Текст книги "Чудо или научная загадка?"
Автор книги: Рудольф Баландин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Так ли важны результаты?
Кого-то может разочаровать завершение сюжета, связанного с изучением Туринской плащаницы и реконструкцией возможной реальной истории воскрешения Иисуса Христа. Очень долгие подступы к теме, пересказ многочисленных мнений специалистов, а также хода и результатов научных исследований, экскурсы в историю, анализ текстов евангелий… А после всего этого – несколько страниц с изложением версии автора.
Стоило ли так долго «раскачиваться»? Не лучше ли сразу же четко высказать свое мнение и сослаться На другие варианты объяснений – вот и все. Коротко и ясно! Не зря же говорится: не важно действие, важен результат.
Так-то оно так. Но только такое отношение к действию и его результаты характеризует более религиозный, чем научный, подход к проблеме. Красивая идея, авторитетное мнение, яркое литературное изложение в этом случае выступают на первый план.
Когда требуется возбудить эмоции, внушить определенную идею, убедить любой ценой В: правоте данной концепции, такой подход оправдан. Он широко использовал не только в религии, но и в политике, обыденной жизни, литературе, даже в философии. Для научных исследований он противопоказан. Хотя, конечно, и здесь нередко можно встретить авторов гипотез, чаще всего не специалистов, а дилетантов, любителей, увлеченных собственными идеями, а не поисками истины, которые стремятся доказать свою правоту путем внушения, подбирая некоторые факты и выстраивая их в виде красивых, внешне законченных теоретических конструкций. Результат налицо. Порой он бывает очень оригинальный, интересный, привлекательный. Но только не научный по сути, по методике работы с фактами и обобщениям.
Наука – это прежде всего метод, определенный путь исследований. Здесь важно не столько создать красивую идею, сколько доказать ее; На первый план выходит не утверждение идеи, а ее опровержение. Один лишь факт, опровергающий гипотезу или теорию, более важен, чем сотни и тысячи фактов, ее подтверждающих.
Выбирая сведения, соответствующие определённой концепции, ее автор (сторонник) вольно или невольно отсеивает, замалчивает, не замечает фактов, которые не укладываются в данную схему. Ему важней результат. Настоящий ученый, напротив, стремится охватить все разнообразные мнения, выискивает факты, не учтенные раньше, определяет малейшие дефекты гипотез, добывает новые сведения, не ослепляется собственными домыслами, создает обобщения, не противоречащие всей сумме имеющихся фактов. Он должен толково рассказать, как шел к своим выводам, почему отбрасывал те или иные идеи и материалы, какими воспользоваться источниками, что нового привнес своей работой, как она согласуется с другими исследованиями и какие традиции продолжает.
Следовательно, для науки определяюще важен путь поисков истины, а вовсе не изложение идей в убедительной, яркой, красивой форме. Конечный результат может быть даже ошибочным. В науке постоянно идет обновление теорий, преодоление сложившихся мнений. Но метод исследований сохраняется в предельной чистоте, и пути научных исканий служат надежными вехами для последующих поколений ученых, устремленных в неведомое.
Непознаваемое
Открытие – это неожиданность. Порой оно граничит – чудом.
Некогда казалось, что никак нельзя определить состав звезд: мыслимо ли взять на анализ хотя бы каплю раскаленного кипящего звездного вещества? Однако позже выяснилось, что о составе звезд можно достаточно уверенно судить по спектру их излучений. Более того, в земных лабораториях удается создать модели солнечной плазмы. То, что казалось невозможным, реализовалось. Предполагавшееся непознаваемым раскрылось перед исследователями.
Но может быть, ученые, раскрывая и уничтожая тайны природы, губят поэтическое мировоззрение, все более ограничивают легкокрылую и прекрасную фантазию?
Хотелось бы для ответа сослаться на мнение великого испанского поэта Федерико Гарсия Лорки: «Для меня воображение – синоним способности к открытиям. Воображать – открывать, вносить частицу собственного света в живую тьму, где обитают разнообразные возможности, формы и величины…»
Прервем цитату. Тут говорится, по-видимому, о тьме не познанного, не осмысленного разумом человека. В этом хаосе приходится наводить порядок. И воображение подсказывает возможные варианты организации первозданного хаоса.
