Текст книги "Ангелы Черчилля"

Автор книги: Руби Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Фред сперва сомневался, как ему быть – прятаться или браться за дело как члену бригады противовоздушной обороны. Он поручил Дейзи уборку, сначала убедившись, что Флора в добром здравии. Он взял респиратор, хотя не выносил запаха газа. По пути в штаб бригады его сопровождала вонь пожаров на задымленных улицах. Он действовал так, как ему подсказывал инстинкт, в надежде, что чутье не подведет.

– Ты должен патрулировать только в свое дежурство, Фред, а сегодня ты свободен, – услышал он в штабе. – Мы соблюдали правила затемнения, но сам видишь, как все вышло. Мы находимся как раз между Гитлером в Германии и Черчиллем в Лондоне, так что германские люфтваффе будут пролетать над нами всякий раз, когда приготовят гостинец для премьера.

– Выходит, на обратном пути они опять нас не пощадят?

– Боюсь, что так. Хотя кто их знает, может, и обойдется… Как супруга? Что слышно о ваших сыновьях?

– Так ведь война, Гарольд. У них есть дела поважнее, чем писать письма. Флора молодчина, держится. Дейзи и Роуз – наша хорошая опора.

– Дейзи еще не выпорхнула из гнезда?

– Нет, но она себе на уме, ждет подходящего момента. Все, я пошел домой. Там теперь что только не валяется на полу, как бы не проросло… Не знаю, чем заменить то, что испорчено. Ладно хоть, что в хорошую погоду хозяйки не варят густых супов.

Мужчины попрощались, и Фред с чистой совестью заторопился домой. По пути он заглянул к столяру, а потом повстречал Роуз. Вид у той был потрясенный, но обошлось без сетований.

– У нас ввели дополнительную смену, папа: наращиваем производство! – Она остановилась посреди Хай-стрит и привлекла его внимание к большому плакату на гостинице «Королевский уют». – Видишь? Сводил бы сюда маму пообедать. Ей надо отвлечься. Вы уже несколько месяцев никуда не выбирались.

Фред прочитал надпись на плакате. Они пережили первый авианалет, однако это не значило, что жизнь остановилась.

– Обеды по цене шиллинг шесть пенсов, реклама эля «Ломан»… Мы могли бы прийти сюда все вместе в воскресенье после церкви. Это будет для нас полезно. Шесть шиллингов на четверых и еще немного на напитки и чаевые… Пусть мама отдохнет от домашней возни. Представляешь, я бы прошел мимо, не обратив внимания, если бы не ты, Роуз. Разрешите пригласить вас на обед в воскресенье, мадам?

– Вы чрезвычайно добры, сэр! – Она засмеялась, потом прищурилась. – Извини, не могу. Я теперь буду вести на фабрике занятия по гимнастике. Там уже все завешано объявлениями: «Будь готов к обороне!» Кроме этого, могут ввести дополнительную воскресную смену. Тебе бы тоже стоило прийти и позаниматься с нашими сторожами, вот кому недостает движения! Это правительственная программа, папа. Держу пари, ты вскарабкаешься на дерево быстрее любого из нас!

– Жаль, Роуз Петри, у меня и так дел по горло. Я нужен в лавке, а потом, когда уедет Дейзи, и подавно не смогу отлучаться. Теперь начались налеты, и я буду долгие часы проводить в патрулях и вообще оказывать посильную помощь. Оценивать ущерб и докладывать – меньшее, что я могу.

Они дошли до задней двери лавки. Фред уже хотел отпереть замок и подняться в квартиру, но Роуз остановила его.

– Ты сказал «когда Дейзи уедет». Она собирается уехать? Мне она ничего не говорила. Ей пришла повестка?

– Еще нет. У нее отсрочка, потому что наши мальчики служат, а мне нужен водитель, но твоя мать может справиться в лавке сама, а пострелы Престоны, скажу я тебе, оказались трудолюбивыми. Некоторые мамины приятельницы даже готовы предложить им поработать у себя. А Дейзи… Что ж, она хочет записаться в ВААФ, и нам ее не удержать.

Глава 5

Кино их не разочаровало, даже превысило ожидания. Оно называлось «Буря в стакане воды» и хорошо повеселило зрителей. Дейзи от души позабавилась, таких красавиц, как Вивьен Ли, ей еще не доводилось видеть. Салли, правда, осталась верна первой покорившей ее актрисе, Маргарет Локвуд.

