. Но моего мнения никто не спрашивал. Алексей ко мне относился, как и положено взрослому. Со снисходительной симпатией. Я это понимала и принимала, но мечтать-то мне никто не запретит, правда? Представлять, как вырасту и отправлюсь к нему, такая шикарная, фантастически привлекательная. И он посмотрит на меня другими глазами, сразу поймёт, что я лучше всех, что он хочет на мне жениться. Именно на мне.

– Даже не думай об этом, – мама делает строгое лицо, – Алексей не для тебя. Обрати внимание на Вадика, он такой хороший мальчик, вы подходите друг другу.

Я удивлённо фыркаю. В тот момент я не понимала, как можно сравнивать великолепного Алексея и шебутного Вадика, который грызёт ногти и картавит.

– Я выйду за него замуж, когда вырасту, – упрямо насупливаюсь я.

– А-ха-ха. Нет, малышка, забудь. Он покажется тебе старым, когда ты станешь взрослой, – усмехается мама.

И ничего Алексей не старый.

Мы сидим на краю кровати. Он очень деликатно прислоняет стетоскоп к моей груди, внимательно слушает, глаза прикрыты. А я рассматриваю его. Да какой "старый", такой же, как и раньше. Только плечи как будто пошире, тело покрупнее. И межбровная морщинка стала чуточку глубже. Или он так хмурится... Она разгладится, интересно? Так хочется проверить…

Пока Алексей не смотрит на меня, тихонько поднимаю руку и еле-еле касаюсь указательным пальцем его лба, провожу сверху вниз по складочке. Его кожа сухая и тёплая.

В эту секунду он вздрагивает от неожиданности, я сразу же прячу руку за спину.

Алексей открывает глаза. Мы сталкиваемся взглядами. Его вопросительный, а мой невинный. Я ничего не делала, даже не собиралась. В окно смотрела. Сейчас покажу, как именно. Отвожу глаза и невозмутимо пялюсь на то, как ветер покачивает чёрную лысую ветку дерева за стеклом.

– Так, – вздохнув, поднимается с кровати, я возвращаюсь взглядом к нему, – судя по анализам, состояние у нас удовлетворительное, ближе к хорошему. Чуть повышены эритроциты, кровь густовата. Этого следовало ожидать. Несколько дней поколем укольчики, потом – на выписку.

Его губы трогает лёгкая улыбка, он слегка прищуривается, нажимает пальцем мне на кончик носа. Собирается ещё что-то сказать, но распахивается дверь палаты и раздаётся женский голос:

– Алексей Петрович, вы мне очень нужны именно сейчас.

Это ещё кто? Кидаю недовольный взгляд в ту сторону. На пороге стоит симпатичная женщина в голубом костюме и такой же шапочке. Она сладко улыбается. Нет, приторно. И мне сразу становится неприятно её видеть. Голос у неё противный, как жужжание бормашины. И губы уточкой ещё сложила. Фу. Явилась, раскрякалась тут.

– Что-то срочное? – голос доктора звучит холодно и беспристрастно.

– Оооочень, – с придыханием заявляет она.

Алексей подмигивает мне, касается плеча ладонью и быстро выходит в коридор.

А я с довольным тихим стоном укладываюсь на кровать, в позу эмбриона. Накрываюсь с головой одеялом в клетчатом пододеяльнике и зажмуриваюсь. Мама-мама-мамочка. Он так смотрел…

Вдруг с тумбочки раздаётся вибрация моего телефона.

Глава 6

Князев

Вхожу в свой кабинет первым, намеренно игнорируя этикет. Марина где-то за спиной. И мне неприятно, что она так близко. Прохожу к столу, собираюсь опуститься в кресло. Но слышу щелчок замка.

Недовольно поморщившись, поворачиваюсь к ней, складываю руки на груди.

Шумно выдыхаю:

– Зачем?

– Хочу дать самому сексуальному доктору больницы возможность… – пристально глядя мне в глаза, Марина медленно шагает ко мне, развратно повиливая бёдрами, – нет, хочу просто дать.

Она стягивает шапочку, встряхивает головой. Длинные рыжие волосы волной рассыпаются по её плечам. Раньше это подействовало бы на меня, несомненно. Всегда нравилось, когда у женщины длинные, ухоженные волосы. Но не сейчас.