«Человеческая фантазия, – продолжает Лорка, – придумала великанов, чтобы приписать им создание гигантских пещер или заколдованных городов. Действительность показала, что эти гигантские пещеры созданы каплей воды. Чистой каплей воды, терпеливой и вечной. В этом случае, как и во многих других, выигрывает действительность. Насколько прекраснее инстинкт водяной капельки, чем руки великана! Реальная правда поэтичностью превосходит вымысел, или, иначе говоря, вымысел сам обнаруживает свою нищету. Воображение следовало логике, приписывая великанам то, что казалось созданным руками великанов, но научная реальность, стоящая на пределе поэзии и вне пределов логики, прозрачной каплей бессмертной воды утвердила свою правду. Ведь неизмеримо прекраснее, что пещеры – таинственная фантазия воды, подвластной вечным законам, а не каприз великанов, порожденный единственно лишь необходимостью объяснить необъяснимое».
Сказочный великан – создание фантазии, не ограниченной научным методом. Он сродни порождениям религиозного вдохновения, в особенности мифологическим героям, языческим божествам. В более развитых религиях подобные простые образы сменяются более или менее абстрактными понятиями, теряющими черты зримого сходства с человеком, животными. Не изменяется лишь та сфера, где могут существовать – в воображении людей – религиозные простые и сложные образы. Это сфера неведомого, в которую воображение стремится внести порядок, лад и гармонию, созвучную духовному строю человеческой личности. На этом основано религиозное объяснение «чудес». Там, где есть возможность научного исследования и доказательства, оно теряет значение. В то, что убедительно доказано, нет нужды верить. С этим надо соглашаться. Можно и опровергать, если имеются для того веские основания.
Тут вопрос не доверия, а проверки. Можно проверить – наука, нельзя проверить и доказать – религия или что угодно, только не наука.
В этом отношении поучителен пример Туринской реликвии. До начала исследований она всецело была атрибутом религиозного культа, овеянным легендами. Можно было либо верить, либо не верить в то, что на ней запечатлен божественный образ Иисуса Христа. Этр было связано с необходимостью объяснить необъяснимое. Без чуда никакого объяснения не получалось.
Как только стали накапливаться научно обоснованные; сведения о плащанице, многие домыслы и фантазии стали отпадать как невероятные, противоречащие фактам. Появилась возможность обоснования новых, более или менее неожиданных гипотез, которые прежде никому не приходили в голову или были отвергнуты напрочь. Мозаика фактов постепенно складывается в целую картину, соответствующую научной реальности.
Значит ли это, что тайна плащаницы будет обязательно раскрыта полностью? Нет, вовсе не значит. На некоторые вопросы, возможно, наука никогда не сможет дать окончательный ответ. А тогда каждому представляется возможность поверить в ту или иную версию или же остаться на научных позициях, избегая категоричного ответа и оперируя только вероятностями.
В принципе, и сейчас и когда угодно человек волен либо вовсе отвергать реальность Иисуса Христа, либо утверждать его вечное бытие как бога, вне связи с какими-либо материальными объектами. Религиозное объяснение допускает такое своеволие.
Непознанное – это провалы в знаниях, белые пятна. Наше воображение способно наделять их какими-то свойствами, населять какими-то фантастическими существами. Но как только в эти таинственные области проникает свет научных знаний, создания воображения уступают место реальным объектам.
Такой вывод вполне логичен, и он как будто имеет очевидное следствие: область научного знания постепенно расширяется благодаря постоянным открытиям; область религиозной веры соответственно сужается благодаря завоеваниям науки. Непознанного становится все меньше, а значит…
Впрочем, возникают сомнения. Как показывают фанты, несмотря на огромнейшие достижения науки за последние века, религия вовсе не омертвела; в высоко развитых странах, определяющих научно-технический прогресс, она почти нигде не сдает своих позиций. Например, народ США – один из наиболее религиозных в мире (при огромной пестроте религиозных организаций, систем). Ссылка на одурачивание трудящихся эксплуататорами тут мало что объясняет. Ведь уровень научных знаний все-таки растет, и просвещение торжествует, и успехи науки очевидны, и добровольно люди выбирают веру или безверие. Так почему же религия не сходит На нет, не исчезает? Неужели так много на свете глупцов, позволяющих себя одурачивать, да еще за собственные деньги? И что это за гениальный обман, продолжающийся много веков, тысячелетий?