Дейзи воздержалась от ребяческих споров, и вечер прошел замечательно. Салли, их школьная подруга, а теперь восходящая звезда, была ярче и изящнее, чем когда-либо прежде. Возможно, она действительно находилась на пути к известности, но внутренне мало изменилась с тех времен, как они вместе играли в сквере или на полу кинобудки ее отца-киномеханика.

– Кажется, мы не провели вчетвером ни одного дня после той вечеринки, которую ты, Дейзи, устроила для меня перед самым объявлением войны.

– Такое впечатление, что с тех пор прошла целая вечность! Как ты думаешь, мы из-за войны состарились? Не знаю, как ты, Салли, а у меня иногда бывает такое чувство, словно мне все сто лет!

– А на вид не скажешь! Мне вас очень не хватает. Не знаю, как там Грейс, что с ней?.. Вряд ли она простила меня за то, что я посмеялась над Сэмом, а теперь его тоже не стало.

– Он всего лишь пропал без вести, это разные вещи, Сал. Скоро мы выясним, куда он делся. А у Грейс, думаю, то, что наш чудесный викарий называет «проблемами», идущее от ее раннего детства, и ей надо с этим разобраться. Может, она нам все расскажет, а может, и нет. Она знает, где нас найти: мы по-прежнему здесь.

– Надеюсь, ты права. Да, совсем забыла: папа опять получил для показа «Утренние крылья»! Видела этот фильм? Первое английское цветное кино! Тебе понравится: куча лошадей – и Генри Фонда! – Салли произнесла это имя так, словно оно светилось в небе золотыми буквами. – У него невероятные глаза, смотрят прямо внутрь тебя. Он такой, такой…

От ее напора Дейзи стало немного неуютно. Она решила подразнить подругу.

– Салли Бруэр, ты часом уже не?.. Сама понимаешь…

– Вымой свой рот с мылом, мисс Петри. Я берегу себя для Кларка Гейбла.

– Что ты говоришь!

Дейзи трижды, каждый раз застывая и почти переставая дышать, смотрела «Унесенных ветром» и ходила бы на эту картину еще и еще, если бы копию не увезли в другой кинотеатр – один из длинной очереди жаждущих. Но и на этом фильме они хохотали так, как раньше, школьницами. Это было восхитительно.

– Черт! – Салли споткнулась о неровность тротуара. Дейзи подхватила ее за локоть.

– Ты жива?

– Вроде… Но жутко перепугалась. Терпеть не могу двигаться впотьмах на ощупь, не зная, кто рядом. Это в затемнении самое худшее. У меня всегда мороз по коже.

Дейзи не нашлась что ответить. Когда они добрались до домика Бруэров, Салли пригласила ее на чашку горячего шоколада. Дейзи отказалась:

– Не могу, Салли. У отца завтра день закупок, а покупатели соберутся к дверям лавки уже к восьми утра.

Они обнялись, дали друг дружке слово чаще видеться, и Салли исчезла за дверью. Дейзи заторопилась к себе, соблюдая в темноте максимальную осторожность; вокруг нее еще были недавние зрители из кинотеатра. Всего пять минут – и она поднимется по лестнице и прыгнет в свою уютную постель…

Сирены воздушной тревоги взревели одновременно на всех фабриках Дартфорда. Страшный звук наполнил воздух, люди бросились врассыпную, некоторые на бегу спотыкались и падали. Их целью были ближайшие бомбоубежища. Дартфорд хорошо подготовился к бомбежкам, на улицах и в подвалах больших магазинов жителей ждали надежные укрытия.

Место для Дейзи нашлось рядом с очень полной, но бесконечно любезной женщиной, распространявшей, увы, запах дезинфицирующего средства. Оставалось набраться терпения и ждать, надеясь на лучшее. В помещении было какое-никакое освещение и сидячие места. Но даже в этот бетонный короб проникало гудение неприятельских самолетов и беспрерывная пальба пушек. Потом раздались тяжелые разрывы, и пол убежища заколыхался, как будто от близкого попадания снаряда.

– Бомба! – испуганно крикнул мужской голос. – Под самым нашим носом! Боже, помоги нам! Прямое попадание всех нас угробит. Я выхожу!