Отступаю, недовольно покачивая головой:

– Не хочу.

– А вот я хочу, – она произносит это будто с акцентом, «йа».

Пожимаю плечами.

Сильно выдыхаю, издав губами фыркающий звук:

– Пфф. А чё сразу ко мне, Марин? Сходи в бар, там обязательно найдётся желающий осуществить твои хотелки.

– Заткнись, Князев. Снимай штаны, – она всё-таки подходит ко мне вплотную, распахивает мой халат, берёт за пояс и нетерпеливо встряхивает, – да хорош обижаться, как девочка. Что было, то прошло.

Изнутри поднимается злость. Но терплю. Невозмутимо убираю руки с себя, вставляю в карманы её брюк.

Демонстративно закатываю глаза:

– Да какие обиды, Марин. Мы взрослые и свободные люди, поступаем, как нам нравится. Ты ушла к главврачу, сказала, с ним тебе лучше. Через год вернулась. Как мне реагировать? Раскатать перед тобой красную ковровую дорожку и опуститься на колени?!

Она довольно улыбается:

– Ревнуешь, это хорошо…

А у меня от раздражения челюсти сводит до боли.

Низко рычу:

– Да не ревную я.

В дверь раздаётся настойчивый стук и недовольный голос старшей медсестры:

– Алексей Петрович, там полдник привезли, омлет – пальчики оближешь. А я вам чай уже заварила. Как любите, с мятой.

Сжав губы в тонкую линию, выжидающе смотрю в Маринкины глаза. Она не выдерживает и отводит их.

– Ой, всё. Мальчику кушать пора, – вздёргивает нос и отправляется к двери, кидает вполоборота, – позже зайду. Дежурю сегодня.

Она щёлкает замком, намеренно отталкивает плечом медсестру, уходит по коридору в сторону лифта, бурчит под нос:

– Ни пройти, ни проехать. Разжирели все от безделья. Жрут свои омлеты целыми днями. На пенсию разогнать бы.

– Иди, иди, у тебя тоже пенсия не за горами.

Вера Ивановна провожает её взглядом, осуждающе покачивая головой. Потом вкатывается в кабинет и, понизив голос, недовольно ворчит:

– Лёш, ты её послать не можешь, что ли, проститутку? Главврач вон послал. Чуть семью ему не разрушила, почти до развода дотрахался с ней. А как не получилось его у жены увести, опять к тебе прискакала. Не позволю, чтоб ты в ту же пропасть… Нет, я понимаю, что стресс надо как-то снимать, на личную жизнь времени мало. Но не наступать же на те же грабли.

– Значит, омлета не будет, – понимающе улыбаюсь, – чаю-то хоть заварите?

Она грозит мне пальцем:

– Смотри, простишь её – обижусь. Кто тебе важнее: шалава беспринципная или тётка родная? Сколько в себя приходил после её загула, забыл? А я вот помню. И больше не допущу. Хоть обижайся, хоть злись. Я матери твоей обещала приглядывать за тобой. Значит, имею право тебе своё мнение озвучить. И не напоминай про свои тридцать три. Я старше, опытнее. Я её насквозь вижу.

– Да всё нормально, тёть Вер, не переживайте, – улыбаясь, обнимаю её за плечи, – эту страницу давно перевернул.

– Смотри у меня. Сейчас попрошу чай принести. А ты руки после этой мусорки помой.

Вера Ивановна отправляется к двери, бухтит себе под нос:

– Чего вы все в ней находите-то, столько девок нормальных. Вон Наташка не замужем, хорошая девка, симпатичная, спокойная. Не то, что Маринка эта... Одно место у неё поперёк, может?

Посмеиваясь, усаживаюсь за стол. Кладу перед собой карту Масловой Ксении.

В памяти тотчас возникают её оливковые глаза с огромными зрачками, они так гармонично сочетаются со смуглой кожей. Волосы густые, мягкие, немного волнистые. Ручки тоненькие, хрупкие. Губки, вай какие... И вообще, девочка выросла красоткой. Прикрываю глаза, чтобы избавиться от навязчивой картинки. Мягко провожу пальцем по строчке с её именем, раскрываю.

Анализы уже видел, а в остальном, что у нас тут интересненького?