Нет, не так все просто. Раздвигая горизонты познания, человек не сужает, а скорее даже расширяет пределы неведомого. Скажем, открыв мир элементарных частиц, наука поставила сотни новых, не мыслимых ранее проблем, столкнулась с загадками мироздания, которых прежде не предполагалось, ибо не существовало еще физики элементарных частиц. Конечно, все эти тайны разумно считать относительными, а не абсолютными.
Они пока не познаны. Но тайны-то, пусть временно, остаются и обновляются. Когда их удастся раскрыть, появятся новые загадки, а значит, откроются новые области непознанного.
Мы говорим о всечеловеческом (объективном) незнании. Но ведь мыслит каждая личность, а она неизбежно ограничена кругозором своих (субъективных) знаний, не имея представления о подавляющем большинстве фактов, идей, теорий, накопленных человечеством. Если останется на свете хотя бы одна нераскрытая тайна природы, один непознанный объект, одна область, недоступная науке, для религиозного воображения и миросозерцания этого будет достаточно. Даже неширокая бездна остается бездной. Она превосходно годится для полета фантазии, для веры в чудо. Имеются и всегда будут существовать области временно не познанные (относительная тайна). Только мало сведущий в науках человек, основываясь на школьных учебниках, будет упорно утверждать обратное.
Возникает и другой вопрос: а есть ли непознаваемое ((абсолютная тайна)? И что бы это могло быть?
Мы условились считать вне науки то, что нельзя опровергнуть или доказать, проверить. Так вот, обратимся для примера к представлениям о троице: Христос, Творец Вселенной и всюдный Дух Святой.
Эти образы (категории, абсолюты, объекты), по всей вероятности, навсегда останутся вне науки.
Ни доказать, ни опровергнуть реальность существования Христа невозможно, хотя бы уже из-за недостатка исторических свидетельств и их противоречивости. Чудеса Христа можно объяснить иррационально или рационально, частично или полностью – кто как пожелает; в любом случае умный человек приведет доводы в пользу своего выбора, а другой умный человек столь же обоснованно сможет утверждать нечто иное. Какие факты, относящиеся к Христу, могли бы. опровергнуть одно или другое мнение? Фактов для этого слишком мало, и они слишком неопределенные.
Бог-творец тем более недоказуем. Какие факты могут свидетельствовать о том, что было до начала, до возникновения материального Мира? А если мир бесконечен и вечен, то что это означает, какими мерами определено и на каком основании? А если он конечен, то должна же быть первопричина Космоса (об этом, в частности, писал К. Э. Циолковский)?.. Короче, тут для пытливого ума возникает значительно больше вопросов, чем ответов.
Дух Святой, по канонам христианства, пронизывает все Мироздание, а значит, любое создание. Это по определению безвидный, непостижимый, всемогущий, разумнейший абсолют. Как может приблизиться даже к постижению такого абсолюта ограниченный, эфемерный рассудок человека? Ясно, что постичь непостижимое немыслимо.
В общем, и в этих, и во многих других случаях у человека остается возможность выбора между верой и неверием, а также между разными формами того или другого. Есть и третий вариант: безверие, нежелание (или неумение) размышлять о вопросах религии, чуда, тайны. Однако подобную ограниченность разума вряд ли следует приветствовать.
Вечная тайна
…Научный метод разрушителен по отношению к религиозным тайнам.
То, что можно рационально осмыслить, убедительно доказать, перестает быть тайной? Выходит, и с Туринской плащаницей мы, пользуясь методом науки, один за другим снимем мистические покрывала.