Паникер попытался протиснуться к выходу, но его остановили сразу несколько человек.

– Брось, здесь безопаснее. Сядь и постарайся думать о чем-нибудь другом. Кто-нибудь знает хорошую песню?

Хор тут же затянул «Упакуй свои беды в дорожную сумку». Воздух наполнился поющими голосами, запахом немытых тел и избытка дешевых духов. Не лучшая смесь, подумала Дейзи, принуждавшая себя к спокойным мыслям. Страх уже начал ее отпускать, но тут раздался истошный крик:

– Помогите ей, помогите, моя сестра рожает!!!

Пение постепенно стихло, откуда-то донеслись стоны молодой роженицы, из последних сил старавшейся не закричать.

– Тихо, всем молчать! – гаркнул властный голос. – Есть кто-нибудь, смыслящий в медицине?

Полная соседка Дейзи вздохнула, пробормотала: «Нет покоя грешникам…» – и встала.

– Я больничная санитарка. Кто еще что-нибудь умеет? Кто возьмется держать женщину за руки?

Холодея от страха, Дейзи заставила себя последовать за санитаркой. «Держать за руки – это я могу, держать за руки – дело нехитрое…» – уговаривала она себя. Она, санитарка и еще одна женщина, совсем худая, опустились на колени на цементный пол рядом с двумя перепуганными девушками, одна из которых, судя по всему, изготовилась произвести на свет ребенка.

Худая женщина посмотрела на роженицу, на санитарку и пробормотала:

– Я родила троих, должна же помнить хотя бы что-то…

– Это вдохновляет! – сказала санитарка и обратилась к роженице: – Сколько месяцев? – Не получив ответа, она определила сама: – Наверное, семь или восемь.

– Она не знает. – Сестра вытирала стонущей роженице лоб.

– Ее муж здесь?

– Пропал в Дюнкерке.

Дейзи держала холодную, очень маленькую ладошку беременной. «Да она младше меня; муж пропал, теперь ей страшно рожать, страшно становиться матерью…»

– Ну-ну, все будет хорошо, – зашептала она. – Тобой занимается лучшая санитарка во всем Кенте, она сумеет о тебе позаботиться.

– Молодец! – похвалила ее «лучшая санитарка». – Продолжай с ней разговаривать, а я ее осмотрю. Посветите-ка фонарем вот сюда, – обратилась она к подошедшему старшему по убежищу, – и подержите свое пальто как ширму.

Девушка перестала всхлипывать. От смущения и неудобства она ерзала, но как будто немного успокоилась. Сестра стояла перед ней на коленях, держа ее за другую руку, а Дейзи отвлекала ее болтовней о недавно увиденном фильме.

– Мы тоже его смотрели, – сказала сестра. – Рекс Харрисон – настоящий красавчик, да?

Дейзи не успела ей ответить. Санитарка выпрямилась и, улыбаясь, вынесла свой приговор:

– Твой ребенок пока что не торопится на выход, мамочка. Ложная тревога. Ты перетрухнула, но пока что все спокойно.

Первое для Дейзи чрезвычайное происшествие осталось позади. Она надеялась, что принесла хоть какую-то пользу.

– Спасибо, детка, – поблагодарила санитарка. По ее просьбе старший по бомбоубежищу взялся вызвать машину для доставки беременной домой. Выйдя вместе с Дейзи на улицу и провожая взглядом удаляющуюся машину, санитарка, не обращая внимания на сигнал отбоя тревоги, сказала:

– От трижды мамаши было мало проку. Одному богу известно, что бы она сделала, если бы бедняжка действительно принялась рожать. Ты – другое дело: молодчина, сохраняла хладнокровие. Был бы цел мой велосипед, я бы уже через пять минут лежала в своей постели. Тебе далеко?

– Нет, я живу на Хай-стрит. Не скажу, что мне понравилось, но я горда тем, что помогала вам. Спокойной ночи.

– Будь осторожна, девочка!

– Вы тоже.