Так. Возраст. Девятнадцать. Это радует.

Зубки здоровы, природная санация. Хорошая генетика.

Группа крови – вторая отрицательная. Надо же. Как у меня, вот это совпадение.

Что тут у нас от гинеколога вклеено? Вызывали для консультации, чтобы исключить беременность. Правильно лекарства назначить. Сейчас прям максимально интересно. Возраст, с которого ведёт половую жизнь… В висках быстро стучит пульс. Ловлю себя на том, что давлю лыбу, как дебил.

“Virgo“? Да ладно… А почему? Совершеннолетняя, жених есть. Такая редкость в этом возрасте.

Встряхиваю головой. Успокойся, Алексей, возьми себя в руки. Тебе-то что до её половой жизни? Твоё дело лечить девушку, на этом всё. Она молодая совсем, а ты почти десять лет назад с её отцом коньяк пил на спор. Кто дольше не упадёт. Пока Ксюша на игрушечной пианинке рядом «Собачий вальс» тренькала.

А вот и её отец как раз.

На столе вибрирует телефон. На экране высвечивается «Маслов».

Глава 7

Ксюша

Телефон пикает уже с десяток раз, наверное. Это Лариска. Сперва названивала, а потом начала писать в мессенджер. Заблокировать надо бы… Пока лень.

Лежу на кровати, сложив руки на груди, пялюсь в потолок.

В мыслях какой-то треш. С одной стороны, злюсь на Лариску. И это не ревность, а изматывающая горечь, болезненная обида.

А с другой, да пошло оно всё, вот честное слово. Просто пусть они отстанут, исчезнут из моей жизни навсегда. Пусть трахаются, женятся, что угодно. Вообще пофиг. Унизительно осознавать, что я оказалась в такой мерзкой ситуации, что мне грязно наплевали в душу, что я – глупая, доверчивая дурочка, которую так легко можно было обмануть.

Так странно… Бывшая подруга никогда не давала мне повода подозревать её в предательстве. Они с Вадимом мутили за моей спиной, но замечательно скрывались. Я была, словно слепая и глухая, у меня не возникло ни тени сомнения в их порядочности. Разве могла я представить, даже допустить мысль о том, что два близких человека плюют на всё, что связывало нас годами? На дружбу, на доверие.

Сейчас-то я понимаю, что именно должно было меня насторожить: у Лариски не было постоянного парня, и она никогда не делилась тем, что ей кто-то понравился. Не жалела вслух, что одинока. На ухаживания окружающих мужчин реагировала равнодушно. И это при внешности фотомодели!

Даже на девичнике в клубе, когда остальные подружки вовсю кокетничали: кто с барменом, кто с танцором гоу-гоу, кто с кем-то из посетителей, Лариска сидела рядом со мной за столом, как прибитая, и трещала о какой-то ерунде. Над собой глумилась. Доказывала мне, что у неё слишком короткая шея, слишком широкий нос, а ноги вообще цыплячьи. Жаловалась, что нормальную одежду подобрать невозможно, ничего не сидит красиво.

– Да что ты придумываешь? – посмеивалась я, – у тебя идеальная фигура, ни жиринки, всё на месте. И волосы, как у девушек из рекламы шампуня. Красоточка, не прибедняйся тут.

– Ага, красоточка, – она хмуро рвала на полоски бумажные салфетки и выкладывала что-то перед собой на столе, – если так, то почему ты первой замуж выходишь?

– Ой, не завидуй. Ещё неизвестно, кому больше повезло. Что это? Что ты там делаешь? – с удивлением рассматриваю её корявенькое оригами. На тёмной полированной глади стола белеет ровная, крупная буква «В».

Лариска быстрым движением сминает бумажки в кучку и кидает в пепельницу.

– Не стоит внимания. Хотела выложить «В+К= любовь», но не получается. Говорю ж, я тупица крикорукая, и всё порчу только.

Тогда я не придала её поступку значение. Наверное, зря. Она хотела мне намекнуть. А я оказалась недальновидной.

Блин, ладно.

Нахмурившись, тянусь к телефону, открываю мессенджер.