Она превратилась в объект научных комплексных исследований – древняя ткань с загадочным нерукотворным изображением. Вопрос о том, поклоняться ей или нет как религиозной реликвии, перед нами не возникал. Мы стояли на позициях науки: таинственную историческую реликвию следует изучать.
Значит, мы уничтожали религиозную тайну? Да, отчасти. Всеми доступными науке средствами. Очень хочется докопаться до истины!
…Однажды, беседуя о Туринской плащанице с одним ученым, я услышал от него:
– Позвольте, если отсутствует чудо, нет и религии!
– Почему? Если даже на ней запечатлен Иисус Христос, разве это может оскорбить верующего или тем более оторвать его от веры?
– Верить можно в чудо. Если плащаница не чудотворная, нет смысла ей поклоняться. Если Христос – человек, хоть бы и замечательный, незачем его обоготворять. Преклонение перед человеком – это уже атеизм. Без чуда нет религии. Вполне достаточно одной науки, если нет чуда.
– Нет чуда?.. А то, что мы здесь, что рядом это дерево, там – облака; а то, что есть жизнь и разум в нас и вокруг, разве это не чудо?
– Ну разве что так….
Действительно, не чудо ли, что мы с вами явлены на свет? Что мыслим, чувствуем, живем и обречены на смерть? Не чудо ли из чудес – творящая природа, непостижимая выдумщица самых фантастических обликом и повадками животных; пропитанных солнцем растений, у которых каждая былинка, любой лист и цветы – индивидуальность; многоцветных и многоликих камней, зреющих в глухих недрах?
Разве не чудо, что мы, как всякий организм, сотканы из земного праха и солнечных лучей? Что грамм нашего тела излучает в тысячи раз больше энергии, чем грамм солнечного вещества? Что мы способны верить и любить, осмысливать и постигать все вокруг и самих себя? Не чудо ли, что существует на свете непостижимое по своей глубинной мудрости и бесконечности интеллектуальной мощи, по неистощимости информации Евангелие от Природы?
…Мы привыкли противопоставлять материальные а духовные сущности. Однако для каждого из нас они составляют нерасторжимое единство. Его разрушает смерть. Мы не можем отделить свое сознание от организма, свой интеллект от тела.
Но, может быть, и сотворившая нас живая природа тоже являет единство – нерасторжимое! – материи, жизни, сознания. Она и биосфера, и геоинтеллект. Иначе как бы животные могли миллионы лет настойчиво, неуклонно усложнять свою организацию, свои интеллектуальные возможности? Вне творящей, насыщенной информацией среды немыслимо творение, наделенное самосознанием.
И все-таки – научная загадка
Вернемся к Туринской плащанице. Теперь, когда она датирована XIII–XIV веками, можно уверенно ответить на вопрос, поставленный в заглавии данной работы: чудо исключено; научная загадка осталась.
А если ученые ошиблись, определяя возраст реликвии методом радиохронологии? Полагаю, вероятность значительной ошибки ничтожно мала. Однако в любом случае, если только не поддаваться своим эмоциям и желаниям, если трезво, рассудительно осмыслить сложившуюся ситуацию, следует признать: чудо исключалось в любом случае, даже если бы возраст ткани был. около двух тысячелетий. Потому что там, где ведется научное исследование, где имеется возможность использовать научные приборы, научные методы сбора и обработки фактов, о чуде допустимо говорить разве только в аллегорическом смысле. Об этом хорошо сказал великий русский ученый В. И. Вернадский:
«Наука неуклонно, постоянно захватывает области, которые долгие века служили уделом только философии или религии; она встречается там с готовыми и укоренившимися построениями и обобщениями, не выдерживающими критики и проверки научными методами искания. Такое проникновение науки в новые, чуждые ей раньше области человеческого сознания вызывает споры, играющие важную роль в науке, и своеобразным образом окрашивает все научное миросозерцание».