Дейзи быстро зашагала, чтобы размять затекшие ноги. Она чувствовала опустошение вместо положенного воодушевления. Казалось бы, она делала доброе и полезное дело, помогала молодой беременной. Смогла сохранить спокойствие. Она молилась изо всех сил, чтобы ребенок рос счастливым, в окружении если не богатства, то любви, чтобы его отец вернулся живым и здоровым из лагеря военнопленных. Она брела по тротуару вместе с толпой. Какими короткими стали дни! Еще несколько недель назад именно в это время она ехала на велосипеде по Дартфордской пустоши в чудесных летних сумерках. А теперь темно хоть глаз выколи!

Она так погрузилась в свои мысли, что врезалась в кого-то.

– Ой, извините… – начала она. Мужчина – а это был мужчина – стал говорить в точности то же самое, что она. Оба засмеялись, предприняли новую попытку попросить друг у друга прощения за неуклюжесть и вместе умолкли. Она везде узнала бы этот волшебный голос. Она смущалась смотреть ему в лицо – впрочем, так было у них и раньше. Эдейр… Эдейр Максвелл собственной персоной, живой и невредимый!

– Будь я проклят, если это не мой излюбленный авиамеханик! Дейзи, лучшее, что может быть на свете, – это столкнуться с вами в темноте! Я как раз шагал к вам в лавку в надежде, что хоть кто-то еще не спит, но тут начался налет. Все побежали, я тоже, потом я плюхнулся в канаву в парке – в буквальном смысле слова. Наверное, от меня теперь нехорошо пахнет, прошу прощения. Моя задача – доставить на базу нескольких сослуживцев. – Он не позволял ей рта открыть. – Вы одна? Идете домой? Мы вас подбросим, если не побрезгуете военным транспортом. Только сперва надо удостовериться, что наша колымага цела. Не дело брести в одиночестве при затемнении!

– Нет… То есть да…

Он не дал ей высказаться, схватив за локоть. Салли оценила бы эту ситуацию: в кино они вместе встречали восторженными возгласами сцену, в которой Тревор Ховард вот так удерживал женщину.

Рядом с ними выросли еще двое в форме ВВС.

– Тоби и Саймон, – представил он своих товарищей. – Не обращайте на них внимания: они вас недостойны, тем более после того, как полежали ничком в канаве.

Тоби и Саймон расхохотались.

– Мы не верили, что в Дартфорде завелся ангел, врачующий хворые самолеты, – сказал один из них. – Ну и пакостник ты, Эдейр! Почему ты не уточнил, что у твоего ангела мягкие каштановые волосы и такие чудесные глаза?

– Потому что вам обоим не полагалось этого знать. А что касается ангела, то пора бы уяснить, что у меня нет привычки врать. Воспитание не позволяет.

– Лично я всегда вру, – заявил то ли Саймон, то ли Тоби, и второй тут же поддакнул: – Воспитание, видите ли…

Вся троица от души расхохоталась.

Их автомобиль остался невредим. Им просто повезло: почти у самого колеса в мостовой зияла дыра. Летчики молча уставились на воронку.

– Значит так, братцы, – постановил Эдейр после длительного раздумья. – Надо приподнять.

К изумлению Дейзи, они приподняли свой не то пикап, не то джип и перенесли его через воронку на неповрежденный участок мостовой. После этого Эдейр помог Дейзи устроиться на заднем сиденье и повернулся к своим спутникам.

– Парни, мне надо потолковать с Дейзи. Пусть за руль сядет один из вас – тот, кто меньше пьян.

Он рассказал, как ехать к дому Дейзи, и машина со скрипом и с визгом резины тронулась с места.

– Ну, как дела, Дейзи?

– Я очень… То есть все мы волновались. Я имею в виду Альфа и Нэнси.

– Я побывал в аду, – бросил он и надолго умолк.

Дейзи, не смевшая даже дышать в его присутствии, все же набралась храбрости и нарушила молчание.

– Вы были в Дюнкерке. Мы читали июньскую речь Черчилля. Это было чудесно!

Он схватил ее за руки, и она, понимая, что он не нарочно причиняет ей боль, не стала сопротивляться.

– Дюнкерк был кошмаром. Не только то, что мы сами там пережили, но и сцены, которые видели, понимание того, как мало мы можем сделать. У нас на глазах люди шли ко дну, самолеты люфтваффе, которые мы пытались сбить, расстреливали несчастных на бреющем полете. Не хочу об этом говорить… – Он задохнулся. – Но можете не сомневаться, если бы в последние два месяца у меня появилась возможность вернуться в Старое Поместье, я бы обязательно это сделал.