Читаю одно за другим сообщения, украшенные сердечками и плачущими и страдающими смайликами:

«Ты очень дорога мне, Ксю, и я не хочу потерять тебя из-за парня»

«Прости дуру, я раскаиваюсь, честно»

«Понимаю, как это отвратительно вышло, прости, прости, прости, сто тысяч раз…»

«Прости, что так получилось, я очень переживаю»

«Ну, Ксю…»

«Я тебя очень люблю, не хочу, чтоб ты ненавидела меня»

«Но и его я тоже люблю»

«Постоянно давала себе слово, что это в последний раз. Но он приходил, а я не могла ему отказать»

«Тварь я безобразная, ненавижу себя. Но вот бы кто-то научил, как его разлюбить»

Я представляю Ларискин печальный взгляд, насупленные брови, надутые губы. В груди защемило. Чего-то жалко стало…

Но она же предавала меня, и не один раз, сама признаётся. Мы были лучшими подружками, почему она сразу не сказала, что влюбилась в моего парня? Наверное, я смогла бы её простить, если бы не было дурацких тайн и потрахушек за моей спиной в туалетах. Мне же больно тоже. И противно. И тошнит от всего этого.

Всё, поздно, слишком далеко они с Вадимом зашли. Не могу…

Я откидываюсь обратно на подушку и бездумно зависаю взглядом на потрескивающей лампе дневного света, прикрученной к высокому белому потолку. Моя грудь поднимается и опускается, поднимается и опускается, всё быстрее и судорожнее.

Еле слышно шепчу:

– Чёрт…

Сажусь на кровати, скукоживаюсь, утыкаюсь лицом в одеяло и беззвучно ору:

– Чёрт. Чёрт. Чёрт. Ненавижу. Ненавижу вас обоих…

Не сразу понимаю, что опять плачу. Рыдаю так, что на пододеяльнике появилось мокрое пятно. Перед глазами опустилась пелена, во рту соль, и надсадно ноет в затылке. А телефон продолжает принимать сообщения.

Дрожащей рукой хватаю его, размахиваюсь и изо всех сил бросаю в сторону двери. С глухим стуком он разбивается на куски и, наконец, прекращает издавать звуки.

Снова падаю лицом в одеяло и плачу. Это другие слёзы. Слёзы облегчения. Надо было сразу. Пошли вы все. Отстаньте от меня. Никто мне не нужен. Ни Лариска, ни Вадим, ни…

Вдруг чья-то тёплая ладонь ложится на мою голову.

Глава 8

Кто-то осторожно и ласково гладит мои волосы. Потом усаживается рядом. Близко-близко. Приподнимает меня, укутывает одеялом и своими руками. Я утыкаюсь влажным от слёз лицом в накрахмаленную ткань, пахнущую больницей. Чтобы не намочить, поворачиваюсь в сторону и чуть выше, к тёплой шее с еле слышным ароматом кофе и табака.

– Дела не фонтан, Ксюшонок? – низкий тихий голос, сочувственные интонации и «то самое» прозвище из детства заставляют меня всхлипнуть и захлебнуться в собственном горе ещё больше.

Киваю и захожусь в рыданиях.

– Тихо, малышка… – Алексей прижимает меня к себе ещё крепче, шепчет на ушко, – всё проходит. И это скоро пройдёт. Наступит новый день, он будет лучше вчерашнего. Вот увидишь.

Он еле-еле покачивает меня, нежно шепчет успокаивающие слова, каждый раз всё тише и тише. Они сливаются в непонятный шелест. Я хочу расслышать, о чём он говорит. Но чтобы разобрать эти почти невнятные фразы, мне приходится заставить себя прекратить истерику. Навострив уши, замираю. Но получается опознать лишь отдельные слова. И я расслабляюсь окончательно и перестаю думать о них. Просто наслаждаюсь вибрациями голоса Алексея, его теплом и запахом. Сидела бы так вечно…

Через некоторое время у меня получается приоткрыть горячие веки. Отодвигаюсь, прислонив висок к его плечу и осоловело рассматриваю шею, на которой быстро бьётся венка, ползу взглядом вверх, по мужественному подбородку с тёмными точками щетины к тонким чётко очерченным губам.