Ну а нельзя ли теперь, опираясь на научные данные, утверждать, что доказано, будто Иисус Христос не реальное лицо, а лишь фантастический образ? Вряд ли такое заключение абсолютно бесспорно. Все наши предыдущие рассуждения о том, как могло бы произойти– без противоречий с научными данными – воскрешение Иисуса, остаются в силе. Более того, есть основания предполагать, что в позднем средневековье кто-то, изучая евангелия и другие сочинения, а также, что не исключено, зная о подлинной плащанице, догадался о том, как можно создать подобное изображение на полотне. В результате и возникла Туринская плащаница…
Но это – одна из версий. И пока есть возможность выбора одного варианта из нескольких, пока остается надежда обнаружить новые факты, проливающие свет на историю и происхождение Туринской реликвии, она будет привлекать внимание исследователей. Не исключено, что мы еще услышим о ней нечто интересное, а может быть, и сенсационное. Хотя вполне возможно, что окончательной разгадки мы так и не узнаем.
Еще сравнительно недавно многие верующие считали святотатством разоблачения наукой мнимых чудес или изучение религиозных реликвий. Однако времена меняются, и уже ни один здравомыслящий человек не разделяет таких взглядов. Более того, деятели церкви, как мы знаем, разрешили комплексные научные исследования Туринской плащаницы, даже позволили отрезать от нее лоскутки. Авторитет науки ныне бесспорен. Но было бы наивно считать, будто тем самым автоматически отменяются религиозные воззрения. Сошлюсь вновь на высказывание В. И. Вернадского:
«Если же мы всмотримся во всю историю христианства в связи с вековым его спором с наукой, мы увидим, что под влиянием этой последней понимание христианства начинает принимать новые формы, и религия поднимается на такие высоты и спускается в такие глубины души, куда наука не может за ней следовать… Как христианство не одолело науки в ее области, но в этой борьбе глубже определило свою сущность, так и наука в чуждой ей области не сможет сломить христианскую или иную религию, но ближе определит и уяснит формы своего ведения».
Действительно, наука не претендует на полные и окончательные ответы на все загадки бытия. Это видно и на частном примере изучения Туринской плащаницы, и во многих других случаях. Но ведь и религия тут бессильна. Просто в неопределенной ситуации, когда отсутствуют убедительные факты, человек имеет возможность признать (или отвергнуть) те идеи, которые предлагают ему религиозные системы. Например, решает, как ему поступить в трудную минуту, чем утешиться, на что надеяться. Хотя и при этом следует помнить нехитрое правило, выработанное опытом многих поколений: «На бога надейся, а сам не плошай».
Дополнения
Казнь Иисуса
Римский историк Тацит, рассказывая о пожаре Рима (64 г. н. э.), сообщил, что император Нерон «…применил самые изысканные наказания к ненавистным за их мерзости людям, которых чернь называла христианами. Виновник этого имени, Христос, был в правление Тиберия казнен прокуратором Понтием Пилатом…» (Анналы, XV, с. 44).
Скептический анализ евангельских чудес был произведен еще во II веке Цельсом. По его словам, сказания о воскрешении из мертвых распространены у многих народов. «Посмотрим, однако, – замечает Цельс, – действительно ли кто-либо когда-нибудь воскрес после смерти во плоти». Некоторые исследователи издавна склонялись к мысли, что Иисус Христос – мифологический образ, построенный по принципам, характерным для многих религиозных легенд. В частности, существуют мифы об умирающих и воскрешающих богах. А оригинальный русский мыслитель Н. А. Морозов с огромной изобретательностью попытался свести все сведения об Иисусе к астрономической замысловатой мифологии. Обширные работы такого рода умозрительны и не пользуются большим авторитетом у специалистов. Хотя читатели с большим интересом читают такие книги, как, скажем, «Христос» Н. А. Морозова или «Миф о Христе» А. Древса. Еще в прошлом веке была выдвинута гипотеза, что история Христа – это пересказ индийских мифов о Будде и о Кришне (в переводе имя это могло принять форму Хрисна и Кристос). Была даже издана книга Т. Планге с интригующим заглавием: «Христос – индиец?» Сходную гипотезу на материалах тибетско-монгольского фольклора развивал русский этнограф и путешественник Г. Н. Потанин.