Она ничего не сказала – не нашла слов. Он не выпускал ее руки. Она представляла себя в кабине самолета, рядом с ним, видела внизу красную от крови воду, выныривающие головы, тела идущих ко дну, слышала мольбы о помощи. Неужели Сэм был там? И Фил?

– Вы мне верите, Дейзи? – нарушил он молчание.

Она вздрогнула, настолько явственно ощутила себя участницей событий.

– Конечно! И рада, что вы вырвались.

– Гляди в оба, идиот! – раздалось с переднего сиденья.

– Хочешь сам за руль? Не видно ни зги! Дед рассказывал, что раньше перед машиной шел человек с фонарем. Ну, и где теперь эта задница? Сейчас она пришлась бы очень кстати.

– Следите за своей речью, здесь леди. Прошу прощения за моих… попутчиков, – сказал Эдейр, и Дейзи прыснула. Ее впервые в жизни величали «леди». Это пришлось ей по вкусу.

Смех разрядил обстановку.

– У меня увольнительная на двое суток, Дейзи. Я уже звонил Альфу, предупредил, что еду. Завтра надо будет поднять нашу пташку в воздух. Приедете?

– Посмотреть, как она летает?

– Конечно. И взлететь вместе со мной. Первый полет – ни с чем не сравнимое ощущение, Дейзи. Не умею объяснить, каково это – парить в вышине, любоваться тем, что внизу, и небесами над головой! Здесь слова бессильны, вы должны сами это испытать. Как у вас со временем на вторую половину завтрашнего дня?

– Да, – поспешила она ответить, – конечно!

О том, что суббота – самый беспокойный день в лавке, она подумает позже.

Флора по-прежнему посвящала много времени дежурству у окна; она прислушивалась к шагам, ожидая почтальона, хотя приняла решение быть храброй и не поддаваться отчаянию, не портить и без того несладкую жизнь тех членов семьи, кто находился рядом с ней. Обычно сама деловитость, теперь она чаще сидела неподвижно в гостиной или в кухне и вспоминала счастливые голоса всего семейства, когда оно еще было в сборе. Раньше здесь, в этой далеко не новой квартире, жили и смеялись – хотя порой не обходилось без перебранок, а то и слез – двое взрослых и пятеро детей.

– Я сошью новые занавески, – сообщила она близким, всхлипнув. – С новыми занавесками будет куда светлее. Сэм непременно обратит на них внимание, а Фила придется ткнуть в них носом, чтобы заметил… Мне поможет Дейзи: у нашей девочки шустрые пальчики, а все потому, что она вышла такой малюткой…

Флора поднялась, прикрикнув на себя: хватит киснуть, что за слезы? Матери во всей Англии ждут и надеются, не дело Флоре Петри вести себя так, будто она одна такая. Хватит бить баклуши! За дело! И для начала дать передышку Дейзи.

Следующая мысль заставила ее вздрогнуть. «Я и ее лишусь, моей малышки! Этот летчик наплетет ей невесть что, у нее появятся такие мечты, что мы не сможем ее удержать… Она упорхнет, как его аэроплан, только ее и видели!»

– Время выпить чаю, мама? – спросила Дейзи, поднявшаяся из лавки.

Усилием воли Флора заставила себя улыбнуться:

– Я тут подумала, детка, что нам не мешало бы повесить в гостиной новые шторы, чтобы дом выглядел веселее к возвращению мальчиков.

– Отличная мысль, мама, я тебе помогу.

– Хорошо, но только не сегодня. Если собираешься взлететь, приведи себя в порядок. – Она подала дочери сложенную газету. – В «Кроникл» реклама магазина «Хеддлз» на Лоуфилд-стрит: фланелевые брючки пять шиллингов за пару, с отворотами, красота! В самый раз для полета. Там, наверху, должно быть, ветрено.

– Спасибо, мамочка! – Дейзи прильнула к матери и обняла ее.

– Мы с отцом заплатим. Спустись и скажи ему, что сбегаешь в «Хеддлз». Я сама отнесу ему чай. – Не дав Дейзи ответить, Флора заспешила вниз. – Серые или темно-синие пойдут тебе лучше всего, да и практично будет: ты сможешь носить их с голубенькой блузкой и с моим темно-синим кардиганом.

– Но, мама, это же твой рождественский… – начала Дейзи.