Сквозь саднящую боль в висках задумываюсь, зачем Алексей сейчас здесь? Он беспокоится обо мне? Ему жаль меня или… Может… В глубинах подсознания затрепетала надежда. А если я ему тоже нравлюсь? Хочу видеть его лицо. Освобождаюсь от объятий, скидываю одеяло с плеч. Промаргиваюсь от пелены перед глазами, с головой погружаюсь в синий водоворот. Меня неудержимо влечёт в космос его взгляда. Утекаю, растворяюсь в каком-то параллельной реальности, где с нежной полуулыбкой уголком рта Алексей легко и немного щекотно проводит шершавыми подушечками пальцев по моему лбу и скуле, убирает намокшую от слёз прядь, заправляет за ухо.

– Отпустило?

Делаю глубокий судорожный вдох. Моё сердце останавливается оттого, как Алексей прищуривается, поедая меня взглядом.

Мир вокруг нас теряет чёткие границы, становится серым туманным фоном. Воздух густой и горячий. Я не могу дышать в нём больше. Мне прямо сейчас нужно искусственное дыхание. И, раз уж в этой палате только один врач, именно он должен мне его сделать.

Кладу ладони на плечи Алексея и подаюсь вперёд. Не понимаю, как докатилась до такого. С непостижимым для меня нахальством касаюсь его приоткрытых от удивления губ своими.

Обречённо готовлюсь к тому, что он оттолкнёт меня сейчас. Но вдруг ярко чувствую его горячий жадный язык у себя во рту. С растерянным стоном закатываю глаза и чуть откидываюсь назад, голова больше не держится, кажется. Замираю так. Я как будто пьяная. Ловлю вертолёты. И опять хочется плакать без всякой причины. В животе словно взорвался воздушный шарик, наполненный горячей водой. Мне жарко и ошеломляюще хорошо.

– Так. Стоп. Давай-ка, – сбивчиво хрипит Алексей, отрывая меня и отстраняясь.

Он поднимается, а я обиженно хныкаю и тянусь обратно.

И неожиданно возвращаюсь в чувство.

Мамочки. Что это было? Что я делаю-то? Кошмар… От стыда хочется срочно раствориться в воздухе, провалиться, улететь на другую планету, разделиться на белки, жиры и углеводы…

Закрываю лицо ладонями. Щёки пылают. Не могу ничего сообразить, я сошла с ума, наверное…Или просто опять влюбилась в него? Да, скорее всего, так и есть. Не как в детстве, конечно. Совсем немножко. Но от этого не легче.

Интересно, а почему он ответил на мой поцелуй? Поднимаю лицо, ладони не убираю, только чуть раздвигаю пальцы.

Алексей растерянно улыбается, поглаживая себя по шее.

Прокашливается:

– Ладно, не переживай. Мне не привыкать, – усмехается, немного запрокинув голову, – Шучу, шучу.

Его жест, наверное, должен был изобразить непринуждённость. Но именно в этот момент мне кажется, что у Алексея свело шею.

Он снова кашляет, будто прочищает горло, и отворачивается к окну. Тихонько убираю руки от своего лица и теперь рассматриваю его в открытую. Алексей покраснел. Я смогла его смутить. Почему мне сейчас приятно от этой мысли? Забираюсь на кровать, подтягиваю согнутые ноги к себе, обнимаю их и замираю, положив на колени голову. Стараюсь дышать как можно тише.

– Зачем зашёл… – внезапно вспоминает Алексей, – звонил твой отец. Сказал, что ты трубку не берёшь. Просил передать, что они с твоей мамой уехали в Сочи на четыре дня по делам фирмы. Чтобы ты не беспокоилась.

Он говорит задумчиво, постепенно затихая. Потом поворачивается ко мне, а выражение глаз виноватое. Я, подмагнитившись к его взгляду, распрямляюсь, вытягиваюсь и накрываюсь одеялом с головой. Мне стыдно. Не только за поцелуй. Но и за то, что я дочь, которая не нужна. Невеста, которая не нужна. Пустое место, а не девушка. Мной все пренебрегают. Уважаемый всеми папа, достойная восхищения мама, перспективный жених. Мне стыдно быть такой никчёмной в его глазах. Я опять ужасно тоскую, сама не знаю, по кому или чему. Просто хочется, чтоб кто-то утешил.

Но слышу тихое:

– Извини, мне пора идти. Сейчас придёт санитарка, уберёт обломки телефона.

Раздаются удаляющиеся шаги и глухой стук двери.