– Мне он узковат, а тебе в самый раз. Вот закончу эти носочки и свяжу тебе новый. Я нашла в своей коробке замечательные пуговицы, совсем новые!

Дейзи снова ее обняла.

– Спасибо, мама, – прошептала она и заторопилась обратно в лавку. Она не знала, одинаково ли воспринимают ее внешность мать и летчики. Те не называли ее неотразимой, но как будто признавали привлекательной…

Вскоре Флора услышала ласковый звон дверного колокольчика. Она немного постояла, обхватив себя руками, а потом с глубоким вздохом побрела в кухню. Жизнь должна продолжаться.

Дейзи отправилась в Старое Поместье на велосипеде. Ее отец часто крутил педали, разъезжая по торговым делам. Поэтому обычно Дейзи довольствовалась стареньким велосипедом с большой корзиной спереди – на нем она доставляла местные заказы. Но для поездки на ферму она выбрала другой, собственный велосипед – он был гораздо легче.

На тенистых сельских дорожках, где единственными звуками были жалобы ягнят, напоминавших мамам-овцам, что настало время их дневной трапезы, а запахом – аромат поспевающих хлебов, ей очень хотелось надеяться, что воздух не наполнится воем сирен. Она рассудила, что «мессершмитт» вряд ли погонится за ней на лугу, среди лютиков. Ее обновка, чудесные фланелевые брюки, будет безнадежно испорчена, если придется прыгнуть в них в канаву!

Восторгаясь голубым небом над головой, она высматривала в вышине чудесный самолет Эдейра, но все ограничилось любопытной пчелой, покружившей над ней и огорченно убравшейся вон.

Самолет стоял не во дворе, а на длинной дорожке, протянувшейся к усадьбе.

– Взлетная полоса! – объяснил Эдейр Дейзи, слезшей с велосипеда и положившей его на траву под расцветшим кустом рододендрона. Она не готовилась к комплиментам своему новому наряду, но обратила внимание, что их не последовало.

– Как он себя ведет? – спросила она.

– Откуда вы знаете, что я его уже опробовал?

– По вашему довольному виду.

– Пока что только на земле… Наденьте это и залезайте.

К ее удивлению и огромному удовольствию, он протягивал ей настоящий летный шлем. Дейзи чуть не задохнулась от радости и предвосхищения.

– Меня пугает ваш кардиган. Там, наверху, совсем не жарко.

Дейзи растерялась. Она не подумала ни о чем, кроме того, как будет выглядеть, и выставила себя безмозглой дурочкой. Надо же было так опростоволоситься! На всех фотографиях летчиков – сколько она их пересмотрела! – они кутались от лютого холода на высоте…

Он уже снимал куртку.

– Наденьте-ка вот это. Я сам виноват, надо было сообразить и принести что-нибудь для вас. Мы носим особые комбинезоны, с ними холод не имеет шансов.

Она оценила его элегантные брюки и свитер, тончайший кашемир. Но где же комбинезон?

– Это будет короткий полет, Дейзи. В кабине у меня есть еще один джемпер. Мы с вами не успеем замерзнуть. – Он засмеялся, она стала вторить ему; ей хотелось верить каждому его слову.

Она полезла в кабину, но по пути ее ждало такое удивление, что она от неожиданности споткнулась и шлепнулась на крыло.

– Понравилось? Подходящее имя, учитывая все обстоятельства. Вас подсадить?

Ей хотелось ответить утвердительно, но сейчас было не до того: подсаживая ее, он бы неминуемо дотронулся до слишком интимной части ее тела, и при таком развитии событий она бы умерла от смущения.

– Спасибо, я сама. Просто не ожидала… Спасибо.

Эдейр отступил, и она самостоятельно села в кресло рядом с пилотским. В руке у него появился сине-белый платок, и он, дотянувшись до носа самолета, аккуратно протер надпись.

– Цветок нарисовал Саймон. Получилось, кажется, неплохо? Война застала его в училище живописи. А само имя – моя работа: «Дейзи»! [5]5
  D a i s y – маргаритка (англ.).


[Закрыть]Мы окрестили нашу пташку честь по чести, вот только шампанское придется отложить до моего следующего увольнения.

Ответа он, судя по всему, не ждал, поэтому Дейзи промолчала. Он назвал свой самолет ее именем! Ей казалось, что ничего лучшего в жизни просто не может произойти.

Но это было не так. Через несколько минут появившийся откуда-то Альф крутанул пропеллер и отскочил в сторону. Объясняя Дейзи каждое свое движение, Эдейр нажал очередную кнопку – и мотор ожил. Самолет побежал по травяной обочине дорожки и, чуть не снеся ворота, то ли подпрыгнул, то ли просто чихнул – и желудок Дейзи вместе со всем нижним содержимым ее туловища закрутился волчком. Они взмыли в воздух.

– Старина Альф бежит назад к дому, – сообщил Эдейр в переговорную трубу. – Помашите ему!

Дейзи посмотрела в указанную им сторону. Фермерский домик выглядел игрушечным. Перед ним стоял крохотный человечек и размахивал красным платочком. Внутренности Дейзи уже улеглись, куда им полагалось, поэтому она радостно замахала ему в ответ. Потом она вытянула руку, чтобы потрогать проплывавшее мимо пухлое облачко, – и сразу ее отдернула: холодно!

– Под нами Дарент, а та, другая, река, широченная, – это Темза.

– Я птица, птица! – пела Дейзи. Ветер срывал слова с ее губ, Эдейр хохотал.

– Я тоже! – крикнул он, и ее бросило в жар. Вот оно, счастье! Неужели звук голоса способен согревать?

Пора было спускаться. Земля рванулась им навстречу вместо того, чтобы терпеливо дождаться их приземления.

Она не знала, как благодарить его за доставленную радость. Как объяснить весь вихрь чувств, весь свой восторг родным? Она никогда не забудет раскинувшийся под ними клетчатый ковер, чувство, что умение летать доступно только ей и птицам.

– Как вы думаете, Эдейр, птицы, паря высоко над землей, размышляют о ее красоте?

– По-моему, им не до того, надо мошек ловить, – ответил он деловито, и Дейзи немного стыдливо засмеялась.

– Вы рождены для этого ремесла, Дейзи. В следующее увольнение я дам вам урок. Но учтите, война разгорается, все будет гораздо хуже Дюнкерка. Кто знает, когда мне удастся вернуться.

– Понимаю. Но я уже решила, чем мне заниматься. Дело не в сегодняшнем полете, просто мама начала приходить в себя, она уже справляется с хозяйством, хотя меня ей не провести: я-то вижу, как она волнуется за сыновей.

– Везет им! – грустно пробормотал он.

– За вас, Эдейр Максвелл, стану волноваться я… – Она вовсе не собиралась говорить это так серьезно! – И Альф с Нэнси тоже, – поспешно добавила она.

Она сняла его чудесную кожаную куртку. Ей было так хорошо в этой вещице, меховая подкладка сохраняла тепло его тела.

– Мне пора. Вдруг воздушную тревогу объявят еще до моего возвращения домой? Все пойдет насмарку, если придется несколько часов просидеть в канаве!

– Берегите себя, Дейзи Петри! – напутствовал он ее, когда она садилась на велосипед.

– И вы себя, Эдейр Максвелл! – крикнула она, уже крутя педали. Ей до одури хотелось оглянуться напоследок – на «Дейзи», конечно, убеждала она себя, – но гордость сделала свое дело: она так и не обернулась.

Родители и Роуз с восторгом слушали рассказ о ее первом полете. Это невероятное событие даже отвлекло Флору от ее обычных тревог, по крайней мере на какое-то время. Фред ушел на дежурство, не дослушав, но Дейзи успокоила отца, пообещав досказать, когда он вернется, а пока что ответила на мамины вопросы.

– Как там, наверху, доченька? Не очень холодно? Тебя не затошнило, как тогда, на ярмарочной карусели?

Дейзи приходилось буквально щипать себя, чтобы не усомниться в правдивости происшедшего. Она с улыбкой ответила:

– На вопрос номер один ответ утвердительный, на вопрос номер два – отрицательный. Боюсь даже представить, каково это зимой… Эдейр одолжил мне куртку – теплую, кожаную, на меху. В ней как в люльке! Еще на мне был кожаный шлем, это немного похоже на противогаз, только очки гораздо больше. От ветра слезятся глаза, а как лететь, когда не видишь куда? Догадайся, что я оттуда разглядела? Реку Темзу, Дарент, даже соленые болота, а еще ферму Альфа и его самого, он махал нам большим красным платком. Самая прекрасная картина, какую я видела за всю жизнь! Эдейр пролетел над церковью, ночью мы увидели бы на ее колокольне преподобного Тайвертона, он дежурит там на случай падения зажигательных бомб. Вот бы он удивился, если бы заметил, как над ним летит Дейзи Петри! Сегодняшний день я никогда не забуду, даже если проживу сто лет.

Роуз закончила заплетать свои длинные волосы, которые на фабрике ей приходилось ради безопасности туго закалывать. Рассказ о приключении увлек ее не меньше матери.

– Ты еще полетишь?

– Не только! – Дейзи заерзала на тахте. – Он пообещал научить меня летать! Он говорит, что в управлении самолет проще нашего фургона. Я уже хорошо рассмотрела приборы. Чего у меня в фургоне нет, так это компаса. В самолете без него никуда: надо ведь знать, в какую сторону летишь, не заблудилась ли. Когда сомневаешься, ищи реку – так говорит Эдейр.

– Какая ты смелая!.. – начала было Роуз, но тут завыла противовоздушная сирена (Фред объяснял, что ее тональность специально сделали почти невыносимой для слуха), потом раздались резкие свистки полицейских и старших дружинников. Флора зажала уши и погрузилась в себя. Ее семья успела привыкнуть к тревогам и теперь реагировала на них без промедления.

– Брось, мама, это ненадолго, – сказала ей шепотом Роуз, слышавшая у себя на фабрике, что сирена на предприятии «Барроуз Уэллкам» означает применение противником опаснейших зажигательных бомб – огромных цилиндров, падавших быстро, но бесшумно.

Роуз не стала распространяться о своих опасениях. Они быстро и собранно спустились в домашнее убежище. Теперь там лежали наготове журналы, игральные карты, имелся запас консервов фабричного и домашнего изготовления; совсем недавно Флора закрутила яблоки. Здесь же лежало ее вязанье. Все трое повели беззаботную беседу. Флора старалась сосредоточиться на вязании – она только что взялась за джемпер.

– Чудесная сиреневая шерсть, – одобрила Роуз. – Это для беженцев?

– Господи, и верно, как это я забыла об этих беднягах! В другой раз свяжу что-нибудь для них. А этот будет для Дейзи. Я подумала, что тебе надоест синее, захочется чего-то другого, а этот джемпер отлично подойдет к твоим новым брюкам.

– Какая же ты умница, мама! – воскликнула Дейзи и, заставив сестру поджать длинные ноги, потянулась к матери, чтобы ее обнять. – Только учти, пока что я никуда не уезжаю. Я до сих пор никуда не обращалась, правительство тоже еще обо мне не вспоминало. Вроде ты говорила что-то о новых занавесках?

– Всему свое время. Я еще не достала ткань, вот ищу… Есть одно местечко, но там столько подготовки, столько хлопот… Пока суд да дело, я довяжу эту вещицу.

Сестры-близнецы переглянулись. Им в головы одновременно пришла та же мысль.

– Ты случайно не набрела на торговцев шелком для устилания изнутри гробов? Вот был бы ужас!

– Еще чего! – Вид у Флоры был, правда, слегка виноватый. – Это не муслин – из него получилось бы, кстати, отменное нижнее белье! – но тоже недурно. Применяется для…

Две пары расширенных глаз, голубые и карие, уставились на нее, принуждая сказать правду. При первых же словах они дружно заткнули уши.

– В общем, мясники заворачивают в эту ткань…

Как ни старались Дейзи и Роуз, но слово «туши» можно было угадать, даже если бы мать его не произнесла.

– Качество отличное, только требуется вымачивание. Не бойтесь, девочки, я не стану шить вам из этой ткани нижнее белье, хотя оно вам нужно, только новые занавески. Скоро мы будем благодарны за любой клочок, неважно чего. Уверена, что ты, Роуз, еще подросла, а новое пальто будет стоить не меньше двенадцати фунтов и невесть сколько купонов. Я удлиню твое зимнее пальто и постараюсь найти контрастный материал для новой оторочки воротника и обшлагов. Лучше всего подошел бы плюш, черный бархат тоже сгодится. Черный цвет отлично смотрится с серым.